Текст книги "Тень души 2"

«Моржей», – откликнулся мозг.

Ну-ка, ну-ка, посмотрим! Я снова закрыл глаза…

Да уж! Викинги отважно высадились на защищённый с моря скалами пляж. И принялись избивать беспомощных, неуклюжих на суше животных. Сверру было неприятно, но он вместе со всеми «честно» работал молотом, крошил черепа моржей. Возле убитой им самки обнаружил похожего на голого щенка с ластами усатого моржонка. Спрятал малыша за пазуху. Потом рубили убитым моржам клыки, грузили в лодки. Когда вернулись на драккар, Сверр вынул малыша уже дохлого. Ему было очень его жаль, по щекам в юношескую бородку сбежали целых две слезинки…

Ну… хоть что-то… во всяком случае, по сравнению с остальным. Я съел третью лепёшку, попил воды и решил, что для первого игрового дня впечатлений достаточно. Улёгся на солому, укрылся овчинкой, согрелся собственным дыханием и уснул.

Глава 12

Проснулся с первыми лучами солнца – сработал рефлекс персонажа. Получил от мозга справку, что вот и в дружинном доме горда окна мужской части смотрят на закат, а женской на восток, чтобы хозяйки успевали приготовить викингам завтрак.

Ну и вдобавок петухи заорали. С рассветом так же поднимаются и тралсы. А я в местной иерархии ниже тралсов, даже ниже медведей и рысей в таких же клетках – они хотя бы точно живые. Ну а я… э… неточно.

И с этим нужно что-то делать! Насколько позволяли размеры клетки, размялся, разогрелся. Подкрепился оставшимися двумя лепёшками и занялся медитацией. Для начала добился максимальной степени покоя, достиг полного самопогружения. Провёл в этом состоянии с часик, настраивая энергетику, и, добившись гармонии духа и тела, перешёл к бездумному созерцанию.

В горде тем временем жизнь не только началась, а местами уже закипела и даже забурлила. Босоногие тралсы в грязных рубахах таскали вёдрами воду, бегали с носилками. Редкие викинги взирали на них брезгливо, отдавая распоряжения, говорили скупо, коротко. Раб по глазам должен угадывать желания хозяев.

Викинги являлись именно хозяевами, а не надсмотрщиками. Надзирали, подгоняли и подбадривали другие рабы. Надсмотрщики ходили с палками, были лучше одеты и даже обуты, выглядели достаточно упитанными, но тоже носили ошейники и клеймо «Г» на лбах. И они очень старались, не упускали ни единой возможности проявить рвение.

Выражалось это криком и ударами палками по ляжкам или плечам. Впрочем, сильно никого не били, боялись нанести ущерб хозяйскому имуществу. Память Сверра подсказала, что в случае серьёзного нарушения надсмотрщик должен привести провинившегося к викингу, и тот, смотря по тяжести проступка, назначит наказание. Обычно били кнутом, но в редких случаях, например, за отказ от работы или попытку самоубийства, могли и разорвать лошадьми.

На меня долго не обращали внимания, но вот при явном попустительстве надсмотрщиков к моей клетке подошли двое рослых, плечистых парней с ошейниками и клеймом на лбах. Помолчали, тщательно, со вкусом меня рассматривая. Что-то неприязненно проговорили на незнакомом языке и плюнули в меня через прутья клетки. Оба попали.

Я на них даже не взглянул, с отсутствующим выражением любовался лёгкой рябью в заливе. Да, обнаружил в памяти, что это фиорд. Но тут вообще всё фиорд – Лагдур-фиорд называется.

Один из парней что-то проворчал, и они ушли по своим делам. Через непродолжительный отрезок времени снова подошли два тралса, высказались и плюнули в меня. Эти тоже попали, и я опять никак не отреагировал…

В общем, люди ко мне потянулись. Подходили по одному или по двое, что-то злобно бормотали и плевались, а я постигал Дзен. Два раза приходили явные саксы, которые были ещё не «англо». Или у них речь стала понятнее после норманнского завоевания? Однако слова «дерьмо», «свинья» и в плохом смысле «иметь» в английском точно остались от древних саксов – теперь это можно считать доказанным… ну, для данной игры.

