Текст книги "Драматическая трилогия (сборник)"

Царь Федор Иоаннович (трагедия в пяти действиях)

Действующие лица

Царь Федор Иоаннович, сын Иоанна Грозного

Царица Ирина Федоровна, жена его, сестра Годунова

Борис Федорович Годунов, правитель царства

Князь Иван Петрович Шуйский, верховный воевода

Дионисий, митрополит всея Руси

Варлаам, архиепископ Крутицкий

Иов, архиепископ Ростовский

Благовещенский протопоп

Чудовский архимандрит

Духовник царя Федора

Князь Василий Иванович Шуйский, племянник князя Ивана Петровича

Шуйские, родственники Ивана Петровича

Князь Андрей

Князь Дмитрий

Князь Иван

сторонники Шуйских

ближние воеводы

Князь Мстиславский

Князь Хворостинин

Князь Шаховской

Михайло Головин

сторонники Годунова

Андрей Петрович Луп-Клешнин, бывший дядька царя Федора

Князь Туренин

Княжна Мстиславская, племянница князя Ивана Петровича и невеста Шаховского

Василиса Волохова, сваха

московские гости, сторонники Шуйских

Богдан Курюков

Иван Красильников

Голубь, отец

Голубь, сын

Федюк Старков, дворецкий князя Ивана Петровича

Гусляр

Царский стремянный

Слуга Бориса Годунова

Гонец из села Тешлова

Гонец из Углича

Ратник

Бояре, боярыни, сенные девушки, стольники, дьяки, попы, монахи, торговые люди, посадские, стрельцы, слуги, нищие и народ

Действие – в Москве, в конце XVI столетия.

Действие первое

Дом князя Ивана Петровича Шуйского

На левом конце сцены – стол, за которым сидят все Шуйские, кроме Ивана Петровича и Василия Ивановича. Рядом с Шуйскими Чудовский архимандрит, Благовещенский протопоп и некоторые другие духовные лица. Несколько бояр также сидят за столом; другие расхаживают, разговаривая, в глубине сцены. По правую руку стоят купцы и люди разных сословий. Там же виден другой стол с кубками и сулеями. За ним стоит, в ожидании, Старков, дворецкий князя Ивана Петровича.

Андрей Шуйский (к духовным).

Да, да, отцы! На это дело крепко

Надеюсь я. Своей сестрой, царицей,

Сидит правитель Годунов. Он ею

Одной сильней всего боярства вместе;

Как вотчиной своею, помыкает

И Думою, и церковью Христовой,

И всей землей. Но только лишь удастся

Нам от сестры избавиться его, —

Мы сладим с ним.

Чудовский архимандрит.

Так князь Иван Петрович

Свое согласье дал?

Андрей Шуйский.

Насилу дал!

Вишь, больно жаль ему царицы было:

Я в доме-де своем справляю свадьбу,

Племянницу за князя Шаховского,

Вишь, выдаю, – царицу же с царем

Я разлучу; у нас веселье будет,

У них же плач!

Благовещенский протопоп.

Зело он мягкосерд.

Дмитрий Шуйский.

Такой уж норов: в поле лютый зверь,

А снял доспех – и не узнаешь вовсе,

Другой стал человек.

Головин.

А как же он

Согласье дал?

Андрей Шуйский.

Спасибо князь Василью,

Он уломал его.

Головин.

Не жду я проку

От этого. По мне, уж если делать, —

Так все иль ничего.

Андрей Шуйский.

А что б ты сделал?

Головин.

Попроще б сделал, да теперь, вишь, нам

Не время толковать об этом. Шш!

Вот он идет!

Входят Иван Петрович Шуйский с Василием Шуйским, который держит бумагу.

Кн. Иван Петрович.

Отцы! Князья! Бояре!

Бью вам челом – и вам, торговым людям!

Решился я. Нам доле Годунова

Терпеть нельзя. Мы, Шуйские, стоим

Со всей землей за старину, за церковь,

За доброе строенье на Руси,

Как повелось от предков; он же ставит

Всю Русь вверх дном. Нет, не бывать тому!

Он – или мы! Читай, Василь Иваныч!

Василий Шуйский (читает).

«Великому всея Русии князю,

Царю и самодержцу, государю

Феодору Иванычу – от всех

Святителей, князей, бояр, попов,

Всех воинских людей и всех торговых,

От всей земли: Царь, смилуйся над нами!

Твоя царица, родом Годунова,

Неплодна есть, а братец твой, Димитрий

Иванович, недугом одержим

Падучиим. И если б, волей Божьей,

Ты, государь, преставился, то мог бы

Твой род пресечься и земля в сиротство

Могла бы впасть. И ты, царь-государь,

Нас пожалей, не дай остаться пусту

Отцовскому престолу твоему:

Наследия и чадородья ради,

Ты новый брак прийми, великий царь,

Возьми себе в царицы (имярек)…»

Кн. Иван Петрович.

