Текст книги "Как Золотая Орда озолотила Русь. Не верьте лжи о «татаро-монгольском Иге»!"

Сама же Россия плотно подсела на лучший в мире иранский шёлк ^[560]. За шелка из провинции Гилян давали золото. Но русские, кроме германских слитков золота и серебра, могли предложить ещё и «мягкое золото» – меха, а также ценный на Востоке прусский янтарь. В итоге волго-каспийская торговля Руси, как и азовская («Сурожская»), продолжалась, даже когда Орда стала сыпаться при Тимуре.

Особенно заманчивыми стали сношения с Персией в эпоху ее расцвета при шахе Аббасе Великом (1587–1629), когда были улучшены пути в Индию и Китай, построены новые караван-сараи, мосты. Главным предметом персидского вывоза в эту эпоху остаётся шелк, производство которого расцвело в Гиляне и в некоторых других провинциях ^[561]. Торговля шелками имела чрезвычайно крупное значение в экономической жизни Европы. В этом товарообороте между Западом и Персией на смену старинным основными стали две дороги, пересекающие страну в вертикальном направлении. Одна дорога, идущая от Каспийского моря к Исфагану и составляющая отрезок Великого Волжско-Каспийского пути, ЭТО СТАРАЯ ДОРОГА ВРЕМЁН АРТЕЛИ «ГАНЗА – РУСЬ – ОРДА», только вместо Новгорода теперь выступает Архангельск. Вторая дорога шла в обратном направлении с юга на север, от портов Персидского залива: Ормуза, Харака, Бушира – внутрь страны. Но хотя эти порты и были незамерзающими, они все вместе пропускали меньше шёлка, чем морозный штормовой Архангельск. Что касается первого, северного, пути, он безраздельно эксплуатировался Россией ^[562]. Вывоз шелка теперь составлял царскую монополию, и чрезвычайно доходную. Раз в три года «царевы гости», т. е. правительственные купцы, составляли на Волге караваны и плыли в Персию. Взамен шелка они привозили главным образом соболя и вообще всяческие меха, красную медь, европейские полотна и сукно ^[563]. Вполне понятно, что иностранцы, в особенности англичане, всячески стремились добиться права свободного торга с Персией через территорию Московского царства. Однако бесконечные просьбы англичан, голландцев, французов и датчан встречали решительный отпор со стороны московского правительства. «Персов не пускали дальше Астрахани, а европейцам не давали шелка ближе Архангельска» ^[564], выменивая взамен сукна. Это было русское наследство от Артели.

В конце ΧV века наступает поворотный момент в истории Евразии, связанный с утверждением турецкого владычества в Леванте, т. е. в восточной части Средиземного моря. Завоевав Малую Азию и Константинополь, турки-османы подвергают чрезвычайным стеснениям ту оживленную торговлю, которую европейские купцы (итальянские) вели с Востока. Они взимают огромные пошлины, ограничивают право транзита и, кроме того, подрывают средиземноморскую торговлю огромным развитием пиратства. Европейские купцы, естественно, начинают искать новых путей в Индию и Китай, которые обходили бы баррикаду, воздвигнутую турками в Леванте. Совершенно понятно, что поиски кружного морского пути на Восток исходили от тех государств, которые имели береговую линию на Атлантическом океане и раньше принимали незначительное участие в левантийской торговле благодаря монопольному сосредоточению последней в руках двух могучих итальянских республик: Венеции и Генуи.

Такими странами были Испания и Португалия. Португальский моряк Бартоломей Диаз в 1488 году огибает южную оконечность Африки, многозначительно прозванную им мысом Доброй Надежды; спустя десять лет другой португальский капитан Васко да Гама, идя в том же направлении, уже достиг западного побережья Индии. Поиски кружного пути в Индию были закончены ^[565].

Открытие безопасного и дешевого (благодаря незначительности морского фрахта сравнительно с сухопутным) океанического пути вызвало форменную революцию в торговых отношениях Европы с Востоком. Старинные сухопутные магистрали, путешествие по которым было сопряжено с огромными стеснениями и риском, теряют свое прежнее значение и глохнут. Этот процесс автоматически влечет за собой политико-экономическое падение тех стран, которые основывали свою мощь на эксплуатации трансазийских караванных путей. Начиная с ΧVΙ века, наблюдается упадок итальянских республик, Турции, Персии.

