Текст книги "Золотая крыса. Новые похождения Остапа"

Глава 4. Злой гном Кеша

Ландшафт изменился. Теперь за окнами мелькали одиночные домики с покосившимися крышами, древние водонапорные башни и остовы неведомых производств. На горизонте громоздился элеватор с маленькими зелёными окошками, заклеенными по-блокадному, крест-накрест. Людей почти не было, а те, которые попадались на пути, были похожи на гномов из сказки братьев Гримм. Потом промелькнули длинные деревянные сараи, и в салон густой волной ударил непередаваемый запах общественного туалета. В бараках страдали и томились свиньи.

Кеша впервые решил пошутить и, открыв окно, дабы впустить амбрэ из окружающей среды, обратился к пассажирам:

– Чуете, а?

– Ну да!

– Как? Храшо! Аммиак! Живой аммиак!

– Ну да! – хором ответили Шура и Киса, тщательно затыкая носы.

Вонь на самом деле была нестерпимой.

– Ну, что, может, вернёмся?! Я тут люблю отдохнуть на природе! Шашлычки развесим! То да сё! Хотите понюхать ещё раз! Всё – бесплатно! Ешь – не хочу! Место такое! Брюхатино!

– Нет-нет! – в один голос закричала троица, включая на сей раз и Остапа, – Давайте вперёд! Только поскорее!

Брюхатино вместе с незабываемым ароматом осталось позади, и пошли один за другим старые, покинутые домики без стёкол. По виду домиков было видно, что они покинуты довольно давно.

– И как они тут живут? – огорчился Шура, – Бляха-муха! Всё время воняет?

Кеша не ответил. Он не любил отвечать на глупые вопросы. Положив пухлые лапы на руль, он смотрел прямо перед собой как умалишённый, перед глазами которого вьётся осиный рой..

Остапа понесло. Его язык поворачивался с невиданной скоростью.

– Шура! Как бы ты не вертелся, пытаясь уцелеть, всяк в этом мире получает то, что заслуживает. Это не всегда так на самом деле, но многие уверены, что дело обстоит именно так. Так ли это, или не так, бог знает! Это очень тяжёлая мысль. У меня мысли путаются, когда я пытаюсь оседлать эту мысль. Я когда её удумал, то от напряжения у меня очки даже соскочили. Извилины с рельсов сходят от таких мыслей! Перекосились, точнее. Это второй раз, когда у меня так перекашиваются очки. Вернее – третий!

Понятно, что находясь в истеблишменте, бомонде, или в любой банде надо марку высоко поддерживать, смешным быть нельзя, тем более великому писателю. Невозможно представить, чтобы на великом писателе были не так надеты штаны, или на нём были носки разного цвета. Кому-то, может и неважно, в каком прикиде он останется в глазах современников и потомков, но я уделяю этому внимание. Фу, отлегло, сегодня на мне одинаковые носки! Фу! Неохота остаться в истории этаким приблатнённым маргиналом и клоуном, который только воздух портит неуместными шутками, пукает на приёме у королевы и посреди ночи дико орёт в закопчённую форточку: «Донбасс! Донбасс!». Что орать «Донбасс! Донбасс!», когда нужно просто морду наморщить. Но в мире много такого, от чего очки всё время норовят сорваться с носа.

