Текст книги "Как, вы еще в своем теле!"

Снаружи не было ничего особенного. Десять ступенек под цвет застарелой замшелости вели вниз. Джаина тянула Дмитрия за руку уверенно.

– Сегодня не обещаю, но ближе к полуночи, – сказала она, – могут появиться обстриженые насыло девицы и волосатые молодые люди в очках а-ля премьер-министр. А сейчас здесь серьезная публика. Люди с богатым внутренним миром. И основательно рассуждают о кино, книгах и музыке.

Их встретили стены зала, облицованные деревянными плитками, не слишком потемневшие от времени, зато внутри дышало демократичным интерьером для всех. Узорчатый потолок выглядел привлекательно. Между столиками тянулись вытоптанные дорожки.

Джаина обвела пространство рукой, требуя от Дмитрия внимания.

– Эти залы для поклонников обмена телами, – она говорила, как экскурсовод, – были вырублены погребами в скале, возвышающейся исполином в центре города. Когда-то, на её громаду собирались любители пива. Это произошло в самом начале столетия, какого? – это никто не помнит. Тогда богатые меценаты не жалели денег и пива на сборища тайных обществ, что, безусловно, способствовало развитию определенного националистического толка в образе жизни. Наплыв фанатов был таков, что места на скале не хватало, строились террасы, но и это оказалось недостаточным, и начался стихийный строительный бум – захват её утробы. Жители в прямом смысле вгрызались в скалу, отколупывая священную породу, создавая при этом штольни и камеры, веками погружающимися всё глубже и вширь паутиной. Пивом они накачивались вдрызг, и их тошнило по углам до утра. Затем пиво было вытеснено игрой в мингалетские шахматы. Тысячи людей в накрахмаленных воротничках и галстуках прошли здесь чередой различные церемонии и посвящения в какие только немыслимые члены братства. Какие только не произносились тайные клятвы, какими только не обменивались необычными ритуалами, согласно наставлениям всегда суровых старших собратьев и лжепророков.

Джаину не поразило множество зажженных свечей на входе и в прилегающих залах, а Дмитрий был в восторге.

– Между прочим, здесь исторический центр нашей демократии, уходящей корнями в глубокую старину! – торжествующе сказала она. – Вот у вас на Земле есть гора Олимп – сборище богов, титанов и героев, а здесь – политиканов и маргиналов.

Скромная обстановка не способствовала отвлечению внимания на неё. За деревянным столиком Дмитрий отпил первый глоток.

– Пиво по-настоящему вкусное – одно из немногих утешений в этой жизни, – сказала Джаина. У неё была самая милая улыбка на свете.

Раздался звук громыхающегося о помост железа.

– Зря я предупредила, что в это время здесь не бывает экстремисткой молодежи! – произнесла Джаина. Уголки рта у нее дрогнули. – На этот раз эти маргиналы изменили своему правилу.

Дмитрий смотрел в оба глаза, наблюдая за разворачивающимся перед ним обрядом.

– Что за галдёж? – спросил он. – Кто они? Что за странная субкультура? Почему они не спят в позднее время?

– Лучше их не трогать, – отмахнулась она от разговора. – Бунтари-неандертальцы! Асоциальные личности! Обычно трясутся под рев гитар в наркотическом угаре. Затевают протест под лозунгом “Призрачный мир и как его улучшить?” Их атака направлена на неокрепшие души, прежде всего, на молодежь. Кто-нибудь что-нибудь сломает, порвёт или испачкает, а то и морду набьет – это у них в порядке вещей.

Несколько закованных молодых длинноволосых патлатых парней и девушек в чёрных майках гремели цепями, пытаясь освободиться от них.

– Облагораживать народ и нравствовать! – для затравки из противоположного угла была громко произнесена первая фраза.

Джаина тут же втянула Дмитрия в отдельную кабинку.

– Нам какое дело? Местечковый, беззаботный ритуал молодежи! – подсказала она. – Это их сверхэнергораскрепощенность. Цепи символизируют освобождение от рабства и направление к полной свободе. Продвинутая молодежь. Оттягивается, с толком, с чувством, с расстановкой. Выбирает свободу и в мыслях, и в движениях. Не важно какую, только в её понимании. Свобода безумства с друзьями, чтобы на выходе проявился адреналин. Дмитрий, не смотрите и не слушайте! Подальше от политики, иначе мы попадём в большую неприятность.

