Текст книги "Как, вы еще в своем теле!"

– Какая ты умничка, уступчивость твоя философия! – Килин Клер хвастливо потрепал официантку за щечку, причем она бросила на Дмитрия немного испуганный взгляд. Как видно, она понимала, что её будущий супруг не в меру разболтан.

– Обойдешься! – заявила она, откинув его руку. – Ты эти замашки брось!

Её ресницы взметались вверх и тут же опускались. И так хлопали не переставая.

– Ты это зря! – заявил Клер. – У меня есть к тебе тщеславый интерес, но в меру, это не недостаток, а продолжение моих достоинств. Я не заносчив и справедлив – раз. Еще похвастаюсь, по отношению к тебе миролюбив и приветлив – два, а по медицинским показаниям – жизнерадостен и двужилен – три. Следовательно, ни в чём не повинный, а потому не подсудный!

– Ты расстраиваешь наши отношения!

– Всё-всё, не буду! – он смотрел оторопело на свою отброшенную руку.

– И ещё, Килин, ставлю условие, мне не нравится, как ты алчно смотришь на других женщин. Я не могу этого больше переносить. Тебе обязательно нужно раздеть глазами каждую, кто проходит мимо тебя. С меня довольно!

Килин встрепенулся, и голос его даже протрезвел.

– Сюэмель, тебе не понять мужчин. А когда тебя взглядом мужчины раздевают, когда я тебя мысленно раздевал, ты почему-то не возмущалась.

– Я работаю, мне некогда обращать внимание на пошлый интерес мужчин.

– Значит, тебе было не мерзко? А каково мужчине? Что у него творится в душе, надо знать каждой женщине. Ему кажется, что женщина ходит обнаженной. Это правда. Каждый мужчина дорисовывает себе то, что он хочет увидеть, сравнимое с бурей чувств и протеста против несовершенства мира обозревать то, что он хочет, но не может в силу неосуществимости и недоступности.

– Опять тебя не туда понесло! – возмутилась Сюэмель.

– Пойми меня правильно как мужчину, – продолжал Килин Клер. – Не каждый мужчина с богатым воображением. Только не я. Как ты думаешь, зачем я сюда прихожу? Я дорисовался до того, что, когда вижу, как ты выходишь с подносом к моему столу, как в наклон раскладываешь блюда, я не расслабляюсь, я невольно напрягаюсь. Так вот, спасибо тебе, я не могу насладиться на этот красочный для моей души процесс дразнящей демонстрации женской фигуры. Для меня неприятно и возмутительно наблюдать только то, как другие мужчины пытаются лицезреть вместо меня эту картину.

– Мне тоже неприятно и возмутительно смотреть, как меня превращают в объект наблюдения!

– Я своих женщин в обиду не даю, – Килин пропустил замечание между ушей и продолжил: – Поэтому, как бы, захожу сзади, и закрываю тебя от них. Заметь, я экранирую, защищаю тебя от алчущих взглядов. Это тоже геройский поступок, и в награду просто целую тебя за ухом. В шею. А что мне остается делать? Встаю на колени, разве что достаю до твоих пяток, и они тоже от моих поцелуев обязательно розовеют. И какая от тебя реакция? Равнодушие! Всегда ты была с невозмутимостью на лице, оскорбляющей меня, и произносила слова, даже посторонние, даже необращенные мне, но я воспринимал их, как призыв к продолжению любви, чтобы я бежал за тобой. А это уже бесконечность, новое очередное продолжение пытки. Вы, женщины, по природе своей садистки…

– Бес в ребро! – зашипела Сюэмель.

– Вот неблагодарные женщины! – воскликнул Клер. – Их любят даже мысленно, а они, вместо того, чтобы источать восторг и помочь мужским фантазиям превратиться в реальность, всё норовят устроить демарш непонимающих и несогласных!

– Также демарш курицы, которая бежит от петуха, думая, а не слишком ли я быстро бегу, – уточнил Дмитрий.

Сюэмель настиг спазм горла – ни продохнуть, ни выдохнуть.

– Ой, да ладно вам! Совсем сильный пол сдурел! – Она поняла, что выступает против превосходящих сил двоих мужчин.