Конечно, нельзя представлять, чтобы эти страны сразу же очутились в стороне от мирового обмена и пережили молниеносный упадок. Европейская торговля с Востоком не могла немедленно и целиком перейти на новые рельсы; прошло более ста лет, прежде чем этот процесс завершился, и в течение этого времени левантийская торговля имела довольно значительные размеры. Тем не менее процесс политико-экономического упадка Турции и Персии неизбежно начался и продолжался с ростом значения морских путей, пока не достиг своей кульминационной точки в ΧVΙΙ и ΧVΙΙΙ веках ^[566].

Однако процесс экономической и политической деградации Персии сильно замедлился благодаря тому обстоятельству, что как раз в эту эпоху к ее северным границам взамен Золотой Орды приблизилась новая огромная держава – Московское царство. Сношения возобновились после покорения при Иоанне Грозном Казани и Астрахани (1556 г.), что обеспечило за Россией владение естественной речной дорогой к Каспийскому морю – Волгой ^[567].

На всем протяжении речной дороги снова растут города, по великой реке опять начинают регулярно циркулировать торговые караваны, наконец, постепенно устанавливаются разработанные маршруты из Казани в главные города Персии. Главный водный путь в ΧVΙ и ΧVΙΙ столетиях шел от Астрахани вдоль западного побережья Каспийского моря, с заходом в Терки и Дербент. Он спас Персию от деградации и усилил Россию ^[568]. Напомним, что через полярный Архангельск шёлка вывозилось больше, чем англичанами, португальцами и голландцами через все вместе взятые тёплые и жаркие порты Персидского залива.

А в 1380 г. Русь билась не с Золотой Ордой, а с самовластителем Мамаем, который хотел ограбить нас по-крупному. Поэтому вот к этой угрозе русские отнеслись очень серъёзно ^[569].

Битва на реке Воже
Гибель мамаевой конницы

«В год 1378 ордынский князь, поганый Мамай, собрав многочисленное войско, послал Бегича ратью на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю землю Русскую. Великий же князь Дмитрий Иванович, услышав об этом, собрал много воинов и пошел навстречу врагу с войском большим и грозным. И, переправившись через Оку, вошел в землю Рязанскую и встретился с татарами у реки Вожи, и остановились обе силы, а между ними была река». Так начинается Повесть о битве на реке Воже. Как видим, мурза Бегич был послан именно на владения Дмитрия Ивановича, а не на Рязанскую землю. Но князь Дмитрий узнал о готовящемся походе и вышел противнику навстречу. Зададим себе вопрос – почему князь не встретил татар на границе своего Московского княжества? Река Вожа впадает в Оку севернее Переяславля-Рязанского. Перейдя через Оку и встав за Вожей, москвичи утратили то преимущество, которое могла бы им дать более глубоководная Ока. Если целью действий Дмитрия Ивановича и его воевод считать лишь оборону московских земель, то самым разумным для них шагом было бы встать с войском за Окой и атаковать татар, когда они начнут переправляться через реку. Но Дмитрий Иванович предпочел этот же маневр произвести не на Оке, а на гораздо менее полноводной Воже.

Если предположить, что Дмитрий Иванович вдруг воспылал любовью к Олегу Рязанскому и решил спасти от татарского разорения Рязанское княжество, тогда опять непонятно, почему он избрал рубежом для своих войск именно Вожу. Ведь стоя за этой рекой, московские войска не могли помешать татарам грабить большую часть Рязанского княжества. Столица Олега – Переяславль-Рязанский – находилась южнее Вожи, в 20 километрах. И где был в то время сам Олег Рязанский? Почему ни одна летопись не упоминает о разорении татарами рязанских земель? В войске, которое участвовало в битве, кроме москвичей, был еще и князь Даниил Пронский. Но про других рязанских князей, в том числе и про великого князя Олега Ивановича, летопись не упоминает ни словом. Скорее всего, татары Бегича прошли по рязанской земле, никого не трогая. В этом был свой резон. Во-первых, за год до этого Олег Рязанский воевал с Арапшой – противником Мамая. А во-вторых, Мамай послал своего мурзу на Дмитрия Московского, а не на Олега Рязанского. В подобных условиях для Бегича было бы разумным не настраивать против себя рязанского князя. Однако в летописных сообщениях о битве на Воже не упоминается ни о какой помощи Олега татарам. Создается впечатление, что Олега Ивановича, да и всего Рязанского княжества (за исключением Пронска) для летописца вообще не существует ^[570].