– Я хотел только немного понаблюдать, – воспротивился он.

– Нечего смотреть, слышите, там сейчас идёт настоящее сражение вызовов.

– Так чего они требуют, чего хотят, для чего хотят?

– Провозглашают то, чего ни за какие коврижки вы не захотите признать. В общем, ни с кем не желают считаться. И с нами, рядовыми посетителями тоже, в частности. Смущают людей. Решают свои проблемы за счет граждан. Полноте с махровыми сторонниками передряг, поигрывающими мускулами, искать какое-то согласие и примирение.

– Гмм, – поперхнулся Дмитрий.

Джаина захлопнула шторку в кабинку.

– Дмитрий, им нужна такая свобода, чтобы никто не мешал им атрибутировать жизнь.

– То есть, атрибутика по улицам носить цепи – их фетиш?

– Дмитрий, хватит вопросов, у нас есть свой нерешенный и час времени, чтобы разрешить его.

– Джаина, вы всё за старое, ну сказали бы что-нибудь новенькое об обмене телами.

– Хорошо, – согласилась она, – я расскажу маленькую притчу о вас. Сидит человечек на подоконнике и смотрит, как внизу скользят лакированные спины эргомобилей. Между машин лавирует человек в сером плаще. Его давят, он увертывается. И вот он оказывается под днищем, мелькают его голова, то ноги. Но он живой наперекор всему. Так этот упертый человек – вы. А переживающий за него человечек на подоконнике – я.

– Аллегория! Машины – это всё население Мингалы! – догадался Дмитрий. – Желающие меня подмять под себя обменом телами!

– Эх, доктор, когда только лед тронется, как говорят у вас на Земле? – с разочарованием протянула пресс-секретарь.

– Сначала лед надо взорвать, – ответил он.

– Странный вы человек! – она привычно села на его коленки, подперла по-женски щеку. – Слоняетесь инкогнито по городу, сидите в ресторанах в закрытых кабинках, прячете свое лицо за марлевыми повязками в клинике. И думаете, вас никто не видит? Человек-невидимка, так полагаете?

Зашёл официант и Дмитрий спросил:

– У вас есть что-нибудь другое выпить, кроме пива?

– Что? Ах, да… конечно, есть. Вино, воспроизводящее своим дыханием шумящий водопад, хотите, принесу ещё ревущую сирену?

– Нам хватит водопада.

Дмитрий с удовольствием разглядывал полуоткрытую скульптурную грудь Джаины. Он первый поднял издающий звуки бокал.

– Прислушайтесь, – обратила она внимание. – Это скорее похоже на клекот удовольствия реализующих себя в обмене телами людей.

Дмитрий вслушался.

– Кажется, похоже на вздохи влюбленных, – не согласился он.

– Нет, это клекот клекот удовольствия от обмена телами, – надула губки Джаина.

– Вздохи влюбленных! Я не совсем глухой!

– Что-что, а отличить звуки друг от друга я могу.

Только тут до Дмитрия дошло, и он с укором спросил?

– Джаина, получается, что вы свою линию гнете, а я свою?

– А что нам мешает свести эти линии в одну точку? – Ее глаза и в самом деле сверлили одну точку, и эта точка была он – Дмитрий.

Он заметил хищное выражение ее лица. Ему от ее проницательного взгляда стало тоскливо. Чтобы не поддаться гипнозу, Дмитрий сделал невозмутимый вид и поднял бокал.

– А я слышу бодрящую работу вашего равномерно постукивающего сердца. Поэтому за ваше здоровье, Джаина!

Она снова недовольно надула губы.

– В чем дело? – спросил Дмитрий.

– Доктор, почему вас всё к клиническим историям тянет? Почему не к лирике на мое тело, как на нечто экстранеординарное, космически невероятное, офигительное, гиперсуперпупер? Оно вам не нравится?

– Нравится. Но у нас на Земле пить за здоровье – самый первый тост.

– Дмитрий, а я настаиваю за тост “жить долго и счастливо в любви и согласии”?

