Текст книги "Как, вы еще в своем теле!"

– Тела отвечают всем предъявленным им требованиям?

– О да, конечно.

– Каким?

– Если честно, то никаким.

– Странно.

– Больше требований – больше торга, и, следовательно, мало перспектив и много тупиковых ситуаций.

Коммивояжер перевернул анкеты, на которых с тыльной стороны приводились весьма интересные данные о субъектах, расположенные в графы: “возраст”, “род занятий”, “вредные привычки”. Всё на любителя. Поразила графа “оценка изношенности”, где были проставлены числа: минимум – единица, максимум – пятерка.

– Но у кого тело идеально или кто признается, что у него плохое тело? – прокомментировал мужчина. – Вот каждый из кожи и лезет. Лучше ошибаться в практическую сторону.

В графе “отдельные отметки” в основном значилось: “без вредных привычек, без недостатков, красивое, физически развитое”.

– А что за комиссия, которая имеет право выставлять оценки? – спросил Дмитрий.

– Обычная инвентаризационная комиссия, начисляющая амортизационные сроки. Раньше она нужна была в применении только к станкам, оборудованию, а теперь и к человеку.

Дмитрий покачал головой.

– А многое ли из этого правдоподобно?

– Простите?

– Большинство подобного рода документов – просто липа.

– Наша фирма на рынке движимости показала себя с лучшей стороны, пока ни одного прокола.

– Стоп! Вот тут объясните, что такое движимость?

– Это всё, что движется. На Мингале принято: дом – это недвижимость, а автомобиль уже движимость.

– А я причём?

– С недавних пор к катерам и яхтам у нас причислили и человека, раз на него пошёл экономический бум.

– Чем ещё может заинтересовать ваша фирма?

– Ещё есть клиенты с опытом…

– Что вы имеете в виду?

– У некоторых за плечами два-три обмена.

– А кто больше в цене?

– Я знаю, вы сразу подумали о затасканных женщинах, побывавших много раз в различных руках. В данном случае цена только растет от каждого совершенного случая.

– О да! Человек, познавший обмен телами, заслуживает большего почтения, – напыщенно дал дань уважения Дмитрий.

Коммивояжер нетерпеливо произнес:

– Насколько наши предложения для вас любопытны?

– Я вам позвоню. – Дмитрий отвернулся в сторону.

– Позвольте кое о чём спросить? – Коммивояжер не отставал. – Если бы мы предложили тело, которое бы вас устроило, вы бы согласились взять его, предположим, для начала, в аренду, скажем, на пять лет?

Дмитрий покачал головой.

– Вопрос чисто гипотетический, не так ли?

– И всё же? – не отставал тот.

– Это новая форма услуги?

– Да, разновидность, всего лишь связанная с функцией времени.

– Это, конечно, заманчиво… – протянул Дмитрий.

Но коммивояжер вцепился мёртвой хваткой.

– Однако, вернёмся к обмену телами, господин Дмитрий, может быть, у вас есть своё предложение на этот счёт?

– Ничего не могу сказать по этому поводу. Видите ли, я еще не освоился, чувствую себя здесь несколько чужим.

– Чужим? Ах, ну да, конечно. Ведь вы из космоса. Если б не знать, вы были заключены чуть ли не в замкнутую капсулу кабины корабля, но пройдёт время, и вы освоитесь, проникнитесь свободным ощущением пространства и… приобретательства и накопительства, как частных случаев предпринимательства…

Дмитрий выпроводил надоедливого коммивояжера за дверь.

Глава 4. Лучший вариант знакомства – это обмен телами

Через час, избавившись от посетителей, почувствовав себя достаточно уверенным для прогулки, Дмитрий решил осмотреть окрестности вблизи города. Предусмотрительно захватив с собой маленькую лопатку для выкапывания червей и сачок для ловли бабочек, принялся путешествовать по холмам, многочисленно окружавших город Миао-Чао.

Дмитрий навел трубку на город, который находился на большом полуострове и лежал на длинном валу из холмов. С зюйд-веста его омывал уходящий далеко вдаль среди фиордов и островов залив; с норд-оста – озеро вкрапилось зеркалом среди полей. Крестьяне в полях были смуглы и красивы. Под чистым небом зрели кукуруза, виноград, табак.