С другой стороны, Даниил Пронский командовал во время битвы целым крылом русской армии, то есть примерно четвертью всего выставленного против Бегича войска. Вряд ли Дмитрий Иванович доверил бы Даниилу командование большим количеством своих, московских сил. Даниил Пронский не был знаменитым полководцем – до 1378 г. мы не встречаем о нем никаких связанных с войной сообщений. Возможно, он просто был самым знатным или самым благонадежным князем среди пришедших на помощь москвичам рязанцев. Видимо, он привел с собой не только личную дружину, но и много других воинов с рязанских земель. А вот этого он бы не смог сделать без ведома и согласия Олега Рязанского.

Сам Олег Иванович, видимо, тихо сидел со своей дружиной в столице – Переяславле-Рязанском, и просто ждал, чем все это закончится. Ему не хотелось ни ссориться с Москвой, ни воевать с Мамаем. Олег Иванович прекрасно понимал, что за открытое сопротивление войску Бегича будет тут же наказан Мамаем. А Дмитрий Иванович Московский снова не станет защищать его от татар, как не стал делать этого в 1373 году. Олег занял выжидательную позицию. А Дмитрий выдвинул свои войска в пределы Рязанского княжества, чтобы соединиться с отрядом князя Пронского, и встал так, чтобы Переяславль-Рязанский оказался прямо за спиной татар. Вероятно, Дмитрий надеялся, что Олег, когда начнется сражение, атакует татар с тыла.

