Текст книги "Тень души 2"

Глава 10

Глыба взглянул в сумасшедшие глаза собственной смерти. Он не сомневался, что в следующее мгновенье его пронзит сталь под смех этой потусторонней твари. Человек не может так драться и хохотать при этом во всё горло. На Глыбу будто напало колдовство – он замер не в силах пошевелиться, медленно-медленно вражеский меч начал приближаться…

И вдруг колдовство отпустило, враг упал к его ногам с мечом в спине. А за ним на колени опустился другой боец волхвов и склонил рыжую голову. До Глыбы не сразу дошло…

Колдовской воин убил в бою товарища в спину, чтобы сдаться на милость???

Он помотал головой, пытаясь утрясти информацию, но осознал только, что стоит раненый, беспомощный посреди побоища, как дурак…

– Кажется, всё, – раздался за спиной голос Листвяны. – Давай-ка руку перетянем.

Глыба протянул ей руку и огляделся, пока она стягивала жилы чуть ниже локтя специальным узким ремешком и перевязывала обрубок. Битва действительно закончилась. Ратники наскоро перевязывали раны, стаскивали волоком убитых в очень длинный ряд.

Отдельно сложили восемь трупов совсем молоденьких парней, почти мальчишек. И девятый стоял на коленях…

Кажется, стало немного светлее. Потянуло гарью от развалин дома.

– Быстрее вытаскиваем тела и трофеи за забор! – повысил голос Даик, помощник Горыни в клане. – Скоро здесь станет жарко!

Глыба сразу всё понял. Отец погиб и уже не сможет передать ему власть. Он никто, калека, его никогда не выберут лидером клана и военным вождём рода. Воин-рысь Даик только что высказал заявку на лидерство, и воины клана её приняли. Глыба и сам считал, что это будет хороший выбор – Даик вместе с Горыней с первых дней восстанавливал род, его, скорей всего, выберут ратным вождём. Вот только ему-то, Глыбе, что теперь делать?

Ответ неожиданно дал сам Даик. Он с обнажённым мечом подошёл к стоящему на коленях пареньку. Сплюнул и начал, было, замах…

– Это мой пленник, – проговорил Глыба.

Даик обернулся удивлённым лицом. Снисходительно спросил:

– Твой?! А ты кто такой?

– Я мог бы сказать, что это мой кровник, ведь убили моего отца, – спокойно заговорил Глыба. – Но я не стану распинаться перед лесовиком. Я, боярин Глеб, просто говорю тебе – пошёл вон от моей добычи.

– Боярин! Ну-ну, – весело сказал Даик. – Да забирай, ещё клинок об это поганить.

Он принял сделку. Назвав себя боярином при воинах клана, Глыба фактически заявил о том, что покидает клан. И боярин по нынешним временам – это довольно серьёзно даже для рысей. Чего ему? Этого слизня? Да на здоровье!

А тем временем обломки дома разгорались всё ярче. Вокруг таял снег, побежали ручейки. Жар обжигал. Отворачивая от пожара лица, ратники и тотемные воины вытаскивали убитых через узкую калитку в частоколе. Да нашлась ещё прореха – три лесины упали наружу.

Их когда-то просто зарыли всего на пол-локтя, держались за соседние, глубоко врытые брёвна. Достаточно было хорошо толкнуть. От лаза в лес вели следы. Шли след в след несколько человек, но сказать можно только, что шли больше одного. В погоню, понятно, никого не отправили. Это мог сделать только вождь и лидер клана, а пока не выбрали нового… шут с ними, с этими ведунами.

Возле частокола нашли брошенные лыжи и котомки – обитатели заимки чуть-чуть не успели уйти…

Глыба про себя глухо зарычал. Вот куда они так спешили?! Что им стоило опоздать на какой-то несчастный час?! И отец остался бы жив!

В глазах Глыбы их победа стала очень сомнительной. Убили восемь пацанов, а опытные ведуны сумели удрать под прикрытием побоища…

Вот за это погибли половина ратников рода и лидер клана?! И неизвестно пока, сколько всего погибло рысей… ещё и ему отрубили кисть!

Не, вовремя он назвался боярином – бояр разборки дикарей не касаются.