Стоял мирный, солнечный день. Преобладали с раздвоенными и расстроенными верхушками кипарисы, понизу увешанные бородатым мхом. Они смотрелись, как конусы вершинами друг в друга. В деревьях носились птицы, солнечный свет просеивался кронами и рисовал дрожащие узоры на поросшей мхом земле, по которому не шуршали приглушенные им шаги. Резвилась змеёй речушка. Вокруг было тихо, если не считать щебетанья птиц.

Дмитрий обратил внимание, что здешняя атмосфера являла собой одну особенность: в ней присутствовало нечто такое приятное, притягательное, что не поддается объяснению, а потому двигало к обаянию и разнеженности в чувствах любви к природе, а не к раздражению к кочкам и оврагам. Дмитрий не знал, как это лучше выразить словами. Пожалуй, как сторонник художника Сезана и как любитель восхищаться красками, между словами “импрессионизм” и “сюрреализм” за колорит фибрами души своей он отдал бы предпочтение первому значению, а потом бы уже по словесному описанию – второму, уже меньше подталкивающему к нежному восприятию.

Вдруг сзади он ощутил прикосновение. Почему-то более чем мерзкое. Из древесных крон порхнули в небо стаи встревоженных птиц. Проводив их взглядом, Дмитрий зашагал дальше. Вынырнув откуда-то сбоку, перед ним перегородил путь старик. Он явно скалил редкие жёлтые зубы и как-то неуклюже припадал на ногу, причем сутулился, и было непонятно, то ли он под тяжестью годов сгорбился, то ли его скрутил запущенный сколиоз. У него лицо покрывала густая седая борода, но волос на голове было совсем мало. Лицо выделялось загаром – видимо, он много времени проводил на свежем воздухе.

– Я буду в тебе, а ты во мне, – вкрадчиво прогнусавил старик. Он тянул в сторону Дмитрия пальцем с набухшим суставом и отрывисто произнес дальше:

– Счастья без обмена телами не бывает. – Между прочим, голос был понятным, мягким и вместе с тем достаточно уверенным. – Наш великий философ Вирликам сказал: “Человек не есть тот, кто он есть на самом деле”.

Дмитрий заметил, что в глазах старика поблёскивал непонятный огонёк. Такого нечитаемого блеска он никогда не видел. При этом старик интенсивно занялся морганием одним глазом.

“Нервный тик!”

Что-то оно было похоже на обычное подмигивание, как приглашение к чему-то. Но артритом старик бесспорно болеет.

Дмитрия пробрала дрожь, затем он почувствовал легкую конвульсию по телу и спазм в желудке. Его вдруг затошнило, и он опрометью бросился к ручью. Старик даже не подумал отставать. После рвоты стало немного легче. Дмитрий пил воду маленькими глотками, и желудок пришел в норму.

– Пора возвращать природе наши долги! – проскрипел сзади старик.

Дмитрий присмотрелся к попутчику, тот был с худым лицом аскета и рельефными, тщательно выбритыми скулами, без следа на физиономии от турмалинового солнца волос – гордости каждого мингала. Время от времени приступы кашля перекашивали его рот.

Дмитрий вступил в разговор:

– У вас очень болезненный вид, устойчивый артрит, возможно сколиоз. Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?

– Очень буду рад, – обрадовался старик. – Я хоть и старый и инвалид, но я еще ого-го, многое могу! Могу совершать восхождения на несложные скалы и хребты для собственного удовлетворения и самоутверждения. При достаточной практике я могу частично восстановить функции искалеченной правой ноги и затем уже в одиночку преодолевать более высокие вершины и даже восьмитысячники.

– Лучше отступить перед сложными маршрутами ради безопасности. У меня есть лекарства… – вставил Дмитрий. – Могу научить нетрадиционной медицине.

Старик почему-то не заинтересовался и произнёс:

– Лучше лекарств может быть только обмен телами.

Пока Дмитрий ловил бабочек, юродивый старик с подобными словами не отставал ни на шаг и лез в душу. Дмитрий корил себя, что поступил опрометчиво, необдуманно далеко отойдя от города, и только следил, чтобы в руках старика не оказался тяжелый предмет, способный нанести увечье.

