Текст книги "Как, вы еще в своем теле!"

– Пуальфина, – сказал он, рассматривая последнего больного, – в отсутствие меня сделаешь полноценное дренирование полости плевры, то есть удалишь кровь, далее, проведешь мероприятия по скорейшему расправлению легкого, обеспечишь проходимость дыхательных путей, затем степлером зашьешь раны.

– Приемная императора Люстига Моста! – услышал он.

– Я слушаю. – Дмитрий напрягся.

– Политический резонанс с последним трагическим происшествием ставит государство в неловкое положение.

– С кем имею честь разговаривать?

– С вами говорит император Люстиг Мост.

– Я весь внимание, – немного смешался Дмитрий.

– Меня информировали, что вы оказали большую помощь клинике и нашему народу.

– Благодарю за доверие.

– Спасибо вам, Дмитрий, – сказал император Люстиг Мост величественным голосом. – Проследите, пожалуйста, как ответственный руководитель и независимый наблюдатель, чтобы с мертвыми телами обошлись должным образом.

– Да, конечно.

– Царствие им небесное! В обмене телами они видели не торжество глупости, а победу разума.

– Я понимаю.

– Вы, наверное, едва держитесь на ногах, – заметил император. – У меня есть предложение: давайте перенесем эту часть беседы, скажем, через неделю у меня во дворце.

– Я согласен, – бодро ответил Дмитрий и вернулся к операциям.

Глава 19. Массирование спины было не из легких

Усталость доктора не осталась незамеченной, и Пуальфина обратилась к нему.

– Массаж приведет вас в норму, – посоветовала она нерешительно, и Дмитрий понял, что ему на сегодня предложили услугу.

Тяжелая прядь волос закрыла её правый глаз – пришлось их зачесать. Взяв гребень, она стала водить им по всей длине. Манипуляции с волосами не оставили равнодушным Дмитрия. Да, она мила, подумал он, наверное, многие мужчины говорят ей об этом на языке любви, а девушки нередко приходят посоветоваться с нею об улучшении своей внешности.

Он ждал её у бассейна. Голубая с зеленым хвостом стрекоза вылетела из куста роз у самой дорожки и зависла в нескольких сантиметрах над его спиной. С моря подул ветер, и стрекозу сдунуло к левому плечу. Он повернул голову, и, вспугнутая, она отпрянула.

А глаза уже видели, как Пуальфина спустилась по ступенькам. Не дойдя до Дмитрия несколько метров, она бросила сумку на траву и сняла свои дешевые, начищенные туфли. Затем расстегнула белую хлопчатую блузку, сняла её и, аккуратно свернув, положила рядом. После блузки осталась юбка, а под ней намечался купальник. Её тело покрывал приятный, насыщенный загар, плечи и прекрасные груди источали здоровье.

– С боевым крещением! – произнесла она поздравление.

– Спасибо, – устало ответил он.

– Вы работали как машина.

– Я до сих пор не могу опомниться, Пуальфина, – пробормотал он.

– Пуфа, – тихо поправила она, смотря неподвижно и прямо на его фигуру большими, чёрными, чуть матовыми глазами.

Дмитрий все ещё колебался, нащупывая почву для разговора.

– Я до сих пор не осознаю масштабов всей трагедии, Пуальфина, – сказал он искренне, разводя руками. – Мингала была на краю пропасти.

– Да нет, я – Пуфа, просто Пуфа для вас, – повторила она так же тихо и настойчиво и вдруг улыбнулась ему. От улыбки этой у него сразу зашлась голова кругом, стало холодно и жарко, и неудобно стоять. Она взяла его за руку выше локтя – он не сопротивлялся – и сказала: – Ложитесь.

Опустившись рядом с Дмитрием на колени, она вылила меж его лопаток немного оливкового масла, приправленного частью розового. Это была новинка для Дмитрия. Затем, размяв пальцы, как пианист перед началом игры, она стала массировать его спинные и шейные мышцы.

– Знаете, больница полна слухов о том, как были изящно проведены вами операции. Медсестры из хирургического отделения говорят, что вы великий хирург, что многие раненые наверняка бы умерли, если бы не подключились вы.

