Текст книги "Как Золотая Орда озолотила Русь. Не верьте лжи о «татаро-монгольском Иге»!"

Усиление Руси

Теперь московского князя признают старейшим по всей территории будущей Центральной России. Он уже не делает больших даров в Орду, как отец, но имеет там «большой почёт». Растёт строительство. Процветает торговля. Император греческий, видя усиление Москвы, в письменной форме прочищает мозги Любарту Волынскому: «Ты знаешь, что с самого того времени, как народ русский познал Бога и просветился святым Крещением, утвердилось обычаем и узаконено, чтобы на всю Россию, Великую и Малую, был один митрополит Киевский и чтобы он рукополагал епископов во все святейшие епископии. Посему извещает тебя мое царское величество, чтобы ты позаботился выслать архиерея Галицкого. А святейшего митрополита Киевского, препочтенного экзарха всей России, примите отныне как истинного и законного митрополита». И наконец, по инициативе великого князя Симеона Алексий был назначен наместником престарелого митрополита Феогноста и переселился на митрополичье подворье. Митрополит Феогност в конце 1352 г. посвятил Алексия во епископа Владимирского, предполагая назначить его своим преемником. К Патриарху было направлено посольство от Симеона Гордого и святителя Феогноста для получения согласия на утверждение кандидатуры Алексия. Весной 1353 г. от моровой язвы умерли митрополит Феогност и великий князь Симеон Гордый. Но ходатайство их было удовлетворено. Святой Алексий стал преемником святителя Феогноста на митрополичьей кафедре.

Владимир был утвержден в качестве местопребывания русских митрополитов с сохранением за ними Киева в качестве первого престола. Митрополит, по завещанию Симеона, стал регентом (опекуном) сначала слабого и тихого младшего брата Симеона – Ивана Ивановича Красного, а потом, после его смерти, малолетнего князя Дмитрия Ивановича, будущего Донского. Митрополит-опекун, практически оказавшийся в роли нашего Ришелье, имел большой авторитет на Руси. Но в 1359 году в районе Брянска он попадает в литовский плен, к Ольгерду Гедиминычу. И в Москве сразу приуныли. К тому же в том же году умер Иван Иванович, оставив 2 малолеток: Дмитрия, 8 лет, и совсем маленького Ивана. Видя сиуацию «в комплексе», хан отдал ярлык в Нижний Новгород. Но Алексий бежал из плена, и всё быстро встало на свои места. Бояре московские снова важно надули щёки, ярлык вернули юному Дмитрию, а против несогласных провели несколько военных демонстраций силы. В самой же Орде в 1359 году прервалась династия Батыя и началась «большая замятня», а точнее – чехарда ханов, свергавших и убивавших один другого.

Она стала разрастаться. Если сначала убивали только хана, сидевшего на престоле, потом – заодно и родню, а также родню овладевшего престолом, т. к. в родне перестали видеть опору, а стали видеть опасных конкурентов. Вместе с ними стали крошить особо приближённых чиновников. Начались военные действия на рязанском и нижегородском пограничье. На правом берегу Днепра опытный Ольгерд, почуяв, откуда ветер дует, перешёл в наступление против местных ордынских военачальников и в сражении у Синих Вод разбил войско, которым командовали три темника. В Орде на это «не обратили внимания». А точнее, было просто не до них. Воспользовавшись этим, в 1357 году в Крыму генуэзцы захватили Балаклаву, а в июле 1365 г. – крупнейший центр международной торговли Солдайю-Судак, уничтожив таким образом своего венецианского торгового конкурента в Крыму. Правда, конкурент зацепился за важнейший Азов. В дальнейшем в руках Генуи оказалось все крымское побережье от Керчи до Балаклавской бухты под Севастополем. В 1380 году Тохтамыш признал все их захваты в Крыму. Из-за сепаратистов падал ордынский контроль за волжской торговлей.

