Текст книги "Как, вы еще в своем теле!"

– Здравствуйте, Дмитрий.

– Откуда вы меня знаете? – удивился он.

– Вас все знают.

– Очень приятно.

– Вам этим вечером – хотите или не хотите – придется вытерпеть мое общество.

На что он ответил равнодушной улыбкой.

– Если я вам в свою очередь интересен и не помешаю.

– Не помешаете.

– Тогда прошу за стол, – пригласил Дмитрий.

Незнакомке не надо было повторять дважды, она расправила платье по всему стулу.

– Ну что, нашли вы то, что искали? – спросила она.

– А что я искал?

– То, за чем на Мингалу приехали.

– И за чем я сюда приехал?

– Я, как и все мои соотечественники мингалы, так полагаю, за хорошим, добротным телом.

– Кто вы?

– Дмитрий, это вам безразлично. Достаточно, что я вас прекрасно знаю.

Вероятно, её маска удивления под настоящей маской была превосходна.

– Маска, тогда можно называть вас этим именем?

– Пожалуйста! – получил он разрешение.

– Маска, первое, что вам от меня нужно? – Дмитрий еще не перешел на “ты”, как уже непочтительность к женщине и собственная раздасованность, а не тактичное расположение, овладели им.

– Сегодня вы не отделаетесь от меня, – дама сделала попытку рассмеяться, но вызвала взволнованность у оппонента.

– Шутить изволите? – насторожился он.

Дневной свет в помещении был слабым, и потолочные светильники, не все включенные, при скудости освещения придавали всем присутствующим нездоровый синюшный вид, а потому незнакомка казалась ложкообразной алюминиевой женщиной, и не пряталось ли за маской лицо кухарки, желающей переделать весь мир до основания, править им, а затем бросить в пучину огня новой революции? Вот какого комплекса боялся Дмитрий.

И маска сбила его с толку. Впервые он видел человека в маске и очень удивился – мингалы были открытой нацией.

– Не пора ли снять маску? – спросил он.

– Маска – борьба с избирательностью взглядов от излишне назойливых претендентов, – заметила посетительница, поняв его недоумение.

– Человек в маске – это что-то значит?

– Этим он показывает, что при всех обстоятельствах не хочет обмена телами с кем попало, – доступно вразумила дама.

– На Земле считается, если на вас надета маска – значит вы собираетесь обмануть общество или близкого вам человека.

– У нас здесь Мингала, а не Земля! – вскипела незнакомка. – Будьте осторожны в высказываниях!

– Я не хотел вас обидеть! – извинился Дмитрий. – Но всё же скажите – для чего маска?

– Это защита ещё и от гипноза. – Новая смешинка появилась на её лице.

– Опасаетесь пострадать? У вас есть враги?

– Боюсь принести кому-нибудь вред.

– Значит вы пытаетесь скрыть, кто вы есть на самом деле.

– Да, это так. Чтобы перестраховаться от недругов.

– Почему обязательно – маска? Ваш народ, я вижу, обходится без них.

– Я решила себя обезопасить от домоганий на чисто рациональном уровне.

– Чтобы не приставали?

– Чтобы не тратили времени зря.

Дмитрий смотрел на женщину сбоку, с выражением удивленного сострадания.

– От кого вы прячетесь? – спросил он.

– От всех: поклонников, почитателей, блюдолизов, даже от собственного мужа.

– От мужа?!

– Это не секрет, я с ним часто сплю в маске…

– Лень снимать ее?

– Лень одевать ее!

Дмитрий удивился:

– Под боком мужа женщина в маске! Но ведь это ненормально! Скажите, он шарахается от вас или больше воспламеняется?

– Если только несправедливостью! Поэтому я ему благодарна.

– За равнодушие?

– За хладнокровие.

– Тогда давайте выпьем за вашего безупречного мужа! – Дмитрий поднял бокал.

Когда пошли разговоры о личной жизни, Дмитрий понял, что окончательно расположил собеседницу к себе.

– Но вы хотели сказать что-то важное? Говорите, – понимающе кивнул он.

– Я пришла к мысли, что я напрасно живу, попросту не существую! – У неё был такой разнесчастный вид, что она была готова, вот-вот, пустить слезу.