И над всем стоит Случай! Первый раз это случилось, когда я писал острую научную статью о генераторе случайных чисел, знаете такую штуку, как основе наё.. игроков в любом казино, я в этом генераторе, честно говоря, ничего не понимал, но саттья была нужна до зарезу, за неё хорошо платили, пришлось взяться, а тут, ба, по телевизору в режиме онлайн стали показывать, как наш начальник отливает на шасси лайнера. Я пишу статью, которая вот-вот перевернёт мироздание, а тут такое! Естественно, я не мог нее обратить внимания на происходящее. В том, как начальник отливал на шосси, была и случайность, и тут были большие числа, и была даже магическая амбивалентность, столь милая академику Бахтину, амбивалентность, столь милая сердцу любого истинного интеллектуала. Короче, он прилетел, и тут же готовился улетать. И там так красиво камера пошла наплывом, а потом винтом, так пошла, что я чуть не заплакал. У меня очки тогда сразу наперекосяк пошли. От преизбытка, я бы сказал, эстетического чувства. Я тут зову люд к добру и красоте, предупреждаю игроков, что на пути к богатству их ждёт математика с тесаком в руках, а в телевизоре как гитана гнётся этот пьяный плейбой, высшее лицо государства, и словно насмехается над моей патриотической миссией. И чувствую, что мысль мою что-то гнетёт. И чую, что гнетёт меня то, что говорит этот тип. Говорит, типа, что учится, много вас тут развелось, много вас где училось, и что, а я вот не учился, гы-гы, а отлить на шасси самолёта меж тем умею! А вы, умники, сидите тут, рассуждаете, вижу, никогда ничего не сумеете, кроме как в рулетку играть. Тимирязевы… евы! Я тогда основные произведения своей жизни уже написал, осталось вроде мелочи прибрать, басни всякие, счета для истории расклеить в общей тетради, записки на манжетах рассортировать, а тут такое. Очень тонкая материя – чувства. Им не откажешь в причудливости и имманентности перфектума. В мире это и вправду часто так. Но не в Сан-Репы. В Сан-Репы же, напротив, не многие готовы в пучину прыгнуть, если не понимают значения слова «Имманентность», очень многие из тех, кто должен был бы обладать всем, в конце концов, проделав очень извилистый и тернистый путь по ненаглядной и донельзя милой родине, в итоге имели только пулю в лоб или такие жизненные пертурбации, что были вынуждены опережая собственный визг убежать из своего дома куда глаза глядят, бросив всё нажитое на произвол судьбы. А всякая человеческая гадость, которую противно давить даже в башмаке, порой прекрасно существовала и размножалась, дав невиданные всходы…

Я вернулся к статье про случайные числа в 2013 году, и сразу, как открыл общую тетрадку, куда я записывал основные тезисы, почувствовал неладное. В телевизоре была теперь Украина, а не писающий мальчик, но час от часу не легче – толпа металась по площади и свозила в одну кучу старые покрышки.

Бог любит троицу. Когда я в третий раз приступлю к случайным числам, начнётся новая мировая война!

На это лекция Остапа закончилась и все, кроме водителя погрузились в недолгий сон.

Глава 5. Новые герои Бучурлиговки, или Путь в Золотой Миллиард

И приснился Остапу сон великий. И пришёл в мир человек двух саженей роста с широкой кавалергардской грудью и воловьими глазами под густыми чёрными бровями.. И был он хорош, как бы сказали невероятно жестокие и неописуемо святые книги. Звали его Остап.

Во сне он продолжал говорить, и речь его была хороша:

«Шура! Не смотрите на эти трущобы! Они вам ни о чём не расскажут! В стране продолжается великий перелом, вернее – великий передел! Бедные должны окончательно пасть жертвой богатых! Но хотя всё вроде бы поделено, и всё ценное давным-давно украдено, это не так! По стране кочуют бескрайние стада богатых людей – нуворишей, а вместе с ними кочуют их неслыханные капиталы! Идёт самое великое в мире сафари из всех какие когда-либо видело человечество – очередное ограбление великой страны. И хотя все понимают, что происходит, обаяние грабителей столь велико, что нищие готовы плакать от умиления на груди этих кровожадных питонов! Такова жизнь! В этом её очарование! У-ууууууу!»

Было видно, что, несмотря на пристрастие к моде и желание выглядеть хорошо, костюм молодого человека был уже не так нов, как хотелось бы, а штаны вообще желали бы быть поновее. Да и вообще, при внимательном взгляде становилось понятно, что человек уже давно не молодой, ему уже явно за пятьдесят, и сохранился он на самом деле столь хорошо только благодаря бессмертному оптимистическому настрою и валерьянке.

Впрочем, золотые часы на запястье придавали ему вид господина, отправившегося в путешествие.

Итак, человека звали Остап.

Человеку было всё любопытно. Ему очень нравились разбитые дороги с зарослями сорняков в канавах, заросшие молодым сосновым лесом поля, разбитые до основания свинарники, растворяющиеся в дневном мареве водонапорные башни на горизонте, серые домики с вросшими в землю окнами и люди, одетые в старинные одежды и поэтому схожие с оперными гномами из какой-то нелепой немецкой комедии. Человек понимал, что только там, где живут раздрай и беспорядок, может быть место как для него самого, так и для его афёр, а там, где царят порядок и честность – ему делать совершенно нечего. Поэтому он сразу определил по коматозному состоянию провинции, что это точно не Рио, но при наличии ума и шкурности поживить тут точно можно.

– Сто тысяч золотых рублей – это мечта всякого приличного интеллигента! – продолжил он, – Кто живя в Сан-Репы не мечтает выиграть сто тысяч рублей, нет, уже ввиду инфляции – миллион? Но если мечта есть у всякого, то ста тысяч у всякого нет! У большинства только грустные глаза и порванные штаны на заднице!

