Текст книги "Дудль Вздул Майдан. Стихотворения и поэмы"

Хорь и Калиныч

 
Ты помнишь милые забавы?..
 
 
Есть в нашем крае деревня,
Не помню названия всё ж,
Раньше большие кочевья
Здесь вынимали нож.
Реки, леса и хаты, —
Вот наш обычный ландшафт!
Жили здесь чаще солдаты,
Списанные на брудершафт.
 
 
Ссыльные в ветхой станице
Всё то стругали пень,
Как мне хотелось влиться
В тихую жизнь деревень!
В маленькой нашей станице
Изоб, пожалуй, под сто,
Любит здесь люд веселиться,
На дрын повесив пальто,
Любят бодаться колами,
Матерный любят частуш,
Любят дремать под стволами
Старых, корявых груш.
Бабы у нас красивы,
Не вавилонский сброд,
А парни все как гориллы,
Добрые наперечёт.
В этой деревне с обеда,
Деля и стол и кровать,
Жили два добрых соседа
Хорь и Калиныч их звать.
Хорь и Калиныч с испуга,
Иль без причины, кто б знал,
Любили жестоко друг друга,
Надев эполеты на бал.
Вместе они в мировую
Шли на германский редут
Мстить за отчизну святую,
Там, где лишь ляхи живут!
Солнцем овитые нивы!
Дон в угасании зорь!
Хорь отродясь белогривый,
Ну а Калиныч – как смоль.
Часто упившись в ср. ку,
Наш неземной кагал
Весело шёл в атаку,
А впереди – генерал.
В Февральскую, когда адом
Наполнился сельский дом,
Грабили царские склады,
Полные вражьим вином.
Быстро и точно стреляли,
Бегали, как братва,
 
 
Песню потом запевали
Стройные голоса два.
Песня у них величаво
Часто будила Фому —
Всё о Фабричной заставе,
Там, где закаты в дыму!
Которому Мать не успела
Даже уж слова сказать,
Когда за рабочее дело
Он заспешил умирать!
 
 
Есть в нашей родине слава!
В белых чулках, на коне,
Держа под мышкой бухало,
Скажет комбат, как бывало:
– Солдат Комсомольцев!
Ко мне!
Ко мне! Мы не пыль при дороге!
И не звериный сброд!
Знают на небе боги,
Кто здесь веками живёт!
И сразу из далей и высей,
Из сопок и дальних болот
В ответ донесётся: «Возвысим
«ОССОВИАХИМ» и Флот!»
Годами в военном горниле,
Под вспышками звёздных зорь
Честно отчизне служили
Верный Калиныч и Хорь.
 
 
В платье из кошенили
В чёрных чулках на меху
Вместе они кружили
В кавалерийском полку.
Вместе рубали белых,
Когда им привелось
Вдвоём проявляли смелость,
А не позорный авось!
Библия – луччая книжка,
А не …ня-заморочь!
Сын был у Хоря – мальчишка,
А у Калиныча – дочь.
Так бы их сердце и билось,
Дней уходила чреда,
Когда б той порой не случилась
В деревне большая беда.
С этой тревожной эпохой
Словно сроднился поэт,
Должно быть ещё с Еноха
Не было таких бед!
Дорогой от барского сада,
На хутор Колючий Пырей
Ехала с песней бригада
Вдоль колосистых полей,
«Хлеба стране!
Да скорей!»
Казалось чего ещё надо?
В мире большая страна!
Мы замочили гада —
Гада меньшевика!
Мы замочили кадета!
Тут им не Альбукир!
Кто нам спасибо за это
Скажет на весь мир?
Больше белый не будет
Гадить с попом заодно,
Больше кулак не прокутит
Всё трудовое зерно!
 