– Но вы передо мной, вы наяву. Иногда прыскаете со смеху, чуть ли не давитесь от него. Меня не обманешь.

Незнакомка усмехнулась:

– Неужели вы не поняли, мой смех указывает на флегматичный темперамент, на спокойствие или даже на меланхолию, мой смех звучит почти всегда грустно.

– Ну и что? – Дмитрий сделал безучастное лицо.

– Это чистая правда, – призналась незнакомка.

– Всего лишь филосовское рассуждение, – заметил он.

Тогда она попробовала заговорить по-другому, но Дмитрий глядел на неё без смущения и замешательства. Изъяснялась она на хорошем, образцовом мингальском языке, что говорило о ее великолепном воспитании и образовании:

– Я пустилась в объяснения сама с собой с одной-единственной целью: разобраться в себе, сделать предельно ясным свое существование, перестроив поведение. И что вы думаете? Разом была шокирована, но ни капли удивлена, хотя было противно и, одновременно, приятно, что я ощутила в себе мерзость, чтобы превозмочь её и избавиться от неё…

– Мерзость от себя или мерзость в себе?

– Наверное, вы правы, от себя…

– Почувствовали внутриличностный конфликт? Тогда не всё в вас потеряно.

Дмитрий, вникая в варианты, пожал плечами, а маска продолжала:

– Мне показалось, что мое теперешнее состояние незадачливости и незавершённости, есть показатель неудовлетворенности, безусловного смятения и самоунижения на фоне мытарств и лишений, хотя я не бедная. Я заметила, что мне не овладеть верхом блаженства и торжества счастливого благополучия. Я на перепутьи. Во мне не растет, не крепнет, не побеждает страстная, неудержимая жажда жизни. Положение, заметьте, не ахти, какое.

– Но почему вы опустили крылья, почему не противитесь этим каверзам? – вырвалось у Дмитрия.

– Мы на Мингале приближаемся максимально к тому, что тема смерти уходит прочь вглубь прошлого, и всё больше вступает на авансцену тема жизни. Мы приходим к мысли, что смерти нет, есть одна нескончаемая безлимитная жизнь, а это диктует иной подход к её толкованию.

– Я так понимаю, в этих словах заложен ключ? Мы вертимся вокруг да около чего-то?

– Открою не секрет для вас, вся Мингала, Дмитрий, пронизана одной мыслью – запустить на всех парах паровоз под названием обмен телами.

– Это ваше личное мнение, или государственная политика правительства?

– Личное и государственное. Так оно и есть с точки зрения философии, её закона единства и борьбы противоположностей.

– Маска, существуют какие-то трения? Тогда надо говорить не только о жажде жизни.

– Тут нет ничего противоречивого – народ устал слышать о смерти на каждом углу.

– Что-то тут не совсем ясно, у меня закралось сомнение.

– Дмитрий, к сожалению, не покидает разочарование, что всё это происходит без меня, без моего участия, и каждый неудовлетворённый собой мингал подпишется под этим тезисом.

– Почему же так?

– Вам, землянам, это не понять.

– Так чего вы хотите?

– О, бежать, бежать, бежать куда глаза глядят, но только к жизни, бежать от преследования ее противоположности – смерти, чтобы жить, жить и жить, сквозь годы мчась!

– Прописная истина.

– Я хочу продолжения своего существования, – незнакомка капризно надула губки, которые были хорошо видны ниже маски.

– Все хотят.

– Только бы обретаться, обретаться и обретаться в других сердцах, в других жизнях!

– В памяти людей, вы имеете в виду?

– Тоже неплохо, но главным образом в телах, в чужих!

“Бессмысленные слова”, – подумал Дмитрий и чуть не выпалил: “Я вам не верю”, но слова застряли в горле.

Разговор оживил его, он привык к тусклому свету и впервые подумал о собеседнице, как о привлекательной женщине.

– Вы много живете в прошлом, – начал успокаивать он, – и хотите жить долго в настоящем. Что тут плохого. Из данного состояния психологического давления и неустроенности можно легко выкарабкаться, если не впадать в панику. Приятные обстоятельства с одинаковым успехом повернутся к вам лицом, обнулят старые страхи и закроют вход новым.