– А вы, женщины, разве не раздеваете мужчин до нитки на способность их на руках внести вас в загс? – Килин был явно в ударе красноречия, чем не преминул воспользоваться, продолжая монолог дальше. – Вот ты, Сюэмель? Распахиваешь свои бездонные глаза и в какой-то момент с удивлением обнаруживаешь, что некий мужчина – часть твоей жизни, и часть довольно внушительная, если не существенная. На фоне которой настоящая твоя жизнь бездарна, пуста и бессмысленна. Ты говоришь себе: “Переступив через себя, я хочу обогатить свои ощущения, приобрести себе то, что пока было невозможно”. Дальше – больше. В нем, озорном, могучем и неотразимом, появляется смысл жизни, и женщина становится на мужчину стяжательницей с правом частнособственнических устремлений. Вы с какой мыслью выходите замуж? Разве с тобой под эти мысли такое не происходило неоднократно? И с какого, признайся, младого возраста?

Инициатива, похоже, явно перешла от оторопевшей Сюэмель к протрезвевшему Килину.

– Мне не нравится – продолжал он, – что ты работаешь официанткой, твоя профессия – это своего рода стриптиз. Ты не скидываешь одежду, это правда, но ты продаешь душу дьяволу, когда уально несешь поднос и составляешь блюда клиентам на стол. Ты поворачиваешься каждый раз таким боком и так выгибаешься, что невозможно равнодушно проглотить слюну.

– У нас на Земле есть средство Макропулоса! – возвышенно произнёс Дмитрий.

– А чем оно знаменито?

– Рецептом вечной молодости. Объяснение следующее: если в какой-то момент в себе возникает что-то такое чёрное в мыслях, страшное, неприятное, завистливое, даже нежелательное приятное к чему-то, к кому-то, надо в этой мизансцене к источнику напастей или соблазнов просто повернуться спиной. С равнодушием и безразличием. Вот и весь рецепт.

– Растолкуй.

– Попросту, все неприятности остаются сзади, а впереди ждет счастливое будущее.

– То есть, показать свой зад женщине и признать свое поражение? – усмехнулся Килин. – Я так не могу! Пусть лучше она первая его показывает.

– Но это последнее условие, это усилие сделать хорошую мину при плохой игре, – объяснил Дмитрий.

– Килин, – обратилась к нему Сюэмель, – глаза бы мои на тебя не смотрели, но обернуться к тебе задом я тоже не могу. Не хочу, чтобы ты снова запускал свое богатое воображение, трепался на людях пошлым языком и раздавал неприличные комментарии.

– А что здесь скверного? – спросил он. – Я никого не убиваю, не ворую.

– Килин, но ты каждой женщиной хочешь физически обладать. Это не одно и то же, что глазами. Надорвешься! – снова накинулась на жениха окончательно отошедшая от спазма Сюэмель.

– А ты не прочь отдаться любому прокажённому!

– А ты… а ты… не прочь увлечься любой блудницей и завлекушкой! – Сюэмель глушили слёзы, больше от бессилия.

Килин Клер потер переносицу.

– Ты ревнуешь. Вот, значит, как… А, по-моему, ничего плохого в этом нет.

– Как же, довёл меня до слёз.

– Сюэмель, как пример на засыпку, предположим, у меня в постели десять женщин, я – что, должен лапать только одну? А если они меня все устраивают, все удовлетворяют? Ты сводишь на нет мою мужскую роль.

– Я защищаю своё женское достоинство!

– Не будь такой дурой, дорогая. Пока я обращаю внимание на других женщин, я в их ряду высматриваю тебя. Благодаря мне, ты не затерялась на просторах любви. Это мой показатель мужской боеготовности! – сказал Килин Клер покровительственным тоном. – Всё остальное – это твои подозрения и глупости. Сейчас у тебя просто плохое настроение, но завтра ты будешь другая – мягкая и покладистая, и вспомнишь обо мне.

– Нет, завтра ничего не изменит.

– Я тебя уверяю, что ты утром проснешься белая и пушистая, вся в шоколаде, встанешь с нужной ноги, плюнешь через левое плечо, перепрыгнешь через заколдованный круг, сама посмеешься над собой, прибежишь и бросишься мне на шею.

