Текст книги "Дом на горе"

Глава 11
Тройка с минусом

Несколько дней Алеша вел себя спокойно и ровно: за партой не вертелся, с соседями не разговаривал и даже довольно сносно отвечал учителям. Костя решил, что родительское собрание для него даром не прошло.

Но к концу недели с Алешей произошел очередной «просчет». Клавдия Львовна спросила его вне очереди о творчестве Радищева и за путаный ответ поставила ему в классном журнале тройку с минусом.

Алеша искренне огорчился. После родительского собрания у него был неприятный разговор с матерью о его школьных делах, и сейчас злополучная тройка с минусом не выходила у мальчика из головы.

Однажды в перемену он забежал в класс. На столике, рядом со стопкой тетрадей, лежал классный журнал, оставленный Клавдией Львовной.

Алеша покосился на него, и ему очень захотелось увидеть, как выглядит его тройка с минусом. А может, ее и нет совсем? Может, Клавдия Львовна только попугала его или забыла поставить тройку?

Алеша приоткрыл дверь, на цыпочках подошел к столу и открыл журнал. Нет, отметка стояла на своем месте…

А рядом с журналом лежала новенькая ручка. Она так и просилась, чтобы ее взяли в руку. Да и тройка была очень похожа на пятерку, не хватало лишь маленькой поперечной палочки вверху.

Дверь распахнулась, и вошел дежурный по классу Витя Кораблев.

Алеша отлетел от стола, схватил тряпку и принялся протирать глянцево-черную доску, хотя она и без этого была чистая. Но было уже поздно: Витя все понял.

– Та-ак! – протянул он. – Ловкость рук. Быстрота и натиск!

Алеша растерянно забормотал о том, что он и сам не знает, как это случилось:

– Очень уж тройка на пятерку была похожа. Если бы чистая двойка, разве я посмел…

– А чего ты распинаешься передо мной? – усмехнулся Витя. – Словчил так словчил! Мне от этого ни жарко, ни холодно… Я ничего не видел и ничего не знаю…

– Правда, Витька? – обрадовался Алеша и с чувством пожал Кораблеву руку. – Это по-нашенски, по дружбе. Я теперь для тебя что хочешь сделаю!

– А мне ничего от тебя не нужно, – усмехнулся Витя. – Хотя вот что… Зачем ты со школьной бригадой связался? Чего к Ручьеву лепишься?

– Да мы слово дали учиться в этом году на «хорошо» и «отлично»!

Витя от души рассмеялся и постучал Алеше по лбу:

– Чердак же надо иметь исправный! Чтобы сквозняки не гуляли, дождь не проливал… А вы тоже… «слушали, постановили»… Что же они тебе не помогают, друзья-приятели?

– Кто их знает…

– А ты плюнь на них! Держись за меня.

И Кораблев радушно предложил Алеше свою тетрадь по математике. Тот с радостью ухватился: завтра Федор Семенович может вызвать его к доске, а он еще не решил ни одной задачи.

Откровенно говоря, Витя не очень ценил болтливого, суматошливого Прахова, но что было делать…

Разговор на родительском собрании не прошел для него бесследно. В Витином табеле написали, что он должен обратить внимание на свое поведение вне школы.

Витя с досадой показал табель отцу.

– Ни за что ни про что документ испортили. – поморщился Никита Кузьмич. – А все через родную мать с сестрой!.. Зря это школа в домашние дела встревает! – И, заметив расстроенное лицо сына, он посоветовал: – А ты не огорчайся, учись себе.

Витя крепко налег на занятия. После уроков он не задерживался в школе, а сразу же шел домой и садился за учебники. Он еще покажет, как надо учиться!..

И все же ему было скучно. Варя по-прежнему сторонилась его, а высоковские мальчишки все больше тянулись к Ручьеву. И Витя волей-неволей поддерживал приятельские отношения с Праховым. Они сидели за одной партой, вместе возвращались из школы, ходили по вечерам в колхозный клуб, и Витя охотно позволял Алеше заглядывать в свои тетради, давал списывать сочинения…

Прошло несколько дней. Витя, как и обещал, хранил молчание. Клавдия Львовна, как видно, ничего подозрительного в журнале не заметила, и Прахов совсем успокоился.