 
В это же время за морем,
В тихой святой стороне
Стройный Калиныч за Хорем
Тихо трусил на осле.
Ах, золотистые дали,
Солнечный склон на горе!
Часто на фронте мечтали
Люди о новой поре!
Везли они в город на рынок
Снизку сушёных рыб,
Пару германских пластинок
И найденный в поле гриб.
Вместе они увидали
Пыльный отряд ездоков,
Вместе они поскакали
Встретить троих седоков,
Спросить их: «Питья не надо!
Может, ещё чего?»
А тут из Колхозного сада
Солнце уже ушло.
Хмурились донские дали,
Громко кричали враны —
А комсомольцы искали
Спрятанный хлеб страны!
Обшарили всю округу,
Тыкали штыком в копну,
И говорили друг другу:
«Хлеб спасёт нашу страну!»
Было его немало,
И обнаживши сталь,
Партия их послала
С заводов и фабрик вдаль!
Двое – малые ребята,
Третий – тёртый калач,
Всем – ничего не свято,
Плачь ты хоть тут, иль не плачь!
Долго не стал собираться
Солдат Комсомольцев вдаль:
– Мы – коммунисты ведь, братцы,
А не какая-то шваль!
Жизнь – не простая штука!
В ней победит не любой!
Был командир у них – сука,
Настоящий Плейбой!
Калиныч неловко спешился,
С мыслями: «Ай-яй-яй!»
Он в этот год отличился —
Снял неплохой урожай.
И Хорь не обижен в пьянке,
Значит расклад таков:
Снял он с хорошей делянки
Семьдесят семь мешков!
Десять мешков толокнянки,
Динадцать – мака стебли,
Сою он спрятал в портянки,
И двести мешков конопли.
«Вокруг нас ленивые морды,
Бия баклуши живут!»
В нём закипала гордость
За свой, за крестьянский труд!
Марья была довольна:
«Купим платок и шаль!
К Троице треугольный
Добавим летучий фонарь!
И заживём, как Саша…
Мельник! Ты помнишь его?..
Дом его – полная чаша!
В доме навалом всего!
Расчёска – о ней в гордыне,
Мечтал хитропопый Арон,
«Библия» в ледерине
И голубой патефон!
Теперь душевная рана!
Перевернулось всё вмиг!
Наполеоновским планам
Путиловец сделал кирдык!
А комсомольцы галдели:
«Это понятно ежу!
Вы, товарищ Петелин,
Не правы, я вам скажу!
Всякий в пустыне скиталец!
Вот, что я вижу, старик:
В рот им засунь только палец-
Руку отхватят вмиг!
У каждого хата с краю,
А хлеба навалом средь дыр!
Я этот народец знаю!
Всё закопали в сортир!»
Вы говорите, не надо
Вечером драть дышло,
Мол, из колхозного сада
Солнце уже ушло!
Умеет дать подзатыльник
Мелкопоместный барон!
Есть у него и будильник,
И городской патефон!»
Кто его знает, как встретят
Нас хуторяне под ночь,
Не каждый второй из них бредит
Нам с продразвёрсткой помочь!
Придётся метелить их горько,
Приказ командарма таков!
 
 
Хорь и Калиныч тихонько
Глянули из кустков.
Переглянулись неловко,
Руку подали вслед —
Коль уж идёт перековка,
То верных рецептов нет!
Прокравшись по кошенили
В революционном брэду,
Путиловцев всех замочили
В тихом колхозном саду.
Всех аккуратно разули,
Ни слова не выдав из уст,
И на могиле воткнули
Пышный смородинный куст.
Долго кукушка рыдала,
И каждый думал: «По мне!»
Долго заря полыхала
В невыносимом огне.
Жнец уберёт, что посеет,
Всё справедливо в миру!
Куст каждый год пламенеет
В августе на юру!
 
