Текст книги "Сфера"

Пролог

Легенда о темных эльфах

Великий Дракон был всегда. Окруженный бескрайней тьмой вселенной он сиял подобно мириаду звезд, являя собою чистый свет. Иногда его пути пересекались с другими вечными, подобными ему бессмертными гигантами. Однажды такая встреча не прошла бесследно. Змей, один из вечных, возненавидел Дракона, едва увидев его, и поклялся уничтожить. Он был воплощением тьмы и полностью сливался с нее, скользя невидимым по ее бескрайнему пространству. Свет Великого Дракона открыл ему, что не все есть мрак. Но он понимал, что ему не одолеть в открытом нападении, и пошел на обман. Змей начал льстить, называя Дракона прекраснейшим во вселенной, говоря, что где он только не бывал, но не встречал ничего и никого, хоть отдаленно подобного ему. Лицемерно восхищаясь, он в то же время сокрушался о том, что сам Великий Дракон не знает, насколько он прекрасен. Змей все чаще стал при встрече изъявлять сожаления и жалость. И вот настал момент исполнить задуманное. Змей ненароком предложил Дракону создать свое отражение в космосе, нечто, что бы несло в себе его величие и красоту. Например, мир, полный жизни и света, как его создатель. Коварный Змей полагал, что подобное деяние ослабит Дракона, так как он заключит часть своей сущности в творении. И он не ошибся. Великий Дракон создал мир – сияющую сферу посреди бескрайней тьмы вселенной, и наполнил ее жизнью, буйной и дикой, но живущей в гармони и равновесии, предназначенной быть вечным отражением могущества и совершенства своего создателя. Но Змей ошибся, что творение ослабит Великого, хотя тот и вложил часть себя в Сферу. Изнывая от злобы и омерзения, он лживо похвалил творение и поспешил убраться от ненавистного света. Уходя, Змей плюнул на ненавистный мир, рождению которого он сам поспособствовал. Взмахнув хвостом, он надолго покинул эту часть вселенной. Дракон ничего не заметил, заворожено рассматривая в Сфере свое отражение.

Спустя время, течение которого уже почувствовали создания Сферы, Змей, не выдержав притяжения ненавистного света, снова приблизился к своему заклятому врагу. Великий был также могуч и прекрасен, но какая-то тень пала на его облик. Обманщик обрадовался такому изменению и поспешил узнать, в чем дело. Дракон рассказал, что в Сфере открылась огромная пещера, из которой вышли создания, к творению которых он не причастен. Неизвестные жили вопреки установленным циклам и законам жизни и вскоре нарушили его гармонию. Творцу было жаль своего отражения, и он стер их с поверхности Сферы, и залечил ее раны. Впредь подобного не повторялось, но Великий задался вопросом, не являются ли неведомые творения отражениями каких-то слабостей и пороков, неизвестных ему самому. Змей сообразил, что он всему виной: слюна прожгла Сферу, а скрытая от благого света чешуя как зерно проросла тварями тьмы. Ему было приятно хотя бы так помучить Дракона, он уверил его, что подобный ему не может иметь каких-либо изъянов, и на прощание снова плюнул на Сферу и осыпал ее своей чешуею. Вернувшись, он к своей радости снова застал Дракона хмурым – история с неизвестными созданиями вскоре повторилась, но в этот раз их было больше, и они нанесли больше ущерба. Змей ликовал, что его действия смогли нарушить покой Дракона, и теперь снова стал часто встречаться с ним, каждый раз незаметно вредя Сфере. Однажды Змей приблизился к Дракону и увидел, что тот сияет чуть меньше обычного. Не подав виду, он спросил про Сферу, на что Дракон ответил, что тот влил больше своей силы в свое творение, укрепив и защитив его, и теперь ему нечего бояться за свое отражение. Змей похвалил его находчивость и оставил напоследок свои мерзкие дары. В следующую встречу выяснилось, что новых тварей не было, но это не огорчило обманщика. Он к своему восторгу заметил, что сияние Дракона не восстановилось до изначального – жажда его убийства могла быть все-таки утолена. Змею приходилось ловчить, но он смог стряхивать больше своих чешуек на Сферу, не вызывая подозрений Великого и вынуждая того время от времени подпитывать сферу своей силой, теряя ее понемногу. Дракон был все еще слишком силен, чтобы у Змея был шанс сразить его, но однажды он сам сделал это возможным, создав первых драконов. Полностью созданные из света своего создателя, они были его воплощением в мире и следили за гармонией в нем. Впредь они сами очищали сферу от выводка Змея, и хотя Дракон много силы отдал на их создание, теперь он перестал подпитывать Сферу своей энергией, а значит, и постепенная потеря силы была прекращена. Готовившийся к атаке Змей не мог так этого оставить. Обычные твари из чешуек уже никак не вредили Сфере, побеждаемые драконами, и Змей решил извести их. Для этого ему потребовался новый обман. Змей вырвал себе один клык, черный, как и все его естество, но не бросил его в Сферу, а незаметно прикрепил с помощью слюны к хвосту Дракона. От его вечного сияния клык побелел, Обманщик незаметно забрал его обратно и разгрыз, изрядно обломав свои зубы, так как он закалился в свете Великого. Получив белую пыль, Змей развеял ее над Сферой – так появились темные эльфы. Вскоре мир потерял своего творца.

