Текст книги "Боги Падшие"

Вот и сейчас – покосившись на экран, с которого очередной высокий чин, размазывая по толстым щекам слёзы, искренне клялся в любви к народу и каялся в своих злоупотреблениях, Анна вернулась к своему столу, где её ждала зарплатная ведомость. Тяжело вздохнув – её ставку опять сократили и её доход теперь составлял около трети от минимально разрешённого, она поставила закорючку в нижнем поле, вынужденно соглашаясь хоть с такими крохами. Как жить на это, и как она расскажет об этом дома она не знала – муж, тракторист, переведённый на сделку, получал и того меньше, что делало прежнюю, пусть и весьма скромную зарплату, основным источником дохода её семьи. А теперь? Ну как им, с ребёнком, выжить на пять тысяч?

Вздохнув, она подпёрла щеку рукой и, против воли покосившись в окно, зацепилась взглядом за звёздочку, ярко горевшую на синеве неба.

– Хоть бы и вправду каменюга какая на нас упала! Вот так раз! И отмучались! А то эти, – перевела она взгляд на телевизор, желая высказать чиновнику всё, что думает, но того на экране уже не было. Вместо лоснящегося лица экран демонстрировал скопление людей, заполнивших какую-то площадь и прилегавшие к ней дороги. Заинтересовавшись, Анна приподняла пульт и, включив звук, прислушалась.

– Невиданное единение людей, – немедленно ворвался в комнатку отдыха воспитателей восторженный голос дикторши: – Все, собравшиеся в этот час на Садовом кольце, славят Богородицу, обращая свои молитвы к Её Звезде, воссиявшей на нашем небосклоне около месяца назад. Нам передают, – она на миг смолкла, и продолжила, когда вид площади сменился чередой фотографий московских улиц и дворов: – Что по всему городу люди выходят на улицы, спеша высказать свою любовь Ей!

Картина сменилась и теперь на экране показалось помещение храма, битком набитого народом.

– Желанию служить Ей, – продолжила дикторша, чей голос просто звенел от восторга: – Полны все! Вы видите, как первые люди нашей страны, охваченные любовью, молятся рядом с простыми гражданами, спеша воздать славу нашей госпоже! – Камера чуть надвинулась и Анна, узнав первые лица страны, стоявшие на коленях и часто крестящиеся, фыркнула, нашаривая на пульте кнопку отключения.

– Видела бы ваша Богородица мою ведомость, – проворчала она, отыскивая взглядом звёздочку: – А ещё лучше, чтобы эти, – мотнула она головой в сторону экрана: – Вот тогда…

Звезда, ровно мерцавшая посреди ясного неба, вдруг моргнула, словно услыхав её слова и в следующую секунду, сознание Анны, наполнило умиротворение и спокойствие.

– И чего это я? – Не отрывая глаз от звезды и крестясь, протянула она: – Ведь что? Деньги есть, грядки тоже. Вот курочек заведём, Васенька, сыночек, поможет – не всё же ему в школе штаны просиживать? Толку-то от этих знаний, когда жрать нечего. Ну да ничего – картошка есть – выживем. Ну а что денег мало, так не страшно это. Не были богатеями и не будем. А там, глядишь и Богородица, дева чистая, поможет. Помолимся ей, а она и приметит нас. Она поможет, она всем помогает – только молиться искренне надо, от сердца. Вот президент – ну на что умный, так молится же. Не побрезговал – со всеми нами, простыми людьми, поклоны бьёт. А раз он так делает, то и нам нужно, он-то чай, поумнее нас будет. Да, светлая? Да, непорочная?

Сложив руки перед собой она с надеждой смотрела на звёздочку, рассыпавшую по небосклону полные любви тонкие лучики.

Виктор Ветров, мерчендайзер магазина спортивной одежды.

Санкт Петербург.

Автобуса не было уже около двадцати минут и Виктор, уже конкретно продрогший на пронизывающем ветру, уже заходил на третий круг, ругая задержавшегося водителя.

Питер, куда его семья переехала несколько лет назад, он так и не полюбил, не сумев акклиматизироваться после тёплых вод Чёрного моря, где его отец, кадровый военный, тянул лямку в бригаде РЭБ, охранявшей южные границы страны. Там, по сравнению с промозглым Питером был рай и никакие прелести Культурной Столицы страны не могли изменить его отношения к новому месту жительства.

