Текст книги "Тени чёрного пламени"

Сделав девушке знак спешиться, я обратился к своему всаднику:

– Извини, друг. Дальше нас подвозить не надо, как-нибудь дойдем сами.

Немец недоуменно пожал плечами и вызвал по рации начальство. Тут я его понимаю, приказ есть приказ, а мы – это только посылка, без прав и голоса. Затем последовал вызов от Энке, но уже мне. Сославшись на старую рану и близость моста, я поблагодарил лейтенанта за помощь, и тот отозвал своих людей. Как только всадники скрылись из вида, я сделал Ксении знак следовать за мной. Сойдя с дороги, мы вошли в заросли кустарника, который местами доходил мне до макушки. Стараясь идти осторожно, я повел Ксению к небольшой рощице в двух десятках метров от того места, где дорога делала поворот. Там был небольшой прямой отрезок трассы метров тридцать, а за ним уже и застава. После прошедшего недавно дождя идти было трудно из-за липкой грязи, в которую превратилась почва. Однако пульсирующее в висках чувство опасности гнало меня вперед и вперед, пока через час с небольшим мы не оказались среди скрученных в витые жгуты мертвых деревьев. Кое-как отскоблив обувь от грязи, я потащил репликанта к самому высокому дереву.

Девушка не вырывалась, но, перед тем как лезть наверх, все же спросила:

– Что с тобой, почему мы бежим в сторону от дороги?

Бывают в жизни такие моменты, когда ты понимаешь, что криком и приказами ничего сделать нельзя. Поэтому, сбавив лихорадочный темп, я остановился и сказал то, что чувствовал, даже осознавая всю нелепость каждого произнесенного слова:

– Там очень опасно. Стоит нам показаться у заставы сейчас, и оттуда мы никуда не уйдем. Нужно укрыться, понаблюдать.

Однако девушка повела себя не так, как можно было ожидать от большинства людей в похожей ситуации. Без всяких расспросов она полезла на дерево, будто в моих словах действительно содержалось внятное объяснение. Но в данный момент у меня не осталось сил на эмоции, даже на удивление. Отойдя от дерева на пятнадцать шагов, я установил три растяжки, чтобы к нам было труднее подобраться незаметно. С дерева, на котором уже обосновалась девушка, открывался хороший обзор на несколько километров окрест. С ее оптикой можно полностью контролировать подходы к высотке, на которой мы временно обустроились. Я спустился чуть левее и сел в густых зарослях колючего кустарника, метрах в десяти от позиции девушки. Беспричинный, непонятный страх начал отпускать только сейчас. Выцедив из поилки несколько долгих глотков прохладной воды, я вынул монокуляр и навел оптику на отлично просматривавшийся сейчас бетонный мостик, за которым виднелась баррикада из завешенных масксетью мешков с землей. Часовых было трое: два человека сидели за пулеметом у узкой амбразуры, а один прохаживался вдоль противопехотного ежа, умело сколоченного из неошкуренных жердей и колючей проволоки. Экипировка у всех троих была однообразная – самодельные «стрижи» с усиленным бронированием корпуса, четвертый класс, никак не меньше. Тот, что прохаживался вдоль заграждения, был вооружен американским автоматическим дробовиком двенадцатого калибра с магазином барабанного типа на двадцать патронов. Штука на любителя, но, в отличие от российских аналогов, этот может штатно стрелять игольчатыми боеприпасами. Рой таких стрелок из прочного сплава способен превратить любого практически в фарш. Оружие двух других бандитов я разглядеть не смог – бруствер слишком высок. Внешне все выглядело спокойно, ничего необычного. Когда в напряженном ожидании минул еще час, я начал было корить себя за необоснованный приступ несвойственной мне паники. Ксения тоже молчала, было еще хуже, если бы девушка стала отпускать в мой адрес всякие колкости.

Но вместо этого от девушки последовал доклад:

– К мосту приближается повозка, двое верховых и еще пятеро пеших. Все вооружены, фургон сильно нагружен.