Битве предшествовало стояние у реки Вожи: «И стояли они, между собою реку имуще. Через несколько же дней татарове переехали на нашу сторону…» – пишет московский летописец. Зададимся вопросом – чего татары ждали несколько дней? Возможно, Бегич ждал подкреплений. Но от кого? Мамай уже выделил ему столько войска, сколько посчитал нужным. Может, Бегич ждал, что к его армии присоединится Олег? Но Олег не присоединился. И Бегич решается форсировать реку на виду у русского войска. Это шаг очень рискованный. Ведь если войско будет атаковано в момент переправы, то оно может быть легко разгромлено и сброшено в реку. Вряд ли Мамай послал на войну с опасным противником – Московским княжеством – неопытного полководца. И тем не менее мурза решается на переправу. Известный историк и исследователь военного дела средневековой Руси А. Н. Кирпичников предполагал, что правое и левое крылья русской армии перед битвой у Вожи были скрыты от глаз татар в прилегающих оврагах и рощах и ударили по противнику неожиданно, из засады. Возможно, Бегич, принимая решение о переправе, не видел всех сил русских и именно поэтому рассчитывал на победу. А возможно, его подтолкнула к решительным действиям и непонятная позиция Олега Рязанского. Быть может, Бегич стал опасаться, что Олег, не пришедший к нему на помощь, начнет действовать против татар ^[571]. Конечно, стратегически Бегичу было выгоднее не атаковать русские войска в лоб, а маневрировать – попытаться перейти через Вожу в другом месте и навязать русским бой в более удобной для себя позиции. Или просто ждать удара русских войск и во время переправы опрокинуть их самих в реку. Но за спиной у русской армии стояли все продовольственные ресурсы и дружественно настроенное население Московского и северной части Рязанского княжества. А за спиной Бегича была Рязанская земля. Для длительного стояния на этой земле татары нуждались в продовольствии, лошадях, фураже, то есть в деятельной поддержке князя Олега Ивановича. Вряд ли Олег стал бы им все это предоставлять. Скорее, против задержавшихся на слишком долгое время татар развернулась бы партизанская война. Добывать пропитание им пришлось бы уже с риском для жизни, все время опасаясь внезапной атаки Олеговой дружины из находящегося всего в двадцати километрах к югу от Вожи Переяславля-Рязанского. Так или иначе, но Бегич рискнул форсировать реку на виду противника и, переправившись, с ходу широким фронтом атаковал русские силы. Его конное войско было многочисленнее. «Через несколько же дней татары переехали на нашу сторону и ударили в кони свои, и искочиша быстро, и нюкнуша гласы своими, и поидоша на грунах и ткнуша на наших. И ударили на них с одной стороны Тимофей окольничий, а с другой стороны князь Даниил Пронский, а князь великий ударил в лице (то есть в лоб). Татарове же в том часе повергли копья свои и побежали за реку за Вожу, а наши после за ними, бьюча их и секучи и колючи…» Таким образом, русские бросились на атаковавшего их в лоб Бегича одновременно с трех сторон, хотя их было меньше. Произошел встречный кавалерийский бой на копьях. И татары, не выдержав фланговых ударов, побросали копья и бросились наутек. «Вот имена убитых князей их: Хазибей, Коверга, Карабулук, Костров, Бегичка», – пишет московский летописец. Это имена пятерых убитых темников ^[572]. Ужасные потери. И татары побежали именно после гибели большинства своих вождей. Русским эта победа досталась малой кровью. Однако, разгромив противника, русские не решились немедленно преследовать его. Возможно, русские воеводы и князья опасались, что бегство татар было притворным, и, пустившись за ними в погоню, они попадут в засаду. «А когда приспел вечер, и зашло солнце, и померк свет, и наступила ночь, и сделалось темно, то нельзя было гнаться за ними за реку. А на другой день с утра стоял сильный туман. А татары, как побежали вечером, так и продолжали бежать всю ночь. Князь же великий в этот день только в предобеденное время пошел вслед за ними, преследуя их, а они уже далеко убежали…» – пишет далее летописец. Таким образом, преследовать татар за рекой русские не стали. Некоторые исследователи предполагают, что бой был затяжным. Но встречный кавалерийский бой просто не может быть затяжным. Это самый скоротечный и самый кровопролитный для обеих сторон вид кавалерийского боя. Скорее можно предположить, что, атаковав войска Бегича с трех сторон, русские справились с ними неожиданно быстро, от чего у них могло создаться впечатление, что они разгромили сейчас не всю татарскую армию, а лишь ее часть. Они заподозрили, что бегство татар было притворным. Именно поэтому князь до обеда следующего дня не решился отдать приказа о преследовании татарского войска. И лишь убедившись, что это была действительно вся армия Бегича и что она и в самом деле разгромлена, Дмитрий Иванович приказал начать преследование противника. Татар русские войска, конечно, уже не догнали. Но зато нашли в степи брошенный ими обоз. Татары, видимо, ни на секунду не сомневались, что русские войска мчатся за ними следом, и именно поэтому бросили все свое имущество. Той же осенью Мамай совершил опустошительный набег на рязанские земли и разорил столицу княжества. Князь Олег не стал запираться в Переяславле-Рязанском, а вместо этого ушел с дружиной в северную часть Рязанского княжества, за Оку. Мамаевы татары сожгли рязанскую столицу и другие города и, разорив Рязанскую землю, вернулись в степь. По мнению Мамая, атаковать Московское княжество и даже преследовать Олега Ивановича за Окой, имея у себя за спиной враждебно настроенную Рязанскую землю, было делом бесполезным и даже опасным. Этот разорительный набег, по мысли Мамая, должен был сделать Олега в следующий раз более сговорчивым.

Куликовская битва

Куликовскую битву по ее размаху и последствиям можно отнести к величайшим международным сражениям Средневековья. Победоносный исход Куликовской битвы заранее не был предопределен и зависел от многих переменчивых обстоятельств. Критическая ситуация, в которой оказался Мамай после битвы на реке Воже и наступления Тохтамыша из-за Волги к устью Дона, заставила Мамая использовать все возможности для сбора максимальных сил.

