Текст книги "ПАРАDOCs"

Мой Лимонов

Если моя стройность свидетельствует окружающим о знании правильного способа жить, то нож в кармане должен намекать о знакомстве и с неправильным способом. Стройностью я обязан опыту китайско-американского мастера Брюса Ли, в то время как «потенциальной опасностью для окружающих» – русско-американо-французскому писателю Эдуарду Лимонову-Савенко. Лимонов, впрочем, также восклицал, что ему не дашь его тридцать лет. Лимонов ковырял ножом пол мечети – я же просто был единственным в ходе школьной экскурсии, кто не встал в мечети на колени. Не слишком высокооплачиваемые виды трудовой деятельности, оставляющие место для творчества – мы сходимся с Эдуардом Вениаминовичем и тут. Наконец, как я уже указывал в книге «Плюшки московские», на написание откровенной автобиографической прозы меня сподвигло именно творчество Лимонова. Вполне логично будет завершить автобиографический цикл рассказом о месте писателя в моей жизни. Впервые я прочел «Эдичку» летом восьмого года, последовав совету Дарьи, приезжавшей ко мне из Волгограда и являвшейся тогда бесспорной претенденткой на звание моей будущей жены. Хоть со свадьбой у нас тогда, к счастью, и не срослось, однако бурное общение обоюдно обогатило как в духовном, так и в культурном планах.

Поначалу я рассматривал Лимонова как рядового автора в тени крупных талантов конца двадцатого века – Ерофеевых, Довлатова, Пелевина, Стругацких, Сорокина и прочих. Однако по мере прочтения значение Эдуарда Вениаминовича росло в моих глазах, в какой-то момент достигнув уровня вышеупомянутых лиц. Причем творчество Лимонова заняло в виртуальном пространстве моей головы особую нишу, о существовании которой я прежде не подозревал. Сперва я относился несколько насторожено к Лимонову, поскольку чуть ранее был опыт прослушивания одного из его рассказов в некачественной озвучке, но «Эдичка» всё исправил.

По мере углубления в лимоновские тексты я составлял схемы, по которым, как мне казалось, должна была развиваться личность автора: расставание с моделью в Америке – гейский опыт – переосмысление гейского опыта и решение всем доказать свое мужество – войны – политическая деятельность. Я не утверждаю, что всё было именно так, однако в таком виде Лимонов казался логичней и понятней. Савенко, как вирус, поселился в воображении – страшно даже представить, у какого количества людей помимо меня. Биография Эдуарда Вениаминовича стала неким примером, как человек может пройти дорогу жизни, не только следуя намеченным ориентирам, но и рассказывая обо всем, что встречает на пути. Я начал понимать, что фиксация мысли на Лимонове в конце концов приведет меня к нему. Так я сперва познакомился с Леной Курапиной; через нее попал на мероприятие, где Лимонов был в качестве гостя; потом уже оказался на чтении стихотворений Эдуарда Вениаминовича в поддержку нового на тот момент сборника «А старый пират…» в «Зверевском центре» двадцать восьмого ноября девятого года. Оба раза, когда я видел Лимонова, я подходил к нему с «Книгой мертвых» за автографом на разных страницах, в одном месте он указал мои имя и фамилию. На чтение стихов пришли в основном нацболы – они стояли небольшими ершистыми кучками и, как и положено им было по статусу, излучали мужественность и воинственность. Уверен, какой-то процент их уехал воевать за Донбасс, а кто-то из них, вполне возможно, даже отдал жизнь. Подобную геройскую участь Эдуард Вениаминович придумал для них еще в Нью-Йорке.

Помимо сгрудившихся в две или три компании нацболов, возле «Зверевского центра» по отдельности стояли лишь я да еще один тип в очках. Мы неизбежно познакомились, и это оказался талантливый человек, мой верный друг писатель Олег Сафонов. С Олегом мы по очереди пофоткали друг друга с Дедом. Впоследствии, когда у Деда появился свой аккаунт «ВКонтакте», моя фотография с ним долгое время провисела едва ли не единственной из тех, на которых он был отмечен.