И тут подходит худенький русоволосый паренёк ростом ниже среднего и говорит на древнеславянском:

– Ну что, викинг? Сидишь? Вот и сиди! А я твою маму тарарам! И папу тарарам! И братцев тарарам! И весь ваш гадючник тарарам-тарарам! Молчишь, не понял ни хрена? Викинг сука! Да пошёл ты на… викинг!

Он в меня плюнул, попал на штаны, а я, глядя в пространство перед собой, со всем смирением отвечаю:

– Сам пошёл.

На древнеславянском естественно. Правда, получилось неожиданно коряво, слова как не свои. Но, не мог же я не ответить соотечественнику на чужбине! Пусть даже чужбина немного виртуальная или квантовая.

Соотечественник на игровой чужбине икнул и громко пукнул. Я скупо добавил с акцентом:

– Засранец.

Паренёк переступил ногами в сомнении, удирать или продолжать разговор. Любопытство победило. Он неуверенно проговорил:

– Эта… а ты кто?

– Викинг, – ровным тоном сказал я. – Просто понимаю вашу речь. А ты как стал тралсом?

– Так скоморох я, Своятой зовут, – сказал парнишка. – На торгу вышла буза, какого-то городского чикнули ножичком. Все убежали, а я попался. Говорил стражникам, что не я его пырнул, а они – тогда на испытание. Зачерпну ладошками расплавленной меди и не ошпарюсь, значит, боги укажут, что невиноват. Подумал я, ну, какое богам дело до скомороха! Пришлось сознаваться. По Правде вира три гривны, вот и продали меня нурманам всего за гривну, чтоб хоть что-то получить.

– В Хольмгарде продали? – уточнил я.

– Не! В Новограде! – помотал тот серьёзной физиономией.

– Един пень, – сказал я напевно. – Ты, Своятушка, ступай и никому о нашем разговоре не сказывай. Я тебя позже найду, у меня в Хольмгарде кое-какие дела.

– Да ты б из клетки сначала вылез! – усмехнулся Своята и проговорил. – Хорошо, не скажу. И ты эта… зла не держи. Я ж не знал.

– Ладно, проваливай, – сказал я задушевно.

* * *

Поток желающих выразить отношение к местной власти стал редеть и к полудню прекратился совсем. После обеда, которого у меня не было, к моей клетке явилась целая делегация: ярл Гуннар, братцы Дьярви и Магни и предполагаемый колдун.

Хотя дядька больше напоминал байкера и бойца смешанных единоборств. Одет в кожаную жилетку на голый мощный торс и в серые штаны, на ногах сапоги викинга. Крепкий, с покатыми могучими плечами, жилистые длинные руки и основательные кривые ноги.

Впрочем, образу колдуна он тоже соответствовал. Имелась пегая борода до груди, а череп выбрит. На обратных сторонах ладоней, на впалых щеках и на голове татуировки в виде загадочных символов. Лицо худое, нос крючком, кустики бровей торчат, необычные для северянина чёрные глаза в глубоких глазницах смотрят внимательно и чуть насмешливо.

Папа, братцы и колдун остановились и принялись меня разглядывать, а я сижу, как сидел, и любуюсь небесами. Молчали долго, пауза явно затянулась. Наконец, колдуну это надоело, и он обратился к ярлу:

– Дружище Гуннар! Ты же сказал, что ему только по голове досталось!

– На погребальном костре слегка обгорел, – смущённо пробасил родитель моего персонажа.

– А что это он весь заплеванный? – поразился гость. – Тушили?

– Не! – горячо возразил Дьярви. – Когда тушили, я на него вчера три ведра вылил!

– Кто в тебя плевал? – прорычал ярл, обращаясь ко мне.

А я и ухом не повёл.

– Я к тебе обращаюсь! – рявкнул Гуннар. – Ты! Который в клетке!

Я повернул к нему свой покер-фэйс, чуть приподняв брови, и удивлённо уточнил:

– Ко мне? Ты обращаешься к ожившему мертвецу?!

– Да! – пробасил папа Сверра. – Кто в тебя плевал?

– Тогда я тебя обрадую, – сказал я ласково. – Твои тралсы всё ещё считают меня твоим сыном. Правда, забавно?

– Тралсы?! – взревел Гуннар. – Какие тралсы?! Ты укажешь их! Или… или… – родитель затруднился с продолжением.

