Текст книги "Тени чёрного пламени"

– Послушай… Ксения… Ты солдат, там у себя?

– Нет, я не воин. Мое призвание – это шак-тха. Вы зовете это умение «разведка». Но у нас это гораздо шире.

– Но стреляешь ты очень хорошо.

В последовавшем ответе репликанта мне послышались веселые нотки. Похоже, мои вопросы ее каким-то образом забавляли.

– Наши воины гораздо крупнее… сильнее женщин.

– Так вы не?..

Слова опять застряли у меня в горле, тем более что вопрос вырвался непроизвольно. Отчего пришла запоздалая досада за свое праздное любопытство в такой неподходящий момент.

Девушка ответила дрожащим от смеха голосом, что я все же стерпел, почтя наказанием за глупость:

– У нас с людьми больше общего, чем тебе кажется, Ступающий.

Переждав, пока стыд немного уйдет, я все же перешел к тому, ради чего начал этот разговор:

– В таких условиях, как сейчас, как бы напали Ждущие в Темноте?

Голос репликанта в одно мгновение стал совершенно иным. Сейчас в нем звучали собранность и сосредоточенность. Будь она человеком, я решил бы, что ненависть Ксении к паукам ненамного слабее моей собственной.

– Они боятся холода, паучья кровь медленнее разбегается по жилам. Именно для этого они носят доспехи. Но века эволюции никуда не денешь, будь это песчаный шторм, мы бы уже сражались с ними.

– Значит, сейчас нападения не будет?

– Их цель сейчас – устранить тебя. Пройти через портал могли только четверо. Нет, рисковать успехом ради скорости не в их привычках.

– Спасибо.

Слышать этот голос так долго было нестерпимо. Находиться рядом – еще более мучительно, поэтому, скомкав конец беседы, я снова пошел вперед. Вынув ПДА, я глянул на еле видимый экран коммуникатора и сверился с картой местности. Колонна шла почти так же медленно, как если бы мы забрели в призрачные пустоши серых земель. К пяти тридцати утра мы продвинулись вперед всего на два десятка километров. Кроме того, если раньше трасса шла относительно прямо, то теперь дорога петляла среди холмов, что тоже не добавляло скорости. Ветер, начавшийся два с половиной часа назад, не стихал, лишь слегка изменил направление, перестав задувать прямо в лицо. Теперь сила этого природного шквала клонила всех вправо, заставляя прилагать еще больше усилий, для того чтобы не сбиться с пути. Помогали самые настоящие бетонные столбики, как на обычных проселочных дорогах. Раз или два головная повозка цепляла такие бортом, отчего раздавался дикий скрип, пугавший лошадей.

Но кроме обычных неудобств были еще мои собственные невеселые мысли по поводу затаившихся где-то пауков. Враг лучше экипирован и вооружен более мощным оружием. Плюс у него тактическое преимущество при нападении, эффект внезапности полностью на их стороне. Репликант сказал, что от холода пауки дергаются, но, будь я на их месте, я обратил бы эту информацию в свою пользу. Напасть, когда мы этого не ожидаем, уничтожить цель и уйти в суматохе. Конечно, это рискованно. И вот тут я вспомнил, как Ждущие воевали со мной. Всегда это засада, всегда двойное или трехкратное превосходство в живой силе и маневре. Нет, Ксения права. Их слишком мало даже для рискованной атаки на большой конвой. Следовательно, нас будут ждать у Развилки либо недалеко от этого бандитского форпоста. Тогда нас будет только двое или… Стоп! Похоже, у меня тоже есть козырь в этой игре. Пауки не знают точно, кто такая Ксения. Им известна легенда, но не более того. Будь иначе, то при недавней стычке они объявились бы всей кодлой. И пусть из козырей только шестерка, но все же…