Лимонов – невысокого роста, стройный, собранный, прямой, успешный, реализовавшийся, доброжелательный человек, открытый для общения. Я спросил у него, в числе прочего сказанного, почему так мало его книг в книжных магазинах (сейчас их больше), на что получил ответ: «Не переиздают…»

Чтение стихов Эдуардом Лимоновым – это как рок-концерт, один из лучших концертов. Буря эмоций! Незабываемый перформанс! Особенно запомнилась вступительная речь Эдуарда Вениаминовича перед лирикой, посвященной покойной Наталье Медведевой. Лимонов сказал, что, как напьется, часто говорит с ней и ругает ее за то, что умерла… Дед добавил, что они действительно любили друг друга несмотря ни на что…

В «Живом Журнале» Деда постоянно говорилось о протестных акциях в защиту статьи 31-ой конституции Российской Федерации, позволяющей гражданам мирно собираться. Мероприятия проводились по тридцать первым числам на Триумфальной площади. Создатель «Стратегии-31» Лимонов и сам постоянно бывал там. Я понял, что хочу собственными глазами увидеть, что же творится на Триумфальной по последним числам каждого месяца. Я чувствовал себя обязанным присутствовать там, чтобы иметь право давать этому оценку. К тому же я ощущал в этом дуновение настоящей, живой жизни, за которой охочусь всегда. Тридцать первого числа последнего месяца девятого года, на Новый год, я приехал на «Маяковскую». Была гигантская толпа ОМОНа. Она требовала, чтобы присутствующие разошлись. Большая часть пришедших не были митингующими в том смысле слова, в каком оно обычно понимается – они просто стояли, не агитируя ни за что. Некоторые орали и бузили, их постепенно хватали, скручивали и сортировали по автобусам. Кое-кто раздавал мандарины, я тоже получил пару штучек и решил просто понаблюдать, ничего не предпринимая. Если меня заберут, то это и будет означать нарушение тридцать первой статьи конституции РФ. Конечно, в «Стратегии-31» изначально имелся определенный элемент провокации, смутно мною осознаваемый. Но без него уж нельзя, извините…

Меня таки забрали в автобус ОМОНа с решетками. Рядом со мной оказались нацболы из личной охраны Деда, виденные мною прежде на лимоновских чтениях. Один, бритый наголо серьезный парень, сделал звонок и выяснил, куда повезли, как он говорил, «Эдуарда». Куда повезли нас, мы не могли понять и терялись в догадках – катили всё дальше по Москве, оставляя позади одно ОВД за другим. Порой мне казалось, что мусора и сами получают противоречивые указания, и потому сильно петляют. Но мне было плевать на это – я не разбирался в географии ОВД Москвы, зато из окна открывался прекрасный вид вечерней столицы: Тверская, берега Москвы-реки; огни комплекса башен «Москва-сити», словно исполинские костры… Один из посаженных в автобус мужчин был особенно криклив – возмущался, жаловался и угрожал «всю дорогу». Нацболы смотрели на него с презрением; кто-то вспомнил времена фанатской юности, когда ОМОН, повалив задержанных на пол автобуса, старательно их избивал – и никто не пикнул.

Когда подъезжали к Старому Арбату (к тому времени наконец выяснилось, что едем в ОВД по району Арбат), произошел смешной эксцесс: оказалось, задняя дверь автобуса не была заперта, и один из задержанных убежал – мусор не догнал его. Я делился захваченной с собой шоколадкой с товарищами по автобусу. Говорили о Лимонове, о Сорокине…

В мусарне мы просидели минут сорок, пока нас не стали допрашивать. Я честно объяснил, что просто стоял на площади, пока меня не схватили и не пихнули в автобус, после чего подписал протокол. Мои паспортные данные были переписаны. Из мусарни я поехал к Валентину. Когда я приехал, до Нового года оставалось еще, кажется, полчаса. Я был очень рад как тому, что не пришлось встречать его за решеткой, так и новому незабываемому приключению.

Утренние помыслы о трезвом искусстве

Утро вечера мудренее (посл.)

Каждый день как маленькая жизнь. Утро как маленькое детство. Вечер как маленькая старость. Сон как репетиция смерти.