 
Есть в нашем крае деревня,
С названием Богудож.
Раньше большие кочевья
Здесь вынимали нож.
Вспомнилось старая рана
Рыжий комбат на коне,
И голосок из тумана:
«Солдат Комсомольцев!
Ко мне!»
Зимою по горло валило.
Снежное море в свету.
Я, вспомнил, когда это было, —
В тридцать первом году!
Вспомнилась дева – отрада,
Пыльное овин и село,
И как из колхозного сада
Солнце за гору ушло…
 

Старые стихотворения

Ласточка

 
На поезде быстром отправься скорей,
Оставь в одиночестве дом.
Пусть чистая ласточка южных морей
Тебя осеняет крылом!
О северном парне лишь ветер свистит,
Да ива пускает слезу.
Пусть крона платана тебе шелестит
О тот, что не произнесу.
Будь умной и ловкой, как можешь одна
И лучшие сны береги,
И если не я, то морская волна
Крепкой коснётся ноги.
От северных вьюг убегая скорей,
Оставь в одиночестве дом.
Пусть юная ласточка тёплых морей
Тебя осеняет крылом.
 

Виргинский лес

 
Когда вдали остались наши братья
И горный склон, точимый темнотой,
Нам распахнул холодные объятья
Виргинский лес, огромный и пустой.
В бездонном одиночестве под древом,
В недобрый час попробуй разберись,
Что скрыто за ритмическим напевом
Мачт, здравым смыслом устремлённых ввысь.
Минув провалы, топи и коренья
Низины той, я ясно ощутил
То смутное, неясное томленье,
Что ясной мысли прибавляет сил.
Как червячок, нацеленный к обеду
Сидящего в берлоге барсука,
Учитель мой сейчас спешил по следу
Идущего вперёд ученика.
Я глаз вручил мельканиям и дырам,
Мне в форме веток чудился намёк
На паука, чья сеть царит над миром
И бренных жизней умаляет срок.
Он лил слова, я знал, что эта страстность —
Ответ на страх, страх божеский, но я,
Я краем сердца чувствовал опасность
В отсутствии животных и жилья…
Когда вдали остались наши братья
И горный склон, точимый темнотой,
Нам распахнул холодные объятья
Виргинский лес, огромный и пустой.
 

Jack Steal Hut

 
This is the hut that Jack steal.
 
 
This is the China Bible
That grow mouldy in the hut that Jack steal.
 
 
This is the mad rat,
That ate the China Bible
That grow mouldy in the hut that Jack steal.
 
 
This is the crazy fat Cat,
That killed the mad Rat,
That ate the China Bible
That grow mouldy in the hut that Jack steal.
 
 
This is the Legless Colonel,
That worried the crazy fat Cat,
That killed the mad rat,
That ate the China Bible
That grow mouldy in the hut that Jack steal.
 
 
This is the June Judge with the crumpled horn,
That tossed the Legless Colonel,
That worried the crazy fat Cat,
That killed the mad rat,
That ate the China Bible
That grow mouldy in the hut that Jack steal.
 
 
This is the Countess dissolute,
That milked the June Judge with the crumpled horn,
That tossed the Legless Colonel,
That worried the crazy fat Cat,
That killed the mad rat,
That ate the China Bible
That grow mouldy in the hut that Jack steal.
 
 
This is the Miser Boss all insolent and predatory,
That kissed the Countess dissolute,
That milked the June Judge with the crumpled horn,
That tossed the Legless Colonel,
That worried the crazy fat Cat,
That killed the mad rat,
That ate the China Bible
That grow mouldy in the hut that Jack steal.
 
 
This is the False Priest all shaven and shorn,
That married the Miser Boss all insolent and predatory,
That kissed the Countess dissolute,
That milked the June Judge with the crumpled horn,
That tossed the dog,
That worried the crazy fat Cat,
That killed the mad rat,
That ate the China Bible
That grow mouldy in the hut that Jack steal.
 
 
This is the fucking Cock that crowed in the morn,
That waked the False Priest all shaven and shorn,
That married the man all tattered and torn,
That kissed the maiden all forlorn,
That milked the June Judge with the crumpled horn,
That tossed the Legless Colonel,
That worried the crazy fat Cat,
That killed the mad rat,
That ate the China Bible
That grow mouldy in the hut that Jack built.
 