Оставшееся до рассвета время ветер дул с прежней силой, меняя лишь направление. Но как только солнечный свет стал пробиваться сквозь низко нависавшие над холмами тучи, буря вдруг прекратилась, словно с темнотой ушла вся ее сила. Счетчик радиации тоже понемногу успокоился, излучение пришло в норму. Когда рассвело настолько, что местность стала просматриваться на полкилометра окрест, по колонне прошла команда остановиться. Пользуясь затишьем, Энке приказал перегруппироваться и снять с лошадей антирадиационные попоны. Я тоже снял маску, в легкие ворвался сырой, пахнущий землей и травами степной воздух. Чтобы осмотреться, я вынул монокуляр и внимательно осмотрел окрестности. Холмистая равнина, покрытая сплошным ковром серо-желтой высокой травы, да видневшийся на северо-востоке ржавый остов легкового автомобиля. До машины по прямой всего метров сто, судя по очертаниям кузова, это был ВАЗ, кофейного цвета «трешка». Никакого движения, даже намека на него заметить не удалось. Спрятав оптику в карман разгрузки, я вынул ПДА и стал искать скелет машины на карте. Но, как ни старался, ничего похожего не обнаружилось. По маршрутизатору получалось, что до Развилки еще довольно далеко. И на всем пути машина отмечена не была. Будь это на восточной дороге, ничего страшного. «Белый шум» постоянно выталкивает в нашу реальность всякий мусор, что-то появляется, а что-то исчезает. Но тут, где кругом твердая земля, неизвестных предметов быть не должно.

Я совсем было собирался пойти к проводнику и сказать о находке, но Мовчан сам подошел и устало поинтересовался:

– Ничего странного не заметил, пока шли?

– Нет, но впереди на дороге лежит ржавая тачка, которой нет на карте.

Проводник, с раздражением треснув липучкой клапана, снял перчатку с правой руки и, с силой проведя пятерней по грязному лицу, отрицательно замотал головой:

– Это знак, скоро будет блокпост.

– Ваш?

На лице державника мгновенно появилась гримаса еле сдерживаемого бешенства. Он вынул из болтавшейся на боку старомодной планшетки пачку бумаг. Сунув мне несколько, выдернул сложенный вдвое замызганный серый лист с какими-то фиолетовыми печатями и помахал им в воздухе.

– А вот ни фига! Про батьку Соловья слыхать доводилось?

– Новый положенец от блатных?

– Смотри там не ляпни. Там, в холмах, два пулеметных гнезда и бункер со всеми удобствами. От ученых остался, а Соловей вычистил и отремонтировал.

– Я думал, блатным работать западло.

Шутка заставила проводника невольно улыбнуться, но потом осторожность взяла верх, и, прогнав веселье, Мовчан почти прошипел, понизив голос до сердитого шепота:

– Шутник, да?! Короче, Солдат! Помалкивай там, а то бандиты народ нервный. Помни, я за тебя поручился, но в случае чего…

Сообщение о бандитской заставе немного приободрило. Успокоив подозрения проводника, я пошел ко второй повозке. Ксения уже взобралась на крышу фургона и лежа осматривала окрестности через винтовочную оптику.

Как только я приблизился, девушка тихо сообщила:

– Возле ржавой машины есть трос, кто-то намеренно перегородил шоссе.

– Там блокпост нашей местной мафии. Сейчас поравняемся, будут плату за проезд взимать.

– Не поняла.

– Просто бандиты.

Девушка, ненадолго замолчав, снова принялась аккуратно водить стволом винтовки.

Видимо, силясь разглядеть укрепления, она вскоре с тревогой в голосе сообщила:

– Странно, я ничего больше не вижу. Следов людей нет, замаскированных позиций поблизости тоже.

– Так все и задумано. Не делай резких движений. Это территория принадлежит уголовникам, у наших гостеприимных хозяев с ними договор о дружбе.

Снова пришла команда начать движение, и колонна двинулась вперед, но очень медленно. Однако все застопорилось, когда до ржавой «трешки» оставалось метров двадцать. Из середины колонны прискакало двое верховых державников. Не сбавляя хода, они на полном скаку перемахнули через перегораживающий дорогу скелет машины и скрылись за поворотом. Ксения, зачехлив винтовку, спустилась на землю и встала рядом. Минут пять ничего вообще не происходило, вперед пробежал Энке и его двое бойцов. Репликант посмотрел на меня с выражением легкой тревоги, хотя я и сам начинал беспокоиться. Не очень хочется, чтобы из простой задумки сократить время на возвращение вышла очередная долгоиграющая заморочка. В ожидании прошло еще минут десять, когда из-за поворота появился лейтенант.