Крылья

Как наивны люди, бездумно принимающие в свое сознание все положения какой-либо религии или политической партии! Увы, раз приняв их сердцем, они, как правило, не могут отделаться ни от одного из них. Но что такое эти положения? Это как если бы вам до рождения дали выбор – родиться человеком или же родиться с хвостом, рогами, копытами, крыльями, длинной бородой и перманентно грязной клоакой. Крылья в хозяйстве, безусловно, полезны, но так ли обязательна длинная борода, уж не говоря о грязном заду?! Между тем, назвав себя, скажем, «фашистом», даже крупный мыслитель Михаил Елизаров в творчестве умудряется пройтись по всем штампам этого движения (имеется в виду нацистский его вариант), латентно апологизируя ненависть к евреям, гомофобию, стремление убивать представителей иных рас (азиатов и кавказцев), отрицание Холокоста. То есть выбирает всё разом и, не подвергая ни одного пункта критическому анализу, примеряет и рога, и клоаку, и всё остальное. Кто-то спросит: «А какие, вообще, могут быть крылья у фашизма?» Отвечу: в «Майн кампфе» есть умные мысли о том, что молодым людям не следует курить и пить, а в свободное время рекомендуются физические нагрузки. Летом фюрер советует ходить в шортах, чтобы не упускать природную закалку.

Далее – религия. Если люди называют себя, допустим, «православными христианами», они заявляют этим целый комплекс понятий, который голословно считают нерушимым. И если они не живут по этим понятиям, то лишь вследствие своего лицемерия. То есть они как бы делают вид, что пришили себе хвост и испачкали навечно анус, но внутри стараются фильтровать параграфы веры, руководствуясь разумом. Иными словами, постоянно врут себе и другим вместо того, чтобы, не надевая на себя никаких личин, просто почитать так называемое «Священное писание» как хорошую книгу, в которой действительно много красивых образов и поучительных примеров.

Когда, играя в эту жизнь, пробуешь пришить себе сверхчеловеческие крылья, не стоит забывать, кто ты на самом деле, чтобы не разбиться о землю-матушку.

Научно-мистическая картина мира

Попробую вникнуть в привычные нам онтологические взгляды.

Чтобы говорить о чувственно воспринимаемых явлениях, доступных постериорному осмыслению, человек с древнейших времен пользуется научными терминами.

Давая оценку явлениям, которые не вписываются в научную картину, оставаясь за скобками ее каталогизаторских экспансий, люди прибегают к мистике – возможно, столь же древнему понятийному аппарату.

Не сложно увидеть даже ребенку: две пары палочек, сложенные вместе, дают четыре палочки. Вода на холоде замерзает, обращаясь в лед. Таким образом, наука обладает явным преимуществом наглядности.

Теперь сложим из тех же самых палочек крест и скажем ребенку, что это – Бог. Сразу возникнет масса вопросов: «что такое „Бог“? всемогущий владыка? и что он может? а почему тогда папа столько пьет, бабушка умерла, а дед в психушке?» В ответ священник уверенно пробубнит привычный набор объяснений, который едва ли удовлетворит юный ум, алчущий познаний.

Итак, на первый взгляд мистические явления противны разуму, относятся к сфере личных убеждений и никак не проверяются практикой. Так, да не так! Будто эйдосы Платона, инициированные извне загадочные явления находят свою проекцию в повседневности. Путь к пониманию их – научная гипотеза. Лично я еще в детстве поставил подобный эксперимент: представил, что есть некая высшая сила, способная чувствовать устремления моей души и подыгрывать мне в поле реальности, нарушая научные правила текущего дня – хотя бы на уровне элементарного совета. Следующий этап – выбор «языка» общения. «Вербальными» единицами для подобной коммуникации, означающими на примитивном уровне «да» и «нет», должны были стать спорадически возникающие статистически равноправные явления окружающей действительности. Я назначил на роль утвердительного и отрицательного ответов соответствующие явления, и тогда сокрытое обрело язык!

Путь к мистическим силам проходит через незапертые ворота гипотезы, но природа полученного «эзотерического» опыта всегда слишком индивидуальна, чтобы становиться достоянием масс – на людях эффект теряется, мимикрируя под обычные статистические отклонения. Бог любит свободу – даже от пут научной систематизации.

Когда ты приветствуешь Бога, он всегда приветствует тебя в ответ, потому что иначе и быть не может, и в этом предпосылка для возникновения любой религии.

Путь наверх

Ты выбираешь путь. Сперва робко делаешь первые шаги. Что-то всегда не получается, но идея толкает на новые и новые подвиги. Неудачи на пути – трупы наивных надежд на легкую дорогу, по которым ты карабкаешься всё выше и выше. По мере подъема крепнет вера, точнее – вера обращается в верное знание. Когда навык врастает в плоть и кровь, ты ползешь как дышишь, то есть без усилий. Это чувство одновременно является и гарантом достижения цели, и самой целью. Тогда понимаешь, что на самом деле затеял всё это не ради вершины.