– Если ваше тело пребывает в здоровье, то остальное приложится. Или, как в шутку у нас говорят: “Есть здоровье, остальное можно купить”.

– Пока вы почему-то настроены враждебно к обмену телами, и со мной тоже.

– Да, это, как бы, открытый вопрос, не требующий резкого наскока, который лучше отставить до лучших времен.

– А я пью за ваше уникальное тело! – рассмеялась Джаина и подняла фужер. – Пусть оно сыграет значительную, ключевую роль в наших отношениях!

– Это и есть любимый тост вашего народа? Вы всем его говорите, даже пришельцам?

– От судьбы не убежишь, – важно напомнила Джаина.

– У нас это звучит: от тюрьмы и от сумы не зарекайся, – воскликнул Дмитрий.

– Надо же! Этот принцип живуч во всей вселенной! – на лице пресс-секретаря было написано удивление.

– Но больше всего на Земле поднимают тосты за женщин.

Джаина навострилась.

– Хочу услышать пример, – попросила она.

– Пожалуйста! – согласился Дмитрий.

– Тост о первобытном обществе! – провозгласил он. – Нелегко быть пещерным человеком. Вот и Гага кипел ревностью, досада переполняла его. Он был слаб, немощен и беспомощен, причиной тому была только что покинувшая его Лили, и ничего не мог поделать с собой. Чуть приподнявшись, он наблюдал, как Лулу намотал на руку волосы Лили и потащил ее в другую часть пещеры. На фоне рыжих бровей серые глаза Гаги глядели тоскливо и оторопело. Затем они налились кровью от злобы.

На следующий день Болу дождался, когда обессилел Лулу, и, намотав на руку волосы Лили, потащил ее в свою часть пещеры. На глазах Лулу выступили кровавые прожилки от несправедливости.

На следующий день уже Дада, увидел, как откинулся Болу, подкрался и, намотав на руку волосы Лили, утащил ее в свою часть пещеры.

Набравшийся сил Гага, дождавшись момента, когда Дада в изнеможении окончательно сполз с камня, намотал на руку волосы Лили и оттащил ее в свою часть пещеры.

Подростку Куку каждый раз приходилось отшатываться на пару шагов, чтобы увернуться от брыкающих ног Лили, освобождая место для старших соплеменников, совершающих с Лили нехорошие действия с её волосами, при этом он мечтал, что когда-нибудь у него будет свой собственный спокойный угол, и дружить он будет только с Коко.

Подружка Куку Коко каждый раз становилась препятствием на пути соплеменников. Но на нее не обращали внимания, им было мало интереса к ней – у нее были еще короткие волосы.

Так выпьем за несущих свое непростое бремя выносливых женщин, и не будем пить за слабых мужчин!

– И какой я должна сделать вывод? – спросила Джаина.

Дмитрий улыбнулся и бодро продолжил тост.

– Не надо выводов! Уважаемые женщины! Дорогая Джаина! Пусть Вас ни на секунду не покидает хорошее настроение, чтобы всё время вы оставались востребованными для мужчин!

– А я что вам, Дмитрий, говорила? – зашлась в восприятии тоста Джаина и пересела с его колен на стул. – Даже этот тост служит доказательством того, что на Земле уже на заре человечества приобщились к обмену телами. Ваша Всемирная история потрясла Мингалу. Теперь мы с большим опозданием, но наверстываем упущенное.

– Стоп! Стоп! Где вы в тосте увидели обмен телами? – удивился Дмитрий.

– Как же! – возразила она. – Гага превратился в Лили, иначе что он делал с ней в своей части пещеры? Затем Лулу оттащил ее и сделал обмен телами с Лили, то есть с Гагой и так далее, и до бесконечности до наших времен. Только Куку и Коко в силу подросткового возраста не занимались обменом телами.

Это было откровением для Дмитрия, но он не стал разубеждать Джаину. Только сказал:

– На Земле существует фраза древнего драматурга Шекспира, которая дает ответ на любой вопрос: “Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам”.

Но пресс-секретарь снова накинулась на него.

– Дмитрий, может быть, это и правильно, но, в общем-то, вы ведете себя некорректно по отношению к жителям Мингалы и ко мне в первую очередь, и даже вызывающе.

