Текст книги "Драматическая трилогия (сборник)"

Доброго здоровья дедушке Богдану Семенычу! Что это у тебя за бердыш?

Курюков.

Внучий бердыш, батюшка, внучий бердыш! Татары, слышно, оказались. Внуку-то, вишь, некогда, так я-то вот и взялся его бердыш на справку снести, да вот парня послушать остановился.

Посадский.

А близко нешто татары?

Курюков.

Близко, слышно.

Другой посадский.

А кого навстречу пошлют?

Третий посадский.

Чай, опять князь Иван Петровича?

Курюков.

Годунова пошлют!

Первый.

Что ты, помилуй, Богдан Семеныч!

Курюков (злобно).

А что? Чем Годунов вам не воевода?

Третий.

Где ж ему супротив Иван Петровича?

Курюков.

Ой ли?

(К гусляру.)

Ну, что ж песня-то? Песня?

Гусляр (поет).

Копил король, копил силушку,

Подходил он под Опсков-город,

Подошедши, похваляется:

«Уж собью город, собью турами,

Воеводу, князя Шуйского,

По рукам и по ногам скую,

Царство русское насквозь пройду!»

Один из народа.

Царство русское насквозь пройду! Ха-ха! Малого захотел!

Другой.

Иван Петровича скую! Да, скуешь его! Попробуй!

Курюков (к гусляру).

Ну, парень!

Гусляр (продолжает).

То не Божий гром над Опсковом гремит,

Бьют о стены то ломы железные,

Ядра то каленые сыплются!

Женщина.

Пресвятая Богородица, какие страхи!

Гусляр (продолжает).

А не млад то светел месяц зарождается,

Государь то Иван Петрович-князь

На стене городской проявляется.

Он идет по стене, не сторонится,

Ядрам сустречь глядит, не морщится.

Один.

Да, этот не морщился!

Гусляр (продолжает).

Целовали мы крест сидеть до смерти —

Не сдадим по смерть Опскова-города!

Один.

И не сдали Пскова, не сдали!

Другой.

Святые угодники боронили его!

Женщина.

Матерь Божия покрывала!

Курюков.

А кто сидел-то в нем, православные? Кто сидел-то в нем?

Один.

Одно слово: Иван Петрович!

Курюков.

То-то!

Гусляр (продолжает).

И пять месяцев король облегает Псков,

На шестой повесил голову.

А тем часом князь сделал вылазку

И побил всю силу литовскую,

Насилу король сам-третий убежал.

Бегучи, он, собака, заклинается:

«Не дай, Боже, мне на Руси бывать,

Ни детям моим, ни внучатам,

Ни внучатам, ни правнучатам!»

Один.

И поделом ему! Знай наших! Знай князь Иван Петровича!

Гусляр (заканчивает).

Слава на небе солнцу высокому!

Слава на земле Иван Петровичу!

Слава всему народу христианскому!

Один.

Слава, воистину слава! Вот утешил, добрый человек!

Другой.

Воздал честь, кому честь подобает!

(Кладет ему деньги в шапку.)

На тебе, добрый человек!

Все.

Прими ж и от нас! И от меня! И от меня!

Все бросают деньги в шапку гусляра.

Один.

Братцы, смотри, кто это сюда скачет?

Другой.

Ишь, как плетью жарит коня! Должно быть, гонец!

Гонец (верхом).

Место! Место! Раздайтесь на мосту!

Посадский.

Эй, друг, откуда? С чем едешь?

Гонец.

От Тешлова! Татары Оку перешли, на Москву идут! Место! Место!

Все раздаются. Гонец скачет по мосту в город.

Один.

Ишь, притча какая! Чай, скоро подступят!

Женщина (голосит).

Ой, господи-светы! Ой, батюшки мои! Опять выжгут наши слободы!

Третий.

Ну, расхныкалась! Нешто мы не видывали их! А князь-то Иван Петрович на что?

Четвертый.

Король-то небось почище татар, а и тот от Иван Петровича поджамши хвост убежал!

Третий.

Не родился еще тот, кто бы сломил Иван Петровича!

Курюков (выступает вперед).

Родился, православные, родился! Родился он, окаянный! Сломил он Иван Петровича! Сковал его, света нашего! По рукам и по ногам сковал!