Я думал, что немец просто пойдет по своим делам, и был немного удивлен, когда Энке обратился ко мне без всяких предисловий:

– Я уже три месяца хожу этим маршрутом, Василеф, но такое со мной еще не случалось. Блокпост не охраняется, в бункере пусто. На радиовызов никто не отзывается.

Смутное предчувствие чего-то подобного грызло меня с того самого момента, как только поднялась эта странная буря. Просто так уйти… это даже для бандитов слишком.

– Все когда-то бывает в первый раз, господин обер-лейтенант. Что сказал проводник?

Лицо немца исказила кислая гримаса, а в последовавшем ответе сквозило плохо скрываемое пренебрежение к Мовчану и его людям:

– Чиф сидит в бункере и курит свои вонючие сигареты одну за другой. Его люди добросовестно все обыскали, но ничего не нашли.

– И почему вы говорите это мне?

– Потому что вы из русского клана, который постоянно живет в настоящем аду. Ваши парни на войне, а эти только расслабляются под свою странную музыку и стреляют по крысам! Раньше они были неплохими солдатами, но сейчас размякли, а моих людей слишком мало на целый конвой.

Энке посмотрел мне в глаза с какой-то диковатой смесью надежды, злости и отчаянья, что переспрашивать и уточнять, что именно он от меня хочет, не было нужды.

Но я все же уточнил:

– Хотите, чтобы я осмотрел блокпост?

– Да, черт возьми! Или сразу скажите, что тут случилось, и мы двинемся дальше.

Чем дольше мы тут стоим, тем сильнее крепло предчувствие, что впереди ждет нечто еще более худшее. Я вопросительно посмотрел на Ксению, девушка неопределенно пожала плечами.

– Мы с родственницей немного знаем местную природу. Отзовите ваших людей и державников тоже, а мы осмотрим все еще раз. Я бы еще связался с местным… с батькой Соловьем. Пусть не думает, что это вы перебили его людей.

– Что вы хотите за помощь, Василеф?

Вопрос оказался весьма ко времени. Все эти приключения изрядно тормозили продвижение, и у меня вполне созрело временное решение, хотя согласится ли немец на такое, это еще вопрос.

– Позже мы обсудим это, благодарю, что спросили. А сейчас давайте работать.

Еще некоторое время ушло на суматоху, связанную с отводом всех людей с территории блокпоста. Державники особо сильно упирались, но лейтенант умел настоять на своем. Сечевые удалились, бросая в нашу с Ксенией сторону косые, недоброжелательные взгляды. Удостоверившись, что больше никого нет, мы с репликантом пошли к остову машины. Это действительно был древний «жигуль», сейчас почти полностью съеденный ржавчиной. За поворотом я увидел небольшую утоптанную площадку, за которой из склона невысокого холма виднелась бетонная стена наблюдательной площадки бункера. Две узкие щели амбразур держали под контролем дорогу и противоположный участок степи. Чуть поодаль виднелась арка шлюзовой камеры. Массивная стальная дверь сейчас была открыта наружу, изнутри пробивалась рассеянная полоска света.

Ксения сделала было шаг вперед, но я удержал.

Указав репликанту на три плоских холма слева и справа от бункера, находившихся на небольшом удалении, я попросил:

– Пока не ходи со мной. Займи позицию, где понравится, и следи за окрестностями. Сканер есть?

– Да.

– Послушай эфир, найди кодированные переговоры, посмотри удаление и интенсивность радиообмена.

– Но я тоже хороший следопыт и…

– Иди, если хочешь выполнить свое задание, не мешай мне работать.

Девушка набросила маску и, чуть пригнувшись, быстро пошла в сторону холмов. В тот миг, когда ее лицо скрывалось за серо-зеленой маской, я увидел промелькнувшую досаду и что-то еще. Не отвлекаясь больше, я повесил автомат на плечо и, выйдя на середину утоптанной площадки, служившей чем-то вроде стоянки для проезжающих, затянул древнюю бурятскую молитву следопыта. С каждым произнесенным словом звуки и запахи вливались в протяжную монотонную мелодию, рассказывая все, что тут случилось.