Между тем старик убеждал:

– Жизнь изменится к лучшему! Обмен телами – о, какое счастье! Ради него стоит жить, верно? И даже вечно. Подумайте о том, какое значение это может иметь для вас в общественно-прикладном и политическом смысле, раскиньте мозгами о росте вашего личного влияния на людей, о том, что вы будете занимать возглавляющие высшие посты. И это приведет вас к руководящим вершинам быстрее, чем любая другая деятельность, о которой вы только можете мечтать. Никакая другая способность, которой может обладать человек, не даст ему возможности в плане роста карьеры и добиться признания, как через обмен телами.

Дмитрий прислушивался к его сбивчивой, но понятной речи. Что-то осмысленное и подкупающее звучало в ней. А старик продолжал:

– Это достижение, к которому стремится каждый образованный человек. Это придаст вам ощущение силы, ощущение могущества. Это вселит в вас гордость своими успехами. Тем самым вы опередите других людей и возвыситесь над ними…

Продолжая ловить бабочек, Дмитрию было интересно слышать одновременно и чудное, и наивное, и заумное, что ему, впрочем, и надо было. Информация дорогого стоила. А старик продолжал навязчиво:

– В принципе, мы напоминаем друг друга слепого, ведущего другого слепого. Нелепая ситуация. Нам кажется, что вокруг одни слепые. Никакого прогресса. Мы поняли, что, распоряжаясь действием, которое находится под непосредственным контролем воли, мы можем косвенно или прямо управлять собой особым чувством, не находящимся под этим контролем.

Дмитрий приостановился, приподнял дерн и из-под него складывал в банку живность. Преобладали нематоды¹, жуки и красные личинки.

– Пойдем, Дмитрий Сорокопятов. – Всё не отставал старик. – Но только действовать честным путем, без обмана, и перед вами, молодым человеком, откроются чудесные перспективы.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – удивился Дмитрий.

– Из светской хроники, радио и телевидения. Срочно вышла газета “Экстренная Миао-Чао”. Я даже вырезал вашу фотографию и приколол над своей кроватью, чтобы вжиться в ваш образ. Поэтому я вас, вероятно, и вижу. Я очень хотел бы познакомиться с вами на самом деле. А лучший вариант знакомства по нашим обычаям – это обмен телами.

– Вы, судя по возрасту, профессиональный, многократный обменщик телами? – спросил Дмитрий.

– Мне льстит ваш комплимент, – подбоченился старик, так что даже ноги выпрямились. Он продолжил: – Я бы не стал называться настоящими и прочими этими помпезными словами. Как видите, уже почтенный возраст. В силу его, количество обменов стремительно падает. Скорее всего, в настоящий момент, я обычный, как и вы, ответственный телосъемщик своего тела, потому что рано или поздно надо возвращаться в первоначальное свое родное.

– Бог дал тело, – сказал Дмитрий и хотел продолжить фразу: “он и может забрать его”, но побоялся запутаться по меркам мингалов в софистике, возможно, она не приличествовала данной ситуации.

– Бог дал тело и благословляет на следующее. У нас так говорится, – сказал старик, увидев замешательство на лице Дмитрия.

– Приятно слышать от местного жителя. А вы кто? – спросил Дмитрий.

– Меня зовут Калпор Лер, я работаю в лавке. С навыками резки зеркал и оконных стекол. Продаю хозяйственные товары.

Старик поведал свою незамысловатую историю:

– Мне восемьдесят два года от роду, и как видите я вполне бодрый. Очков ещё не ношу, меня не портит отсутствие густой шевелюры, не имею лишнего веса. Я всю жизнь пекся о своем здоровье, а в последнее время удвоил усилия, и теперь выгляжу, так как есть – не без приключений. Получаю приличную пенсию. Кроме пенсии есть ещё социальное страхование, есть льготы и кое-какие сбережения. Все это позволяет не сводить концы с концами, полностью содержать себя, и сосредоточиться на обмене телами. Но в последнее время я захандрил, мне часто кричат дети: “Старик, не мешайся под ногами, помирай скорей! Почему ты до сих пор коптишь небо? Почему переводишь воздух, свет, воду и пищу?” Даже такое слышу: “Почему продолжаешь портить молодых девок? Умри достойно, как подобает старикам”. Они издеваются надо мной. У меня не хватает сил схватить палку и отдубасить их. Это что же получается: на бумаге с законами всё гладко, всё красиво, а правовая практика желает быть лучшей. Я не хочу коротать время с другими старикашками за игрой в карты, а потом снова и снова отправляться на боковую. Есть право, так дайте воспользоваться этим правом. Я проишачил более полувека, а потому красиво отдыхать не умею и не хочу.