Мы имя впишем после; со владыкой

Решим, кого нам указать. Читай!

Василий Шуйский (продолжает).

«Неплодную ж царицу отпусти,

Царь-государь, во иноческий чин,

Как то твой дед покойный учинил,

Великий князь Василий Иоанныч.

И в том тебе мы, целою землею,

От всей Руси, соборне бьем челом

И руки наши прилагаем».

Кн. Иван Петрович (к боярам).

Все ли

Согласны подписаться?

Бояре.

Все согласны!

Кн. Иван Петрович (к духовным).

А вы, отцы?

Благовещенский протопоп.

Святой владыко нас

Благословил тебе дать руки.

Чудовский архимандрит.

Полно

Христову церковь Годунову доле

Насиловать!

Кн. Иван Петрович (к купцам).

А вы?

Купцы.

Князь-государь,

Уж нам ли за тобою не идти!

От Годунова нам накладней всех

С тех пор, как он дал льготы англичанам!

Кн. Иван Петрович (берет перо).

Прости ж мне Бог, что я для блага всех

Грех на́ душу беру!

Василий Шуйский.

И полно, дядя!

Какой тут грех? Не по вражде к Ирине

Ты на нее идешь, но чтоб упрочить

Престол Руси!

Кн. Иван Петрович.

Я на нее иду,

Чтобы сломить Бориса Годунова, —

И сам себя морочить не хочу!

Мой путь не прям.

Василий Шуйский.

Помилуй! Что Ирине

В мирском величье? Супротив блаженства

Небесного все прах и суета!

Кн. Иван Петрович.

Я говорю тебе, мой путь не прям, —

Но пятиться не стану. Лучше пусть

Безвинная царица пропадает,

Чем вся земля!

(Подписывается.)

Прикладывайте руки!

Все начинают подписываться. Кн. Иван Петрович отходит в сторону. К нему подходит кн. Шаховской.

Шаховской.

Князь-государь, когда же мне позволишь

С невестою увидеться?

Кн. Иван Петрович.

Тебе

Одна забота только о невесте?

Не терпится? Пожди, она сойдет

Тебя с другими потчевать.

Шаховской.

Ты, князь,

Ведь при других мне только и даешь

С ней видеться.

Кн. Иван Петрович.

А ты б хотел один?

Ты молод, князь, а я держуся крепко

Обычая. Им цело государство,

Им – и семья.

Шаховской.

Обычая ль тогда

Держался ты, когда сидел во Пскове,

Тебя ж хотел Замойский извести,

А ты его, в лукавстве уличив,

Как честного, на поле звал с собою?

Кн. Иван Петрович.

Не красная был девица Замойский,

Я ж не жених. Глаз на́ глаз со врагом

Быть не зазор.

Шаховской отходит. Подходит Головин.

Головин (в полголоса).

Когда б ты захотел,

Князь-государь, короче б можно дело

И лучше кончить. Углицкие люди

Ко Дмитрию Ивановичу мыслят.

Кн. Иван Петрович.

Ну, что же в том?

Головин.

А на Москве толкуют,

Что Федор-царь и плотью слаб и духом;

Так если б ты…

Кн. Иван Петрович.

Михайло Головин,

Остерегись, чтоб я не догадался,

Куда ты гнешь.

Головин.

Князь-государь…

Кн. Иван Петрович.

Я мимо

Ушей теперь намек твой пропускаю,

Но если ты его мне повторишь,

Как свят Господь, я выдам головою

Тебя царю!

Входит княжна Мстиславская в большом наряде; за ней две девушки и Волохова с подносом, на котором чары. Все кланяются княжне в пояс.

Василий Шуйский (тихо Головину).

Нашел кого поднять

На прирожденного на государя!

Да он себя на мелкие куски

Даст искрошить скорей. Брось дурь!

Головин.

Кабы

Он только захотел…

Василий Шуйский.

Кабы! Кабы

У бабушки бородушка была,

Так был бы дедушка.

Кн. Иван Петрович.

Ну, гости дорогие,

Теперь из рук племянницы моей

Примайте чары!

Волохова передает поднос княжне, которая обносит гостей с поклонами.

Шаховской (ко Мстиславской шепотом, принимая от нее чару).

Скоро ли поволишь

Мне свидеться с тобою?

Княжна отворачивается.

Волохова (шепотом Шаховскому).

Завтра ночью,

В садовую калитку!

Кн. Иван Петрович (подымая кубок, который поднес ему Старков).

Наперед

Во здравье пьем царя и государя

Феодора Иваныча! Пусть много

Он лет царит над нами!

Все.

Много лет

Царю и государю!

Кн. Иван Петрович.

А затем

Пью ваше здравье!

Кн. Хворостинин.

Князь Иван Петрович!

Ты нам щитом был долго от Литвы —

Будь нам теперь щитом от Годунова!

Благовещенский протопоп.