– Прошу извинить меня, если что не так. Но я не за тем приехал на Мингалу, чтобы всем понравиться. Я полагаю, вам это понятно.

– Пусть даже всем известно. Это ничего не значит.

– Просто поразительно, как все неравнодушно принимают участие в моей судьбе! – сказал Дмитрий. – Множество людей знает за меня, что мне делать сию минуту, завтра, через год, чем я сам. За меня все думают, чуть ли не решают. Даже вы.

Джаина смеялась и допивала вино. Оно уже еле пыхтело. Ещё она стала весьма словоохотлива.

– Это же абсолют! В век развитой цивилизации за обмен телами хватаются обеими руками, – восторженно говорила она. – Им свободно делятся, он является языком общения, он лежит в основе жизнедеятельности, также отношений в различных сферах…

– Я не раз размышлял о том, должен ли я в моем положении гостя срастаться с мыслью об обмене телами с мингалами. Но ни один из аргументов не показался мне достаточно убедительным.

– Не беспокойтесь, доктор, у вас всё впереди.

Дмитрий неторопливо потягивал сок.

– Вряд ли я приехал сюда, чтобы рассказать вам, что на Земле не применяют обмен телами.

– И это нам известно – почему. Форма мимикрии, отвлечение внимания. Обратное ваше заявление было бы тогда рисовкой, что сиюминутные пристрастия преобладают над истинным положением вещей.

– А почему, Джаина, вы не хотите обмен телами облечь в праздник с другим достойным человеком из вашей среды?

– Я хочу только с вами. Это как в секте, все друг другу хорошие, все из кожи лезут оказать помощь, тут хочешь не хочешь, а надо познать предмет вожделения поближе, вот и ставишь перед собой конкретную цель, начинаешь нового друга обхаживать и лелеять…

– Ах, из лучших побуждений… Я исключаю вашу испорченность и разделяю ваше нетерпение, – язвительно сказал Дмитрий.

– За чем же дело стало?

Он поднес бокал к уху девушки.

– Слышите, бокал переполнен вздохами влюбленных. Теперь вы не отвертитесь. Я могу предложить вам только вышеназванное удовлетворение, – открыто сказал Дмитрий.

– После обмена телами, пожалуйста – мило улыбнулась на слова Джаина. – Выпьем за новые ощущения.

Было совершенно очевидно, что мысль об обмене телами витает у неё в голове, доставляет ей в предвкушении большое наслаждение.

Дмитрий забавно взглянул на Джаину.

– Не простирается ли ваша задача на то, чтобы поменять просто пол. Но это можно выполнить обычным медицинским путем.

– Дмитрий, я держу планку выше, поэтому воспринимаю ваше замечание, как некое предостережение? В чем оно заключается?

– Ваши ожидания оправдаются лишь с той точки зрения, что быстрая структурная трансформация приведет к дефициту а.

– Меня это устроит, меня это не страшит.

– Тут другая напасть, так может случиться, что вы будете заниматься ом сама с собой!

Само по себе удивительное высказывание отключило на время мозг у Джаины, затем заставило задуматься надолго.

– Я, ставши вами, буду обольщать себя? Да, это потешно, – пожала она плечами. – Нашим мудрецам такое не снилось, а философам этот парадокс не по зубам.

– Вот бы разобрались в нём, и я со спокойной совестью вернусь на Землю.

– Вы сами создаете неразрешимые парадоксы, придётся вам возвращение отставить и надолго обустроиться здесь на Мингале.

– У вас, Джаина, ко мне богатое воображение.

– Не угадали. Я практичная, не развратная, не разболтанная, не ради развлечения, любопытства или больного самолюбования вас неволю. В общем-то, я прошу вас о простом одолжении и готова за это заплатить.

– Своим телом?

– Моя должность позволяет предложить реальные услуги – вы сейчас больше нуждаетесь в них. Например, я окажу вам любое содействие в определенных кругах.

– Я же вам сказал – вы обратились не по адресу.

– Ничего-то вы, Дмитрий, не поняли. Жизнь переходит в другое качество с приличным капиталом в виде новых кредитов: знакомств, связей, впечатлений, ну и материальных и духовных ценностей.