Новгородский ушкуй —
гроза Золотой Орды

1366 год, Москва. Деревянный великокняжеский терем. Красный от натуги ханский посол кричит, брызжа слюной, на молодого князя Дмитрия; а глаза его – выпучены от страха. Князь, наоборот, внешне вроде спокоен, но – бледен, молчит, он тоже встревожен не на шутку. Что случилось? Может, сложности с переводом, в стельку пьян толмач? Нет, Дмитрий всё понял без толмача, услышав только одно страшное слово – «ушкуйники». Опять по Орде всё уничтожающим смерчем прошлись ушкуйники. Опять ханские рати побиты. Города Золотой Орды погромлены. Посол грозит, нагнетает, в его словах гнев, но в глазах – страх. И это полутребование-полумольба: «Уймите ушкуйников».

Волга – это великий торговый путь из «варяг в арабы», который был известен с глубокой древности. Кстати, вплоть до XVIII века, в говорах архангельских поморов встречалось слово «ошкуй», которым они обозначали самого страшного в тех местах зверя – белого медведя. Можно с большой долей уверенности утверждать, что это слово имеет отношение к ушкуйникам – как наиболее опасному в древности виду разбойников, встречу с которым и сравнивали со встречей с белым медведем. Отряды ушкуйников отличались исключительной мобильностью в передвижении и, как правило, неожиданностью своих нападений. В то же время из-за легкости своих судов они могли взять их на плечи и, таким образом, быстро ретироваться.

Пробежав несколько километров с этим сравнительно небольшим грузом, они садились в свои суда на ближайшем ручье или речке и таким образом уходили от погони.

Ушкуйники обычно не собирались в большие отряды, но в случае необходимости успешно воевали, объединившись между собой, не только с викингами на море, но позднее и с татарами.

В финансировании ушкуйничества принимало активное участие новгородское купечество. По его заказу «речные разбойники» (как называли ушкуйников летописи) производили поиск новых земель и торговых путей. Именно они являлись главной силой в колонизации новых земель для новгородского купечества. Использовались ушкуйники для охраны новгородских факторий, особенно во вновь освоенных территориях. Большое значение в деятельности ушкуйников имела борьба с конкурентами Новгорода в торговле ^[533].

Верхнее Поволжье как раз и являлось тем местом, где пересекались интересы Новгорода и Северо-Восточной Руси. Она постоянно испытывала нападения ушкуйников.

Ушкуйники были практически неуловимы благодаря своей тактике. Часто они действовали под личиной купцов и нападали всегда неожиданно. Их социальный состав был разнообразен. В отряды ушкуйников входили и купцы, и другие категории населения, но их основную массу составляли жители Смоленска, Твери, Ржева, Новгородских пятин и волостей, которых всегда было много на всех торговых путях, особенно на Волге. Новгородские летописи называли походы ушкуйников «молодечеством».

Известно, что на контролируемых территориях ушкуйники строили свои крепости-остроги, которые служили местом постоянного беспокойства для русских князей, вынужденных брать их с боем или нанимать другую группу ушкуйников.

Как свидетельствуют летописи, такие остроги ушкуйников были первыми «форпостами» новгородской колонизации Русского Севера и Верхней Волги.

Именно таким форпостом был легендарный Чувиль в нагорной части города Плеса на Волге ^[534]. На основе археологических раскопок был сделан вывод, что древний Чувиль был центром довольно обширной местности.

Само название Чувиль (птица, пташка, свистулька) происходит, по-видимому, от большого количества птиц, оглашавших своим пением окрестные леса, овраги, долины.

Поэтому и местность называлась «птичьим царством», что на северном наречии выражалось словом «чувиль».

Он просуществовал предположительно около четырех веков и занимал срединное положение по отношению к таким городам, как Ростов, Ярославль, Галич.

В своем «птичьем царстве» ушкуйники, похоже, имели поддержку, иначе трудно объяснить, как они могли держать под своим контролем такой обширный и стратегически важный регион внутри Владимиро-Суздальского княжества.