Духовный олигархизм

Духовный капитал – тот, который всегда с тобой. Путешествуя в разные страны, переезжая с места на место, духовный олигарх не растеряет свое богатство, а лишь преумножит. Карточка, на которую записано всё его духовное состояние, вживлена в подкорку, а «банк-клиент» находится в нейронной сети.

Духовным олигархом был, скажем, Александр Исаевич Солженицын. Вот что он писал в «Архипелаге ГУЛАГ»:

«<…> будь как птица небесная!

То имей, что можно всегда пронести с собой: знай языки, знай страны, знай людей. Пусть будет путевым мешком твоим – твоя память. Запоминай! запоминай! Только эти горькие семена, может быть, когда-нибудь и тронутся в рост.

Оглянись – вокруг тебя люди. Может быть, одного из них ты будешь всю жизнь потом вспоминать и локти кусать, что не расспросил. И меньше говори – больше услышишь».

Я знаю и других духовных олигархов. Главное их отличие от людей, больше ценящих материальные блага, в том, что вторые обычно сильнее зависимы от чужого мнения, представляя собой «духовный электорат». Духовные же олигархи, нажившие за годы жизни крупные капиталы, не только независимы в собственных суждениях, но и способны управлять точкой зрения окружающих.

Духовный олигархизм – это всегда «спредеризм». Духовный олигарх – «спредер», он не может быть богат лишь для себя и всегда делится volens nolens багажом своих знаний, отчего в выигрыше оказываются все.

«Духовное завещание» духовного олигарха – саркофаг его мыслей, зафиксированных в письменной форме. Они переживут его.

Клуб 207

Как получилось, что на протяжении истории человечества огромный процент потенциально трудоспособного населения оказывался списан в утиль, как будто так и надо? Дети до десяти лет умирали без счета из-за отсутствия гигиены. Взрослые до шестидесяти умирают и сейчас из-за пагубных страстей к самоуничтожению – фрейдистского «влечения к смерти», губя себя табаком, алкоголем, фастфудом. Сколько всего не сделано членами Клуба 27?! Какие песни ждали бы нас от Кобейна, Хоя, Крупнова, Меркьюри, не познакомься Курт, Юрка и Толян с тяжелыми наркотиками, а Фредди – с распутством?.. Можно лишь догадываться по отрывкам последних их прижизненных записей. А если кто-то возразит, что избранный путь давал им стимул и вдохновение, то я отвечу: алкоголику и бомжу водка тоже дает заряд энергии, взамен забирая через какое-то время жизнь. Уверен, дай любому умершему до сорока (читай – до срока) еще один шанс – никто не пригубил бы ни рюмки.

Стереотипы поведения в стрессовых ситуациях

Давайте попытаемся представить себе поведение в стрессовой ситуации представителей различных этнокультурных парадигм.

Что делает русский, когда окружающий мир вгоняет его в депрессию? Если он исправно ходит в церковь, молится там православному Богу и причащается вином и хлебом, то вполне логично ожидать, что он уйдет в алкогольный запой. Станут ли последствием этого какие-либо противоправные действия, в том числе над его близкими, в большей степени будет зависеть от обстоятельств.

Мусульманин действует иначе. Кем бы он ни был по национальности, пусть он не пьет, но если он привык с детства смотреть на то, как животным перерезают горло на курбан-байрам, то подобный поведенческий паттерн, угодный Аллаху, оказывается заложен в подкорку. Правоверный мусульманин в состоянии стресса и с ножом в руках – враг цивилизованного общества.

И мусульманскую веру, и огнестрельное оружие можно доверять исключительно людям трезвомыслящим и эмоционально устойчивым. Однако таким людям, как правило, ни первая, ни второе даром не нужны, ибо не только не решают проблем, но лишь создают их.

Безотносительность относительности

Человеческие существа полностью вписываются в физическую теорию столетней давности. Хотя Планк и Эйнштейн говорили преимущественно о пространственно-временных явлениях, их подход также годится при анализе социальных, психических и исторических феноменов.

Как известно, поезд стои́т относительно едущих в нем и едет относительно оставшихся на перроне. Я сейчас еду в поезде метро, для окружающих меня пассажиров являясь всего лишь очередным «молодым человеком» с рюкзаком, в берцах, кепке и анораке – ни рыба ни мясо. Для пассажиров из соседнего вагона или сидящих чуть в отдалении меня вообще не существует, ибо я вне зоны их внимания. В этом вагоне меня тоже скоро не будет, так как подъезжаем к конечной станции «Алтуфьево». С течением времени исчезнут, износятся и сам вагон, и все пассажиры.

