Текст книги "Тень души 2"

Глава 26

Родная земля встречала моросящим дождиком. Ничего не поделать, наша ранняя осень – хорошо ещё, что успели до зимы. В Новограде просто сошли по сходням на добротную пристань. Кстати, оказалось, что наши в этом деле понимают не меньше викингов. Заявляю как викинг.

Вот как викинг я мог пойти в нурманский гостиный двор, а кормчий предложил нам со Своятой как своим дорогим пассажирам остановиться на готском дворе. Но я поблагодарил и пошёл к нашим. В народ.

Родина у человека всё-таки в душе. Шёл я со Своятой по мощённым деревянными колодами чистеньким улицам, любовался ровными заборами, складами и амбарами, потом богатыми домами и удивлялся, отчего ж нет у меня чувства возвращения на родину.

Погодка не фонтан. И ближе к пристани условные русские встречались нечасто, больше попадались нурманы, свеи, готы, арабы, греки. Да и не в прохожих дело. Просто викинг Сверр со своим тралсом… Своята на пристани сразу надел ошейник. Вот просто викинг холодными серыми глазами смотрел на пока ещё не его имущество в городе низких земель, который, к сожалению, в данный момент нельзя грабить.

Хороший город, богатый, благоустроенный… и странно чужой. Наверное, то, что я ощущал эту странность, и можно считать неким аналогом радости возвращения хотя бы на географическую родину.

А без интеллигентского самокопания тупо по всем фактам я и есть чужой. В этой миссии нурман, викинг, по прошлому эпизоду дикарь лесной, в своей реальности московский студент – вот ни капли во мне новгородского.

По пути болтали со Своятой. Он давал мне краткие сведения о городе, какие дома для чего служат и кому принадлежат. Обсуждали ближайшие планы и перспективы. Так этот скоморох нагло высмеял мою задумку прикинуться местным. Оказывается, я говорю на другом диалекте древнеславянского да ещё и с жутким нурманским акцентом!

Не, прав Деня, что речевая функция, по сути, часть мозга, то есть тела. Придётся больше тренироваться, разговаривать со Своятушкой. Он тоже прав, пригодится мне скоморох.

– Ты не волнуйся, – благодушно сказал Своята. – Нурманов много живёт по городским дворам, особенно зимой. У них на подворье для простых викингов общая казарма, а отдельные комнаты там по карману кормчим да ярлам. Но это ж только кормчим и ярлам нужно жить на нурманском подворье, остальные могут снимать жильё, где захотят.

– А почему ярлы и кормчие должны жить только у себя на подворье? – спросил я.

– Потому что такая политика, – важно заявил скоморох. – Раньше, мне рассказывали, ярлы покупали землю, строили дома. Да стали они князьями и боярами и другим ярлам запретили строить свои дома, чтоб они тоже не стали как-нибудь боярами и князьями. А просто жить на каком-нибудь дворе ярлам невместно.

– И откуда ты так хорошо знаешь про политику? – уточнил я насмешливо.

– Да как же, я ведь скоморох! – немного обиженно воскликнул Своята. – Нам без политики никак нельзя, а то ж про что песенки сочинять! Вот приходят к нашему старшому холопы, допустим, боярина Гудимы, говорят о чём-то. И старшой почему-то требует придумать частушки про боярина Ставра, что он толстый, любит всё иноземное, и рожа наглая. А потом приходят холопы боярина Ставра, и мы орём на торгу частушки про Гудиму, что у него три жены, а терем выстроил племяннице…

– А потом случается поножовщина, – сказал я.

– Ну да, – грустно согласился скоморох. – Политика же. Но без политики, на одних подаяниях, легко протянуть ноги. Вот был бы народец не такой жадный! – он печально вздохнул. – И других бы скоморохов было поменьше.

Я перевёл разговор на более близкие нам темы. Например, где поселиться. Своята рекомендовал попроситься на жительство в кварталах мастеровых, лучше кузнецов. Гремит там, конечно, зато не воняет, как у кожемяк, и лучше всего в плане безопасности – с кузнецами не забалуешь.

Я уточнил, какие у мастеровых в общем условия проживания. Оказалось, что для меня неважнецкие. Спать в общем помещении, есть за общим столом, всё строго по расписанию. Зато домашний уют и забота – обстирают тоже на общих основаниях.

– У мастеровых не подходит, – твёрдо сказал я.

– Но у гостинодворцев же очень дорого! – воскликнул Своята.

– А это кто такие? – уточнил я.