– Вы не знаете мою щепетильность. А если человек погряз по горло в болото в виде болезней, дурных привычек, долгов и прочих неожиданных, тянувших на дно откровений, и представьте, что его тело случится на вашу долю, то как быть? Вам достанется, не позавидуешь, богатое хроническое наследие.

– Так это взаимно происходит, – пояснила Джаина, – на равных – за что купил, за то продал, когда нет идеала и все люди проблеммные.

– Не увещевайте меня. Что такое кот в мешке мне известно! – сказал Дмитрий.

– Не потому ли что у вас нет веры в достойных людей, хотела бы знать я? – спросила с вызовом Джаина и получила ответ:

– Конечно. Человек – мешок недугов. Человек хоть и венец природы, на самом деле нет более противоречивого и форс-мажорного создания, чем он. Ему присущи все существующие несовершенства и предрассудки: жестокость, злоба, зависть, ненависть, ревность и так далее. Пускаясь в бега от одного порока, он приближается к другому.

– А вы хотите, чтобы человек был скопищем ангелов?

– Получается, Джаина, и так плохо, и так нехорошо.

– Вот тут-то, Дмитрий, и срабатывает принцип: клин клином вышибают.

– Вы за то, – удивился он, – чтобы, избавившись от своих, ходить с чужими пороками?

– Вы всё задаетесь, доктор. А чем одни пороки хуже других?

– Джаина, например, равнодушие страшнее жестокости. Если от жестокости ещё мучаешься в конвульсиях продолжительное время, то равнодушие убивает людей сразу наповал. Как у нас на Земле еще говорят: “Злые языки страшнее пистолета”. Так вот, равнодушие ужаснее злых языков!

– А у нас равнодушие, равносильное покладистости, не считается бедствием, даже почитается национальной чертой.

Дмитрий почувствовал, как бы не попасть впросак от своей же софистики.

– Когда меняешь шило на мыло, многое упускаешь из вида, – удручённо сказал он, как бы извиняясь.

Джаина и правда считала себя неравнодушной женщиной ко всему связанному с мужчинами, которая может ожидать от мужчины всё, что угодно, но только не терпеть это всё от него, и тут она взбунтовалась.

– По отношению ко мне – это ваши требования или недооценка меня? – поинтересовалась она.

– Джаина, на что отвечу следующее: на Мингале все женщины красивые, умные и деловитые, в общем, обольстительные. Отсюда делайте вывод для себя.

– Ответ витиеватый. Получается, что все положительные вороны, которые белые, а те, что чёрные – отрицательные?

Джаина поражала сегодня логикой, и соревноваться с ней дальше Дмитрию не хотелось. И он спросил, чтобы быть на высоте спора:

– А как вы, Джаина, относитесь к тому, что свои дети гениальнее чужих.

– Это очередной парадокс, над которым ломает голову премьер-министр Джоба. Но решил он следующий. Предположим, мы обменяемся телами, и каждый отдельно создаст свою семью и заведет детей, то чью фамилию они будут носить?

– Справедливости ради будет, если и мои, и ваши, Джаина, запишутся по отцу – Сорокопятовы.

– Вот тут вы, доктор, не правы. Надо отличать брак и обмен телами. Первый случай отдает приоритет отцу, но второй случай – матери.

– Примечательно, по крайней мере, но почему?

– Подумайте. Не потому, что так решил сенат, и не потому, чтобы не ущемлять права женщин.

– Для моего понимания – это насильственное решение.

– Дмитрий, никому никогда такое не говорите, у нас так принято, это нормально. Пресекается, не поддерживается, любая неугодная подобная постановка. И вот почему…

– Знаю, примешивается дискриминация женщин.

Видимо Джаина уже плохо соображала после вина, когда уныло высказала свое подозрение. Но это был ещё и разнос.

– Потому Дмитрий, говорю относительно вас, что вы влияете на выбор неправильного умонастроения нашего народа, вы ведете разрушительную работу. Что, если все будут брать с вас пример и зарядятся вашей гнилой пораженческой философией?

Повисла вязкая пауза.