В приближении лучше не стало, все же я видел только след, но отпустившее было чувство тревоги вдруг нахлынуло с новой силой. Стараясь рассмотреть все в деталях, я нажал на клавишу увеличения и вскоре смог рассмотреть экипировку всадников, ехавших впереди фургона. Люди производили немного странное впечатление, хотя, что конкретно смущало, я пока не понял. Оба всадника одеты в поношенные «стрижи» какой-то неизвестной модификации, где основной упор был сделан на бронированные вставки. Поверх комбеза оба носили пончо армейского образца. И как только взгляд охватил группу в целом, я понял, что конкретно смущало в общей картине. Несмотря на нормальную погоду, все путники были в масках, скрывавших лица. Хотя в этом нет ничего особенного, однако перед блокпостом все обычно лица открывали. Напряглись и часовые, мерно вышагивавший вдоль заграждения боец сделал за спиной предостерегающий знак, и пулеметный расчет мгновенно на него отреагировал. Ствол крупнокалиберного КПВ[22]22
  Имеется в виду 14,5 мм крупнокалиберный пулемет системы Владимирова, принятый на вооружение в 1949 г. КПВ остается самым популярным оружием поддержки пехоты. Тяжелая бронебойная шестидесятиграммовая пуля с высокой начальной скоростью позволяет пробивать 30 мм стальной лист с расстояния в полкилометра. Стрельба ведется с открытого затвора, что обеспечивает высокую скорострельность и кучность при ведении огня на подавление. Эффективная дальность стрельбы – 2000 м. Питание патронами осуществляется из металлической ленты с замкнутым звеном, собираемой из нерассыпных кусков на 10 патронов каждый, что повышает надежность и практически исключает перекос патрона и застревание ленты. Соединение кусков ленты осуществляется при помощи патрона. Стандартная емкость ленты для пехотного варианта – 40 патронов. Пехотный КПВ чаще всего монтируется на станке-треноге, как в описываемом случае, либо колесном станке (что является сейчас редкостью).


[Закрыть], установленного там на низкой треноге, чуть качнулся, беря приближавшуюся колонну на прицел, и головы обоих стрелков скрылись за верхней кромкой бруствера. Фургон и верховые сбавили скорость, а потом вообще остановились. Шедшие, а вернее будет сказать, бежавшие следом за повозкой пятеро закутанных в накидки людей тоже остановились. Один из всадников тронул изнуренную скачкой серую кобылу и подъехал к заграждению, что-то протягивая часовому. Всадник нарочито низко свесился из седла, его правая рука скрылась от меня за шеей лошади. В следующее мгновение какое-то наитие заставило меня перевести оптику на пулемет. За бруствером мелькнула прозрачная тень, потом еще одна. И вдруг ствол пулемета задрался вертикально вверх, а шлемы бойцов пропали из виду окончательно.

Когда я все еще силился разглядеть, что случилось, в наушнике прозвучал сдавленный шепот девушки:

– Всадник заколол часового!

Раздумывать было некогда, я отжал тангенту на передачу и как можно более твердым голосом приказал:

– Сиди тихо! Что бы ни случилось дальше, просто замри!

Тем временем события на заставе развивались стремительно. Всадник толкнул кобылу пятками в бока, животное взвилось вверх и, перескочив через заграждение, оказалось в трех метрах от баррикады. Вытянув вперед правую руку, человек навел ее на ближайший вагончик. В следующее мгновение сгусток синевато-белого пламени ударил в грудь выскочившего на порог бойца. Человека втолкнуло обратно, а мгновение спустя крыша вагона лопнула под напором ударной волны, и до нас докатилось эхо взрыва. Всадник поскакал дальше, освобождая место для стремительного броска пеших бойцов, проворно рассыпавшихся в цепь у него в тылу. В этой картине был только один положительный момент. Все пятеро, как и второй всадник, оказались вооружены обычными «калашами», которые они, не стесняясь, пустили вход. Через пять долгих минут все было кончено. Фургон въехал на небольшую площадку возле баррикады и там остановился. Фигуры в плащах проворно обыскали заставу, собрав оружие и вынося из второго вагончика какие-то коробки. Заминка вышла только с пулеметом, двое возившихся у опрокинутого набок станка не смогли его правильно разобрать, отчего ствол перекосился влево и никак не хотел пролезать в узкую дверь фургона. Между «плащами», как для краткости я прозвал нападавших, возникла короткая перепалка. Они бросили пулемет на землю и тут же сцепились в нешуточной потасовке, в ход пошли ножи. К ним присоединился возница, который тоже достал короткий матово-черный кривой клинок. Но, видимо, обращаться с ножом у кучера выходило не очень. Вскоре именно он схватился за бок и свалился замертво. Не знаю, чем бы это закончилось, но тут подъехал тот из всадников, что не был вооружен энергетической пушкой. Не колеблясь, он направил коня на дерущихся, широкая грудь чалого мерина разъединила спорщиков, и те покатились на землю. Всадник вынул из поясной кобуры пистолет и дважды выстрелил в барахтавшихся на земле «плащей». И вот дальше случилось то, что заставило меня на короткий миг потерять самообладание, настолько сильным и острым было чувство ненависти, затопившей сознание. Над дергающимися в конвульсиях телами прямо из воздуха появился гигантских размеров черный паук. Ждущий был закован в ртутнопереливающуюся серебром броню, покрывавшую почти две трети его узкого тела. Мерно покачиваясь на широко расставленных мощных лапах, паук подошел к всаднику почти вплотную. Тот мгновенно спрятал оружие и сполз с седла, рухнув ниц у ног Ждущего в Темноте. Лошадь стояла смирно, словно оцепенев. В воздухе повисло такое напряжение, что казалось, он весь состоит из камня.

Превозмогая желание бросится туда и начать рвать эту тварь голыми руками, я все же нашел в себе силы сказать дрожащим от напряжения голосом:

– Ксения… нет! Очень тебя прошу, если хочешь победить, а не умереть – сиди тихо!

Репликант не ответил, но, когда я с большим трудом оторвал взгляд от далекой фигуры моего заклятого врага и посмотрел на дерево, фигура девушки осталась неподвижной. Ствол ее винтовки, удобно вложенный в развилку толстой ветки, даже не ворохнулся. Снова поднеся монокуляр к глазам, я увидел, что разборки закончились для всадника без видимых последствий. Теперь он снова был в седле, а трупы двоих спорщиков валялись там же, где их застала смерть. Пулемет тоже оказался брошен, его даже не потрудились оттащить в сторону и отсоединить короб с лентой. Так продолжалось еще несколько минут, пока фургон снова не тронулся с места, выехав за ограждение заставы на дорогу, ведущую прямо к Развилке. Трое пеших «плащей» снова мерно затрусили за повозкой, будто ничего особенного и не случилось. Простой всадник возглавил колонну, а тот, что разнес вагончик энергетическим взрывом, остался стоять посреди дороги, смотря куда-то вперед. Вдруг виски пронзил резкий импульс боли, в глазах на миг потемнело. Но навык, вколоченный с кровью в круге испытаний клана Изменяющих, просто так не уходит. Резко выдохнув, я сконцентрировался на рвущем сознание импульсе боли и осторожно, словно острое лезвие отравленного клинка, отвел его в сторону, заставив отступить. В то же мгновение всадник заметно покачнулся в седле и, вскинув левую руку к груди, быстро провел ладонью перед собой в воздухе. Боль тут же исчезла, а рядом с всадником возникло двое Ждущих. Некоторое время они неподвижно стояли на месте, я слышал отдаленное эхо мыслеимпульсов, но ничего конкретного разобрать не получилось. До этой странной троицы сейчас было всего двести с небольшим метров, я с огромным трудом подавлял желание выпустить по ним весь оставшийся у меня боекомплект. Удерживало какое-то подспудное чувство, говорившее, что случай вспомнить былое скоро непременно представится. Когда всадник ударил лошадь пятками, а пауки снова исчезли, набросив маскировку, я решился посмотреть на часы. Все, что случилось у заставы, заняло не более четверти часа. Прикинув скорость, с которой двигались пауки со своими прислужниками, напрашивался вывод, что примерно через полтора часа они будут у Развилки. Вызвав по рации репликанта, я приказал девушке спуститься вниз. Что бы ни случилось дальше, результат нам выгоден, но для получения этого выигрыша нужно проконтролировать ход самой партии.