Денис продолжал стоять на коленях в луже талого снега, только опустил ниже лицо от жара пожарища. Глыба поднял меч, отбросил свою отрубленную кисть в грязь. Неловко левой рукой сунул меч в ножны и бросил Денису:

– Иди за мной.

Глыба одной рукой потащил тело отца. Деня рыпнулся помочь, так боярин без затей засадил ему сапогом в живот.

Вытащили тела павших за частокол, заодно посчитали. Погибли семьдесят два ратника и трое рысей, тела врагов тоже предстояло тащить с собой. О том, чтобы заняться погребальными кострами… даже о коротком отдыхе не могло быть и речи. Они ведь на вражеской территории возле ещё горящей заимки во время самой настоящей войны племён. Соорудили волокуши из ёлочек. Глыбе помогла Листвяна сделать ременную петлю.

Бледный от потери крови и боли он упорно тащил тело отца исключительно сам. Горыня был великим вождём и лидером… при жизни. А теперь он принадлежит только ему. Глыба демонстрировал, что ему безразличны любые почести, любые благодарности, которые люди рода и воины клана готовы Горыне воздать. Ему больше ничего от них не нужно. Воины клана и ратники рода прекрасно его поняли и словно не замечали.

Шли по ночному лесу долгие четыре часа и сделали привал. Разожгли костры, растопили в котлах снега и сварили кашу с солёным мясом. Глыбе опять помогала Листвяна. Они съели две трети каши, и Глыба протянул котелок Денису, сказав:

– Ешь.

Деня принялся степенно черпать из котелка.

– Как тебя зовут? – спросил Глыба.

– Отеня, – назвал Денис имя персонажа.

Воин-рысь заговорил задушевно, словно заурчал большой кот:

– А послушай, Отенюшка. Мы обнаружили в заборе тайный лаз и следы, ведущие в лес. Ваши ведуны удрали во время побоища. Как думаешь, они могли видеть, что ты в бою убил своего товарища в спину и встал предо мной на колени?

– Могли, – глухо ответил Денис.

– Так вот, Отя, – продолжил Глыба ласково. – Отныне ты мой пёсик. Твоя главная в жизни задача быть мне полезным, защищать меня и моё достояние и очень стараться не злить. А то выгоню. Ты ведь понимаешь, что защитить тебя могу только я?

– Да, хозяин, – почтительно молвил Деня.

– Зови меня боярином, – строго поправил Глыба.

– Слушаю, боярин, – тут же сказал Денис.

* * *

Не, я понимаю, что выбор персонажа случайный. Но этот какой-то чересчур случайный! У системы ко мне явно что-то личное.

Погасли титры, началась игра. Очутился я в огне, рванулся и падаю. Только додумал, что это вот всё нарочно не придумаешь, тут и земля. Тресь!

Приложился боком, аж дух из меня вон! Однако разлёживаться не стал, принялся кататься, чтобы сбить пламя. Вообще, всё, вроде, по плану – Тёма веселится в душе, кнопки выхода из игры нет. Но катаюсь практически из последних сил – несмотря на боль, ощущается нездоровая слабость в теле. И в глазах мелькают обрывки окружающей какой-то неродной природы – бледное небо, скалы и кривые деревца, волны в узком заливе.

Валялся я на ровной каменистой площадке, неподалёку горели аккуратно уложенные штабелем брёвна, с которых я, должно быть, только что грохнулся, а с другой от меня стороны стояли какие-то бородатые люди в доспехах и в рогатых шлемах. Рядом с одним особенно габаритным мужиком женщина в зелёном плаще с меховым воротником и в шапочке на русой голове. Стоят и молча смотрят! Не, я всё понимаю, тоже нахожусь э… в растерянности, но они разве не видят, что мне нужно помочь?!

Только я это подумал, как на меня обрушился поток воды. Ух, здорово! Ведро вылили, не меньше…

И ещё одно! Благодать!

– Достаточно, Дьярви, – раздался ласковый женский голос.

– Ещё разок, матушка, – ответили юношеским тенорком надо мной.

Мне под рёбра упёрся сапог, перевернул на спину. А вот и обещанный ещё разок. Хорошо-то как, господи! Я благодарно смотрел с земли на молодца в доспехах и в рогатом шлеме с ведром в руках на фоне бледного неба и думал, что для начала игры немного необычно, но в принципе не так уж и плохо.