– А если вам начать принимать сыворотку долголетия? – предложил Дмитрий. – Я слышал о ней много хорошего. Вас она точно устроит.

– Никакая сыворотка не поможет, если есть панацея грандиознее. Я имею в виду обмен телами, который прописали мне, как последнее средство, медики из государственного здравоохранения. Мне сказали, что иначе я умру, что от меня и следа не останется.

– Зачем вам обмен, вы и так, несмотря на сколиоз, нормально выглядите – потянете на долгие годы и всех переживете.

– Не скажите. Вы думаете, что лицо у меня не старое и усталое? Не скажите! Разве вы не видите, как под глазами набухли мешки, а кожа под скулами обвисла? Вы думаете, что я хочу влияния на людей? Впервые за свою жизнь я почувствовал себя неважно, здоровье мое пошатнулось, и на одном глазу началась катаракта. Ситуация такая, что я не в силах предотвратить распад собственного тела. И здесь самое время воспользоваться обменом телами и снова приносить пользу людям, обществу. Но в сравнении с тем, что я рассказал, это мелочи. У меня сердце выдохлось, артерии растянулись и стенки ослабли, уже не выдерживают давления крови, все остальные органы тоже рассыпаются на глазах.

Его здоровый глаз засверлил путешественника. Дмитрий покачал головой.

– Может вам обойтись имплантацией нового глаза и сердца – вот и решение всех проблем?

Старик покачал головой.

– Не стоит оно того. Легче найти другое тело, предоставив тому хозяину заботы о моём теле содержать его в хорошем состоянии.

– Но у вас, возможно, появятся другие проблемы, например, окажется, что одна рука короче другой, скажется энурез, псориаз. Вы придете к старому варианту.

– Чему быть – того не миновать.

– А смерть, которая никого не щадит? Не боитесь?

– Если обменом телами можно биологический возраст отодвигать до бесконечности, то само слово “смерть” отомрет за ненадобностью.

– Без смерти и жизнь становится бессмысленной.

– Не скажите! Это во вселенском масштабе, а так каждый держится за жизнь как за последние штаны.

– Почему не желаете что-нибудь заменить из органов?

Старик загорелся оптимизмом, а потом, на секунду задумавшись, упал духом.

– Если только все подряд. Нет, это не решение. Всё взаимосвязано. Сердце, даже молодое и сильное, не разрешит локальную задачу. Мои артерии как натянутые струны – ещё чуть потянуть и они лопнут. А это нескончаемые метры кровеносных сосудов! И где бабахнет – не знаешь.

– Если ещё учесть вены и капилляры, то точно километры набегают, – добавил Дмитрий.

– Кошмар! Зайдите в любую аптеку. Сплошная реклама, а полки пустые. Даже так называемых образцов органов предложить не могут. Но я скажу так, если облаченные властью люди не трансформируют существующий порядок, то найдутся решительные силы, которые наведут его насильственным путем.

– В стране предкризисная ситуация?

– Сколько можно терпеть? Страна на грани гражданской войны. Правительство с поспешностью черепахи решает проблему обмена телами.

Старик продолжал сетовать на жизнь:

– Черт побери! Вы правильно задаете вопросы. Да, в моем возрасте главным образом, как и раньше, приличествует думать о смерти и следует быть всегда готовым к её появлению на горизонте, потому что государственное здравоохранение, как вам известно, не обеспечивает замену всего тела, а частичность меня не интересует.

– Как врач, осознаю это, – грустно сказал Дмитрий.

– Так, значит, вам на Земле тоже не всё по силам?

– Увы, – признался он.

Старик понимающе кивнул.

– Разумеется, я многое на свете повидал, а ещё больше не испытал. Я по утрам читаю свежие газеты и про всё это знаю.

– На что теперь вы направите усилия?

– Если государственное здравоохранение расписалось в своем бессилии, я намерен воспользоваться конституционным правом.

– То есть?

– Правом обзавестись новым телом.