– Но я не чувствую себя победителем, Пуфа.

– Потому что вы настоящий доктор! – с гордостью сказала она. – У вас есть сердце. Вы чувствуете страдания и боль других людей.

– Спасибо.

– Разрешите, я скажу вам ещё кое-что?

– Конечно.

– Мне показалось, что вы даже слишком близко к сердцу восприняли трагедию. Отнеслись к ней неравнодушно.

– Вы так считаете?

– Да. И другие из медперсонала. Но они пошли дальше. Вы знаете, что любимое занятие людей – перемывание чужих косточек. Я беспокоюсь за вас.

– Пуфа, – обратился к ней Дмитрий, – мне бояться нечего. Если бы я всегда не думал о том, что ещё сделать для больного, у меня совсем иначе сложилась бы жизнь.

– Что вы имеете в виду?

Дмитрий невольно рассмеялся.

– Скорее всего, я оказался бы на обочине истории.

Массирование спины было не из легких. Дмитрий был необыкновенно плотен, и его выпуклые мускулы с трудом поддавались нежным пальцам девушки, даже когда она наваливалась всем телом. Разогревшись, она расстегнула короткую юбку и так же аккуратно сложила её рядом с блузкой, оставшись в выгоревших голубых плавках. Пуальфина по-хозяйски расположилась за спиной. Она дышала в затылок, она не просто высилась над телом Дмитрия, она сидела на его задней части и её ножки, сгибаясь в коленях, стекали по разные стороны.

Показывая деловитость, она пыхтела как паровоз, на всех парах не способный стронуться с места, но, тем не менее, эффект от манипуляций сильных пальцев Дмитрий ощутил поневоле.

В то время, как её руки работали в автоматическом режиме, думала она совсем о другом. Её пронизывал безотчетный ужас перед этим самым прекрасным из когда-либо виденных и осязаемых ею тел. Снова, в который раз за сегодняшний день, она удивлялась, почему ей так непротивно это незаурядное тело, и вновь пыталась разобраться в своих противоречивых чувствах.

– Пуальфина, вы не сказали, эта инспекторша – что за женщина? – спросил Дмитрий.

Девушка смешалась.

– Не поверите! Сама императрица! Но я не совсем уверена…

– И вы всё это время молчали? Что ж мне сразу не сказали?

Дмитрий вскочил как ужаленный. Массаж не имело смысла продолжать делать дальше.

Глава 20. Как, вы ещё в своем теле

Эскорт из нескольких служащих проводил Дмитрия через ворота по самшитовой аллее к подъезду императорского дворца Кар-Кор. Он прошел через главный портал и, как лунатик от восторга, побрел по длинному красному ковру к двустворчатой двери из нанесенного золота, которая автоматически открылась, когда он приблизился. За ней простирался огромный зал. Многочисленные люди стояли перед высоким троном, а справа и слева – вооруженная охрана.

Рядом в тронах пониже и поскромнее сидела императрица и четыре её дочки возрастом от шести до двенадцати лет в розовых платьях из шелка. Девочки даже для сестер были поразительно похожи друг на друга: одинаковые зеленые глаза, одинаковые чёрные волосы, одинаково высокие скулы. Одинаковость еще придавали воткнутые сбоку голов желтые шары георгины кактусовой. Волосы блестели лаком. Кожа на лицах была нежной и гладкой, отдавалась, как драгоценный фарфор. Зеленые, как малахит, глаза женщин смотрели непосредственно и сразу же обратились в сторону вошедшего Дмитрия. Легкие перешептывания между собой, едва заметные улыбки, свидетельствовали о проявлении явного интереса к нему.

Дмитрий мог поклясться, что в это мгновение каждая из дочек думала об их встрече, несмотря на то, что обращали на церемонию внимание краем глаза, прихорашивали и приводили в порядок кукол. Их было у каждой по две. В зеленых глазах девочек он увидел тот важный женственный, нежный блеск. И ещё – императрицу он где-то видел.

Ах да, инспекторша в клинике!