Всё-таки не сгорел, в сознании. Настроение близкое к весёлому, шиза моя со мной. Язык, правда, совершенно незнакомый, но, пусть и с задержкой, смысл доходит…

– Я говорил тебе, Астрид, что Сверр не самое лучшее имя для сына ярла, – проговорил хриплым басом самый габаритный мужик.

– Но, Гуннар! – возразила женщина. – Наш Сверр всегда был очень беспокойным мальчиком!

Ага, Астрид мама персонажа, то есть «красота бога», а Сверр и означает «беспокойный».

– Наш мальчик умер! – пророкотал дядька, которого Астрид назвала Гуннаром. – Его мёртвого вознесли на погребальный костёр!

«Гуннар папа», – подсказал мозг персонажа. – «Меч битвы».

– Но он же вон – моргает! – возразил молодец с ведром.

«Дьярви младший братик», – получил я подсказку от мозгов Сверра. – «Значит «смелый».

– Видимо, мало ему тот фриз вломил по шлему! – заявил стоящий по левую руку от папы Сверра бородатый детинушка. – Эти фризы даже боевым молотом ничего толком не могут!

«Старший братец Магни», – доложил мозг. – «Значит «сильный». И сильно вредный».

– Нет! Всю обратную дорогу лежал без сознания, только место на драккаре занимал, – продолжил «вредный» братец. – Думали, может, очнётся, вновь возьмётся за весло, а он у самого родного фьорда дышать перестал зараза! А могли ведь вместо него взять лишнего тралса!

«Тралс – пленник, раб», – выдал мозг справку.

А Магни возмущался поведением моего персонажа далее:

– Ну, помер себе, лежи спокойно! Соорудили ему костёр, брёвен натаскали, китового жира две бочки! А он опять поперёк!

– Не смей возводить хулу на погибшего в битве брата! – грозно воскликнул Гуннар. – Сверр доблестно сражался и погиб с честью!

Папа Сверра сделал паузу и глухо проговорил:

– А это, – он указал на меня рукой. – Злое колдовство, козни тёмных богов!

– Так, может, повторить ему по кумполу? – деловито предложил Дьярви. – И закинуть обратно в костёр?

– Дьярви! – горестно воскликнула матушка. – Как ты только мог подумать такое?! Осквернить погребальный костёр брата порождением колдовства!

– Нет! – снова возмутился Магни. – Опять, что ли тратить брёвна и китовый жир на новый костёр?!

– Колдовская тварь не достойна костра, – важно молвил папа. – Скормим его нашим медведям…

Он снова сделал драматическую паузу…

Ну, для меня точно драматическую, а Тёма, паразит бесчувственный, уже чуть не икает в душе.

– Завтра, – задумчиво сказал ярл и, видимо, приняв некое решение, принялся распоряжаться. – Дьярви и Магни, сыны мои! Берите коней и скачите к мастеру рун колдуну Хэлтору! Возможно, ему пригодится это… существо, и он даст за него хорошую цену. А пока… – Гуннар обернулся к воинам. – Бо и Ульв! Оттащите это в клетку.

Ко мне приблизились два викинга и принялись освобождать от доспехов, деловито переругиваясь.

– Да не тяни кольчугу за рукав! – проворчал один. – Видишь, вон в локте разошлась! За плечи давай…

– А оно может сесть? – задумчиво прогудел второй и слегка пнул меня по рёбрам. – Я тебя спрашиваю!

– Помогите только, – прохрипел я очень кстати пришедшие на ум местные слова.

Меня приподняли за плечи и сноровисто стянули кольчугу. После чего придерживать сразу перестали, и я пребольно приложился затылком об каменистую почву.

– Бо! – укоризненно сказал второй, Ульв, наверное. – Вот зачем потащил сапоги? Они ж вон как обгорели!

– Угу, – угрюмо ответил Бо. – А не снимем, ярл с нас вычтет, как за новые!

Ульв что-то неразборчиво проворчал, но по существу не возразил. Мужики схватили меня за ноги, Ульв за левую, а Бо за правую, и потащили…

– Эй! Я, может, сам дойду! – крикнул я.

– Ярл приказал оттащить, – не оборачиваясь, флегматично ответил один из них.