С трудом сдерживаясь, чтобы не застучать зубами, Виктор по плотнее запахнул куртку и с завистью покосился на коренных петербуржцев, которые, как ему казалось, были все напрочь промороженными личностями, привычно не обращавшими внимания на холодную водяную взвесь, швыряемую им в лицо капризным балтийским ветерком.

Поёжившись, он, помня уроки отца, сжался и, продержав мышцы в напряжении несколько долгих секунд, расслабился, позволяя крови усилить ток по порядком озябшему телу. На пару минут этого упражнения должно было хватить, а там и автобус подъедет.

Ведь должен же он появиться! Должен, если только…

Если только водитель, злостно пренебрегая своими обязанностями, не остановился за углом, где располагалась пончиковая, предлагавшая своим посетителям посыпанные сахарной пудрой пончики, горячий, прямо-таки раскалённый чай, или кофе.

Чувствуя, как холод вновь начинает пробирать его до костей, Виктор вновь сжался, и мысленно представив себе пончиковую, зло ощерился, будучи совершенно уверенным, что водитель именно там и сидит, наслаждаясь теплом и свежей выпечкой. А куда ему спешить? Не ради же пассажиров? Что ему до них – своё брюхо важнее!

Автобус, наконец, появился, вывернув из-за угла и Виктор, мстительно прищурившись, двинулся к началу остановки, желай зайти через переднюю дверь. Будучи уверенным, что водитель провёл последние минуты перед своим появлением в пончиковой, он был уверен, что стоит ему только взглянуть на его лицо, как все улики, указывающие на непрофессионализм и пренебрежение к нуждам пассажиров, предстанут перед его глазами – будь то следы сахарной пудры на щеках или излишняя краснота, свидетельствующая о нескольких стаканах горячего чая, принятых им, пока он, он – гражданин и налогоплательщик, мёрз на промозглом Питерском ветру. А тогда… О да, тогда месть будет страшна! Прежде всего – фото преступника с перепачканной пудрой и жиром мордой. После – номер машины и всё это, детально и красочно расписав произошедшее – в департамент транспорта! Уж он добьётся справедливости! Ишь чего себе позволяют – чаи гонять, пока…

Однако, то, что произошло следом, заставило его мигом выбросить сладкие мысли о мести из головы. Чуть притормозив, водила высунулся из своего окна и не просто так – появившееся в его руке белое знамя, с полотнища которого на Виктора взглянула Богородица, затрепетал на ветру, загоняя продрогшего и опаздывавшего на работу мерчендайзера в ступор.

Нет, увиденный им образ был ему знаком – подобные изображение плотно оккупировали телеканалы, появляясь на экранах куда как чаще первых лиц страны. Даже интернет, считавшейся Виктором подобием свободной гавани, не смог избежать подобной напасти – все топовые блогеры только и занимались тем, что наперебой спорили, расписывая яркими красками чудеса и изобилие, которое вот-вот прольётся на головы Россиян, стоит только Ей, ступить на многострадальную землю этой страны и кары, которыми Она поразит отказавших принять Её. Поначалу эти схватки Виктора веселили, но позже, когда все – и согласные, и несогласные сплелись в один, славящий Богородицу хор, он решительно вычеркнул из своего листа всех топовых, предпочтя им узкоспециализированных блогеров, рассказывавших со своих страниц про технические новинки и публиковавших забавные ролики со смешными фотографиями.

Из ступора его вывел старичок, самого что ни на есть благообразного вида – типичный Питерский интеллигент в заношенном плаще, шляпе, чья лента которой видала лучшие дни, потрёпанных, но тщательно отглаженных брюках и с непременными атрибутами культурного человека – круглыми очками и седой бородой клинышком.

– Что же вы, молодой человек, – всплеснул он руками, и чуть отойдя в сторону, поклонился, указал Виктору на вход в автобус: – Покорнейше прошу вас взойти в сей аппарат. И не спорьте, – видя, что парень колеблется взял его за локоть дедок: – Мне уже спешить некуда, это вам – молодым поспешать пристало.