Еще один многочисленный круг приглашенных вступил в тронный зал. Дмитрий заметил, что сегодня у всех женщин волоски на лицах были сложены пополам, концы подклеены к основанию, и лица выглядели продолговатыми фонариками. Зрелище впечатляющее! Даже во время прилета он такое не видел – не успели, видимо, приготовиться или фонарики делают только по поводу праздника. Последовало оказание взаимных почестей, зазвучали приветственные речи ведущих и лобызания среди гостей.

И тут вошел император Люстиг Мост, высокий, импульсивный, но не нервный, одетый в форму полковника гвардейского гренадерского полка. Он был из тех людей, которых запоминаешь с первого взгляда и на всю жизнь.

Императрица тотчас встала и, распростерши руки, пошла ему навстречу. Как крылья, огромные рукава великолепного голубого платья свешивались до колен.

– Как ваше здоровье, Госден? – спросил он быстрой речью и обратил на неё юношеские глаза.

– Всемилостивейший, мы рады вас видеть, славный император, – ответила она.

Обменявшись словами, они поцеловались и, обнявшись, вместе направились к трону. Рядом сидели дочки, и он каждую расцеловал, приподнимая на руки.

О, совершенно приятное он производил впечатление любящего отца и мужа.

Император всегда старался быть ближе к народу, чем соизволил выслушать нескольких челобитчиков. Дмитрий стоял впереди в общей толпе, а к трону вышла женщина, которая поведала свою печальную историю:

– Ваше Величество, меня зовут Шерл Обрамон. Четыре месяца назад я потеряла мужа, – начала она дрожащим голосом. – Я была глубоко опечалена. У меня почти не было средств к существованию. Я написала письмо своему бывшему работодателю владельцу фирмы “Рач – Поул” в Кантис, и мне не повезло – не была принята на работу. В прошлом я неплохо зарабатывала себе на жизнь продажей журналов и газет. За два года до этого мы продали свой новый эргомобиль, когда серьезно заболел мой муж и нуждался в лечении. Однако мне удалось наскрести достаточно денег, чтобы приобрести подержанный эргомобиль, внося плату частями, и начать развозить и продавать уже книги.

Я думала, что, очутившись вновь на скоростной автостраде, ощущу радостное мелькание домов и деревьев, смогу преодолеть депрессию, но одной водить машину и жить в одиночестве оказалось выше моих сил. В некоторых местах мне не удавалось достаточно продать, чтобы заработать. Оказалось, что трудно платить остальные взносы за эргомобиль, хотя они и были небольшими. Книги трудно раскупались, дороги желали быть лучше, эргомобиль постоянно выходил из строя. Мне казалось, что выйти из кризиса, добиться успеха невозможно. Жизнь потеряла для меня всякий смысл. Я боялась всего на свете. Одолевали страхи, что я не смогу уплатить очередные взносы и плату за комнату, что мне будет нечего есть. Я боялась заболеть, ведь у меня не было денег, чтобы заплатить врачу. Я была так одинока и разочарована в жизни, что одно время даже решилась на самоубийство. Но представив себе, как ужасен акт предстоящей смерти, она наполнила меня ужасом. Смерть – великий враг разрушения, и не только тем, что прекращает бытие человека, а тем, что за гранью смерти она уже ничего не может изменить. Меня удерживали от самоубийства лишь мысли о том, что мои соседи будут глубоко огорчены, и что у меня не останется достаточно денег, чтобы оплатить расходы на похороны.

– Вы можете короче? – спросил император Люстиг Мост.

Женщина смешалась, но бодро продолжила:

– Однажды я прочитала вашу фразу, которая помогла мне преодолеть отчаяние и придала мне мужества, чтобы… чтобы продолжать жить. Я всю жизнь буду благодарна вам за эту фразу, вдохновившую меня на борьбу с трудностями и на эту встречу. Вот эта фраза: “Для мудрого человека каждое утро открывается новая жизнь через обмен телами”. Я перепечатала эту фразу и приклеила листки на стенках и к ветровому стеклу своего эргомобиля. Таким образом, сидя за рулем, я каждую минуту видела эти слова. Оказалось, не так уж трудно заботиться о том, как прожить лишь один день. Я научилась забывать о прежних днях и не беспокоиться о дне завтрашнем. Каждое утро я говорила себе: “Сегодня передо мной открывается тропинка в новую жизнь…”

Нетерпение переполняло императора от длинных фраз выступающей, и он меланхолично стучал ладонью по поручню трона.