Змей затаился поблизости, скрываясь от Дракона. Когда пыль дала всходы, темные эльфы вышли к первым драконам, назвавшись подарком создателя своим детям за их верную службу по защите Сферы. Новые создания не вызвали тревоги у драконов, ибо снаружи были подобны прочим созданиям сферы, но пробудили в них гордыню, ранее неизвестную им. То, что они считали своим долгом и природой, они вменили себе в заслугу и поддались лести темных эльфов так же, как их отец поддался лести Змея. Первые драконы отдались в руки обретенных слуг, впервые оставив бдительность и познав негу. В минуту покоя все они были атакованы темными эльфами. Лишь немногим первым драконам удалось пережить коварную атаку и они отчаянно воззвали к своему создателю, кто с мольбой, а кто и с проклятьями, считая себя обманутыми им. Великий Дракон почувствовал боль и смерть своих чад, проклятья умирающих, гнев и смятение борющихся за жизнь – словно сама его плоть восстала против него. Впервые испытав подобные чувства, он испустил отчаянный крик. Его изначальный свет на мгновение потускнел, а Змей только этого и ждал – он рванулся к Великому, стремясь нанести долгожданный удар. Их схватка пролилась кровавым дождем на Сферу, навсегда приглушив ее сияние и затуманив это некогда чистое отражение света в космосе. Змей налетел со спины на обращенного на зов детей Дракона, стал разрывать его огромное тело своей пастью, обвился вокруг него, душа и сдавливая. Великий отбивался, и там, где его когти и клыки доставали тело коварного врага, тьма лилась из ран, распространяясь по вселенной. Атаки Змея же уменьшали сияние Дракона. Он был близок к победе, но к тому времени выжившие первые драконы смогли побороть темных эльфов и увидеть великую битву над их миром, и понять, что было причиной смерти их братьев. Они воззвали к своему отцу, призывая его дать отпор врагу. Это, и то, что клыки Змея были ранее повреждены, позволило Дракону высвободиться из пут напавшего и воздать ему за его коварство. Великий Дракон разорвал тело Змея, и звездные ветры развеяли бесчисленное количество его кусков по вселенной.

Но это была не победа. Сфера потухла и перестала быть вторым источником света во вселенной. Жизнь, созданная Великим, сохранилась, но гармонии в его мире больше не было. Дракон со скорбью смотрел на свое творение, потерявшее, как и он сам былое величие, казавшееся незыблемым. Силы покидали его – слишком много ран нанес ему враг. К тому же он знал, что Змей – воплощение тьмы, наполняющей вселенную, и она со временем возродит его. Дракону же нужно искать источник света, иначе он не выстоит в следующей схватке. Она будет нескоро, но обязательно случится. Дракон предложил своим выжившим детям последовать за ним, оставив обреченную Сферу, но те отказались, чувствуя свою вину в том, что забыли о долге и ослабили отца своими смертями и несправедливыми обвинениями. Они поклялись не покидать свой мир, беречь его и ждать возвращения отца во что бы то не стало. И Великий оставил Сферу.