– Килин, ты действительно смутьян и сукин сын!

– Я знаю.

– Ты знаешь это? – официантка ошарашенно смотрела на него.

– Мне ли себя не знать.

Дмитрий решил прекратить перепалку, предложив еще одно испытанное средство. Он поднял руку с открытой ладонью, призывающей к перемирию, говорящей о том, что требуется не враждебность, а уважение друг к другу, воззвать стороны к благоразумию, что надо забыть распри, и сказал:

– Есть такое понятие, как “молчаливое согласие”. Так на биржах играют честные трейдеры. На моей родине народ даже женится по этому принципу. Вам подходит именно этот вид отношений.

– Как? Молчать на ее ужимки! – взметнулся Килин.

– У него остроумие, как у свиньи, – огрызнулась Сюэмель.

– У кого? Это у меня-то? – опешил Килин Клер.

– Так оно и есть на самом деле.

– Я ухожу от тебя!

– Скатертью дорога, – ответила Сюэмель.

Дмитрий постарался унять будущих супругов.

– Говорят, разлука укрепляет чувства! – сказал он. – На время надо расстаться.

– Она ещё прибежит ко мне! – воскликнул Килин.

– Килин Клер, не мешай работать, иди домой, не приставай к посетителям. – Официантка пыталась остановить его, но его в подпитии распирало благодушие и желание высказаться.

– Вздор, моя ненаглядная; я ведь рассказываю откровенности про нас с тобой не кому-нибудь, а лучшему другу.

– Дмитрий, не стоит принимать его слова всерьез, – сказала Сюэмель, она взяла Килина за плечи, но силы были неравны.

– Килин, ты уделяешь нашим отношениям чрезмерное внимание, – предупредила она.

– Драматизирую ситуацию?

– Зачем же? Оглупляешь и опошляешь.

– Почему же? Отвечай за свои поступки и трескучие фразы… Это ты придаешь отношениям спекулятивное провокационное толкование.

– Неправда! Я придаю им изначальное конкретное значение.

Создавалась тупиковая ситуация, и Дмитрий был в её эпицентре.

– Килин и Сюэмель, – обратился он к ним, – чтобы не было между вами кривотолков, надо заводить каждый год по ребёночку, и через десять лет, уверяю, ты, Сюэмель, забудешь, что такое подставлять бока мужчинам для всеобщего обозрения. Тебе, Килин, тоже будет недосуг роптать, и, более того, засматриваться на других женщин.

– Это как же так? – взъярился недовольный Килин Клер, и его сигарета замелькала перед носом Сюэмель.

– Никаких сигарет! – сказала она ему.

– Прости, Сюэмель, не понял.

– У нас в ресторане не курят. Потуши её.

– Эй, полегче, крошка, поласковее.

– Погаси.

– Нет, – заартачился он.

Дмитрий превратился весь в слух – новый спор предвещал быть интересным. Мужчина – есть мужчина, он не потерпит власти женщины над собой.

– Выбрось её! – твердо сказала Сюэмель.

– Не выброшу, я люблю курить! – голос его стал визгливым.

– Чудесно! – сказала официантка. – Тогда до свидания, мы не сошлись характерами. Я рву с тобой отношения. Во всяком случае, об обмене телами со мной впредь не заикайся.

Всё встало на свое место, и предмет спора стал явен.

Килин Клер понял, что с ним говорят серьезно. Помедлив, он затоптал сигарету ногой.

– В силу нелепых обстоятельств, а чаще, когда женщины делаются стервами, мужчины в противовес им становятся совершенно ручными! – объяснил он.

Дмитрий удивился:

– Вот что такое стимул, чтобы бросить курить!

– Так-то лучше! – сказала довольная официантка и отошла.

Килин Клер важно поднял палец.

– А всё почему? Обмен телами и какой-то там прозаический нельзя ставить на одни весы! Никакого сравнения! Теперь и я выступаю в пользу обмена телами… Таким образом, зависимость людей друг от друга возрастает в геометрической прогрессии.

Дмитрий встал из-за стола. Килин Клер загородил дорогу.

– Дмитрий, я не отпущу тебя!

Его провожала Сюэмель.