Я понял, что орать бесполезно, и не к лицу это викингу, пусть даже формально погибшему. То есть тем более погибшему. Я прижал голову подбородком к груди и заставил себя не скулить. Остатки обгоревшей рубахи задрались, и свежими ожогами по каменистой земле…

В определённый момент боль достигла какого-то предела, и мне всё стало безразлично. Я абстрагировался, словно отключился… и будто в следующее мгновение меня затащили в клетку из толстых прутьев. Вышли и заперли дверь, вставив в скобы тяжёлый брус.

* * *

Я перевернулся на живот и принялся подбивать первые итоги. Здоровье персонажа оставляет желать много лучшего, перспективы туманны. Вообще-то, колдун – это интересно. Что же касается моих личных перспектив…

Викинги ведь жили в Скандинавии? И природа соответствует. А Дениска остался на Руси, в княжестве Труевском. Первый квест туда добраться. А там ведь не получится прийти в таверну под вывеской «таинственная таверна специально для героев», выполнить пару-тройку дурацких заданий и получить о Дениске всю информацию.

Решение вернуться в игру показалось мне несколько поспешным…

Но раздумывать же было некогда! За нормальный час здесь проходит двое суток. Вот был у меня после выхода из игры двое суток перерыв, получается, что фора у Дениски примерно три месяца!

Может, стоило наплевать на него? Всё равно ведь его аппаратуру поддержания жизни в реальности когда-нибудь отключат…

Ага! Да с такой разницей в скорости он до этого проживёт здесь длинную, интересную жизнь и помрёт от старости! Не толстым задротом! А я остался бы инвалидом, всю жизнь вспоминал это и казнился. Ну, без Кольта ведь меня бы точно в капсулу не пустили, нужно было использовать обстоятельства…

И опять же не нужно себе врать. Вернулся я не только из-за Дениски… даже не столько из-за него, сколько из-за самой игры. Где ещё я могу так весело помахать большим ножиком или набить табло медведю? А Денис… ну, раз уж я всё равно тут оказался… Правильно волхвы говорили, что жить без смысла скучно. Играть, кстати, тоже.

Вот и пора от общих смыслов переходить поближе к игре. Что мне известно по делу? Например, перед кем он встал на колени? Кудесник сказал, что началась война племён. Кто из другого племени мог напасть на учебку волхвов? Другие волхвы? Сомнительно. Насколько я смог разобраться, волхвам война не нужна.

Тогда тотемные? Большинство врагов были обычными увальнями, но двое последних…

И тут я понял, что напомнил мне взгляд мистера Барса. Те же глаза, что и у того громилы с мечом. Горилла с грацией кошки и кошачьим взглядом. Тотемный воин-рысь…

Эге! А волхвы рассказывали, что именно рыси заключили союз с городом Сколом. Их лидер Горыня женил своего сынка Глыбу на дочке княгини Ольги Ингрид. Вот возле этого Горыни и его сыночка и следует поискать Дениску.

То есть рыженького Отеню. Хорошая примета, надёжная. В данную эпоху в стране волосы красить не принято. Да и зачем ему? Он же считает, что всё здесь на самом деле, возврата в нашу реальность нет. И убивал он меня на самом деле. Навсегда…

Так, лирику в сторону, ничего личного к Дениске быть не должно. Я просто помогаю человеку выйти из игры, спасаю его молодую жизнь и даю шанс переоценить приоритеты. Ну а, от того, что он считает игру реальной жизнью, суть дела не меняется.

Вроде бы, в целом разобрался, больше пока всё равно не придумать. Переходим к решению насущных задач. Что у нас с персонажем сейчас главное?

Есть охота! И попить не мешает. Сколько он пролежал без сознания до сегодняшнего момента? Говорят, по голове получил от фризов. А фризы, кажется, это Голландия. Если шли под парусом с попутным ветерком, то с недельку, а на вёслах дней десять. Тогда понятно, откуда слабость.

Ну, если родня действительно рассчитывает продать персонажа колдуну, должны что-нибудь принести. Нужно просто подождать, здесь сейчас от меня ничего не зависит. Займёмся пока здоровьем, так сказать, в целом.