В других русских местностях ушкуйничество никогда не достигало таких размеров, как в Новгороде, где появилось и самое название «ушкуйники». Вольность жизни, отсутствие сдерживающих элементов власти, постоянная борьба партий – все это порождало в Новгороде особый класс, который не приписывался к какой-либо общине (как этого требовали новгородские установления для гражданской полноправности) и был в руках сильных, богатых людей орудием войны. Власти стремились освободиться от подобных буйных элементов и указывали им дело – расширять пределы Новгорода; землевладельцы и промышленники пользовались ими как защитниками своих интересов от разных конкурентов, шведских и норвежских викингов и, наконец, крупнейших городов Золотой Орды и её сторонников. Этакие Фрэнсисы Дрейки и Ерофеи Хабаровы XIV века.

Образ жизни ушкуйников, а также характерные для них действия дают основания предположить их происхождение от поморов, русичей и викингов VIII–IX веков. Правда, насчёт викингов вопрос пока в тумане, ибо сам Тур Хейердал, наоборот, считал, что викинги произошли от русских речных пиратов и предков казаков. А может, процесс был взаимным. Вспомним, что дружины Рюрика были двуязычными.

Однако только в конце XIII века на Руси был создан новый тип корабля – ушкуй (о котором говорилось выше, при описании противостояния новгородцев и шведов в 1-й половине XIV века). Этот манёвренный и легкий корабль, который, однако, мог вмещать до 30 человек, резко повысил боевые возможности новгородцев.

Войны с ушкуйниками носили, как правило, затяжной, изматывающий характер в виде повторяющихся внезапных нападений. Они оказались ещё маневреннее, чем монголы. Ведь лодки спать не просят, а гребцы могут спать по очереди. В крайнем случае затаиться на речных изгибах и островах даже в зоне степей им было очень просто. А потом молниеносно атаковать ордынские города. Объединившись, они предпринимали и крупные военные действия. Так, например, кроме открытых войн с удельными князьями, они, профинансированные Новгородом, объединились в сравнительно большое войско и в 1375 году ограбили столицу Золотой Орды – Сарай. Всего-то навсего ^[535].

Первый крупный поход на земли Золотой Орды ушкуйники предприняли в 1360 году. С боями прошли по Волге до Камского устья, а затем взяли штурмом большой татарский город Жукотин (близ современного Чистополя). Захватив несметные богатства, ушкуйники вернулись назад и начали «пропивать зипуны» в Костроме.

Хан Хидырь отправил послов к русским князьям с требованием выдать ушкуйников. Князья (суздальский, нижегородский и ростовский) тайно подошли к Костроме. При помощи части ее жителей захватили ничего не подозревавших ушкуйников и поспешили выдать их хану. Но такие вещи ушкуйники не спускали. Взяли они и сожгли Нижний Новгород. А Кострому разграбили не менее жестоко, чем земли Орды. В 1366 году они с тем же воеводой Александром Абакумовичем уже гуляют на среднем течении Волги. Опять летит ханская жалоба московскому князю. Дмитрий шлёт грамоту в Новгород. А новгородские бояре хитры, отвечают, как ведётся на Руси, отпиской: «Ходили люди молодые на Bолгу без нашего слова, но гостей (купцов) твоих не грабили, били только басурман».

Только насчёт своей непричастности бояре слукавили. Действительно, основную массу ушкуйников составляли новгородская голытьба и пришельцы снизу (Смоленск, Москва, Тверь), но в большинстве случаев ими руководили опытные новгородские воеводы Осип Варфоломеевич, Василий Фёдорович, тот же Александр Абакумович и другие.

Оружием и деньгами ушкуйников снабжали богатые новгородские купцы, причём не безвозмездно – вернувшись, ушкуйники щедро делились добычей. Ушкуйников нельзя представлять толпой крестьян в зипунах с топорами да рогатинами. Это были профессиональные бойцы, умело действовавшие как в пешем, так и в конном строю. У них были панцири, чаще всего кольчуги; были и композитные панцири, в которые вплетались стальные пластины и кольчужная вязь. Кстати, ушкуйникам противостояли отборные ханские отряды в тяжёлом защитном вооружении. Наступательное вооружение ушкуйников – копья, мечи, сабли, причём саблям отдавали предпочтение. Из стрелкового оружия были луки и арбалеты.