Народ.

Что ты, дедушка, господь с тобой! Кто смеловал обидеть Иван Петровича!

Курюков.

Годунов, православные, Годунов! Годунов хочет извести его! Сейчас его, отца нашего, в слободскую тюрьму поведут, здесь, по мосту, поведут!

Шум и говор в народе.

Вспомяните, детушки, кто всегда стоял за вас! Кто вас от лихих судей боронил? От старост и воевод? От приставов и от целовальников? Кто не пустил короля на Москву? Кто татар столько раз отгонял? Шуйские стояли за нас, православные! Да есть ли кто на целом свете супротив Шуйских? А к кому ноне примкнулись князья и бояре нашему ворогу, Годунову, отпор дать? Пропадем мы без Шуйских, детушки!

Голоса в народе.

Не дадим в обиду Шуйских! Не дадим в обиду отца нашего, князь Иван Петровича!

Курюков.

Так отобьем же его у Годунова, православные, да на руках домой понесем!

Народ.

Отобьем!

Курюков.

Постоим за Шуйских, как при Олене Васильевне стояли! Вот он, православные! Вот он, отец наш, Иван Петрович! Вот он, с братьями, в кандалах идет!

Из городских ворот выезжают бубенщики. За ними едет кн. Туренин. За Турениным стрельцы ведут кн. Ивана Петровича и других Шуйских (кроме Василья) в кандалах.

Туренин (к народу).

Раздайтесь на мосту! Что дорогу загородили!

Курюков.

Батюшка, князь Иван Петрович! Говорил я тебе: не мирись! Говорил, родимый: не мирись с Годуновым!

Народ.

Правое твое дело, Иван Петрович, а мы за тебя!

Туренин.

Раздайтесь, смерды! По царскому указу Шуйских в тюрьму ведем!

Народ.

По царскому? Неправда! По Годунова указу!

Туренин (стрельцам).

Разогнать народ!

Курюков.

Стойте дружно, православные! Кричите: Шуйские живут!

Народ.

Шуйские живут! Выручим отца нашего!

Курюков.

Ну, теперь за мной, как при Олене Васильевне! Шуйские! Шуйские!

(Бросается с бердышом на стрельцов.)

Народ (бросаясь за ним).

Шуйские! Шуйские!

Туренин (к стрельцам).

Руби воров! Кидай их в воду!

Свалка.

Курюков (падая с моста).

Шуйские! Господи, прийми мою душу!

Кн. Иван Петрович.

Смирно, детушки! Слушайте меня!

Народ.

Отец ты наш! Не дадим тебя в обиду!

Кн. Иван Петрович.

Слушайте меня, детушки, разойдитесь! То воистину царская воля! Не губите голов ваших!

Туренин.

Вперед!

Кн. Иван Петрович.

Погоди, князь, дай последнее слово к народу сказать. Простите, московские люди, не поминайте лихом! Стояли мы за вас до конца, да не дал Бог удачи; новые порядки начинаются. Покоритесь же воле Божией, слушайтесь царских указов, не подымайтесь на Годунова. Теперь не с кем вам идти на него и некому будет отстаивать вас. А терплю я за вину мою, в чем грешон, за то и терплю. Не в том грешон, что с Годуновым спорил, а в том, что кривым путем пошел, хотел царицу с царем развести. А потом и хуже того учинил, на самого царя поднялся! Он – святой царь, детушки, он – от Бога царь, и царица его святая. Дай им, Господи, много лет здравствовать! (К Туренину.) Ну, теперь, князь, идем. Простите, московские люди!

Народ.

Батюшка! Отец наш! На кого ты нас, сирот, покидаешь!

Туренин.

Бейте в бубны!

Бубенщики бьют в бубны. Народ расступается. Шуйских проводят через сцену. Из городских ворот выбегает Шаховской, без шапки, в одной руке сабля, в другой пистолет. За ним Красильников и Голубь с рогатинами.

Шаховской (вне себя).

Где князь Иван Петрович?

Один из народа.

А на что тебе? Выручать, что ли? Опоздал, боярин!

Другой (указывая на сцену).

Эвот, сейчас тюремные ворота за ним захлопнулись!

Шаховской.