Я заставил себя оттолкнуться руками и, согнув колени, оторвал от земли пузо и задницу. Сел на пятки, выпрямил спину. Ладони положил на колени, глаза закрыл. Я ничего не хочу, ни о чём не думаю. Неважно, в какой я реальности, ничего нет, и не было никогда. Всё неважно, полное спокойствие… сосредоточенность…

– Сверр! Ты живой?! – послышался звонкий голосок.

Я открыл глаза. Уже стемнело. Дверь в клетку открыта, у входа стоит девушка в сером плаще с накинутым капюшоном, в руках держит корзинку. Рядом с ней викинг в доспехах и рогатом шлеме с секирой в ручищах.

Мозг выдал информацию:

«Готтфрид с дочкой Эйрин. Эйрин хорошая».

Глава 11

– Приветствую, славный Готтфрид, – сказал я почтительно. – Приветствую, милая Эйрин.

Викинг промолчал, а девушка весело пропела:

– Привет-привет, – и, пригнувшись, бесстрашно прошла в клетку.

Она присела передо мной на корточки, поставила рядом корзинку. Я разглядывал бледное личико с тонкими чертами, припухлые розовые губки, чистый лоб, загнутые реснички, ярко-синие глазки и миленький носик. Из ворота выглядывала трогательная шейка, с её белой кожей удивительно сочетались русые локоны, вьющиеся из-под капюшона. Почти влюбился…

– Никто из этих баранов, то есть славных викингов, не захотел принести тебе поесть, – мило прощебетала Эйрин, вынимая из корзины глиняный горшок и кувшинчик. – Корчат из себя, а сами боятся, как дети. Даже папка твой ярл Гуннар!

Она развязала на горлышке кувшина тесёмку, убрала тряпицу и поднесла краем к моим губам.

– Давай-ка сначала попей взвару из трав. Мама специально сделала, – ласково проговорила Эйрин.

– Моя?! – удивился я, припомнив Астрид, жену ярла.

– Моя, – хмыкнула девушка. – Пей, не бойся.

«Мама Эйрин Агнета искусная травница», – доложил мозг персонажа.

Я потянулся к кувшину…

– Руки убрал! – неожиданно гневно воскликнула девушка.

Я послушно опустил ладони на колени. Она принялась меня осторожно поить, добродушно приговаривая:

– Это, конечно, суеверия, но ты ж пойми! Суеверия такая штука – к посуде же никто больше не прикоснётся, если ты к ней только притронешься! А она всё-таки денег стоит.

«Одноразовую ещё не придумали», – подумал я.

Чуть отстранился от кувшина и уточнил:

– А как быть с тем, что я из неё пью?

– Это другое, – серьёзно ответила Эйрин. – Сказано ясно – не берите из рук нечистых. А чтоб изо рта, ничего не говорилось, – она спросила. – Ты напился или ещё?

– Ещё, – просипел я.

Эйрин терпеливо вылила в меня содержание кувшина до донышка. Уф! Даже не представлял, как мне хотелось пить! Прав классик – жажда это ужасная штука!

Девушка поставила в корзинку пустой кувшин и достала крынку. Развязывая тесёмку, радостно возвестила:

– А сейчас бульончику! – и доверительно добавила. – Мама варила похлёбку из баранины, вот отлила тебе.

Она отправила мне в рот первую ложку, ласково пропев:

– А-а-ам! – и зачерпнув вторую, продолжила. – Молодец! И ещё за папу ярла… за маму Астрид… за Вотана… а теперь за Тора…

Славный Готтфрид шумно выдохнул носом.

– Пап, – оглянулась к нему Эйрин. – Ты топорик-то опусти. Это надолго.

Мрачный викинг, ещё раз вздохнув, без возражений последовал совету доченьки. А она, устав перечислять богов и волшебных тварей родной мифологии, съехала на более жизненные темы.

– А-а-ам! Кушай, Сверр, выздоравливай… а то эти перепуганные балбесы увидели в тебе ожившего мертвеца! Вот и покажешь им мертвеца! Ясно же, что это чудо, прямое указание богов! А-а-ам! Молодец! Станешь сильным, колдун Хэлтор сделает тебя непобедимым рунным воином! И ты на мне женишься… а то ж все эти нормальные славные викинги считают меня дурочкой! Только потому, что я не боюсь вслух называть их всех вместе с ярлом придурками!