– Джаина, вы способны загадать неразрешимую загадку, но через пень-колоду пропагандируете мрачный, прагматично-примитивный взгляд “как бы чего не вышло”.

Джаине бы подумать, а она скоропалительно сделала вывод, перейдя на визгливый тон.

– Вы пренебрегаете лучшими телами Мингалы, вы брезгуете нами! Вы оскорбляете наше достоинство, умаляете наше самосознание!

Дмитрий возмутился:

– Вы коммунистка?

– Не угадали.

– Националистка?

– Маленькое уточнение – социал-националистка! Да, я горжусь, что отношусь к самой патриотической партии.

Надо было, чтобы Джаина опустила глаза, а не смотрела на него с вызовом.

– Прежде чем взять ваше тело и оставить вам свое, – Дмитрий продолжил копать дальше, – я желаю узнать всю подноготную вашей жизни. Первое условие, Джаина, вы непременно должны быть здоровым человеком. Я обязан знать вашу наследственность, при каких обстоятельствах умерли ваши родители, а также бабушки и дедушки, желательно до седьмого колена. Я так хочу.

Дмитрий задумался, а не прогадал ли он с седьмым коленом. Это было немаловажно.

– Генеалогическое древо у меня безупречно, – с гордостью сообщила Джаина. – Если не считать тех, кто погиб от молнии или под колесами эргомобилей, они умерли своей естественной смертью.

– Ещё я должен иметь полное представление о вашей нравственности.

– Здесь я тоже, как и жена Цезаря, выше всяческих подозрений.

Когда они вышли из погребов, Дмитрий сразу почувствовал холод ночи. Он стал нервно озираться, стараясь, чтобы это было не очень заметно Джаине. Когда они переходили улицу, он взял её за руку и уже не отпускал. Они шли, изредка перебрасываясь фразами, и каждый понимал, что происходит теоретическая борьба между ними. У влюбленных происходит по такой же схеме, только на физиологическом уровне. Так бы и идти, держа её за руку! За последнее время он встречался со многими женщинами, но ни с одной из них не ходил, держась за руки.

Дмитрий мысленно поздравил себя с маленькой победой, что ему удалось, хоть и косвенно, уйти от неприятного навязываемого предложения.

Сзади подъезжал какой-то эргомобиль. Дмитрий напрягся, Джаина, казалось, ничего не замечала. В нескольких метрах от них эргомобиль замедлил ход и еле подполз прямо к ним. Дмитрий теребил среднюю пуговицу на пиджаке, встревожившись за Джаину больше, чем за себя. Внезапно двери машины распахнулись, и оттуда выскочили в их сторону четверо юнцов: две девушки и два парня. На лбу у Дмитрия выступил пот. Но они пронеслись мимо в ночную закусочную.

– Какие-то неприятности, да? – спросила Джаина.

– Не совсем. Только не нужно спрашивать.

– Ну что же, сейчас, как и раньше, когда присутствовали у премьер-министра, вы были просто очаровательны… своим упорством отметать любые инициативы! – с улыбкой сделала вывод она.

Дмитрий сбросил оцепенение.

– Дальше я не смогу составить хорошую компанию.

– Спокойной ночи, Дмитрий, – притворно надула губки пресс-секретарь.

– Спокойной ночи, Джаина. Простите! Я не хотел обидеть.

Она послушно кивнула и, прежде чем исчезнуть, бросила на Дмитрия уничтожающий взгляд.

Глава 23. Превращение из предводителя в крестьянина – факт не обмена телами

Пятница был такой же насыщенный операционный день, как и другие дни недели кроме выходных, и пятницы не угнетали Дмитрия и не волновали. Операционный день никто не отменял. Дмитрий был так занят работой, что потереть переносицу смог рукавом, но до спины достать было невозможно. Он тихо попросил Пуальфину почесать ему зажимом между лопатками. Она попала в нужное место, и он от удовольствия постанывал, но делал своё дело. Слава богу, что самый обычный рабочий день прошел очень похоже на остальные. Дмитрий вспомнил, что ему сегодня необходимо быть у императора Люстига Моста.