– Дмитрий, после еды принято говорить: «Атисед оситог амас», подведя итог и выражая тем самым благодарность хозяину за угощение и за то, что он готовил его.

– Атисед оситог амас! – с готовностью повторил он. – Что в переводе для землян звучит: “Было очень вкусно”!

Глава 14. Прелюдия к большому разговору

Премьер-министр Джоба отсутствовал. Пресс-секретарь Джаина провела Дмитрия в приемную.

– Можно, доктор, мне называть вас больше Дмитрий? – спросила девушка.

– Конечно, Джаина, называйте меня по имени. К “доктору” я так и не привык. У докторов должны быть с собой фонендоскопы, стетоскопы, рентгеновские трубки, катетеры, зонды и ещё чемодан всяких всячин для оказания медицинской помощи, а у меня на сегодня запланированы сачки для ловли бабочек.

– Ну уж, неправда, и вы это знаете, – вздула губки Джаина. У неё сегодня прекрасно смотрелись темно-каштановые волосы и коротко постриженная спереди челка.

Внезапно Джаина почувствовала себя свободной от предрассудков и условностей, и тут не удивилась этому. Раньше она не думала об обмене телами, сегодня с утра уж точно, и вчера, кажется. Сейчас точно прорвало. Теперь казался ей чем-то само собой разумеющимся; она не могла представить себе жизни без обмена телами… с Дмитрием. Это не было ни беспочвенной романтикой, ни капризом, ни сентиментальностью; просто жизнь без этого казалась ей сейчас бесконечно однообразной, как полет в одиночку в космосе.

Подсознательно она подумала о терпении, о железной выдержке. Она откинула прочь эти предательские мысли – смиряться она не желала. Всегда найдутся люди, которые проявят хитроумную расторопность и которым с землянином повезет больше.

Джаина посмотрела на окно. Она почувствовала, как свет правильным потоком падает ей на лицо. Неожиданно через секунду она уже вольготно устроилась на коленях у Дмитрия, словно всю жизнь провела на них, и Дмитрий почувствовал жар её тела.

– Не думайте доктор, что я жутко развратная, и не предупреждайте себя: “осторожно – шлюха!”

Он не то что растерялся, но не был готов к такому развитию событий.

– Ну, что вы. У меня и в мыслях такого нет, – тем не менее, ответил он не сразу.

– Вы же доверяете, прежде всего, своим внутренним ощущениям, а не внешним впечатлениям…

– Без сомнения.

– Но разве пресс-секретарь премьер-министра не может быть ею? – кокетливо спросила она.

Дмитрий замялся.

– Конечно, не исключается… от каждой женщины ждешь подвоха…

– Я же не знаю, как вы рассматриваете женские эскапады? Решила проверить.

– Нормально. Правильная и чистая девушка тоже может прыгнуть на колени кому угодно, – успокаивающе сказал Дмитрий и в шутку добавил, – хоть самому черту!

Но шутка осталась без ответа.

– Каким-то образом ведь девушке надо знать о мужчине всё, как он реагирует на подобное поведение, согласитесь? – вкрадчиво сказала она.

– Это прелюдия к чему?

– К большому разговору.

Джаина, расположившаяся у Дмитрия на коленях, также неожиданно обвила его шею руками и прижалась к нему грудью. Она дотянулась губами до его лица и стала целовать мочки ушей.

Он не почувствовал самого главного, которым терзался от любопытства до последнего дня. Её волосы на лице, выглядевшие как иголки у дикобраза, не кололи. Впрочем, это с виду они казались такими колючими, на самом деле они были мягкими и нежными как пух, поэтому мингалы никогда не избавлялись от них. Как на Земле ресницы считают красивостью, так и мингалы холили каждый волосок. А чтобы волоски на лице выделялись и создавали особый фон или даже геометрическую фигуру, они делали их объемными, пользуясь определенными кисточками, нанося ими ту или иную краску.

Но уже на шее волос не было, и Дмитрий понял, что эволюция сделала своё дело, ношение одежды убрало их с тела.