Ага, «Маниту любит слабый ум» не только у индейцев Фенимора Купера. Как во все времена, «справка» многое позволяет её обладателю. Однако почему она так уверена, что я на ней женюсь? Вот и папа её от этой идеи явно не в восторге.

– Женишься, никуда не денешься! – весело заявила Эйрин, верно истолковав мой взгляд. – Кто ж ещё согласится жить с ожившим мертвецом!

Славный Готтфрид снова тяжко вздохнул. Эйрин скормила мне бульон, убрала крынку и вынула что-то замотанное в серую ткань.

– Это лепёшки, – пояснила девушка. – Только сразу не набрасывайся. Подожди, пока бульончик не рассосётся.

Она поднялась на ножки, подхватив корзинку, и сказала:

– Мы сейчас принесём ещё воды, соломки и чем-нибудь укрыться.

Эйрин вышла из клетки, папа её сразу закрыл дверь и поставил в скобы брус. Они ушли, а я с умилением смотрел им вслед. Всё-таки человечество не безнадёжно, если даже у викингов нашлась такая девушка. Пусть и считают её тут идиоткой.

* * *

Кроме охапки соломы, кувшина с водой и старой овчины, Эйрин с папой принесли и пустое ведро, тактично не сказав о его назначении. Я облегчённо перевёл дух, а то ведь уже настраивался на длительную медитацию и тренировку воли. А с ведром я могу медитировать для укрепления духа. Долгое беспамятство плохо сказалось на состоянии здоровья, ещё и ожоги.

Ну, а чем ещё оставалось заниматься? Можно, конечно, попытаться сломать клетку, да только, даже если хватит сил это сделать, куда идти? Ни денег, ни документов… то есть я о себе-то почти ничего не знаю.

Раны на спине уже не горели, просто ныли и немного чесались, поэтому я сначала решил заняться персонажем. Наученный опытом я отнёсся к нему со всей серьёзностью. Попытался представить себя Сверром, сыном ярла. Вот я в сражении получил удар по голове, потерял сознание, почти умер… и очнулся на погребальном костре. Что он чувствует? Что вспоминает?

В душе разлилась горечь и тут же закипела яростью. Я столько сражался за дружину! И в награду от меня отказались все…

В памяти всплыли картины недавнего прошлого.

Дружина отправилась в поход на двух средних драккарах, «Отваге» и «Благородстве», когда ещё не совсем успокоились весенние шторма. Объяснялось это тем, что Гуннар не единственный ярл высоких земель, кто каждый год ходил в низкие земли пожать долю, завещанную племени богов самим Асгардом.

Если ждать спокойного моря, прибрежные поселения успеют навестить другие викинги, придётся подниматься по рекам. И аборигены, эти трусливые, но злобные животные, всполошатся, озлобятся, вооружатся и соберутся в толпы. К ним выгоднее всего приходить, когда они ещё молят своих божков избавить их от нашествия и на что-то надеются.

В свою очередь сменяясь на руме, Сверр крутил веслом под ритмичные удары по бронзовому диску, что отбивал кормчий, или, перекусив лепёшкой с куском мяса, спал на просмолённых, пропитанных китовым жиром, потом и кровью досках, ни на что другое сил не оставалось.

«Морские соболи» скользили среди высоких волн неспокойного моря. В небесах горели зарницы валькирий, сменялись очертания берегов. Сверр не позволял себе впадать в отупение, днями на руме вспоминал приметы, примечал изменения, а ночами смотрел на звёзды. Сыну ярла это необходимо. Наступит день, когда отец отдаст под его команду драккар, негоже будет ему во всём полагаться на кормчего.

Сменялись дни и ночи, зарницы валькирий погасли, чуть изменился рисунок созвездий. Кормчие направили драккары от берега. Целый день шли в открытом море и вот впереди показалась полоска берега. Ещё через два дня Сверр, отмахав свою смену веслом, спать не стал. Он был готов к команде надеть доспехи и вооружиться.

