Текст книги "Тень души 2"

Вот вечерком я выставил на стол десять столбиков по десять монет и обратился в пространство с вопросом, не найдутся ли в данной местности желающие сыграть в кости. Таковые желающие быстро нашлись…

Ограничился я выигрышем в скромные сто монет – просто ради демонстрации. Драки между своими в дружине караются смертью, потому недовольство моей персоной выразилось лишь в ворчливых предположениях, за что Локки помогает мне в игре. Главное, что вероятность встретить парней за игрой в том приличном заведении резко снизилась.

Я хорошо выспался, позавтракал, до полудня тренировался с мечом в специальном дворике на подворье братьев. Обедать в дружинном доме не стали, пошли в заведение. По пути я от Хэлтора немного отстал и вошёл в трактир за ним, будто мы незнакомы.

Все столы были заняты, а ведь сезон ещё толком не начался! Выбрал стол из чисто тактических соображений у стенки напротив входа, подошёл, пожелал здравия мужчинам в приличных кафтанах. Викинги тоже пожелали мне здравствовать и предложили присоединяться. Они уже пили пиво под жареные свиные рёбрышки.

Я взмахом руки подозвал дородную тётку в чепце и переднике поверх приличного платья. Заказал жареной кобылятины, копчёный свиной окорок, солёной рыбы и отдельно похлёбку из баранины. И вина побольше, а то от пива меня уже пучит. Невозмутимо отсчитал три серебряные монеты.

Жёнщина ушла и вернулась с помощницей, они ловко выставили с подносов тарелки и кувшины. Похлёбку я пододвинул к себе – пообедать всё-таки нужно – и сказал мужикам угощаться без стеснений.

Это, вообще-то, подразумевалось по умолчанию, морской закон и у викингов закон, просто сказать я был должен. Мы с мужиками быстро познакомились, я назвался Талэком, а как их звали – да какая мне разница.

Викинг с вытекшим глазом, шрамом наискось огрубевшей хари и с сединой в бороде заявил, что ему как ветерану отрадно видеть, что дух товарищества жив в молодом поколении. Я с покер-фэйс хлебал похлёбку, будто меня не касается. Ну, что поделать, если мы с моим персонажем почти одногодки. В той реальности тоже бы только закончил школу и поступил в институт… хотя Сверр бы точно пошёл в армию.

Мужики продолжили застольную беседу, сделав поправку на моё присутствие – травили, наверное, самим уже надоевшие байки о собственных подвигах. Об ударах мечом, разрубивших противника в латах от головы до промежности, о вручную оторванных конечностях и, само собой, о добыче.

Я с покер-фэйс хлебал наваристый супчик и думал, что Хэлтор всё-таки сволочь. Он специально придумал прийти сюда пораньше, чтобы я успел немного познакомиться с этими людьми, которых собрался того…

В общем, доел я похлёбку, взял кусок окорока и налил вина в кружку. Уф! Делать это ещё и на полный желудок! Впрочем, торопиться некуда, время есть. Я, попивая вино, с почтительным вниманием слушал рассказы викингов, тем не менее, выражая приличный викингам скепсис.

– А ты ходил ли в вики? – спросил меня рыжебородый и красноглазый здоровяк.

– Да, – сказал я просто.

– И тебе нечего рассказать? – усмехнулся детина.

– Ну… я остался живой, и мы взяли добычу, – поведал я свою историю. – А что ещё рассказывать?

Викинги грохнули молодецким смехом. Одноглазый дядька, вытирая клешнёй слёзы со здорового глаза, проговорил:

– А ведь и правда, парни. Рассказывать больше нечего!

Викинги снова заржали. Мужик со светлой бородкой, молодым лицом и внимательными серыми глазами участливо проговорил:

– Не хочешь хвастаться? Молодец. Но что ты здесь ищешь?

– Парни в дружине говорили, что тут девушки, – сказал я, потупившись.

Мужики смеяться не стали. Рыжебородый серьёзным тоном поведал:

– Есть здесь девушки, только дорого. И рановато ещё для девушек.