– У вас есть подобного рода конституция?

– Ого, ещё какая! С недавних пор.

– Она работает?

– Еще как! Главное, не складывать руки.

– А раньше что мешало?

– Возраст-возраст! Молодой был, здоровый и непогрешимый. Считал, что не нужно.

– Порочный круг…

Дмитрий вздрогнул от неожиданности. Мальчуган лет двенадцати повис на его спине и по-взрослому важно сказал:

– Что прохлаждаешься, дядя, без дела? Так и жизнь пролетит без пользы и без толку. Предлагаю обмен телами, пока у меня есть желание и настроение.

– Мальчик, иди, поиграй в куклы! – сказал Дмитрий, попытавшись сбросить его со спины.

– Это не мальчик, а девочка, – подсказал старик. – Ученая девочка.

– Доктор наук? – съязвил Дмитрий. – Сколько будет 365 в квадрате, детка?

– 132125.

– Ого! – Дмитрий изумился.

– Вам предлагают не лишенный смысла обмен, – напомнил старик.

– Я и ребенок? Разные весовые категории.

– Ну, как сказать. Взрослые часто впадают в детство, а дети рано взрослеют и становятся академиками.

– Понимаю, она может у меня многое перенять полезного. Но я-то, что у неё? – спросил его Дмитрий.

– Можно ещё глубже и целенаправленно изучить психологию ребенка, вспомнив детство. Будут свои дети – легче их воспитывать, – подсказал старик.

– Ребенок всегда хочет быстрее стать взрослым, но взрослый вряд ли захочет обратно стать ребенком.

– Сейчас всё иначе. Проигрываешь в одном, выигрываешь в другом. Всегда можно обнаружить положительные стороны любого обмена.

Ребенок слез со спины, и в самом деле это оказалась девочка: рыженькая и в конопушках, с длинными косичками.

– Разве вам не хочется побыть этой славной девчушкой? – спросил старик.

– А какую должность она занимает? Директор банка?

– Никакой.

– Вот как!

– Ей ещё надо получить аттестат зрелости, окончить университет, поступить на службу, набраться опыта. Вот тогда…

– В полной мере проявится её полезность обществу?

– Вы правы. Нельзя предвосхищать события.

– А почему ученая?

– У неё есть небольшой опыт обмена телами, пока в своем узком ребячьем кругу и в игровом режиме.

– Такая маленькая, а уже…

– У нас это элементарный, и в то же время нетипичный случай, из ряда вон выходящий, можно сказать – криминальный, с попустительства взрослых.

– Почему?

– Сенат не желает снижать планку возраста на обмен телами.

– Так как тебя зовут, детка? – спросил Дмитрий девочку.

– Мелли Брит.

– Мелли Брит, а сколько тебе лет?

– Уже двенадцать, – похвасталась она.

– Слишком юный возраст.

Старик расхохотался.

– Может быть, где-то такая девочка и считается слишком зеленой, а у нас говорят, что она как раз созрела, пальчики оближешь.

– Сколько раз ты совершила обмен телами? – поинтересовался Дмитрий.

– Семнадцать раз.

– Неужели, правда? – удивился он.

– Правда, – подтвердила Мелли.

– Я же сказал, в игровом режиме, – разъяснил Карпор Лер. – Девочки любят играть в дочки-матери, а все дети – во взрослых, а где реальность и где вымысел – для них всё размыто.

– Да будет на то воля человечья, жду вашего решения, – пропела писклявым голосом девчушка.

– Соглашайтесь. Этим вы отодвинете свой биологический возраст на ещё какой-то срок. – Старик задумался.

Дмитрий прикинул:

– Мои двадцать три и её двенадцать, итого: всего на одиннадцать лет. Мало. Не вижу смысла суетиться и беспокоиться.

– Не скажите! Не так уж плох вариант. – Старик погладил девочку по головке. – Вам счастье само идет в руки.

– Предлагаете криминальный обмен?

– Вам, землянину, все позволительно.

– Если очень хочется, то можно, – протянула девочка.

– Нет, это неравноценный обмен, – окончательно отказал Дмитрий.

– Неравноценных не бывает. Каждый получает свою долю удовлетворения.