Благослови тебя Всевышний Царь

Святую церковь нашу отстоять!

Чудовский архимандрит.

И сокрушить Навуходоносора!

Купцы.

Князь-государь! Ты нам – что твердый Кремль,

А мы с тобой в огонь и в воду!

Кн. Хворостинин.

Князь,

Теперь дозволь про молодых нам выпить,

Про жениха с невестой!

Все.

Много лет!

Кн. Иван Петрович.

Благодарю вас, гости дорогие,

Благодарю! Она хотя мне только

Племянница, но та же дочь. Княжна!

И ты, Григорий! Кланяйтеся, дети!

Все (пьют).

Во здравье удалому жениху

И дорогой невесте!

Кн. Иван Петрович.

Всем спасибо!

(Ко Мстиславской.)

Теперь ступай, Наташа. Непривычна

Ты, дитятко, еще казаться в люди,

Вишь, раскраснелась, словно маков цвет.

(Целует ее в голову.)

Ступай себе!

Княжна, Волохова и девушки уходят.

Волохова (уходя, к Шаховскому).

Смотри же, не забудь:

В садовую калитку! Да гостинчик

Мне принеси, смотри же!

Кн. Иван Петрович.

Медлить нам

Теперь нельзя. Пусть тотчас ко владыке

Идет наш лист, а там по всей Москве!

Василий Шуйский.

Не проболтаться, боже сохрани!

Все.

Избави бог!

Кн. Иван Петрович.

Простите ж, государи,

Простите все! Владыко даст нам знать,

Когда к царю сбираться с челобитьем!

Все расходятся.

Мой путь не прям. Сегодня понял я,

Что чистым тот не может оставаться,

Кто борется с лукавством. Правды с кривдой

Бой неравён; а с непривычки трудно

Кривить душой! Счастлив, кто в чистом поле

Перед врагом стоит лицом к лицу!

Вокруг него и гром, и дым, и сеча,

А на душе спокойно и легко!

Мне ж на душу легло тяжелым камнем,

Что ныне я неправо совершил.

Но, видит Бог, нам все пути иные

Заграждены. На Федора опоры

Нет никакой! Он – словно мягкий воск

В руках того, кто им владеть умеет.

Не он царит – под шурином его

Стеня, давно земля защиты просит,

От нас одних спасенья ждет она!

Да будет же – нет выбора иного —

Неправдою неправда сражена

И да падут на совесть Годунова

Мой вольный грех и вольная вина!

(Уходит.)

Старков (глядя ему вслед).

Неправда за неправду! Ну, добро!

Так и меня уж не вини, боярин,

Что пред тобой неправду учиню я

Да на тебя всю правду донесу!

Палата в царском тереме

Годунов, в раздумье, сидит у стола. Близ него стоят Луп-Клешнин и князь Туренин. У двери дожидается Старков.

Клешнин (к Старкову).

И ты во всем свидетельствовать будешь?

Старков.

Во всем, во всем, боярин! Хоть сейчас

Поставь меня лицом к царю!

Клешнин.

Добро!

Ступай себе, голубчик, с нас довольно!

Старков уходит.

(К Годунову.)

Что? Каково? Сестру, мол, в монастырь,

А брата побоку! И со владыкой

Идут к царю!

Годунов (в раздумье).

Семь лет прошло с тех пор,

Как царь Иван преставился. И ныне,

Когда удара я не отведу,

Земли едва окрепшее строенье,

Все, что для царства сделать я успел, —

Все рушится – и снова станем мы,

Где были в ночь, когда Иван Васильич

Преставился.

Клешнин.

Подкопы с двух сторон

Они ведут. Там, в Угличе, с Нагими

Спознался их сторонник Головин,

А здесь царя с царицею разводят.

Не тут, так там; коль не мытьем удастся,

Так ка́таньем!

Туренин (к Годунову).

Боярин, не давай

Им с челобитием идти к царю!

Его ты знаешь; супротив попов,

Пожалуй, он не устоит.

Клешнин.

Пожалуй!

Рассчитывать нельзя. Покойный царь

Пономарем его недаром звал.

Эх, батюшка ты наш, Иван Васильич!

Когда б ты здравствовал, уж как бы ты

И Шуйских и Нагих поуспокоил!

Годунов.

Из Углича к нам не было вестей?

Клешнин.

Не получал. Пусть только Битяговский

Ту грамоту пришлет, что Головин

Писал к Нагим, уж мы скрутили б Шуйских!

Туренин.

А если он сам от себя ворует?

Клешнин.

Нам нет нужды! С той грамотой они

У нас в руках.

Туренин.

Твоими бы устами

Пришлося мед пить. У меня ж со князем

Иван Петровичем старинный счет:

Когда во Пскове с голоду мы мерли,

А день и ночь нас осыпали ядра

Каленые, я, в жалости души

И не хотя сидельцев погубленья,

Дал им совет зачать переговоры

С Батуром-королем. Но князь Иван

На шею мне велел накинуть петлю

И только по упросу богомольцев

Помиловал. Я не забыл того

И вотчины свои теперь бы отдал,

Чтобы на нем веревку увидать!

