Текст книги "Солнечные рассказы"

– Правильно, не говори. Ничего не говори мне, Михаил! Слова не нужны.

И Афрафи тоже переводила взгляд в сторону, немного всхлипывая.

– Ты знаешь, советский, не рви больше цветы здесь. Зачем? Не рви на моей земле цветы!

Отворачиваясь в противоположную сторону, девушка обиженно что-то говорила, и сердце Михаила в эти моменты разрывалось на части. Конвоиры в белых балахонах сидели на камнях метров в двадцати от них и курили, зевая и поглядывая на часы.

– Они убьют тебя. – Говорила Ашрафи, отвернувшись.

– Два раза не умирать. – Отвечал Михаил, глядя вниз.

– А если скажешь, отпустят. И мы сможем уйти из аула к моим родителям, я покажу тебе свой дом. Я уговорю их дать тебе денег и одежду. Ты сможешь уехать потом и обратиться в посольство в Кабуле. Ты даже сможешь уехать домой, на Родину, если захочешь, советский.

И Ашрафи поворачивалась к Михаилу, прищурив чуть мокрые от слез глаза.

– Хочешь на Родину?

Михаил, подняв глаза, посмотрел на девушку. Она была прекрасна. Михаил невольно улыбнулся и позволил себе, казалось бы, невозможное в отношении незамужней мусульманки. Он положил ладонь на её загорелое плечо и, словно магниты, Михаил и Ашрафи потянулись в объятия друг друга, но неожиданно раздался выстрел. Один из конвоиров с сигаретой в зубах перезарядил винтовку и помахал им пальцем в стороны, делая запрещающий жест.

Прости, Ашрафи, Михаил отпрянул, и лицо его, в ещё не заживших синяках и шрамах, опять стало сосредоточенным.

– Не извиняйся, советский, я не злюсь на тебя насчёт цветов, их здесь ещё много. В Афганистане много цветов, ты знаешь. Можешь рвать, если хочешь.

Ашрафи осторожно посмотрела на Михаила, сидя к нему вполоборота. На её лице Михаил успел заметить улыбку, пока девушка не отвернулась.

– Много ещё цветов. – Повторила Ашрафи и наклонила голову вниз.

Вдруг неподалёку, за каменным утёсом, где заканчивалось плато, Михаил услышал русскую речь. Внезапно «протрезвев», он вскочил на ноги и посмотрел на конвоиров.

Речь становилась все слышнее, а конвоиры беседовали друг с другом, как ни в чем не было.

Внезапно раздался взрыв. Ашрафи вскрикнула, а конвоиры пригнулись и стали беспорядочно оглядываться по сторонам, не упуская из виду Михаила и девушку.

– Ляг в траву и не вставай! Я скоро вернусь. – Сказал Михаил Ашрафи и побежал в сторону утёса.

Конвоиры, не успев понять, что происходит, стали окрикивать Михаила, чтобы он остановился, а не то, будут стрелять. Однако стрельба раздалась мгновением раньше со стороны утёса, то была пулемётная очередь и следом – ещё один взрыв.

Скрывшись за небольшим камнем, конвоиры держали Михаила на мушке, но не открывали стрельбы.

– Похоже, там взвод советских! – Сказал один из конвоиров своему напарнику.

– Убьём его, – только разозлим других шурави.

– Откроем огонь, когда будут подходить.

Ашрафи встрепенулась и встала на ноги, готовая бежать за Михаилом.

– Не троньте его, слышите! – Не смейте!

Девушка кричала, стоя и пятясь от конвоиров в сторону взрывов и стрельбы.

– Ляг на траву! – Приказал ей один из конвоиров.

Зайдя за утёс, Михаил увидел сквозь глиняную пыль и дым двух своих товарищей, Павла и Владимира, стоявших метров в сорока от него и прицеливающихся.

Заметив Михаила, они опустили оружие и окрикнули его, не веря своим глазам.

– Др-р-ужище, это ты!? Как ты здесь ока– а– зался? – Засмеявшись от радости, первым навстречу Михаилу пошёл Павел, затем, оглядевшись по сторонам, Владимир.

Оба были в рваной испачканной форме. Владимир с повязкой на голени, пропитанной коричневым пятном.