Шура щёлкал выключателем фонарика, который он на всякий случай прихватил из дома.

– Не шутите так с электричеством, Шура! Оно ошибок не прощает! – сказал ему Остап.

– Он интеллигент!

– Он интеллигент? Вы шутите! У интеллигента не может быть таких денег! Откуда у него могут быть деньги? Рэкет с первокашек?

Они въехали в город. Он был огромен. Это была деревня, раскатанная на тысячи километров.

Около кирпичного собора стояла кучка старух, которые дружно о чём-то скандировали

– Что там происходит?

– Казанская иконка босый матери… – сказал Кеша, – Везут…

Остап посмотрел на Кешу и увидел, что то мертвецки пьян.

– Какой-какой?

– Босый!

– Шура! – спросил Остап, – Вы что-то знаете о великом искусстве архитектуры? Что вы скажете о бесконечных башенках и всяких средневековых прибимбасах на зданиях Бучурлиговки?

– Что я могу думать? Красиво!

– Нет, разве это не странно, что здесь оживают формы, которые были модны двести лет назад?

– Я ничего в архитектуре не смыслю, честно говоря!

– Вот и жаль! А если бы вы понимали в архитектуре, вы бы поняли, что это старьё вдруг появилось здесь совсем недавно только потому, что мозги здешних архитекторов наполнены идеями двухсотлетней давности. Они и их клиенты живут в средневековом мире, в мире замкнутых крепостей, огромных запоров, пудовых решёток, заборов. Это люди глубокой древности, и в этом смысле мы имеем счастье побывать в живом средневековом городе! Не надо обольщаться наличием на улицах современных машин – это всего лишь средневековые телеги!

– Как это так?

– Кстати, Киса, архитекторы почти всегда почему-то оказываются упёртыми идеалистами. Уверившись в чём-то, они теряют способность видеть мир в развитии, и пребывают в плену своих юношеских иллюзий. Пример Адольфа Гитлера настолько хрестоматиен, что я не буду о нём упоминать. Есть ещё масса подобных примеров. У меня был приятель – архитектор. Я учился с ним в одной школе, и хорошо знал, что это – нормальный советский человек. Он жил спокойно в Старобыдлове, нигде не бывал, лето проводил на даче, и порой делал мелкие проекты, которые давали ему хлеб насущный и убеждённость в своей нужности для сообщества. Всё шло хорошо, пока ему не предложили в рамках какой-то Соросовской программы посетить Соединённые Штаты Америки. Тут-то его устаканившемуся в советской водосточной трубе мировозррению пришёл бесславный конец. Побывав в солнечной Калифорнии и увидев Сан-Франциско, бедный архитектор словно рехнулся. Он бредил увиденным, показывал всем фотографии, поясняя каждое мгновение своего путешествия превосходными определениями и эпитетами. Чужая жизнь представлялась ему теперь земным раем, а люди – не двуногими бренными существами, страшащимися болезней и смерти, а бессмертными небожителями, прилетевшими с чужой планеты. Голубой залив, мост Золотые Ворота, огромные дома с колоннами и бесценные яхты с парусами потрясли его воображение и отвратили от бедной родины. Даже наплевательское отношение жителей Сан-Франциско к моде, выражавшееся в мешковидных одеждах из секонд-хэнда или желание ездить не на роскошных «Роллс-Ройсах», а на всяких ржавых развалюхах представлялось ему не чудачеством, а порождением глубокой жизненной философии. Вернувшись в Старобыдлов, он уже не мог видеть своего убогого города без гримасы отвращения, и лица его земляков вызывали мину презрения на его конопатом лице. Дела предков стали мелки и ничтожны. Берёзки и рябинки стали отвратительны. Куст ракиты над рекой хотелось облевать. Край родной для всех любимый искать больше не хотелось даже за большие деньги. Он стал нервен и потерял сон. Попытки его приятеля напомнить архитектору, что в Америке есть не только Калифорния – рай для миллионеров, но и Бронкс или Детройт – ад для нищих, вызвали презрительную ухмылку. Это были происки пропаганды. Он уже не верил в рассказы об ужасах Детройта, и только давал отмашку рукой, когда его начинали вразумлять знающие. Его лучший друг – стоматолог Карлов – тщетно рассказывал, что в той же Калифорнии, буквально в тридцати минутах езды от рая, в котором варился архитектор, есть мексиканский городок, Тшикударику, населённый месиканцами и турками, в котором каждый день разные банды наркодиллеров прямо на центральной площади устраивают кровавые разборки, а после городские службы часами убирают трупы…

– Трупы? – спросил Шура, открыв рот, – В Америке?