Есть любопытное известие, будто советники Мамая говорили ему: «Орда твоя оскудела, сила твоя изнемогла; но у тебя много богатства, пошли нанять генуэзцев, черкес, ясов и другие народы». Также в числе наёмников названы мусульмане и буртасы. По одной из версий, центр боевого порядка ордынцев на Куликовом поле составляла пехота, конница стояла на флангах. В XIV веке встречаются численности ордынских войск в 3 тумена (Торжокское сражение 1316 года, битва при Синих Водах в 1362 году; Мамай наблюдал с холма за ходом Куликовской битвы с тремя тёмными князьями), 4 тумена (поход войск Узбека в Галицию в 1340 году), 5 туменов (разгром Твери в 1328 году, битва на Воже в 1378 году). Мамай господствовал лишь в западной половине Орды, в битве на Воже и в Куликовской битве потерял почти всё своё войско. Осмотрим ещё раз эти сражения.

Итак, 1316 год: богатый и зубастый Новгород устоял (хотя его фаланга и была вдавлена в Торжокскую крепость), а потом разбил Михаила Тверского, бывшего в роли командира и одновременно – 4-го темника (с войсками Центральной России). Эта битва была большая, с отборными войсками, и по величине, похоже, уступала только Куликовской и Вожской. 1328 год – разгром отчаянных тверичей. Далее, 1340 год – разгром поляков, Узбек спасает Галицкое княжество, правда, всего на 9 лет. 1362 год – теперь Ольгерд Литовский бьёт татар на Синих Водах (Украина); отметим – тут у них войско послабее отборных Узбековых, и Михаил Тверской с низовыми латниками не помогает. Получается, на Воже собралась крупнейшая татарская рать. И потерпела самое убойное поражение. Встречный бой, удар во фланг, нокаут. И беспрецедентная гибель сразу пяти темников. Здесь Донской не менее крут, чем новгородцы у Торжка! И всё же самая крупная битва – на Куликовом поле, хотя там у Мамая и было всего 3 темника. По последним данным, в сражении вместе с пехотой участвовало по 15–20 тысяч с каждой стороны. Похоже, что Вожское сражение было для Мамая не менее страшным, особенно если учесть потери конницы. И его численное превосходство в 1380 году не было большим.

Но это не меняет дела: Мамай раскошелился, навербовал пехотинцев и собрал классическое войско, так что силы сторон были аналогичны битвам на Косовом поле (1389), у Кресси (1346) или при Лас-Невас-де-Толоса (1212). И к тому же не надо недооценивать Мамая. Ведь, собственно, а где были Тохтамыш и все другие (до него) легитимные ханы? За Волгой. Йес. То есть у них сил-то, чтоб его подвинуть или отодвинуть, не было. А он не мог стать ханом, т. к. не был чингисидом. Но в военном отношении он был ничуть не слабее заволжских легитимных ханов. Патовая ситуация. И чтобы её как-то вырулить – он, Мамай, попёр на нас. За деньгами. А тут ещё обещанная помощь от Литвы. Да шептуны генуэзско-католические ^[573].

Предыстория
Посулы и деньги толкают к войне

Итак, в 1359 г. в Орде началась «великая замятня» – чехарда ханов, свергавших и убивавших один другого. В её западной части – от Днепра до Волги – отныне правил темник Мамай, используя ханов-марионеток. Несколько раз Мамаю удавалось захватывать Сарай (1363, 1367/68, 1372/73), но удержать его он не смог. Зимой 1364/65 г. сын Дмитрия Константиновича Василий пришёл от сарайского хана Азиза с ярлыком к отцу на великое княжение Владимирское. Суздальский князь, однако, отказался от него в пользу Дмитрия Московского, попросив у него взамен военную помощь против своего брата Бориса, используя полученный ярлык как козырь в политической игре. Поддержка ему была оказана, Борис вынужден был капитулировать и удалился на княжение в свой удельный Городец.