С 1360-го по 1375 год ушкуйники совершили 8 больших походов на Среднюю Boлгу, не считая малых налётов. В 1374 году ушкуйники в третий раз взяли город Булгар Великий ^[536].

В 1375 году новгородцы на семидесяти ушкуях под началом воевод Прокопа и Смолянина явились под Костромой. Московский воевода Александр Плещеев с пятью тысячами рати вышел навстречу им. У Прокопа было всего полторы тысячи ушкуйников, но он их разделил на две части: с одной вступил в бой с московской ратью, а другую отправил тайно в лес в засаду. Удар этой засады в тыл Плещееву решил дело. Москвичи разбежались, а ушкуйники в очередной раз взяли Кострому. Отдохнув в городе, ушкуйники двинулись вниз по Волге. Они нанесли визиты в города Болгар и Сарай. Причём правители Болгара, наученные горьким опытом, откупились большой данью, зато ханская столица Сарай была взята штурмом и разграблена ^[537].

Паника охватывала татар при одной вести о приближении русских ушкуйников. Сказочная добыча вскружила головы ушкуйникам. Они двинулись ещё дальше – к Каспию. Когда ушкуйники подошли к устью Волги, их встретил хан Салгей, правивший Хазтороканью (Астраханью), и немедленно заплатил дань, затребованную Прокопом. Мало того, в честь ушкуйников хан устроил грандиозный пир. Захмелевшие ушкуйники совсем потеряли бдительность, и в разгар пира на них бросилась толпа вооружённых татар. Так погибли Прокоп, Смолянин и их дружина, лишь немногие вернулись на Русь.

Самое интересное, что гибель ушкуйников окутана таким ореолом тайн и легенд, что едва не превосходит в этом всю их боевую жизнь. А всё оттого, что ушкуйники не взяли с собой на пир полученную дань, а где-то спрятали до возвращения. Которое так и не настало… Не один десяток экспедиций отправлялся на поиски этих сокровищ. Но так как они скорее всего были спрятаны на одном из островов в дельте реки, найти их уже не удастся никому.

Между тем в начале 70-х годов XIV века опорным пунктом ушкуйников сделался Хлынов – крепость на реке Вятке ^[538]. Высшая власть в Хлынове принадлежала вечу. В отличие от Новгорода и Пскова хлыновское вече никогда не приглашало к себе служилых князей. Для командования войском вече выбирало атаманов («ватманов»). Географическое положение Хлынова облегчало его жителям походы как в Предуралье и за Урал, так и на булгар и Орду.

«Малочисленный народ Вятки, – писал Карамзин, – управляемый законами демократии, сделался ужасен своими дерзкими разбоями». Надо ли говорить, что ордынские ханы мечтали стереть Хлынов с лица земли. В 1391 году по приказу хана Тохтамыша царевич Бекбут разорил вятские земли и осадил Хлынов. Но взять не смог. По уходе татар новгородские ушкуйники вместе с устюжанами напали на принадлежавшие татарам булгарские города Казань и Жукотин и разорили их. Следствием этого стало новое нападение на Хлынов со стороны татар. И опять неудачное.

Посылаемых на Вятку с ратью московских воевод вятичи старались подкупить добрыми «поминками», давая в то же время крестное целование быть на всей воле московских князей. Но это целование им было нипочем.

После победы в феодальной войне (1428–1453 годы) Василий II в 1457 году ^[539] отправил против вятских автономистов свое войско. Московские полки осадили Хлынов, но взять его не смогли. В 1459 году Василий II вновь направил сюда большое войско, и опять безуспешно.

Были ли ушкуйники вместе с московским князем Димитрием на Куликовом поле в 1380 году? Это просто неизвестно. Но зато каждый ратник в русских полках знал, что идет он не на непобедимое полчище, а на войско, не сумевшее в 1375 году защитить свою столицу.