Дама в маске на несколько секунд взяла тайм-аут. Это было связано с тем, что она пригубила немного вина.

– Дмитрий, как может человек с вашим знанием мира и психологии людей быть не у дел? – высказала озабоченность она. – С вашим образованием и опытом путешественника вы могли бы быть очень полезны в чем-то конкретном. Пора знания конвертировать в дивиденты.

– Ваши сомнения понятны – я не у дел, человек без определенного рода занятий. Вы имеете в виду моё временное нетрудоустройство?

– Нет, что вы!

– А что?

– Что вы не в фокусе событий, не в тренде.

– Я и так в центре внимания.

– Вы не осознаете свою решающую роль. Наконец-то, после многих лет нерешительности и промедления, Мингала стала, по меньшей мере, частично цивилизованным обществом. А при помощи вас мы могли бы еще больше ускориться…

– Договаривайте.

– Это более чем вопрос о внедрении шире в умы мингалов, в их менталитет, самого значения сущности обмена телами, определения его нужности и полезности. А это новое веянье, новый подход, новая политика. Мингала должна быть великой!

– Хорошо, я слушаю вас.

– Дмитрий, не хотите, я знаю ещё одно отличное тело, – выпалила незнакомка.

Он в недоумении уставился на неё.

– Какое тело?

– Здесь и сейчас.

– Не вижу.

– Которое вы ищете.

– Ну да! И где же оно?

– Оно перед вами.

Он равнодушно пропустил фразу мимо ушей.

– Вам придется поставить на карту всё, точнее, себя, – добавила она.

– Да-а, вы оптимистка!

– Я реалистка. Речь идет не о каком-то заурядном теле. Речь идет о настоящем сокровище.

– Вам не откажешь в скромности.

– Тем не менее, я скромнее, чем вам кажется.

– Реклама – двигатель торговли! – не удержался от комплиментарного возгласа Дмитрий.

– Вы не возражаете, если я попытаю счастья с вами?

– Какое счастье вы хотите испытать?

– О, вам интересно! Могу объяснить наш, доморощенный принцип обмена телами, чтобы приступить к нему.

Дмитрий, как врач, представил всю натуралистичность процедуры, и ему стало не по себе.

– Но зачем вам всё это? – спросил он.

Тогда она, не скрывая, вырвала из себя откровение:

– Всего лишь? Ну, хотя бы на три дня…

– Что?

– Ваше тело…

– Излагайте подробности, я слушаю. – Дмитрий чувствовал, к чему клонится дело.

– Во-первых, есть краткосрочные соглашения, – голос незнакомки зазвучал ровно, – а во-вторых, есть долговременные проекты. Я склоняюсь к первому пункту, но потом его при удачном раскладе можно пересмотреть в пользу второго.

– У вас деловое предложение или всё же очередная идея фикс? Женщины по этой части непревзойденные интриганки.

– То, что хочет женщина, это для неё не фарс, а всегда деловое предложение. А если мужчина игнорирует его – это с его стороны пренебрежение, безответственность и уродство. Я не хочу этого терпеть и превращаться с его легкой руки в сигнал бедствия.

– Всё же прошу объясниться конкретно. А что потом после процесса?

– Разбежимся каждый в свое тело.

– Что меня волнует, так это ваша непосредственность – сказал Дмитрий, лихорадочно перебирая в мозгу все наиболее возможные объяснения происходящему, все пути и выходы, прежде всего отходы, но так и не нашел ответа. И чтобы хоть как-то отвлечь собеседницу, напомнил:

– Здесь подают оригинальные овощные салаты.

– Я больше склоняюсь к мясным и рыбным блюдам!

– Вы не возражаете? – предложил он меню.

– Нисколько.

Заказанные салаты и в самом деле были соблазнительны, и, ковыряя их вилкой, дама в маске всё смотрела на Дмитрия, желая его решения по деловому предложению. А тот всё не торопился пролить свет на него.

– Ваше условие весьма загадочно и заманчиво, – тянул он время. – Благодарю за доверие.