Он только подумал: “А что будет, если взять Джаину на руки и отнести на диван”. Подумал, но не собирался это выяснять. Он прилетел на Мингалу не для того, чтобы бросаться в пучину любовных приключений, и вообще не для того, чтобы его интимная жизнь раскрашивалась в яркие цвета, стала богаче и разнообразней, чтобы затем увяла. Но как иначе рассматривать предприимчивое поведение пресс-секретаря, как проигнорировать его. Это были нормальные притязания хорошенькой женщины к нему, тоже хорошенькому мужчине. Всё в пределах правил. Дмитрий боялся последующего развития событий с его окончательной фазой – ом… или обменом телами. Похоже, что у Джаины пока не было особой тяги и проявления ни к тому, ни к другому. А может всё же у неё идея фикс – далеко идущий обмен телами? Где та грань приличия? Где его подсказывающий дорогу путеводитель? Для мингалов обмен телами – норма жизни, для него – потеря своей сущности. Хотя… в любом примитиве есть своего рода величие.

– Ну так как же, я ставлю на ваш здравый смысл! – услышал он и ответил:

– Можете ошибиться.

– Иногда со мной бывает такое, но с вами, думаю, трудно потом выкрутиться.

– Я не настолько интересен, как кажется.

– Я начну с вопроса – слышали ли вы когда-нибудь слова “обмен телами”?

Свет придавал глазам Джаины мягкий блеск, а лицу – нежное оживление.

– Обмен телами – это… – замялся Дмитрий.

– Ещё раз браво, доктор! – улыбнулась она. – Вы неподражаемы в своей наивности и закрытости! Значит обмен телами для вас ещё не совсем тайна за семью печатями? Но я имею в виду более современное звучание этого словосочетания.

– Обмен телами – это… Сдаюсь! – он поднял руки вверх.

– В таком случае разрешите мне несколько расширить ваши представления.

– Готов слушать.

– Обмен телами – это реальность, это позитивная сила, это нарастающая тенденция.

– Общие слова. Пафос!

– Прочувствуете, когда поживете на Мингале достаточное время.

– Откуда вы это предполагаете?

– Я уже ответила на ваш вопрос.

– Понимаю, согласен, только давайте без поцелуев, – Дмитрий увертывался от них, как мог.

– Человек находит в обмене телами то, – продолжала она, – что раньше ускользало от него. Свежий воздух в душной атмосфере ограниченного пространства.

– А вы, Джаина, сами готовы к обмену телами? – решил взять инициативу в свои руки Дмитрий.

– Я достаточно молода и достаточно зрела и решительна, чтобы совсем не думать об этом.

– Джаина, почему вы хотите обмен телами?

– Знаете, я, как любая девочка, жила точно в тумане, в полном мареве из послушания, не имея практики обмена телами со дня рождения. Я просто спала себе и спала, продолжала спать как потухший вулкан. До тех пор, пока не задымила лавой, встретив вас.

– Чудесно сказано! – похвалил Дмитрий. Хотя прозвучало банальней некуда.

– Да, хочу вас…

Он понял, куда она клонит, и сразу возразил:

– Но я просто не вижу нужды общаться с кем бы то ни было на данном этапе.

– С женщинами тоже? – спросила она.

Дмитрий с интересом посмотрел на девушку и сказал менторским тоном:

– Вы бы лучше вышли замуж, стали дородной мадонной с кучей детей. Вам к лицу.

– Жизнь диктует иные условия.

– Почему вы так говорите, Джаина?

– Замуж? От вашего предложения ничего хорошего. Любовные связи, которые начинаются в постели, переходят в психологическую зависимость, и препятствуют обмену телами.

– И все равно – приоритет ваш на семью?

– Одно другому не противоречит, но и смотрит сквозь пальцы.

– Вы – настоящая феминистка, Джаина.

– Ничего общего! – выкрутилась она.

Ответ девушки был небезупречен. Хотя прозвучал резонно в условиях мингалетской действительности. Где-то это хорошо, а где-то плохо с точки зрения морали. В самом деле, почему он сам, нет-нет, да приценивается к женским формам, вместо того, чтобы присматриваться к обмену телами, выводя себя на более высокую ступень отношений? С высоты понимания мингалов, не отнесутся ли они с подозрением, например, к его возможной женитьбе?

– В каком-то контексте вы правы, – согласился он.