– Осторожнее! Здесь ещё могут быть мины! – Сказал Владимир. – Мы заметили две как раз вон там. – Он показал на воронки от взрывов. Отошли и постреляли немного, чтобы наверняка, хотя их лучше просто обходить.

Друзья обнялись втроём.

– Почему вы вдвоём, где взвод? – Спросил Михаил.

Последующее молчание ударило его больнее слов. Все втроём сняли панамки и уставились в разорванную и потрескавшуюся от палящего солнца жёлто-серую землю.

– Боевые затянулись, вместо двух дней, неделя. Подмоги нет, рация разлетелась в дребезги. Нас в ауле недалеко отсюда накормили, представляешь? Воды дали. – Сказал тихо Владимир и протянул Михаилу флягу.

– Михаил сделал глоток, вытер губы и поблагодарил друга.

– А ты-то как здесь оказался, Михаил? Все наши подумали уже, что погиб!

Михаил сел на землю, посмотрел на яркое солнце, проходящее, как и миллионы лет назад, все тот же меридиан по синему безоблачному небу. Затем опустил голову, обхватив её руками, покачал ей в стороны и сказал:

– Я погиб, друзья. Как есть погиб.

– Т-ты о-о чем это? – Спросил Павел и протёр запылившееся лицо рукой, стряхнув с него несколько капель пота.

– Вам надо уходить. Без меня. – Произнёс тихо Михаил и затем встал снова обнял друзей.

В объятиях он сказал им почти на ухо:

– Я пропал, я предатель! Там на роднике, меня взяли в плен, и теперь хотят узнать, где наш полк. За моей спиной, на плато два душмана. Это они привели меня сюда. Привели, чтобы…

Владимир и Павел мгновенно отреагировав на слова Михаила, вскинули пулемёты и прижались к скале.

– Ка-ак ска-а-а-зал князь Святослав, ко-о-гда на Греков ходил. И-иду на Вы!

Павел поправил панамку и перезарядил обойму.

– Опять ты со своей историей. – Перебил его Владимир, проверяя гранаты на поясе. У князя того сотня была, а греков десять тысяч. Нас трое, духов двое вообще. Сейчас по-быстрому управимся.

– Нет.

Михаил встал и загородил собой путь, повернувшись лицом к друзьям.

Трудное молчание, и Михаил продолжил:

– Их трое. Среди них самое прекрасное, что есть в Афганистане, во всем мире. Если она пострадает, я не смогу ни себе, ни вам этого простить.

Травинка, которую жевал в этот момент Владимир, выпала у него изо-рта. Друзья встали на ноги и посмотрели на Михаила.

Мужской взгляд глаза в глаза, и без слов товарищи поняли друг друга.

– Вам надо уходить без меня. Я предатель. Но кое-что предать я все-таки не могу. Было видно, что слова даются Михаилу с трудом.

– Они у-у-бью тебя. – Сказал Павел, пыхтя от жары и вытирая шею рукавом.

– Два раза не умирать. – Спокойно ответил Михаил и, повернувшись, пошёл в сторону плато с другой стороны утёса.

Отойдя на некоторое расстояние, чтобы друзья его не увидели, Михаил упал на колени, уткнулся лбом в траву и, прикрыв голову руками, заплакал. Он плакал навзрыд, как в детстве, как в давние времена, на Родине, где берёзовая роща, соловьи и речка, где русская речь и родные люди, где его по-прежнему ждали. Далёкая Родина, где земля чёрного цвета, а снег есть не только в горах на Кавказе, осталась теперь только в памяти Михаила.

Посидев недолго на траве, Михаил встал и направился к своим конвоирам.

– На землю, шурави! Кому сказал! – Раздавались испуганные крики со стороны валуна. Но Михаил будто не слышал, не замечал. Совсем рядом с его ногами со свистом били в землю пули, подминая в воздух пыль и кусочки глины. Выстрелы раздавались один за другим. Видя спокойно идущего к ним навстречу советского десантника, моджахеды, уже почти рефлекторно, стали пятиться, не переставая стрелять и кричать Михаилу. Все происходило так быстро, что у конвоиров не было времени, чтобы прицелиться, не говоря уже о смене намерений в отношении советского солдата. Ведь его необходимо было оставить в живых, Михаил ещё не сказал им важную информацию, ту, ради чего его так долго держали в подвале аула.