Не обращая внимания на моросящий дождь, пересек мостовую, прошел под каштанами. Поглубже засунув руки в карманы плаща, он шагал по темной улице туда, где удивлял своим ансамблем дворец Кар-Кор, светящийся золотой крышей. Императорский дворец был пышнее Кор-Кара премьер-министра со скромным серебряно-молочным покрытием. Дмитрий путал названия дворцов.

А на улицах происходил водоворот людей, бурлящий, подобно неспокойному морю, которые стремились победить его своим задиристым горлопанством.

Дмитрий встречал множество людей, которые не хотели радоваться даже погожему дню. Но вот эти самые были, как бы мягко сказать, не в себе… Он испугался мысли, что не выберется из толпы недовольных, а его могут вызвать на операции каждую секунду. Ещё бы не вызвать… Незадачливая, нестабильная ситуация с обменами телами. И как бы не пришлось торопиться на собственную операцию…

Через полчаса он находился уже в личном кабинете императора, размерами походивший на танцевальный зал. Возможно, так оно и было – в перерывах между государственными делами император предавался страсти местной хабанеры. Он встретил гостя в обтянутых трениках. И в самом деле, вбежал учитель танцев, и император в тренировке стал взлетать в сложных антраша. Это длилось ровно тридцать минут, потом он перешел на лирическое па-де-де и завершил занятия глубокими дыхательными реверансами, сгонявшими усталость. Затем император, взмокший от пота, нырнул в невзрачную дверь. Принявший душ и переодевшийся, облачённый в официальное платье, поменявший чёрную сорочку на белую, он выглядел уже свежим. Затем он нырнул в другую дверь, приглашая за собой.

Император Люстиг Мост, принимая Дмитрия, вежливо улыбнулся, обнажив великолепные белые зубы.

– Я подумал, что гость не откажется выпить чашку кофе, – сразу предложил он.

Затем закрыл окна, и подошёл к большому письменному столу, на котором громоздились кипы книг и журналов. Здесь же лежала аккуратная пачка почтовых сообщений, с которыми ещё предстояло ознакомиться. За его спиной из большой золочённой рамы строго взирал внушительный образ его далекого предка императора Аветиста 1. Благородный благообразный белобородый лик с пронзительно яркими и умными глазами небесного цвета и в самом деле внушал глубокое почтение. Вдоль стен кабинета, покрытых гобеленами самых фантастических расцветок, тянулась галерея портретов работы известных художников, увековечивших облики императорской фамилии.

На столе лежали не просто книги. Краем глаза Дмитрий фиксировал названия:

“Всё, что вам следует знать об обмене телами”.

“Как обмен телами повышает работу сердца и понижает сердечную недостаточность”.

“Высокое кровяное давление и его связь с обменом телами”.

“Может ли обмен телами спровоцировать ревматизм?”

“Как обмен телами вызывает простудные заболевания и кариес зубов”.

“Обмен телами и щитовидная железа”.

“Содержание сахара в мочи и крови после обмена телами”.

Эти названия говорили сами за себя. Дмитрий взял одну книгу и заглянул в неё. Она называлась “Человек за и против самого себя” и была посвящена проблеме отношений возрастов при обмене телами.

Император заметил его интерес.

– Наши исследования показали, – сказал он, – что обмен телами, положительно сказываясь на деятельность людей, ни к каким пагубным нарушениям или структурным изменениям в организмах не приводит.

– Вы высказали абсолютную мысль, которую трудно опровергнуть, – согласился Дмитрий и добавил: – Это возможно и без обмена телами.

Император изумился на эти слова:

– Мы вели масштабные освидетельствования, выводы напрашивались и перечеркнуть их не удалось нашим доморощенным “лысенкам”, не желавших последовать очевидной теории, забывших, что в муках рождается истина. Земля, надо думать, тоже пошла эмпирическим путем? – спросил он.

Дмитрий тут же нашел объяснение:

– Я даю вам рубль, а вы мне ваш мингаль. Меняется хозяин, форма собственности, но с деньгами ничего не случается. Они как были – ими и остаются под теми же названиями. Не так ли?

Люстиг Мост задумался.

– Как очевидно…

Видимо, это было грандиозное упущение философов на Мингале, что означало лишние затраты на исследования.