Но история с превращением тройки в пятерку на этом не закончилась. В субботу после занятий в класс неожиданно вошли Клавдия Львовна и Галина Никитична.

Учительница литературы была уже не молода, но вре мя не умерило ни блеска ее темных глаз, ни живости и легкости движений. Она умела и любила хорошо одеться, всегда выглядела так, словно собралась на праздник, и школьники, встречая ее, невольно подтягивались и прихорашивались.

Вот и сейчас, поднявшись из-за парт, мальчики поправили рубашки, а девочки критически осмотрели друг друга.

– Садитесь! – кивнула классу Галина Никитична. – Мы с Клавдией Львовной вынуждены вас задержать. Произошло неприятное событие…

И учительница рассказала, как, раскрыв сегодня классный журнал, чтобы проставить оценки в табеле, она обнаружила против фамилии Прахова переправленную отметку.

– Клавдия Львовна уверяет, что она поставила Алеше тройку с минусом. Но тройка почему-то превратилась в пятерку.

– Может быть, это моя вина, что я оставила классный журнал на столе? – строго взглянув на ребят, спросила Клавдия Львовна. – Скажите об этом прямо. Я тогда буду с восьмым классом настороже.

Все головы повернулись к Алеше.

– Объясни, Прахов! – потребовал Митя.

Алеша кинул быстрый взгляд на Кораблева. Тот со скучающим видом смотрел в окно.

«Этот не выдаст, а больше некому…» – подумал Алеша и принялся уверять всех, что он ничего про отметку не знает. Наверное, кто-нибудь назло проделал с ним такую шутку.

– Кто бы ни сделал, но это недостойно наших школьников, тем более завтрашних комсомольцев, – печально сказала Клавдия Львовна. – Я ведь так привыкла верить вам…

Восьмиклассники растерялись. Переправить отметку-это редкий, почти небывалый случай в истории школы.

Костя кинул на Алешу грозный взгляд:

– Смотри, Прахов, если что было – лучше сейчас признавайся!

– Да что вы! – взмолился Алеша, ударив себя кулаком в грудь. – Разве ж я… Знать ничего не знаю!

Катя пристально поглядела на него и покачала головой: уж кто-кто, а она-то знала своего братца! Если он стучит в грудь кулаком – значит, дело нечисто.

– Алеша, не клянись! – вполголоса сказала сестра. – Скажи по-честному.

– Все равно мы дознаемся, – буркнул Паша, а Вася Новоселов показал Прахову из-под парты кулак.

Глаза Алеши забегали по сторонам: хотя бы один сочувствующий кивок или взгляд!

– Ладно, скажу… – шмыгнул он носом. – Ну, переправил. Сам не знаю, как это получилось…

– Алеха ты, Алеха! – вздохнула Катя. – Когда же у тебя ума прибавится?

Поступок Алеши обсуждали горячо и долго. Было произнесено немало горьких слов, и большинство восьмиклассников сошлись на том, что Прахову еще рано вступать в комсомол.

После собрания Костя задержал в классе членов школьной бригады и предложил раз и навсегда решить вопрос об Алеше:

– Мы над ним бились немало, а он ни с места… Весь класс опозорил… и нашу бригаду!

– Что ты предлагаешь? – спросил Митя.

– Исключить из школьной бригады… Не будет от него проку!

– Сильно сказано! – поежился Паша. – Ты гни дубок, да не ломай.

– Погоди, Костя, не пори горячку! – вмешался Митя. – Ребят в бригаду кто подбил? Ты сам. Значит, тяни их, поднимай. А ты сразу – долой, навылет. Это дело нехитрое.

– Так мы по-всякому к нему подходили, – взмолился Костя.

– Значит, не с того краю зашли… – Митя обратился к Алеше: – У тебя по каким предметам больше всего не ладится?

– По русскому и математике.

– Кто по русскому возьмется ему помочь? – спросил Митя у ребят.

– Я могу, – сказал Сема Ушков. – А по математике Ручьеву можно поручить.

– Вот и ладно! – подхватил Митя. – Считай, Костя, что это тебе первое задание от комсомола. Вытяни Прахова по математике.

– Я?.. Прахова?.. – обомлел Костя. – Да он же шут гороховый… Мы с ним на первом уроке сцепимся.