– Обмен телами, как побудительная мотивация, сидит в каждом мингале, – ещё раз напомнила дама.

Теперь всё понятно, слишком большая прелюдия к основной просьбе. Дмитрию стоило неимоверного труда мускулами лица не выдать готовый сорваться с губ смех. С большой серьезностью он спросил:

– Расскажите, по возможности подробно, что вы будете делать с моим телом?

– Ну, доктор, право не знаете? У вас не хватает фантазии там, где всё понятно.

– В моём сознании эта процедура ассоциируется с насилием над личностью. Интересно, она больше связана с садизмом или мазохизмом?

Дама только свободнее тряхнула головкой.

– Скажите, когда пальчик порежешь – это садизм или мазохизм?

– Трудно объяснить. После боли наступает облегчение.

– Вот я и призываю вас досконально познать себя.

Дмитрий притворился, что его тоже заинтересовало её предложение:

– Простите, тогда что я буду делать с вашим телом?

Это его недоумение ещё больше распалило и развеселило её.

– Если не знаете, я вас научу.

– Вы, женщины, больше на выдумки горазды, чем мужчины.

– Потому что женские фантазии психологичны, а мужские – прагматично примитивны, выглядят анекдотично и неуклюже. И всё сводится к пониманию, что ваши, не мудрствуя лукаво, по-скотски физиологичны.

– Тут все зависит от наличия капризов и размеров фантазии, – со знанием психологии стал высказывать теорию Дмитрий. – Только вот демонстрировать свои фантазии и тем более свои ощущения у всех навиду иногда бывает опасно. Особенно, если они становятся “самодовлеющими”, когда перерастают в твердое убеждение.

– Что касается мира ощущений, то ощущать себя можно кем угодно и даже чем угодно, – не согласилась дама.

– Это возможно и без обмена телами.

– К сожалению, вы себя неверно позиционируете, поэтому преднамеренно поддаетесь ограничению.

– Представляю, самое изысканное чувство – это воплощение эмоциональных женских фантазий! – блеснул остроумием Дмитрий.

– Это вы, мужчины, по каждому поводу страдаете вычурами! – получил он достойный ответ.

– Любые фантазии, как доктор вам говорю, – это больше плод больного воображения.

Дама была воплощением стойкости в диспуте.

– Это больше норма, чем отклонение! – воскликнула она в свою защиту.

– Это девиация пороков! – настаивал Дмитрий.

– Нет, это квинтэссенция разума!

Их громкий разговор позволил повернуться к ним всем присутствующим. А парочка, тем не менее, не обращая внимания, продолжала спор.

– Я так не думаю! – сказал Дмитрий.

– Скоро вы убедитесь в моей правоте.

Дмитрий придал своему лицу выражение каменного равнодушия. Он уже привык к подобным разговорам на этой забавной планете.

– Всё же, маска, как вас звать? – спросил он.

– Проципена, дочь своих родителей, – быстро проговорила она, как бы отметая дальнейшие расспросы о фамилии.

– Проципена… Проципена… Не поддающееся пластике имя, так я его воспринимаю, – сказал Дмитрий.

– Как вы догадались о его происхождении?

– По звучанию. Словно по имени прошелся валок матрицы.

– Опять вы попали в яблочко – это каток! – произнесла она.

– Не за что хвалить! Я просто сказал банальность.

– Ах, док! Вы проиграли.

– Почему же? Каждое имя что-то напоминает и значит.

– Потому что не до прозрели, потому что рушится ваш мир!

Он пустился в объяснения.

– Поймите, я пока не устроивший даже свой быт и не в состоянии заниматься вашим обменом телами сейчас. Кроме того, у меня здесь в плане работа. Я так думаю, мне придется пыхтеть в госпитале целый год.

– Давайте заключим контракт на год. Через год я обязуюсь вернуть в целости и сохранности ваше тело, а вы мне мое.

Дмитрию не понравилась её манера давить, но лукавить она не могла. Эта Проципена стала надоедать ему.

– А если обманете? – спросил он. – А потом вас ищи-свищи ветра в поле?