– Или что? – спросил я участливо. – Ты от меня откажешься? – я хмыкнул. – Упс! Это уже случилось… тогда, может, убьёшь? Убьёшь мертвеца, да?

– Но ты же был викингом! – патетически воскликнул Магни. – И в тебя плевали какие-то тралсы!

– Я и сейчас викинг, в отличие от тебя, зануда, – небрежно ответил я и спросил вкрадчиво. – Хочешь, проверим?

Магни растерялся. Он не испугался, конечно, но действительно, что мне ответить в моём положении?

– Ладно, я укажу каждого, – проговорил я благодушно и чуть повысил голос. – Каждого тралса! То есть считайте, что плевали на вас все!

– А он дерзок, – заметил колдун в наступившей тишине.

– Ну, по голове же ему прилетело, – пробормотал Дьярви. – Должно пройти… когда-нибудь.

– Так, – Гуннар обернулся к Магни. – Распорядись там. Всем надсмотрщикам, кто с утра работал в горде вне мастерских, по пятьдесят кнутов.

– Пятьдесят?! – воскликнул братец. – Они же почти все передохнут!

– А тех, кто не подохнет под кнутом, повесить, – холодно сказал ярл.

– Слушаю, отец, – почтительно молвил Магни.

– Конечно, всё это очень интересно, – иронично сказал колдун. – Но давайте вернёмся к делу. У парня явно не все дома, и пройдёт ли это потом, неведомо. Твоя цена слишком высока, дружище Гуннар.

– Как, дружище Хэлтор?! – поразился ярл. – Ты, знаменитый рунный мастер, не знаешь, сможешь ли поправить ему голову?!

– Я не лечу сумасшедших, – холодно ответил колдун. – Я их просто убиваю. Поэтому, дружище Гуннар, ты запросил слишком много. Убавь, прошу тебя!

– Как убавить, дружище! – воскликнул папа Сверра. – Ты же слышал, что я только что лишился из-за него десятка молодых сильных тралсов!

– То есть ты хочешь, чтобы я заплатил твою цену и тоже лишился последних своих тралсов?! – в свою очередь поразился Хэлтор. – И выглядит парень неважно. Мне придётся потратиться на его лечение.

– Само заживёт! – убеждённо заверил его ярл. – Мне доложили, что он вчера уже ел и даже выполнял от скуки упражнения!

– Правда? – скептически хмыкнул колдун. – А на вид и до дома моего не дойдёт, надо везти на лошади…

– Вот давай так, – прервал его Гуннар. – Если сам дойдёт отсюда до твоего дома, тогда и рассчитаешься.

– Хм, – в сомнении Хэлтор почесал бороду. – Хорошо. Но всё равно две свиньи на ваш выбор – это чересчур. Давай всё-таки одну?

Я чуть не поперхнулся. Тёма в душе впал в нирвану.

– Одну свинью и две козы? – деловито проговорил ярл.

– Свинью и предсказание на рунах, – внёс встречное предложение Хэлтор.

– Ну… свинью, предсказание и козу? – спросил Гуннар.

– Я беру за предсказания две козы! – возмутился колдун.

– Так это в конце зимы перед походами, – напомнил ярл. – И вспомни, что ты мне предсказал в этом году! Неожиданный дар богов! И я потерял Сверра!

– Ты получил Сверра, просто с чего-то решил, что он… – Хэлтор махнул рукой. – Твоё дело. Но я бы на твоём месте не был бы так уверен, что будущее твоё спокойно до следующей весны. Не гневи богов, они капризны и злопамятны…

– Не пытайся снова втюхать мне свои предсказания, дружище Хэлтор! – раздражённо сказал ярл. – Свинью и козу – это моё последнее слово. А нет – я лучше отдам его своим медведям.

– Хорошо, договорились, – благодушно молвил колдун.

* * *

Дьярви отпер клетку и велел выходить. Я встал на ноги, отряхнул с колен солому и степенно покинул свой временный приют.

– Постой пока, – благодушно проговорил братик. – Руки тебе свяжем…

– Ага! – саркастически сказал Хэлтор. – А потом наденете ошейник и заклеймите?

– За ошейник мы не договаривались, – сварливо сказал Магни. – Если нужен, можем продать. А заклеймить… по-дружески можно и заклеймить. Только у нас все клейма с руной "Г".