Первые драконы тоже изменились. Познав гордыню, и забыв столь дорогую плату за нее, они решили, что нуждаются в слугах, и создали эльфов, чтобы те помогали им поддерживать хрупкую жизнь в Сфере. Но сделав это, они передали часть себя своим созданиям, и смерть стала их уделом. Чтобы выполнить обещание сохранить Сферу до возвращения отца, его дети создали драконов по своему подобию, но способных соединяться, как иные создания сферы, чтобы продолжать свой род и исполнить долг. Творения вышли удачными, но они уже не состояли полностью из света, как первые драконы. Каждое новое поколение все дальше и дальше отходило от образа Великого Дракона. Сегодняшний порядок жизни на Сфере заложен в те далекие времена: драконы и эльфы хранят гармонию жизни, ожидая возвращения создателя. Некоторые надеются, что увидев свой мир сохраненным, Дракон вернет своим внукам величие их родителей. Лишившись света вечного, Сфера стала более хаотичной: случаются катаклизмы, иногда целые виды животных или растений погибают по той или иной причине, появляются твари тьмы, когда частицы Змея, упавшие в Сферу после битвы или занесенные звездным ветром, дают свои страшные всходы. Более страшная и редкая угроза – рождение темного эльфа. Не вся пыль из раздробленного клыка превратилась во врагов в тот роковой день, часть ее осела в горах и лесах Сферы. И до сих пор может проявиться в потомстве светлых эльфов, сделав возможным повторение тех страшных событий. Поэтому старейшины драконов следят за рождением эльфов, и при малейших признаках тьмы младенец уничтожается. Никогда данное правило не было нарушено. И не будет впредь.

Глава 1

Змеево отродье

– Змеево отродье! Где ты прячешься, гаденыш?! Когда найдем тебя – скинем с Предела Мира, не спросив старейшин. И так всем ясно, что ты порченный.

Страх накатывает волнами, хочется расплакаться и убежать далеко-далеко, как можно дальше от гонителей. Оскорбления давно не вызывают обиды, но по-прежнему вселяют страх. Страх и желание дать отпор. Но пока ясно, что рано, слишком сильны враги, слишком мало сил. Голоса становятся ближе, можно расслышать крадущиеся шаги преследователей. Не все охотники разделяют рвение и ярость лидера. Следующий окрик разносится прямо над головой, но укромное место не обнаружено, и шаги говорят об удалении преследователя. Одновременно со спасением приходит дерзость, стук в ушах прекращается, и животный страх сменяется азартом. Тот, кого заклеймили змеевым отродьем, выползает из-под большого шкафа, чьи ножки недостаточно высокие, чтобы молодой эльф мог схорониться под ним, видимо, это и спасло от обнаружения, и бесшумной стрелой устремляется прочь по коридору. В конце него спасительная лестница вниз, ставя ногу на ступеньку, беглец оборачивается и заносчиво кричит в спину неудачливого ловца: «Слепой пень! Собирать тебе ан’жир, а не быть среди защитников». Довольный своей остротой он летит вниз, перелетая через три ступеньки. Третий этаж. Второй. Последняя площадка перед первым этажом, пробежать через пару комнат и свобода. Хотя бы на сегодня. По крайней мере, до заката.

– Попался! – крепкая рука поймала воротник и встряхнула маленькую фигурку, нахально потрепав уши, да, чуть короче, чем у многих сверстников, но все же острые эльфийские уши, касаться которых значило или проявление самой близкой привязанности, или самое жестокое оскорбление. – Л’сандер! Сегодня мне повезло, здесь твое «отродье».

– Тащи его во двор! – злобно прорычал голос сверху.

Пойманного беглеца выволакивают во двор и ставят лицом к двери. Он пытается вырваться, но руки ловца цепко держат его. Крепко, но без жестокости. Из высокого узкого дома в четыре этажа, как и большинство строений Дола напоминающего ствол молодого дерева, один за другим выходят охотники. Двое, трое, пятеро. Преследователи, надо признать, не вызывали трепета, или хотя бы опасения. Самые обыкновенные эльфы, чуть постарше, рослее. На лицах скука и лень, можно подумать, что охотиться на темных эльфов им не впервой и порядком надоело. Как работа в садах – ничего волнующего, но лучше безделья. Доспехов нет, простая заношенная одежда, оружия нет – лишь у одного в руках недоспелый ан’жир. Можно, конечно, швырнуть, он еще желтый и недостаточно сладкий, но лучше конечно съесть. Охотник рассудил так же и начал грызть плод, щурясь на высоко стоящее солнце и отплевывая верхние пока еще горькие слои мякоти. Наконец, из темноты дома вышел лидер – Л’сандер. Любящий быть у всех на виду, он нарочно задержался, чтобы покрасоваться перед своей шайкой. Он заметно выше остальных, хотя и не так широк в плечах, как тот, чьи руки держали пленника. Подбородок задран, глаза прищурены, рот искривлен усмешкой – эльф всем своим видом старался изобразить презрение к пойманному врагу. В руках у него была палка, которую он держал словно меч.

– Ну, что нам с тобой сделать, мерзкий гаденыш? Просто проучить тебя уже недостаточно, после всего, что ты сделал, – он растягивал слова и будто бы рассуждал вслух, наслаждаясь своей победой, – ты должен заплатить за нанесенные оскорбления нам, эльфам, ты…

– Ты же собирался скинуть меня с Предела Мира, – резко перебил пленник, – тащи скорей туда! Все лучше, чем слушать и видеть тебя.

Некоторые охотники, из тех, кто еще следил за развязкой погони, засмеялись. Жующий чуть не подавился, брызнув соком фрукта через нос, что вызвало вторую волну смеха. Более шумную и искреннюю чем ожидаемый ответ гордого пленника на угрозы победителя, известный всем из песен и сказок. Л’сандер покраснел, поняв окончательно, что со стороны он не выглядит таким благородным героем, каким представлял себя. Его глаза сузились до щелок, и в несколько торопливых шагов он приблизился к пленнику.

– Думаешь, ты самый умный, гаденыш?

– Думаешь, ты самый умный, гаденыш? – передразнил пойманный тоненьким голосом, вызвав очередную волну смешков. Потуги лидера выглядеть суровым защитником веселили шайку охотников. За Л’сандером иногда было интересно следовать. Смеяться же над ним было всегда занимательно.

– Молчать! – лицо охотника искривилось настоящей злобой, – я отучу тебя смеяться над будущим защитником, дрянь!

– Защищай ан’жир от червей, герой! – гнев и ненависть наполнившие глаза Л’сандера напугали пленника, и, защищаясь от подступающей робости, он плевался оскорблениями в ответ, – высокомерный трус! Мерзкий, мерзкий!

– Трус?! Как смеешь ты, шпион и предатель называть меня так. Галедан, поставь гаденыша на колени, пусть отведаем моей палки.

-…– пленник замер от страха, сбрасывание с далекого Предела Мира показалось ничем в сравнении с ударом тонкой палочкой в руках врага. Тонкой, но точно в пределах досягаемости лица.

– Эээ, Л’сандер, это перебор, – неуверенно подал голос Галедан. Он явно был напуган, и ослабил хватку на плечах пленника. Другие охотники тоже напряглись, неуверенно переминались, искоса поглядывали друг на друга.

– Я сказал, на колени, – прошипел лидер, белея то ли от того, что его приказов не слушаются, то ли от страха, что сказанное придется исполнить. – На колени, – повторил он, смотря на Галедана, избегая расширенных от ужаса глаз пленника. Воздух во дворе перед домом стал душным и плотным, как в плохом сне. Галедан ошарашено смотрел в лицо лидера, силясь понять, насколько серьезен тот был. Он надеялся, что тот сейчас же отменит приказ, и разрешит неприятную сцену привычным ругательством. Но он хорошо знал своего друга, чтобы всерьез верить, что Л’сандер сможет отказаться от своих слов на глазах других эльфов. Неужели он исполнит угрозу. Нет, это уже чересчур. Тогда почему он настаивает и так выжидательно смотрит? Что может сделать Галедан, чтобы выручить друга из этой опасной ситуации. Точно! Он может ослушаться, привести какие-нибудь доводы, которые Л’сандер сможет принять, не уронив своего достоинства, о котором он так печется. Что же сказать? Что сказать?!

– Жалкий трус! Ты и твои прихвостни просто жалкие трусы! – пленник начал кричать, опередив крепкого, но не самого быстрого Галедана. Его крик развеял давящую атмосферу во дворе, и окружающие эльфы поняли, что ничего страшного не случится. Ничего такого, от чего бы пришлось отворачиваться или убегать. – Отец умер бы от позора, увидев тебя!

– Талия! – раздался сильный женский голос, на который все обернулись. Во двор вошла статная женщина, по осанке и поступи ее можно было бы принять за королеву. Но простая одежда, закатанные рукава и корзина в руках говорили о более простом положении в жизни. Она молча приближалась к группе эльфов, обводя двор спокойным взглядом, возвращающимся к Л’сандеру и пленнику. Из-за ее длинного шерстяного платья выглядывал маленький эльф, раскрасневшийся от бега.

Встав перед тремя героями разыгравшейся драмы (палка была выброшена, руки Галедана стыдливо убраны за спину), она убрала сверкающую на солнце светлую прядь за высокое тонкое ухо. – Д’риан, – обратилась она к запыхавшемуся мальцу, ты сказал, что у мастера Хоэта готовятся объезжать молодых грифов для защитников. Почему бы тебе с друзьями не посмотреть на это.

– Хм, да, конечно, госпожа Риния. Кхм, пойдем, ребята, еще успеем до первого зверя, спорю, что старик Хакон сам возьмется за самого яростного, вот смеху-то будет, когда Седая Коса плюхнется на свой древний зад. Пятерка молодых эльфов, еще совсем детей, быстро забыли про свою игру, чуть было не закончившуюся плачевно для всех, радостно стряхнули с себя неприятное ощущение и с гиком помчались со двора. Маленький Д’риан семенил позади, оглядываясь назад.

– Л’сандер, Галедан, вы тоже можете идти. С тобой, сын мой, я поговорю позже, а тебе Галедан, – она остановила того за плечо, – я скажу, что быть хорошим другом это не только останавливать друзей во время бесчестного поступка, но и отвращать их от него, – она взглянула на него с теплом, – но этого никто не может требовать от ребенка. Спасибо тебе, иди. Л’сандер, тебе повезло с другом, цени его и слушай, – надувшийся мальчик лишь передернул плечами и пнул лежащий на земле камень.

– Талия, – обернулась она к хнычущей девочке, которая после ухода преследователей вся как будто выдохнула и сжалась, «совсем как Д’риан, а ведь старше его на два цикла» подумала мать, – опять? Что мне с вами делать, нельзя уйти работать в сад, как вы деретесь и ругаетесь. Ну, иди ко мне, моя девочка, расскажи, что стряслось в этот раз.

– Мама, это все глупый мерзкий Л’сандер, – Талия обняла мать, прижалась к ней, глаза высохли и сверкали, – он самый худший эльф во всей Сфере! Видела бы ты его сегодня. Снова болтал, какой он великий и замечательный, каким великолепным защитником станет, когда вырастит. Не будет никого выше и сильнее его, и любую тварь тьмы он победит один на один, – мать поглаживала спину дочери, слушая те же жалобы, что и луну назад, и на прошлой неделе, и, очевидно, услышит еще не раз, – эти болваны слушали его, раскрыв рты, поддакивая. Потом они начали мериться ростом, я все видела из кустов у реки, и он весь надулся от важности, когда оказался на пару пальцев выше остальных. А потом, потом, – девочка снова заплакала и стала тараторить, – потом они увидели змею, обычную безобидную речную змею. Л’сандер схватил эту дурацкую палку, – Талия отстранилась от матери и пнула брошенную во дворе ветку-меч, – и стал бить змею, крича, что та тварь тьмы, дитя Змея, и что он спасет Дол от ее мерзкого существования.

– Он поступил дурно, – сказала Риния, нахмурившись, я объясню ему, что гармония Сферы – это сложная взаимосвязь жизней, и что змеи и Змей – это совершенно разные создания, не связанные одно с другим.

– Он все равно ничего не поймет, так как туп как пень и задается из-за своего роста, будто бы он делает его особенным. Д’риан говорит, что он высок как компостная куча в нашем саду, а воняет еще сильнее, – девочка улыбнулась, вспомнив понравившуюся остроту, а мать снова нахмурилась, задумавшись насколько сравнение соответствует действительности, испорчен ли ее ребенок, или просто не знает границ в силу возраста. Неужели она не досмотрела за сыном, и тот без пригляда отца растет не таким славным эльфом, каким должно. – А как вы оказались во дворе?

– Я бросила в него комом земли и назвала тем, кто он есть – трусом. Надо было камнем, – зло добавила девочка.

– Он поступил дурно со змеей. Но это не повод делать или хотеть сделать ему больно, – твердо сказала Риния, – он твой брат и вы должны жить дружно, поддерживать друг др…

– Но он дурак, дурак! Воображающий себя героем и презирающим все и всех, кто не соответствует его дурацким стандартам. «Настоящий эльф высок и силен». «Где твои светлые волосы, Талия» «Что-то ты низковата чтобы быть дочерью моих прекрасных родителей, а не Змеево ли ты отродье?», – девочка снова расплакалась.

Лицо матери пылало, она не знала, насколько глубока вражда ее детей. – Миленькая моя дочь, моя красавица, – она снова обняла и начала целовать Талию, – конечно же, ты моя дочь, и ты вырастишь прекрасным эльфом, ты уже прекрасный эльф с добрым сердцем и чистой душой. Брат извинится перед тобой, я обещаю. И больше не будет тебя дразнить, тем более такими страшными словами, – правда, Риния не знала, как долго будет действовать ее увещевания. Мальчик сильно изменился после смерти отца.

– Знаешь, моя милая, а ведь ты куда больше похожа на отца, чем Л’сандер, – лукаво сказала мать, разгоняя мрачные мысли улыбкой.

– Правда? – лицо девочки засияло

– Правда. Ты была совсем маленькой, и не помнишь его, а брат больше помнит образ отца, чем его самого. Незабвенный Немеан, не вышел ростом и статью, – мать улыбнулась, вспоминая свою любовь, ее лицо разгладилось, глаза смотрела на дочь, но та видела, что они смотрят сквозь нее, – у него было благородное сердце и высокие помыслы, но он больше походил на молодого грифа, чем на взрослого эльфа – тонкие ноги, длинная шея и нос, больше смахивающий на клюв. Вижу, что такое сравнение тебе не льстит, но не переживай, тебе достался от него только рост, да и то временно, я уверена. А вот шею и нос отец оставил себе, видимо пожалел, – Риния засмеялась вместе с дочерью, но голос ее дрогнул, и она добавила хриплым шепотом, – сердце свое он передал тебе. Его он всем был готов раздать, всех любил, а вас больше всего на свете. Как же мне его не хватает, и вам, дети мои. Все было бы иначе, если бы не его смерть…

– Не плачь, мамочка, я с тобой, и не покину тебя. И с глупым Л’сандером больше не буду ссориться, ну его, дурака. Честно-честно, – девочка целовала мать и заглядывала ей в лицо.

Риния мотнула головой, отгоняя воспоминания, хороша мать, начала успокаивать дочь, а закончила, чуть ли не у нее на руках. – Милая моя, я помирю вас с братом, и заживем мы дружно и весело. Как раньше.

Женщина с девочкой подняли с земли корзину и палку и весело болтая, пошли в сторону сада.

– Ничто не будет как раньше, никогда – сквозь зубы прошептал Л’сандер, прислонившийся к стене дома, где он простоял, подслушивая разговор матери с сестрой. Чуть поодаль потупившись и сложив руки за спиной, стоял верный друг Галедан.

Пару недель спустя, не принесших мира брату и сестре, но и лишенных драматичных сцен, Талия помогала развешивать белье Ринии на закате. Мама приносила тяжелые корзины с простынями и рубахами, прополощенными в реке неподалеку, дочь перекидывала вещи через веревку, разложенную на траве, и затем обе женщины специальным палками-рогатками поднимали и натягивали веревку на крюки, вбитые в столбы. Тяжелое белье громко хлопало на ветру, как знамена защитников на площади гармонии. Риния как раз ушла за последней партией, и Талия сосредоточено расправляла зеленую простынь, когда среди полощущегося белья услышала резкое «Бу!», от которого девочка подпрыгнула и взвизгнула.

– Напугал, напугал!

– Дурак! Д’риан, ты как маленький совсем, не стыдно мешать трудиться серьезной эльфийке?

– Ба! Экие мы важные, посмотрите на нее. Ее величество Талия, повелительница садов ан’жира и всего белья Дола и Сферы изволит развлекать себя простой работой, как ее верные подданные, – маленький эльф начал важно ходить, изображая как, в его понимании, ходят важные эльфы столичных городов. Талия засмеялась, но как только тот повернулся спиной наградила его смачным шлепком рукавом мокрой рубашки.

– Караул, бьют с тыла, Хакон, мой верный полководец, отправляй резервы на закатный фронт! – Д’риан любил не только болтать, но слушать, подслушивать и просто шпионить, особенно за взрослыми, остающимися допоздна в доме его родителей – единственной таверне в Доле, которая принимала редких путников из других поселений и городов, а также служила местом встречи жителей Дола, решающих свои взрослые дела или просто отдыхающие в компании друзей. «Отдохнуть от семьи», – говаривал его отец, такой же болтливый и жизнерадостный эльф, как и его сын. «Лишь бы не работать», – шутливо ворчала мать, и дочь, как капля воды похожая не нее, поддакивала. Вот и сейчас, Д'риан понимал не все сказанные слова, но чувствовал, что использовал их к месту.

Отсмеявшись, мальчик резко посерьезнел и сказал:

– Талия, пойдем со мной, такого ты еще не видела, да и мало кто видел из нашей деревни.

– Я должна закончить работу, подожди, вот и мама с реки возвращается, – девочка махнула рукой на закат, где через высокую траву приближалась высокая Риния с корзиной белья на голове, напоминающей огромную диковинную шляпу, – что ты еще придумал? У тебя каждый день что-то невиданное, что оказывается самой обыкновенной вещью. Например, «невероятный» белый гриф кузнеца – мы бежали сквозь весь Дол, я все коленки содрала, а оказалось бедное животное просто в пыли, – девочка недоверчиво скривила губки и демонстративно вернулась к разглаживанию простыни.

– В пыли, не в пыли, а ведь как ты удивилась и хлопала от радости, когда увидела его, – оскорблено сказал мальчик и не менее демонстративно, заложив руки за пояс бриджей (карманов у него не было, все равно порвет, говорила мать), стал неспешно шагать прочь, оглядывая белье, как нечто занимательное, но ввиду дел более срочных, не стоящих его времени. Он спиной чувствовал взгляд девочки.

– Ну, что там в этот раз, Д’риан, а? – мальчик расплылся в улыбке – скажи, раз уже прибежал.

– Никому не скажешь? – резво обернулся тот.

– Никому.

– Даже Ринии? Особенно ей.

– Даже маме не скажу.

– Поклянись!

– Клянусь! – Талии было легко дать клятву, еще никогда Д’риан не делал ничего такого, что нужно было бы скрывать от взрослых или от мамы.

– Нужно быстро бросать белье и бежать, иначе опоздаем и все просмотрим. Ринии скажи, что устала и хочешь погулять пока солнце не село, а я просто мимо шел.

– Мама меня и так отпустит, я ей весь день помогала, – гордо сказала Талия, – пойдем-то куда, что ты мне хочешь показать такого срочного?