Предчувствия не обманули – пауки были здесь как раз во время бури. Один накрыл блокпост волнами ужаса и страха, а двое других ждали где-то неподалеку. Люди, всего шестеро хорошо вооруженных бойцов, побросав оружие, стали выскакивать наружу и метались в панике. С пауками было человек пять людей, они ловили оглушенных бандитов и, связывая попарно, уводили на восток. Не понимаю как, но люди совершенно четко ориентировались среди непроглядной темноты и плотной пылевой завесы. Пленников уводили на восток, в небольшой овраг, видневшийся у подножья самого высокого из трех холмов. Трое людей вернулись, забрали одну повозку и трех лошадей. Двоих впрягли в фургон, а одна пошла под седлом. Мародеры собрали все припасы, оружие. Повозка и верховая лошадь тоже двинулись на восток, к оврагу. Схема знакомая, даже цель ясна.

Очнувшись от транса, я тронул тангенту рации и вызвал репликанта:

– Что слышно в эфире?

– Три групповых кодированных источника радиообмена. Направлением на юго-восток. Удаление сложно сказать, но сигнал слабый. Километра два, может быть чуть больше.

– Хорошо, видишь холм на юго-востоке?

– Да, отчетливо.

– Со своей позиции сможешь прикрыть меня, когда подойду к оврагу у подножья?

– Что ты нашел?

– Пока только след… так прикроешь?

– Хорошо, Ступающий.

След от тяжело нагруженного фургона был еле виден. Буря уничтожила почти все следы, неудивительно, что люди Мовчана ничего не смогли обнаружить. Мне помогал сильно примятый сухостой, который прихотлив на излом, да еще выворачиваемые из почвы копытами лошадей мелкие камешки. Нападавшие обернули копыта тряпками, но, видимо, сильно торопились, две обмотки соскочили, и подковы оставляли четкий след в траве и на сырой от постоянных дождей земле. К тому же пленные были обуты в специальные армейские кроссовки, имевшие характерный глубокий рисунок протектора.

– Ступающий, человек с темным лицом хочет знать, как идут поиски.

Голос Ксении звучал напряженно, и я буквально чувствовал ее сердитый взгляд у себя на затылке. Странная девица, но придется еще некоторое время терпеть. Свою рацию я заблокировал, оставив только закрытый канал, в поиске ничего не должно отвлекать.

– Пусть начинают движение, а он сам может идти к моей позиции, дай ему координаты, но сначала спустись сюда сама. Нужно твое мнение.

– Теперь оно тебе понадобилось?

Строптивый оборотень – это именно то самое чудо, которое я не желаю терпеть вообще. Но пришлось сдержаться, поскольку придется.

– Ты хочешь расторгнуть наш договор, кадавр?

– А ты долго будешь обращаться со мной как с какой-то преступницей?!

Теперь еще и нервы. Не ожидал, что скопировать удастся даже чужие эмоции. Однако истерика мне точно нужна меньше всего.

– Спускайся и предупреди Энке. Быстро.

Некоторое время в канале было тихо, лишь слышалось ее учащенное дыхание.

Через пару секунд послышался ровный, как ни в чем не бывало, голос Ксении:

– Хорошо, я иду.

След от колес тянулся до самого оврага и был хорошо различим в невысокой, росшей клочками траве. Из-за постоянных дождей почву вымывало, поэтому идти приходилось осторожно, выбирая дорогу. Когда холм заслонил от взгляда дорогу, местность пошла под уклон, и вскоре я оказался у края оврага, заросшего невероятно густыми зарослями шиповника. Раздвигая колючие ветки стволом автомата, я стал спускаться вниз, пока не дошел до самого дна. Тут меня ожидала именно та самая картина, подобную которой приходилось видеть раньше. На дне оврага чернел выжженный неизвестным способом круг, примерно шести метров в диаметре. В центре его высилась небольшая трехсторонняя пирамида, связанная из десятков человеческих костей. От каждой корявой грани ее отходил выкопанный в земле глубокий желоб, тянувшийся к расположенным вокруг пирамиды человеческим черепам, насаженным на алюминиевые оглобли, в свою очередь с силой воткнутые в землю. Вся поверхность центрального конуса оказалась тщательно обмазана кровью и остатками внутренностей, а черепа на шестах, напротив, были тщательно выскоблены изнутри и снаружи.