Колдун печально вздохнул и усталым каким-то тоном спросил:

– У него ведь были нормальные сапоги и одежда?

– Так он же как бы умер! – возразил братец Магни.

– И вы собрались ограбить мертвеца? – иронично осведомился Хэлтор, задрав брови.

– Короче, связывать ему руки? – раздражённо сказал Дьярви.

Колдун помотал бородой.

– Тогда идите к лошадям, – проворчал младший братец. – А я пока схожу за его одеждой и сапогами.

– Да-да, идите, – проговорил Гуннар и обернулся к Магни. – Не забудь распорядиться наказать надсмотрщиков.

– Слушаю, отец, – почтительно ответил тот. – Сейчас и распоряжусь.

Братцы ушли по делам, гостя и его приобретение, меня то есть, провожал один ярл. В молчании неспешно прошли по поселению. У коновязи стояло довольно много лошадей, папаша персонажа, похоже, успешный ярл. Хозяйственник, блин.

– Ты не хочешь связать ему хотя бы руки? – спросил Гуннар колдуна. – Он всегда был беспокойным, ещё удерёт.

– По-моему, сейчас он больше всего хочет удрать отсюда, – сказал Хэлтор ровным тоном и вдруг обернулся ко мне. – Что скажешь, приятель? Я угадал?

– Да, – коротко ответил я.

До нашего слуха донеслись страдальческие вопли. Гуннар и колдун не обратили на них внимания. Я не сразу сообразил, что это Магни успел распорядиться…

А через минуту и Дьярви принёс мне сапоги, штаны, рубаху и простой кафтан. Я, не смущаясь, скинул обгоревшую и изодранную одежду. Надел штаны и рубаху, принялся натягивать на ноги сапоги. Вопли и даже визг зазвучали громче, выразительнее.

Только обулся, подошёл Магни с сумкой через плечо и котелком, и по своему обыкновению сварливо заворчал:

– Нет! Кого только назначают надсмотрщиками! Один подох уже! Всего от пяти ударов!

– Ясно кого! – язвительно сказал Дьярви. – Любимчиков!

– Просто с людьми нужно уметь работать! – прогудел ярл. – Смотреть по человеку и соизмерять силу! А то лупят со всей дури, только бы силушкой похвастать.

Я накинул кафтан, и Гуннар добродушно проговорил:

– Собрались? Ну, в добрый путь. А я пойду, посмотрю, кто тут у меня такой резвый.

Хэлтор и братцы отвязали лошадей и залезли в сёдла.

– Прощай, дружище Гуннар, – молвил колдун.

– Прощай, друг Хэлтор, – ответил ярл.

* * *

Мы двинулись шагом, в смысле я и лошади.

Шли по узкой грунтовке или широкой хорошо утоптанной тропе. Держали умеренный темп, я легко справлялся. Видимо, все были заинтересованы в том, чтобы я дошёл.

Сначала поднимались на пологий, заросший ёлками холм, потом спускались в низину. Потом снова поднимались и, когда спустились, сделали привал у ручейка.

Братцы устроили костёр, у Магни в сумке нашлись крупа, солёное мясо, лепёшки и сыр. Мне выдали деревянную ложку, и я со всеми зачёрпывал из котелка. Только, когда поели, мою ложку Магни бросил в костёр. Действительно, суеверия странная штука.

Залили костёр, вымыли посуду и пошагали дальше. Забрались на новый холмик, и я разглядел в низине посёлок у небольшого залива. Именно залива, а не фиорда. Похоже, что туда мы и направлялись.

И правда, примерно через час, уже в сумерках вошли в посёлок. Вот не знал бы, подумал, что это обычная древнерусская деревня. Те же приземистые избушки из брёвен под соломенными крышами, по улицам гуляют куры. Народ практически в таких же рубахах и сарафанах, разве что, может, другие орнаменты. И говорят, понятно, по-своему.

Остановились возле большого по местным меркам дома, Хэлтор, Магни и Дьярви спешились. Ну а я так зашёл в ворота. Лошадей и меня отвели в сарай.

– Сегодня спать будешь здесь, – указал колдун на охапку сена.

Я без комментариев завалился на сено. Ноги всё-таки гудели, ломило спину и ощущалась слабость во всём теле. Я подумал, что, раз уж сказали о ночлеге, кормить сегодня больше не будут, и перешёл в энергосберегающий режим. То есть отрубился без задних ног и мыслей.