– Трупы! В Америке!

– А вы, Остап Ибрагимович, сами что по этому поводу думаете? Есть в Америке Детройт или нет? Есть Бронкс, или это выдумка пропагандистов?

– Думаю, что он был прав! Детройт там, разумеется, есть, но и это – не Рио-де Жанейро!

Шура замолк. Мысль Остапа была слишком сложна для понимания.

Они проехали всего несколько метров, как увидели старый москвич с сидящим в нём нервным очкариком и милиционера, явно заинтересовавшегося последним интеллигентом древнего края.

Перед ментом стоял о..евший громодзянин в рубашке, украшенной легкомысленными красными кружками, и разводил руками.

– Да я к тёще еду, нах, какое там? Что мы тут стоим? Ну, моно ехать?

– Ни-зя! – отвечал на все вопросы мент. Вид у него был такой, как будто он возненавидел весь мир с рождения.

Когда ошалевший арестованный автомобилист разводил руки, мент их тут же сводил. Издали это напоминало танец обитателей планеты Мамбо Плюк. Танец, посвящённый Празднику Кущей. Видно было, что эти люди не совпадают в фазах и намерениях.

– Ну, моно ехать? Тварищ летенат! У меня обед счас! Тёща тамо!

Громоздянин от нетерпения так сучил ногами и нервно пытался ухватить мента за обшлаг, что всем казалось, что он вот-вот обмочится, – Моно?

– Ниль! Зя! Я! Скза! Л!

– Ну, что у вас за нравы, варищ леенант? Я же еду домой! Тёща тамо!

– И чо?

– Ну, нао ехать!

– Не нао!

– Ну, там меня тёща ждёт! Ща! Нао!

– Не нао!

– Ну, нао!

– Не нао!

– А что же будет так?

– Нчего! Штраф заплатите и поедете дмой! Платите – и езжайте!

– Ну не нао!

– Нао!

– Я же на обед ехал!

– А мне плвать, куда вы ехли! Заплате штра фи езжайте ку дахотити!

– Ну, това-а-арищ лейтеена-а-а-ант!

– Ну не нао ну! Я исполняю долг нах так! Что за бред так?

– Ну…

– Ну не ну… Что мне ваше ну? Не ну! Платите штра! Ф!

– Лано! Ну, на!

– Тогда пройдёмьте-с в машину!

– Извольте!

Милиционер и его клиент удалились к милицейским» Жигулям» и, судя по мимике и жестикуляции, там разговор пошёл куда повеселее. Видно было, что разведённые классовым самосознанием антиподы потихоньку начинают демонстрировать способность к коммерческим переговорам и разумному компромиссу. Обиженный судьбой гражданин всё время растопыривал пальцы и пучил глаза, а мент супился и хмурил брови, изображая из себя умного человека. Потом гражданин, сучивший ногами, вынул что-то из кармана и всунул в нагрудный карман блюстителя, чего тот как бы не заметил. Через две минуты тёщин раб уехал, а милиционер довольно засвистел «Заправлены в планшеты космические карты» и сев в машину поехал восвояси.

Остап наблюдал за сценой.

– Удав заглатывает жертву на виду мамы Терезы! Это новое явление в истории европейской цивилизации! Картина неизвестного художника-передвижника! Учитесь жить, Шура! Даже «Брэф-Сила-Актив» так не очищает карманы, как проповедь преданного присяге блюстителя порядка!!

– Это очень злой человек!

– Почему?

– Он похож на одного человека. Тот был очень злой человек! Во время дня народного единства он поссорился с коммивояжёром и в ярости проглотил кактус. Злой человек!

– Но ведь он не был ментом! Это просто сходство! Таких примеров в мире – воз и маленькая тележка!

– Он был великим поэтом! Он тёр себе лоб! Он переживал за родину…

– Как Бродский?

– Шура! Не скользите по поверхности! Не делайте скоропалительных выводков из того, что вы не видели! Если бы вы знали, сколько поэтов и примадонн, почесав себе лоб, меж тем думают о родине, вы бы перестали чесать яйца.

– Они гении! Гении!

– Вы думаете, они гении?

– Не знаю, гении ли они, но они гениально чешут яйца! По крайней мере, теперь я уверен, что это – интроверты!