Не признаваемые Новгородом, нелюбимые князьями, ушкуйники продолжали ходить на Волгу. В 1392 году они опять взяли Жукотин и Казань. В 1397 году новгородский авантюрист Анфал Никитин с братьями перешел на сторону Москвы и помог ей захватить Торжок и новгородские земли на Двине. В ответ новгородцы пришли на ладьях с пороками (вероятно, небольшие пушки), взяли Белоозеро, а затем Великий Устюг, куда бежали изменники. Через некоторое время Анфалу удалось бежать из новгородского плена на Вятку, откуда он в 1401 году с московскими полками и устюжанами вновь напал на двинские земли. И опять был разбит.

Поняв, что Москва ещё не так сильна, опытный вояка сумел помириться с новгородцами и снова стать у них в доверии. В 1409 году воевода Анфал повел 250 ушкуев на Волгу и Каму… Это был уже небывало крупный поход. Около 4000 профессиональных воинов. Но на этот раз поход оказался провальным. И всё же натиск усиливался, в боевых действиях начали принимать участие и княжеские дружины, и в 1431 году Фёдор Пёстрый разгромил и разграбил Булгар Великий подчистую, а оставшиеся жители ушли в Казань, которая с того времени и стала столицей Волжской Булгарии – Казанского ханства. Новгородцы, как и суздальцы, всегда к казанцам, больше торговавшим с Хорезмом и Востоком, относились лояльнее (ведь они продолжали Великий Волжский путь), чем к великобулгарцам, торговавшим с Крымом и бывшими конкурентами. А Волжский путь и Русь, и Орда старались беречь даже после нашествия Тимура.

Подобные лихие экспедиции организовывались вплоть до семидесятых годов XV столетия, когда Великий Новгород попал под власть Ивана III. Но вот вопрос – а за что они с Ордой так круто? А всё из-за чехарды в Орде. В 1359 г. в Орде началась «великая замятня» – чехарда ханов, свергавших и убивавших один другого, а следом – чехарда на Волжском пути, ударившая по торговле. Ордынские претенденты и сепаратисты били друг друга. А потом к этому процессу присоединились новгородцы. К 1363–1964 гг. прояснилась ситуация в Орде. В её западной части – от Днепра до Волги – отныне правил темник Мамай, используя ханов-марионеток. Но к этому мы ещё вернёмся.

Артельный сговор. Его причины и суть

А пока обратимся к временам до ханской чехарды (т. е. 1263–1359 гг.). Обобщая это время расцвета торговли, мы видим, что Русь и Орда были заинтересованы в совместном использовании Волжского пути. И не из альтруизма, а из-за явной и обоюдной коммерческой выгоды. А значит, был сговор.

АРТЕЛЬНЫЙ СГОВОР. ЛЕСОВИКИ КОНТРОЛИРУЮТ И БЕРЕГУТ «ВЕРХНИЙ ПУТЬ»: НЕВА – ВОДОРАЗДЕЛЫ – НИЖ. НОВГОРОД (ну нерентабельно туда лезть с конницей да к тому же надолго). СТЕПНЯКИ – «НИЖНИЙ» – ДО КАСПИЯ И ХОРЕЗМА. ЭТО РАБОТАЛО НАДЁЖНЕЕ ЛЮБОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ДОГОВОРА (особенно до 1395 г.).

Вот почему так странно выглядят вмешательства Орды в дела Северной Руси: все они происходят по инициативе русских (кроме разгрома Твери в 1327 г.); ни разу не происходит увеличения дани, появления крепостей – гарнизонов, взятия аманатов – в общем, классических политических вариантов с вассалами. ДА ПОТОМУ ЧТО ТУТ АРТЕЛЬ. К этой артели с большой охотой и очень своевременно подключилась Ганза, а практически – основная часть Северной и Центральной Германии. Несмотря на всевозможные ватиканские эмбарго, угрозы и запреты. И несмотря на то что привилегий у Ганзы в Новгороде было меньше, чем во Фландрии, Швеции, Дании или Англии. Это объяснялось тем, что правительство Новгорода не имело кредитных обязательств перед Ганзой, как короли Англии и Норвегии, с одной стороны; с другой – выгода новгородской торговли для Ганзы состояла именно в посредничестве с Востоком, чего не обеспечивали другие страны. Поэтому среди всех ганзейских контор вне Ганзы Новгородская была самой крупной, больше, чем в Брюгге и Лондоне. По Карамзину, её называли «Матерью иных контор». В это время ганзейские купцы останавливались не только на своём подворье, но и в домах новгородцев. В частности, это было связано с тем, что Петров двор не всегда вмещал в себя приезжих ^[540].

Примечательно, что в Новгороде постоянно была высокой доля именно молодых купцов, которые учились торговле и русскому языку ^[541]. Численность только этой категории иностранцев временами достигала свыше 200 человек ^[542]. Так, приказчик подворья жаловался Дорпатскому совету города о том, что «мы не можем более содержать наших молодых людей, всего их 125, и часть из них уже истратила свои деньги» ^[543]. В другом документе говорится уже о более чем 200 молодых купцах, которые также изрядно «поиздержались» ^[544].

Общую численность колонии иностранных купцов в Новгороде подсчитать сложно. Но с учетом того, что помимо ганзейцев в город приезжали купцы из Нарвы, Выборга, а также эмиссары из Ордена и представители архиепископов рижских и дорпатских, количество иноземцев было не таким уж и маленьким. В пиковые годы речь могла идти о 400–600 гостях совокупно в год («зимние» и «летние» гости плюс «ученики»). В среднем же в Новгороде ежегодно проживало до 200–250 иностранцев. Это не просто солидные цифры. Они указывают на плотные человеческие контакты новгородцев и ганзейцев. Одно только количество учеников-практикантов говорит об этом, и весьма красноречиво. А с другой стороны, не менее прочными и плотными были связи русских купцов с ордынскими. В русском Поволжье к XIV в. важным торговым центром стал Нижний Новгород, где активно торговали татары. К ним присоединились с азиатскими товарами армяне. Новгородцы и купцы из других русских городов перекупали здесь товары для торговли с Ганзой. Сами нижегородцы торговали в основном зерном. В хлебной торговле также преуспели Кострома, Тверь, Ярославль. Главная ярмарка Поволжья была в Холопьем городке, она специализировалась на торговле хлебом и степным товаром. Макарьевская ярмарка, возникшая позднее, специализировалась на торговле азиатскими товарами. До падения Великого Новгорода Москва не могла стать центром внешней торговли Руси, но уже с XIV в. она была значительным центром торговли. И сумела занять важнейшее место в «сурожской» торговле с итальянцами в Причерноморье ^[545]. Одним из первых это отметил ещё Франческо Пеголотти в труде «Практика торговли» ^[546], изданном в 1-й половине XIV века. Торговля цветными металлами – медью, оловом и свинцом – привлекла особое внимание и русского, и немецкого купечества. IV редакция середины XIV в. (издание Вальтера Шлюцера, 1911) регламентирует торговлю всеми этими товарами. Статья 8 требует, чтобы привозимая в Новгород медь обязательно была помечена, а статья 100, датированная 1333 г., гласит: «Да будет известно всем, кто прочитает или услышит это постановление, что старосты и мудрейшие и общий штевеп решили, что никто не должен давать вешать на королевских весах ни медь, ни олово, ни свинец, которые русские получают от немцев». «Элементы коммерческой тайны», сказали бы сегодня. Роль ввоза цветных металлов в Новгород ясно понимали сами ганзейские купцы и политические соперники Руси.