Разбудили меня петухи. Я нехотя поднялся и разогнал по жилам кровь. Тело двигалось, как деревянное. Вот что было вчера сразу спать?! А дух укреплять кто за меня будет? Пушкин? Хотя в данной ситуации больше подойдёт Линдгрен.

Закончил я разминку, и в сарай заглянул белобрысый пацан лет двенадцати.

– Мастер сказал дать тебе умыться, – заявил он делано небрежно.

– Ну, давай, – ответил я ему в тон.

– Иди за мной, – важно сказал мальчик.

Мы прошли к колодцу. Я скинул сапоги, кафтан и рубаху и с удовольствием вылил на себя три ведра ледяной воды. Вот чего мне не хватало!

– Ты штаны отожми, я отвернусь, – уважительно проговорил мальчишка и действительно отвернулся.

Я зашёл за колодец и последовал его совету.

– Мастер сказал привести тебя в дом, – сказал пацан. – Одевайся.

Я оделся, и пошёл за мальчишкой. Через низенькие, явно непарадные двери вошли в комнатку с земляным полом. На лавке за столом, уставленном чашками и горшками, сидел колдун собственной очень колоритной персоной.

– Я его привёл, мастер, – доложил пацан почтительно.

– Благодарю, Акке, ступай, – вальяжно молвил Хэлтор.

Мальчишка вышел, и Хэлтор сказал мне:

– Садись за стол. Ешь и слушай.

Я уселся на лавку, он подвинул ко мне чашку с кашей, горшок с простоквашей и тарелку с лепёшками. Взял я ложку, а Хэлтор добродушно заговорил:

– Твои братья уже встали, забрали свинью и козу и уехали. Ты мой тралс – тебя продали. Будешь делать, что я скажу. Зови меня «мастер», а у тебя имени нет. Тебя будут звать «эй ты».

Колдун взял более доверительный тон:

– Клеймить тебя я не стану, но ошейник надену. Чтобы ты ни на секунду не забывал, что ты раб. Однако в жизни худшее из всего – отчаянье. Не отчаивайся…

Он усмехнулся.

– Ведь худшее из проклятий – надежда. Я научу тебя работать с рунами, позанимаемся с оружием. Я сделаю тебя рунным воином…

Он снова хмыкнул.

– Видишь ли, чтобы подобрать наиболее действенные руны, нужно узнать человека. Когда я сочту тебя готовым, сниму ошейник и дам тебе имя. Ты станешь полностью свободен…

Хэлтор взял паузу и вкрадчиво сказал:

– И выполнишь мою просьбу. Любую. Даже если я попрошу тебя отрезать себе голову. Готов принять такие условия?

– Мастер, – заговорил я почтительно. – Я верю, что ты многому можешь меня научить. Но обещать ничего не стану… – я снисходительно на него посмотрел. – Не хочу тебе врать с самого начала. Я ведь в любой момент мог сломать клетку и уйти. И сейчас я могу просто уйти… – я сделал паузу для выразительности. – Или непросто…

– Хм. Ты действительно дерзок, – сказал Хэлтор. – И ты действительно викинг. Хорошо. Ты согласен выполнить не любую просьбу? Отслужить за науку?

– Да, мастер, – ответил я. – Согласен.

– А ошейник всё-таки придётся поносить, – добродушно добавил колдун. – Иначе люди не поймут.

Я вздохнул про себя и опустил свой покер-фэйс к чашке. Ну… ошейники бывают разные. Может, сгодится галстук?

Глава 13

На второй день пути Денис глазам своим не поверил. На очередном привале Листвяна сняла с руки Глыбы ремень, которым перетянули артерии, и спокойно сменила повязку на культе – рана не кровоточила. Такую живучесть… или такую силу духа Денис себе даже не представлял. Причём никто из воинов на Глыбу глаза не таращил – или не поняли, или не считали чем-то особенным.

Горыня повёл ратников рода на вылазку из родового поселения, а клан рысей присоединился к ним позже – как раз Глыба бегал в урочище с приказом главы. На обратном пути уже на территории своего племени тоже разделились, рыси потащили тела своих и убитых бойцов волхвов в урочище, а Глыба остался с ратниками, потащил тело отца в поселение рода.