– Ты играешь в кости? – спросил мужик с внимательными серыми глазами.

– Ну, конечно же, он играет! – заявил одноглазый ветеран. – Глупо такое спрашивать у викинга!

– В дружине парни показывали, – признался я скромненько.

– Так давай сыграем! – предложил сероглазый. – Скоротаем время, и, если выиграешь, хватит на девушек.

– Ну… – изобразил я задумчивость. – Если немножко… – я принялся вытаскивать из кошеля серебро. – По маленькой…

– Рожок с костями сюда! – гаркнул одноглазый ветеран, когда я выставил на стол десять столбиков по десять монет.

Сочувствие к этим «труженикам моря» пропало. Они же собрались обобрать пацана!

Тётка в чепце и переднике принесла рожок с костями. Первым играть взялся ветеран. Выложил на стол монету, потряс рожок и сказал:

– Три.

Я увеличил ставку, сказав:

– Две тройки.

И проиграл, конечно. Я проигрывал понемногу, а мужики подбивали меня играть смелее. Я внял уговорам, увеличивал ставку и совершенно случайно выиграл в один тур сразу тридцать монет. Викинги радостно загомонили, что мне попёрло, и не надо трястись над монетами – славный викинг всегда добудет ещё.

Я пожал плечами и продолжил выигрывать. Выигрыш оставлял на столе, давая понять, что я собираюсь играть «до звона». Ветерана сменил рыжебородый. За ним за рожок взялся сероглазый. Он первый спросил:

– Парень, а ты Локки не родня?

– Нет, – спокойно ответил я.

Вокруг нашего стола собралось уже прилично народу. Противники присаживались напротив меня и сменялись в среднем через четверть часа. Горка монет у меня под рукой росла. Наконец, кто-то из викингов уверенно заявил:

– Да это сам Локки и есть!

Я к тому моменту уже вошёл в боевое состояние и только ждал начала. Просто почувствовал, что к моей шее приближается лезвие кинжала. Рывком опрокидываю стол, со звоном сыпется дождь монет. Падаю на пол и в кувырок. Скинул ножны, взялся за рукоять меча.

Парни тоже ждали перехода игры в острую фазу, взялись за топоры, кинжалы, короткие мечи. Подскакиваю с корточек, уже разогнав силы духа. Встал спиной к стене. Теперь я могу всех тут убить с завязанными глазами.

Викинги пришли отдыхать без доспехов, поэтому круговой рубящий удар. Длинный новгородский меч опять пришёлся очень кстати. Двигаюсь рваным маятником, меч описывает петли. Сверкающие росчерки в брызгах крови, вопли, валятся первые убитые…

Парни сначала хотели меня быстро зарезать, а когда решили навалиться массой, ловить им было уже нечего. На пол упала отрубленная рука, грохнулось об доски тело рыжебородого, сразу за ним покатилась одноглазая голова…

Бой закончен, началась простая расправа. Все, кто стоит, враги. Они не должны уйти – помогаю мечу кулаками и сапогами. Колющий удар в брюхо одному, второго ударом ноги в голову швыряет в стену. Колющий удар в бок под руку с топором.

Сероглазый разобрался в ситуации раньше всех и сделал правильный вывод – надо удирать. Прямой удар ногой ему в поясницу на дорожку. Его тело падает с перебитым позвоночником. Этот пусть поживёт ещё.

Оглядел зал. Посетители паиньками сидят за столами и старательно ни на что не обращают внимания. А Хэлтора заразы нигде не видно! Страховал он меня, ага! Хотя это и ни к чему…

– Эй! – крикнул я. – Соберите мои деньги!

Робко приблизились женщина в чепце и переднике и её помощница. Принялись ползать на четвереньках среди мёртвых и умирающих, собирая в кровавых лужах монеты. Я наклонился к ещё стонущему бедолаге у моих ног, вытер об его кафтан меч. Убрал в ножны, повесил за спину.

Наконец, женщина в чепце и помощница собрали всё. Подошли ко мне и с поклоном протянули два тяжёлых кошеля. Я врезал помощнице пощёчину. Её голову мотнуло, изо рта вылетели монеты. Она бросилась их подбирать.