По приказу ярла рога заревели тревогу. Викинги отдыхающей смены сноровисто приготовились к бою и заняли места на вёслах, чтобы могли облачиться в доспехи и вооружиться товарищи. Драккар летел прямиком к песчаному берегу. Вовремя кормчие приказали грести в обратную сторону, викинги просто пересели лицом к носу. Ладьи замедлились и плавно легли обитыми медью брюхами на отмель. Ярл скомандовал высадку, и первый спрыгнул с борта в волны. За ним спрыгнули сыновья, посыпались воины. Драккары приподнялись над волнами.

Викинги в полном вооружении по пояс в воде упорно шагали к берегу. На пляже виднелись перевёрнутые лодки, сети, вывешенные на просушку. Дальше темнели очертания частокола, островерхих крыш. Над горизонтом краешком показалось солнце, лучи били в глаза. Над всем этим панически, вразнобой дребезжали колокола, и разливался, звенел с дрожью истошный пёсий вой. Собаки выли, едва почуяв доносящийся с моря запах драккаров.

Вышли на берег, а у частокола встречают какие-то неправильные местные. Бывало, и не раз, что аборигены сами выходили навстречу и предлагали всё что угодно за то, чтобы их не убивали. Но эти стояли без караваев на блюдах. В доспехах, при оружии, выстроились в шеренги, и многовато их собралось.

Эти мрази не пытаются убегать и прятаться? Решили дать викингам честный бой?! Они оспаривают долю народа высоких земель?! Тем веселее! Сверр разразился хриплым хохотом.

Викинги двумя отрядами вальяжно направились к этим наглецам. Зачем тратить силы на бег, если враг не убегает? И перед схваткой нужно восстановить дыхание. За полсотни шагов одни бойцы раскрутили ремни пращей, другие вынимали из чехлов луки. Вряд ли все враги с доспехами, впереди, конечно, поставили бойцов в кольчугах, нагрудниках и в шлемах…

В толпу дикарей густо полетели стрелы и пращные ядра. Викинги не могли взять их в десант слишком много, но хватило нескольких минут, чтобы враги не выдержали. Побежали. И, разумеется, эти бараны рванули в неправильную сторону!

Сверр снисходительно усмехался – противнику полезно пробежаться перед схваткой. На бегу вражеский строй смешался. Взревели рога и викинги всего за минуту убрали пращи и луки, выстроились в оборонительный порядок.

Враг налетел на них толпой. Передние сразу погибли, однако прибежало их слишком много – попытались окружить оба отряда викингов. Вот в том-то и дело, что оба! Отряды не стояли на месте, маневрировали, перекликаясь рёвом рогов.

Когда один пятился, защищаясь, другой атаковал, не позволяя противнику атаковать товарищей со всех сторон. Когда другой замедлялся, на него переключалось внимание врага, первый переходил в нападение, шёл на выручку товарищам.

Сверр легко держал в голове картину боя, считывал сигналы, понимал каждый маневр. Старался думать и за отца, и за его помощников. Сыну ярла это необходимо.

Сверр успевал всё понимать, не отвлекаясь от работы викинга. Ведь он и был викингом. И не сказать, что работал он механически, хоть и стала война его ремеслом. В сече викинги действовали расчётливо, умно – прикрывали друг друга, работали сообща из общего понимания задачи, маневра. А Сверр ещё и пользовался любой возможностью для импровизации – в его душе играла весёлая, хулиганская музыка боя!

Эйрин права, викинги как дети. Ярко, отчётливо вспоминались удары, уклоны, поражённые мечом враги. Их бледные лица, вытаращенные ужасом глаза, кровь, хлынувшая из раззявленных ртов на доспехи. Сверр дрался с огоньком, выдумкой, находя в побоище свою красоту и гармонию…

Вспышка на всё сознание и темнота…

* * *

«Он даже не увидел того удара», – подумалось мне.

Я решил немного размяться. Клетка низкая, в полный рост не встанешь, да мне это пока и не требовалось. Разогрелся в полуприсяде и лёжа, занялся гибкостью и растяжкой. Персонаж мне достался неплохо развитый. А вообще, судя по воспоминаниям, редкая лапочка. Приплыл бы он с папой и братцами к нам на Русь, лично с удовольствием снёс бы пареньку головёнку.

Закончив разминку, съел лепёшку, попил водички и сел на коленки вспоминать дальше. Снова представил себя Сверром, сосредоточился на прошлогодних воспоминаниях.