Когда ушли рыси, он повёл себя немного иначе. Как бывало много раз в походах, на привале запросто подсаживался к костру, ему, как раненому ратнику, тут же протягивали ложку, Глыба хлебал с товарищами из одного котла. Потом добродушно просил оставить немного пленнику, и Денис получал котелок и ложку.

Мужики хмурились, были молчаливы – всех придавило горем. Каждый тащил тело убитого товарища. Но чувствовалось, что и в горе Глыба им свой, родной даже.

Пришли в посёлок без радости. Семьдесят два трупа ратников и тело Горыни уложили на вечевой площади. Собрались родовичи, сурово смотрели на ратников, на Глыбу. Он без страха вышел в центр площади, встал перед толпой. Долго молчал, понурив голову, наконец, глухо заговорил:

– Ваш ратный вождь… мой отец… попросил ратников… ваших сыновей, мужей, отцов, братьев…

Он замолчал, качая головой, будто нет сил продолжать. И заговорил решительнее:

– Да! Он только попросил, воины добровольно пошли за ним! И он разделил с ними судьбу. Пусть говорят, что сын за отца не отвечает… – Глыба натурально зарычал. – А я отвечаю! Я, боярин Глеб, отвечаю перед вами – перед своим родом! Как завещал отец…

Глыба глубоко вздохнул и твёрдо продолжил:

– Семьям убитых от меня помощь по гривне серебра. Рыси остались без главы, ратники наши погибли, потому караван в Скол в этом году поведу я со своей дружиной. Погибших похороню тоже я…

Он замолчал, будто решаясь на что-то… и глухо проговорил:

– Простите меня! – и поклонился народу до земли.

К нему подошёл старейшина Стоум, седой, белобородый, но стройный и прямой, как юноша, на гладком лице румянец, и синие глаза блестят, словно у молодого.

– Мы принимаем твою помощь и не виним тебя, – проговорил он высоким голосом. – Скажи, по какому обычаю ты думаешь хоронить ратников и отца?

– Я принял христианскую веру, – сказал Глыба и, не моргнув глазом, добавил. – И отец мой тайно принял христианство. По христианскому обычаю я буду его хоронить.

– Что ж… – задумчиво сказал Стоум. – Ратники добровольно пошли за вождём и разделили с ним долю. Пусть и после смерти будут они вместе.

* * *

Денис стоял на вечевой площади рядом с ратниками, вроде бы, совершенно свободно. Глыба просто буркнул ему:

– Стой здесь.

С виду никто его не охранял, даже не смотрели на него. Но ему отчего-то совсем не хотелось это проверять. Стоял спокойно, слушал… и просто поражался. Вот это доисторический дикарь!

Глыба никак не высказал ему благодарность за спасение. Относился подчёркнуто презрительно. А ведь, если бы не Денис, его бы Артём неминуемо убил.

Деня себе не врал – для воина он предатель, мразь. Пусть и спасший предательством его жизнь. Так прикончи эту мразь и забудь! Но Глыба почему-то не позволил его убить.

Теперь-то, глядя, как Глыба использовал даже поражение и горе, труп собственного отца для каких-то неведомых целей…

Ой, да что тут неведомого! Он заявил, что христианин, значит, скоро будет в языческом поселении церковь. В подвале замуруют или так положат гробы Горыни и ратников, и станут язычники ходить в церковь поклониться родным и легендарному вождю.

Вот как Глыба использовал горе и поражение – собственное настоящее горе! – так же, походя, он использовал и его, Дениса, мразь и предателя. Глыба сам бы его убил, но возник случай поставить на место соратника, заявить о себе…

Эге! Кажется, соратники стали ему бывшими друзьями! Значит, ему понадобятся новые друзья…

Кстати, он сказал, что для Дениса теперь главное в жизни – быть ему, Глыбе, полезным. Деня хмыкнул про себя – а ведь этот дикарь просто и честно обозначил условие его, Дениса, сохранения в живом виде. Приятно иметь дело с деловым человеком. Ничего личного, только бизнес.

Как его по батюшке? Кажется, Горыныч? Очень перспективный молодой политик! Денис не соврал Артёму – он действительно легко бы уступил ему место императора. Денису больше нравилось положение советника и друга императора.

* * *

Глыба почтительно попросил старейшину Стоума собрать совет рода и выслушать его скромные просьбишки. Тот легко согласился, позвал к себе в дом после обеда.