 
This is the Crew Farmer sowing his corn,
That fuck the cock that crowed in the morn,
That waked the False Priest all shaven and shorn,
That married the man all tattered and torn,
That kissed the maiden all forlorn,
That milked the June Judge with the crumpled horn,
That tossed the Legless Colonel,
That worried the crazy fat Cat,
That killed the mad rat,
That ate the China Bible
That grow mouldy in the hut that Jack steal.
 

Сенегал

 
В диком жарком Сенегале
Каннибалы, как грачи,
Меня сетью поимали
Без ладанки и свечи.
К баобабу привязали,
Затворили ворота
И от радости плясали
Дикий танец живота.
Меня в перья облачили,
Насажали чад кругом,
Тесаки всю ночь точили,
Миски драили песком.
Я оглох от гама, звона,
И плясала среди них
Нонна,
Нонна,
Нонна,
Нонна
…
Зря я помощь звал из леса,
Растеряв в кустах порты:
Где ж ты бродишь, мать Тереза,
Мать Тереза, где же ты?
Где же ты, Франциск Ассизский?
Чем ты всуе обуян?
Видишь, делают сосиски
Из румяных христиан?
Лишь на час оставь больницу,
Чтобы плакать не пришлось,
Брось стигматы, плащаницу,
И сутану тоже брось.
Зря я кликал мать Терезу,
И Францисска кликал зря —
На мой трубный зов из леса
Прибежали два хоря.
Я хорей послал к Харону.
Не увидел я средь них
Нонну, Нонну, Нонну, Нонну
………
Но узнав, что я савейский
Правоверный, честный лох,
От позора вождь индейский
Завернувшись в плащ, исдох..
Я побрёл дорогой мглистой
Среди зайцев и слоних,
Игуан и пчёл в Тенистый
Вместе с барышней…
Так остался без обеда
Добрый, ласковый народ,
Вся страна мою победу
Отмечает каждый год.
 

Лава

 
Как лава, плавлюсь в судный день стыда
И возношу молитвы, как барсук,
Чья искренность, как спелая руда
На лике мира проступает вдруг.
 

Рокки Енот

 
Рокки-Енот
Не узнаёт,
Где он живёт
Сначала.
Рокки Енот
В стену плюёт,
Настолько его всё достало.
Рокки Енот
Горькую пьёт,
Мечтает начать всё сначала.
Обчистили Рокки Енота воры,
Правил игры не зная,
Священная книга
В углу до поры
Лежит, его поджидая.
Рокки Енот
Бога зовёт,
Бога зовёт,
Тот не идёт,
Тот не идёт,
Хоть знает,
Как Рокки Енот,
Рокки Енот,
Рокки Енот
Страдает.
Дом его пуст,
Ни слова из уст,
Лежит, как Прохруст,
Рокки Енот в кровати,
Рокки Енот
Горькую пьёт
И гонит взашей приятелей,
Рокки Енот
Горькую пьёт
Послания шлёт Гайавате.
Рокки Енот
Не узнаёт,
Где он живёт,
Почему
Рокки Енот
Тяжко живёт,
Никто
Не поможет ему.
 

Частушка на смерть радиозвезды

 
Мы вчера в прямом эфире
Развлекались вдругорядь:
Пили, пили, пили, пили,
А теперь идём …ть!
Чёрный Дрозд
Смотрю на чёрного дрозда,
Поющего о смерти
И запекаются уста,
Хоть мысль моя как встарь чиста,
Но не умыты черти.
 
 
Слоны трубят, сирень в цвету,
Поёт о смерти дрозд,
Я к… пойду,
Дней провожая череду,
И в банк снесу я лебеду,
Пущу крапиву в рост.
Чернильницы и гнёзда
Я очень часто повторял:
«Не счесть, не тратьте сил,
Чернильниц, в коих я нырял
И гнёзд, в которых жил!»
 

Свирель

 
Для паренька влюблённого
Я сделаю теперь
Из прутика зелёного
Волшебную свирель.
И палочку чудесную
Приложит он у к устам.
И песенку прелестную
Споёт на радость нам
Суетна жизнь средь сует,
Полна она забот,
Как только он подует,
Как флейта запоёт.
 