Дмитрий воскликнул панегирик:

– О, судя по названиям книг, несмотря на явную перспективность обменов телами, вы не забываете о немаловажности медицины!

Император отозвался длинной репликой:

– Нельзя уповать на старые горизонты, какие бы радужные они не были. Мне думается, что лучше обмен телами сравнить с геронтологией с ее “Золотым стандартом долголетия”, способной возвращать к жизни не только частично утраченное здоровье, но и замедлять процессы старения.

– А как вы относитесь к врачам? – спросил Дмитрий.

– Врачи были и остаются заметными фигурами в таких делах?

– А это что за книга?

Люстиг Мост поднял её для демонстрации над собой.

– Хорошо, что вы обратили внимание на работу доктора Пеннингера “Меньше думайте о последствиях при обмене телами, больше обращайте внимание на его нужность и действуйте!” Автор ввел нас в понимание, что обыкновенный средний человек имеет очень слабое представление о том, что представляет собой в действительности обмен телами. Обмен телами схож на обмен веществ, только на более высоком уровне. Даже не на молекулярном, а на энергетическом. Если последний, основанный на волновой теории, идет хорошо, то и первому почему бы не бывать? Обмен телами происходит настолько естественно, настолько вписывается в рамки привычной физиологической потребности людей, что я не могу добавить к предыдущим сообщениям ничего существенного.

– О чём книга?

– Она является ответом на собрание заблуждений, поразительным открытием того, какой вред мы наносим сами себе, не обращая внимания на обмен телами, игнорируя его, тем самым ограничивая себя. Прочитайте её, и сравните, насколько вы, земляне, или мы, мингалы, отстали или впереди идем в понимании реалий жизни.

Император Люстиг Мост надавил кнопку, и мгновение спустя перед ним стоял секретарь. Император молча выслушал о беспорядках на улицах, учинённых представителями “за” и “против” обмена телами, и что-то записал в своём ежедневнике, затем сказал:

– Прикажите исполнить, проследите за приготовлениями к вечернему празднеству. Не скупитесь на огни, дворцы, улицы и площади должны сверкать в честь великих достижений и нашего дорогого гостя. Всю ночь до утра.

– Да, мой император.

– Кстати, как там моя супруга? Справляется с благотворительной миссией?

– Она сама добродетель. Сегодня выступила в сенате третейским судьёй между конфликтующими партиями, стороны пришли к согласию.

– Ну и как народ?

– Первые результаты парламентаризма обнадёживающи. Думается, завтра всё будет спокойно на улицах и площадях.

– Так на чём мы остановились? – спросил император Дмитрия.

– Расскажите об одном из первых существенных случаев с обменом телами? – сразу же осведомился он.

– Пожалуйста, историческая справка. Речь идет об освободительной войне, провозгласившей наше государство. Войска разбойника Грума осаждали крепость Раеколь девять месяцев. Отряды генерала Листа, оборванные и голодные, были разбиты. Они заперлись в крепости. Женщины кричали, плакали и бредили. Конец был близок. Армия Грума неотступно преследовала остатки неприятеля, атакуя с обеих сторон, в то время как кавалерия Браманта наносила фронтальные удары, взрывая на своем пути путепроводы, железнодорожные полотна и перехватывая поезда со снабжением.

Генерал Лист наполовину ослеп от многочисленных ран и приступов ужасной головной боли. Он провел ночь, опустив ноги в горячую воду с горчицей и приложив перцовые пластыри к запястьям и затылку. Он надеялся вылечиться к утру. Но боль не проходила, и он понял, что она психического порядка. Первый вопрос, который он задал сам себе, был следующий: “Какие эмоциональные потрясения вызвали мое отвратительное состояние здоровья? Пока я не спасу свой народ, боль не прекратится”, – сделал он вывод. И тогда он обменялся одеждой с крестьянином и незаметно вышел из крепости. Ещё не начавшееся утро и темнота между кострами способствовали тому, что Лист выявил “коридоры” в охране и благополучно вывел остатки своего народа через кольцо окружения. Он моментально выздоровел, а раны затянулись, как только его эмоции приняли положительную окраску от победы, когда он почувствовал уверенность в себе и радость от достигнутого успеха и сопутствующей удачи.