Я строго посмотрел на тётку, и та понятливо выплюнула на ладонь монеты, высыпала в мешок. Я взял кошель и, подвязывая на пояс, сказал:

– Я хочу комнату и девушек.

– Сколько девушек, господин? – вежливо уточнила она.

– Думаю, трёх будет достаточно, – сказал я неуверенно. – Для начала.

– Я провожу в комнату, – сказала тётка. – Прошу за мной, господин.

Подошла её помощница, с левой стороны у неё наливался сине-бардовый синяк в пол-рожи. Будет сука знать, заслужила. Я взял у неё кошель, подвязал на пояс и посмотрел на тётку. Та направилась к лестнице на второй этаж.

* * *

Разумеется, в комнате меня девушки не ждали. У дверей стояли Хэлтор и ещё один мужик в приличном кафтане с татуировками на лысине, на щеках и на обратных сторонах ладоней.

– Меня зовут Альмод, – сказал он. – Покажи знаки, Талэк.

Я показал ему ладони. Альмод кивнул и заговорил дальше:

– Да, всё верно. Ты рунный воин. Хэлтор сказал мне, что ты согласен взять заказ в Гардарике…

– Эйрин, – сказал я.

– Если она живая, её вскоре доставят в Скирингсалл, – сказал Альмод. – Она будет ждать тебя, ни в чём не нуждаясь, на подворье одного старого ярла.

– Вряд ли я смогу прийти за ней сам, – проговорил я.

Альмод достал из кармана руну «искра», сломал её пальцами и протянул мне половинку.

– Когда выполнишь заказ, её отдадут тому, кто предъявит этот знак.

– Кому предъявит? – уточнил я, убрав обломок в карман.

– Сначала скажи, согласен ли ты взять заказ, – сухо ответил Алмод. – В Гардарике, в княжестве Труевском живёт некто Ролло, теперь его зовут Юрий. Он похитил у двух почтенных ярлов дочерей. Заказали его много лет назад… вообще заказали его с братцем Рангвальдом, да тому кто-то из местных уже снёс голову, – он улыбнулся. – Так что дело упрощается.

– Какие вам потребуются подтверждения? – спросил я.

– Никаких, – легко сказал Альмонд. – О том, что он умер, мы вскоре узнаем и сами. А от чего он помрёт, неважно. Главное, чтобы это случилось до весны – тогда заказ будет считаться исполненным.

– Хэлтор говорил об авансе, – проговорил я.

– Пять тысяч датских серебряных крон или пятьсот золотых динаров, – ответил Альмод. – Ещё десять тысяч крон или тысячу динаров получит тот, кто предъявит половинку руны, после смерти Ролло. Советую брать золотом. В Гардарике золото стоит дороже.

– Я согласен, – сказал я. – Давайте золотом.

– Эйрин будет жить на подворье ярла Гаука, отца княгини Хельги. Найдёшь без проблем, его тут каждая собака знает. Купеческая ладья отходит завтра с отливом, – проговорил Альмод. – Хэлтор передаст аванс и проводит, – он широко улыбнулся. – А теперь желаю приятного отдыха, Талэк.

– Благодарю, – сказал я.

Хэлтор и Альмод вышли. Я присел на широкую кровать у низенького столика… кровать, чёрт возьми! С атласными простынями!

Дверь открылась, и в комнату вошли три миленькие девушки в прозрачных штанишках и легкомысленных топиках, принесли довольно объёмные корзинки. Принялись ставить на стол вазы с фруктами, кувшины, тарелки с закусками.

– А я ж просил только девушек, – сказал я, почесав бороду.

– Не беспокойся, господин, – пропела одна из них мелодичным голоском. – Друзья оплатили твой отдых до утра и очень просили, чтобы утром ты мог ходить сам.

– Постараюсь, – сказал я ровным тоном.

Глава 25

Из гостиницы я ушёл ночью. Не хватало только уснуть в притоне с полными кошелями серебра! Сказал голым девчонкам, что могут отдыхать, а они не обрадовались. Заявили, что их накажут, если я уйду – значит, мне не понравилось. И отдыхать не дадут.