Так за мной, люди! Раскидаем тюрьму по бревнам!

Красильников.

Чего, ребята, задумались? Аль не знаете нас?

Голубь.

Это князь Шаховской, а нас вы знаете!

Говор в народе.

А что ж, братцы! И в самом деле! Нас-то много, как не выручить! Идем, что ли, за князем?

Шаховской.

К тюрьме, ребята! Шуйские живут!

Народ.

Шуйские! Шуйские!

Все бегут за Шаховским.

Действие пятое

Покой в царском тереме

Годунов и Клешнин.

Годунов.

Сторонники захвачены ли Шуйских?

Клешнин.

Быкасовы, Урусовы-князья,

И Татевы, и Колычевы все

Уже сидят. Не удалось накрыть лишь

Головина – пропал, как не бывало!

Мстиславского ж ты трогать не велел.

Слуга (докладывает Годунову).

По твоему боярскому указу

Василь Иваныч Шуйский приведен.

Годунов.

Впустить его.

(К Клешнину.)

Ты нас одних оставишь.

Клешнин и слуга уходят. Василий Шуйский входит.

Здорово, князь. Мне ведомо, что дядю

От загово́ра воровского ты

Удерживал. Хвалю тебя за это.

Василий Шуйский.

Царю быть верным крест я целовал.

Годунов.

И доводить на ворогов на царских.

Но ты на князь Ивана не довел.

Василий Шуйский.

Я знал, боярин, что через Старкова

Все ведомо тебе.

Годунов.

А знал ли ты,

Что этот лист мне также ведом?

Василий Шуйский.

Знал.

Годунов (показывая ему бумагу).

Ты сознаешься в подписи своей?

Василий Шуйский.

Не в ней одной. Я сознаюсь, боярин,

Что челобитня эта мной самим

Затеяна. Зачем мне запираться?

Тебе хотел я службу сослужить!

Когда дядья в союз вошли с владыкой,

А к ним Москва пристала, каждый свой

Давал совет; нашлися и такие,

Что в Угличе признать царем хотели

Димитрия. Чтоб отвратить беду,

Я предложил им эту челобитню.

Зачем ее ты не дал нам подать?!

Ты знал о ней! Царя б ты подготовил,

Он нас бы выслушал, нам отказал бы,

И все бы кончилося тихо.

Годунов.

Гладко

Ты речь ведешь. Я верю ли тебе

Или не верю – в этом нет нужды.

Ты человек смышленый; ты уж понял,

Что провести меня не так легко

И что со мной довольно трудно спорить.

В моих руках ты. Но не буду трогать

За прошлое тебя и обещаний

Не требую на будущее время.

Как прибыльней тебе: со мной ли быть

Иль на меня идти – об этом ты

Рассудишь сам. Подумай на досуге.

Василий Шуйский.

Борис Феодорыч! О чем мне думать?

Я твой слуга!

Годунов.

Мы поняли друг друга.

Прости ж теперь, на деле я увижу,

Ты искренно ли говорил.

Василий Шуйский уходит.

Слуга (докладывает).

Боярин,

Царица к милости твоей идет!

Входит Ирина, в сопровождении нескольких боярынь. Годунов опускается перед ней на колени.

Годунов.

Великая царица, я не ждал

Прихода твоего…

Ирина (к боярыням).

Оставьте нас.

Боярыни уходят.

Брат, не тебе – мне на коленях быть

Перед тобой приходится!

Годунов (вставая).

Сестра,

Зачем ко мне пришла ты без доклада?

Ирина.

Прости меня – мне дорог каждый миг —

Тебя просить пришла я, брат!

Годунов.

О чем?

Ирина.

Ужели ты погубишь князь Ивана?

Годунов.

В своей измене сам сознался он.

Ирина.

Он в ней раскаялся! Его мы слову

Поверить можем. Благостью царевой

Он побежден. Чего боишься ты?

Ужель опять ко дням царя Ивана,

К дням ужаса, вернуться ты б хотел?

Им срок прошел! Не благостью ли Федор

Одной силен? Не за нее ли любит

Его народ? А Федорова сила —

Она твоя! Для самого себя

Ее беречь ты должен! Ею ныне,

Лишь ей одной, мы с Шуйскими достигли,

Чего достичь не смог бы страхом казни

Сам царь Иван!