Червяки

 
Мне это дело не с руки
И в этом вы не правы
Пусть копошатся червяки
В навозной жиже славы!
 

Вижу

 
На этом свете я живу
От вас недалеко
И часто вижу наяву,
Как жить вам нелегко.
 

Два града

 
Два города милых во Франции есть,
Зовётся один Обжимон,
Там девы блюдут свою доблесть и честь,
Но чем-то милее Давон.
 
 
Там девы не сыщешь, увы, ни одной,
Средь злачных давонских полей,
Как дрозд я летал, но Воронеж родной
Усталому сердцу милей!
 
 
Пусть фермер французский лелеет ружьё,
И чистит большой пулемёт,
И бдит пусть подружку, ведь сердце её
При слове «Чижовка» поёт.
 
 
Два города в Англии чопорной есть,
Зовётся один Обжимон.
Там свято блюдут свою доблесть и честь,
Но сердцу милее Давон.
 
 
Пусть лорд Эдинбургский храпит на мешке,
Но дела мне нет до руна,
Ведь дева британская сохнет в тоске,
Российскому флагу верна.
 
 
Юбчонкой шотландской, волынкою горд,
По свету бредёт пилигрим,
Да, Вена прекрасна, но Гамбургский порт
На свете ни с чем не сравним.
 
 
Два города в Пруссии чопорной есть,
Там пиво тягуче, как мёд,
Мне там хорошо, только смерть, ваша честь,
Оттуда меня заберёт.
 
 
Там столько традиций, их все перечесть
Не хватит недели в году,
И эти места. Я клянусь, ваша честь,
Я все. Как одно, обойду.
 
 
Пусть Ганс со штыком бродит ночь напролёт
У дома подруги своей,
Она далека, её сердце поёт
При виде посланца степей.
 
 
На глобусе город прекрасный найду
И в Давон отправлюсь тотчас,
Там девы честны, будь я проклят в аду
Четыреста семьдесят раз!
 

Русский узор

 
Русский узор – петухи
Вязь бестолкова
Глаза мои сухи,
Сердце сурово.
 

Один

 
В своей квартире я один
И море чёрное вокруг,
Кровавый Марс мой господин
И нежная Венера – друг.
Марс мне протягивает меч,
Венера манит в свой чертог,
Игра. Как будто стоит свеч,
Удача светит без потуг!
Как съесть бабушку
Знакомые мотивы, крокодил
Ел бабушку, скулил и слёзы лил.
К финалу
Стремясь к финалу, мы осуждены
Былые дни с тоской животной звать
И содрогаться от своей вины
И грусть свою из глаз не выпускать.
И некому ответить нам из тьмы
И улыбнуться (Это ты?) хоть раз,
Своим уделом мы осуждены
Печаль и боль не выпускать из глаз.
 
 
Не докучай удаче, ибо так
Ты можешь эту девушку смутить
И друг твой обернёт лицо, и враг
Покажет лик, который не забыть.
Того, что невозможно, не желай
Не спи на двух кроватях сгоряча,
А если нет, земной покинешь рай
И побредёшь, котомку волоча.
 

Когда же?

 
Бандитов бьёт в горах солдат,
О плиты лбом стучит прелат,
Лжёт каждым словом депутат
И небеса молчат сурово,
Когда же Бог отправит в ад,
Всю камарилью снова?
 

Болтовня

 
Господь мой носит балахон,
Такой, как я ношу во сне,
Но если голый будет он,
То что же дальше делать мне?
Слуга небес, таскает поп
Из церкви сало, мирру, воск
И я не знаю, отчего б
Он мог утратить форс и лоск.
 

В пути

 
Иду я тихо, путь далёк
Есть где-то жизнь иная,
Так одинокий мотылёк
Летит, куда не зная.
Всегда чужой улыбке рад,
Со мной всегда два друга:
Любовь – мой верный адвокат,
И грусть – моя подруга.
Иду я тихо, путь далёк
Есть где-то жизнь иная,
Так одинокий мотылёк
Летит, куда не зная.
 

