Текст книги "Золотая крыса. Новые похождения Остапа"

Глава 12. Ленин в клумбе

Все поняли, что настало время обеда, и разбрелись искать магазин.

Следующие полчаса прошли в томительном ожидании. Киса сел на землю у Сливы, а Шура и Остап расположились на куче строительного мусора, рядом со зданием.

– Шура, – сказал Остап грустно, кажется, мы попали! Не нравится что-то мне всё это!

– А мне, думаете, нравится? – вопросом на вопрос ответил Балаганов, – Я с самого начала чувствовал, что всё это хорошо не кончится! И вот результат!

– Участь бедняка, Шура, прокомментировал сомнения Шуры Остап, – облизываться на сыр в каждой мышеловке, но выбора у нас нет! Придётся переквалифицироваться в кабелеукладчики! Вернее – пришлось! Но впереди нас ждут великие достижения! Победа будет за нами! Единая Европа нам поможет! Это краткий период наших неудач, он скоро закончиться!

– Да уж! Я вам верю, Остап Ибрагимыч! И не такое видали! – сказал Шура, который, кажется, расчувствовался и был готов заплакать. Его так потрясли плутания в заколдованном саду, что он готов был поверить во что угодно.

– Шура! Знаете, – откровенничал Остап, – что говорить о европейских бюрократах? Мне давно обрыдли обещания моего государства и вечные призывы к героизму и самопожертвованию! Вот тут они у меня сидят! Сколько раз герои бросались здесь на амбразуры врага! Их счастье, что все они погибли! Те, кто не погиб, потом годами были инвалидами и мучились, получая жалкие медяки на своё существование! Никто потом не помнит о таких, никто не льёт по ним слёз, потому что все в глубине души понимают, что героизм в таких условиях – просто глупость и маразм! Идите этой дорогой, мой юный друг! Мне виден ваш путь, и я вижу, что в его конце! Идите и забудьте мелкобуржуазные удовольствия и комфорт! Они вам чужды! Забудьте про хорошие часы и белые рубашки с янтарными запонками! Забудьте слова «Мерседесс», Айпод» и «Айпад». Забудьте про карточки «Виза» и удобные гостиничные номера с кондиционером и сейфом. Забудьте о мягкой булочке с маслом на завтрак! Забудьте о крепком, горячем кофе Арабика и свежих газетах с портретом начальника! Вы их недостойны! Ищите амбразуру и, найдя её, сразу, не задумываясь и ни о чём не грустя, бросайтесь на неё! Влепитесь в неё на второй космической скорости, сжимая в холодеющей руке военный билет офицера запаса! Это самый лёгкий конец для одинокого героя!

Шура слушал Остапа, как ученик слушает индийского гуру, уткнув глаз в перекопанную землю. Второй глаз заплыл и не открывался. Он в глубине души сомневался, что этот день когда-либо закончится вместе с невиданными физическими мучениями, выпавшими на его долю.

Воспользовавшись перерывом, Воробьянинов отправился осматривать центральную улицу. Он надеялся найти какой-нибудь магазина, но на центральной улице никакими магазинами и не пахло. Улица оказалась нескончаемо длинной. Около домов росли кривые фруктовые деревья и торчали поломанные колонки для воды. Ближе к сбору находилась пожарная часть и городской музей, в который Киса не пошёл, боясь, что там с него потребуют платы. Музей представлял из себя дореволюционное здание красного кирпича, обильно украшенное всякими кирпичными же колонками и рюшками. Воробьянинов вспомнил, что когда-то видел это здание, тогда оно было новее и у крыльца тогда толпились пионеры с красными галстуками на шее.

Через древние железные ворота он зашёл в музейный двор и изумился. Здесь прямо на здоровенной клумбе, среди огромных жёлтых астр располагался весь советский пантеон – передовики соцсоревнования, знатные партизаны, маленький остробородый Дзержинский и вездесущий дедушка Калинин с доброй улыбкой на покрытом старой бронзой лице. Они располагались по кругу, обратив взор к своему забытому кумиру. В центре клумбы, без всякого постамента, как школьник, вознамерившийся похулиганить, и с тем залезший на городскую клумбу, засунув руку в карман, стоял гипсовый Ленин, тот самый, который некогда стоял в городском парке на сворованном у Александра Второго постаменте. Рой воспоминаний зажужжал в Воробьяниновской голове. Ему вспомнилась тёща, вспомнилась пустая жизнь, работа в реставрационных мастерских, где правил глупый крестьянин, который смеялся над тем, что Воробьянинов на обед любил есть бутерброды с селёдкой и запивать их чаем – в общем, всякие мелкие глупости, приходящие человеку в голову, когда он начинает вспоминать свою юность. Обойдя клумбу, озадаченный Воробьянинов выбрался на улицу, ещё раз обозрел пустынное здание и заспешил назад. Увиденное заставило Воробьянинова загрустить. Ему вспомнилась его молодость, и весёлый Ленин в парке стал пред ним, как живой. Тогда он казался рослее, прямее, и рука, протянутая в даль светлую, казалось, указывала туда, куда нужно. Когда он вернулся к перекрёстку, все уже закончили обедать и ожидали дальнейших распоряжений.

Кеша как сомнамбула бродил вокруг, сжимая уши руками. Наконец он выпустил уши из рук. Глаза его округлились.

– А где крыса? – спросил он воздух прямо перед собой.

Все забегали по джунглям, а потом Женя вспомнил, что крыса осталась на углу улицы.

– Опять! Опять забыли крысу, падлы! Я вам забуду, б…! Где она? Быстрее её сюда! Если крысу украли, я вас всех перебью молотком! Вот этим молотком всем головешки проломлю! Мозги по асфальту размажу! – визгливо пообещал Кеша, бешено тараща глаза в разные стороны, и все увидели, как шустро юный Женя в один присест перемахнул двухметровый забор. Вдали послышалось шлёпанье его штиблетов и довольный голос издалека:

– Крыса тут, на месте! Никому она не нужна! Тут она!

– Так тащи её сюда! Чего ждёшь? Это ты не нужен! Давай!

Потом послышалось тележное громыхание – Женя тащил крысу к забору.

У забора он остановился и стал подпрыгивать, пытаясь заглянуть в щель в заборе.

– Эй вы, бездельники! Помогите перетащить крысу через забор! – приказал маньяк-прораб, убирая молоток за пояс.

Все снова скопились около забора и стали истошно переправять тяжёлое чудовище через забор. С одной стороны забора крякал Женя, поднимая несусветную тяжесть. С другой – четверо человек воздымали руки. Наконец крыса перемахнула через забор и стала падать прямо на головы Шуры и Кисы, которые едва успели отскочить в стороны.

Крыса упала на кирпичи. Такое обращение с бесценным инструментом привело Дундукова в бешенство.

– Я вам кину! Я вам кину крысу! Кидалы! Сломаете, будете платить! Я с вас за всё взыщу! Она уже заварена сто раз! Осторожно! Она тридцать тысяч стоит! Цела?

– Цела! – отрешённо ответил Шура, осмотрев многострадальную крысу и вытирая бриллиантовый пот со лба, – Что с этой железякой будет?

– Копайте, копайте! – орал Кеша, – Пока привезут прибор, мы, может, и так раскопаем люк! Вот тут попробуй! Нет, тут! Иди сюда!

И Женя, и Шура принялись шуровать лопатами, отбрасывая землю под деревья. Они быстро расположились друг к другу, и завели ознакомительную беседу.

– Жень! – сказал Шура, – А ты как сюда попал? Мы ехали вчера – тебя не было!

– Меня Кеша вызвал! Вечером позвонил! Он к какой-то бабе на постой вечером в Павловск отправился, и сказал, что возьмёт работать на эту халтуру. Деньги нужны, край, развод тут, ипотека припёрла, в суд на меня подали, я не хотел, да вот пришлось сюда ехать!

– А ты Кешу хорошо знаешь?

– Да не очень! Он на меня вышел через одного приятеля – тоже ему предлагал тут поработать, да тот чего-то отказался.

– А чего он отказался?

– Чего-чего? Дело это стрёмное, видишь как тяжело, а этот Кеша, видать, тот ещё фрукт, посмотри, как глаза прячет от нас, ни разу в глаза не взглянул! Кинуть может!

– Кинуть? – удивился Шура, – Как это кинуть?

Петя, услышав краем уха разговор, насторожился, и стал прислушиваться ещё основательнее, из чего ушлый Воробьянинов заключил, что с Петей ни о чём серьёзном говорить не следует – заложит.

– Ну как? Как всегда! Работает человек, трудится, а когда нужно будет деньги заплатить – ему не заплатят!

– Он, что, способен на такое?

– Тут все на такое способны! Вот не знаю, поработаю сегодня-завтра, а потом наверно на суд поеду!

– А он заплатит тебе за два дня?

– Не знаю!

На этом разговор новых приятелей закончился, потому что из-за забора послышался шум подъезжающей машины и зычный голос позвал Кешу:

– Кеша Полторыч! На тебе миноискатель!

Обрадованный Кеша бросился к забору и принял круглую чёрную штуку, которую тут же стал расчехлять. Всем показалось, что от возбуждения у него отклеился ус.

– А как она работает? – недоумённо крикнул он забору.

– Посмотри! – раздался голос из-за забора, – Там включалка, воткни штекер, и одень наушники. Водить надо на расстоянии примерно десяти сантиметров от земли, как только какая-нибудь металлическая дрянь попадётся, визг в нашниках усилится! Разберёшься!

Объяснение удовлетворило Кешу, и он забегал по двору в наушниках, прикладывая металлический круг на палке к земле. Наконец он остановился и уверенно ткнул пальцем в землю.

– Здесь копать!

Теперь потрудиться пришлось Остапу и Пете, который до того момента умел довольно ловко уклоняться от работы.

Они засопели и стали почерёдно вонзать лопату и лом в землю.

После чего Кеша отошёл в сторону, а потом как-то незаметно вообще испарился, оставив всех работать без хозяйского присмотра.

Там, куда упала прозорливая длянь проходимца, не сей раз и в самом деле оказался люк.

Женя с грохотом оттащил его в сторону, Шура задвинул лестницу вниз и Воробьянинов, пыхтя и чихая, полез в сопло канализации.

А потом остановился и вылез обратно.

– Балаганов! – сказал Воробьянинов мстительно, – Осади на плитуар! Теперь твоя очередь! Выдь на мызу!

Шура не стал спорить.

Он залез в зев люка и стал копатьтся там, в зелёной тине, а потом из люка раздался его весёлый голос:

– Тут грибы какие-то растут! Посмотрите, что это?

– Галюциногенные, что ли? – осведомился Женя, про которого можно было сказать, что даже его вид свидетельствует об основательном знакомстве с наркотиками.

Грибы были красные, неизвестной породы, и будь Шура вхож в Парижскую Академию Наук, он бы пренепременно получил премию за открытие нового редчайшего вида флоры и фауны земли – гриба Бучурлиновского.

– Бледная поганка! Подземная! – сказал Женя, осмотрев подземную находку.

Все стали рассматривать чудной гриб.

– На навоз похож! – сказал Воробьянинов, театрально отстранясь, – И пахнет так же! Мерзко! Как всё тут!

Шура тоже брезгливо посмотрел на гриб и спросил:

– Склизский какой-то! А он, правда, не может быть галюциногенным?

Такой вопрос поставил на секунду всех в тупик, а потом Женя, который только что приковылял из джунглей, где долго отливал, сказал:

– То, что он вырос в канализации, говорит о том, что он, скорее всего, галюциногенный. То, что он ядовит – это наверняка! Я читал об одном галюциногенном грибе, который в Венесуэлле растёт, так там он тоже растёт в канализации. Только по-моему в домах. А в Риме вообще было принято друг друга травить грибами, вон Нерон свою матушку много раз травил, да она крепкой оказалась на потраву. Но тогда травили немгалюциногенными грибами!

– В Венесуэлле в канализации не только грибы растут, но и люди! – важно сообщил Остап, – Впрочем, и здесь тоже!

– Это в Венесуэлле было?

– Да! По соседству! На границе Венесуэллы! В Перу!

– И что? Отравил он её?

– Нет, не удалось! Зато ему удалось её утопить!

– Тут всё так, если не в лоб, то по-лбу!

– Ну не скажи!

– В домах – это не то! В домах другая канализация!

– Какая другая? Без говна, что ли? Там, что, в домах людей нет?

– Ну, не такая грязная, как тут!

– А чем она чище?

– Это долго объяснять, и потом не все поймут!

– Это ведь дождевая канализация, а есть ещё настоящая – с говном! Нам повезло!

– Всё настоящее – с говном!

– Тут он растёт на полной свободе, в коллекторе, представляешь, силища в нём какая?

– Представляю!

– Ну, давай покурим!

– Грибы курить будем?

– Нет, сигареты! Грибы дома курить будем!

– А у тебя есть?

– Нет!

То пространство, в котором находилась в это время бригада Остапа, представляло из себя замкнутый двор. Теперь, когда люк был найден, надо было перелезать ещё через один забор, на сей раз каменный. За забором оказался ещё один двор при доме дореволюционной посторойки. Тут также был фруктовый сад, в нём стояла большая беседка и на столе лежала дохлая ворона. Друзья, благо Кешу не было, разбрелись в поисках поздних осенних, обильно разбросанных под деревьями груш. Крысы также пришлось снова перебазировать по воздуху, и она снова отдавила кому-то ногу.