Клешнин.

Ему б к лицу! С купцом, со смердом ласков,

А с нами горд. Эх, грамоту б добыть!

Туренин (к Годунову).

Твоя судьба висит на волоске —

Тебе решиться надо!

Годунов (вставая).

Я решился.

Туренин.

На что?

Годунов.

На мир.

Туренин и Клешнин (вместе).

Как? С Шуйскими на мир?

Годунов.

Мы завтра же друзьями учинимся.

Туренин.

Врагам своим ты хочешь уступить?

Ты согласишься поделиться с ними

Своею властью?

Клешнин.

Батюшка, дозволь

Тебе сказать: ты не с ума ли спятил?

Ведь ты козла в свой пустишь огород!

Годунов.

Когда, шумя, в морскую бурю волны

Грозят корабль со грузом поглотить, —

Безумен тот, кто из своих сокровищ

Не бросит часть, чтоб целое спасти.

Часть прав моих в пучину я бросаю,

Но мой корабль от гибели спасаю!

Клешнин.

А как сойдешься с ними ты? С повинной

К ним, что ль, пойдешь? Аль их к себе

попросишь?

Кто мир устроит между вас?

Годунов.

Сам царь.

Стольник отворяет дверь.

Туренин.

А вот и царь!

Входит царь Федор. За ним стремянный.

Федор.

Стремянный! Отчего

Конь подо мной вздыби́лся?

Стремянный.

Государь,

Ты, вишь, в мошну за деньгами полез

Для нищего, конь подался вперед,

Ты ж дернул за поводья, конь с испугу

И стал дыбиться.

Федор.

Самого меня

Он испугал. Стремянный, не давать

Ему овса! Пусть сено ест одно!

Клешнин.

А я бы, царь, стремянного приструнил,

Чтоб милости твоей таких не смел

Он бешеных давать коней!

Стремянный.

Помилуй,

Какой же бешеный он конь? Ему

Лет двадцать пять. На нем покойный царь

Еще езжал.

Федор.

Я, впрочем, может быть,

Сам виноват. Я слишком сильно стиснул

Ему бока. Ты говоришь, с испугу

Вздыбился он?

Стремянный.

С испугу, государь!

Федор.

Ну, так и быть, уж я его прощу;

Но ездить я на нем не буду боле.

В табун его! И полный корм ему

Давать по смерть!

Из другой двери входит царица Ирина.

Аринушка, здорово!

Ирина.

Здорово, свет! Никак, ты уморился?

Федор.

Да, да, устал. От самого Андронья

Все ехал рысью. Здесь же, у крыльца,

Конь захотел меня сшибить, да я

Дал знать себя! Бока ему как стиснул,

Так он и стих. Аринушка, я чаю,

Обед готов?

Ирина.

Готов, свет-государь,

Покушай на здоровье!

Федор.

Как же, как же!

Сейчас пойдем обедать. Я от этой

Езды совсем проголодался. Славно

Трезвонят у Андронья. Я хочу

Послать за тем пономарем, чтоб он

Мне показал, как он трезвонит… Ну,

Аринушка, какую у Андронья

Красавицу я видел! Знаешь кто?

Мстиславская! Она пришлася Шуйским

Племянницей. Видал ее ты, шурин?

Годунов.

Нет, государь; мы с Шуйскими давно уж

Не видимся.

Федор.

Жаль, шурин, очень жаль!..

Высокая, и стройная такая,

И белая!

Ирина.

Да у тебя уж, Федор,

Зазнобы нет ли к ней?

Федор.

И брови, знаешь,

Какие у нее!

Ирина.

Да ты и впрямь

Уж много говоришь о ней!

Федор (лукаво).

А что ж,

Аринушка? Ведь я еще не стар,

Ведь я еще понравиться могу!

Ирина.

Стыдись, она невеста!

Федор.

Да, она

Посватана за Шаховского. Шурин,

Ты Шаховского знаешь, князь Григорья?

Годунов.

Знавал когда-то, царь, но он ведь ныне

Сторонник Шуйских.

Федор.

Шурин, даже грустно

Мне слышать это: тот сторонник Шуйских,

А этот твой! Когда ж я доживу,

Что вместе все одной Руси лишь будут

Сторонники?

Годунов.

Я рад бы, государь,

За мной не стало б дело, если б знал я,

Как помириться?

Федор.

Право, шурин? Право?

Зачем же ты мне прежде не сказал?

Я помирю вас! Завтра же тебя

Я с князь Иван Петровичем сведу!

Годунов.

Царь, я готов, но, кажется…

Федор.

Ни-ни!

Ты этого, Борис, не разумеешь!