Годунов.

Высокая гора

Был царь Иван. Из недр ее удары

Подземные равнину потрясали,

Иль пламенный, вдруг вырываясь, сноп

С вершины смерть и гибель слал на землю.

Царь Федор не таков! Его бы мог я

Скорей сравнить с провалом в чистом поле.

Расселины и рыхлая окрестность

Цветущею травой сокрыты, но,

Вблизи от них бродя неосторожно,

Скользит в обрыв и стадо и пастух.

Поверье есть такое в наших селах,

Что церковь в землю некогда ушла,

На месте ж том образовалась яма;

Церковищем народ ее зовет,

И ходит слух, что в тихую погоду

Во глубине звонят колокола

И клирное в ней пенье раздается.

Таким святым, но ненадежным местом

Мне Федор представляется. В душе,

Всегда открытой недругу и другу,

Живет любовь, и благость, и молитва,

И словно тихий слышится в ней звон.

Но для чего вся благость и вся святость,

Коль нет на них опоры никакой!

Семь лет прошло, что над землею русской,

Как Божий гнев, пронесся царь Иван.

Семь лет с тех пор, кладя за камнем камень,

С трудом великим здание я строю,

Тот светлый храм, ту мощную державу,

Ту новую, разумную ту Русь, —

Русь, о которой мысля непрестанно

Бессонные я ночи провожу.

Напрасно все! Я строю над провалом!

В единый миг все может обратиться

В развалины. Лишь стоит захотеть

Последнему, ничтожному врагу —

И он к себе царево склонит сердце,

И мной в него вложенное хотенье

Он изменит. Врагов же у меня

Немало есть – не все они ничтожны —

Ты наглость знаешь дерзкую Нагих,

Ты знаешь Шуйских нрав неукротимый, —

Не прерывай меня, – я Шуйских чту, —

Но доблесть их тупа и близорука,

Избитою тропой они идут,

Со стариной сковало их преданье —

И при таком царе, каков царь Федор,

Им места нет, быть места не должно!

Ирина.

Ты прав, Борис, тебе помехой долго

Был князь Иван; но ты уж торжествуешь!

Его вина, которой ныне сам

Стыдится он, порукой нам, что нет

У Федора слуги вернее!

Годунов.

Верю;

Он вновь уже не встанет мятежом,

Изменой боле царского престола

Не потрясет, – но думаешь ли ты,

Перечить мне он также отказался?

Ирина.

Ты поборол его, тобой он сломан;

В темнице он; ужели мщенья ты

Послушаешь?

Годунов.

Я мщения не знаю,

Не слушаю ни дружбы, ни вражды;

Перед собой мое лишь вижу дело,

И не своих, но дела моего

Гублю врагов.

Ирина.

Подумай о его

Заслугах, брат!

Годунов.

За них приял он честь.

Ирина.

К стенам Москвы с Ордою подступает

Ногайский хан. Кто даст ему отпор?

Годунов.

Не в первый раз Москва увидит хана.

Ирина.

От Шуйского от одного она

Спасенья ждет.

Годунов.

Она слепа сегодня,

Как и всегда. Опаснее, чем хан,

Кто в самом сердце царства подрывает

Его покой; кто плевелом старинным

Не устает упорно заглушать

Величья нового посев. Ирина!

В тебе привык я ум высокий чтить

И светлый взгляд, которому доступны

Дела правленья. Не давай его

Ты жалости не дельной помрачать!

Я на тебя рассчитывал, Ирина!

Доселе ты противницей моею

Скорее, чем опорою, была;

Ты думала, что Федор государить

Сам по себе научится; тебе

Внутри души казалося обидным,

Что мною он руководим; но ты

Его бессилье видишь. Будь же ныне

Помощницей, а не помехой мне.

Недаром ты приставлена от Бога

Ко слабому царю. Ответ тяжелый

Есть на тебе. Ты быть должна царицей —

Не женщиной! Ты Федора должна

Склонить теперь, чтоб отказался он

От всякого вступательства за Шуйских!

Ирина.