Так же деловито девочка пошла рядом. Старик чуть выступал впереди, и речь его не смолкала:

– Вы смогли преодолеть пространство и время. Не может быть, чтобы у вас на Земле не было обмена телами. Понимаю, вы сами себе на уме, не желаете этим заниматься в чужой стране, что-то скрываете, долго осматриваетесь, осторожничаете. Я бы на вашем месте, возможно, поступил бы точно также. Я завидую, на Земле вы уже пережили всеми возможными жизнями и теперь наслаждаетесь, при этом насаждаете, охватываете, подминаете под своё влияние чужие территории и можете ставить свои условия.

– Правильно ли я понял, – начал Дмитрий, – что именно я тот самый, с которым вы желаете?

– Да, – радостно перебил старик, – вы, вы!

Воображение Дмитрия разыгралось, и даже врожденный оптимизм и приобретенное академическое знание не в силах было его унять. У Дмитрия закружилась голова от ужаса и отвращения, когда он представил, что сует в рот пальцы, а там зубов нет – пальцы нащупали мягкую поверхность сморщенных десен.

Вид старого тела Карпора Лера охладил его.

– Но почему вы выбрали именно меня? – наконец напрягся Дмитрий.

– Вы для меня приемлемая фигура, – ответил Лер.

– А кроме фигуры?

– Я буду иметь честь носить ваше имя! – гордо заявил старик.

Дмитрий отреагировал:

– А я в таком случае буду иметь честь носить ваше имя?

– Конечно, честь честью, – ответил старик.

– Этот вариант взаимной уступки лучше, чем бесчестие! – подтвердила девочка. – А за честь надо бороться.

Дмитрий не ответил ни слова. Он отвернулся, сделал вид, что поглощен раскопками.

Прокричала вспугнутая птица – и девочка отвлеклась на неё и пропала. А вслед старик, убедившийся в бесполезности уговоров.

С грузом первых образцов Дмитрий возвращался в город.

– Я сегодня – я, или вы, или кто-то другой? Кто я в самом деле? Что-то не помню, то ли не пойму! – сощурив воспаленные от белой горячки глаза, за Дмитрием увязался человек в шляпе. Весь его вид говорил, что он пьяный. Зрачки сверлили на фоне круглой головы.

– Не совсем понятно. Я – это кто? – спросил Дмитрий.

Глаза пьяного и в самом деле торопливо блуждали в пространстве.

– Я – мужчина, смотрю из-под подстриженных аккуратным полукружьем курчавых волос, – пробурчал он и вдруг горделиво выпятил грудь: – Нет-нет! Я – привлекательная молодая девушка, одетая в вечернее платье по самой последней моде.

В том, что у того в голове разруха, не все в порядке, что это были не просто начальные галлюцинации, а настоящие глюки, Дмитрий ничуть не сомневался, не будь он с медицинским образованием. Их порождает горячка. Сама по себе элементарная пьянка уже представляет безусловную опасность, но сколько людей погибает от высшей степени проявления алкоголизма – горячки?

В том, что у бедняги видения ещё продолжались, Дмитрий убедился, как только ещё внимательнее заглянул в глаза: да, они были опустошенные и бесцветные.

Дмитрий понимал, что всё происходящее у пьяного – непременно расширенный галлюциногенез, вызванный белой горячкой от последней стадии алкоголизма. Тем не менее, он продолжал выслушивать его торопливые бредни.

– Добрый день! – сказал пьяница, как ни в чем не бывало, и тут же перестроился. – Точнее, добрый вечер. Или просто здравствуйте, госпожа Лилан Би.

Личность, о которой шла речь, приобрела конкретные очертания. Какая-то Лилан Би.

– Я не Лилан Би, – отмежевался Дмитрий.

– Боитесь признаться? – воскликнул мужчина. – О, как много тех, особенно женщин, кокеток во всех отношениях, ипостасях и в поколениях, кому внешняя красота принесла несчастие и даже гибель!

Дмитрий дал бы голову на отсечение, что это было умное восклицание мужчины, не соответствовавшее его пустым глазам. Или бредням… Такое заумное в психопатическом состоянии не скажешь. Хотя…

– Я не Лилан Би, – ещё раз повторил он.

– О женщинах можно говорить бесконечно – пьяница встал в обиженную позу от непонимания Дмитрия.

– Что, конкретно?

– Они, как всегда, нежны, решительны и вежливы, но уклончивы.