– Да барыги просто, – скривился скоморох. – Своими руками ничего не делают. Покупают у окрестных жителей мёд, да пух, да лён, да другие товары, потом продают дороже. Серебро дают в рост, ну и сдают комнаты.

– Веди к гостинодворцам, – решил я.

* * *

Своята привёл меня в трактир в большом двухэтажном доме. Сели мы за стол, к нам тут же подскочил паренёк, и Своята спросил у него, можно ли снять комнату. Парень предложил идти за ним и пошёл в какие-то явно служебные двери. В конторского вида горнице сказал сидящему за столом благообразному деду, что вот спрашивают комнату.

Паренёк сразу вернулся в зал, а дед встал из-за стола, назвался хозяином этого всего Баженом и повёл показывать и рассказывать.

На первом этаже располагались хозяйские помещения, трактир и лавка, а комнаты для постояльцев на втором этаже. Двери из комнат выходили в общий коридор, а он вёл на лестницу с торца дома. Имелась так же лестница на первый этаж, прямо в трактир.

Комнату я одобрил. Достаточно места, напротив от входа мутное окно, затянутое пузырём, у окна стол и лавка. У стен две спальные лавки, шкаф для одежды. Клопов и тараканов нет. В комплект входят: Завтрак, обед и ужин в трактире. Еда, как у хозяев, но без мёда и пива. Каждый вечер по две лучинки. Умывальная комната общая. Баня и стирка раз в неделю.

– Баню для народа завсегда топим, парьтесь хоть каждый день за медную копеечку, – добродушно говорил Бажен. – В трактир тоже милости просим, у нас недорого и вкусно, люди хвалят… – он умильно на меня посмотрел и сказал будто невзначай. – Так если устраивает, какой монетой будешь платить?

– Датскими серебряными кронами, – сказал я солидно.

– Ну, как все нурманы, – хмыкнул дед. – По две серебрушки в день будет. Но если платить по дням, можем попросить освободить комнату. А вот если на всю зиму возьмёте, две гривны.

– Сколько это в кронах? – спросил я.

– Да двести же! – весело проговорил Бажен.

Своята стоял мрачный, но, само собой, молчал, как и положено тралсу. Я полез за кошельком с кронами. Отсчитал деду на стол две сотни монет. Тот сгрёб их в кошель и очень вовремя поинтересовался:

– А вас как звать, добры молодцы?

– Я Талэк, а он Своята, – сказал я.

– Вижу, вы парни серьёзные, – со значением проговорил дед. – Просто на всякий случай скажу – за дебош или драку сразу выгоню. У меня сыны служат в городской дружине.

– Ну, привет им, – ответил я спокойно. – Не волнуйся, отче, мы не буйные.

– Вот и славно, – заулыбался дедушка. – Отдыхайте с дороги, в трактир наш приходите отметить новоселье.

– Непременно придём, – сказал я.

Бажен, наконец, ушёл. Едва за ним закрылась дверь, я принялся снимать ножны с мечом, а Своята брюзгливо заговорил:

– Не, ты не викинг, а псих какой-то! Да меня целиком нурманам продали всего за гривну! А ты отдал две!

– А в тебе целиком мяса до весны хватит? – уточнил я, уложив ножны на стол, и принялся отстёгивать кошели.

– Да в три раза дешевле можно устроиться! – не принял юмора скоморох.

– Не переживай, – сказал я, положив на стол увесистые мешочки. – Я в Скирингсалле выиграл почти две тысяч крон. Не хватит – ещё схожу поиграть. Знаешь, где тут в кости играют?

– Знаю, – сердито сказал Своята. – Не надо туда ходить, хватит тебе серебра.

* * *

Зарядили дожди. Мы со Своятой сидели в гостинице…

Нет, это какое-то очень раннее средневековье! Даже в городе все поднимаются с петухами, то есть в пять утра!

Вот вставали мы, умывались в общей умывальной комнате. Просто набирали ковшом воды в лохань из большой бадьи, мылись, а потом выливали в подозрительную раковину…

Спросил Свояту, откуда берётся столько воды, так он на меня посмотрел как на варвара. Оказывается, в древнем этом виртуальном Новограде есть водопровод и канализация! А с другой стороны, как мог бы жить даже очень древний большой город без водопровода?

После умывания разминались. И Своята тоже. Лучше самому разминаться, чем оказаться в роли тренажёра. Потом завтракали в трактире. Кормили, кстати, хорошо, пусть и без мёда с пивом.

И начинался новый тренировочный день. Коли погода дрянь, общественная жизнь в городе замерла, решил я вспомнить и усилить всё, чему успел меня научить Исай. Ну и Свояту обучал, а то какой он, по сути, скоморох? Стэндапер несчастный.