Когда б могла я думать, что нужна

Погибель их для блага государства,

Быть может, я в себе нашла бы силу

Рыданье сердца подавить; но я

Не верю, брат, не верю, чтобы дело

Кровавое пошло для царства впрок,

Не верю я, чтоб сам ты этим делом

Сильнее стал. Нет, тяжким на тебя

Оно укором ляжет! Помогать

Избави Бог тебе! Нет, я надеюсь

На Федора!

Годунов.

Со мною хочешь снова

Ты врозь идти?

Ирина.

Пути различны наши.

Годунов.

Придет пора, и ты поймешь, Ирина,

Что нам один с тобою путь.

(Отворяет дверь и говорит за кулисы.)

Царица

Зовет своих боярынь!

Боярыни входят.

Ирина.

Брат, прости!

Годунов (с низким поклоном).

Прости меня, великая царица!

Площадь перед Архангельским собором

Нищие толпятся у входа. В глубине сцены виден народ.

Один нищий.

Скоро ль выйдет царь?

Слепой.

Слышишь, панихиду служат по покойном государе; уж вечную память пропели; должно быть, сейчас выйдет.

Другой нищий.

А кто служит панихиду-то?

Слепой.

Иов служит Ростовский. Его, слышно, и в митрополиты поставят, а владыку сведут.

Первый нищий.

Дионисия-то сведут?

Слепой.

Да, сведут. И Дионисия и Варлаама Крутицкого сведут. Годунову, вишь, неугодны стали, за Шуйских вступались!

Четвертый (на костылях, протесняется вперед).

Братие! Слышали, что на Красной площади деется?

Слепой.

А чему там деяться?

Четвертый.

Купцам головы секут!

Первый.

Каким купцам?

Четвертый.

Ногаевым! Красильникову! Голубю, отцу с сыном! Еще других повели!

Все.

Господи, твоя воля! Да за что ж это?

Четвертый.

За то, что за Шуйских стояли. Сами-то Шуйские уж в тюрьме сидят!

Первый.

Боже их помилуй! А царь-то что же?

Четвертый.

Годунов обошел царя!

Все.

Место! Место! Царица идет!

Нищие сторонятся, Ирина подходит со Мстиславской; за ней боярыни. Стольник идет впереди и раздает милостыню.

Ирина.

Стой здесь, княжна. Выйдет царь, поклонись ему в ноги и проси за дядю.

Княжна.

Государыня-царица, награди тебя Господь, что привела ты меня!

Ирина.

Не бойся, дитятко, царь милостив. Что же ты так дрожишь? Дай я тебе поднизи подправлю; и косу-то растрепала ты свою!

Княжна.

Царица-матушка, сердце замирает; научи меня, как царю сказать?

Ирина.

Как у тебя на сердце, так и скажи, дитятко. Где жених твой? Ему бы теперь с тобою быть!

Княжна.

Не видала я его, царица, с той самой ночи, с того часа, как… (Закрывает лицо и рыдает.)

Ирина.

Бедная ты! И ему-то каково! Чай, теперь умереть бы рад, чтобы свое дело поправить!

Княжна.

Воздай тебе Матерь Божия, что жалеешь

ты нас!

Трезвон во все колокола. Бояре выходят из собора. Двое из них раздают милостыню. За ними идет Федор.

(Вполголоса.) Теперь, царица?

Ирина.

Нет еще, подождем, дитятко; видишь, он помолиться хочет.

Федор (становится на колени, лицом к собору).

Царь-батюшка! Ты, скольким покаяньем,

Раскаяньем и мукой искупивший

Свои грехи! Ты, с Богом ныне сущий!

Ты царствовать умел! Наставь меня!

Вдохни в меня твоей частицу силы

И быть царем меня ты научи!

(Встает и хочет идти.)

Ирина (ко Мстиславской).

Княжна, теперь!

Княжна (бросается в ноги Федору).

Царь-государь, помилуй!

Федор.

Чего тебе, боярышня? Встань, встань!

Княжна.

Помилуй дядю моего!

Федор.

Кто ты?

Кто дядя твой?

Княжна.

Иван Петрович Шуйский!

Федор.

Так ты княжна Мстиславская? Да, да,

Я узнаю тебя!

Ирина (становится на колени).

Свет-государь!

Она тебя со мною вместе молит

За князь Иван Петровича!

Федор.