– Я согласен.

– Но Лилан Би выбивается из этого ряда, – чуть не со слезами обратил внимание пьяница.

– Я не знаю никакой Лилан Би. – Дмитрий решил закончить разговор.

Пьяница опешил, что удивительно было в его состоянии с отсутствующим взглядом, и забормотал:

– Я теряюсь. Кто вы? Разве не…

– Даже приблизительно…

– А кто же вы?

– Я – ваша галлюцинация, – ответил Дмитрий.

– Я готов поспорить, что вы Лилан Би.

– Уж я-то знаю точно, что я настоящий.

– А кто же стоит передо мною?

– Не будем спорить, я и есть Лилан Би! – Дмитрий не устоял под напором пьяницы, но этим только поддал огня в разговор.

– А я что говорил? Я не мог ошибиться! – взбодрился пьяница.

– Да, я – женщина…

– А мне показалось, что вы мужчина.

Бессмысленный спор выходил на новый виток и предвещал оказаться бесконечным, и Дмитрий благоразумно постарался скрыться в чаще.

– Но кто бы вы ни были, мы должны иметь с вами хорошие отношения, – донеслось до него.

И только вдали Дмитрий вспомнил, что от выпивохи не разило перегаром. Значит, не пьяница. Да это же запутавшийся в чем-то, но адекватный человек! Дмитрий бросился назад, но того след простыл.

“На Мингале есть нормальные, но и странных людей тоже хватает. Хоть пруд пруди, как и в любом обществе!” – подумал он.

Глава 5. Нигде в мире у женщин нет столь энергичных и атлетически волнистых подвижных губ, как у этой мингалки

Дмитрий почувствовал, что глубоко углубился в лес и вдруг насторожился. Он слышал сквозь стук своего сердца обрывки фраз, доносящиеся к нему:

– Революция!

– Достоинство!

– Честь!

Было похоже на лозунги Великой французской революции: Liberté, Égalité, Fraternité (Свобода, Равенство, Братство). Дмитрий подошел ближе на голоса.

– Роскошь и помпезность укорачивают существование системы, приводит ее к закономерному концу, – услышал он совсем рядом.

Группа людей бурно обсуждала какой-то животрепещущий вопрос. Раздавались решительные голоса.

– Зачем предоставлять себя собственной судьбе?

– А это, значит, погибнуть!

– Правильно! Мы обязаны проявить волю!

– И уйти от этого мы не можем!

Острая боль пронзила Дмитрия – колючка вонзилась глубоко в плечо. Он вскрикнул. Возможно ещё и отравленная. Тело, ставшее вдруг неловкое, громоздкое, неуклюже свалилось в цветущие кусты у ручья. Преодолевая боль, он смочил свежей водой пересохшие губы и вытянулся на траве.

Некоторое время он провел в апатии, пока не услышал шаги.

К нему приближались офицер и девушка. На нём была плотная куртка сине-зеленого цвета и обширные брюки, стянутые у тяжелых ботинок кожаными ремешками. Он был с мягкими, даже женственными чертами. А эти чуть видимые скулы, этот прямой нос? Весь его облик указывал почти на европейский вид! Девушка быстрыми птичьими движениями головы откидывала от глаз длинные волосы. Покрытая бижутерией, она блеснула в проникающих сквозь листву лучах, словно это была грудь покрытого золотыми медалями пса.

Адским напряжением воли Дмитрий приподнялся и протянул к незнакомцам руку. Офицер поднял Дмитрия и понес на себе до эргомобиля.

Дмитрий очнулся от разговора. Женский голос с оттенком отстаивания своей жесткой позиции спросил:

– Скар, ты когда-нибудь по-настоящему философствовал о насущных проблемах?

Мужской голос возражал:

– Будущей революции? Извини, Нециния, но…

– Я имею в виду нашу борьбу не в отрыве от обмена телами, – перебила женщина.

– Размышлял ли я?

– Думал ли когда-нибудь по-настоящему, Скар? Что это такое?

– Не знаю, – ответил он слегка раздраженно.

– Знаю, не знаю, – передразнила Нециния. – Революционер не должен так говорить. Не смотри на меня сердито, ты лишился способности здраво рассуждать.

– Как можно оценить слово “любовь”? – стал оправдываться Скар.