Земля уже основательно подсохла, поэтому выйти к мосту получилось относительно быстро. Я бегло осмотрел тела, брошенные нападавшими где попало. Стреляли «плащи» не слишком умело, однако на таком расстоянии это не требуется. Молчавшая все это время Ксения подошла к трупам бандитов, застреленных всадником. Нападавшие не потрудились взять тела с собой, их тоже бросили прямо на дороге. Девушка перевернула одного из них, лежавшего ничком, и, вынув нож, срезала дыхательную маску, скрывавшую лицо. В следующий миг, не удержавшись от невольного вскрика, она позвала меня к себе. Странно, что труп вызвал такие эмоции, раньше такого за репликантом не замечал. Но подойдя ближе и увидев лицо покойника, я тоже не удержался, ругнувшись вполголоса. Лицо трупа как две капли воды походило на тех пепельных обезьян, которые преследовали альфовский обоз в кочующих землях. Безносое вытянутое лицо, три пары абсолютно черных глаз и полный мелких игольчатых зубов круглый безгубый рот.

Глянув украдкой на Ксению, спросил:

– Знаешь, что это за твари?

С трудом оторвав полный ужаса и боли взгляд от лица покойника, девушка неопределенно кивнула головой и тихо пробормотала:

– Элроки… они живут в серых мирах, питаются всем, что имеет красную кровь.

– И почему он одет и ходит прямо?

Казалось, что последняя фраза привела девушку в чувство. Встав на ноги и приведя одежду в порядок, Ксения вдруг с силой отвесила трупу такого пинка, что тело завалилось набок.

Лицо репликанта раскраснелось, глаза заблестели, и дрожащим голосом она сказала:

– Элроки умеют приспосабливаться, живут где угодно. Вейт отлавливают их еще маленькими, меняют, обучают всему, что нужно. Ты видел диких, они не слишком умные, просто звери и все.

– Среди нападавших было двое всадников, один сделал какую-то странную вещь…

Ксения, уже не слушая меня, подошла ближе и, открыв сумку, висевшую на поясе, вынула оттуда плоскую черную коробку, похожую на кусок шлифованного гранита. Зажав коробку между ладоней, девушка закрыла глаза, и я ощутил тот же самый болевой импульс, но гораздо слабее. Лицо репликанта осветилось голубым сиянием, которое окутало ее всю. Боль острыми толчками стала нарастать, в какой-то момент я понял, что не могу больше стоять на ногах. Инстинкт снова пришел на выручку, и с большим трудом мне удалось утихомирить боль. Осознав, что все это время я стоял на четвереньках, я разозлился и, рывком поднявшись на ноги, ринулся на замершего в каком-то подобии транса репликанта. Но в тот момент, когда я уже сжимал рукоять ножа, чтобы воткнуть его в глаз взбесившегося клона, девушка разжала руки, и черная коробка пропала, словно бы растворившись в воздухе. Открыв глаза и уперев в меня затуманенный взор, она слабо улыбнулась, но выражение лица Ксении тут же изменилось, когда она заметила нож у меня в руке.

Мгновенно отскочив назад, девушка вытянула безоружные руки вперед и громко закричала:

– Ступающий, нет! Не надо! Я не нападала на тебя!

Верилось как-то с трудом, но в тот момент промелькнула здравая мысль, что если она хотела меня обездвижить, то второй раз такой фокус не пройдет.

Вернув клинок в ножны, я сплюнул горечь пополам с кровью и сказал:

– Даю тебе пять секунд, чтобы объясниться. И на этот раз лучше, чтобы я поверил сразу, кадавр!

Продолжая все так же вытягивать руки, с неподдельным страхом в глазах, девушка заговорила срывающимся от волнения охрипшим голосом:

– Это устройство связи, я говорила со Старшими! Оно использует ментальную энергию живых, чтобы пройти через барьеры миров. Ждущие провели ритуал призыва. Это делается только перед решающей битвой. Через Завесу нельзя пройти более чем четверым, но Вейт используют способности элроков. Они проведут сюда целую армию этих тварей! Я должна была предупредить своих!