Он не питал почтение к людям, которые навязываются, в особенности к женщинам, которые хотят большего от мужчин, чем те могут осилить.

Проципена смотрела на Дмитрия с вызывающей улыбкой рта.

– Но зачем же смотреть так мрачно? Обмен телами, и почему бы, даже не зная результата, нам от него не быть по-настоящему счастливыми? – спросила она.

Но не дождалась ответа – Дмитрий был углублен в расчеты.

– О, молчание затянулось! – воскликнула она, нетерпеливо топая ножкой по полу. Выждав паузу, она добавила: – Тогда я уезжаю… Ну?

– Это большое несчастье для меня. – Дмитрий артистически изобразил искусственное недоумение, а затем и показное отчаяние.

– И только?

– Если я скажу нечто большее, это вас разочарует и причинит вам лишнее страдание. – Дмитрий вел себя безупречно стойко.

Их ответные взаимные взгляды, улыбки и реплики продолжали привлекать насмешливое внимание большей части ресторанной публики, но уже не настолько. Для всех это было естественно, потому что тот, кто не играет и не флиртует в ресторане, вызывает подозрение.

Итак, обычный флирт под видом обмена телами – так растолковал народ воркование парочки.

Это, по-видимому, не устроило Проципену. Она взглянула на Дмитрия озабоченно, и её манера обращения с ним, как с вещью, потеряла смысл, и на глазах претерпела измения. По всей вероятности, Проципену что-то задело за живое, она некоторое время взвешивала. Глаза ее блеснули. Казалось, что это начала говорить совсем другая женщина – еще более властная, капризная и деспотичная.

– Я уезжаю.

Дмитрий вздохнул с облегчением.

– Ну и уезжайте.

Глава 7. Джаина – не очень распространенное имя

“Ну и чокнутая планета, все словно с ума посходили с этим обменом телами! – подумал Дмитрий. – А на Земле тишь да гладь, да Божья благодать”. Он не стал развенчивать легенду о превосходстве землян в балансе и перевесе одной из сторон, наоборот, решил укрепиться в намерении сохранить легенду, что будет и впредь выдавать желаемое за действительное, пока мингалы не опровергнут её, если им так того хочется. В этом есть некоторая прелесть и даже удовольствие – показать, что ты знаешь то, что на самом деле не знаешь; представлять другому миру, какие высокие технологии существуют на Земле, которые покруче, чем на Мингале, но которых на самом деле нет.

Подобно земной на Мингале чувствуется, что цивилизация глубоко въелась во все поры общества, проникла в умы и нравы жителей; на всем лежит печать цивилизованного колорита. Кругом жандармерия, бойцы спецназначения в масках и при оружии. Какой пришелец не возрадуется за спокойную жизнь мингалов.

Через час под усиленной, не навязчивой и корректной охраной Дмитрий был доставлен к премьер-министру.

Итак – премьер-министр Джоба. Его Превосходительство. Гм! Хотя Дмитрий его ещё не видел, но уже много слышал о нём раньше. Это обещало быть интересным. Дмитрий начал раздумывать о том, к каким последствиям может привести эта встреча, но его размышления были прерваны…

Пресс-секретарь премьер-министра встретила Дмитрия при входе во дворец Кор-Кар.

– Доктор Дмитрий? – спросила она.

Первой мыслью его в этот момент, когда пресс-секретарь подошла, было: до чего же она хороша! Высокая, с медовыми волосами, настоящая мингалка с утренним загаром, стройной фигурой и прекрасными длинными ногами. Дмитрий понял, что можно потерять голову. Кивнув, он подошел к ней.

– Пожалуйста, сюда! – Она вопросительно смотрела на него.

Дмитрий проследовал за ней по пустому облицованному мрамором коридору, мимо ряда деревянных резных дверей. Между ними висели светильники в виде старинных фонарей, зажатых в руках бронзовых героев.

Далее она провела через посольский представительский зал, стены которого были в бежевых тонах. Это был большой зал, подпертый толстыми колоннами, вместо кресел диванчики и скамьи, соседствующие с большими окнами; посреди стены громадный камин, дым которого по витиеватым отводам выходил в отверстие, проделанное в коническом потолке.