– Темного эльфа, – быстрым шепотом сказал Д’риан, и оглянулся, не подслушивает ли кто. Было что-то жуткое в его серьезности.

– Настоящего? Как? Где? – не верилось Талии, ведь темные эльфы бывают только в сказках, причем в самых страшных, – он живой? Это не опасно?

– Живой, или что-то вроде, – неуверенно ответил мальчки. – он здесь, в Доле, но это большой секрет, не думаю, что многие взрослые знают про него. И точно не опасно, потому что там будут драконы.

– Драконы? – переспросила Талия. То, как Д’риан сказал «драконы», намекало на то, что речь не только о старейшине деревни и его внуке. Других драконов Талия еще не видела, и это было также интересно как темный эльф. И так же страшно.

– Некогда болтать, ты идешь или нет, говорю же, можем опоздать, – затараторил мальчик, он и правду топтался на месте, готовый сорваться, – идешь или нет? Главное маме и никому не говори – учти, я буду отнекиваться, и тебя сочтут лгуньей.

– Иду, – коротко ответила Талия. Уж если ее друг продумывает наперед, что нехарактерно для него, да еще перестраховывается, то темный эльф или нет, но что-то явно интересное. – Мамочка, я закончила эту корзину, можно я прогуляюсь с Д’рианом?

– Привет, Д’риан, как родные? – Риния поставила корзину на землю. – конечно, дети, бегите, поиграйте перед сном, захватите что-нибудь перекусить в дорогу?

– Спасибо, госпожа Риния, не стоит, нам пора, – с нажимом на последнее слово ответил мальчик и выжидательно посмотрел на девочку.

– До вечера, мамочка! – махнула рукой Талия матери, и невинно спросила маленького эльфа, – куда хочешь пойти, Д’риан?

Он ухмыльнулся, кивнул женщине, и, повернувшись на пятках, побежал к реке, – кто последний у реки – тухлый гриб!

– Нечестно! – Талия с веселым криком побежала за ним. Риния улыбнулась им вслед, покачала головой и склонилась над корзиной с бельем.

Талия быстро догнала мальчика, тот был слабым бегуном, и легко побежал вровень.

– Темный эльф на реке? За рекой?

– Тсс, – раскрасневшееся лицо Д’риана вытянуло губы, – не кричи ты так, сказал же, что секрет!

– Прости, никого же вокруг, мы только ушли с фермы. Сам знаешь, что все живут по вашу сторону реки.

– Это вы с Ринией живете «по вашу» сторону, а нормальные эльфы живут в Доле, – наставительно произнес мальчик.

– Да-да, – отмахнулась Талия, – не умничай, а говори куда бежим.

– К Пределу Мира.

– Ого, – Талия замедлила бег и остановилась, Д’риан снова был серьезен, как и с темным эльфом, но место назначения вернуло сомнения, – это же далеко, туда не то, что добежать, дойти-то сложно. Особенно тебе.

– Глупая, – мальчик поджал губы, но оставил замечание о его телосложении без ответа, – мы бежим ко мне домой, а от туда поедем не карете. Староста и хранительница сказали отцу, что ждут важных гостей, и чтобы он приготовил ее…

– У вас же нет кареты, – перебила Талия.

– Думаешь я не знаю? Или Староста спутал папу с какой-нибудь столичной шишкой? Все в Доле знают, что «карета» – это простая телега, для которой мой папаша смастерил лавки со спинками, он вставляет их в нее, как ящики в шкаф. Ее нанимают, когда едут в другие селения. Он наваливает в нее кучу соломенных тюфяков, «Городской комфорт для простых эльфийских задниц», так говорит отец, – мальчик наморщил лоб, как будто внезапно снова услышал старую загадку, которую так и не разгадал в прошлый раз, – никак не пойму, в чем сложность столичных задов.

– Д’риан! Предел Мира, темный эльф, – шепотом напомнила девочка.

– Вот я и говорю, карета. На ней староста и хранительница с какими-то гостями поедут к Пределу Мира.

– И там будет Темный Эльф, как ты узнал?