Лондон

 
Заключены в вазы осенние розы.
Пусть в облачном небе гремят револьверы!
Роняя на Лондон холодные слёзы
В моём изголовье вздыхают химеры.
Но слышишь? Раскаты осенние глуше!
Твой ангел в окне приспособился цепко.
Пока не просохли осенние лужи,
Спи крепко!
Спи крепко!
Спи крепко!
Спи крепко!
 

Порнодино

 
Скажи-ка дядя, что случилось?
На думу крыша обвалилась?
Или с небес иная милость?
Иль в голове пожар?
К чему бряцанье праздной лиры?
Не смеют что ли командиры
Оставить тёплые сортиры
И выдержать удар?
 
 
– Да, в наше время парни были!
Крутяк один! Сыны бутыли!
О них почти уже забыли!
Да где они теперь?
Гайдар, Шумейка и Бурбулис,
На штырь народный натолкнулись
С Поклонной Горки звизданулись
И вылетели в дверь!
 
 
Не помню где, в каком же годе
Мы долго ползали в болоте,
А вместе с нами Сиси, Клоди,
Ворчали старики:
– Сидеть, разнежась, на Рублёвке
Умеют праздные золовки,
А ну-ка, братец, где винтовки?
И ржавые курки?
 
 
Наш командир горланил: «Ну же!
Неужто тут зане и вчуже?»
И вот нашли большую лужу
Расставили редут.
У наших приключилась шизя —
Все швы в ширинках разошлися,
Все изблудились и спилися
А кризис тут как тут!
 
 
Всё сверзилось и повалилось,
Всё завертелось, закрутилось,
Всё мигом вдруг остановилось.
Царь Тьмы! Уди! Уди!
Мы папу путали с Траволтой!
Был царь у нас ударен болтом
Комбат ужаленный дефолтом
Не мог себя найти.
 
 
Замечу я не для верлибра:
Был член огромного калибра
Чтоб у врага тряслися фибры!
Всемирный банк, смотри,
Как быстро восстаём с кровати,
Как мы умеем воевати,
Какие тучные тут рати,
И сопли подотри!
 
 
Забыв позорный день вчерашний,
Зажав в руках флажки и брашны,
Неделю мы топтались страшно,
А в воскресенье – бах
Сказал полковник: «Ближе к делу!
А ну врага рванём мы смело!
Пощупать надо, что за тело!
И – прочь на всех парах!»
 
 
Каре капрал построил Дубин
Звучал, гремел победный бубен,
И я упал, упившись вдупель,
Всей мордой на лафет,
Хоть было лето, с воем вьюги,
Кругом валялися пьянчуги,
И враг затих вдали в испуге
И отливал в кювет.
 
 
Но только солнце засветилось,
Звезда за лесом закатилась,
Всё сразу вдруг зашевелилось
Попёр за роем рой
Полки-шмолки Маразмус, Гудин,
Чмоналин, Фалин и Егудин,
Строберифилдс и Диа Пруденс,
У всех штаны с дырой!
 
 
Как сладит враг с такой напастью?
«Перегрызу любого пастью!
Так Ржевский всех поднял со страстью:
– Нам есть чего терять!
Мы кто? Под юбкой сладкой барды?
На лбу Г…о или кокарды?
Пусть сами думают бастарды!
Вперёд, е мать!
 
 
Потомки древней Каллиопы,
Сыны любимые Европы
На нас нацелив злые жопы,
На нас точили…
Но есть ответ! Хороший парень,
И не француз и не татарин
С ракетой грозною Гагарин,
Балет и не балуй!
 
 
Не только тут одни сугробы,
Француз, чтоб жизнь казалась, чтобы…
У нас тут есть такие жопы
На вас смешной редут,
Как страшно жить французик, боже!
Довольно вам французских рожек
Пошлём на вас ещё матрёшек
Они вас всех порвут!
 