Перед очередной дверью она остановилась и предупредила:

– Его Превосходительство Премьер-министр в данный момент занят. Он просит извинить его. Будьте добры, подождите в соседней комнате.

Пресс-секретарь, не оглядываясь, провела Дмитрия к другой двери. Он, не спеша, следовал за ней, любуясь её подтянутой фигурой в строгом костюме. Эта, не скажешь, вовсе не миниатюрная мингалка, невольно знала себе цену. Она открыла дверь.

– Почему вы не носите форму? – спросил Дмитрий. – Вам бы подошла.

– Какую?

– Например, военную.

Пресс-секретарь отреагировала коротко.

– Мне всё идет, но стилист так решил. Посидите здесь. Если вам что-нибудь понадобится, скажите мне.

Она села в кресло напротив, затем поднялась, прошла к стене и стала поправлять плакаты, оставшиеся от последней выборной кампании. Дмитрию нравилось, как она двигается, привставая на носки, как держит себя, как наклоняет голову вбок, как оборачивается, демонстрируя наглядную агитацию и себя на её фоне. Должно быть, она спиной почувствовала заинтересованный взгляд. Внезапно повернувшись, она улыбнулась.

– Извините, мы еще не познакомились. Джаина, – представилась пресс-секретарь, дружески протянув руку. Голос напоминал морозный перезвон золотых колокольчиков. – Рада видеться с вами, Дмитрий. О вас только и разговоров.

Ее кисть замерла в руке еле дотянувшегося до нее, не расчитавшего расстояния Дмитрия, а он смотрел в темно-синие, почти фиолетовые глаза, и они казались бездонными озерами. Лицо было овальным, с высокими скулами, нежным, мягким ртом, скругленным подбородком, чуть вздернутым носиком, ровными жемчужными зубами – неужели собственными, а не искусственными?

– Джаина – не очень распространенное имя. – Она снова улыбнулась, и комната озарилась дополнительным светом.

– Д-жа-и-на, – повторил Дмитрий за ней нараспев. – Что оно означает?

– Всего лишь аббревиатуру “Даёшь жаропрочности и настроения”.

– Ого-го! – присвистнул Дмитрий.

– Имя? Не я выбрала его наобум, а мои родители, для удобства. Должно же у человека быть хоть какое-то имя. С таким же успехом я могла назваться Госден – это наша Её Величество императрица, или Шарлет – это наша Её Превосходительство премьер-министрша.

Он перевел дыхание и подтянул животик. Внезапно пожалел о том, что слишком мало занимался физкультурой во время путешествия, образовав маленькое брюшко.

– Называйте меня, как вам нравится, – в свою очередь сказал он.

Джаина села на стул и выложила руки на стол – белые, тонкие, с нежно-перламутровым лаком на ногтях. На левой руке у неё было кольцо с крупным бриллиантом.

– Вы так мило улыбаетесь, словно очень счастливы. Может ваш секрет красоты в этом? – вырвалось у осмелевшего Дмитрия.

И ужаснулся – это против правил хорошего тона. Моветон! “Какой глупый вопрос, – подумал он. – Неужели во мне не воспитали, что никогда нельзя спрашивать женщину, счастлива ли она, да ещё при первом знакомстве, да еще про женский секрет, да еще указать на ее красоту, да еще всё сразу? Это же почти с бухты-барахты непозволительное признание в любви!”

Хорошо, что Джаина отреагировала никоим образом на вопрос, восприняла его как должное. Видимо, она была избалована мужским вниманием и комплиментами.

– Улыбаться пресс-секретарей заставляет этикет, – по-деловому разъяснила она.

Тут до Джаины дошло, что ответ был неполным и она добавила:

– А так мы, женщины, всегда куксимся, проявляем недовольство, капризы, когда нас обходят стороной, бойкотируют, правда, не всегда их показываем, тем более, реализуем.

– Почему?

– Боимся мужчин. Они каменные изваяния. Даже женская красота нагоняет на них скуку, а их непризнание, неудовлетворенность для женщин краху подобны. Ждать, когда этот момент наступит, женщине не пристало. Вы согласны со мной?

– Наверное, это для кого как?