Арина,

Что ты, Арина? Встань! Вставайте обе!

Я князь Иван Петровича прощу,

Но надобно, чтобы в тюрьме немного

Он посидел!

Ирина.

Свет-государь, прости

Его теперь! Пошли за ним сейчас же!

Вели ему оборонять Москву,

Как некогда он Псков оборонял!

Федор.

Ну, хорошо, Арина, я и сам

Хотел послать за ним, немного позже

Хотел послать, но для тебя, Арина,

Пошлю сейчас.

(К Годунову.)

Борис, пошли за ним!

Годунов.

Великий царь, ты сам же нам дозволил

Начать сперва над Шуйскими допрос.

Он начался…

Федор.

Он должен прекратиться.

Годунов.

Но, государь…

Федор.

Ты слышал мой приказ?

Годунов.

Великий царь…

Федор.

Не вовремя ты вздумал

Перечить мне. От нынешнего дня

Я буду царь. Советы все и думы

Я слушать рад, но только слушать их —

Не слушаться! Где пристав князь Ивана?

Где князь Туренин?

Клешнин.

Эвот, он идет!

Подходит Туренин.

Федор (к Туренину).

Сейчас всех Шуйских освободить! Ивана ж

Петровича ко мне прислать!

Туренин не трогается с места.

Ты слышишь?

Чего ты ждешь?

Туренин.

Великий царь…

Федор.

Как смеешь

Еще стоять ты предо мной, когда

Тебя я шлю!

Туренин.

Великий государь!

Не властен я твою исполнить волю…

Иван Петрович…

Федор.

Ну?

Туренин.

Он сею ночью…

Федор.

Что – сею ночью? Говори! Ну, что?

Туренин.

Он сею ночью пе́тлей удавился!

Княжна.

Святая Матерь Божья!

Туренин.

Государь,

В том виноваты, что недосмотрели;

Мы береглися, как народ его бы

Не свободил; вчера толпу отбили;

Привел ее с купцами Шаховской,

Да кабы я не застрелил его,

Вломились бы!

Княжна падает в обморок.

Федор (смотрит страшно на Туренина).

Князь Шуйский удавился?

Иван Петрович? Лжешь! Не удавился —

Удавлен он!

(Хватает Туренина обеими руками за ворот.)

Ты удавил его!

Убийца! Зверь!

(К Годунову.)

Ты ведал это?

Годунов.

Бог

Свидетель мне – не ведал.

Федор.

Палачей!

Поставить плаху здесь, перед крыльцом!

Здесь, предо мной! Сейчас! Я слишком долго

Мирволил вам! Пришла пора мне вспомнить,

Чья кровь во мне! Не вдруг отец покойный

Стал грозным государем! Чрез окольных

Он грозен стал – вы вспомните его!

Гонец, весь запыленный, с грамотой в руках, поспешно подходит к Годунову.

Гонец.

Из Углича, боярину Борису

Феодорычу Годунову!

Федор (вырывая грамоту у гонца).

Дай!

Когда сам царь стоит перед тобой,

Так нету здесь боярина Бориса!

(Глядит в грамоту и начинает дрожать.)

Аринушка, мое неясно зренье —

Не вижу я, мне кажется, я что-то

Не так прочел – в глазах моих рябит —

Прочти ты лучше!

Ирина (взглянув в грамоту).

Боже милосердый!

Федор.

Что там, Арина? Что?

Ирина.

Царевич Дмитрий…

Федор.

Упал на нож? И закололся? Так ли?

Ирина.

Так, Федор, так!

Федор.

В падучем он недуге

Упал на нож? Да точно ль так, Арина?

Ты, может быть, не так прочла – дай лист!

(Смотрит в грамоту и роняет ее из рук.)

До смерти – да – до смерти закололся!

Не верится! Не сон ли это все?

Брат Дмитрий мне заместо сына был —

У нас с тобой ведь нет детей, Арина!

Ирина.

Всю Русь Господь бедою посетил!

Федор.

Его любил, как сына, я, его

Хотел к себе я взять, но там оставил —

Там, в Угличе… Иван Петрович Шуйский

Мне говорил не оставлять его!

Что скажет он теперь? Ах да бишь! Он

Уж ничего не скажет – он удавлен!