– Мы очень благодарны вам, что вы есть, – похвалила пресс-секретарь.

– Да уж, – ответил Дмитрий.

– Нет, правда.

– Не льстите.

– Ваше явление как Бога народу на Мингале превосходит все наши самые смелые чаяния и надежды.

– Вчера я смотрел фильм о моем прилете, – кисло сказал Дмитрий.

– И как?

– Там совсем другой конец. Невероятный. Витает дух войны и вероятный передел.

– Вы не поняли – любовь и согласие!

– Значит, была аллегория?

Они услышали, как открылась и закрылась входная дверь. Вот-вот должен был войти премьер-министр. Словно повинуясь условному рефлексу, Дмитрий сжался в пружину.

Джаина продолжала как ни в чём не бывало сидеть на коленях.

– Все хотят с вами строить определенные отношения.

– Я хочу нормальных…

– Это и есть естественные.

Дмитрий с ужасом смотрел на дверь.

– Потом была пьеса… – промямлил он.

Джаина, тем не менее, не обращала внимания на его испуг, видимо, она хорошо знала привычки премьер-министра и рассчитала всё до секунды.

– Я читала эту пьесу раньше, чем видела.

– И там другой конец.

– Совершенно.

– Я подам на пьесу в суд, как возмущенное лицо! – решительно сказал Дмитрий.

– Проиграете. Автор имеет право на вымысел.

Пресс-секретарь рассчитала минуту точно, она сползла с колен, поправила волосы и одежду, и очень своевременно.

– Дорогой Дмитрий, прошу уведомить меня, как только у вас появится ко мне конкретное желание относительно обмена телами, – шепнула она напоследок. – Тогда я сделаю всё, что вы захотите, выполню любую вашу прихоть.

Глава 15. Утвердить прилагаемые Правила обмена телами

Вошел премьер-министр Джоба.

– Вы занимались спортом? – сразу же спросил он Дмитрия.

– Обязательно.

– Когда-нибудь и к вам подойдут с предложением на обмен телами. Готовьтесь, у вас прекрасное тело.

– Уже подходили.

– Ну и как?

– Ни прямо, ни косвенно я не хочу влиять на жизнь вашей планеты.

– Уже повлияли.

– Что вы говорите?! Не заметил.

– Например, обнаруживаю вдруг, что мой любимый пресс-секретарь Джаина от вас без ума, строит на вас грандиозные планы, а её увлеченность вами через принятие важных документов передаётся на всё общество пренебрежением и неразберихой в работе.

Дмитрий замялся.

– Скажите ей это от моего лица…

– Не имею права применять к ней запретительные меры, – произнёс премьер-министр Джоба.

– Я бы хотел узнать предысторию или эволюцию обмена телами на вашей планете? – задал вопрос Дмитрий.

– Идея обмена телами витала в воздухе и поэтому требовала претворения в жизнь. Многие люди стали страдать от безысходности.

– В чем это выражалось?

– Появилась новая форма психической болезни.

– И что эта за болезнь?

– Тоска по чужому телу. Людям просто наскучили свои собственные тела, пусть и достаточно добротные.

– С чем это можно сравнить?

– С очередной, как снег на голову, фобией, повлекшей за собой закомплексованность народа в государственном масштабе, то есть каждый человек осознал свою ущербность. Она поразила общество мыслью об обмене телами как приступ гриппа.

– Обмен телами – это тоже фобия? Наличие ещё одной, не много ли? О да, как это серьезно! – с долей ехидства сказал Дмитрий.

– Всё началось с наблюдений, – не заметил язвительности премьер-министр. – Ученые обнаружили, что первые зачатки обмена телами происходят среди транссексуалов. Их непринужденная смена полов навела ученых на последующую мысль о перспективности вести научные разработки в плане начала долговременной программы по обмену всего тела, а не просто его составляющих органов.

– Далее?

– Следующий пример – слияние тел мужа и жены? Спросите супругов в момент их близости, “кто есть кто” на самом деле? Они промычат, а вразумительного ответа не дадут.

– Занятые своими чувствами и позами, они забывают обо всем на свете.

– Но не о самом главном! – с пафосом воскликнул Джоба. – Что они есть и существуют!