 
Врага узревши, право слово,
Подняли мы кутью сурово,
Здорово, брат мусью, здорово!
А ну иди сюда!
Пращуры Пушкина, Бирона
Творцы бунта и самогона,
Посмотришь, как тут оборона!
А ну-ка господа!
Доколь понеже и однако!
Ты думал здесь раздор и драка,
Хотел трофей иметь, собака!
А ну ползи, как краб!
Не будешь ты головкой трона!
В твоём гробу сидит ворона!
Ты хочешь радости и звона
И вот тебе Приап!
 
 
Что было там? Среди перденья
Полки бойцов носились тенью
Француз, предавшийся раденью,
Попёр на нас стеной.
Князь тьмы, похожий на чекиста,
Два кирасира с видом глиста
И два церковника-хориста
Ударили в забой!
 
 
Вот был денёк!
У драной урны
Гремел ужасный марш бравурны!
А мы вскочили на котурны
Фортуна нам дала
Бумажки с мелкими кружками
Кармашки с рачьими крюками
И камера над мудаками
Трещала как пчела.
 
 
– А ну-ка Ваня прочь от печи!
Наш капеллан закончил речи,
И вот настало поле сечи
Для самых разных рас
Земля от взрывов задрожала
Какой аншлюс, какая жалость!
Сплелось всё в кучу и смешалось,
И тут уж был атас!
 
 
Ну что задумался, задира?
Француз уж мялся у сортира
Была у нас одна мортира
И пара аркебуз.
Для нас пример – Улисс в Итаке
Штыки настроили к атаке
Лишь громко лаяли собаки
И тужился француз.
 
 
Сначала нам враги задали
Мы молча по полю петляли,
Где выйти из лесу не знали
Сусанин нам помог
Он вывел сирых из пучины,
Видать не умерли мужчины,
Мы поклялись не без причины
Платить царю оброк!
 
 
Тем утром, солнцем не согретом,
Все были рады нашим бедам,
Конец каретам и обедам
Атас и караул
Спец по засекам и засадам
Наполеон грозил нам адом,
К нам повернулся толстым задом,
Захохотал и бзднул.
 
 
Кутузов, где же ты скорее!
Упали на заставы реи.
У нас снесло две батареи
И несколько базук
Мы ясно видели издали
Держа в руках свои скрижали,
Окровавленные лежали
Раскинув клешни вкруг.
 
 
Мы верность родине хранили,
И отбежав до третьей мили,
Мы вне себя от гнева были
Гурьбой поклялись так
Хоть я и того и не приемлю
Стоять пока по шею в землю,
Прегородив дорогу к Кремлю
Нас не загонит враг.
 
 
Какие вервия и даты
Мы были бравые солдаты
И наш полкан летал поддатый
Подняв как саблю…
Конечно, мы их победили
Конечно, мы их всех побили
Но нам по шее навалили
По самый не балуй!
 
 
Да, были всякие засады!
На порубали сильно гады
Окончить дело были рады
Богатыри – не вы!
Домой пошли без сбережений
Экс-инженер, поэт и гений
Когда б не библии и пени,
Не отдали б Москвы!
 

Чаепитие в Мытищах

 
Целый вечер ветер свищет,
Ходят люди без штанов.
Чаепитие в Мытищах —
С чашкой пухнет …шов.
Дует щёки дядя..го
В фуре с бешеной тульёй.
Он в беде не бросит друга,
Охмы-хохмы-ой-ёй-ёй!
…цин горд своим народом,
Он издать желает клик,
Но кремлёвским бутербродом
Заперт вещий сей язык.
Оттопырены карманы.
О шигейла! Шигеллёз!
Щёки полные румяны,
Фиолетов пьяный нос.
В бане чахнет дядя Катин,
Молодой как антрацит,
Под столом сидит …тин,
Громко пукнуть норовит.
Целый вечер ветер свищет,
Ходят люди без штанов.
Чаепитие в Мытищах —
С чашкой пухнет …шов.