Вот оно как! Значит, я был свидетелем сразу двух сеансов межпространственной связи. Интересно, если кто-то опять захочет поболтать, меня снова вывернет наизнанку? Но во всем плохом обязательно есть что-то хорошее. Случись паукам набрать своих нанимателей сейчас, я тоже об этом узнаю. Спрятав нож, я примирительно махнул рукой:

– Ладно, проехали. Только в следующий раз предупреждай, а то непонятку не переживешь. Договорились?

Нужно было видеть, какое облегчение отразилось в глазах иномирянки. Опустив руки, она, не удержавшись на ногах, присела на обгорелую ступеньку развороченного вагончика и тихо сказала:

– Хорошо. Прости, если мои действия испугали тебя. Впредь буду осторожнее.

Странно, но после полученной встряски в голове неожиданно прояснилось. Решение, которое я так мучительно искал последние несколько дней, вдруг обрело необходимую четкость. Отстегнув основательно похудевший за время путешествия рюкзак, я вскрыл контейнер с инструментами, который всегда ношу только на самый крайний случай. Часто, когда находишь спасенных или некий груз, который нужно вернуть, тащить его на своем горбу просто невозможно. Поэтому специально для таких случаев каждый из артельщиков всегда носил набор из четырех артефактов, которые среди старателей зовутся просто шайбой. Этот легкий пористый кусок непонятного происхождения более всего похож на окатанный водой камень-голыш размером с обычную хоккейную шайбу. Серого цвета, очень легкий, он появляется в местах иссякших огненных ловушек. Две шайбы, положенные в карман раненого человека под двести кило, убавляют этот вес почти на три четверти. Единственный недостаток этого в высшей степени полезного камешка в том, что после трех-четырех часов работы силы артефакта быстро истощаются. После этого шайбу можно выбрасывать, она не останавливается. Но встречаются они довольно часто, поэтому и цена такого камня копеечная.

Я поднял валявшийся возле трупов часовых пулемет и осмотрел его. Элроки просто поторопились, забыв полностью отсоединить пулемет от станка. Порывшись в карманах у покойников, я нашел плоскогубцы, видимо припасенные как раз на такой случай, и быстро снял пулемет с треноги и положил увесистую болванку на землю. Примотать изолентой артефакты к станку и ствольной коробке пулемета заняло еще минут пять. Третью шайбу я положил внутрь патронного короба, без которого пулемет и станина – это просто груда железа. Хуже было то, что с «крупняка» кто-то снял оптику и, чтобы работать точно, придется больше полагаться на интуицию.

Подошедшая в самый последний момент Ксения только сейчас обратила внимание на предмет моих стараний и, походив немного вокруг, все же спросила:

– Зачем тебе это?

Обвязав станину, патронный короб и тело пулемета веревочными лямками, я попробовал поднять сначала станок, потом сам пулемет. В оригинале для подобной операции нужны два-три человека, но учитывая то, что вес оружия существенно уменьшился, мы с девушкой вполне сможем выполнить следующую часть моего рискованного плана. Девушка присела возле станка и, зачем-то поскоблив его ногтем указательного пальца, снова вопросительно посмотрела мне в глаза.

Улыбнувшись как можно более дружелюбно и подмигнув, я возразил:

– Не только мне. Это нужно нам, чтобы радикально решить вопрос с Ждущими в самое ближайшее время. Бери вот эту треногу за спину, а я возьму остальное. Иди след в след, дальше будет земля бригадира.

– Там опасно?

Закрепив на спине девушки сложенный в походное положение станок, я поднял пулемет, подержав груз на весу, чтобы привыкнуть к тяжести. Будет не просто, но идти можно.

Оглянувшись на придавленного грузом репликанта, я все же ответил на очевидность:

– Для того чтобы исполнить мой план, нам нужно свернуть с дороги. Бригадир слывет большим выдумщиком по части минирования подходов к своей вотчине.

– И?..

– И мы с тобой это скоро проверим. Может быть, врут люди.