Глыба снова накинул ремень и потащил куда-то тело отца. Денис без вопросов побрёл за ним. К убитым ратникам подходили люди, тоже куда-то тащили на волокушах.

«Наверное, пока по домам», – сообразил Деня.

Подошли к большому по местным меркам дому. В распахнутых воротах встречали какие-то суровые женщины и серьёзные ребятишки.

Матушка Глыбы и вдова старшего брата с детьми. В семье Горыни все погибли во время разбойного нападения на посёлок, дочек выдал замуж… потом погиб старший сын Сила, а теперь и сам Горыня сложил голову.

Глыба поклонился матери в пояс и глухо заговорил:

– Отец погиб в бою. Я тоже должен был погибнуть, но меня спас этот парень, – он указал на растерявшегося от такого поворота Дениса.

И тут Деня растерялся ещё больше. Женщина с особо строгим, даже властным лицом сказала, обращаясь к нему:

– Храни тебя родные боги, юноша! Будь нам сыном, – и эти строгие женщины и серьёзные мальчишки и девчонки поклонились ему в ноги!

Глыба молча потащил тело отца во двор, Деня, краснея, прошёл за ним. Вместе занесли Горыню в дом, положили на лавку. Матушка Глыбы предложила садиться за стол. Поставила перед парнями чаши с мёдом и попросила посидеть, пока топится баня.

Женщины и дети вышли из горницы. Глыба сказал ровным тоном:

– Пей, – и сам приложился к чаше.

Денис в этом мире никакого мёда, кроме волшебного, ещё не пробовал, с опаской отпил немного. Показалось вкусно, чем-то напомнило слабоалкогольные коктейльчики его реальности.

– Что ты умеешь? – спросил Глыба.

Денис давно готовился к этому вопросу и пошёл с козырей:

– Пишу и читаю по-гречески.

Глыба, удивлённо задрав брови, посмотрел на него и уточнил иронично:

– И где ты этому научился?

– Волхвы научили, – спокойно ответил Денис.

– Хм, – помотал Глыба головой. – Но из вас ведь делали бойцов! Мстителей!

– Этому тоже учили, – сказал Деня. – Ты просто не понимаешь – волхвы специально поддерживают легенду о мстителях.

– А на самом деле? – спросил Глыба с интересом.

– На самом деле из нас готовили новых волхвов, – ответил Денис, скромно улыбнувшись.

– Ну, рассказывай, чему вас учили, – очень серьёзно проговорил Глыба.

Денис начал прямо с волшебного мёда. Только дошёл до первого испытания, как в комнату зашёл мальчик лет десяти и позвал в баню.

Глыба и Денис парились вдвоём. Культя у воина рыси поджила, но всё равно одной левой рукой не особо помоешься. Деня от души отхлестал Глыбу веником и растёр мочалкой.

После бани дали чистые портки и рубахи, позвали обедать. Угощение показалось Денису воистину боярским. Настоящая уха! Потом пироги с мясом и кашей и снова мёд!

А в конце обеда Глыба заявил, что ему пригодится личный волхв со знанием греческого, пусть и недоученный. И велел Денису идти с ним на совет рода. Он только матушке скажет.

Глыба просто умилил Дениса! Воин-рысь, боярин пошёл к маме, поклонился и сказал, что ему нужно сходить, поговорить со старейшинами, а потом он по делам поедет в логово.

– Только будь осторожен, сынок! – сказала ему она. – Одни в логово не ходите, позовите ратников.

– Да, мама, – почтительно ответил Глыба.

* * *

Немного прошли по посёлку, Деня для развлечения пытался найти хоть какие-то признаки того, что это древнее поселение, а не обычное село. Вообще-то, обычные сёла он видел только по телевизору. Решил признаками древности считать полное отсутствие китайских пуховиков и мотоциклов.

Подошли к широким воротам, Глыба постучал в калитку, и вскоре открыл смиренный отрок. Вежливо попросил идти за ним. Юноша провёл Глыбу с Денисом в горницу с низким потолком и земляным полом, на лавке у бревенчатой стены сидели старейшины.

Глыба и Денис поклонились совету в пояс, и старейшина Стоум предложил излагать проблемы. Говорил, естественно, Глыба, а Денис молча стоял чуть сбоку и позади. К счастью на него почти не обращали внимания – ему стоило серьёзных усилий не ржать и не улыбаться.