Видя как Шура то и дело бросается за мелкими монетками под ногами, Остап брезгливо надувал губы. Он презирал мелкие деньги. Мелкие деньги, да ещё брошенные под ноги, он считал отстоем. Деньги существовали в воображении Остапа только в форме фирменных мешков с зелёной пачкой поверху, штабелей золотых слитков в форде Форд-нокс, жирной россыпи жёлтых монет на мелководье Акироукавы, интимно расположившейся среди рыб и крабов. В крайнем случае, он готов был признать ценным поместье Ханта в Калифорнии, купленное в кредит, и только в том случае, если пирс с океанской яхтой оканчивался его кроватью. Мелкотравчастость Шуры, то и дело наклонявшегося к пыльной дороге и сбиравшего мелочь, смешила Остапа. Один раз он даже дал рачительному коллеге дружеского пинка.

Стало смеркаться. Женя отправился перетаскивать бухты кабеля. Вернувшись, он заявил, что кабель зацепился за какие-то кусты и запутался.

Как раз в то мгновение, когда Остап и Шура приступили к головоломке – распутыванию запутавшегося шнура, появился пьяный Кеша. Он был уже без молотка, но теперь на поясе его мотался топор.

– Ах, вы, падлы! – заорал он, топая ногами, – запутали кабель! Я же говорил – восьмёрку делать надо! Я говорил! Где зацепился? За твой… зацепился! Я вам сейчас всё распутаю! Я вам распутаю! Я вам так распутаю, что в словах путаться до смерти будете! Ножницами глаза вырежу! Кишки на болт намотаю! Сидите здесь хоть до утра, пока не распутаете кабель! Хоть до зимы распутывайте – мне всё равно! Я буду платить только за работу, а не за распутывание кабеля! Падлы! Нет, они думают, я всё за них делать буду! Ничего себе, спекулянты! Я этого не потерплю! Падлы! Откуда вы все взялись на мою голову? Ты откуда упал? – спросил он с ненавистью попавшему ему на глаза Петю, который в ответ только виновато таращил глаза и мычал что-то несообразное.

Потом Кеша обеими клешнями обхватил бочку, стоявшую около беседки и поднял её над головой..

И злобно крякнув, обеими руками с грохотом швырнул бочку в забор.

Бочка произвела страшный шум в округе и откатилась на клумбу, чуть не прибив его самого и помяв все цветы.

– Б…, сука ё…! – резюмировал он, испуганно оглядываясь на окна, за которыми могли таиться глаза тайных наблюдателей, а потом поставил мятую бочку в прежнее положение и стал поднимать расплющенные астры. Цветы он при этом почему-то тоже называл падлами и собачьим дерьмом.

Теперь все понимали, какой неистовый, трагический и непредсказуемый человек Кеша. Чрезвычайно сложная личность! Человек, чья душа находится на границе добра и зла. Он не терпел вопросов, не хотел давать ответы, ничего не делал, у него не было ни одного исправного инструмента и он обвинял во всём окружающих, совершенно не задумываясь над словами, которые непрерывно вылетали из его широко отверстого рта. Это был достойный представитель дикого, незнакомого до этого ни Остапу, ни Воробьянинову племени – новых людей, наглый, циничных и подлых.

Потом Кеша покатил бочку от забора к складам

Увидев, что Женя ржёт во весь рот, он бросил бочку и стал гоняться за насмешником, обвиняя его в потере стамески, и хоть стамеску скоро нашли на лавке около дома, неприятный оттенок от этого инцидента остался у всех.

Однако, увидев, что страшное препятствие в виде заколдованного двора удачно пройдено, Кеша стал ставить ещё более амбициозные цели – раскопать траншею от одного люка к другому. Оказалось, что в этом месте проход под землёй забит. Сколько они не пихали крысиный наконечник в узкую щель под землёй, упругий стержень упирался и застревал под землёй. Все канализационные проходы были завалены. Понукания ни к чему не привели, и Кеша опять впал в состояние ступора.

– Копать! Отсюда – досюда! Вот так! – заорал Кеша, утыкая совковую лопату в кучу песка.

– Да там корни! – всплеснул руками Петя, – Там одни корни и кирпичи! У нас нет даже топора!

– Я принесу топор! Принесу и зарублю вас всех одного за другим! Бездельники чортовы! Что я вас, идиотов, слушаю? Зарублю топором! Шмакодявки! – проорал Кеша, испугав двух молоденьких учениц, которые шустро метнулись от него в сторону.