– Как скажете, – изобразив неловкий поклон, к такой манере общения он привычен не был, Виктор заскочил в автобус и немедленно развернулся, протягивая руку старику в желании оказать помощь.

– Это, кхе-кхе, излишне, мой юный друг, – на удивление бодро заскочивший внутрь дед рассыпался коротким смешком: – Я, знаете ли, ещё не настолько дряхл, чтобы не иметь сил на подобное. Особенно! – Он гордо задрал бородёнку: – В эти дни! Да-с! Её пришествие даёт силы всем нам! Да, господа? – Развернувшись к остальным пассажирам, обвёл он их требовательным взглядом: – В эти славные дни, когда сама Богоматерь возвращается в Дом свой! Дождалась Святая Русь славных дней своих! Вот вы, – крутанувшись на месте, дед указал пальцем на Виктора: – Вы-с, молодой человек, вы знаете, что Русь наша есть не что иное как Дом Богородицы?!

– Я?! – Виктора, начавшего оттаивать, вопрос застал врасплох: – Ну я…

– Стыдно! Стыдно-с! Как сие знать не можно?! Издревле, именно Русь Домом Её называлась! Не Европа, и тогда, и сейчас в грехе погрязшая! Не богопротивная америка, полная извращений и вольностей, саму суть учения Её Сына, исказившая! Не азия, – не найдя подходящего эпитета дедок лишь плюнул на пол, что было весьма неожиданно для его интеллигентного вида: – Тьфу! Гадость! Но Русь, – его лицо немедленно разгладилось: – Вот истинный Дом Царицы нашей Небесной! Сюда вернувшись начнёт она чудеса творить, чтобы нам, детям её…

– Это ты верно говоришь! – Соскочившая со своего места тётка весьма разбитного вида, упёрла руки в бока: – Чудеса, Она уже делать начала! Вот послушайте, что мне сноха сказала. А она это от подруги – что на службе была, услышала. В Храме на Крови, вчера, – тётка быстро перекрестилась и, к удивлению Виктора, многие последовали её примеру – даже дедок и тот снял шляпу, чтобы, опустив голову, осенить себя крёстным знамением.

– Служба шла, – кончив креститься затарахтела тётка, выстреливая слова со скоростью станкового пулемёта: – Всё чин по чину – Батюшка как положено, ведёт, хоры подпевают и вдруг! – на миг смолкнув, рассказчица вновь перекрестилась: – Батюшка замолкает. Минуту стоит, другую, а потом раз – и с себя облачение снимает. Всё снял – даже нательный крестик. Поцеловал его и под икону Пресвятой Богородицы с младенцем, – тётка снова осенила себя крестным знамением: – Положил. А сам, как был – в одном исподнем, да босиком, из Церкви вышел. Руки вверх задрал, лицо, тоже к небу – и к каналу идёт. Молча. Ну, все кто были – за ним. А он через ограду перелез, да в канал!

– Свят-свят-свят! – Внимательно слушавшая её бабулька, сидевшая на пару сидений позади рассказчицы, принялась мелко креститься, не сводя с тётки взгляда.

– Только не упал в воду он! – Обведя всех присутствовавших победным взглядом, продолжила свой рассказ женщина: – По воздуху, как по лестнице, спустился, стал на колени посреди канала и давай поклоны бить, Пресвятую Деву славя! Прямо на воде, аки на суше встал!

– Ой…Чудо! Чудо! Дух Святой снизошёл! – Не сдержавшая эмоций бабка соскочила с сиденья и, встав на колени посреди прохода, принялась бить поклоны, словно ожидая, или даже требуя немедленного снисхождения Святого Духа на себя лично.

– А как к нему катер подошёл, с полицией, так он выпрямился – прямо на глади, на водной, и говорит – да так громко, словно в рупор. Все, кто за ним вышел, слыхали. Ясно, чётко, все словечки до последнего разобрать можно было! Будет говорит, чудо от Неё. Идите, говорит, завтра на Дворцовую. Там Лик она свой явит, знак давая, что конец испытаниям, на долю Детей её выпавших, близок.