Ты ведай там, как знаешь, государство,

Ты в том горазд, а здесь я больше смыслю,

Здесь надо ведать сердце человека!..

Я завтра ж помирю вас. А теперь

Пойдем к столу.

(Направляется к двери и останавливается.)

Аринушка, послушай:

А ведь Мстиславская-то на меня

Смотрела в церкви!

Ирина.

Что ж мне делать, Федор,

Такая, видно, горькая уж доля

Мне выпала!

Федор (обнимая ее).

Родимая моя!

Бесценная! Я пошутил с тобою!

Да есть ли в целом мире кто-нибудь,

Кого б ты краше не была? Пойдем же,

Пойдем к столу, а то обед простынет!

(Уходит.)

Ирина следует за ним. Годунов, Клешнин и Туренин идут за обоими.

Клешнин (к Годунову, уходя).

Миришься ты? В товарищи возьмешь ты

Исконного, заклятого врага?

Туренин.

Того, кем ты всех боле ненавидим?

А после что ж?

Годунов.

А после – мы увидим!

Уходят.

Действие второе

Царская палата

Царь Федор сидит в креслах. По правую его руку Ирина вышивает золотом в пяльцах. По левую – сидят в креслах Дионисий, митрополит всея Руси; Варлаам, архиепископ Крутицкий; Иов, архиепископ Ростовский, и Борис Годунов. Кругом стоят бояре.

Федор.

Владыко Дионисий! Отче Иов!

Ты, отче Варлаам! Я вас позвал,

Святители, чтоб вы мне помогли

Благое дело учинить: давнишних

Мне помогли бы помирить врагов!

Вам ведомо, как долго я крушился,

Что Шуйские, высокие мужи,

И Годунов Борис, мой добрый шурин,

Напрасною враждой разделены.

Но, видно, внял Господь моим молитвам,

Дух кротости в Бориса он вложил.

И вот, он сам мне обещал сегодня

Забыть свои от недругов досады

И первый Шуйским руку протянуть.

Не так ли, шурин?

Годунов.

Твоему желанью

Повиноваться – долг мой, государь!

Федор.

Спасибо, шурин! Ты Писанье помнишь

И свято исполняешь. Только вот

О Шуйском я хотел тебе сказать,

О князь Иван Петровиче: он нравом

Немного крут, и горд, и щекотлив;

Так лучше б вам помене говорить бы,

А чтобы ты к нему бы подошел,

И за́ руку бы взял его – вот этак, —

И только бы сказал, что все забыто

И что отныне ты со всеми ими

В согласии быть хочешь.

Годунов.

Я готов.

Федор.

Спасибо, шурин! Он ведь муж военный,

Он взрос в строю, среди мечей железных,

Пищалей громоносных, страшных копий

И бердышей! Но он благочестив

И, верно, уж на ласковую речь

Податлив будет.

(К Дионисию.)

Ты ж, святой владыко,

Лишь только за́ руки они возьмутся,

Их поскорей благослови и слово

Спасительное тотчас им скажи!

Дионисий.

Мой долг велит мне, государь, о мире

Вещать ко всем, а паче о Христовой

Пещися церкви. Аще не за церковь

Князь Шуйский спорит с шурином твоим,

Его склонять готов я к миру.

Федор.

Отче,

Мы все стоим за церковь! И Борис,

И я, и Шуйский – все стоим за церковь!

Дионисий.

Великий царь, усердие твое

Нам ведомо; дела же, к сожаленью,

Не все исходят от тебя.

(Смотрит на Годунова.)

Намедни

Новогородские купцы, которых

За ересь мы собором осудили,

Свобождены и в Новгород обратно,

Как правые, отпущены, к соблазну

Всех христиан.

Годунов.

Владыко, те купцы

С немецкими торгуют городами

И выгоду приносят государству

Немалую. Мы с ними разорили б

Весь Новгород.

Дионисий.

А ересь ни во что

Ты ставишь их?

Годунов.

Избави Бог, владыко!

Уж царь послал наказы воеводам

Той ереси учителей хватать.

Но соблазненных отличает царь

От соблазнителей.

Федор.

Конечно, шурин!

Но самых соблазнителей, владыко,

Ни истязать не надо, ни казнить!

Им перед Богом отвечать придется!

Ты увещал бы их. Ведь ты, владыко,

Грамматиком недаром прозван мудрым!

Дионисий.

Мы делаем, сколь можем, государь,

Чрез увещанья. Но тебе еще

Не все известно: старосты губные

И сборщики казенных податей

В обители входить святые стали,

И в волости церковные въезжать,

И старые с них править недоборы,

Забытые от прежних лет!

Годунов.

Владыко,

Великий царь предупредил твое

Печа́лованье. Что́ нас крайность сделать

Заставила, уж то не повторится.

(Подает ему грамоту.)

Вот грамота, владыко, о невъезде

В именья церкви никаким чинам

И о решенье всяких дел не царским,

Но собственным твоим судом.

Федор.