У Кеши, все уже заметили это, не было почти никаких инструментов – один молоток и стамеска, да и те всё время терялись. Поэтому вероятно он так трясся над этим ржавым старьём, что потеря скрепки вызывала у него припадок падучей.

– Иди, я говорю! Ты, мразь, что, сомневаешься?

Где-то открылось окно, и стал слышен телевизор, где бравый начальник Мумукин вкрадчиво рассказывал гражданам, почему у нас остались отдельные проблемы, которые, однако, все разрешимы при уме и сноровке граждан.

Петя, уже совершенно измождённый, с отчаянным всхлипом схватил лом и неистово стал долбить землю. Он, как будто зная, что никакой земли под ними нет – есть сплошной камень, показывал пример отчаянного героизма. Лопата Воробьянинова вообще не проникала в землю. Он сник и ковырялся в земле лопатой почти так, как некогда в думе ковырялся ложечкой в фужерчике с пломбиром.

– Да тут один щебень! – горестно выдохнул Шура, отскакивая от озверевшего Кеши, бросавшегося на любое враждебное высказывание.

– Копать! Копать! – ревел Кеша, сжимая кулаки. Издали в наступавшем мраке он был похож на опущенного пирата.

Все стали орать друг на друга. Окна стали зажигаться, и в них появились жители, с любопытством взиравшие на скандальную компанию.

Вечером надорвался Киса. Кеша заставил его таскать на верёвке электрическую штуковину, которая давала электричество для отбойного молотка, и поднимая вместе с двужильным Петей этот кусок метала, он сорвал спину. Когда он, согнувшись, сидел на скамейке и жалобно скулил, Остап сначала подумал, что он шутит. Но шутка оказалась плохой.

– Может, вызвать скорую? – сам себя спросил Остап.

– У меня нет ни паспорта, ни медицинского полиса! – скрипучим, затухающим голосом сказал Воробьянинов. Не хотелось бы помереть в этом культурном городе!..

Воробьянинова оттащили к машине Юрца, он кое-как влез на заднее сиденье и лёг.

Работа закипела с новой силой.

У Пети открылось второе дыхание. Кеша с подозрением смотрел на шумный энтузиазм Пети, понимая, какую большую роль в этой активности играет алкоголь. Петя лазил по лестнице, забивал гвозди в фасад, и успевал везде так, что можно было подумать, что у него несколько пар рук.

Первый день работы окончился в кромешной темноте. Изнемогший вконец Шура с грохотом обвалил крышку канализационного люка и попытался разогнуться. Все остальные сидели на земле в полном изнеможении, зачуханные и утомлённые.

– Труд облагораживает человека, не так ли, господа? – довольно вяло спросил Остап, и не получил ответа.

В кромешной темноте, прорезаемой дальними отсветами молнии, блестели только шальные очки Воробьянинова.

– А кто инструмент собирать будет? Пушкин? – откуда-то сверху снова грозно прорычал Кеша, отрываясь от стены, – Где лом? Где стамеска? У кого была стамеска, б…? Я вычту у всех штрафы, если кто будет плохо работать! Вычту! Оштрафую всех! Вы ничего у меня не получите, если будете так работать!

Наконец пришло время заканчивать работу. Все полезли обратно во двор в кромешной темноте искать лопату и миноискатель, который так и не нашли, но на сей раз Кеша помалкивал, потому что миноискателем пользовался он один, и куда он его дел, было его дело.

Все снова разбрелись по чёрному двору и, цепляясь за деревья и кусты стали шарить по земле. Наконец и металлоискатель был найден. Он оказался в машине Кеши, на водительском сиденье.

Запихнув непокорную крысу в узкое багажное отделение и продрав незаметно обшивку Юрцовой машины, компания отправилась домой.

В машине все молчали. Кеша сидел молча, как будто проглотив лом, Остап клевал носом, а Киса нервно крутил головой, пытаясь рассмотреть мутные, редкие огни за окнами. Город был почти не освящён. Если не брать главную улицу, на которой ещё кое-где были фонари, в боковых улочках стояла адская тьма.

Воробьянинов попросил высадить его у продуктового магазина и сразу, не смущаясь своим босяцким видом, накупил кефира и хлеба – обычной еды российского подёнщика.

Потом машина доехала до ворот «Шузтелекома», как всегда закрытых наглухо, в результате чего всем опять пришлось перелезать через утлый палисадник. После чего Кеша забрал Женю, который согласился с ним жить у какой-то старушки и исчез в кромешной темноте.

Он отправился к своему знакомому за самопальным самогоном.

Дни проходили за днями..