– Знак! Знак! – Зачастила бабулька и Виктор, сытый по горло этим балаганом, отвернулся, предпочтя возникшему в салоне восторженному галдежу, любование чеканными линиями набережной.

Долго, однако, ему наслаждаться видами Невы не удалось – автобус, пропустив положенный поворот, вдруг сошёл с привычного маршрута и, отчаянно сигналя, принялся раздвигать невесть откуда взявшуюся толпу.

– Эээ? Водила? – Пробравшись к кабине, Виктор застучал в стекло привлекая внимание водителя: – Ты куда рулишь?! Нам же…

– Как куда? – Невозмутимо покосился на него тот: – На Дворцовую, куда же ещё сейчас? Чудо же! Вон и по радио, – кивнул он себе на грудь, где висел небольшой радиоприёмник: – Объявили. Мол всем идти на Дворцовую, выходной по городу.

– Кто… объявил?! – Упавшим голосом поинтересовался Виктор уже понимая, что до работы ему не добраться: – Розыгрыш что ли?

– Да какой розыгрыш, парень! Сам губернатор выступал – все каналы транслировали. Я тоже, поначалу, не поверил – пощёлкал – на нет, на всех станциях его обращение передают. Так что, – он сделал звук громче и кабину наполнил голос священника, выпевавшего какую-то молитву, слова которой различить Виктор не смог: – Иди назад, садись и жди – до Дворцовой вот-вот доберёмся.

– Что? Не терпится Её знак увидеть? – Поинтересовался у него давешний дед, когда Виктор уселся рядом.

– Её?! Знак?! Да меня с работы выпрут! – Копившееся ещё с остановки раздражение прорвалось наружу и он, вскочив на ноги, метнулся к двери, зажимая кнопку остановки по требованию: – Что я жрать буду! С этой богородной вашей! В гробу я её видал! Со всеми знаками и песнями вашими с плясками! Открывай! – Не сдерживая себя более он шарахнул кулаком по кнопке всеми силами желая оказаться где угодно, лишь бы подальше от сборища религиозных на всю голову пассажиров.

Автобус качнулся, останавливаясь и в наступившей тишине – замолкла даже бабка всё это время бившая поклоны и молившаяся, послышался дрожащий от сдерживаемой злости голос водителя, выбравшегося из кабины внутрь салона.

– Вон! – Оказавшаяся в его руке монтировка указала на раскрывшиеся створки двери: – Пошёл вон, пока я кости тебе не переломал! Ты…

– Люди русские! Да что ж это?! – Визг тётки, той самой, что рассказывала о чуде перекрыл голос водителя: – Мужчины! И вы поношение Богини стерпите?! Да я сама…глаза мерзавцу… – Выбросив вперёд руки с ярко алыми ногтями она двинулась на Виктора, раскачиваясь из стороны в сторону как пьяная: – Порву!

– Да убейте вы его, господа! – Вскочивший с места дедок воинственно затряс сухенькими кулачками: – Как можно-с! Её! Всё нам давшую, поносить! Смерть охальнику!

Не дожидаясь клинча – что когти, что монтировка не обещали ему ничего хорошего, Виктор, одним прыжком выскочил из салона и мечась меж удивлённо замиравших при его приближении людей, рванул прочь, всеми силами стараясь оказаться как можно дальше от воинственно оравших ему вслед пассажиров.

Успокоиться он смог только проскочив несколько знаменитых Питерских подворотен и оказавшись в тупиковом дворе-колодце, так же являвшимся одной из отличительных черт Северной столицы. Только здесь, опустившись на облупленную лавочку он позволил себе расслабиться и перевести дух, более не опасаясь погони.

– От себя не убежишь, – послышавшейся за спиной голос заставил его подскочить на месте и, отпрыгнув от лавки резко развернуться.

– Не дрейфь, паря, – выползший из-за мусорного бака бомж принялся копаться в своих обносках и прежде чем Виктор успел отойти от его появления, вытащил на свет початую бутылку водки.

– Будешь? – Встряхнув ею, бомж сделал пару глотков и протянул водку Виктору: – Да не брезгай ты – водка же. Она, – он на миг запнулся, готовясь произнести сложное слово и продолжил: – Продизен…фитциру…ет! Будешь? Хорошая, мне её добрый люди в одном кабаке на Невском сливают. Ну?