Хорошо, что окна без решёток. Я оделся, повязал пояс с кошелями, за спину ножны с мечом, связал шёлковые простыни, импровизированную верёвку привязал к кровати и вышел по-джентельменски в окно.

Прогулялся немного по ночному Скирингсаллу. Постучал в ворота усадьбы братцев, мне открыли дежурные викинги. Без разницы – в походе или на отдыхе – порядок один. Викинги всегда готовы к нападению. Даже в Скирингсалле. Ну, будет конунг преследовать нарушителей мира, пока не изведёт весь их род, тем, кто погибнет из-за своей беспечности, от этого сильно легче?

В дружинном доме прошёл в общую комнату, или казарму попросту. По затейливому храпу нашёл Хэлтора, растолкал и сказал, что я пришёл. Он со сна попросил меня идти дальше и снова захрапел. Я снял ножны и пояс и улёгся на нары, не раздеваясь, рядом с колдуном.

Проснулся от того, что Хэлтор тряс меня за плечо. Я открыл глаза, и он удивлённо проговорил:

– Надо же! Это действительно ты! Мне приснилось, что ты пришёл среди ночи и разбудил меня!

– Не приснилось, – сказал я, вставая.

– Поверить не могу, что молодой парень сам ушёл от таких девчонок! – пробормотал Хэлтор растерянно, качая лысой головой в наколках.

Я с покер-фэйс подвязал на пояс кошели, за спину повесил ножны с мечом и спросил сухо:

– Забрал у братства аванс?

– Да, – кивнул он. – Пойдём на пристань после завтрака.

* * *

В общем зале собрались почти все викинги дружины, оба братца Магни и Дьярви, и Своята играл на дудочке. Хэлтор как бы между прочим положил на стол кошель и сказал, что это аванс, свой процент и долю за драку, всего сто динаров, он уже забрал. Итого мне осталось четыреста. Я без комментариев подвязал увесистый мешочек на пояс.

Закончив завтракать, я обратился к народу с короткой речью. Поблагодарил всех за компанию, за гостеприимство и сказал, что настала нам пора расставаться. Мужики в ответ заявили, что было здорово со мной иметь дело, и пожелали удачи в дальнем пути.

Я велел Свояте идти за мной, и мы с Хэлтором, не оглядываясь, направились с подворья. По улицам шли в молчании, я и Хэлтор по деревянным тротуарам, а Своята на положении тралса в одной рубахе под моросящим дождиком и холодным ветром босыми ногами месил осеннюю грязь. В Скирингсалле такие обычаи…

Но вообще-то с этим что-то нужно делать. Я спросил Хэлтора:

– Чья будет ладья?

– Готская, – ответил он.

– Как они относятся к тралсам? – уточнил я.

– У них нет тралсов, – презрительно сказал колдун. – Или все они тралсы своего бога и своих господ.

Я глубокомысленно кивнул. Мы приближались к пристани, всё чаще проходили мимо разных лавок, наконец, попалась, вроде, подходящая – на вывеске слева нарисовали сапоги, а справа кафтан. Я оглядел Свояту с головы до ног и велел ждать, а мы с Хэлтором прошли в лавку.

Мне почему-то казалось, что в раннем средневековье готовой одеждой не торговали – бедняки сами себе делали, а кто побогаче, шили у портных. Зашёл в заведение наудачу и в очередной раз убедился, что напрасно некоторые считают себя сильно умнее предков.

Хотя это же игра, причём тут реальные предки? Да и неважно это, главное, что я в одном месте решил кучу текущих затруднений и избавился от парочки, возможных в будущем. Приказчик, парень с виду чуть постарше Сверра, оказался местным бондэром, и мы легко договорились.

Прикинув на глазок размеры, взял для Свояты сапожки, штаны, пару рубах, кафтан и вязаную шапку, которую продавец назвал подшлемником. Себе я взял такую же, сменные штаны и рубаху, и для нас обоих полдюжины пар шерстяных вязаных чулок до колена. И ещё сумку через плечо, куда всё это сложить.