Да, отче,

Он написал ее, а я печать

Привесил к ней!

Дионисий (пробегает грамоту).

Блаженны миротворцы!

Когда правитель обещает мне

И в остальных статьях все льготы церкви,

Ее права и выгоды блюсти —

То прошлое да будет позабыто!

Федор.

Так, так, владыко! Отче Варлаам,

Ты помоги владыке!

Варлаам.

Государь,

Что в деле сем святой владыко скажет,

Я повторю охотно.

Федор.

Отче Иов,

И на тебя рассчитываю я!

Иов.

Правитель твой, великий государь,

Незлобия и мудрости исполнен,

А наше дело Господу молиться

О тишине и мире!

Федор.

И тебя,

Аринушка, прошу я: если Шуйский

Упрется, ты приветливое слово

Ему скажи. Оно ведь много значит

Из женских уст и умягчает самый

Суровый нрав. Я знаю по себе:

Мужчине я не уступлю ни в чем,

А женщина попросит иль ребенок,

Все сделать рад!

Ирина.

Мой царь и господин,

Как ты велишь, так мы и будем делать;

Но наше слово, против твоего,

Что может значить? Если только ты

Им с твердостию скажешь, что их распря

Тебя гневит, то князь Иван Петрович

Ослушаться тебя не будет властен.

Федор.

Да, да, конечно, я ему велю,

Я прикажу ему! А вы, бояре,

Скорей зачните с ними разговор;

Не стойте молча; хуже нет того,

Как если два противника сошлись,

Уж помирились, смотрят друг на друга,

А все молчат…

Клешнин.

Мы рады говорить бы,

Царь-государь, когда б его лишь милость,

На Шуе князь, нам рты разинуть дал!

Федор.

Что ты понес? Какой он князь на Шуе?

Клешнин.

А то, что он себя удельным князем,

А не слугой царевым держит – вот что!

Кн. Хворостинин.

Твой дядька, царь, простить не может Шуйским,

Что за Нагих вступаются они.

Головин.

И что тебя хотели б упросить

Царевича взять на Москву обратно.

Федор.

Димитрия? Да я и сам бы рад!

Сердечный он! Ему, я чай, там скучно,

А я-то здесь его бы потешал:

И скоморохов показал смешных бы,

И бой медвежий! Я просил Бориса,

Не раз просил, да говорит: нельзя!

Клешнин.

И в том он прав! Твой батюшка покойный

Нагим недаром Углич указал;

Он знал Нагих, он воли не давал им,

И шурин твой на привязи их держит!

Федор.

Негоже ты, Петрович, говоришь,

Они дядья царевичу, Петрович!

Клешнин.

Царевичу! Да нешто он царевич?

И мать его, седьмая-то жена,

Царица нешто? Этаких цариц

При батюшке твоем понабралось бы

И более, пожалуй!

Федор.

Полно, полно!

Мне Митя брат, ему ж дядья Нагие,

Так ты при мне порочить их не смей!

Клешнин.

А что же мне, хвалить их, что они

Тебя долой хотели бы с престола,

А своего царенка на престол?

Федор.

Как смеешь ты?

Клешнин.

И Шуйских тож хвалить,

Что заодно идут они с Нагими?

Федор.

Я говорю тебе: молчи! молчи!

Сейчас молчи!

Клешнин (отходя к окну).

Ну, что ж? И замолчу!

Федор (к Годунову).

Не позволяй ему в другой раз, шурин,

Порочить мачеху и брата!

Годунов.

Царь,

Он человек усердный и простой!

Крики на площади.

Клешнин (глядя в окно).

Ну, вон идут!

Федор.

Кто?

Бояре (смотрят в окно).

Шуйские идут!

Федор (подходит к окну).

Как? Уж пришли?

Клешнин.

Да, вот уж у крыльца!

Крики слышны громче.

Вишь, впереди идет Иван Петрович,

А круг его валит с купцами чернь!

Ишь, голосят и шапки вверх кидают!

Еще, еще! Стрельцов сбивают с ног!

Держальников оттерли! Подхватили

Его под руки! Эвот, по ступеням

Его ведут! Небось и государя

Так не честят они!

Федор.

Смотри же, шурин,

Не забывай, что ты мне обещал!

Аринушка, – смотри же, замечай!

Коль, неравно, у них пойдет негладко,

Ты помоги! Отцы мои, – я паче

На вас надеюсь!

(Возвращается поспешно на свое место.)

Стольник (отворяя дверь).

Князь Иван Петрович!

Входят Шуйские; за ними Мстиславский, Шаховской и другие.

Клешнин (тихо к Туренину, глядя на Шуйских).

Ишь, как идут! И шеи-то не гнутся!

Кн. Иван Петрович (опускаясь на колени).

Великий царь! По твоему указу

Пред очи мы явилися твои!

Федор.

Встань, князь Иван Петрович! Встань скорее!

Тебе так быть негоже!