– Я не пойму, что они чешут!

– Один пишет ужасные стишки, но божественно на разрыв аорты чешет яйца, или совсем наоборот, нестерпимо блещет талантом, сочиняя великие стишки, но яйца чесать не способен, ни на разрыв аорты, никак, совсем не умеет, а чешет так себе, как жлоб Старобыдловский, без огонька, хуже некуда как чешет! Такой чел лучше бы не позорился, и писал бы уж лучше стишки, раз другое толком не выходит!

– Я знаю, кто это! Судя по его честным и грустным глазам, он готов совершить ещё не то! Гюльчатай! Где Гюльчатай? Гюльчатай! Открой мурло!

– Страшное время! Пираты Британской империи пошли в рокн-ролл!

Когда они поворачивали в проулок, старухи у входа в кирпичный храм продолжили размахивать руками и выпевать ругательства резкими птичьими голосами.

Потом машина снова помчалась среди безлюдной степи и на секунду остановилась у сожжённого киоска, невесть как тут очутившегося.

Остап высунулся из окна и крикнул одинокой фигуре, сидевшей на земле и выражавшей беспросветное уныние, широко распахнув чёрное демисезонное пальто:

– Товарищ! Вы не знаете? Далеко ли до Бучурлиговки?

– Не знаю! – отчаянно ответила библейская фигура и нехотя повернула в прошлом медальную голову.

Шура, чья шевелКеша, высунутая в окно полыхала рыжими кудрями, узнал путника первым. Шура Балаганов буквально вырвался из тесного купе и бросился на грудь бывшего компаньона.

– Киса! – закричал Шура, – Кисонькаа! Остап Ибрагимович! Я говорил! Да это ж Воробьянинов! Я же говорил! Вот он! Бабай какой! Ёханый! Киса! Вы? Какими судьбами? Вы ж хотели к тёще на Украину податься? Блины что ли не понравились?

– Шура? Вы? – Ипполит Матвеевич прослезился, – Вы? Я думал, что вас догнали и прибили тогда к кресту, в Макеевке! Они грозились отрезать вам голову! Неужели вы живы?

– Да жив, жив! Ушёл от расправы!

– Я тоже жив! И я ушёл!

– Ну и хорошо! Помнишь, как этот украинский бандеровец кинул перчатку Кадырову, да ещё выделываться стал, мол, не убьёте меня, а это я тебя, парень, в Киев приволоку на расправу.

– И что?

– Да вот то! Не знаю, чем там дело кончилось, пристрелили ли этого наглого хохла или нет?

– А тебе-то что?

– Так, интересно! Кто там кого тяпнул ножом по горлу?

– Всё тебе всякая чушь интересна! Тебе не интересно чему-нибудь хорошему научиться, да деньжат надыбать, а интересно всякой фигнёй интересоваться, которая никому не нужна, денег за которую нигде и никогда не дают, тебе интересно, все эти подробности: кто кого убил, где кого пристрелили, кто Машу пропёр и всё такое…

– Да ладно тебе! Заладил!

– Вот я и говорю – заладил!

Наглый водила, наблюдая встречу старых друзей, смотрел на них угрюмым водянистым взглядом, в котором не отражалось ничего, кроме брезгливого презрения и пролетавшей мимо местности.

Это не помешало торжественности момента. Высокий худой старик и крепкий юноша издали напоминали отца и сына. Они помолчали минуту, замерев как палочники на молитве, а потом снова бросились бешено обниматься.

– Ипполит Матвеевич! Вы! Ах, вы старый оглоед! Всё мутите алмазную поверхность Вселенной, не задумываясь о последствиях! Это вы меня так говорить научили, чтоб, значит, красивше было! Ах вы, старый кретин! Крот подорожный! Думали меня похоронить! Гробокопатели… ровы! Говно в льдах не тонет! Не о чем печалится! Наша наука умеет много гитик! Посмотрите, как теперь живут люди! Как черви! Скандал в доме Пугачёвой! Первый беременный мужчина на Луне! Адюльтер на Старой Спасской! Боря Моисеев на Борнео и всё такое! А вы по мне плачете! Прибили!…

– Ну, думал! Вы ж не вернулись тогда! О чём не было думать?

– Киса! Ладно обо мне! Куда вы пропали? Откуда вы здесь? Вы же хотели уехать к тёще в Симферополь!

– Тёща умерла!

– Ну?

– А её дом захватили племянники, которым я был совершенно не нужен!

– И вы не стали бороться?

– Какое там? Их было так много, как муравьёв в лесу, и нападали они всегда толпой! Еле отбился!

– О как! Как страшно жить, говоря словами Моцарта!

– Да так! Они потом, когда я приехал, они затеяли всякие козни, быстро охомутали и выселили меня, и я уехал домой. Но к тому времени, как я вернулся на родину, мой дом сожгли местные бомжи. Я приехал, вместо дома – лужа и горбыли обгорелые! У меня теперь даже паспорта нет!

– Короче, теперь вы, Киса, дипломированный бомж!

– Да уж!

– И куда ж вы теперь?

– Не знаю! Приятель позвал меня в Бучургиновку, у него маленький домик там, с гусями, может, даст перекантоваться. Вот на перекладных добираюсь! Здравствуйте, Остап Ибрагимович! Рад вас видеть!

– Киса в Бучургиновку зачем-то едет, – стал пояснять Шура Остапу, с улыбкой выглядывавшему из окна, – А мы как раз тоже в Бучургиновку едем! Работать там будем! Нам, кстати, работники хорошие нужны! Вот так встреча! Совпадение какое! Ёханый бабай! Он говорит, в Украине был, и там его в очередной раз обобрали!

– И кто же его обобрал? Правый сектор что ли, Тягнибок? – больше из вежливости осведомился Бендер.

– Шпана!

Воробьянинов улыбался широкой улыбкой, и было видно, что во рту у него есть уже не все зубы, но ему крайне приятно видеть лучащегося молодцеватым энтузиазмом Шуру.

– Какой правый сектор? Ты что, смеёшься что ли? Шпана местная! Фашисты! Друзья наши! Вам смешно! И не говори! Киса! У меня такое же! Всё сгорело, всё украли, даже за правду пришлось пострадать, какое-то время в местной тюрьме сидел! Во-во! Да! Правда, я в резюме этого не пишу!

– По тебе, Шура и так видно!

– Ипполит Матвеевич! Хватит вам! Поехали с нами! Пуля любит кучность! Вместе веселее!

– С вами, Шура, весело, но страшно!

– А чего ж так?

– Мне с вами одиноко! Как рублю рядом с долларом!

– Да нет, Ипполит Матвеевич! Я серьёзно! Поехали! Остап Ибрагимович говорит, что в Бучурлиговке всё будет по-другому! Остап Ибрагимович, так? Там уже он договорился о месте в общежитии связистов! Спать есть где, есть где – найдём! Кеша, новый прораб, будет нами командовать! Жизнь наладится! Точняк – говорю!

– Свежо предание, да верится с трудом! – недоверчиво ответил Воробьянинов.

– Будет Вам! Ипполит Матвеич! Бендер не подведёт! Я вам по секрету скажу, он гарантировал полный успех!

– Ладно! Раз гарантировал – тогда о-кей! Я верю в коммерческий гений товарища Бендера! Конечно, поедем! Хотя кто старое помянет – тому глаз вон, но тебе, Шура, я кое-что потом тебе расскажу!

Когда бывшие приятели наобнимались и нахлопались по плечам вдосталь, из машины вылез Остап, который тоже приобнял расстрогавшегося Кису:

– Киса! У вас вид человека, случайно попавшего на совет министров любимой страны – осоловелые глаза с загадочно томным выражением, замедленные движения наркомана, умный по видимости лоб, испещрённый трагическими морщинами! Вы одеты в модное бабушкино демисезонное пальто и чёрную, битую молью дедунину шляпу. Такие шляпы носили в Петербурге в одна тысяча девятьсот четвёртом году! Вы бы неплохо смотрелись на фоне герба и флага республики Буркина Фосо. Зелёные и палевые полосы, перечёркнутые автоматом Калашникова! Скрещенные полосатые томагавки! Тамбурмажор с белым маршальским жезлом, в красном кепаре и с голубой фляжкой на поясе. Представляю, как мощно вы бы стали бороться с проблемами сиротства в Хантымансийском крае. Я любовался бы вами вечно! Но родина зовёт меня вдаль!

– Ну, уж!

– Шура! – спросил Остап, – Что вы будете делать, когда земля сойдёт с орбиты, как обещала святая Мариам?

– Какая Мириам? Я никакой Мириам не знаю!

– Мириам – современная весталка, которая прислала Папе Римскому свой прогноз гибели мира. Его засекретили, я думаю потому, что она обвинила Папу в коррупции!

– Да не сойдёт она с орбиты!

– А после?

– Поеду к Виссариону! Христос поможет!

– Вы экстремал, Шура! Что вы знаете о Виссарионе?

Что я думаю… Ничего! Есть такой где-то! В джунглях устроил райское местечко!

– Где-то и боты есть! Тогда уж лучше прорваться в Норвелию или Швецию, нагрубить полицейскому и сесть в их тюрьму! Приличный уровень жизни гарантирован! Там на обед мороженое подают! Шура, вы на свободе давно на обед мороженое заказывали?

– Как появился Ёлкин, я вообще больше его не ведал!

– Но, сударь, согласитесь, что-то тут не так – мороженое дают только в тюрьме, а на свободе его больше нет?

– Не надо мельчить!

– Знаю, что моя соседка поехала в пекло к Виссариону! Степанида! Она ездила сначала в Индию, к гуру, работала там прислугой в каком-то ресторане при храме, потом прислуживала далай-ламе в его готическом замке в Лхасре, потом в «МММ» встряла, все полученные в банке кредиты просрала под боком у народного заступника Мавроди, кучу тряпок привезла, всё пела «Халикришна-халикришна», а потом пришла к нам и говорит: «Хватит по..ью заниматься! В Сибири Христос объявился! Реинкарнация у него очередная! Поеду в Сибирь искать правду! Там хорошо! Вместе со святым человеком!»

– Уехала?

– Да, неделю пила, а потом исчезла навсегда! Наверно уехала!

– И как, довольна?

– Не знаю! Я с ней не общаюсь! Говорят, там даже почты нет!

– Снега и медведи! Романтика! Я всегда мечтал жить рядом с северным сиянием! Но втайне!

– Ну, так вот, будьте осторожны! Не все пути ведут в рай!

– Почему?

– Потому что лучший сыр всегда в лучшей мышеловке, самый вкусный, пахучий сыр! Сырок! Пармезан Пармезанович! Если бы я был рекламным агентом, мой лучший лозунг, который я бы продал за огромные деньги, был бы таков: «Лучший сыр – Лучшей Мышеловке!»

– Не-е! Не убедили! То, что вы говорите, голословно! Пустобрёхство полное! Нельзя же всем не верить! Ведь есть же честные люди! Нельзя же жить без веры! Поеду! Надоело всё тут! Виссарион – настоящий Христос!

– Шура, какие доказательства может предъявить бедный человек, доказывая, что он пророк? Только старые лапти и рваное рубище! Драные штаны и потную матросску! Знаете, что нужно сделать, чтобы убедиться, что перед вами на самом деле новый Христос, а не какой-нибудь очередной пройдоха?

– Что?

– Распять его!

– Ну, вы говорите, Остап Ибрагимович! Распять! Иисуса нашего? Да нешто так можно?

– Не только можно, но и нужно!

– Я так не думаю! – было видно, что Шуру напрягают разговоры о том, во что его бабушка свято верила.

– Да! Распять и посмотреть! Это единственный способ узнать правду! А то вы поверите, не дай бог, жулику и ваши карманы мгновенно будут опустошены. Продадите квартиру, потом поедете туда, вам влудят за бешеные деньги какой-нибудь сраный сарай под соломенной крышей, без печки, электричества и воды, и будете там жить остаток своей жизни, проклиная в глубине души свою опрометчивость и глупость, жить, как какой-нибудь босяк подзаборный! И только там вы поймёте, что в поисках свободы вы потеряли! Всё! Такая перспектива, Шура! Но пока, Шура, вы с нами, а я с вами, вашему карману ничего не грозит! Я охраняю ваш карман! Я! Учтите, ничего не беру за это, хотя мои уроки дорогого стоят! Остап Бендер ибн Мария Карлос Сулейман Виброшуддин Вицнапуцли Четвёртый, названный в народе Проктолог Открывающий Око! Вы не лишитесь квартиры, банковской карты и столовых ложечек вашей бабушки Анны Тимофеевны Балагановой! Ложечек, которые она, как полковое знамя пронесла через жаркое пламя трёх революций! Наоборот, я гарантирую вам полное процветание, сытую старость на фоне моря и решпект внуков, если таковые найдутся! Господа! Все мы в сборе! Послушайте меня, старика! Наш пилотный валютно-патриотический проект «Дети Крыма», последовавший за операцией «Жертва Холокоста» провалился. Не всё хорошее может уцелеть! Наш пилотный проект разбился о скалы бюрократизма и анархии. Никто не виноват! Он был выношен группой несгибаемых идеалистов, не склонных путать мечты и деньги, и был плодом добрых сердец четырёх друзей, готовых на всё ради детей планеты Земля! Бедные мои малютки! Маленькие жёлтые головки над алым маковым полем! Как много думал я о вас, как часто представлял шоколадки, которые вы засовываете в свои маленькие наивные ротики! Я плачу, господа, плачу! Проект был, что надо! Всё было на месте! Всё было продумано до мельчайших деталей! Всё было на мази! Но… Это всегдашнее, ужасное русское НО! Проекту помешали, сожгли наши корабли прямо на пирсе! Погасли алые паруса на закате! Проект погиб! Его реализации помешали косность и коррупция. Подлость и глупость подрубили мощное дерево моего интеллекта! Не обвиняйте меня ни в чём! Так бывает! Не всякому нежному ростку дают окрепнуть и утвердиться на планете Земля – многих затаптывают! Всё погибло! Мы вынуждены были закрыть счёт и проститься с надеждами изъять с него остававшиеся там средства. Когда мы выходили из палисадника нашего офиса, группы захвата уже выезжали со своих баз. Только моё предвиденье позволило нам ускользнуть под самым носом копов. И в этом я вижу всё-таки успех! Мы вынуждены были бежать. Утром проснутся дети, они поймут, что их лишили приёмных родителей, хлеба и ласки, и они будут громко плакать, проклиная Москву и Кремль. Власть имущих не волнует судьба маленьких париев Крыма! Но мир не может больше молчать! Какие есть предложения?!