Что-то блеснуло в черной массе у северной грани пирамиды, и я подошел ближе, чтобы рассмотреть как следует. Пришлось присесть на корточки и ножом подцепить блестящий предмет. Это был нательный золотой крест весьма вычурной формы, с выпуклым распятием. Положив украшение обратно и поднявшись, я услышал за спиной негромкий вздох. Обернувшись, увидел, как на краю оврага замерла Ксения. Картина жертвенника смотрелась оттуда еще более впечатляюще, это я помню еще по тому, как в первый раз увидел нечто подобное год назад. Девушка спустилась вниз, в ее движениях чувствовалась неуверенность. Маску она так и не сняла, что, учитывая обстоятельства, было даже неплохо. Несмотря на сырость и прохладу, тяжелый дух разложения и паленого мяса в смеси составляли убойное сочетание. Но репликант почти не смотрел на пирамиду, ее больше интересовало мое спокойствие.

Встав передо мной, девушка, пристально смотря мне в глаза, спросила:

– Еще там, у бункера, ты знал про это место?

Подобрав с земли несколько осколков костей и обугленную пуговицу, я покатал останки в ладонях и понюхал. Свежие кости, которым меньше пяти часов, имеют более резкий запах. Устроившие этот бардак, несомненно, были тут еще три часа тому назад.

Подняв глаза на девушку, я коротко ответил:

– Догадывался. Но следы могут рассказать не все.

Маска мешала увидеть всю гамму эмоций на лице Ксении, а голос она сумела сделать совершенно ровным. И по тому, как подрагивали ее плечи, я понял, каких усилий ей это стоило.

– Перед главной битвой военный вождь отряда Ждущих устраивает жертвоприношение. Это обязательно должны быть аборигены с оружием, не меньше трех и не больше двадцати.

– А что же про холод? Ты говорила, что они в такую погоду не нападают.

Репликант с силой поддала ногой по пирамиде, отчего связки из жил не выдержали и все сооружение завалилось набок. Затем она принялась топтать загадочные символы, выжженные на земле, и вдруг зло ответила:

– Не знаю!.. Ритуал проводят перед главной битвой, а на нас не напали. Я не знаю, что тут случилось, Ступающий!

Она ринулась к краю оврага, чтобы выбраться наверх. В следующий миг я сделал то, чего от себя никак не ожидал. Быстро шагнув ей навстречу, я поймал девушку за плечо и, привлекая к себе, крепко обнял. Она было дернулась, потом еще и еще раз, пытаясь освободиться.

Но я держал крепко и, немного неуклюже прижав ее голову к плечу, сказал:

– Нам всем есть что предъявить мохноногим убийцам… Ксения. Соберись, если хочешь поквитаться.

С последним словом я разжал руки и выпустил ошеломленную девушку. Отбежав на три шага назад, Ксения, тяжело дыша, ошеломленно смотрела на меня. В воздухе повисло неловкое молчание.

– Черт, Василеф!.. Это настоящее дикарское капище!

Наше объяснение прервал появившийся у края оврага Энке. Немец спустился вниз по отлогому склону, поднимая фонтанчики пыли и хрустя галькой. Лейтенант некоторое время ходил кругами вокруг обрушенной пирамиды, подобрал несколько осколков костей и тут же бросил их обратно. Мы с репликантом молча переглянулись, как бы мысленно решив оставить объяснения на потом.

Незаметно сделав девушке жест молчать, я подошел к немцу и, не дожидаясь вопроса, объяснил:

– Это капище сектантов «Братства Обелиска», мне приходилось видеть такое раньше в Припяти.

Энке замер на месте, а потом, сняв свои модные очки с оранжевыми стеклами, с удивлением уставился на меня, словно увидел нечто диковинное:

– Вы были в запретном городе, Василеф?! Когда?!