(Поднимает его.)

Мы с царицей

Давно тебя не видим. Ты, должно быть,

Семейным делом занят? Мне сказали:

Племянницу ты замуж выдаешь?

Кн. Иван Петрович.

Так, государь.

Федор.

Я рад, я очень рад!

Я поздравляю вас! Так вот я, князь,

Хотел сказать тебе, что мы давно

Тебя не видим, впрочем, может быть,

Тебе не время? Это сватовство —

Ты оттого и в Думу, вероятно,

Давно уже не ходишь?

Кн. Иван Петрович.

Государь,

Мне в Думе делать нечего, когда

Дела земли вершит уже не Дума,

А шурин твой. Поддакивать ему

Довольно есть бояр и без меня!

Федор.

Иван Петрович! Мне прискорбно видеть,

Что меж тобой и шурином моим

Такое несогласье учинилось!

Нам сам Господь велел любить друг друга!

Велел, владыко?

Дионисий.

Истинно велел!

Федор.

Вот видишь, князь? Что говорит апостол

В Послании к кори́нфянам? «Молю вы…»

Как дальше, отче Варлаам?

Варлаам.

«Молю вы,

Да тожде вы глаголете, да распри

Не будут в вас, да в том же разуменье

И в той же мысли будете!»

Федор.

Вот видишь!

А как в своем Послании соборном

Апостол Петр сказал? «Благоутробни…»

Как дале говорит он, отче Иов?

Иов.

«Благоутробни будьте, братолюбцы,

Не воздающе убо зла за зло,

Ни досаждения за досажденье!»

И шурин твой, великий государь,

Апостольское слово исполняет

Воистину!

Федор.

Да, отче Иов, да!

Ты, князь Иван Петрович, будь уверен,

Он чтит тебя, – мы все твои заслуги

Высоко чтим… так, видишь ли, когда бы

Ты захотел… когда бы ты с Борисом…

(Тихо к Годунову.)

Кончай же, шурин!

Годунов.

Князь Иван Петрович!

Уже давно о нашей долгой распре

Крушуся я. Коль ты забыть согласен

Все прошлое, я также все забуду

И рад с тобой и с братьями твоими

Быть заодин. И с тем на примиренье

Тебе я руку подаю!

Кн. Иван Петрович (отступая).

Боярин,

Упорно слишком враждовали мы,

Чтобы могли теперь без договора

Сойтися вдруг!

Годунов.

Какого договора

Ты хочешь, князь?

Кн. Иван Петрович.

Боярин Годунов!

Виню тебя, что ты нарушил волю

И завещание царя Ивана

Васильича, который, умирая,

Русь пятерым боярам приказал!

Один был – я; другой – Захарьин-Юрьев;

Мстиславский – третий; Бельский был четвертый,

А пятый – ты. Кто ж ныне, говори,

Кто государством правит?

Годунов.

Царь Феодор

Иванович, его же царской воли

Я исполнитель.

Кн. Иван Петрович.

Не хитри, боярин!

Его ты волей завладел лукаво!

Едва лишь царь преставился Иван,

Ты Бельского в изгнание услал,

Мстиславского насильно ты в монахи

Велел постричь; от Юрьева ж, Никиты

Романыча, избавили тебя

Болезнь и смерть. Осталися мы оба,

Но ты, со мной совета избегая,

Своим высоким пользуясь свойство́м,

Стал у царя испрашивать указы,

На что хотел, вступаться начал смело

В права бояр, в права людей торговых

И в самые церковные дела.

Роптали все…

Годунов.

Князь, дай мне слово молвить…

Кн. Иван Петрович.

Роптали все. Но имя государя

Тебе щитом служило; мы же дело

Получше знали; люди на Москве

К нам мыслили – и мы за правду встали,

Мы, Шуйские, а с нами весь народ.

Вот нашей распри корень и начало.

Я все сказал. Пускай же в этом деле

Нас царь рассудит!

Годунов.

Князь Иван Петрович!

Великий царь меж нас желает мира,

Твоя же речь враждою дышит, князь;

Негоже мне упреком на упреки

Ответствовать, но оправдаться должен

Я пред тобой. Меня винишь ты, князь,

Что я один вершу дела? Но вспомни:

Хотел ли ты со мною совещаться?

Не ты ль всегда мой голос отвергал?

И, не снося ни в чем противоречья,

Не удалился ль ты от нас? Тогда

Великий царь, твою холодность видя,

Мне одному всю землю поручил.

Я ж, не в ущерб воистину для царства,

Ее приял. Война с Литвою миром

Окончена, а королю ни пяди

Не уступили русской мы земли.