– Тогда что же есть такое загадочное, когда они не контролируют себя?

– Заметьте, даже в самый неподходящий момент полного отключения.

– Не томите, ваше Превосходительство! – попросил Дмитрий.

– Только одно – существующий обмен телами!

Дмитрий заметил:

– Всё новое обычно встречается в штыки!

– Человеческая мысль всегда двигалась вперед и природа сильнее нашего сознания! – возразил премьер-министр.

– А дальше, что явилось толчком для обмена телами?

Премьер-министр подошел к окну.

– Ещё я не сказал, что всему предшествовал хирургический обмен органами. Начиналось с малого. Можно было договориться прямо на улице продать или произвести бартерный обмен, например, почек, сердец, легких.

– Это же непросто, еще труднее с обменом телами. Попробуй найди хорошую и свободную симпатию, взаимное обоюдное желание, да еще и сумей ему или ей так сильно навязаться.

– Как ни странно, когда есть движущая сила, она сметает все препятствия.

– Из этого и возникло ваше новое сознание? – спросил Дмитрий.

– Был выпущен джин из кувшина, и теперь, не иначе, как реальной необходимостью обмен телами не назовешь.

– История независимо стала писать новую главу?

– Параллельно с духовным поиском, – премьер-министр сделал акцент на последние слова.

Цепь вопросов Дмитрий хотел завершить главным.

– И как следствие, вы почти решили проблему смертности? – спросил он.

– Глобально этой проблемы не было никогда. В мировом масштабе. Представитель одного пола ищет представителя другого. Появляются дети. В целом человечеству вымирание не грозит, когда есть такой механизм. А если взять каждого отдельного человека? На его уровне эта проблема только сильнее звучит. И мы её теоретически, и, в общем-то, практически преодолели. Каждый старик, предчувствуя, что он, вот-вот, уйдет в мир иной, старается препятствовать этому и найти более молодое тело, чтобы продолжиться в веках.

– Но ведь молодой в старом теле рискует многим, если не самой жизнью.

– Нет-нет. Это другой образ жизни, новый стиль. Молодые мысли в старом теле создают огромное подспорье и гигантский запас прочности, и отодвигают дряхление, переключают процесс дряхления с минуса на плюс, точнее, с плюса на минус, на выключение дряхления. Идет как бы омоложение.

Премьер-министр подозвал Дмитрия к окну. Из эргобуса на площадь выплеснулась не вяжущая с их резвостью группа мальчишек, громыхающих костылями по асфальту. Дмитрий изумился тому, что несколько больных мальчиков, фехтующих ими, ухитряются шуметь не хуже взвода пышущих здоровьем солдат.

Тем не менее, они влачили грустное впечатление.

– А вы посмотрите на этих мальчиков-калек изначально. Они веселы и общительны. Почему?

Этот вопрос для Дмитрия был легким.

– Сначала ребенок сознает, что останется калекой на всю жизнь, бывает даже потрясен своей уродливостью, и обычно покоряется судьбе, а затем, когда-то это состояние у него проходит, и он наполняется здравым смыслом, что это не так уж смертельно, и становится счастливее самых здоровых детей.

– Логично. Сразу виден почерк специалиста. Вы не хуже педиатров разбираетесь, – похвалил Дмитрий.

Ответы порождали всё новые вопросы, и он спросил:

– С какого возраста ваши граждане способны к обмену телами?

– Уже с детства.

– Я слышал разрешено с восемнадцати лет.

– Это закон предписывает, а функционально границ не существует.

– Кажется, что всё так просто! – выразил восторг Дмитрий.

– Заметьте, человек всегда хотел быть равным среди равных. И этот момент наступил.

– У вас коммунистическое общество?

– Все коммунистические общества не достигли своих целей. Не хочется хвастаться, только не наше.

– Ваши многочисленные нормативные акты – настоящее движение вперед! – Дмитрий позволил похвалу.