– Не встречали таких людей? Тогда вы не знаток женской психологии.

– Никогда бы не подумал! Какие страсти, похожие на потуги!

– Потому что женщина знает, что красота быстро проходит, и хочет её удержать – и не может! Но с мужской помощью красота держится долго.

– Такое простое объяснение?

– Не знаю. По-моему, этого достаточно.

– И на вас лично ваша красота тоже лежит тяжким бременем и наводит грусть? – с иронией спросил Дмитрий.

– На меня наводит грусть совсем другое.

– Конкретно, что? Я вас, Джаина, не понимаю.

– Мы на Мингале ставим большие цели и задачи, и не всегда их выполняем, – вытянулась в струнку она.

“Солдафонка”, – подумал Дмитрий.

– Фактор времени – трудно успеть во всём, когда жизни не хватает? – спросио он.

– Об этом преждевременно говорить – всему свое время. Мы давно предупреждены о вашем визите, – Джаина перевела разговор в другое русло.

– На Мингалу?

– Нет, сюда, во дворец.

– Вас прикрепили ко мне?

– Меня выбрали для связи с общественностью, то есть с вами тоже. И я подумала, что, если уж наши встречи будут частыми, вы поможете мне спланировать дальнейшее рабочее время, мое и ваше, для большей его эффективности.

Она выжидающе посмотрела на Дмитрия.

– Буду рад помочь вам, Джаина.

Она уставилась на него с некоторым удивлением. Её глаза выражали восторг-недоумение по поводу той легкости, с какой землянин дал согласие.

Раздался звонок, Джаина открыла дверь и придержала её для Дмитрия. Она провела его прямо в кабинет премьер-министра, оставив один на один с ним.

Глава 8. Разрешать обмен телами с шестнадцатилетнего возраста, вместо восемнадцатилетнего

Дмитрий окинул взглядом кабинет – лакированные полы, рассеянный свет проливался с потолка через подвесной проем из стекла. Это была огромная комната в старинном стиле. Премьер-министр Джоба смотрел в сторону, за его спиной виднелась приоткрытая дверь, ведущая в сад. Дмитрий заметил, что хозяин кабинета был в крайне возбужденном состоянии. Он сидел за громадным, покрытым зеленым сукном письменным столом. Кабинет напоминал собой библиотеку с книжными стеллажами от пола до потолка: на полках масса книг, красных папок законодательных актов с золотыми застежками, с торцов тисненые гербы, масса бумаг хаотично заполняла полки, стулья, подоконники. Премьер-министр изучал в это время какой-то документ и, словно, не замечая присутствия Дмитрия, продержал его так около минуты. Только время от времени Дмитрий обнаруживал, как он бросал на него испытывающие взгляды. Как это знакомо – показать, что между ними существует значительная дистанция по иерархической лестнице. Наконец, он отложил бумаги, привстал и с чувством пожал Дмитрию руку.

Но тут же внезапно он резко показал на кресло возле себя.

– Предлагаю сесть.

Дмитрий из скромности ответил:

– Ваше Превосходительство, предпочитаю стоять.

Премьер-министр ещё раз повторил приглашение:

– Всё равно, садитесь.

Выдвинув ящик из стола, премьер-министр вынул оттуда какую-то папку и начал взглядом пробегать её. Дмитрий заподозрил, что это был отчет о его первых шагах пребывания на планете. Здесь премьер-министр снова как бы забыл о присутствии гостя, и Дмитрий воспользовался этим, чтобы лучше взглянуть на него. Премьер-министр показался одним из тех властных, холодных бюрократов, которыми наводнена вся вселенная, и которых, кажется, ничуть не хуже умеет выдвигать Мингала на первые роли.

– Император весьма недоволен! – премьер-министр плохо скрывал свое раздражение. – Проклятие! Доктор, мы потеряем вас! Вы спокойно разгуливаете по улицам… Очень премило с вашей стороны и неприятно нам. Мы не уверены, как поведёт себя народ по отношению к вам, встретит приветливо или в штыки? Мы не позволим досаждать вам. Я не хотел бы лишиться нашего дорогого гостя.

– Я могу защитить себя сам.