Годунов (который между тем поднял и прочел грамоту).

Великий царь…

Федор.

Ты, кажется, сказал:

Он удавился? Митя ж закололся?

Арина, а? Что, если…

Годунов.

Государь,

Тебе сейчас отправить в Углич надо

Кого-нибудь…

Федор.

Зачем? Я сам отправлюсь!

Я сам хочу увидеть Митю! Сам!

Я никому не верю!

Ратник подходит к Годунову.

Ратник.

По дороге

Серпуховской маячные дымы

Виднеются!

Годунов.

Великий государь,

То хан идет. Чрез несколько часов

Его полки Москву обложат. Ехать

Не можешь ты теперь.

Клешнин.

Царь-государь,

Пошли меня, холопа твоего!

Я, батюшка, хоть прост, а что увижу,

То и скажу!

Годунов.

А розыск учинить

Об этом деле мог бы князь Василий

Иваныч Шуйский. Пусть поедут оба

И разберут, чьей в Угличе виной

Беда случилась!

Федор (с недоумением).

Вправду? Вправду хочешь

Послать ты в Углич Шуйского, Василья?

Послать племянника того, кого ты —

Кого они сегодня ночью…

(Бросается Годунову на шею.)

Шурин!

Прости меня! Я грешен пред тобой!

Прости меня, мои смешались мысли —

Я путаюсь – я правду от неправды

Не отличу! Аринушка моя,

Поди ко мне. Петрович, поезжай

Со князь Васильем. Князь Василий, что бишь

Тебе хотел сказать я? Позабыл!

Да, вот что: я послал на той неделе

Игрушек Мите…

(Рыдает.)

Я хотел бы знать —

Хотел бы знать, успел ли он, успел ли…

Княжна (которую подводят боярыни).

Все кончено! Жених застрелен мой,

Удавлен дядя…

Ирина.

Дитятко, тебя

К себе возьму я, будешь ты отныне

Мне вместо дочери!

Княжна.

Царица, я

Постричься бы хотела…

Федор.

Да, княжна,

Да, постригись! Уйди, уйди от мира!

В нем правды нет! Я от него и сам бы

Хотел уйти – мне страшно в нем, – Арина,

Спаси меня, Арина!

Боярыни уводят княжну.

Ирина.

Свет мой, Федор,

В молитве мы у Бога утешенья

Должны просить!

Федор.

В молитве? Да, Арина!

Я в монастырь пойду, молиться буду —

Посхимлюсь там…

Ирина.

Нельзя тебе, свет-Федор!

Венец наследный некому тебе

Твой передать.

Федор.

Да, я последний в роде —

Последний я. Что ж делать мне, Арина?

Ирина.

Свет-государь, нет выбора тебе;

Один Борис лишь царством править может,

Лишь он один. Оставь на нем одном

Правления всю тягость и ответ!

Федор.

Так, так, Арина! не вмешаюсь боле

Я ни во что!

Годунов (тихо к Ирине).

Пути сошлися наши!

Ирина.

О, если б им сойтись не довелось!

Звон труб. Входит Мстиславский в броне и в шлеме. Оружничий Годунова приносит ему вооруженье.

Мстиславский (Годунову).

Полки тебя, боярин, в поле ждут!

Годунов (вооружаясь).

Все по местам!

Бояре уходят.

Мстиславский.

Ты сам ли встретить хана

Нас поведешь?

Годунов.

Боярин князь Мстиславский!

Я муж совета, ты же муж войны!

Отныне будь верховным воеводой —

За честь Руси, как вождь, веди нас в бой,

Я ж следую, как ратник, за тобой!

(Уходит со Мстиславским.)

Народ бежит за ними. На сцене остаются только Федор, Ирина и нищие.

Федор.

Бездетны мы с тобой, Арина, стали!

Моей виной лишились брата мы!

Князей варяжских царствующей ветви

Последний я потомок. Род мой вместе

Со мной умрет. Когда бы князь Иван

Петрович Шуйский жив был, я б ему

Мой завещал престол; теперь же он

Бог весть кому достанется! Моею,

Моей виной случилось все! А я —

Хотел добра, Арина! Я хотел

Всех согласить, все сгладить – Боже, Боже!

За что меня поставил ты царем!

1864–1868