Приказчик спросил, какой монетой я буду платить, и за всё назначил цену в двенадцать серебряных крон. А дороги нынче деньги!

Отвязал я от пояса кошель, принялся отсчитывать монеты, и приказчик удивился, как я не боюсь открыто носить столько серебра. Я сказал, что и меч ношу на виду, а парень вдруг непочтительно захихикал, качая головой.

– Срежут воришки, и меч твой не поможет, – сказал он. – Погоди-ка… – он скрылся под прилавком и через несколько секунд вытащил какую-то конструкцию из тонких ремней с железными колечками. – Вот взгляни. Это ремни для скрытого ношения под кафтаном кошелей или ножен с кинжалами. Всего одна твоя крона. Примеришь?

– Давай, – сказал я, снимая кафтан.

– А если возьмём две, скидка будет? – спросил Хэлтор.

– Добавлю два специальных подвеса в подарок, чтоб не нужно было вязать шнурки, – сказал парень и выложил на прилавок натуральный карабин! – Вот такие.

– Тогда мне тоже, – заявил Хэлтор и принялся снимать кафтан.

– А почём такие подвесы? – спросил я.

– Две кроны за дюжину, – ответил приказчик.

– Давай дюжину, – сказал я.

– Две! – поправил Хэлтор.

* * *

Своята нас ждал, зябко ёжась и пританцовывая. Как дождался, подошёл, я молча протянул ему сумку, и мы с Хэлтором пошли по деревянным тротуарам дальше. Паренёк накинул лямку на плечо и, ссутулившись, пошлёпал за нами по грязи.

Я на него не оглядывался, мне это просто не нужно уже. И так чувствовал, как он бредёт за мной весь разочарованный в жизни. Ну, во все времена… и даже в игре этой тяжело российской творческой интеллигенции на чужбине.

А если даже и не творческой. Попади сюда простой интеллигент, сильно бы помогли ему его пресловутые знания? Не получится даже придумать торговать готовой одеждой – уже придумали. Если был размазня и неудачник в своей реальности, тут и подавно не светит.

Хотя Дениска… ну, он неудачником не был точно. И интеллигентом в традиционном смысле его не назвать. Этакий продукт той реальности – креатор, изобретатель и создатель проектов. Интересно, какой проект он продвигает сейчас…

Наконец, вышли на пристань. По-моему, единственное по-настоящему добротное сооружение во всём городе. Сделана из отлично подогнанных брёвен лиственницы – викинги в таких делах понимают лучше всех.

Пристань – общая кормилица и поилица, а свои подворья ярлы застраивают абы как по ходу роста благосостояния. Может, храм Одина и двор конунга ещё ничего, только я там не бывал. Не успел, был сильно занят.

Только пришли в Скирингсалл, сразу в баню, потом в трактир, и всё закрутилось. И так удачно сложилось всего за два дня, неполный час коматозного состояния. Ну и десяток виртуальных убиенных викингов. Или десяток викингов и едва не убитые два обнаглевших гота.

Прошлись мы, значит, по пристани, подходим к ладье, а на неё мужики по сходням таскают какие-то ящики, мешки, катят бочки. Руководят погрузкой два высоких, узколицых мужика в тёмных одеяниях. Подходим к ним, Хэлтор сказал:

– Привет вам от Альмода, – и указав на меня, добавил. – Вот этот парень.

– Хорошо, – сказал гот, что стоял слева. – Но вы пришли рано, придётся подождать на пристани, чтобы не мешать погрузке.

Своята робко ко мне приблизился и встал рядом. Хэлтор с чувством заговорил:

– Прощай, дружище! Думаю, в этой жизни больше не увидимся. Скажи, пожалуйста, хоть напоследок, уважь старика! Ты запросил с братьев за свой меч необычную цену. Пусть тебе действительно нужно попасть в Гардарику… Но на кой ляд тебе этот тралс?!

Я смешался. На языке древних нурманов нет слова «соотечественник».