– Отказываешься, значит? Давайте тогда Кораблева попросим.

Костя прикусил губу:

– Ну уж нет… Без него обойдемся!

– Вот так-то лучше! – засмеялся Митя. – А заодно и против шута ополчись… Согласны, ребята, с таким заданием Ручьеву?

– Принято! Единогласно! – сказал Паша.

Костя только головой покачал…

Домой Алеша возвращался вместе с Катей и Варей.

Он шел мимо палисадников и время от времени с досадой колотил палкой по стволам берез.

– Не тронь березы: они не виноваты! – прикрикнула на него сестра. – Докатился, дошел до ручки! Сам себе дорожку в комсомол закрыл. Глаза бы мои на тебя не смотрели!

– Будет тебе! – сдержала подругу Варя. – Алеше и так, верно, не сладко.

– А вы как считаете? – запальчиво обернулся мальчик. – Подумаешь, подсудное дело! Отметку поправил! Расходились тоже, друзья однокласснички… Витька Кораблев не меньше вашего понимает, а помалкивает себе, не гробит товарища.

– Что он понимает? – насторожилась Варя.

– А то… Он своими глазами видел, как я отметку… – Сообразив, что наговорил лишнего, Алеша осекся. – В общем, это неважно. Я про то… в классе у нас товарищей днем с огнем не сыщешь! Только и знают подсиживать друг друга…

Алеша наотмашь ударил палкой по дуплистой березе и убежал прочь от девочек.

– Вот так Кораблев! – поразилась Катя. – Знал все и молчал! – И она пожаловалась Варе: – Не нравится мне их близость. Брату-то, конечно лестно, что Кораблев с ним дружбу завел, вот он и старается, из кожи лезет, чтобы только угодить ему. А чем его Витька около себя держит? То домашнее сочинение даст списать, то задачку… А позавчера приводит меня Алешка в класс и пишет карандашом на доске формулы. «Теперь, говорит, мне никакой урок по химии не страшен». И правда, если прямо смотреть, формулы на доске не видно, а сбоку приглядеться – читай, как по книжке. Схватила я тряпку, да и стерла все формулы. «Бессовестный, говорю, ты, Алеха, и тунеядец!..» А он знай хохочет: «Ничего, сестрица, на худой час, может, и пригодится». Брату эту шпаргалку Кораблев придумал… – Катя вдруг схватила подругу за руку и заглянула в лицо: – Что с тобой? Чего ты расстроилась?

– Нет, ничего… Мне домой надо. – И, отняв руку, Варя побежала к дому.

Глава 12
Варина беда

С каждым днем в семье Балашовых все больше замечали, что с Варей творится неладное. Девочка была чем-то возбуждена, неспокойна или часто задумывалась, ходила опечаленная, грустная.

– Произошло что-нибудь? – как-то спросила ее сестра. – Или в школе неладно?

– Ничего такого и нет, – вяло ответила Варя. – Просто работы много.

Марина недоверчиво покачала головой.

В другой раз, вернувшись с работы, она застала на крыльце Витю Кораблева. Мальчик настойчиво барабанил в закрытую дверь, гремел щеколдой и препирался с Варей, которая стояла по другую сторону двери, в сенях.

– Варя, пусти!

– Нечего тебе у нас делать.

– Два слова надо сказать.

– Слышала я твои слова, да все не те…

– Ну, мне учебник по истории надо взять.

– Сейчас вынесу твой учебник!

В сенях скрипнули половицы, хлопнула дверь – как видно, девочка убежала в избу.

– Вы что, поссорились? – спросила Марина, поднимаясь на крыльцо.

– Я не ссорился… мне незачем, – с деланной беспечностью заявил Витя. – Варьку вашу какая-то муха укусила.

При этом щеки его густо покраснели, и мальчик, махнув рукой, бросился к своему дому.

Минуты через две из-под двери высунулась книжка в газетной обертке и донесся голос Вари:

– Возьми свой учебник!

«Ты мне лучше дверь открой», – хотела сказать сестра, но сдержалась и осторожно сошла с крыльца.

Размолвка, как видно, произошла серьезная, и Марина знала, что сестра сейчас только замкнется и на откровенный разговор не пойдет.