– Давно, еще до Исхода. Мой отряд проводил разведку, там я видел такие же пирамиды.

– Но зачем сектанты пришли сюда?!

– Думаю, что ни вы, ни я не хотим этого выяснять, господин лейтенант.

Энке еще раз обвел заинтересованным взглядом все вокруг и, потянувшись к боковому карману брюк, извлек оттуда маленький цифровой фотоаппарат. Затем, сделав несколько снимков капища с разных позиций, он снова заговорил. В голосе наемника звучали неподдельный страх и волнение:

– Пусть так. Действительно, причуды местных сумасшедших меня не касаются. Что вам удалось выяснить?

Своей цели мне, благодаря паукам, удалось добиться в кратчайшие сроки. Раз пришельцы идут за обозом, то лучше всего будет отделиться и двинуть к Развилке своим ходом.

Но для этого мне нужен был Энке и пара лошадей, поэтому я стал говорить негромким, проникновенным голосом, глядя немцу прямо в блестящие от возбуждения глаза:

– Сектанты захватили бандитов врасплох, потом разграбили блокпост и двинули на юго-восток. Тут они совершили свой ритуал, принеся пленников в жертву Обелиску.

– Дикость какая!

– У каждого своя вера, господин Энке. Вы делаете пожертвования в евро, а местные режут головы и строят из костей жертв пагоды.

Возбуждение постепенно покинуло лейтенанта, но страх остался. Энке замер на месте, став непроизвольно крутить головой и теребить рукоятку автомата, висящего на ременной петле у бедра. Охрипшим от волнения голосом он спросил:

– Куда они направились отсюда?

И это был главный вопрос дня. Правду говорить точно нельзя, но и отправлять столько людей на верную смерть тоже не годится.

Поэтому я лишь указал примерное направление:

– Следы ведут на юго-запад. Десять человек, одна повозка и пара верховых лошадей.

– Но ведь там ничего нет, только степь!

– Поправочка, господин Энке. Там нет ничего, о чем известно всем. Сектанты никогда не забредают на чужую территорию просто так.

Мои слова настолько поразили воображение лейтенанта, что немец еще некоторое время продолжал ходить среди обугленных останков и щелкать цифровиком.

Минут через пять он спрятал фотоаппарат, а затем, тщательно выговаривая каждое слово, обратился ко мне:

– Вы непростой человек, Василеф. Не будь вас, мы непременно вляпались бы в какую-то неприятность, я это чувствую. Я обещал отблагодарить вас, мое слово твердо. Так что вы хотите за помощь?

Пряча невольно набежавшую улыбку, я двинул свою просьбу, от которой зависел успех в нашей гонке с быстро убывающим временем:

– Двое ваших людей с лошадьми. До Развилки уже совсем близко, и нам хотелось бы побыстрее добраться до дома. Ваши люди подбросят нас к заставе у Сухого ручья, а оттуда вернутся назад к обозу.

Теперь все зависело от того, насколько серьезно он воспринял мои слова. На самом деле след повозки и верховых терялся. За холмами только голая степь, где след исчезает значительно быстрее. Поэтому точно сказать, куда направились бандиты, я не возьмусь. Но пауки следят за обозом, значит, нам непременно нужно затеряться. Пускай идут за державниками, повторно напасть на хорошо вооруженных людей пауки уже вряд ли решатся. А если даже и нападут, то нас там уже не будет.

Энке еще некоторое время задумчиво осматривал место жертвоприношения. Листал какие-то записи в своем ПДА. Я не стал его торопить, пусть переваривает. Взобравшись наверх по довольно крутому склону, цепляясь за крепко вросший кустарник, подошел к стоявшей в задумчивости девушке. Ксения неотрывно смотрела на капище, словно завороженная. Обернувшись на звук моих шагов, она слегка кивнула, показывая, что перебранки больше не будет. Мне не давала покоя та смесь гнева и страха, с которой репликант реагировала на увиденное. Словно она была свидетелем чего-то похожего, но переживание это носило глубокий личностный оттенок.

Подойдя ближе, я спросил:

– Кто-то из близких попал к паукам в плен?