Жизненно важное значение подвоза ганзейских товаров в Новгород и значительное укрепление русской мощи в результате этой торговли всегда отмечали шведские государственные деятели, обвиняя Ганзу в помощи русским. Начиная с конца XIII в., шведские короли обещали Ганзе далекоидущие привилегии при единственном условии: прекращении торговли с Русью. В середине XIV в., в то время, когда Швеция вела упорную борьбу с Новгородом, Герхард Скютте, хауптман Финляндии, обещал Ревелю обеспечить беспрепятственную торговлю его купцам в своих владениях лишь до тех пор, пока они не будут вести торговлю с Русью. Несмотря на запрещения Швецией торговли с Русью, первое из которых последовало 2 июня 1349 г., ганзейцы продолжали привозить на Русь прежние товары.

Недаром король Швеции Магнус, предъявляя ганзейцам множество обвинений, считал необходимым особо подчеркнуть ту роль, которую играла поддержка Ганзы для Новгорода. Он перечисляет все товары, составлявшие ганзейский импорт в Новгород: оружие, сукна, соль, железо, квасцы. Иногда шведы не останавливались перед насильственным захватом ганзейских товаров. Не большее воздействие на торговлю металлами и оружием оказывали запреты Ливонского ордена. Так, в конце XIV в. вопреки этим мерам ливонского орденмейстера и нарвского фогта ревельские бюргеры, и в том числе ратман Ревеля Герд Витте, через Дерпт провозили оружие в Новгород и Псков в бочках из-под сельди.

В список важнейших «типично ганзейских товаров» этого времени историк Ганзы Ф. Доллинже заносит 8 предметов торговли. На первом месте тут стоят ткани (сперва фламандские, позже английские и голландские сукна). Затем идут, по нисходящей линии, в смысле их удельного веса в общей товарной массе (по стоимости): меха, воск и соль. Что интересно – из четырёх наиболее важных групп товаров в Европе две являются предметом русского экспорта ^[547].

Поставки тканей (фламандских и английских) составляли 400 000 ярдов в год [360 000 метров] ^[548]. По 2 шиллинга за ярд (в среднем). Или – 85–90 000 марок ^[549]. Соль на Русь везли из Любека и Франции десятками 200-тонных больших кораблей в год ^[550]. Русские отправляли на Запад в год по 20 000 тонн качественного леса ^[551]. Торговля была велика не только в денежном выражении, но и физически, в тоннах. Новгород был основным поставщиком серебра и на Русь, и в Орду. По расчётам Дж. Мартина ^[552], из Ганзы в Новгород (а также Псков и Смоленск) приходило ежегодно 5 т серебра, или 25 000 серебряных марок. Поток через Крым – Азов был вдвое меньше. 2,8 т серебра в год ^[553]. Но и здесь большую часть поставок составляли те же новгородские слитки и гривны, привозимые прямо по Дону московскими «сурожанами».

Дело в том, что в XIII–XV вв. складываются два крупнейших центра международной торговли. Первый центр – Средиземноморье, с которым было связано купечество романизированных регионов Европы, давал выход на Византию и далее на Восток. Второй центр международной и особенно общей западноевропейской торговли сложился на севере – регионы Балтийского и Северного морей. К этому торговому региону тесно примыкала также Северо-Западная Русь: Новгород, Псков, Ладога, Руса, Смоленск, Полоцк и др. города. Северная торговля шла по знаменитому «Янтарному пути», получившему свое название от янтаря Балтийского моря. Этот путь становится главным торговым нервом Западной Европы.