– Какой такой тралс? – влез в разговор гот. – Я никогда не позволю перевозить на моём корабле рабов!

– Я купил его, чтобы отвезти на родину и отпустить, – сказал я торжественно. – Такой обет я дал Тору, когда по воле его сам получил имя и свободу!

– Тору? – скривился гот. – Не тому богу ты дал обет.

– Ты что-то хочешь сказать о Торе? – змеем прошипел Хэлтор.

– Я говорю, что, если бы он дал обет моему богу, я бы не возражал против присутствия его тралса на моём корабле, – с достоинством ответил гот.

– Он не тралс, – сказал я. – Могу прямо сейчас снять с него ошейник.

– Тогда он второй пассажир, – заявил гот. – А договаривались мы об одном!

– А, по-моему, на один корабль слишком много будет два гота, – я снял ножны и посмотрел на второго гота. – Как думаешь, приятель, кто из вас лишний?

– Я ничего не думаю! – воскликнул тот. – Я просто владелец половины груза, а он владеет кораблём, разбирайтесь сами!

Первый гот побледнел и взволнованно проговорил:

– За нарушение мира ваш конунг…

– Плевать на конунга, – сказал я презрительно.

– Но вы же не совсем дикари! – воскликнул владелец корабля. – Просто заплатите за второго пассажира!

– Сколько? – спросил я.

– Сто золотых динаров, – заявил этот вымогатель.

– Чего?! – осипшим голосом воскликнул Хэлтор. – Да за эти деньги можно купить трёх тралсов!

– Вот купи и вози их на своём корабле, – криво усмехнулся гот. – А на моём тралсов не будет! – он сказал мне. – Сто динаров, и ты при мне снимешь с него ошейник.

Я вздохнул, надел ножны с мечом на спину и обернулся к Свояте:

– Наклони голову.

Снял с него ошейник и сунул пока в карман, чтоб не мусорить на пристани. Полез за пазуху, вытащил кошель и принялся отсчитывать сто золотых.

– Не! – просипел Хэлтор. – Теперь я вообще не понял!

– Говорю же, обет я дал Тору, – сказал я.

– Псих, – пробормотал он. – Хотя тебе точно пригодится его помощь. Ну… удачи тебе, прощай. Пойду я.

– Прощай, – сказал я. – Увидишь Эйрин, передавай от меня привет.

– Обязательно передам, – проговорил он со всей серьёзностью и пошёл прочь.

Я отсчитал монеты и высыпал в ладонь гота, тот принялся их пересчитывать. Своята несмело подал голос:

– Так если я не тралс, и всё равно ждём, может в баню пока?

Гот закончил пересчёт и убрал монеты в кошель. Широко улыбаясь, он торжественно проговорил:

– Для дорогих путешественников у нас самые лучшие условия! Здесь недалеко наш торговый дом, и там есть отличная баня. Если угодно, могу проводить.

Я скептически смотрел на внезапную перемену его настроения.

– Входит в стоимость, – сказал гот. – Я предпочитаю видеть на корабле чистых путешественников.

* * *

Я париться не ходил, недавно был в бане, и просто не хотелось в чужом доме оставлять монеты без присмотра. Своята от обновок сначала обомлел, а потом этот виртуальный псих полез целовать мне руки. Ужас как неловко!

Вот не хотел же его бить – получилось совсем неудобно. Зато от лёгкой затрещины он немного пришёл в себя. Принялся одеваться. Напялил обе рубахи под кафтан – намёрзся бедняга.

С готом, владельцем ладьи, вернулись на пристань. Там уже закончили погрузку и ждали только нас. Гот сразу скомандовал выход. Отвязали канаты, оттолкнулись от пристани баграми. Владелец оказался по совместительству кормчим, велел ставить парус и вёсла на воду.

Ритм гребли на большом барабане отбивал другой гот, а кормчий только говорил ему быстрее или медленней. Вообще, готов на корабле оказалось полтора десятка. Все худые, в тёмной одежде, с длинными мечами. И по-нурмански говорили только двое, кормчий и совладелец груза. Зачем нужны остальные, оставалось загадкой. Ну, не охрана же!