– Но проза жизни оказалась сильнее меня, – продолжала Шерл Обрамон, – После поднятия духа пришло опять разочарование. Мне не удалось до конца преодолеть страх одиночества и ужас нужды. Я по-прежнему несчастлива и, в общем, мне не до преуспевания, хотя я полна энтузиазма и любви к жизни. И всё же в одном я уверена: теперь-то уж точно знаю, что никогда не буду испытывать страх в любом его проявлении, что бы ни ждало меня впереди, я избавлюсь от боязни будущего, не буду думать и о сегодняшнем дне, потому что выбираю из множества изречений только ваше “Для мудрого человека каждое утро открывается новая жизнь через обмен телами”. Я стала мудрее и сделала главный для себя вывод.

– Это прекрасно, а вывод какой? – Императору не терпелось узнать главное.

Шерл Обрамон, обратив внимания на вопрос, гордо подняла голову

– Итак, у меня не было достаточно денег, поэтому я пришла сюда.

– И правильно поступили! – сказал император. – Здесь во дворце вы найдете полное понимание.

– Я слышала, что вы – сама добродетель.

– Мы выделим необходимую сумму.

– Но я задумала обмен телами, как вы говорили…

– Люди, бывает, всю жизнь проводят в поисках нужного тела и находят совершенно неожиданно, какое пожелают, там, где даже невозможно себе представить…

– …с вами, мой дорогой, любимый император.

Люстиг Мост изменился в лице, но ответил с присущим спокойствием:

– Ничего ужасного в этом нет. Каждый гражданин имеет право на обмен телами даже с императором. Равный из равных, я открытый для общения человек для всех. Но сегодня у меня что-то разболелась голова.

Она решительно схватила его за руку.

– Я подумаю и скажу вам ответ. Не сегодня… – отвечал он ей, насилу отрываясь от её цепких пальцев.

Шерл Обрамон непринужденно отвлекли ценным подарком и отсекли от императора, а вперед вышла девушка лет восемнадцати. Она была прехорошенькой, в ярком свитере и минимум-юбке.

– Ваше Величество, я Киита Кийка. Если бы вы были не мужчина, а женщина, я бы вам предложила себя в качестве обмена телами. Иначе, какой бы вы были император? Вы не такой старый, по-своему великолепны, но мне нужно женское тело без изъянов. Когда я впервые попыталась пробиться в кино, я была встревожена и напугана. Я провинциалка и никого не знаю в столице. Я побывала у нескольких продюсеров, но ни один из них не предложил мне сниматься в кино, ссылаясь на то, что у меня личико, мягко говоря, не ахти какое, не привлекательное, не фотогеничное, простецкое. “Единственное, чем может привлечь к себе девушка, это хорошеньким личиком, которого у тебя, увы, нет”, – сказали они. Небольшие деньги, которыми я располагала, постепенно иссякли. В течение двух недель я питалась исключительно только сухими галетами, запивая их водой. Теперь я была не просто обеспокоена. Я была голодна. Я подошла к зеркалу. И когда я посмотрела на себя, мне сделалось дурно. Я увидела, что сделали судьба и голод с моей внешностью! Ребра вылезли наружу. Я увидела морщины, которые появились на моем лице, дерматит и прыщи. Я заметила обеспокоенное отвратительное выражение лица. Тогда я сказала себе: “Может быть, ты дура. Может быть, ты никогда не пробьешься в кино. В конце концов, у тебя нет опыта”. И ещё я сказала себе: “Ты мокрая курица, ты должна немедленно хандру прекратить! Ты не имеешь права на такую жизнь. Ты не можешь волноваться. Нет некрасивых женщин – есть глупые женщины! Ты обязана стать красавицей!” Так мысль за мыслью о личике перевернула всю мою сущность. И вот теперь я ищу дружбу с красивой девушкой или женщиной, которые бы не посмотрели на то, что я некрасива. Я выхожу с просьбой совершить обмен телами с любимой, обожаемой мной императрицей, которая не сходит с газетных полос и экранов светской кинохроники.