В 1365–1367 гг. рязанские и нижегородские князья наносят ряд военных поражений ордынским князьям-сепаратистам, нападавшим на их владения. В 1368 г. обострились московско-тверские отношения. Тверской князь Михаил Александрович был приглашён в Москву на переговоры и «поиман». Но когда в Москве узнали о предстоящем приезде татарского посла, с ним было заключено «докончание», и его отпустили в Тверь. В том же году Дмитрий Иванович «посылал рать» на Михаила Тверского. Тот бежал в Литву и инициировал поход Ольгерда, женатого на его сестре, на Москву, окончившийся трёхдневной безуспешной осадой недавно построенного каменного кремля. В 1370 г. в его отсутствие ордынские послы привезли в Тверь ярлык Михаилу на тверское княжение, т. к. в это время Мамай посадил на престол нового хана – Мухаммед-Бюлека. В сентябре этого года великий князь Дмитрий Московский снова «повоевал» тверские волости. Михаил из Литвы отправился в Орду к Мамаю с жалобами на его действия и получил от Мамая ярлык на великое княжение Владимирское. Однако против него на пути в Тверь была организована засада, так что он «едва утече не въ мнозе дружине и прибеже пакы въ Литву» [Рогожский летописец, 9]. Последовал новый поход Ольгерда к стенам Москвы, закончившийся заключением мира после восьмидневной осады.

В 1371 г. Михаил Тверской снова поехал в Орду и снова вернулся оттуда с ярлыком на великое княжение Владимирское в сопровождении татарского посла Сарыхожи.

Сарыхожа послал Дмитрию Ивановичу требование приехать «к ярлыку», на что получил ответ: «Къ ярлыку не еду, а въ землю на княжение на великое не пущаю, а тебе послу путь чист» [Рогожский летописец, 9]. Сарыхожу зазвали в Москву, и после переговоров с ним Дмитрий Иванович сам отправился в Орду, где был с почестями встречен и легко вернул ярлык себе. Михаил продолжал тем не менее удерживать часть его территории, и военный конфликт с Литвой продолжался. Седой и опытный Ольгерд явно хотел накостылять Дмитрию, пока тот был ещё молод.

Но в третьем походе дедушка нарвался на резкий отпор. И в 1372 г. у Любутска был наконец заключён мир с Литвой. Сохранился текст перемирной грамоты [ДДГ, 13. № 9], в которой великое княжение Владимирское именуется «очиной» Дмитрия Ивановича. Таким образом, оно впервые было оценено как политическое образование, статус которого уже не зависит от воли ордынского хана. Тогда же послам Дмитрия Ивановича удалось выкупить в Орде содержавшегося там сына Михаила Тверского Ивана, и его стали держать в Москве «в истоме».

В 1373 г. татары «отъ Мамая» напали на владения Олега Рязанского. В 1371–1372 гг. между Москвой и Рязанью имел место конфликт, но впоследствии был заключён мирный договор и союзнические отношения. Эта междоусобица привела, очевидно, к прекращению выплаты Рязанским княжеством дани в Орду (известно, что в 1380 г. Олег согласился платить Орде дань, следовательно, ранее он этого не делал), чем и были, вероятно, вызваны действия татар. Однако Олег Рязанский не дождался действенной помощи от Москвы. Дмитрий Иванович только лишь стоял на Оке «со всею силою», охраняя свои владения. Зимой 1373/74 г. произошло примирение с Михаилом Тверским, отказавшимся от притязаний на великокняжеский стол в обмен на освобождение своего сына из московского плена. А в 1374 г. Мамай в очередной раз потерял Сарай, после чего, по вероятному предположению В. Л. Егорова, послал в Москву запрос с требованием экстраординарных выплат. В ответ Москва вообще отказалась платить дань, что и привело к «розмирию».