– Не, – выставив руки вперёд принялся пятится Виктор: – Спасибо, не хочется что-то.

– Ааа… Не хочешь голову туманить? Это верно, – одобрительно кивнул бомж, делая новый глоток: – На Неё, таким как ты, надо трезвым взглядом смотреть. Тебе Её милость ещё заслужить надо.

– А тебе что? Нет? – Бомж опасности не представлял, и Виктор немного расслабился.

– Мне – нет. Мне батюшка, что нас таких, убогих, подкармливает, говорил – Ей, мол, сирые да страждущие – любы. Она их особо согреет.

– Бомжи, значит, да пьяницы, – кивнул он на бутылку, вновь поднявшуюся ко рту бомжа: – Угодны, а мне, нормальному, ещё заслужить надо?

– Ага, – ничуть не обидевшись, закивал бомж: – Ты это, в соблазнах погряз, многого хочешь. Так? А вот мне и малого хватит – поесть, да поспать в тепле.

– И нажраться. – Желая поставить точку в этом разговоре Виктор отвернулся от бомжа и уже хотел было двинуться обратным маршрутом, как серое небо над их головами осветилось и в облаках, привычных, серо-свинцовых для Северной столицы, начали проступать черты женского лица.

– Богородица! – Упавший на колени бомж поднял к небесам руки, так и не выпустив из ладоней почти пустую бутылку: – Мать наша светлая! Спаси и сохрани, не дай пропасть детям своим! – Закашлявшись, он поднёс ко рту бутылку и поражённо замер – её, прежде пустое тело было почти полно: – Чудо! Услышала Богоматерь молитвы мои! Эй, паря? Ты это видел? – Повернулся он к Виктору, но тому было не до произошедшего чуда.

С трудом сдерживая желание пасть на колени, Виктор пытался удержать взгляд на проступившем сквозь облака лице женщины, черты которого были полны любви – и материнской, и той, что ищет любой мужчина, надеясь найти ту единственную, что сделает его счастливым на многие годы.

– Ннееет! – Покачнувшись, но всё же сумев удержаться на ногах, он сжал кулаки и напрягся, посылая в ответ полный злости взгляд: – Нет! Мне твоих милостей не надо! Я – сам! Сам, слышишь?! Всего сам добьюсь! – Подняв руку он погрозил лицу кулаком с удовольствием отмечая как потяжелел взгляд Богини.

– Ей грозишь?! Ах, ты!!! – От бросившегося на него бомжа он уклонился практически не напрягаясь – координация сильно пьяного человека оставляла желать лучшего и Виктор, даже не пытаясь дать сдачи, просто отпрянул, позволяя тому растянуться на потрескавшемся асфальте.

– Думаешь, победил?! – Лежащий перед ним бомж, чуть приподнялся, грозя ему кулаком: – Ничего! Гнев Её настигнет! Козлище! Она знает! Она всем скажет! И…

– Сам ты… козёл! – Сплюнув на асфальт, Виктор быстрым шагом двинулся прочь, все ещё надеясь попасть на работу. Лавируя по изгибам переулков, он строил в голове план разговора со своим начальником, прикидывая тактику оправданий – его босс, в прошлом офицер флота, вышедший на пенсию и осевший в любимом городе, терпеть не мог опозданий и Виктору следовало хорошо подготовиться к неприятной встрече. Если бы он был не так поглощён своими мыслями, то непременно б заметил множество лиц, выглядывавших из окон домов и провожавших его внимательными взглядами. Но увы, Виктору было не до того.

Выскочив из казавшегося нескончаемым лабиринтом переплетения переулков, он облегчённо выдохнул и, быстро сориентировавшись по блеску шпиля Петропавловки, быстрым шагом двинулся в нужном направлении. В конце концов, всё было не так уж и плохо, успокаивал он себя на ходу. Ну – опоздал. Ну, всего-то на пару часов – в этом дурдоме подобное мелочь просто! Но ведь пришёл! Не прогулял же, услышав о яко бы выходном! А ведь мог и не прийти – мог же? Да вполне! Типа объявление губера в автобусе услыхал и того, задвинул. Работу. Лавируя меж застывших людей, все встречавшиеся ему пялились на небо, он, не переставая вести мысленный спор с начальником, всё же нет-нет, да и бросал взгляд на небо, с которого за ним следил уже не просто хмурый, а откровенно недовольный взгляд Богини.

– Да и чёрт с тобой! – Выругался он, в очередной раз задрав голову и тотчас, стоило ему только произнести эти, в общем-то простые слова, ситуация резко изменилась.

Стоявшие неподвижно люди, вдруг резко, как марионетки, чьи ниточки дёрнула опытная рука кукловода, оторвали лица от неба, переводя взгляды на него. Молча, двигаясь рывками, словно их тела стали деревянными, они двинулись к нему, поднимая и протягивая в сторону принявшегося пятиться к парапету набережной, парню.

– Эй? Чего вы?! Я же ничего такого не сделал?! – Почувствовав за спиной гранит набережной, Виктор вскочил на парапет, прикидывая свои шансы. Прорваться? Об этом нечего было и думать – пришедшая в движение масса людей, прежде рассыпанная вдоль набережной, сейчас стягивалась к нему, уподобляясь железным опилкам, попавшим под власть сильного магнита.

За его спиной послышался вскрик ревуна – со стороны Невы, к нему, закладывая широкий вираж по спокойной глади реки, нёсся полицейский катер.

– Ну что? Съели?! – Сжав кулаки он выставил средние пальцы и принялся кидать факи надвигавшейся на него толпе: – Вот вам! И вам! И тебе! И богине, грёбанной вашей!

В спину что-то сильно ударило и одновременно с этим до него донёсся звук выстрела. Перед глазами поплыло и Виктор, не веря в произошедшее, развернулся в сторону полиции.

– Что? Вы… – Он хотел сказать – ошиблись, но тут парапет под его ногами качнулся, рванул навстречу лице и последним, что он успел разобрать, был молодой лейтенант в чёрной форме, поправлявший на плече короткий автомат.

– Готов! – Ловко перескочивший с катера на парапет лейтенант пнул ногой мёртвое тело и, проследив как то, соскользнув в тёмную воду Невы пошло ко дну, сплюнул вслед: – У…козлище! Туда тебе и дорога!

Вернувшись на катер, он махнул рукой второму полицейскому и тот, сноровисто заработал штурвальчиком, отводя крохотный кораблик прочь от берега.

– К устью Охты пошли, – сверившись с планшетом, кивнул он напарнику: – Там этих упырей, что Мать не чтят, троих видели.

– Принято!

Закончив разворот, катер рванул по Неве, оставляя позади медленно расходившуюся толпу. Лейтенант же, выбросив из головы все мысли о произошедшем, искренне, как никогда ещё в жизни, молился, прося Богиню поставить на его пути как можно больше козлищ, сокрушив которых он, именно он, а не кто другой, сможет послужить Матери, хоть на чуть, но лучше мир, куда вот-вот ступит её нога.

Второй резервный командный пункт РВСН

Местоположение: Уральский хребет.

Планово-внезапная, как и всё в армии, проверка, подходила к концу и прибывший для её проведения генерал-лейтенант рассеяно улыбался, одобрительно качая головой в такт словам очередного докладчика, рапортовавшего о превышении нормативов и экономии средств, зачитывая из пухлой тетради скучные ряды цифр.

Андрей Варфоломеевич, а так именовали проверяющего пребывал в благодушно-расслабленном состоянии, что проистекало из мастерски подготовленного приёма. Иначе и быть не могло – оказавшиеся в этой дыре, а вернее сказать – в норе, пробуренной ещё при Советской власти, офицеры, лишь завистливо вздыхали бросая жадные взгляды на прибывших с ним адъютантов и помощников, прямо-таки источавших столичный блеск и запросто упоминавших небожителей из числа приближенных к Первым лицам страны, с которыми, если верить рассказчикам, они пребывали в самых, что ни на есть приятельских сношениях.

И что с того, что здесь, в окрестностях прорубленной в теле Уральского хребта базе, идеальная, близко не сравнима со столичной по чистоте, природа? Кому нужна прекрасная охота, рыбалка, не говоря уже о ягодах и грибах, век бы их не видеть, если ты обречён прозябать вдали от мест, где принимаются судьбоносные для страны решения?

Переход от восторгов, вызванных природным очарованием, к ненависти, проистекавшей от скуки происходил за считанные недели, реже – месяцы, после чего очередной офицер, угодивший сюда за отличные показатели на предыдущем месте, иных сюда не брали, начинал всеми силами стремиться прочь, страстно мечтая оказаться в любом ином, но хоть самую малость более, цивилизованном и облечённом властью, месте.

Впрочем, попадались и истинные фанатики службы, которые, проникнувшись важностью данного места службы, тянули лямку и за себя и, как говорится, «за того парня», взваливая на свои плечи обязанности менее усердных товарищей.

Одним из таких фанатиков службы, или, переходя на гражданский язык – трудоголиков, был полковник Семеров, про которого остряки базы уже и давно, и открыто говорили, что в его случае Судьба явно угадала, дав этому неутомимому служаке идеально подходящую фамилию.

Заняв место докладчика и дождавшись благосклонного кивка проверяющего, офицер откашлялся и, взяв в руки пульт от проектора начал доклад.

– Полковник Семеров. Старший группы дальней космической разведки. Прошу разрешения начать!

– Ааа…Звездочёт? – Андрей Варфоломеевич, всем небесным светилам предпочитавший те, что красовались на этикетках определённого рода напитков, благосклонно закивал, давая ещё одно разрешение на доклад и приготовился подремать с открытыми глазами, благо в этом искусстве он был подлинным мастером начав полировать сей навык ещё на курсантской скамье.

– Благодарю вас, товарищ генерал-лейтенант, – отчеканил полковник, хорошо представляя, как его доклад, над составлением которого он корпел не одну ночь, канет в архивы, вряд ли оказавшись хоть кому интересным. Немного поколебавшись, со стороны это выглядело словно полковник собирается с духом, оказавшись перед лицом высокого начальства, Семеров решился.

Быстро выудив из стопки подготовленных бумаг нужную он, словно был на плацу, промаршировал к генералу и положив перед ним несколько фотографий, доложил:

– Товарищ генерал-лейтенант! Прошу ознакомиться! Речь идёт о деле государственной важности!

– Ознакомиться? Важности? – Андрей Варфоломеевич, немало раздосадованный подобным оборотом, несколько раз ковырнул ногтем одно из фото и, не понимая происходящего, повернулся к начальнику базы – генерал-майору Крептову, надеясь получить необходимые и понятные генеральскому уху, разъяснения.

– Семеров! – Кулак Крепова, взлетевший к носу полковника немедленно исчез, когда проверяющий, по-прежнему пребывавший где-то около нирваны, всё же приём был великолепный, мягко потянул начальника базы за рукав мундира.

– Ну что, Игорь Михалыч, – с отеческой укоризной протянул он: – Зачем же так! Всё же он, – генерал-лейтенант на миг замер и Крепов немедленно вклинился, пытаясь спасти ситуацию:

– Полковник Семеров безусловно является одним из лучших офицеров базы, Андрей Варфоломеевич, профессионал, полностью отдающий себя делу служению Родине, но…

– Что «но»? – генерал-лейтенант, знавший Крепова не одно десятилетие, чуть поджал губы, намекая товарищу на недовольство, которое вполне может и разрастись в генеральской душе, сводя на нет все старания старого друга: – Сказал «А», говори и «Б», – напомнил он начальнику базы старую, ещё курсантских времён, пословицу: – Если он отличный спец, то какое тут может быть «но»?!

– Но усерден чрез меры, товарищ генерал-лейтенант, – выдохнул Крепов, чувствуя холодок в груди. И надо же было этому Семерову именно сейчас вылезти! Ведь так хорошо всё шло! «Отлично», считай получено, а там и перевод в столицу не за горами – куда как не туда направить офицера, раз за разом получавшего только превосходные оценки! И вот на тебе! Вылез!

– В деле государственной важности, – поёрзал в кресле, отклеиваясь от спинки Андрей Варфоломеевич: – Чрезмерности быть не может! – Важно добавил он, подтягивая к себе непонятные фотографии, чёрное тело которых было испещрено разнокалиберными белыми точечками: – Докладывайте, – кивнул он полковнику и незаметно расслабился, готовясь к прослушиванию длинного списка жалоб на недостаточное финансирование и просьб нового оборудования. Ничего иного он и не ожидал – а на что ещё мог решиться полковник в этой дыре? Не станет же он просить о переводе – не дурак чай, раз смог дослужиться до своего звания? Да и Михалыч – генерал-лейтенант бросил короткий взгляд на старого товарища, о Семерове как о проффи говорил. Значит всё верно – денег на новые игрушки клянчить станет, прикрываясь соображениями государственной безопасности.

– Прошу посмотреть на первое фото, – Семеров, не желая тратить время зря – высокое начальство вполне могло и передумать, немедленно принялся раскладывать перед Андрем Варфоломеевичем пасьянс из фотографий: – Оно сделано тридцать шесть суток назад при помощи оборудования, установленного на защитной платформе «Плавная Спираль».

Услышав про Станцию Андрей Варфоломеевич благосклонно кивнул, припоминая свои визиты на защитную платформу, самой Судьбой и усилиями неких безымянных спецназовцев, поставленную на защиту страны и планеты. Последнее – то, что «Спираль» защищала всю планету, наполнило его ощущением гордости за причастность к этой великой миссии и он кивнул, дозволяя полковнику продолжить.

– Второе фото, – карандаш указал на ещё один матово-чёрный прямоугольник, по мнению генерал-лейтенанта, ни на йоту не отличавшейся от предыдущего: – Сделано автоматически, спустя стандартный промежуток контроля – четыре минуты.

– И что? – Андрей Варфоломеевич несколько раз перевёл взгляд с одной фотографии на другую: – Нет-нет, погоди, я сам, – запротестовал он, будучи любителем различных ребусов и кроссвордов, и видя, что Семеров готов указать на различия: – Ага! Вот! – Обрадованно воскликнув, он отобрал у полковника карандаш и ткнул кончиком, едва не сломав грифель, в расплывчатый овал, появившейся у правого края второго фото: – Верно? Это появилось? – Дождавшись почтительного кивка полковника, Андрей Варфоломеевич подбоченился и гордо, с чувством выполненного долга, подмигнул Крепову – видишь, мол? Не совсем мы ещё того, в столицах-то своих, а?

– Третье фото, – не дал ему насладиться триумфом полковник, указывая пальцем на следующий прямоугольник, где замеченный Андрем Варфоломеевичем овал был чуть крупнее и ближе к центру.

– Обнаружив объект, – палец Семерова скользнул над прочими фотографиями: – Мы взяли его под наблюдение, присвоив ему максимальный приоритет.

– Опасность падения на Землю есть? – Вопрос выскользнул из генеральского рта против воли хозяина, вытолкнутый наружу многочисленными пугалками журналистов последние несколько лет любящих поэксплуатировать данную тему.

– Никак нет! – Вытянулся по стойке смирно Семеров и, перейдя в положение вольно после облегчённо выдохнувшего генерала, прогдолжил: – Это-то и плохо, Андрей Варфоломеевич.

– Плохо? – Непонимающе покосился на него тот: – Поясните.

– Данный объект, ему был присвоен код «Гость», ведёт себя так, словно ему либо не писаны законы небесной механики, либо, – полковник замер, всем своим видом давая понять, что продолжение фразы будет иметь откровенно неприемлемый характер.

– Говори, раз уж начал.

– Либо, что объект Гость является искусственным, находящимся под управлением, объектом.

– Пффф… Полковник! Я-то думал! А вы тут панику разводите! К нам, – генерал-лейтенант расправил плечи: – Регулярно прилетают десятки кораблей! «Плавная Спираль», напомню вам, не только Станция Планетарной защиты, но и открытый порт для всех, кто приходит к нам с миром! Ну что вы, батенька, право слово, паникерство тут разводите, – чувствуя, как зародившееся было возбуждение от так и не состоявшейся загадки, покидает его, оставляя вместо себя лишь сожаление, продолжил он мягким тоном: – Корабль вы, разумеется, опознали? Кто это был? Трирема? Или что-то из флота Слуг?