Свет вечернего солнца уже еле-еле пробивал низко висящие тучи, сизые и тяжелые от будущего дождя, запах которого витал в воздухе. Резкий, порывистый северо-западный ветер пригибал траву так, что, вместо того чтобы скрывать нас, серо-желтые стебли мешали идти. Идти с тяжелым грузом и так не ахти какое удовольствие, а идти при встречном ветре вдвойне тяжело. Сойдя с дороги и спустившись по крутому откосу, мы снова очутились в степи, почти превратившейся в болото из-за постоянных дождей. Конечно, по асфальту идти проще, но когда впереди идет отряд нелюдей, ведомых Ждущими, лучше всего исключить любую возможность попадаться им на глаза. Появление такого количества разумных гостей из-за Завесы было самой скверной новостью за последнее время. Раньше приходилось иметь дело только с людьми. Я знаю, как они думают и куда нужно выстрелить или ударить ножом, чтобы победить. С пришельцами такой уверенности быть не может, поэтому мой новый план базировался на внезапности и подавляющем огневом превосходстве. И сейчас появилась уверенность, что так оно и будет на самом деле. Оба раза, когда всадник применял энергетическое оружие, расстояние от него до цели было не более десяти метров. К примеру, на заставе всадник вполне мог выстрелить по бытовке от заграждения, не приближаясь. Можно предположить, что это связано с рассеиванием импульса и уменьшением мощности. Хотя, может быть, все это не так, а проверка будет стоить мне или Ксении жизни. Последняя мысль неприятно удивила, ненависть к вору лица и голоса любимой женщины почти полностью исчезла, уступив место прежней глухой тоске.

Через час с небольшим мы достигли очередного куска запущенной лесополосы. Она тянулась от еле видневшихся развалин на юго-западе до того участка дороги, который оканчивался прямо у шлакоблочной арки, под которой были закрытые сейчас ворота Развилки. Место было ровное, почти лишенное холмов и оврагов. Подойти незамеченным к трехметровой ограде, сложенной из шлакоблоков, было практически невозможно. План предполагал наличие хотя бы одной высотки или холма. Таких было только два, и они наверняка под наблюдением. Будь я на месте бригадира, то, скорее всего, заминировал бы все удобные для дальнобойного оружия позиции или выставил постоянный пост охраны. Наблюдение изнутри периметра в таких случаях слабо эффективно, у хорошо подготовленного человека всегда есть шанс пройти незамеченным мимо часовых, сидящих так далеко. Более всего мне приглянулись развалины панельной многоэтажки примерно в ста пятидесяти метрах от стен бандитского форпоста. Сейчас от постройки осталось четыре этажа и два подъезда. Подходы к дому густо заросли кустарником и тонкими чахлыми деревцами, а на четвертый этаж, скорее всего, подняться без специального снаряжения вовсе не получится. Мы остановились в полусотне метров от подножия холма, чтобы перевести дух. Ксения, не проронившая во время марш-броска ни единой жалобы, тут же осела на землю, а потом и вовсе упала ничком, отрывисто дыша. Я тоже опустил пулемет и короб с патронами на землю, но садиться не стал. После такой нагрузки встать будет очень непросто, но девушке ничего говорить не стал, пусть отдыхает, пока есть возможность. Вынув монокуляр, я внимательно осмотрел окрестности возле развалин и почти сразу углядел три легких стежки, по которым некто посещает дом не чаще раза в трое суток. Люди бригадира точно обленились, если стали пренебрегать обычными в таких случаях предосторожностями. Есть ли в доме кто-то сейчас, сказать не возьмусь, но, зная, как и откуда часовые приходят, я вполне могу подобраться незамеченным. Убрав оптику и оглянувшись на девушку, все еще лежавшую на спине возле брошенного станка и винтовки, я присел рядом. Ксения тут же встрепенулась, порываясь встать, но руки ее подломились. Однако, вовремя ухватив девушку за плечи, удалось удержать ее от падения.

Усадив репликанта напротив, я достал ПДА и, вызвав карту местности, стал объяснять суть задачи:

– Отряд Ждущих в Темноте в расположение базы еще не входил, иначе мы бы услышали. Поэтому используем шанс, чтобы закрепиться в этих развалинах, и будем наблюдать.