В 1374 г. Мамай отправил в поход на Нижний Новгород тысячный отряд во главе с Сары-акой. Очевидно, Дмитрий Константинович, как союзник великого князя Дмитрия и его зять, также отказался от выплаты дани в Орду. Татарский отряд был перебит, причём очень жестоко, а Сары-ака с оставшимися людьми взят в плен. А через год плена их сожгли (как в Твери в 1328-м). В ноябре 1374 г. в Переяславле состоялся княжеский съезд. Летописные свидетельства о нём противоречивы. Считается, что на нём русские князья договорились о совместной борьбе с татарами [Греков], однако прямых указаний на это нет. Скорее всего, отношения с Ордой предполагалось строить так, как это зафиксировано в 1375 г. в договоре Дмитрия Московского с Михаилом Тверским: «А с татары оже будет нам миръ, по думе. А будет нам дати выход, по думе же, а будет не дати, по думе же. А поидут на нас татарове, или на тебе, битися нам и тобе с одиного всемъ противу их. Или мы поидем на них, и тобе с нами с одиного поити на них» [ДДГ, 13. № 9].

В этом же (1375) году вновь обострились отношения с Михаилом Тверским, получившим из Орды с послом Ачихожой ярлык на великое княжение Владимирское. Михаил Тверской отправил в Москву гонца с объявлением войны. При этом в Твери «надеялися помочи от литвы и от татар» [Рогожский летописец, 9]. В ответ на Тверь двинулось объединённое войско русских княжеств, в состав которого входили отряды Дмитрия Ивановича Московского и его двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского, суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича, его сына Семёна и братьев Бориса и Дмитрия Ногтя, ростовских князей Андрея Фёдоровича, Василия и Александра Константиновичей, князя Ивана Васильевича Вяземского, ярославских князей Василия и Романа Васильевичей, белозёрского князя Фёдора Романовича, князя Василия Михайловича Кашинского, снова перешедшего на сторону Москвы, моложского князя Фёдора Михайловича, князя Романа Михайловича Брянского (Брянском он тогда не владел, город находился в руках Ольгерда), новосильского князя Романа Семёновича, оболенского князя Семёна Константиновича и его брата князя Ивана Тарусского. Таким образом, в русле политики Дмитрия Ивановича действовали все княжества Северо-Восточной Руси, кроме Тверского, а также Смоленск и мелкие княжества Черниговской земли. Шедший на помощь дедушка Ольгерд, узнав про состав оппонентов, резко развернул назад. В результате похода Михаил Тверской признал себя «молодшим братом» Дмитрия Ивановича Московского, а великое княжение Владимирское – его «отчиной». (См. выше параграф о совместных действиях против Орды в этом же договоре.) Ответом на это были новые удары Мамая по союзникам Москвы. Он всё больше втягивался в войну с русскими, причём войну затяжную, чего раньше не было. Его отряды снова повоевали Запьянье и разорили Новосиль. Литовцы при этом действовали в коалиции с Мамаем, нападая на земли Смоленского княжества. В 1376 г. великий князь «ходилъ за Оку ратию, стерегася рати тотарьское» [Рогожский летописец, 9]. Это первый зафиксированный летописями выход великокняжеских войск за пределы московских владений во время действий против татар. В начале 1377 г. объединённые силы Московского и Нижегородского княжеств ходили в поход «на Булгары», отколовшуюся часть Золотой Орды. Булгарские правители вынуждены были капитулировать, согласиться на выплату контрибуции и принять великокняжеских «даругу» (сборщика дани) и таможенника, попав, таким образом, под протекторат Нижнего Новгорода и Москвы. Московское войско в этом походе возглавлял сын Корьяда-Михаила Гедиминовича Дмитрий Боброк, перешедший на службу к Дмитрию Ивановичу из Литвы. Летом 1377 г. отряды Араб-шаха повоевали нижегородские волости. В известной битве на реке Пьяне воеводы московско-нижегородского войска проявили беспечность, перепились в стельку и потерпели позорное поражение (см. «Повесть о побоище на реке Пьяне» в Симеоновской летописи и Рогожском летописце). Нижний Новгород был взят «изгоном». Воодушевлённый успехом Мамай решился нанести удар непосредственно по Московскому княжеству, направив летом 1378 г. против него сильный экспедиционный корпус под командованием Бегича. 