– А кто защитит гражданина Мингалы от вас? Я утрирую.

– В любом случае мой след не затеряется здесь.

– Хотелось бы верить. С этого времени, – сказал премьер-министр, – вы будете под усиленной охраной, ограничены в беспрепятственном передвижении. Ни при каких обстоятельствах вы не должны подчиняться никакому лицу на Мингале, как бы ни было высоко его официальное положение. Не идти на поводу, на соблазны, не поддаваться на провокации. Понимаете?

– Не совсем.

Появилась Джаина с кофе в руках. Она поставила перед ними чашки и вышла. Премьер-министр Джоба выпил свой кофе залпом и начал расхаживать по кабинету, словно тигр в клетке.

– В целях вашей же безопасности, пока вы хорошо не освоились, не узнали наши законы, никаких встреч и личных контактов с местным населением! – сказал он, словно приказывая.

– У вас мирная страна, доброжелательное население, добродушное у всех настроение, – не понял Дмитрий. – И я уже нашел первое дружеское понимание.

– Не в этом дело.

Дмитрий с упоением встал на защиту чужого народа своими впечатлениями:

– У человека, впервые попавшего на Мингалу, может сложиться мнение, что здесь вообще нельзя встретить мрачных, озабоченных лиц. Мингалы отличаются по-детски радостным отношением к жизни, к тому же склонны к дружелюбию, заразительному безудержному смеху, оптимистическому восприятию мира по любому поводу. Теперь я убедился, что есть даже, характерное только вашему народу, некое “мингалетское” выражение лица – что-то вроде умильного, ликующего и удивленного восторга от всего, что происходит вокруг.

– Да-да, наш народ весьма своеобразный, ну и любезный, – ответил премьер-министр. – Но прежде ему пришлось через какие только муки в своей истории пройти?

Премьер-министр был выше среднего роста. Немигающим взглядом своих бледно-голубых глаз он пронзал собеседника насквозь. И голос у него был таким же холодным, как он сам. Дмитрия страшно интересовало, что за причины его страхов, ведь насколько ему рассказали на Земле, здесь очень миролюбивая страна. Правда, с тех пор по космическим меркам прошло много времени, но миролюбивость так и осталась национальной чертой мингалов. Дмитрий теперь был настолько опытен, что не задавал вопросов. Его Превосходительство сам стал их задавать.

– Сколько вам лет, доктор?

Дмитрий должен был признаться себе, что благодаря своей молодости этот вопрос был для него не всегда приятен.

– Двадцать три с половиной, Ваше Превосходительство

– Это уже по нашим суткам?

– Нет, в земном исчислении.

– Что почти одинаково. Очень молоды, очень молоды.

Он опять взглянул на Дмитрия и после непродолжительной паузы снова начал:

– Мы о вас хорошего мнения, и ваша молодость, как нельзя лучше, говорит о вашей осторожности и уме, свойственных более зрелому возрасту.

Дмитрий сделал поклон головой в знак благодарности, а премьер-министр Джоба продолжал.

– Молодость – не порок. Разница между правильным и неправильным образом мыслей состоит в следующем: правильный образ мыслей основан на анализе причин и следствий, он приводит к логическому, конструктивному планированию; неправильный образ мыслей часто ведет к напряжению и нервным срывам, к ложной посылке отправной точки…

Впечатление было такое, что он распекал Дмитрия.

– Беда наша не в неграмотности, а в бездействии. Лучше использовать свое время для решения проблем завтрашнего дня, чем сегодняшнего. И не надо сожалеть о том, что произошло вчера. В этом подлинный смысл и триумф жизни. В отличие от некорректных мыслей, что у незрелых мужей преобладают тенденции к проявлениям…

Премьер-министр Джоба рассуждал с таким жаром и напором, что чувствовалось – в нём говорит настоящий государственный деятель.

Поправив свои волосы, премьер-министр спросил:

– Дмитрий, как с вами обходятся здесь?

– Мне не на что жаловаться, – ответил он.

– Надеюсь, перед посещением Мингалы вы были хорошо ознакомлены с нашей жизнью?

– Неплохо.

– Как обычно, с однобокой стороны?