Снова вышли в бурное ещё весеннее море. Берега, звёзды, ритмичный звон диска кормчего. Земля франков. Вошли в устье реки, поднялись немного, высадка. Богатое поселение с каменными домами. Снова суматошное треньканье колоколов и пёсий истошный вой.

Слабое сопротивление безжалостно давится, трупы валяются на улицах, отовсюду вопли ужаса. Сверр брезгливо кривится – некоторые викинги охотятся на смазливых девиц. Вот как они будут потом смотреть в глаза жёнам, дочерям? И эти франки просто грязные твари, натурально смердящие и завшивленные!

Аборигены под надзором викингов сами тащат своё добро на драккары. Ярл с помощниками пытает на вид зажиточных жителей, расспрашивает, где они спрятали ценное имущество, что знают о соседях, кто владеет ремеслом. Викинги придирчиво отбирают пленных, молодых здоровых мужчин. Клеймят им лбы раскаленным железом, надевают ошейники тралсов, связывают гроздьями по десять голов.

Внезапная тревога! Местный барончик пришёл с войском помешать викингам забрать своё! По приказу ярла на пристани спешно возвели баррикады из обломков жилищ. Сверр с папой и братьями отражал яростные атаки, пока не закончили погрузку. Этот эпизод окрашен положительными эмоциями персонажа, переходящими в восторг. Снова ярко и отчётливо вспоминаются удары, уклоны, лица врагов под забралами, внутренности и кровь…

Не! Знал бы, сам бы добрался сюда из учебки и свернул головёнки, и пареньку, и папе его, и братцам!

Я снова немного размялся, съел вторую лепёшку, попил воды и просто смеха ради сел на колени вспоминать позапрошлый год.

Ну… те же яркие воспоминания, только уже в земле саксов. И ходили большой компанией в целых пять ярлов, одиннадцать драккаров, полторы тысячи викингов. В целом Сверру не понравилось, ему казалось, что бате нагло урезали долю добычи, хотя она с трудом поместилась на их ладьи. Ну, могли другие ярлы на своих драккарах помочь упереть то, что не влезло?! Сказали, что для своего не хватает места! А сами погрузили местных баб – для них места хватило!

Я раздражённо встал и приложился головой об потолок клетки. Разминаться не стал, от лепёшки тоже воздержался. Русским же языком было написано, что выбор персонажа случайный – вот и нечего так нервничать. Тем более, что он умер уже. Воде бы. В любом случае, как Тёму, этого я жалеть не буду!

Хотя… это как-то неправильно. Бедняга тоже не выбирал судьбу, просто родился викингом. Надо вспомнить детство, в детстве должно же быть что-то хорошее!

Я опять устроился на коленях и закрыл глаза…

Гм…

В тринадцать лет за насмешки вызвал на бой сына викинга отцовской дружны, паренька старше себя. В честном бою заколол мечом и долго смотрел, как он умирает, как льётся из его живота кровь…

Когда ему было четырнадцать, отец привёз сыновьям из Скирингсалла живых рысей, и ребята дрались с ними, одетые в кольчуги и вооружённые кинжалами. Снова кровь, ярость и агония зверя…

В пятнадцать его взяли охотиться на волков. С коротким копьём в руках и кинжалом на поясе он встал на пути матёрого зверя, когда тот рвался из облавного кольца. Удар копья пришёлся вкривь, только ранил волка. Он сбил Сверра с ног и почти добрался до горла! Дыхание волка на лице, прямо перед глазами клыки зверя! Парень в падении успел выхватить кинжал и нанёс несколько ударов. Из пасти на лицо хлынула кровь, волчий стекленеющий взгляд…

С самого юного возраста каждое летом Сверр ходил с опытными викингами охотиться на китов и кашалотов. И в шестнадцать лет его не только взяли в лодку, но и доверили гарпун. Он наравне со взрослыми удачно загнал его в тушу кита! Кровавая пена в волнах, кит, пронзённый гарпунами, бьётся от боли. Викинги бесстрашно подгребли к раненому зверю, и отец, выбрав момент, тяжёлым молотом пробивает ему череп…

Уже не подскакивал, только вздохнул печально. Честно говоря, я от этого молодца немного устал. Нет, какой способный юноша! Ну, было ему хоть кого-нибудь жалко?!