Первым вопросом Глыба испросил у совета старейшин разрешение построить в поселении усыпальницу для отца и ратников. Старейшины дали согласие и даже выделили место. Правда, не в самом поселении, за тыном и так тесно, а рядом с воротами, на лужку.

Стоум, проницательно глядя на Глыбу, попросил описать хотя бы приблизительно, какие бывают христианские усыпальницы, и тот честно описал церковь, что выстроили в его замке, то есть логове рода. Стоум глубокомысленно изрёк, что такое строение должно будет неплохо смотреться в их посёлке, и старейшины важно закивали седыми головами.

Далее Глыба попросил совет не торопиться с выбором нового ратного вождя. Отложить этот вопрос хотя бы до того момента, как он, Глыба, со своей дружиной сводит караван в Скол. А то ж получится нелепица, если в караване часть воинов будут подчиняться вождю, а другие боярину.

Стоум оглядел старейшин, те снова закивали.

– Хорошо, подождём, – важно молвил глава совета.

– И коль я поведу караван, – твёрдо сказал Глыба. – То и плата за охрану пойдёт мне.

– А как же род твой, Глыба?! – аж всплеснул руками Стоум.

– За общие сани рода я, конечно, плату брать не стану, – почтительно ответил Глыба и уточнил вполголоса. – В этот раз.

– Почему только в этот раз?! – ещё больше изумился старец.

– Ну, вы же выберете ратного вождя, он и поведёт ваш караван, – вежливо пояснил Глыба. – А я поведу свой, боярский.

Деды со значением переглянулись. Советник Вадим спросил скрипучим голосом:

– Надо полагать, и логово рода ты объявишь боярским?

– Ну, а как же иначе?! – честно глядя ему в глаза, сказал Глыба. – Сам посуди, отче. Воинов вооружали и учили отец мой и я. Серебро тоже наше…

– А то, что род дал людей и запасы, ты посчитал? – ехидно уточнил советник Мал.

– И отец твой был не только ратным вождём! – подал голос советник Неждан. – Он в совете имел полный голос, значит, был советником, и получается, что в строительстве логова через него участвовал весь совет старейшин!

– Я и не отказываюсь в случае нужды принять в логове всех родовичей, – вежливо сказал Глыба. – Ведь каждый должен помогать роду… – он сделал паузу и значительно добавил. – А род должен помогать своим, не так ли? Особенно совет старейшин, – Глыба позволил себе полуулыбку. – Мудрыми советами.

Старейшины сразу возражений не нашли, задумчиво примолкли, и Глыба без нажима, будто рассуждая вслух, заговорил:

– И вот чего я ещё подумал, премудрый совет. Пусть логово будет моим, боярским. Если у меня, боярина вашего, будет голос в совете, как у батюшки моего, то совет и далее будет решать, какие отправить в логово припасы, что улучшить или новое построить, кого из юношей послать учиться ратному делу…

– Голос в совете не передаётся по наследству! – проскрипел старейшина Мал.

– Почему сразу по наследству?! – удивился старейшина Вадим. – И не по наследству вовсе! Мы же не предлагаем людям выбрать его ратным вождём, как отца!

– А роду давно нужен свой человек в городе Сколе, чтоб вёл дела рода и защищал наши интересы, – проговорил советник Неждан. – Лучше своего боярина для этого дела не придумать.

– И нам же всё равно после гибели Горыни требуется выбирать пятого советника, – заметил Стоум. – Опять перелаемся! Пусть уж будет Глыба.

– Но его всё равно должно утвердить вече! – проскрипел Мал. – Чтоб народ не думал, что он стал советником по наследству!

Вадим махнул рукой и насмешливо проговорил:

– А как ещё должен подумать народ?!

Стоум спокойно добавил:

– Потому и утвердит его вече.

– И это в принципе неплохо… – как бы про себя сказал Неждан.

На этом месте Денису было особенно трудно сохранять серьёзную физиономию. Помогало соображение, что случилась совсем несмешная штука – это прецедент. И кажется, его в тайне дожидались все советники. Теперь и до палаты поселковых пэров недалеко.

Глыба, видимо, добился от совета, чего хотел, и принялся учтиво прощаться.