Теперь вспомним о людях близких и ценящих меня. Надо признать, что относительно оси их сознаний я имею определенную ценность, и если исчезну, то буду относительно долго приходить к ним во снах.

Для кого-то в нашем мире Достоевский продолжает еще что-то значить, а для других он лишь свист уносящегося поезда, ничего не говорящий ни уму, ни сердцу зевак, спокойно курящих на перроне.

Пока есть перроны и поезда, относительность безотносительна.

Кабанчик

Утро, отличная апрельская погода. Еду на работу из дома, где оставил досыпать после ночных страстей свою девушку.

По пути захожу в продуктовый магазин, в котором как последний сопляк беру йогурт, творожный сырок и вафельную трубочку со сливочным кремом. Расплачиваясь на кассе, на пять секунд задерживаюсь, расфасовывая по достоинству монеты, выданные кассиршей в качестве сдачи. Это ничуть не задерживает поток очереди, однако стоящий за мной мужик напрягается и раздраженно произносит:

– Быстрей мелочь свою собирай!

Ошалев от подобной наглости, бросаю в квадратное лицо типа со всей доступной мне злобой:

– Пошел в жопу!

Кто-то засмеялся – не то кассирша, не то другие покупатели.

– Чего?! – мультипликационно округляются глаза мужика.

– Может, выйдем – поговорим? – я вновь перехватываю инициативу.

– Давай!

– Без проблем!

На самом деле, мне хочется спать, а драться совсем не хочется, однако складывается впечатление, что придется.

* * *

Убрав свои покупки и выйдя на улицу, первым делом готовлю на всякий случай баллончик, перемещая перцовку поближе к ладони: хрен знает, с чем он выйдет сейчас…

Однако мэн, как настоящий мачо, выходит лишь с купленным «джин-тоником» в руке и быстро подходит ко мне со словами:

– Чего, проблемы у тебя?

– Проблем нет! Ты мне резко сказал, я – тебе… – вижу, что бить его не за что: после моих смелых «посланий» он слегка «поумнел». Сам мужик ростом пониже меня, подбородок квадратный, на тыльной стороне ладони – размытая татуха.

Слово за слово, познакомились, оказалось – нам по пути. Мужика, как и меня, зовут «Алексей» («еб*ть, тезка!» – обрадовался он). Родился в семьдесят четвертом, мне сказал, что в совокупности двадцать пять лет провел за решеткой за воровство. Выглядит моложаво (объяснил: «Тюрьма сохраняет!»). Говорил, что работает лишь для прикрытия, а сам промышляет воровством. Кликуха – «Кабанчик». Когда его берут с бухлом в полицию и, «пробив» по базе, выясняют личность, то, мол, удивленно говоря: «Да ты ж Кабанчик!», еще покупают ему пиво. Кабанчик просил чуть постоять и подождать, пока он допьет, но я отказался – пора было идти.

Подвал

Их выносили из темноты подвала по одному, но ты не знал, когда и как это происходило. Статичные силуэты заполняли пространство внутреннего двора. Подходя ближе, ты видел застывшие лица – неповторимые, неподвижные, немигающие юные и осмысленные; старые, усатые или морщинистые; мужские и женские картонные лики.

Возможно, впрочем, что они всё же двигались со скоростью анорексичной улитки. Чтобы уловить это движение, понадобилась бы Вечность, которой у тебя в кармане не было: абсолютно все появлявшиеся силуэты, следуя таинственному закону, через какое-то время растворялись в пространстве двора, оставляя после себя лужи грязи, которые ты и убирал, потому что другим было на это плевать.

Всю свою картонную жизнь силуэты, видимо, хранили обет молчания: ты не слышал ни звука вплоть до торжественного отхода очередного псевдосущества в небытие. Ветхой ворсистой тряпкой трудолюбиво стирая с асфальта грязь онтологической оболочки, ты шел отдыхать.

Но однажды законный отдых оказался нарушен нарастающим гулом. Выйдя из своей каморки во двор, ты понял, что гул исходит от силуэтов: качаясь на ветру, они говорили, говорили между собой всё громче, словно стремясь заглушить неумолимый глас судьбы. Хотел шагнуть к ним, да только вот ноги увязли, корнями вросли в асфальт.

Потеряв свой голос в беззвучном крике, ты увидел, как появившийся из ниоткуда уборщик приближается, помахивая тряпкой в руке.