Он и сам старался, занимался даже с радостью. Говорил, что нигде этому научиться не мог, если б не я. Скоморохи чужих не учат, секреты передают от отца к сыну. И сам обучал меня скоморошьей профессии, так сказать, в общем, и тоже не от нечего делать, а как своего спасителя.

Я напрямую спросил его, как лучше всего попасть в Труевское княжество. Оказалось, что вариантов немного, а подходящих из них вообще нет. Самое для меня простое – наняться к труевским купцам в охрану. Но они всю зиму будут торговать в Новограде, домой пойдут на стругах и ладьях весной. И вообще на Руси всё сообщение основано на реках.

Единственная возможность – это собрать свою скоморошью ватажку и отправиться типа на гастроли. Ватаги на зиму наоборот стремятся в Новоград, но ведь на всех никогда не хватает концертных площадок – конкуренция жуткая, вплоть до смертоубийства. Вот некоторые и уходят туда, где не так прибыльно, но и работается легче. Мне нужно будет всего лишь купить лошадок, да кибитки, кое-что из скоморошьих атрибутов, ну и припасов на дорожку.

Своята обещал подбить знакомых скоморохов. Человек десять, больше не надо, вот только это точно будут не звёзды. Придётся мне для оживления программы напялить колпак, яркую рубаху и выступить со своими трюками. Хотя бы покидать в цель ножи, гвозди и вилки.

Я в принципе не возражал. Ну, кто меня в этой игре видит?

И, наконец, пошёл первый снег. Народ радостно повалил на торжища и Своята тоже. То есть оставил меня в гостинице, а сам отправился для начала поискать свою старую ватагу.

Пришёл вечером без бороды, даже побритый, с подбитым глазом, но довольный. Оказывается, скоморохи бреются, чтоб выглядеть моложе и потешнее. Своих он не нашёл, зато удалось прибиться к другой ватаге – взяли на испытательный срок за еду. На подбитый глаз сказал не обращать внимания, дескать, так всегда принимают в ватагу. Если не можешь за себя постоять, так и нечего делать в скоморохах.

Три дня Своята ходил на новую работу, а на четвёртый не вернулся. Я ждал его допоздна. Потом махнул рукой – ведь и так собирался его просто отпустить. Придётся разговаривать со скоморохами самому или тупо обувать лыжи и бежать в Труев одному.

Утром после завтрака ко мне в дверь постучал паренёк из трактира. Сказал, что меня спрашивает какой-то дядька, говорит, что это важно. Мы спустились в трактирный зал, и паренёк подвёл меня к столу, за которым сидел странный мужик. С сединой в волосах и без бороды. Даже бритый.

– Ты меня звал? – спросил я, присаживаясь за стол.

– Если ты Тело́к, – ответил он мягким баритоном.

– Кто?! – я чуть не поперхнулся.

– Ну, Своята говорил, что живёт у хозяина своего на дворе Бажена, – смущённо проговорил дядька. – Сказал, что хозяина звать Тело́к.

– Талэк, – поправил я.

– Извини, – пробурчал он. – А я Неждан, старшой ватаги. Беда, Талэк. Схватили Свояту за его песенки.

– А разве за песенки хватают? – удивился я.

– Холоп боярина Ставра заявил, что Своята у него кошель срезал, – мрачно поведал Неждан. – Попросту оговорил. Теперь Свояте, либо круг с этим холопом, либо выгонят из города.

– Но Своята же мой тралс, – сказал я растерянно.

– Он, когда работал, снимал ошейник, и взяли его без ошейника, – сказал мужик. – Да и не меняет это почти ничего. Только, если ты заявишь, что Своята твой раб, можешь выйти на круг за него… – он замолчал и спросил хрипло. – Выйдешь?

– Когда? – уточнил я.

– Да вот боярин откушает яств заморских, с приказчиками потолкует и примется судить, – сказал Неждан. – Он на этом городском конце кончанский старшина. Своята пока на его дворе в порубе сидит. Если сейчас пойдём, как раз успеем.

– Посиди пока, – проговорил я, вставая. – За мечом схожу.

* * *

От подворья Бажена до двора боярина Ставра идти пришлось всего пару кварталов. Ворота боярские стояли открытые – заходи, кто хочешь. На мощённом деревянными колодами дворе маялась небольшая кучка народу да стояли боярские холопы с бердышами. Я и Неждан без особых усилий прошли в первый ряд.

Сам боярин тушу свою в собольей шубе усадил в высокое кресло, под высокой собольей шапкой явно выпрашивала кирпича наглая, надменная морда. Перед ним стоял холоп, держал за шкирку стоящего на коленях Своятушку с хорошо обработанной личностью. Возможно, даже ногами обработанной.

Другой холуй справа от боярина гундосо излагал суть дела. Когда он закончил, боярин пискляво обратился к Свояте:

– Что теперь запоёшь, скоморох?

Холоп, что его держал, пнул беднягу в бок и вякнул:

– Отвечай!

Тут я не выдержал. Крикнул:

– Эй! Зачем бьёшь моего тралса?!

Я подошёл поближе, и боярин, злобно на меня глядя, пропищал:

– А то, что раб твой вор!

– Кто это сказал? – спросил я спокойно, снимая ножны.

Холоп, что держал Свояту, сварливо проговорил:

– А кто сказал, что он твой раб?

– Ты есть сомневаться в словах викинга? – с нарочитым акцентом обратился я к нему. Обернулся к боярину. – Я могу убить эту мразь за оскорбление?

– Нет! – заявил Ставр и вкрадчиво уточнил. – Ты хочешь защитить своего раба в кругу?

– Да, я это хотеть, – важно изрёк я.

– Тогда и я, боярин Ставр, волен защитить своего холопа. Будет тебе круг, – он мне покивал, ехидно улыбаясь, и сказал холую, что стоял справа. – Позови Рауда.

Тот сорвался с места в галоп. Скрылся в доме. Я проводил его взглядом и подошёл к Свояте. Стряхнул с его шеи руку холопа и сказал:

– Вставай. Ты же не виноват.

Холоп зараза отошёл на два шага, а я так надеялся, что он протянет грабки! Своята поднялся. И как раз вернулся боярский холуй в компании высоченного, здоровенного мужика с ножнами на поясе. Наверно, штатный боярский «защитник». Викинг, конечно.

– Что ж, хозяин скомороха, – ехидно пропищал боярин. – Вот твой противник. Круг назначаю сию минуту!

Здоровяк вынул из ножен длинный новгородский меч и с хищной улыбкой направился ко мне.

Я вынул меч из ножен, ножны протянул Свояте и попросил:

– Отойдите.

Своята и боярский холоп послушно отошли на десяток шагов.

Бугай подошёл ко мне на три шага и, выставив перед собой меч, двинулся направо, пристально глядя мне в глаза.

– Плохую ты выбрал службу, викинг, – презрительно сказал я по-нурмански.

Я стоял на месте, опустив меч, только поворачивался за противником. Он решился на первую атаку. С очередным шагом начал заносить меч для удара. Я не собирался устраивать шоу. Руку с мечом резко назад, согнув в локте. И, поднимая меч, в момент, когда он замахнулся, шагнул ко мне и мог только рубить, сделал выпад. При моей скорости это как бросок змеи. Пробил ему грудь насквозь. Он с занесённым мечом рухнул на спину.

– Плохую ты выбрал службу, – повторил я.

Он оскалился, с хрипом изо рта лезла кровавая пена. Я вытер меч об его кафтан и обернулся к боярину:

– Эй! Тут безвинно били моего тралса!

– А в другой раз вообще убьют! – грозно пропищал Ставр. – Проваливайте! И больше мне не попадайтесь!

Я нагло ухмыльнулся ему в рожу и отвернулся к Свояте. Тот подошёл, протянул мне ножны. Я вложил меч, повесил ножны на спину. Нарочито неторопливо направился со двора. В душе Тёма требовал, чтобы я немедленно зарезал Ставра и поубивал холопов. Я на его возмещение лишь холодно улыбался.

За воротами нас поджидал Неждан. Я предложил:

– Ну, раз у вас сегодня получился выходной, пойдём, что ли, пива выпьем?

До подворья Бажена шли молча. Зашли в трактир, расположились за столом. Подбежал паренёк, я протянул ему серебряную крону и спросил на всех пива. Он шустро притащил поднос с тремя большими кружками. Я с удовольствием отхлебнул вкусного и в меру крепкого пивка.

– Какого лешего ты пел про Ставра? – спросил я Свояту.

– Так народу нравится, – ответил он. – Боярин сам виноват, корчит из себя, не то гота, не то грека!

– Извини, – сказал Неждан. – Придётся нам с тобой попрощаться. Боярин тебя запомнил. Нам такие приключении ни к чему.

– А что же ты прибежал ко мне? – спросил я. – Пусть бы Свояту выгнали из города или совсем бы убили – какое вам до этого дело?

– Думаешь, скоморохи все мрази? – угрюмо проговорил Неждан. Вздохнул грустно. – Ну, есть и мрази, – и решительно заявил. – А мы не такие! Мы товарища не бросим!

– Это хорошо, – сказал я. – Вы мне подходите. Можно вас нанять?

– А что нужно делать? – настороженно спросил Неждан.

– Петь песенки про Ставра, – спокойно сказал я. – Прямо у его двора.

Неждан оторопело на меня посмотрел.

– Ну, разве вам самим не хочется отплатить толстому? – спросил я. – Ещё и заработаете. А я буду рядом со своим мечом.

– М-м-м, – промычал Неждан. Сделал несколько больших глотков и решительно заявил. – Гривна!

– В день? – уточнил я, задрав брови.

– Вообще гривна, – смутился он и улыбнулся. – Да и получится петь, наверно, только день. Ну, или два.

– Договорились, – сказал я добродушно. – Встречаемся утром у двора Ставра, тогда и получите сто датских серебряных крон.

Тёма в душе разразился счастливым смехом. Я лишь холодно улыбался. Не, вот с чего мой тень решил, что я прощу этому толстому писклявому уроду его хамство?!

* * *

 
– У боярина у Ставра
Живут целых десять мавров!
Как в нормальных-то краях
Его носят на…
 

Своята сделал многозначительную паузу, и толпа весело проскандировала, на чём носят боярина.

Шёл уже третий день песенного марафона. В первый день после двух куплетов концерт попытались сорвать какие-то люди с дубьём под видом хулиганов. Я, будучи в полном праве, пресёк мечом уличную преступность. Натурально зарубил одного паразита, остальные разбежались.

На второй день прибавилось зрителей. Я скромненько стоял в сторонке. С мечом за спиной. Разглядывал толпу, отмечал интересные изменения. Среди народа мелькали морды протокольного типа, вернее, двух протокольных типов. Оба типа поглядывали друг на друга неприязненно, и одни морды были угрюмы, а другие особенно веселы – подпевали и орали. Не иначе, политические оппоненты Ставра оказали нам негласную поддержку.

А вечером второго дня к нам в комнату явился Бажен, вернул все двести крон и всеми богами заклинал сию минуту покинуть его приют. А то ведь сожгут. Пришлось мне со Своятой перебираться на жительство в ватажные кибитки.

Ночевала ватага за городскими стенами, в поле у костров. Зато как ворота открылись, направились ко двору боярина Ставра. Нас уже ждали зеваки. Пусть и продлился концерт сверх расчетного времени, Неждан не выказывал неудовольствия – публика щедро награждала артистов монетками, иногда даже серебряными, и в натуральном выражении пивом, мёдом, пирожками и другими вкусностями.

Всего, кроме Свояты, артистов в ватаге десять человек. Семь парней и три девушки. Ребята дурачились на подтанцовке, девчата выступали на подпевках, и все вместе заполняли паузы, когда Свояте требовалось отойти по техническим причинам.

И вот на третий день в разгар концерта подходят ко мне двое приличного вида мужчин. Один проговорил:

– Боярин Ставр приносит свои извинения за твоего раба.

– Где? – удивился я. – Не вижу!

– Если хочешь, пошли с нами к боярину, – сказал второй. – И он извинится лично.

– Да ладно, – ответил я благодушно. – Не велика радость видеть его наглую морду.

– Боярин предлагает тебе десять гривен за то, что ты со своими скоморохами сегодня же уйдёшь из города и никогда не вернёшься, – заявил первый благообразный мужик.

– За десять гривен и никогда? – удивился я. – Двадцать, и можете забыть обо мне на год.

– Пусть тебя трудно убить, викинг, – вкрадчиво проговорил второй благообразный мужик. – Твоих холопов ведь это не касается?

– А боярин не хочет проверить, насколько трудно убить его самого? – холодно осведомился я.

– Так мы можем договориться до совсем плохих дел! – воскликнул первый. – Боярин не ищет вражды с тобой, он же передал извинения!

– Хорошо, пусть двадцать, – рассудительно заговорил второй. – И ты просто скажешь нам, что не станешь причинять боярину неприятностей. Мы знаем, что слову викинга можно верить.

Ну да. От обманщика отвернутся свои же – будут тыкать пальцем и говорить за спиной гадости. Очень страшно!

– Мужики, – сказал я благодушно. – Хорошо, я принимаю извинения. А в качестве компенсации пусть боярин поможет нам снарядиться в дорогу. Я и сам собирался уходить из города.

– Тогда заканчивайте выступление и давайте за нами, – весело заявил первый представительный муж. – У боярина хватит добра снарядить хоть целую дружину!

– Но в пределах двадцати гривен, – проскрипел второй.