Когда я подхватил девушку за плечи, наши руки невольно соприкоснулись. И хоть мы оба в перчатках, это случайное прикосновение вызвало некую неловкость. Поэтому Ксения вдруг стала иногда отводить глаза.

Но, пересилив себя, девушка совершенно обычным голосом спросила:

– Почему они вообще напали сейчас? Ритуал проведен, а ту заставу можно было пройти без крови.

Я сначала тоже задумался, поведение пауков казалось не слишком логичным. Но только на первый взгляд. И если вопрос с первым блокпостом решался проведением ритуала, то после нападения на заставу у моста все стало предельно понятно.

– Все-таки в обозе был предатель. Иначе пауки все так же следовали бы за обозом. Этот некто точно знал, куда мы направимся и как скоро там будем. Ты же видела, как сильно они торопились.

– Но мы выехали позже.

– Налегке, без груза и пеших сопровождающих. И если бы мы не остановились чуть раньше и не укрылись в роще…

В глазах Ксении, до этого отражавших напряженные размышления, вдруг промелькнул страх.

Элементы головоломки встали на свои места, и в следующий миг она, порывисто стиснув мою руку, воскликнула:

– То у них бы все получилось! Ступающий… У нас есть старая легенда о таких, как ты. Идущих своим путем, раздвигая ткань Вероятности, но не разрушая ее.

Времени было не так много, но прерывать девушку почему-то не хотелось. Все зовут меня этим странным именем уже довольно давно, однако слишком серьезно к подобным прозвищам я не отношусь. Первый раз за долгое время я встретил того, кто действительно верит во всю эту сверхъестественную хрень.

Репликант тем временем продолжал увлеченно рассказывать, не отпуская моей руки:

– Ткань Вероятности наделяет существ из разных миров способностью чувствовать узловые моменты времени, предугадывать события. Однако не все могут выдержать голос, которым она говорит со своими созданиями. Ты один из немногих включенных Тканью Ступающих, о которых нам известно.

– Это как?

– Многие лишаются рассудка, слыша вибрации Вероятности. Многие погибают, оступаясь в пути меж нитями. Ткань хранит тебя, ваша связь очень сильна. Когда Вероятность достигает узловой точки, ваши ритмы резонируют и… звучит музыка. Нас учат слушать, чувствовать, и ты звучишь очень громко.

– Вейт тоже слышат такую песню?

По легкой улыбке, тронувшей губы девушки, я понял, что задал наивный вопрос. Но по какой-то причине ей приятно на него отвечать.

Отпустив мою руку, Ксения вдруг прямо посмотрела мне в глаза и ответила так, что по спине у меня поползли мурашки:

– Нет, Хозяева Пламени не слышат музыки Вероятности. Поэтому-то они и хотят ее поработить.

– Это странно. Ну не слышат и что?

И снова Ксения улыбнулась, хотя на этот раз глаза ее уже не смеялись. Их переполняла почти ощутимая печаль. Ответила она совсем тихо, глядя куда-то в сторону:

– В музыке Вероятности сосредоточено движение самой жизни. Ее непрерывная цепь перерождений. В тот час, когда смолкнет последний ее аккорд, жизнь в обитаемых мирах умрет.

Сказано это было с таким внутренним надрывом, что я невольно проникся масштабами и трагизмом ситуации. Вдруг почувствовал себя раком-отшельником, волокущим на спине свой дом, отгороженным от остального мира его прочными стенками. И прочность Завесы сейчас оказалась не толще этих жалких известковых скорлупок.

Осторожно прикоснувшись к плечу девушки, я сказал:

– Хоть я ничего не слышу, а вся эта музыка заставляет только харкать кровью и ползать на карачках… Короче, я солдат. Тут все меня так называют, и, наверное, так оно и есть. Вейт пришли в мой дом, они хотят его разрушить. Пока я жив, этого не случится.

– Хорошо, что ты на нашей стороне и мне удалось тебе все объяснить.

В глазах посланницы Райн, ее человеческих глазах, было столько искренней радости, что я невольно внутренне содрогнулся. Это была улыбка Даши, ее взгляд и ее голос, но передо мной сидело нечто, перенявшее любимый облик, и это лишь подчеркивало всю чуждость репликанта. Раньше были злость и накатывавшие время от времени волны ярости, а сейчас не было ничего. Теперь, без влияния эмоций, я вдруг полностью осознал свою потерю и понял, что и как нужно сделать.