– Единственными словами нельзя, но трактат в несколько томов написать можно.

– Вот и я вообще об этом не возношусь. Я воспринимаю обмен телами так, как он есть на самом деле, и всё.

– Как объективную реальность?

– Ну, построим квартиры размером с футбольное поле, поставим кровати с балдахинами, как для королев, отделаем ванные комнаты, как для кинозвёзд, а дальше – тупик. На обмен телами сегодня нельзя равнодушно смотреть, задрав головы и раззявив рты.

– Нас призывают проявлять терпение, загоняют в угол, а мы не желаем отсиживаться в норах. Ты хоть это понимаешь?

– Если ты хочешь узнать, что я думаю о том, что тебя интересует, знай: я вообще не хочу об этом что-нибудь слышать, до поры до времени, – ответил он.

– Хорошая, безопасная позиция некоторых трусов.

Дмитрий открыл глаза и увидел над собой нежное девичье лицо, обрамленное локонами. Что-то едкое, спиртовое смочило его губы, заструилось по горлу горячо, и стало легче. После двух глотков туман в голове стал прозрачным. Теперь люди вокруг существовали не как за стеклом, а звуки стали отчетливыми.

Он осмотрелся. Прекрасная комната, правда, обставленная весьма скромно. Обыкновенные стулья. Такой же стол, а на нём несколько иллюстрированных журналов. Чудесный светильник под потолком.

И тут же мягкий женский голос спросил:

– Больной, как вы себя чувствуете?

У девушки были длинные каштановые волосы с медным отблеском. Внимание Дмитрия привлекли её губы. Нигде в мире у женщин нет столь энергичных и, он бы даже сказал, атлетически волнистых подвижных губ, как у этой мингалки. Именно такие были у неё: и роскошные, и унитарные, и аппетитные. Они медленно приоткрылись и растянулись в ослепительной улыбке. На вид ей было лет двадцать пять. А улыбка была как у артистки “а ля смакование”, только переходящая в грусть.

– Кто ты? – спросил офицер.

– Дмитрий Сорокопятов, – механически ответил Дмитрий.

– Откуда? – спросила девушка, поправляя подушку. У неё жемчужно блеснули белые зубы.

– С планеты Земля.

– Слышала. Правда, это далеко отсюда…

– Нециния, это та самая планета, где люди с обменами телами достигли наибольшего прогресса! – напомнил Скар.

– О, родоначальники обмена телами! – Восторгу девушки не было предела.

Настроение её тут же поменялось.

– Землянин, да? Приехал за золотом? Хотя золото для вас презренный металл.

Ее ирония не наносила вред Дмитрию, и потому он с интересом слушал её.

– Ах да, за тридевять земель ищете интересные варианты с обменами телами.

Тем не менее, её ирония была беспощадна.

– Здесь вы найдете то, что ищете.

– Если захочешь встретиться, ты найдешь её в ресторане “Нескафт”, а в ночное время – ещё и в кабаре “Упитанный жираф”, – сказал Скар Дмитрию, кивнув на Нецинию. – Она знаменитая танцовщица.

– Ну, уж, – зарделась девушка от похвалы.

При расставании от новых знакомых Дмитрий услышал лозунги.

– Родина!

– Свобода!

– Достоинство!

– Честь!

– Да здравствует обмен телами!

Глава 6. Нет, это квинтэссенция разума

Дмитрий проголодался основательно. Но свежий воздух ещё более поспособствовал втянуть живот в штаны, и они болтались на бедрах. Один ресторан в гостинице находился на первом этаже, другой – на последнем. Сегодня дымки над городом не было, что предвещало красивый вид на него, и Дмитрий поднялся наверх. И правда, вид сверху на длинные широкие улицы и архитектуру больших форм был изумителен. Скоро в ресторан после него прибыла дама в плаще с капюшоном, накинутым на платье, из-за своей широты похожее на нарядное бальное. Она была на глазах в чёрной маске в пол лица. Дмитрий был заинтригован чёрным фоном на белом личике. Щечки розовели и выпячивались от края маски, а свободный рот разворачивался в улыбке. Свернув плащ и положив его в сумочку, тихо опустившись на стул рядом с Дмитрием, дама, вставляя ему розу в петлицу, мягко улыбаясь, сказала: