Текст книги "Демон на Явони"

– Марина Никитична, ну что, на сей раз без финки?

– Андрюш, ну тебе ли бояться? Кстати, у тебя же «Патриот»!

– Нууу…

– Дай прокатиться, а?

– Звучит, как будто ты отобрать хочешь… Валяй… Хотя нет, у нас время мало, если хочешь можешь на обратном пути порулить.

– Идет, а что случилось?

– Приветствую вас! В общем, мне ваша помощь нужна.

– Го..о вопрос! А в чем?

– Задержали мы убивца, но он бывший малолетний преступник, сбежавший в свое время из психиатрической больницы… Думаю он виновник исчезновения девочек – по временным рамкам все совпадает… – Роман выдохнул с облегчением, что, конечно, не осталось незамеченным сыщиком, и сразу возбудило в нем обостренное подозрение, несмотря он продолжил в том же духе:

– Короче, через пару часов в Демяне88
  До сих пор коренное население называет Демянск Демяном.


[Закрыть] будет и Николаев – губернатор сотоварищи, куча журналистов, еще кто-то, я один с ними не справлюсь. Мне хотя бы понять, в каком состоянии задержанный: болен– здоров, что делать, на что прокурора сподвигать, без ваших мнений, Марин и Захар Ильич… – а вас-то точно послушаю, вы ведь того…, вселенский авторитет в мире психиатрии, да и с журналистами бы с вашей помощью справиться, ни ж сейчас заклюют… – Марине, Лагидзе и Виталик – одним из самых лучших экспертов по своим специальностям России было понятно, что Андрей Юрьевич справился бы и сам прекрасно, как делал это до сего дня, но в случае неординарном, подобном этому, опытный сыщик захотел иметь обоснованную научно основу доказательной базы, и для этого судмедэксперт и психиатр, тем боле с такими регалиями и статусом, были как нельзя к стати.

– Блин, а мы хотели на озерцо Хвощно, в Полно-во, в Девятовщину и на хуторок прокатиться – там говорят «русская Швейцария»! – предлагают участочек прикупить, мы вот все там и собрались обосноваться…

– Я сам…, я сам потом отвезу… Спасайте честь, да и Еременко сам просит…

– Ну что, поможем?

– Поехали, надо будущей Родиночке полезными оказаться…

– Я только «за»…, самому интересно, что там за фрукт…

– Если что, Марин, я могу поддержать в судмедэкспертизе… – Виталик заведовал главным БСМ99
  Моргом.


[Закрыть] в столице, поэтому обладал полным полномочиями, но посоветовавшись, решили: поскольку Шерстобитова и Захар Ильич собирались здесь пробыть две недели, а Виталику возвращаться в Питер нужно было через два дня, они поедут помогать, а он, доехав до Демяна, возьмет хозяина земли на хуторке Сашу Бойцова и сразу поедет смотреть просторы Родиночки. Остальные подтянутся, как только станет возможным…

– Только один вопрос?… – Осознав, что появился какой-то человек, которому инкриминируют его преступления, Смысловский тут же включился в разговор.

– Пожалуйте.

– Вы его-то задержали, а трупы найдены – доказательства, что он убийца, на чем основаны?

– Что это вы так занервничали, господин Смысловский?

– Ну я же понимаю, что все думают на меня, хотя и не говорят…

– Хм… Ну мы то, пока нет фактов ни о чем не думаем, а только подозреваем, причем всех без исключения, а потом отсеиваем. И вы тут правы, вас я еще не отсеял…

– Ну и?

– Вы задали не один, а два вопроса… – два, Роман Викторович, но на ваш странный интерес…, пусть вы очень заинтересованы этим именно соотносительно вашему заявлению…, отвечу: сам факт задержания очень важен, остальное предположение, поскольку его еще не допрашивали, ждем-с высоких гостей… И, кстати, уже подтянулась его ненормальная мамаша, вы, между прочем, можете посмотреть программу с ее участием «Пусть говорят», как раз снимали о Вовочке Волкове и его «проделках», но это семь лет назад было, потом его вывезли в психиатрическую клинику, в надежде, что его там «заколют», но оказывается, он свалил и скрывался, вот и выясним где был и что делал. Сейчас-то он уже подпадает под уголовную ответственность… – Олег сплюнул и почесав ухо, предположил:

– Думается ждет это поддонка самосуд, демянцы старое ой как помнят, а это-то вообще не простят.

– Вот этого-то я и боюсь, поэтому нужно все делать быстро и четко. Скорее всего, захотят разорвать его при губернаторе…, хотя Еременко больше кажется, что пристанут к Николаеву по поводу дорог, кто знает – он молодой, да ранний, говорят, близок к самому президенту, может и поможет…

«КАРЛИК» И «ГРОБОВЩИК»

В камере временно задержанных вальяжно развалился неопрятно одетый, обросший, вонючий и грязный молодой человек. Марина подошла первой и первой же натолкнулась на наглый самоуверенный взгляд впалых глаз. Мужчина, увидев ее, поднялся с нар, и подошел к клетке:

– Губастая, вытащи меня отсюда, я тебе приятное сделаю… – Врач, якобы, заинтересованно отреагировала и через отвращение сладким голосом прошептала:

– А что ты еще можешь? Кто ты?

– Я бог… – меня все боятся, я всегда беру, что хочу, и делаю, что хочу…

– Ну ты ведь маленьких девочек любишь, а я уже большая…

– Я всяких люблю…

– Покажешь?

– Вытащишь?

– Сначала покажи… – Подошли остальные, при первом взгляде, кроме отвращения ничего не испытавшие. Дежурный, занял место между пришедшими и клеткой и вежливо произнес:

– Сейчас я его приведу, а вы пока проходите, вас проводят… – Дождавшись двух, большого роста и веса, полицейских, он открыл клеть и, надев арестованному на руки наручники, повел в комнату для допросов.

Лагидзе, Шерстобитова, сыщик, их привезший, Виталий, расположились полукругом на стульях напротив стола, прикрепленного к полу. В комнату ввели низкорослого, с правильными, даже привлекательными чертами лица, очень худого брюнета, больше по внешнему виду, похожего на барабашку, живущего в печи, чем на маньяка, державшего, еще в детском возрасте, целое большое село Лычково в страхе.

Усевшись, пристегнутый наручниками к специально предназначенному для этого крюку, он снова, как и в камере, развалился и начал безо всякого смущения рассматривать каждого.

В его взгляде не было страха, как не было и жизни. Очень быстро взгляд его перестал интересоваться людьми и устремился сквозь них и, даже сквозь стену, в какую-то, одному ему известную даль, которая тоже перестала его быстро интересовать.

Очень быстро он отстранился от мира, то рассматривая свои пальцы и копаясь под ногтями, то воздымая глаза к небу, шевеля зрачками из стороны в сторону, то залезая в рот и рыская, чуть ли не всей пятерней, между зубов. Захар Ильич попробовал первым:

– Вас Владимиром матушка назвала?

– А ты кто?

– Я Захар Ильич…

– Ильич? Это не тот, что в Москве на Красной площади лежит?

– Нет. Тот Владимир, а я Захар…

– Жаль…

– Как вам было последние семь лет, говорят, вы потерялись?

– Кто говорит?

– Ваши родственники – они вас искали… – Лагидзе старался прокладывать дорожку к теме, которая могла заинтересовать молодого человека, при этом, не зацепив ничего из того, что ему могло быть неприятно, дабы разговор не закончился, так и не начавшись:

– Они еще живы?… Я зайду к ним…, суки!…

– Как ваша мама?

– Не знаю…

– Мы хотим помочь…

– Чем?

– Вот именно. Чтобы помочь, нужно знать чем. Что бы вам хотелось?

– Вот эту губастую трахнуть… Прямо сейчас. Поможете?… – Захар Ильич немного растерялся, но ему на помощь пришла сама «губастенькая»:

– Так те, кто делают, что хотят не поступают…

– А я так хочу… – я бог!

– Но ведь бог, пообещав, всегда исполняет…

– А я вот такой бог – делаю, что хочу я…

– Хм… Значит, если ты пообещал показать, что ты можешь и не исполнил, значит, ты ничего не можешь…

– А в лесу снег…

– Там уже почти нет снега…

– А в башке дыра!

– Твоя работа?

– Я не работаю и не хочу…

– Где ты хочешь жить?

– Я хочу жееенщииину… Мне нравятся все женщины, и маленькие, и старухи…, а таких, как ты еще не было. Может ты мне и не понравишься… Скажи, чтобы меня отпустили, иначе будет плохо…

– Тебя, конечно, отпустят, но только после того, как узнают, где ты был последнее время, куда собрался, и где будешь жить.

– Пусть узнают… Я есть хочу…

– Но ты ведь отказался…

– Если я тебя не трахну, я тебя убью…

– А если я не согласна…

– Я никогда не спрашиваю.

– Тебе нравится убивать?

– А кому это не нравится?

– И кого больше тебе нравится убивать?

– А кто попадается…

– Тебе нравится только убивать или помучить ты тоже любишь?

– Мне нравятся, когда всем…, им плохо. Мне приятно, когда им больно, мне приятно, когда боятся, но никто не умеет это делать долго!

– Ну, может быть, ты что-то делаешь неправильно?

– Я всегда делаю то, что хочу…, а они нет…, но мне нравится, когда меня боятся…

– А ты не боишься?

– Хм… нет…

– Ты никогда не боялся?

– Боялся…

– Кого?

– Боялся… его…, но теперь я стал им…

– Кем?

– Я тебя хочу, а ты болтаешь, скажи, чтобы меня отпустили и пойдем…

– Но куда же мы пойдем, ведь тебе некуда?

– К тебе?

– Ко мне далеко, да и там мама, и дочка…

– Они нам не помешают…, им понравится… – Тут он посмотрел совершено добрым взглядом и протянул к Марине свободную руку:

– Дай мне руку… – Она застыла в раздумии, но ради продолжения эксперимента протянула. Лагидзе и Виталий попытались остановить ее, но не успели. Ничего не произошло. Он потрогал, дернул к себе, впрочем, осторожно, и приблизив ее к своему лицу, понюхал. Шерстобитова свободной рукой, потянулась под пиджак и вытянула вставленную за пояс, телескопическую металлическую дубинку, приготовив ее на всякий случай, для обороны. Он вдыхал и вдыхал, но вдруг решил лизнуть, лицо женщины скривилось, но она сдержалась, мужчины подались вперед, но застыли. Совершенно не обращая внимание, Ваня, попытался притянуть ближе и в этот момент, Марина громко поинтересовалась:

– Почему тебя называют «Карлик» – бога «карликом» не могут звать?… – Он рванул с неожиданной силой на себя ее руку, одновременно разевая рот с гнилыми зубами, намереваясь откусить все, что попадется на их пути, но неожиданно получил в область шеи сильный удар самым кончиком с шариком, не оставляющим никакого следа.

Визжа от боли, «карлик» упал на поверхность стола, схватившись за шею. И зря, лучше бы он подался назад, потому что сверху на него уже летела всей своей массой Шерстобитова. Вскочив на стол, она лупила его ногами по бокам и по всему, что попадалось, стараясь избегать попадать по голове и кистям рук, при этом приговаривая:

– Это тебе за кошечек! Это за собачек! Это за птичек! Это за детей!… – Ее еле успели схватить нескольку рук, поначалу опешивших мужиков, оттащили в угол, закрыли своими телами. Тут психанул Андрей, обалдевший от услышанного, выхвативший табельный ПМ, и уже успел дослать патрон в патронник, как на счастье влетели конвоиры, приведшие задержанного, и помешали расправе…

Юношу увели, участники эксперимента, спустились и выйдя на улицу, направились к зданию администрации, на крыльцо которого выскочил глава администрации с ошарашенными глазами. Ему позвонили и сообщили о, чуть было не произошедшем убийстве задержанного:

– Ну и что ему теперь (губернатору) скажем?… – Андрей даже и не смущался своему поступку, но, если бы застрелил поддонка, знал бы что сказать, а вот сейчас, как ему казалось и оправдаться было нечем. Лагидзе, улыбнувшись, вспомнив, как лихо орудовала Марина и предложил:

– Ну вам-то отморозкам лучше молчать, я все объясню. Думаю, что самое подходящее – он сам набросился, что, в сущности, правда…

Владимир Анатольевич (Еременко), сидя в своем кресле смеялся до слез, лупил ладошами по столешнице, слушая рассказ Захара Ильича о произошедшем, говорившем совершенно без интонаций на одной ноте, что прибавляло невинности всем присутствовавшим, но делало комичным саму ситуацию. Академик обладал искушенным чувством юмора, а его знание психиатрии позволяло делать, прямо-таки, ювелирные надрезы на настроении любого в любом расположении духа. Он был способен выводить из состояния отчаяние только потерявших близких родственников через час после случившихся катастроф, конечно, до поры до времени внушая им мнимое спокойствие и разумность, а уж сейчас и вовсе не напрягался. Марина наслаждалась мазками мастера так же, как он делал, когда его подчиненная общалась с маньяком. В самый разгар, когда на глазах Еременко появились слезы, вошла секретарь и сообщила, что картеж губернатора будет через десять минут. Смех, как рукой сняло, хотя слезы и остались…

Николаев, сидя в кресле главы администрации района, внимал предположения о виновности пойманного Владимира Волкова, внимательно дослушав до конца, обратившись ко всем, поинтересовался:

– Ну так это он или нет с девочками?… Хотя доказать – это дело техники, вот что поймали – это важно. Кстати, он жил по соседству с вашим в другом районом…, там…, у полиции есть факты, доказывающие другие преступления, им совершенные… Так что фактура есть, но вот трупы… Иии… ох, как плохо будет, если к вам он не имеет отношения – вы меня поняли?… Скоро журналисты будут… Что скажем?…

Каждый высказал свои мысли до этого, поэтому общий текст был понятен, его и подытожит Еременко:

– Во-первых – задержан опасный преступник, совершивший несколько особо тяжких преступлений в других районах области, но задержан в нашей. Во-вторых, проводится психиатрическая экспертиза – мы ведь можем так сказать, Захар Ильич?…

– Вполне…

– Отлично! В-третьих – своевременным задержанием предотвращены ряд преступлений. В-четвертых – предпринимаются усилия, дабы предотвратить самосуд местных граждан, собравшихся у здания РОВД. В-пятых – собирается информация о нераскрытых преступлениях в прилегающих районах новгородской области, дабы исследовать возможность причастия к ним задержанного.

– Хм… Пойдет. А что жители и правда… того… могут?

– Да здесь дело даже не столько в задержанном Волкове, сколько в его семье: мать, братья, сестры – рассадник бесятника настоящий.

– Так они ж вроде бы лет семь назад исчезли?

– А теперь, вместе с ним появились, жители напуганы…, в смысле за детей, да и так вообще… А когда напуганы, они непредсказуемы… Честно говоря, нам тоже не по себе. Там одна мать – бес во плоти… Можете посмотреть программу с Малаховым…

– И что предпринимается?

– На наш взгляд, самое лучшее перевезти в более серьезную тюрьму…, да не сделаешь с гражданами ничего! Они ж правы!… Если только ввести особое положение в Лычково… Марина, недолго думая, выстрелила:

– Да отдайте вы жителям этих нелюдей, что церемониться?! Семь лет назад власти с ними ничего сделать не смогли, теперь тем более! Вместо того, чтобы таких пожизненно в психиатрические больницы закрывать, министр сокращает психиатров, интернаты, клиники! Вообще, что она там курит?! У нее количество алкоголиков при явном их увеличении, сокращается, а при эпидемии кори в Москве! вдумайтесь – кори, которая при Союзе пропала, как факт, и эпидемии менингита, имеющего не только тяжелейшие последствия, но и высокую смертность, в здравоохранении все прекрасно.... Да и врачи получают по восемьдесят тысяч!…

– Марина Никитична, я ведь тоже оттуда… – Николаев показал пальцем вверх, имея в виду, что имеет прямое отношение к правительству и эти слова направлены и в его сторону.

– Ну а я то что?! Вам и карты в руки, не давай те больше ей этого курить!… – Губернатору понравился ее боевой дух, но, слава Богу, он не знал, что бывает, когда этот дух начинает воплощать агрессию по восстановлению справедливости, поэтому снисходительно улыбнулся и продолжил:

– …Ну если по закону?… – Шерстобитова была в начале разгона и притормаживать не собиралась:

– А что по закону? Прикрыть глазки и дать мне возможность провести лоботомию – десять минут, и я даю гарантию – исполнительнее этого Волкова человека не будет: и зло уйдет и бес изгонится!

– Это реально?

– Го..о вопрос! Пока Медведев не запретил эту очень целесообразную операцию, с ее помощью очень удачно с такими боролись…

– Медведев?! Премьер?!

– Кому премьер, а кому…

– Марина!

– А что Марина? Разрушить разрушили, а взамен ничего не дали! Куда не плюнь – везде разруха, кроме столиц, да и там…

– Марина Никитична, вы очень критичны…

– Хм… Да я даже матом не ругалась… Разве это критика? Кстати, в ваших силах все изменить…

– Будем думать… Чем помочь сейчас?

– Дороги сделать, медицину поддержать, лоботомию разрешить…

– Марина Никитична!!! Может быть, ко мне в штаб, мне такие нужны?

– Боюсь там камня на камне не останется, через пару дней… Спасибо, конечно, но я лучше от сюда побормочу…

– Володь, ну чем тебе подсобить-то?…

– Танк и два вертолета в самый раз будет…

– Да ну тя!

– А что «да ну», у меня ветеранов целый полк, им по девяносто лет, а они, как молодые, страху не знают, ничего не боятся, и у каждого по базуке! У них даже Фаустпатроны еще с войны остались, им здание тюрьмы в руины превратить, как два пальца… Пардон!

– Ну ментов-то я тебе могу прислать человек десять…

– Угу… Только это землякам моим не понравится… Мы, как-нибудь сами… Только…, это… Будете проходить мимо людей, хоть пообещайте походатайствовать перед президентом по поводу дорог – сам же видел!

– Хорошо. И скажу, и походатайствую… – Кто-то вслед уже подходящему к жужжащей толпе, тихо сказал по этому поводу:

– Зря вы так о ходатайствовании – теперь точно дорожный налог в два раза повысят…

Высказав свое мнение об увиденном, Виталий заторопился, ведь впереди у него было всего два дня, а успеть хотелось все и даже больше. Его огромный джип, забитый под самую крышу и заправленный под самую горловину бензобака, стоял на «низком старте» и ожидал только отмашки.

Через пять минут он сел за руль в сопровождении обещавшего его сопроводить Саши Бойцова, выдвинувшегося на шестиколесном мотовездеходе. Через час с небольшим двое мужчин благополучно проехав Девятовщину, остановились на самой высокой точке между тремя озерами:

– Ну что, Виталий, вот тебе вид, вот тебе возможность рекогносцировки. Участки вооон на том дальнем озере. Выбирай.

– А где лучше рыбка то ловится?

– А тут куда удилище не закинь, везде клюет… Я так понимаю, тебе, как горожанину важнее пейзаж окружающий, чем количество улова…

– Сань, честно, устал я от городской суеты, уже три месяца вообще не отдыхал… Так я уже «убит» и впечатлен красотой – не думал, что в каких-то четырехстах километров от Питера вот такой вот швейцарский вид… хочу просто наслаждаться от вида, тишины, реагирующего на поклевку поплавка, костерка, запахов, звездного неба…

– Оно и видно… – горожанин…

– Ну не суди строго. Если вот все понты откинуть – надоел этот город, но без него не могу!

– Ладно, поехали, я тебя провезу, а там сам выберешь…

– Идет! Только нужно будет учесть, что еще ребята к вечеру или завтра к утру подтянутся…

* * *

Среди толпы, в которую вошел губернатор, стоял Смысловский с Олегом – первый, почему-то неожиданно попросил проводника привезти его в Демянск. Чтобы понять, что именно им руководило и почему толкало сюда. Вкратце опишем, что происходило с Романом последние два часа.

Разумеется, при разговоре в Острешно с начальником отдела по расследованию убийств гробовщик помнил все о своей жизни, исключение составляли только последние полтора дня, точнее те промежутки времени, когда он полностью придавался власти злого духа, ибо не своей волей жил, но чужой. Именно поэтому, осознавая свою вину за убийство двух девочек он понимал свою за нее и нависшую ответственность, хотя и не смог бы точно сказать, зачем это делал. Единственным его оправданием было желание матери, продиктованное, каким-то голосом в его голове. После полученного удара Распятием, нанесенным Олегом, мужчина испытал ненадолго просветление – здесь читатель может думать, как ему заблагорассудится: божественным ли воздействием через Распятие или благодаря сотрясению мозга. Сила, руководимая им, покинула разум и тело, оставив в недоумении, не только о потери всего перечисленного, но и в непонимании причины своей неадекватности.

Именно появление главного сыщика и произведенное впечатление его повадками и привычками в поведении, поставили Смысловского на грань стресса, что заставило, обратившись к любым силам, способным помочь, дать клятву преданности и рабства. Уже раз владев им, тем более, после такого заявления, темные силы вторично призывать не пришлось, к тому же тот же демон, что владеем им еще накануне, и не думал удаляться, будучи изгнан.

Человек, не имея привычки, никем не наученный, что делать в подобных ситуациях, вместо церкви и покаяния, призвал прежнего мучителя свей души, конечно, вернувшегося, причем не в одиночестве.

Еще в Острешно, перед отъездом, как только Роман ненадолго остался один, взгляд его упал на ту часть озера, где в воду сходили мостки, чуть было не ставшие последней опорой в его жизни, которой он касался, перед тем, как чуть было не утонуть. Черной полосой, через все его воображение прошел след ползучего гада, быстро преобразившегося, сначала, в русалку, затем в обнаженную зовущую плоть матери, и наконец, статую прекрасного юношу, довольно быстрого ожившую и притянувшую его к себе. Причем все происходившее было, словно наяву, и этот первый поцелуй мужчины еще долго обжигал ему губы.

Сразу после этого он обрел вчерашние силы, уверенность, целостность и целеустремленность. Даже подошедший Олег, снова заметил надменную приторность в высокомерном взгляде, улыбнулся такой перемене, но быстро осекся, приняв во внимание остужающую мысль: «Такие смены личности присуще только больным или одержимым людям – надо поберечься». Бросив еще один взгляд, он решил попробовать выяснить причину такой перемены и поинтересовался:

– Че Андрей то выспрашивал?

– Андрей – это кто?

– Тебе виднее, ты с ним говорил только что… Полицейский…

– Он молчал, видимо я ему не нравлюсь… – зря он так!

– Да ему-то, что… Есть ты, нет тебя, ему только бы проблем никто не создавал и преступлений не совершал… Странно, он без вопросов не умеет обходиться…

– Он сказал, что задержали убийцу детей… – Подумав, что ослышался, Олег выпрямился:

– Кого?

– Какого-то человека, убившего девочек…

– Хм… интересно… – Мысли побежали одна за другой, предположения сменялись друг другом, в молчании и задумчивости проводник собирал вещи и складывал их в багажник газели.

Тем временем, Роман услышал долгожданный голос «матери»:

– Ты чуть не потерял меня! Не позволяй больше никому себя касаться, тем более всем, что касается Распятого! Это может убить тебя! Этот человек может оказаться тебе полезным, заинтересуй его в службе себе, но не выдавай планов. Теперь слушай внимательно! Тот, кого задержали – мой жрец, он приносит мне хорошие и приятные жертвы. Он и вся его семья – мои верные слуги, вскоре я позабочусь о нем, но до этого вам нужно увидеть друг друга – так наладится связь между вами, сделав это, отправляйся искать жертвенник, он там, где было много смертей» …

Голос замолк, оборванный, будто грохотом грома и вспышкой, ударившей через мозг, молнии. Роман встряхнул головой и попытался подняться, ноги подкосились, но его подержал, вовремя подошедший Олег:

– Ну что с тобой? Готов, что ли?

– Видимо вчерашний удар еще дает о себе знать…

– Ну извини, ты так подкрался…

– Ничего, ничего, это ты меня извини… Кстати, я должен тебе заплатить…

– Ну всему свое время… Ладно уж…, скажи лучше, куда едем, мы, как на распутье. По-хорошему у нас еще с десяток мест, но что-то я опасаюсь, в каждом с тобой, что-то да случается. Этак ты до конца не доживешь!

– С тобой я в безопасности… Вот возьми, здесь в два раза больше..

– Не, не, не, мне лишнего не нужно – договор дороже денег!…

– Ты мне вчера жизнь спас… Ничего не хочу слушать…

– Ну и что, так бы любой…

– Мне «любой» не нужен… И вообще, тебе если что нужно, не стесняйся…

– Хм… Как ты поменялся, будто бы ожил… Хорошо, буду иметь в виду… Знаешь, что…, ну коль так…, если ты намереваешься пользоваться моими услугами, я бы тачку подделал вот эту. Но мне пару дней нужно…

– Нет у нас и дня… Давай так, сейчас обратно в Демянск, поесть купим, ты заправишься, может еще чего возьмешь, а я маму проведаю – нужно, и через пару часа в путь…

– Ну ты платишь, тебе и решать…

– Еще вопрос: Лычково – это далеко?

– Ну по такой дороге часик, чуть меньше…

* * *

На площади собралось много народу, шум распространялся далеко за ее пределы. Люди собрались направиться с сторону РОВД, но остановились, узнав о прибытии новгородского губернатора. Возмутили толпу несколько человек приехавших из Лычкова, с сообщением о возвращении семьи Волковых. Семья эта, состоявшая из семи детей, все от разных мужчин – мать нагуляла их от водителей «дальнобойщиков», поэтому отцы были неизвестны, слыла не просто неблагополучной, а продавшей свои души сатане.

Задержанный Владимир Волков был одним из этих детей1010
  История реальная, как и всем места, поселки, деревни, с их названиями и жителями.


[Закрыть]. Первого свое убийство он совершил лет в семь вполне хладнокровно переступив через страшный порог, забив насмерть более младшего мальчика. Затем второе убийство, изнасилование, и снова наказание из-за малолетства не последовало, хотя на полгода его отправили на лечение в психиатрическую клинику, время пребывание в которой он потратил на планирование следующих преступлений.

Когда нечем было заняться и на горизонте не было перспективных жертв среди людей, он принимался за животных. В поселке быстро извелись все бездомные кошки и собаки, трупы которых находили то распятыми, то с отрезанными конечностями, без глаз, языка, хвостов, разрубленных пополам, без голов или внутренних органов. Пропадали и домашние животные.

По началу власти не верили в такое поведение ребенка, а поверив, не знали, что предпринять. Расследование преступлений, в частности убийств и изнасилований неопровержимо доказывали вину малолетнего Вовочки, которого быстро прозвали «Карликом». Местные жители опасались с ним связываться, поскольку семья была многочисленная и старшие браться, обладавшие не лучшим характером, исподтишка много зла делали и без причины. Прибывший прокурор и сам испытал на себе влияние бесова семени, будучи предупрежден, что возмездие не замедлит, и действительно его после этого преследовала череда бедствий.

Эти люди прятались, поджидали, нападали, и, кажется, всем заправляла мать Любовь Алексеевна, совершено подавшаяся воздействию злого духа. Когда жители, все-таки, собрались и начинали гнать семью одержимых, она бросилась к демянскому храму, хотя в сам храм зайти было для нее сразу невозможно. Добрые бабушки, не зная подробностей вступились за многодетную мать и привели к отцу Иоанну, сразу увидевшему настоящее состояние и предупредившего об опасности с ней иметь связь. Пожилые женщины не вняли, желая совершить благое дело, настояли на необходимости крещения ее и Володи. Батюшка предупредил, что прохождение Таинства Крещение может оказать положительное воздействие только при настоящей вере и действительном желании крещаемого быть с Богом, в противном случае община может пострадать, а более всего крестная мать, ибо ей придется бороться за душу крестного чада, отвечая за нее пред Богом.

Желавшая быть «крестной» не вняла предупреждению, поддавшись эгоистическому стремлению, и убедила священника и благословить на Крещение, и крестить. Во время Таинства оба крещаемых дрожали неописуемо, вращали глазами, стонали, чесались и «ломались», как наркоманы при «ломке», но бывшее в них перенесло испытание, ибо веры в их подопечных не было ни капли. Само крещение не возымело воздействия, зато теперь этим фактом прикрывалось все семейство. Весь дом был завешан вырезками из газет с изображением священников, святых угодников Божиих, Пресвятой Богородицы, размещенных невпопад, то вставленных в граненый стакан, то заткнутых за обои, то разложенных на подоконнике между бытовой мелочью.

Мать теперь изо всех сил делала вид молитвенницы, молясь без разбору, как святым, так и фотографиям еще живущих, так и на фотографии уже почивших родственников, при этом «благословляя» детей на половые связи между друг другом, не взирая на возраст.

Изменения произошли только после известной снятой телепередачи, на это обратила внимание даже государственная дума, Владимира упекли в очередной раз в психиатрическую лечебницу до восемнадцати лет, матери был поставлен неутешительный диагноз, опасный для общества, на основе чего её лишили родительских прав, узнав о чем, она со всеми детьми исчезла, растворившись в ночи.

Два года назад «Карлику» исполнилось восемнадцать, врачи понимали, что он будет творить выйдя на свободу прежнее зло, но нынешний премьер, будучи президентом, не взирая на требования и увещевания мира психиатрии, отменил применения к таким больным лоботомии, как насилия над личностью, благодаря чему, вместо купирования сотен маньяков от общества хирургическим методом, их благополучно отпускают и по сей день в люди, где они продолжают убивать, насиловать, людоедствовать, мучить до тех пор, пока их не поймают, не пролечат сызнова, и не выпустят снова для повторения прежнего…

«Карлик», обретя опыт, некоторые знания, познав возможность наказания, устроился в работники к священнику одного из удаленных приходов района Новгородской губернии, и целых два года умудрялся претворялся прихожанином, творя бесчинства в свободное от работы и притворства время.

Батюшка видел в нем ненормальность, но списывал на сиротство, духовную неполноценность, необразованность, убогость, верил выдуманным исповедям, причащал и благословлял на богоугодное.

И по сей день он не может прийти в себя, прося Архиерея отпустить его в Нило-Столбенскую пустынь на Селигере монашествовать, поскольку в миру ему невыносимо.

Вот теперь явилась и семья и «Карлик», что всколыхнуло жителей не только Лычково, но всего района, и что заставило, оторвавшись от дел, прибыть новгородского губернатора…

Смысловский отправив Олега закупаться, втесался в толпу, полагая, что она двинется к РОВД, но она застряла в ожидании Николаева, общение с которым было непродолжительным и не успокоило возмущенный перевозбужденный люд. По его отъезду, народ действительно двинулся в сторону здания полиции и около двух часов нагнетала обстановку. Разойтись люди согласились лишь после того, как им покажут «Карлика» в наручниках и пообещают не выпускать ни под каким предлогом.

Волкова вывели из камеры и поставили у окна первого этажа, чего хватило, чтобы встретиться и надолго задержаться взглядами, застывшими в оцепенении Вове и Роме. Если кто-нибудь вздумал понаблюдать за ними, то явственно бы почувствовал имеющуюся связь, вполне физическую и многообещающую. Каждый из них уже осознавал задачу, принял это товарищество, предвкушая восторг неизвестного великого действия, честь исполнения которого выпало им.

Кивнув друг другу, они пропали из поля видимости…