Ведь на вёслах сидели сплошь нурманы. Большинство бондэры из Скирингсалла, но был среди них и десяток викингов. Бродяги собирались в Новограде наняться в дружины, что весной отправятся в Царьград, а там поступить на службу кесарю.

Бондэры и викинги на вёслах пели свои песни, а готы по три раза в день собирались на носовой палубе и завывали свои. Вроде бы, на латыни. Кажется, это они так молились. В общем, путешествовали мы нескучно и с относительным комфортом.

Спали на палубе в палатке из козьих шкур. Свояту не просили играть на дудке, я не крутил весло, в основном любовались неспокойным осенним морем. В первый день похода после обеда…

Кстати, обедали мы в компании кормчего и совладельца по первому раннесредневековому классу. Ещё бы при такой цене за проезд! Кормили паштетами, копчёным мясом, солёной рыбой, сыром и лепёшками, а пили вино.

Своята часто жаловался, как ему прям снятся щи со сметаной. Никак не понять сухопутному скомороху, что в море самое ценное – пресная вода. Впрочем, я тоже не всё понимал. Значит, в первый день похода после обеда я вынул из кармана ошейник, показал Свояте и торжественно сказал, что вот прямо сейчас выброшу его за борт.

– Не вздумай! – воскликнул он. – Дай его мне!

Я немного растерялся и протянул ему ошейник, а он его убрал в карман, раздражённо ворча:

– Вот что у тебя за привычка разбрасываться добром, чтобы корчить из себя невесть что! Ладно, за меня уже раза четыре заплатил, но выбрасывать ошейник – точно лишнее.

– Да зачем он тебе? – воскликнул я. – Ты же свободный человек!

– Только в Новограде это никому не говори, хорошо? – попросил Своята с серьёзной моськой. – А то ж из трёх гривен виры за меня выручили только одну. Кто-нибудь донесёт, возьмут меня и снова продадут. А коли я твой тралс, то забрать меня нельзя, ибо я не сам по себе, а твоё движимое имущество.

– Самому не противно так рассуждать? – сказал я мрачно. – Имущество!

– Не-а, – помотал он мордашкой с клеймом на лбу и заговорил рассудительно. – Плевать, что там себе кто-то думает. Вот смотри. Жил я у родителей. Воспитывали меня, били, и всё допытывались, что я о них думаю. Я тогда считался свободным. Убежал я из дому, пошёл в скоморохи. Стал ещё свободнее! Чтоб не били на торжище, прибился в ватажку. И что ты думаешь? Старшие меня воспитывали, били и допытывались, что я о них думаю!

Своята весело засмеялся!

– И вот продали меня нурманам, – серьёзно сказал он. – Никто меня не воспитывал, всем стало плевать, что я о них думаю. Я был имуществом, меня даже били меньше, чем дома или в ватаге, чтоб не испортить. Только у викингов я почувствовал себя свободным. И знаешь, что я понял?

– Что? – спросил я тихонько.

– Свобода – это жуткая гадость! – убеждённо заявил Своята. – Когда всем просто плевать, что ты думаешь и говоришь, что у тебя на душе. Когда у тебя тупо нет души. Хуже этого только смерть… – он замолчал на целую секунду и вдруг выдал. – Можно я побуду твоим тралсом? Не прогоняй меня! Пожалуйста! Я тебе пригожусь!

Я хмуро сказал:

– Посмотрим.

Ну, должен же я был что-то сказать человеку!

Или молча выбросить его вместе с ошейником за борт.

«Мы в ответе за тех, кого приручили». Ведь мог я, ещё сидя в клетке, ничего ему не говорить, не обещать. Или просто забыть о нём потом. Захотелось побыть добреньким – вот и расплачивайся, придурок!

Он смотрел на меня умоляющими глазами, а я думал, что в этой ситуации самое умное – выбросить его за борт прямо сейчас. Или носиться с ним дальше и ждать, когда он меня предаст.

– Посмотрим, – повторил я. – В Новограде мне долго торчать незачем, может, ты не захочешь идти со мной дальше.