Император Люстиг Мост подошел к девушке и опустил руку на её плечо.

– Естественность – ваша сила. Сегодня вы гадкий утенок, а завтра – прекрасный лебедь. Мы вам завидуем, а пока крепитесь, и вот вам подарок…

Это был отказ, но Киита Кийка смотрела счастливыми глазами на императора и украдкой на императрицу. Увлеченная подарком девушка покинула зал.

Девочка с длинными косичками встала на приступку, чтобы её было лучше видно. Дмитрий узнал в ней когда-то встреченную в лесу Мелли Брит.

– Ваше Величество Государь Император, – стала жаловаться она, – посмотрите на меня. На лице постоянно высыпают веснушки, я устала бороться с ними разными мазями и пилюлями. Мальчики зовут меня конопаткой. Моя мама убеждает: как это замечательно – веснушки. Я посмотрела на себя в зеркало. Действительно, они не такие уж и крупные на щеках, а на лбу ещё меньше. И довольно милые, особенно на носу. Все уверяют, что крапчатость от них терпимая. “Ну и что? – сказала я себе. – Я не верю ни матери, ни себе, ни другим доброжелателям”. Я слышала, что лучшее избавление от конопушек, это обмен телами, который вы широко поддерживаете и продвигаете. У ваших дочек нет веснушек, и это мне нравится. Призываю вас разрешить с одной из них обмен телами.

Императрица рукой обняла своих дочек, как бы защищая своим телом от врагов, а император Люстиг Мост сказал:

– Девочка, верь прежде матери, веснушки на носу придают тебе очаровательную непосредственность.

– Не хочу – непосредственность, – захныкала Мелли Брит.

– Иди домой, девчушка, наша канцелярия рассмотрит твой запрос и даст ответ.

– Бюрократия, как ржавчина, разъедает наше общество, и мешает обмену телами! – раздался мужской возмущенный голос из скопления людей и продолжал: – А всё почему? Сенаторы в комитетах занимают диаметрально противоположные позиции. По существу, на протяжении почти всей своей политической карьеры они находятся в разных лагерях. Одни сенаторы решительно поддерживают программы, другие – отсутствие программ. Когда закончится эта вакханалия! Когда важный законопроект будет вынесен на всенародный референдум? Если в начале следующего года, то нас не устроит такая практика затягивания. Председатель собрания Соломот так же решительно выступает против. Сенаторы – это еще что! Вот конфронтация между политическими партиями, между премьер-министром Джобой и императором доставляет хлопоты нации. В том, что все названные персоналии оказались по разные стороны баррикад, нет ничего нового, однако, в данном случае это будет иметь для народа серьёзные политические и социальные последствия…

– Согласно принципу единогласия, – вступил в спор император Люстиг Мост, – в особых случаях, когда вопросы выносятся на всеобщий референдум, его результаты должны быть единодушно одобрены Сенатом. Повторяю – единодушно.

– Но разве мы не знаем наших продажных сенаторов, каждый думающий о своей шкуре!

– Если в результате референдума проект будет принят, – мягко оппонировал император, – председателю собрания Соломоту придётся оговорить, что он тоже проголосует в Сенате в поддержку последнего проекта. Если он этого не сделает, ему придётся сложить с себя обязанности.

– В этом случае будут проведены специальные выборы, чтобы заполнить освободившееся место. Ничего хорошего народу это не сулит! – последовала угроза.

– Правом выставить свои кандидатуры для участия в этих выборах будут обладать только те достойные сенаторы, кто ранее принял на себя обязательство поддерживать это решение, – успокоил его император.