Плечи Ксении, все так же стоявшей ко мне спиной, передернулись, девушка, медленно кивнув, охрипшим голосом добавила:

– Двое старших братьев и отец.

– Мстить – это как утолять жажду соленой водой. Сколько бы ни выпил, в горле все так же сухо. Но как не пить, если кругом только песок и целый океан соленой, горькой воды!

Девушка обернулась, в смотровых прорезях маски ее серые глаза блестели. Я с удивлением понял, что иномирянка плачет или, вернее, еле сдерживает слезы. Черт, как же трудно понять, игра это или все же настоящее:

Ксения, чуть помедлив, спросила:

– Ступающий, ты воин, ты терял близких и друзей. Как тебе живется с этим?

– Трудно. Но пока есть с кем воевать и пока за мной и рядом идут друзья, все не так паршиво, как могло бы быть.

Ответ вырвался непроизвольно, сам собой. Вдруг в нескольких словах мне удалось выразить весь смысл того, что уже восемь долгих месяцев заставляет просыпаться и вставать с кровати. Мы стояли так некоторое время, пока впереди у холма я не увидел две быстро приближающиеся к оврагу фигуры. Минуту спустя удалось различить, что это всадники. Вынув монокуляр, я присмотрелся внимательнее и невольно улыбнулся так, что в мимолетно брошенном на меня взгляде Ксении различил тень легкой паники. Смех и приятное выражение лица не мой конек, что тут поделаешь? Спрятав оптику, я легонько подтолкнул девушку к тропинке, ведущей в обход оврага. Похоже, что Энке решил все же принять мое предложение. Девушка, недоуменно оглядываясь, пошла вперед.

Чтобы избежать ненужных расспросов, я пояснил:

– Попробуем сбить пауков со следа. Проедем верхом сколько сможем, нам нужно попасть на мою базу. Сейчас не лучший момент для открытого боя.

Девушка вдруг встала и, развернувшись ко мне лицом, посмотрела прямо в глаза. Наши взгляды встретились, и впервые за все это время мне не хотелось ее убить. Молчание прервал Энке, тоже поднявшийся на склон. Немец быстро подошел и, вежливо кивнув девушке, сообщил:

– Двое моих людей довезут вас, как условились. Вы необычный человек, Василеф. Хорошо, что наши пути пересеклись так удачно.

Я благодарно кивнул и постарался заверить наемника в том, что он заключил выгодную сделку. Судьба обоза мне была абсолютно безразлична. Сожаления вызывало только то, что, скорее всего, груз будет использован против «Альфы», а сейчас я ничего не могу сделать, чтобы помешать. Но внешне пришлось сохранять безразличие, пусть думают, что снова выехали на смекалке аборигенов задешево. Вещей у нас был самый минимум, поэтому мы без труда разместились позади охранников. Пришлось привязаться карабином к поясу всадника, чтобы попадать в его ритм движений. Ребята оказались молчаливыми, что в принципе меня совершенно устраивало. С самого начала всадники задали быстрый темп, и вскоре мы уже неслись по степи, оставляя позади кровавый алтарь и задумчиво стоявшего у края ямы немца.