Он просматривал стопки томов документов и выхватывал цитаты. Они говорили о грандиозной проделанной работе на Мингале, что в целях обеспечения порядка и эффективности, улучшения и повышения числа обменов телами премьер-министр в свое правление приложил много сил. Например, Дмитрий натолкнулся на следующий документ:

Я постановляю:

1. Утвердить прилагаемые Правила обмена телами;

2. Всем префектурам обеспечить условия для обмена телами в соответствии с требованиями Правил;

3. Министерствам и ведомствам привести нормативные и законодательные акты в соответствие с Правилами и Основными положениями;

4. Разработать порядок организованного допуска граждан к обмену телами. Ввести регламенты и стандарты;

5. Министерству Печати и Информации обеспечить издание Правил;

6. Разным родам СМИ вести пропагандисткую работу о нужности и культивировании обмена телами;

7. Исполнение Правил возложить на Министерство социального обеспечения;

– А началось все, как обычно, с банальностей – с запретов на обмен телами, – премьер-министра охватило подобие ностальгии, словно он окунулся в глубокую старину.

– Неужели запреты и есть – движущая сила? – спросил Дмитрий.

– Да, они привели к тому, что, несмотря на жесточайшее преследование, люди стали искать выход из тупика. И тогда власти, пока ситуация не стала криминально безнадежной, встали перед дилеммой: запрещать или разрешать? Главным побуждением было делать всё для народа, но главным препятствием обнаружила себя Конституция. Свобода слова была, свобода совести, свобода передвижения, а свободы доступа тела – нет. Для этого в конституции остановились перед поправками. Надо было пройти через многочисленные рогатки противоречивых, взаимоисключающих друг друга ряд одиозных положений. Мы их привели в соответствие с запросами жизни. У нас этих проблем не стало. А какая происходила борьба мнений? Например, левые акцентировались на варианте, что каждый гражданин имеет право на отказ от обмена телами. Правые решительно отстаивали формулировку, что, наоборот, каждый имеет право на осуществление обмена телами. Существенная разница, не правда ли? Остановились на последнем.

Дмитрий старался быстро запоминать. Информация в папках была убедительна.

– Зря вы ломаете голову! – произнес премьер-министр. – Эти документы уже вчерашний день. Я сказал, что мы пошли не совсем по этому пути. Жизнь и теория разошлись в направлениях. Бюрократическая машина росла как снежный ком и грозила нас захлестнуть. Но мы не хотели превращаться в непредсказуемую планету и вовремя остановились, отменяя поэтапно порочные нормативные акты. И так всё понятно – не должно быть препятствий. Остался работать один аппарат по борьбе с преступным осуществлением обменов телами.

– В анналах истории наверно хорошо описан первый случай обмена телами?

– К сожалению, история – ветреная девка, и мало что нам достойного из прошлого оставила в пример. Но я лично предполагаю следующее: природе безразлично, какая молекула сталкивается с другой молекулой, как и в случае, какой мужчина живёт с какой женщиной и что происходит между ними. Была долгая эйфория по поводу первого открытия, отсюда упущенное время, раскачка, долгий этап разброда и шатания, но положительного было больше. Конечно, начиналось с малого. Заметьте, некоторые элементы из периодической таблицы, у вас – Менделеева, а у нас – Прокса-Патека-Магоры, в первый раз были открыты в количестве одной частицы, некоторые с продолжительностью жизни в доли секунды. Сейчас эти химические элементы, у вас на Земле тоже, тоннами лежат на складах, никого не удивляя. Так и обмен телами приобрёл энергию массового характера.

– В детстве вы, наверное, мечтали стать премьер-министром? – спросил Дмитрий.

– Впервые я захотел быть рыбаком. Я поставил цель поймать кита.

– Сколько вам было лет?

– Сколько помню, два с половиной.

– Ну и стали?

Премьер-министр Джоба недовольно поморщился.

– Жаль, что детство быстро кончается. Я всё еще помню умилительную беспомощность его. Тогда я с остротой ощущал свою неспособность свободно ходить куда хочу и тогда же свободно проявлять себя. И когда я осознал свою телесную огранниченность, из моей души начали изливаться целые волны критики и бичеваний. Эта сильная эмоциональная жизнь выражалась во многих протестующих словах “я хочу, я желаю, я не могу иначе”. Среди такого смешения фраз я постепенно привык слышать звуки обмена телами, языка моего сердца и народа. О, как обманчива глубина детского мира, который взрослые ограничивают и насыщают лишь игрушками и сказками.