11 августа на реке Воже в пределах Рязанского княжества московско-рязанские войска нанесли татарам сокрушительное поражение. В отместку Мамай в том же году напал на рязанскую землю. Её столица Переяславль-Рязанский была сожжена, а великий князь рязанский Олег спасся, бежав за Оку. Уже второй раз Олег Рязанский в критический для его княжества момент не дождался действенной помощи из Москвы. Очевидно, именно поэтому в 1380 г. он согласился признать сюзеренитет Мамая и выплачивать ему дань, желая избежать очередного разгрома своих земель, в то же время не оказав ему никакой реальной военной помощи и предупредив Москву о его приближении. Помимо этого Олег Рязанский заключил «на всякий случай» договор и с Литвой, точная дата которого неизвестна, но о нём упоминается в московско-рязанском «докончании» 1381 г. [ДДГ, 13. № 10]. В 1377 г. умер великий князь литовский Ольгерд. Ему наследовал его сын Ягайло, против которого подняли мятеж старшие братья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, перешедшие впоследствии на сторону Москвы. Андрей Ольгердович Полоцкий в 1378 г. бежал в Псков, принявший его, т. к. присягал ему ещё в 1341 году. Оттуда он направился в Москву, куда в 1371 г. была выдана замуж за Владимира Андреевича Серпуховского и Боровского его родная сестра Елена Ольгердовна. Зимой 1379/80 г. это позволило великому князю Дмитрию провести удачную военную операцию против Ягайло, отодвинув западные границы от Москвы. Были взяты Трубчевск и Стародуб. Это военное предприятие было фактически «семейным делом», т. к. в Трубчевске княжил родной брат Андрея Ольгердовича Дмитрий, немедленно перешедший на сторону Дмитрия Ивановича, после чего получил «на прокормление» город Переяславль-Залесский «со всеми его пошлинами». В сентябре 1379 г. в Троках был подписан договор о перемирии между дядей Ягайло Трокским князем Кейстутом и Тевтонским орденом сроком на 10 лет. В результате Ягайло, хотя и скрепил указанный договор своей печатью, стал подозревать своего дядю в сепаратизме и заключил в мае 1380 г. в Давыдишках тайный договор с Орденом, по которому обязывался не оказывать реальной помощи Кейстуту в его столкновениях с крестоносцами. Об этом договоре должностные лица Ордена незамедлительно известили Кейстута. Между литовскими князьями пробежала чёрная кошка, но до 1381 г. открытого столкновения Ягайло с Кейстутом удавалось избегать благодаря усилиям сына последнего Витовта. Весной 1380 г. в Москве был подписан договор о мире и дружбе с Новгородом Великим «на всеи старине новгородчкой и на старых грамотах» ^[574]. Он развязывал руки великому князю, который мог теперь не опасаться возможного сговора новгородцев за его спиной с Литвой или с Тверью. В том же году Мамай присылал к московскому князю Дмитрию Ивановичу своих послов с требованием платить выход, как при Джанибеке. Тот соглашался на существенно меньшие выплаты по своему прежнему «докончанию» с Мамаем 1371 г., но Мамай, рассчитывая всё-таки на перевес в силах, не уполномочил своих послов идти на уступки. Приближалась решительная схватка… Опять из-за копеек, как при Александре в 1259? Но это же отличный повод. И Мамаю хотелось выбить контрибуцию. Весть о движении Мамая была получена в Москве в самом начале августа. Весь период мобилизации войск занял 11 дней. Это позволяет считать, что уже к 12 августа 1380 г. в Москву могли быть стянуты значительные силы, часть же войск подошла позднее уже в Коломну или даже к месту стоянки Дмитрия Ивановича на берегу Дона, как это можно предполагать относительно отрядов братьев Ольгердовичей (маршрут, очевидно, был сообщён заранее всем военачальникам). От Москвы до Коломны как раз около трёх дней пути. Так что всё было реально. Утром 20 августа войска вышли из Коломны, направляясь к устью реки Лопасни, где были удобные броды. Это расстояние (65 км по прямой) войска могли преодолеть за 2–3 дня. Т. о., уже 22 августа великий князь Дмитрий был у места переправы. До 26 августа к нему сюда подошли полки Владимира Андреевича. 26 августа русские войска переправились через Оку. К верховьям Дона пришли 6 сентября.