Как я уже говорил, наездник из меня никакой. Все пять следующих часов, что мы неслись по степи, запомнились лишь урывками. Более всего пришлось быть сосредоточенным на том, чтобы не свалиться на полном скаку. Хотя выпрыгивать из быстро едущей машины приходилось, но повторять этот трюк еще раз желания не возникает. У лошади рессор нет, а скорость вышла вполне себе сопоставимая с автомобильной. Немцы оказались умелыми наездниками, и к тому времени, как начали собираться сумерки, мы уже въехали на растрескавшийся асфальт узкой однополосной дороги, которая вела к небольшому мосту, проложенному через пересохший лет двадцать назад ручей. С тех пор его так и называли – застава у Сухого ручья. Мост был достроен перед тем самым периодом, когда в Чернобыле случился тот страшный взрыв. Строители оставили три бытовки, горы неиспользованных материалов и, само собой, свалили. С тех пор застава стала пристанищем для случайных путников, а после основания кланов часто переходила из рук в руки. Люди батьки Соловья выбили какую-то мелкую группу почти четыре месяца назад, но бригадир отряженного для этой миссии отряда не пожелал возвращаться под крыло положенца. Последовали кратковременные разборки, но мятежный бригадир собрал вокруг себя тертый народ, в большинстве своем бывших военных и зэков, отбывших срока по бандитским статьям. Бывшие вояки и профессиональные налетчики легко, хоть и не без потерь отбили несколько хорошо скоординированных атак людей Соловья. Дошло до того, что батька Соловей зарядил нехилую сумму коменданту особого района, и тот выслал взвод мотострелков. И снова был бой, в котором мятежные урки показали, что настроены защитить захваченную территорию и оставить ее за собой. Не сказать, чтобы военные сильно старались выбить бандитов. Постреляли, сунулись с разных сторон, прощупывая слабые места в обороне, но, как только получили серьезный отпор, тут же отошли. Батька Соловей не отступился, боясь потерять авторитет, решил уморить мятежников голодом. Но снова бригадир проявил смекалку и пошел на сделку с самим Исмаилом. Не знаю как, но бригадиру удалось заинтересовать местного банкира в своей персоне. Думаю, что среди уголовников нашлись те, кто имел прочные связи с кланом Исмаила. Может быть, это был и сам бригадир. Кстати, имени его или прозвища никто не знал. Ходили слухи, что бригадир – беглый авторитет из крупной дальневосточной группировки, разгромленной два года назад. В свое время от сослуживцев слышал об этой банде. Занимались заказными убийствами, вымогательством и проворачивали все дела очень профессионально. Это значит, практически без стрельбы и ненужных жертв. Секрет успеха, по мнению моих «конторских» друзей[21]21
  Контора, конторские – жаргонное название сотрудников ФСБ. Прозвище носит неформально-уважительный оттенок.


[Закрыть], очень прост: большинство бойцов вербовались тут же, в местах дислокации частей морской пехоты и флотской контрразведки. Стоило бойцу или офицеру дембельнуться или уволиться по каким-то своим причинам, его вербовали чуть ли не у ворот части. Внешне все выглядело довольно пристойно: некая частная охранная фирма набирает сотрудников, оплата в десятки раз выше, чем оклад командира части. Поэтому бойцы группировки не только имели боевые навыки, но и прошли диверсионно-специальную подготовку, а это предполагает доскональное знание методов розыска и дознания. Местные менты сразу подняли лапки вверх, а структуры более высокого уровня долго не замечали группировку, пока не стало слишком поздно. Кончилось все тем, что в область прибыл десант из столицы. Там были и прокурорские, и двое моих знакомых. Без боя не обошлось, ребят на флоте учили всякому, так что московским гостям было ой как непросто. Взяли почти всех, но несколько главарей ускользнули – сказалась неслабая оперативная подготовка и личные бойцовские качества. Так что дыма без огня не бывает, бригадир вполне мог оказаться битым тузом из той паленой колоды.

В любом случае бригадир получил что хотел. Исмаил вышел на положенца, и вскоре между ними было заключено некое соглашение. К настоящему времени банда насчитывала около двадцати бойцов, имела современное вооружение и средства связи. И после нескольких случаев столкновения местных с другими отрядами и бандами поменьше я склонен думать, что бригадир имеет в большинстве крупных отрядов законспирированную сеть агентов и осведомителей. Раз или два наши пути пересекались, но в обоих случаях удалось разойтись мирно. Поэтому никакого подвоха от хозяина Развилки ожидать не следует. Однако чем ближе мы подъезжали, тем стремительнее нарастало чувство тревоги. Вскоре легкое беспокойство превратилось в раздражающе сильный импульс опасности, который заставил меня ощутимо дернуть всадника за пояс, с тем чтобы он остановился. Недоуменно оглянувшись, всадник стал придерживать коня, и вскоре конь замер, нетерпеливо перебирая копытами. Бока лошади мерно раздувались и опадали, скачка явно его утомила. Вскоре подъехал второй охранник, а Ксения выглянула из-за его плеча, словно спрашивая, в чем дело.