Стряхнув руку иномирянки со своей, я поднялся и ответил:

– Я не на вашей стороне, это вы залезли без спроса на мою. Мне непонятны ваши ритуалы и легенды. Откровенно говоря, мне просто плевать. Но что случилось, того уже не изменить. Будем воевать – это все, что я умею.

Свет во взгляде девушки погас, как темнеют в костре умирающие угли. Не знаю, что из сказанного ее действительно взволновало, а что было просто непонятно, в мысли существа проникнуть не удалось ни разу со дня первой нашей встречи.

Ксения кивнула, а потом сказала, глядя куда-то в сторону:

– Пусть так.

Опять возникла эта неловкость, будто мы не двое случайных компаньонов, а настоящая семейная пара, только что учинившая очередную ссору. Ощущение было настолько явственным, сколь и основательно подзабытым. Стремясь сгладить неловкость, я начал объяснять, что и как будет дальше. Девушка повернулась, стала слушать, но больше наши взгляды не пересекались, и я мысленно перевел дух, с облегчением вернувшись к привычному образу действий.

Вызвав на экран ПДА карту местности, я подвинул коммуникатор ближе к сидящей девушке и стал объяснять:

– Раз им нужен я и Ждущие уверены, что мы с тобой находимся внутри, то их цель – как можно быстрее попасть внутрь комплекса. Прежде всего пауки постараются сработать очень быстро. Штурм должен пройти без единой задержки, иначе, как бы сильны они ни были, людей реально больше, и они у себя дома. Насколько у пауков хорошо с разведданными, мы уже убедились. Поэтому им, скорее всего, известен численный состав отряда бригадира. Может быть, не слишком точно, но цифра явно будет близка к реальной, в этом я уверен.

Ксения невольно втянулась в объяснения и, придирчиво осмотрев план Развилки, указала на главный вход в периметр, напротив которого мы и сидели сейчас:

– Элроков сразу же разоблачат, стоит людям увидеть, кто перед ними. Если один не снимает маску, это причуда, но когда трое или пятеро… Выглядит подозрительно. Крепость хорошо укреплена, я вижу мины у стен, перекрестные посты наблюдения. Войти незамеченными и победить будет очень сложно.

– Поэтому убийство на заставе им на руку. Через положенное время бригадир поймет, что случилось нечто поганое, и вышлет к заставе усиленную группу разведки.

Помимо воли я взглянул на Ксению. В слабых отсветах экрана коммуникатора лицо девушки казалось бледным и в то же время забавным. Она увлеченно следила за моим рассказом, время от времени прикусывая нижнюю губу. Поняв, куда я клоню, иномирянка оторвала взгляд от панели ПДА и коротко посмотрела в сторону слабо мерцавших редких огней за стеной бандитского форпоста.

– Людей в лагере станет гораздо меньше. И если будет достаточно темно, значит…

– Можно нападать, войдя именно в главные ворота. Ты верно поняла мою мысль. А сейчас я поднимусь на второй этаж и проверю там все. Как только закончу, поставим пулемет и подождем развития событий.

Я ужа совсем было собрался идти, как вдруг Ксения спросила. И вопрос был не слишком удобный именно для меня.

– Ступающий, мы не предупредим людей в крепости о нападении?

На войне дороже всего стоят три вещи: время, вода и патроны. Поскольку только эти три фактора влияют на ежемоментный выбор, который приходится делать. Предупредить бригадира – значит заставить его изменить обычный порядок реакции на раздражитель. Пауки все поймут и затаятся. В этом случае нам придется воевать с тремя-пятью элроками и двумя их хозяевами только вдвоем. Расклад паршивый, тут все ясно. И придется позволить им напасть, чтобы выиграть время и реализовать преимущество внезапности. Кроме того, бандиты – это не люди. Чем их меньше, тем нормальным людям легче дышится. Но девушке я этого говорить не стал, есть мысли, которые лучше держать при себе.