В это же время начинают складываться крупнейшие торговые купеческие компании, которые были важны не только для самой торговли и образования торгового капитала, но и играли огромную роль в политических коллизиях Западной Европы, являясь средоточием ее богатства и тем самым определяя ее политическую жизнь. Самой знаменитой из них была компания, созданная купцами немецких земель, – Ганза, или Ганзейское торговое общество. С Ганзой работали купцы Новгорода, Смоленска, Старой Руссы и Пскова. Ганза активно вмешивалась в политические коллизии Западной Европы, была больше связана с ней. Романские (прежде всего итальянские) центры больше «смотрели на Восток». И всё же давнее существование (ещё с I тысячелетия нашей эры) Волжско-Балтийского пути (в продолжение «Янтарного пути»), значительно возросшего с появлением Золотой Орды, дало Руси с Ганзой новые возможности в восточной торговле. Так, раньше фламандские ткани шли по «Лотарингской оси» в Геную, а оттуда вместе с миланскими через Босфор – в Чёрное и Азовское моря до Кафы и Таны. Теперь всё то же самое вместе с оружием, слитками золота и серебра, русским мехом, воском, прусским янтарём, моржовым клыком стало возможно пускать коротким путём по Волге прямо к ханской столице. Кроме того, сюда же спускали по воде так называемые тяжёлые (но тоже очень важные) товары: русский лес, железо, шведские цветные металлы. И в отличие от итальянцев тяжёлые европейские грузы спускались вниз по реке, что создавало выгоды по логистике. А назад, в Россию и Северную Европу, – те же левантийские товары (шёлк, пряности) и предметы роскоши, дамасские клинки, слоновая кость. Лёгкие и дорогие. И тоже коротким путём, напрямую. А возможность русских кораблей ходить прямо до Мазендарана (т. е. побережья Северного Ирана), чего не могли итальянцы, позволяла им на месте закупать лучшие в то время иранские шелка и товары Индии. Образно говоря, это позволило удлинить главный торговый нерв Западной Европы до Нижней Волги и Северного Ирана. Поставки с Севера по Волге серебра стали важнейшим фактором устойчивости монетной системы Орды и её экономики ^[554]. Для Руси торговля с Ганзой и Ордой стала спасением от ватиканских торговых прессингов. Страна не разорилась, а обогатилась. Заметим, артель имела особенность: Орда и Ганза почти не общались напрямую (как в том же Азове), а только через русских, но эффективность Волжского пути от этого не страдала. В целом средиземноморско-восточная торговля была больше волжской. Но она шла через Египет, Ливан, Киликию, Хулагуидов, Рум. И та её часть, которая шла через Крым, Азов и Золотую Орду, уступала волжской и по объёму, и по ассортименту. В XIV веке, как говорилось в главе 4 (ст. «Конфликт в Крыму…»), через Босфор проходило в оба конца товаров на 0,75 млн золотых венецианских дукатов в год ^[555]. Из них около 50 % шло вдоль южного берега Чёрного моря. До портов Трапезунда. А дальше – в территорию государства Хулагуидов, т. е. в Иран. И 50 % – через Кафу и Тану (Азов) в Золотую Орду и обратно с Востока. Это 375–400 000 дукатов ^[556]. Или 85–90 000 новгородских гривен (соммо, сувамов). И примерно на 170 000 гривен шёл товар по Волге. Тоже в оба конца. Существенно больше, почти в 2 раза, около 750 000 дукатов ^{[557, 558]}. Причём, по данным Пеголотти, торговля в Тане также в большой мере осуществлялась русскими товарами ^[559]. Мехами, воском, серебром, привозимыми «сурожанами». И выходит, что ордынско-итальянская торговля в Северном Причерноморье в значительной мере была русско-итальянской, а Орда имела с тех и с других свой законный таможенный процент. Соотношение торговли «Северная Русь – Орда» / «Италия – Орда» было в итоге значительно больше, чем 750 000/375 000 = 2/1. А Северная Русь была важнейшим европейским торговым партнёром Золотой Орды. Незаменимым. (Особенно в поставках серебра и «мягкой валюты» – мехов.) Конфликт с которым был заведомо убыточным, а значит – ненужным.

Но главное не только в этом. Очень важной целью было показать, что, несмотря на жестокость и грубость средневековья, преобладали позитивные и созидательные отношения между немцами, русскими и татарами. И так – до 1395 г.

И это очень сильно перекликается с нашим временем. И сейчас Россия – сама не маленькая – находится между двумя экономическими гигантами: ЕС и Китаем. К которым вот-вот прибавится Индия. Хватит ли у нашей страны, её народа и правительства мудрости, способной, подобно нашим предкам, превратить могущество соседей в позитив и благо для страны? И это зависит не только от правителей… Вопрос вопросов.