– Предлагаю закрыть тему! Денег со счёта нам не видать как своих ушей! Остап Ибрагимович! Что мы будем есть?

– Корку всегда подадут в церковном приюте имени Марии-Луизы! Я дам вам рекомендацию!

– А где эта Мария-Луиза находится!

– В Бучурлиговке, куда мы и направляемся! Прямо около храма по моим сведениям! Улица Торжества Правосудия 10.

– Час от часу не легче!

– Господа! Вы нас не ждали, а мы идём к вам! Здесь, в нашем скоростном дредноуте рождается новая мечта мира! Плохо, что вы не поняли! На повестке дня – новый проект! Кастанеда до такого бы просто не додумался! Как мы разбогатеем, будет нашим секретом почище Святого Грааля! Мы обуем народы мира! Мы нальём новое вино в старые меха! Меха подарим модницам! Мы дадим провинции, гибнущей в волнах скуки и коллапса, провинции, угнетённой бесперспктивняком и алкоголем, ёпсельстрой, новый скоростной интернет! Да, мы подарим им то, о чём они и мечтать не могли даже в самых своих горячечных грёзах! Или мечтах, уж не знаю, как лучше сказать! Такое счастье, как будто на залитом солнцем берегу Миссисипи старый воин Амедео Гарсиа Кортес в окружении своей старой гвардии, вы знаете, сколь они преданы своему камраду, приветствует вождя Анчучуподаракля Второго и вручает ему на виду изумлённых аборигенов горстку бесценного цветного стекляруса по рубль двадцать пять – тонна, не требуя взамен ничего, кроме золота и бриллиантов! Пройдёт ещё час, и он, получив бриллианты и золото, рубины и ферморанты, вообще убьёт своего нового друга. Убьёт, но будет плакать на его окровавленной груди! Фемина морес дольче анус! – как говорили греки! Мир не так-то прост, как его изображают в церковных календарях! Интернет! Вдумайтесь в это слово, услышьте его звучание! Подгребите ближе к берегу! Это такое благо! За это донельзя осчастливленные аборигены одарят нас своими деньгами. Не хотите мешка денег – тогда получите бочку золота! Всё – реально! Явь – это мечта, воплощённая в деньгах! Мир поворачивается к нам лицом! Трубят литавры Вселенной! Бог уже летит к нам через чёрные дыры галактики Экта-Блюк! Его ангелы надели лучшие прикиды века! И всё это в рамках общегосударственной программы «Твои Сети – Наши Деньги»! Наши лозунги просты и доступны! Их понимает и крестьянин, и простой подёнщик, и герой интеллектуального труда! «Оплетём проводами интернета всю страну!» «Бросим паутину знаний в широкие массы!» Не надо больше твердить: «Ямщик, не гони лошадей!» Ямщик, гони скорее! Гони в будущее, гони к алым парусам на закате, где нас ждут клетки для канареек, белые штаны и нежные девушки! Кстати, вы уже поняли, что это не просто ямщик, но и наш новый прораб!