– Догадываюсь, это скорее всего сенатор Хортон. А если опять большинством голосов проект будет отвергнут? В подобном невыгодном положении окажется следующий председатель собрания. И так до бесконечности…

Император сделал попытку остановить словопоток оппозиционера и сказал:

– Известны случаи, когда некоторые сенаторы сохранили в такой ситуации свои места, проголосовав в поддержку прежде отвергаемых ими предложений.

– Однако, по мнению народа и тех немногих честных обозревателей, ни сенатор Соломот, ни сенатор Хортон не пойдут на это. Каждый из них поставил на карту свою личную политическую карьеру и репутацию. Они придерживаются прямо противоположных политических взглядов, и с годами их взаимная личная антипатия стала просто притчей во языцех.

– Так, чего вы предлагаете? – сделал попытку усовестить челобитчика император.

– Я ничего не хочу особенного, я хочу, чтобы председатель собрания Соломот обменялся со мною телами, чтобы поставить его на моё место, а меня на его. Уж я-то из народа, и не оторвусь от него, от его нужд, как Соломот. Как новый председатель закондательного собрания, я обязуюсь сделать всё от меня зависящее, чтобы не допустить непредсказуемое развитие ситуации по выше нарисованному сценарию.

Этот голос был единственным протестом.

– Я передам ваше пожелание сенатору Соломоту, – сказал император. – Я думаю, что он положительно вступит с вами в диалог, и не откажет в просьбе.

Император увидел Дмитрия и, как старому знакомому, жестом предложил подойти ближе.

– Да, Ваше Величество Государь Император. – Дмитрий выступил вперед и назвал его полный титул.

Первый вопрос императора оказался неожиданным.

– Как, вы ещё в своем теле? – изумление пробежало по его лицу.

– Да.

– Тогда немедленно просите, чего вы хотите! Вы наш дорогой гость, и мы не имеем права вам отказывать. Кто этот ваш выбор? Срочно его сюда пред мои очи!

Дмитрий впервые ощутил ужас. А ответ нужен был прямо сейчас – и он нашел его:

– Под именем “Этот” – не один человек, – произнес он, – а множество. Я теряюсь в вариантах.

– Ну и прекрасно, когда у вас есть острый и наметанный глаз, у нас есть возможности! Не держите только в себе желание, а сразу к нам обращайтесь. Если будет заминка, мы примем меры и включим рычаги давления. О вас ходят целые рассказы. Недавно я услышал, что вы распространялись о методе Монте-Карло. Забавно! Я тоже возьму его на вооружение. Неужели на Земле в ходу такое понятие, как “молчаливое согласие”? Великолепно! Ваш совет, чтобы не было между людьми кривотолков, надо заводить каждый год по ребёночку, я протолкну в народ. Чудесно! Народ офонарел из-за обмена телами и не хочет размножаться. А средство Макропулоса я, прежде всего, обращу к депутатам. Пусть не отворачиваются задним местом от народа. Что хорошо землянам, то хорошо нам! Я приобщу ваш опыт на Мингале.

Император залился смехом, но тут же остановился.

– Но меня пугает ваше равнодушное отношение, Дмитрий, там, где нужно брать быка за рога, – пожурил он. – Человека определяет постоянный поиск. Неужели вам, представителю родоначальников, можно сказать, промыслителей обмена телами, неинтересно быть продолжателем земных мечтаний и стать кем-то другим и на нашей планете тоже?

– Интересно остаться самим собой.

– Индивидуализм, знаете ли, служит плохую службу…

– У нас на Земле превыше всего ценится свобода личности.

– Свобода личности может перерасти в гордячество. У нас гордячество быть самим собой называется эгоизмом.

– Удивительно, но на Земле тоже.

– Сколько вам лет, Дмитрий?

Дмитрий с любопытством смотрел на царствующую особу.

– А зачем вы это спрашиваете?

– Человек в вашем возрасте не имеет права замыкаться в своей личной скорлупе, ваш масштаб, ваше будущее – раздвигать горизонты и расширять перспективы.

– А я и не замыкаюсь, я весь на людях.

– Вы или большой прагматик, или трус в ущерб молодости.

– Я ничего не боюсь.