В виду Орды мы подняли на хана

Племянника его, и хан во страхе

Бежал назад. Мы черемисский бунт

Утишили. От шведов оградились

Мы перемирьем. С цесарем немецким

И с Данией упрочили союз,

А с Англией торговый подписали

Мы договор, быть может неугодный

Гостям московским, но обильный выгод

Для всей земли. И в самое то время,

Когда уж Русь от смут и тяжких бедствий

В устройство начинала приходить,

Ты, князь, – я то тебе не в укоризну

Теперь скажу, – ты, с братьями своими,

Вы собирали в скоп народ московский

И черный люд вы тайно научали

Бить государю на меня челом!

Кн. Андрей Шуйский (выступает вперед).

Не за себя мы поднялись, боярин!

Когда ломать ты начал государство,

За старину с народом встали мы!

Кн. Дмитрий Шуйский.

Таких досад, как от тебя, боярин,

И при Иване не было царе!

Кн. Иван Иванович Шуйский.

Покойный царь был грозен для окольных;

Кто близок был к нему, тот и дрожал;

Кто ж был далек, тот жил без опасенья

По своему обычаю. Ты ж словно

Всю Русь опутал сетью, и покоя

Нет от тебя нигде и никому!

Годунов.

Когда земля, по долгом неустройстве,

В порядок быть должна приведена,

Болезненно свершается целенье

Старинных ран. Чтоб здание исправить,

Насильственно коснуться мы должны

Его частей. Но милостию Божьей

Мы неизбежную страданья пору

Уж перешли, и мудрость государя

Сознали все; вы только лишь одни,

Вы, Шуйские, противитесь упорно

И жизни новой светлое теченье

Отвлечь хотите в старое русло!

Кн. Иван Петрович.

Лишь мы одни? Владыко Дионисий!

Скажи ему, одни ли о насильях

Мы вопием Христовой церкви?

Дионисий.

Княже,

С правителем до твоего прихода

Мы говорили. Все, о чем с тобою

Скорбели мы, – он отменил.

Кн. Иван Петрович.

Нечисто!

Годунов.

А в остальном надеюся я с вами,

Князья, сойтись. Уж миновала ныне

Пора волнений; в уровень законный

Вошла земля, и не о чем нам спорить.

Ей вместе мы теперь послужим лучше,

Чем мог бы я один.

Дионисий.

Такое слово

Смиренномудренно. Совет наш, княже,

Не продолжать вам распри, несогласной

С учением Спасителя и вредной

Для государства.

Федор.

Отче, я уверен,

Они того не захотят! Не правда ль?

Не правда ль, князь? Вот и моя царица

Тому не верит. Что же ты молчишь,

Аринушка?

Ирина (продолжая вышивать).

Не верится мне вправду,

Что долго так князь Шуйский заставляет

Себя просить о том, что государь

Ему велеть единым может словом.

(Смотрит на Шуйского.)

Скажи мне, князь, когда бы ты теперь

Не пред царем Феодором стоял,

Но пред отцом его, царем Иваном,

Раздумывал бы столько ты? Ужели ж

За то, что царь с тобою так негневен,

Так милостив, так многотерпелив,

Свой долг пред ним забудешь ты?

Кн. Иван Петрович.

Царица,

Я говорил пред государем ныне,

Как говорил бы пред его отцом.

И прежде чем от мысли отказаться,

На плаху я скорее бы пошел.

Но мне навряд бы при царе Иване

Так говорить пришлось – затем, что вряд бы

Покойный царь так беззаботно отдал

Из рук своих в чужие руки власть!

Ирина.

Когда во Пскове, князь Иван Петрович,

Ты, окружен литовцами, сидел

И мужеством своим непобедимым

Так долго был оплотом для Руси, —

Я за твое спасенье и здоровье

Дала тогда молитвенный обет:

На раку, где покоятся во Пскове

Святые мощи Всеволода-князя,

Вот этот вышить золотой покров.

Я шью давно – и вот моя работа

К концу подходит. Но ужель она,

Начатая во здравие того,

Кто землю спас, окончится, когда

Противником он станет государству?

(Встает и подходит к Шуйскому.)

Ужели тот, за чье спасенье я

Так горячо со всей молилась Русью,

Ее покой упорством возмутит?

Прошу тебя, не омрачи напрасно

Своей великой славы! Покорись

Святителям и царскому веленью!

Князь-государь,

(кланяется ему в пояс)

моим большим поклоном

Прошу тебя, забудь свою вражду!

Кн. Иван Петрович (в волнении).

Царица-матушка! Ты на меня

Повеяла как будто тихим летом!

Своим нежданным, милостивым словом

Ты все нутро во мне перевернула!

Как устоять перед тобой? Поверь,

Веленье государево исполнить

Я рад душой; но наперед дозволь мне

Сказать два слова брату твоему.

(К Годунову.)

Не в первый раз, боярин, хитрой речью

Обходишь ты противников своих.

Какой залог нам дашь ты, что не хочешь

Нас усыпить, чтоб тем вернее после

Погибель нашу уготовить?

Годунов.

Князь,

Залогом вам мое да будет слово

И вместе с ним ручательство царя.

Федор.