Вечером она рассказала отцу и матери о своих наблюдениях.

Яков Ефимович не на шутку встревожился:

– То-то я замечаю, что Варе будто крыло подбили!

И он попросил дочь и жену не докучать пока девочке расспросами.

…В один из воскресных осенних дней отец позвал Варю на охоту и предложил ей пригласить своих друзей.

– Нет, мы лучше вдвоем пойдем! – сказала девочка.

Она любила эти походы вместе с отцом – осенью на охоту, летом за грибами или на рыбную ловлю.

Не так уж велика добыча или улов, но зато можно целый день провести в лесу, посидеть у костра, закусить вкусным черным хлебом, печеной картошкой и, главное, поговорить с отцом обо всем на свете.

Проблуждав целое утро, Яков Ефимович и Варя вышли к Спиридонову озеру. Здесь им удалось подстрелить несколько уток. Четыре из них упали посреди болота, в камыши.

– Вот так задача! – развел руками Яков Ефимович. – Как же птицу доставать будем?

Варя вгляделась в прибрежные камыши.

– А вон лодка стоит, – сказала она.

Отец вытащил лодку на берег и осмотрел:

– Э-э, да тут сигнал поставлен: «Лодка худая. Будь осторожен!» На такой посудине далеко не уедешь. И какая это нечистая душа худую лодку на озере держит?

– Как ты сказал? – дрогнувшим голосом переспросила девочка. – «Нечистая душа»? Что же с такой душой делать надо?

– Сперва узнать следует, как да где она проживает…

– Я уже знаю, папа! – глухо призналась Варя. – По соседству с нами… – И она рассказала, что произошло на Спиридоновом озере в августе месяце.

– Вот они какие дела на белом свете! – нахмурился отец. – Потому, значит, и поломалась ваша дружба?

– Какой же он друг, папа? Ребят чуть не подвел. А что же от него в серьезном деле ожидать? Как ему верить можно?

Отец заткнул отверстие в днище и, спустив лодку на воду, объехал озеро и собрал уток.

Варя, обхватив колени руками, сидела, прислонившись к дереву.

Отец закурил и придвинулся к дочери:

– Хочешь, Варюша, я тебе расскажу кое-что? Ты три камня в поле видела?

– Это что около дороги?

– Вот-вот! Хорошую про те камни легенду люди сказывают. Послушай… Жили на свете три друга-товарища. Были они все горячие, как зол порох, нетерпеливые и гордые. И довелось им бежать вокруг земли, чтобы силу да ловкость свою проверить. Вот бегут они, друг на друга не смотрят, и каждый про себя думает: «Я первый буду! Я!» Обежали они вокруг земли раз, обежали другой, начали третий круг, и уже совсем недалеко до конца осталось, как вдруг один из товарищей споткнулся. Но на него даже не оглянулся никто и руки не подал. А товарищи того не знали, что дорога была заколдована и каждый, кто падал, подняться без помощи другого уже не мог… Вскоре еще один из бегущих из сил выбился. Не добежал до конца и третий товарищ… Так и остались они лежать в чистом поле, а потом от горя и стыда превратились в камни.

– Зачем ты мне говоришь об этом? – вспыхнула девочка. – Разве же мы такие?

– Знаю, Варюша. А только умная сказка никому не во вред… Ты вот почему от Кораблева отвернулась?

– Я не отвернулась. Я только хочу, чтобы он сам во всем признался.

– А он побаивается?

– Просто трусит.

– Тогда ты смелость свою прояви: возьми да расскажи обо всем в школе.

– Чтобы на меня потом ребята пальцами показывали: «ябеда», «фискалка»! – удивилась Варя.

– Плохо ты еще в настоящей дружбе разбираешься, – покачал головой Яков Ефимович. – Когда человек тонет, его и за волосы из воды тянут. Пусть хоть и больно, только бы погибнуть не дать…

Отец замолчал. Вскоре они тронулись в обратный путь.

Оголенный осенний лес затаился, словно готовился к зимней спячке. Листва, побуревшая от дождей, уже не радовала глаз переливами красок.

Наплывали низкие тучи: они почти касались верхушек деревьев. Заморосил мелкий дождь.

Варя устало плелась за отцом и пыталась разобраться в его словах. Как все не просто складывается в жизни!.. Был у нее друг. Варя верила ему, как самой себе, верила в его хорошее сердце и чистые помыслы. Она ни о чем не загадывала, но ей казалось, что ничто не омрачит их светлой дружбы и. куда бы со временем ни закинула их судьба, они всегда останутся лучшими товарищами… Но вот их дружба неожиданно обернулась другой стороной, и Варя увидела Витю совсем не таким, каким он ей представлялся.

Как же это было горько и больно! О чем только не передумала Варя за последние недели! То ей казалось, что Витя поймет свою вину и все вновь пойдет по-хорошему. То ей приходило на ум, что надо немедля забыть такого друга, вычеркнуть из памяти. Пусть каждый шагает своей дорогой, живет по-своему и не думает о товарище.

– А у тебя у самой, Варюша, какие дела-заботы? – прервал ее раздумье отец. – Я вчера с Галиной Никитичной виделся, потом Федор Семенович меня к себе зазвал. Так учителя говорят, что ты заниматься хуже стала… прилежания у тебя маловато.

– Восьмой же класс, папа, программа трудная… Я еще не совсем втянулась, – забормотала захваченная врасплох Варя.

– Так-то оно так… – неопределенно протянул отец. – А ты соберись-ка с духом… Зачем до разговоров доводить?

Он поглядел на хмурое небо и прибавил шагу. Они долго шли молча. Мысли Вари перескочили на школьные дела. Сказать по совести, она и сама была недовольна собой.

Совсем недавно руководительница пятого класса пожаловалась ей, что некоторые пионеры из ее отряда плохо занимаются. Поговорили, подумали, и у девочки возникла мысль провести отрядный сбор на тему: «Пионер – лучший ученик в классе». Хлопот с этим сбором немало.

Но, кроме пионеров, время с которыми всегда летит так незаметно, есть и еще куча неотложных дел: редколлегия стенгазеты, учком… И Варя ни от чего не отказывалась, бралась за любое поручение.

Может, потому и занималась она урывками, на ходу, неспокойно, больше надеясь на способности и смекалку, чем на усидчивость.

По привычке, Катя Прахова частенько обращалась к пей за помощью по математике или по химии. Варя с жаром бралась объяснять, но вскоре сбивалась, начинала путать и по глазам подруги видела, что та ничего не понимает:

– Знаешь, Катя, давай отложим… Я сама еще не разобралась как следует.

Учителя, кажется, не придавали пока большого значения неуверенным и сбивчивым ответам Вари. Девочка способная, в шестом и седьмом классах училась хорошо, а сейчас, видно, еще не втянулась в работу.

Два или три раза Варя приходила в класс, не успев подготовить урока, и сидела, как на иголках: вот-вот учитель задаст ей вопрос или вызовет к доске! Но, к счастью, пока все обходилось благополучно.

И всякий раз, не желая испытывать такие неприятные минуты. Варя давала себе слово прочно засесть за уроки. Но это оказалось не так легко. Особенно не ладилось с математикой: то выветрился из памяти прошлогодний материал, а без него нельзя понять программы этого года; то Варя плохо усвоила последний урок – как видно, думала в классе о чем-то постороннем.

И девочка невольно вспоминала Витю. Да, с ним было хорошо! Как никто из ребят, он умел коротко и ясно объяснить самую сложную теорему, распутать любую каверзную задачу. Иногда достаточно было намека, и Варя сразу схватывала суть дела.

Но она же сама отказалась наниматься с Кораблевым. Наотрез, бесповоротно! Есть же другие ребята, которые неплохо разбираются в математике: Костя, Митя, Сема Ушков. И они, конечно, не откажут.

Нет, и к ним не пойдет Варя! Про нее и так говорят, что она весь прошлый год держалась на Вите Кораблеве. Грош ей цена, если она не докажет, что может учиться не хуже мальчишек.

Вернувшись домой. Варя дождалась Катю Прахову, и подруги до позднего вечера просидели над задачами по алгебре, пока Яков Ефимович не прогнал их спать.

– Варька, – шепнула на прощание подруга, – географию-то мы не успели подготовить! А вдруг Илья Васильевич завтра спросит?

–Да, не рассчитали, – вздохнула Варя. – Может быть, пронесет.

На другой день преподаватель географии, как нарочно, вызвал Катю к карте и спросил о хозяйстве Туркмении.

Девочка растерянно покосилась на Варю, взяла указку и принялась рассказывать такое, что Илья Васильевич круто повернулся на стуле:

– Ну, знаешь, голубушка, ты все широты сместила и превратила цветущую республику в зону пустыни! – И обратился к Варе: – Помогите подруге закончить путешествие более благополучно.

Стиснув зубы, Варя медленно подошла к карте. Катя услужливо сунула ей в руку указку. Алеша, угадав состояние сестры и Вари, принялся подавать им таинственные знаки, что должно обозначать: урок подходит к концу, надо притвориться, что не поняли вопроса, несколько раз переспросить учителя и этим затянуть время.

Но вдруг Варя поставила указку в угол:

– Я, Илья Васильевич, не приготовила урока… Поставьте мне что полагается.

Учитель высоко поднял брови:

– Люблю за откровенность.

– Вы только Варе двойку не ставьте, – попросила Катя. – Мы вчера с ней математикой занимались, засиделись до позднего.

– Скажите на милость, даже смягчающие вину обстоятельства нашлись, – усмехнулся Илья Васильевич. – А все-таки, Балашова, я этого не ожидал. Насколько я помню, за последние два года это у тебя первая двойка?

– Первая… – прошептала Варя.

Двойка до такой степени ошеломила восьмиклассников, что они не сразу сообразили, как поступить с девочкой. Одни предлагали срочно собрать комсомольскую группу, другие – собрание всего класса. Пока ребята спорили, Варя куда-то исчезла.

Митя с Костей заглянули в учительскую, в «живой уголок», в библиотеку – Вари нигде не было.

В коридоре к ним подбежал возбужденный Колька:

– Это правда, что наша вожатая двойку получила?

– Не труби на всю школу! – осадил его Костя. – Откуда ты взял?

– Прахов Борьке Самохвалову сказал, Борька – первому звену, первое звено – второму. Теперь весь отряд знает, – не переводя дыхания, сообщил Колька.

– Связь у вас работает… – хмыкнул Костя и с безразличным видом заметил: – Ну и подумаешь, одна двойка! О чем разговор?

– Одна – это, конечно, ничего. Да у нас завтра сбор насчет успеваемости. Борьку Самохвалова обсуждать будем. Еще Петракова и Маню Юркину. Они на троих семь двоек имеют.

– Ну и обсуждайте на здоровье!

– Знаешь, Костя… – замялся Колька. – Борька говорит: «Раз у вожатой двойка, чего же с нас спрашивать?»

Костя заверил, что одна двойка у вожатой не имеет никакого значения, обещал при встрече сам все растолковать Борьке Самохвалову и спросил, не видел ли Колька Варю.

– Они с Ваней Воробьевым в нашем классе закрылись. Секретный разговор у них.

Ребята спустились в нижний этаж и постучали в дверь пятого класса. Им открыл Ваня Воробьев.

Кроме него и Вари, которая, сгорбившись, сидела за тесной партой, в классе находилась еще Галина Никитична.

– Вот, полюбуйтесь! – Ваня растерянно кивнул на девичку: – Пионервожатой не хочет быть… отказывается.

– Какая же я теперь вожатая? – сказала Варя. – Кто мне поверит? Завтра же весь отряд про двойку знать будет!..

– Уже знает! – сказал Митя.

– Видите, Галина Никитична, видите! – вскрикнула девочка, но вдруг осеклась: на нее в упор смотрели Костя и Митя. – Что вы уставились? Ну и пожалуйста! Без вас знаю… класс опозорила, бригаду подвела. Можете не говорить!

– Да мы и не говорим. – Костя отвел глаза в сторону и сделал Мите знак, чтобы тот молчал.

– Галина Никитична, – вновь обратилась Варя к учительнице, – скажите вы им… Какая я, в самом деле, вожатая?

Но Галина Никитична как будто не расслышала вопроса и с любопытством оглядывала класс: самодельные портьеры на окнах, цветы на подоконниках, стопочку книг в углу на этажерке. Но больше всего внимание учительницы привлекла деревянная резная полка, уставленная самыми различными предметами: были тут какие-то камни, кости, коробочки с песком и глиной, зазубренный серп, ржавый светец для лучины и даже плетенные из луба лапти.

– Что это за выставка? – спросила Галина Никитична.

– Это мои пионеры натаскали, первое звено, – сказала Варя. – Все больше предметы старого быта. Вот эти лапти мы у бабки Алены выпросили… последние на всю деревню, еле-еле нашли их. Мы потом все находки в школьный музей передадим… А за цветы у нас второе звено отвечает, за библиотеку – третье.

Девочка оживилась, подошла к шкафу, достала щербатую глиняную чашу, облепленную землей, и протянула учительнице:

– Вы посмотрите, что Колька в овраге выкопал! Уверяет, что это памятник древней Руси. Пионеры требуют в город на проверку послать.

Ребята склонились над чашей. Поцарапали пальцами окаменевшую землю, зачем-то понюхали ее.

– Какая там древность! – фыркнул Митя. – Обыкновенная плошка из глины. Их в Почаеве гончары делают.

– Я тоже так думаю, – согласилась Варя. – Но ребята же требуют… надо как-то им доказать.

– Обязательно надо! – Учительница с улыбкой посмотрела на девочку: – А почему тебе все-таки наскучило с пионерами работать?

– Мне не наскучило! – вспыхнула Варя.

Галина Никитична обернулась к Ване Воробьеву и спросила, сколько у Вари общественных нагрузок.

Ваня пересчитал по пальцам:

– Что-то около четырех…

– Видишь, Варя, – сказала учительница, – может быть, и все беды от этого. Мечешься ты, нахватала кучу дел, везде поспеть хочешь. Придется освободить тебя кое от каких поручений. Но из вожатых не отпустим. Пионеры, я знаю, любят тебя…

– Еще как! – подтвердил Костя. – Только Варьке сказать надо, чтобы с умом работала! А то она все сама да сама, нянчится с ребятами, как с детским садом… А ты организуй, дай задание, потом проверь – вот и время для уроков останется.

– Надо и других восьмиклассников к работе привлекать, – добавил Ваня. – На сбор позови, поручение дай… – И он выразительно посмотрел на Митю и Костю.

– Слушай, Варя, слушай! Советы дельные, – поддержала его учительница. – Главное, тебе сейчас не разбрасываться, все силы на учение собрать.

– Так, Галина Никитична, – взмолилась девочка, – раньше пионеры каждому моему слову верили… А теперь как будет?

– Думаю, за одну двойку они тебя не осудят.

– Сбор у меня завтра… И как раз насчет успеваемости.

Ваня посоветовал повременить пока со сбором, дождаться лучших дней.

– А зачем ждать? – лукаво поглядывая на девочку, сказал Костя. – Пусть Варька с пионерами опытом поделится… Как она двойку огребла…

– Вот-вот! – вспыхнула Варя. – Самая подходящая тема! Еще и смеешься!..

– Я без шуток. – принялся защищать свое предложение Костя. – Пионеров все равно не проведешь. Вот ты им честно, прямо и расскажи, как еще работать не умеешь, как разбрасываешься, почему двойку схватила… Думаешь, что это ребятам на пользу не пойдет?

– Сбор действительно может быть поучительный, – согласилась с Костей Галина Никитична. – Вот только как Варя?

– Хорошо, – подумав, сказала Варя. – Будет завтра сбор! Только с условием: придется потрудиться и еще кое-кому. Пусть Костя с Митей тоже на сбор придут и расскажут, как они сами работают…

Митя развел руками:

– Мы-то при чем?

– Не вздумайте отказываться! – Ваня погрозил ребятам пальцем. – Сами недавно в пионерах ходили.

– Если уж на то пошло, Федора Семеновича на сбор пригласить надо, – сказал Митя.

– Ой, верно! – вскрикнула Варя. – Как же я не догадалась! Может, еще деда Новоселова позвать? Он про сына расскажет, как тот ученым стал… – Она вырвала из тетради лист бумаги и села за парту: – Давайте тогда план сбора наметим… Подсказывайте!

Ребята склонились над партой. Галина Никитична вышла из класса и осторожно прикрыла за собой дверь.