– Тогда в чем дело? Не нравится чужое тело? Успокойтесь. Есть полная безопасность, и даже большая гарантия возврата в собственное.

– Если вам что-то говорит – мне двадцать четыре года.

– О, всего двадцать четыре года!

– Да, у меня всё впереди.

– Вам известно, почему я пригласил вас сюда?

– Мне казалось, да, – честно сказал Дмитрий. – Но сейчас я теряюсь. В общем-то, меня все приглашают.

– Вы приступили к работе?

– Да.

– Вы довольны ею?

– Она не напрягает меня, но я получаю от нее удовлетворение.

Император благодушно улыбнулся.

– Не люблю ходить вокруг да около. Так что не будем тратить время понапрасну. Надо полагать, что вы прилетели сюда не за большими деньгами?

– Конечно, – чистосердечно ответил Дмитрий.

Император доверительно подался вперед.

– В целом Земля ориентируется на Мингалу? Желает видеть дружбу с нами?

Дмитрий кивнул.

– Даже больше.

– Какую?

– На все времена.

– В нашем плане Земле тоже отводится много благоприятствования. – Император поднял в величественном жесте руку. – Видите ли, Дмитрий, посмотрите на мой дворец – это только надводная часть айсберга: искусство, архитектура, культура. Наша сила – в народе. Многие люди не одобряют моих методов, но меня это не останавливает. Важно то, что я превращаю мечту в реальность. Я живу мыслями о повсеместном обмене телами для народа с утра до ночи.

Император внушал почтение. В его голосе звучал пафос проповедника, и он продолжал:

– Но многие воспринимают мою политику как алчное обогащение, как личный эгоизм, как преднамеренный пиар. Обвиняйте меня в чём хотите, и будете совершенно правы. Я не намереваюсь всем нравиться, и оправдываться тоже не собираюсь. Мне уже поздно меняться. Я должен остаться в собственных глазах и глазах народа незыблемым борцом за его права. Но я доведу дело до конца.

– В чем оно заключается?

– В безотлагательности решения вопросов, поставленных мною перед народом.

Раздались овации.

На этом торжественная часть по поводу приема представителя Земли закончилась, и продолжился разговор после того, как были удалены все посетители.

Глава 21. Действуйте, трудитесь, совершенствуйтесь в области эндокринных гормонов, повышайте роль искусственных ферментов

Император откинулся на спинку трона.

– Вы мне понравились, Дмитрий, – тихо произнес он. – Вы похожи на меня в юности: энергичный, распространяющий авангардные идеи, ищущая натура. Мой отец Великий император сказал, что “самая большая ошибка людей состоит в их невежестве”. И вот появились вы. Я узнаю себя в вас. Всю жизнь я ждал подобного момента встретиться с представителем братской Земли. Теперь, когда он настал, я начинаю верить в потенциал происходящего.

Очевидно, император принял удивленное молчание Дмитрия за знак согласия воспитанного собеседника. Благодарная улыбка вновь появилась на его лице. Он заговорил снова:

– Мы испытываем глубокое уважение к вашим профессиональным способностям.

– Благодарю.

– Вам известно, чем вы должны заниматься, доктор?

– Да, – коротко ответил Дмитрий.

– У нас много работы для вас.

– Я сделаю всё, что смогу, – заверил Дмитрий.

– Обратитесь к потенциалу, который таит в себе обмен телами, действуйте, трудитесь, совершенствуйтесь в области эндокринных гормонов, повышайте роль искусственных ферментов. В общем, я думаю, исследовательская работа вас захватит.

– Я мечтал об этом.

– Остается внести ясность в один мелкий вопрос: насколько долго вы будете находиться на Мингале?

– Насколько мне позволят дела.

– Ну и хорошо, не надо торопиться. Осваивайтесь, привыкайте, адаптируйтесь, а, главное, надо не витать в облаках, а заниматься каждый не только своим, но и чужим телом.

– Это вы говорите в конкретном смысле?

– Совершенно верно. Искать и искать новое тело.

Дмитрию трудно было не согласиться.

– У нас на Земле говорят: ищите да обрящете.

– У вас на Земле много чего говорят. А как у вас относятся к тому, что душа и тело представляют собой единое целое, и их нельзя разделить порознь? – спросил император Люстиг Мост.

– Ваш вопрос строится на утверждении, что смертное тело – оболочка, в которой якобы спрятана нетленная идеалистическая сущность – душа?

– Да, не я придумал, человек, как личность, есть совокупность души и тела.

– А почему вы спрашиваете?

– Хочу узнать, как у вас разрешено разногласие между ними.

– Развитие на Земле шло двумя путями – в борьбе идеалистов и материалистов. Победило второе – материалистическое мировоззрение, – объяснил Дмитрий.

– Возможно, это невежи так говорят?

– Настоящие невежи пытаются на первое место поставить душу, забывая о теле. Это их большое заблуждение, – ответил Дмитрий.

– Я так понимаю, это, к слову, надо думать не столько о душе, сколько…

– Да, совершенно верно, сколько о теле.

– Вот вы – материалист, ответьте: мужчина и женщина – это тоже целое или две половинки одного целого?

– Ни то, ни другое. Это две индивидуальности, – ответил Дмитрий.

Император Люстиг Мост от этих слов неистово бросился в пучину спора.

– Невежество – это наша общая боль. Самым поразительным является то, что люди, имеющие меньше всего оснований быть довольными своими достижениями, зачастую компенсируют это чувство шумливостью, суетливостью и чванством, которые производят неприятное, буквально омерзительное впечатление. Планету, если не захлестнули безнадежность, разгул страстей, фрустрация, прострация, беспокойство, страх, пораженческие настроения, отчаяние, то скоро захлестнут. Количество жертв этих эмоциональных расстройств увеличивается с катастрофической быстротой, так что люди уже понимают – скоро от их сущности ничего не останется. Забывая о душе и возносясь к телу, или наоборот, бросая на произвол судьбы тело, мы обращаем свой взор к душе. Мы зачастую мечемся между ними…

– Атеисты – не любят говорить о духе и душе, – спокойно напомнил Дмитрий.

– Хорошо, не буду.

– Извините. Такой спор напоминает снежный ком, под которым могут некстати оказаться и идеалисты, и материалисты.

На лице Люстига Моста проявилось согласие.

– Я вас понимаю. А медицинской науке на Земле сколько потребовалось столетий, чтобы осознать эту великую истину?

– Много. Школу слепого котенка Земля до сих пор проходит.

– Доктор, давайте в таком случае помирим идеалистов и материалистов моей фразой: человек в сущности своей представляет душу, воплощенную в теле.

– Ваше Величество Государь Император, под этими словами подпишутся все от мала до велика, идеалисты и материалисты всех мастей тоже! – радостно провозгласил Дмитрий.

Люстиг Мост от удовлетворения вспыхнул краской.

– Вот вы, земляне, если летаете на такие длинные расстояния, во всяком случае, владеете обменом телами, поэтому избавились от эмоциональных расстройств. Это так?

– Вы думаете, что эти слова у нас исчезли, испарились, отмерли за ненадобностью?

– Хотелось бы думать.

– К сожалению, это не так.

– Не поверю!

– Не буду вас ни обнадеживать, ни печалить, но совершенства нет и никогда не бывает.

– Глядя на ваше спокойствие и в то же время желание остаться самим собой, мы завидуем вам. Мы желаем братской Земле здоровья и процветания.

– Как представитель Земли, я принимаю ваши пожелания.

Они ещё перебрасывались незначительными фразами, пытаясь каждый по-своему найти канву разговора, когда вошла императрица.

– Славный император! – сказала она. – Пора укладывать спать дочек.

Глава 22. Здесь исторический центр нашей демократии

Работа захватила Дмитрия, и он особо не горел желанием встретиться с Джаиной, именно, просто с Джаиной, а не с пресс-секретарем премьер-министра. Но на вечер принял её настойчивое приглашение.

– А, привет! – Она махнула рукой ещё издалека, а, приблизившись, поцеловала в щечку и премило шепнула: – Мне по душе только одно местечко в Миао-Чао.