– Не смейте её трогать! Крикнул Михаил конвоирам, помогая Ашрафи встать с земли.

На лице девушки был испуг. Она встала и, нарушив запреты, крепко обняла Михаила, о он её.

– Что теперь будет? Что ты там делал? Тихо шептала Ашрафи.

– Не переживай, девушка-цветок, я что-нибудь обязательно придумаю. Михаил гладил спину Ашрафи своей грязной грубой ладонью. Его голос и объятия подействовали на девушку таким образом, что она прикрыла глаза и будто на мгновение уснула.

– Нам пора. Старейшина решит, что с вами делать. – сказал на ломаном русском один из конвоиров и направил на Михаила винтовку.

Его вновь заперли в подвале и на этот раз не оставили даже чашки с водой.

Ашрафи пришла к Михаилу ранним утром на следующий день. На удивление Михаила девушка была одна, её сосредоточенное лицо и быстрые движения выдавали тревогу. Ашрафи что-то знала, что не хотела рассказывать Михаилу и только торопила его.

– Я пришла за тобой, советский. – Резко сказала Ашрафи. Иди за мной, но не шуми!

С проворностью лани девушка взлетела по лестнице наверх, огляделась и затем жестом позвала Михаила за собой.

Увидев слабый утренний свет, Михаил прищурился и стал осматриваться, но Ашрафи дёрнула его за рукав тельняшки, и они побежали мимо двора через калитку в сторону гранатовых зарослей. Еле различая предметы на свету через отёкшие от побоев веки Михаил успел увидеть силуэты двух людей в белых балахонах, лежащих у входа в подвал.

– Они мертвы? – вырвалось у Михаила? И он с удивлением посмотрел на Ашрафи.

– Нет, я дала им снотворное. Не задавай лишних вопросов, советский. Лучше идём быстрее!

– Почему ты спасла меня? Куда мы идём? – спросил Михаил, удивляясь ситуации и проворности девушки.

Спустя недолгое время ни остановились у ручья и сели на камни, чтобы перевести дух.

И тогда Ашрафи, отдышавшись, рассказала Михаилу о том, что знали её родители.

Отец девушки занимал высокий пост в администрации небольшого городка неподалёку от аула, где держали Михаила. Он близко общался с самим «Пандшерским львом», самым главным войном-маджахедом в здешних краях. Ашрафи рассказала, что от отца давно знает план советских: будто в ближайшее время самолёты разбомбят здесь все, не останется даже камня на камне. Не будет ни того аула, откуда они бегут, ни её родного города, и даже эти скалы осыплются, как песок. Так говорит не только её отец, но не многие афганцы верят в это! Говорят – это слухи. Девушка рассказала, что она верит, и ей очень жаль, что простым людям некуда будет идти, чтобы спастись, да и время бомбёжки точно не известно.

Ещё она рассказала, Михаилу, что он другой и нравится ей, поэтому они бегут к её родителям в их большой загородный дом в горах, на цветочном плато, где поблизости только пастбища, ручьи и заросли ириса и можжевельника. Она рассказала, что в саду у них скоро созреет гранат, и её отец хорошо делает гранатовый сок. А если пройти через плато к каменным насыпям, то сверху можно увидеть почти все ущелье. И что это далеко от города, по серпантину ехать около часа, и бомбы не должны туда упасть. И она убедит своих родителей принять его в дом.

Михаил слушал и смотрел на Ашфари. Он не понимал, чем мог так угодить ей, что она открыла ему все секреты, рискуя жизнью, освободила из плена. Он просто слушал и смотрел в её глаза, черные, как южная звёздная ночь и прекрасные, как горный агат.

К вечеру похолодало, и хоть воздух был неподвижен, казалось, что с гор дует лёгкий ветер. Повсюду пели цикады. Где-то вдали заходил на посадку военный самолёт. Михаил и Ашфари почти добрались до дома родителей девушки и остановились, чтобы отдохнуть и осмотреться. Темно-синяя полоска неба над горизонтом плавно переходила в чёрное звёздное небо. Вдалеке мерцали огни Кабула.

– Красиво у нас. – Сказала грустно Ашфари и с поникшим взором прислонилась к Михаилу. Он же не нашёлся в этот момент, что ответить ей, а только кивнул головой и обнял девушку. Они стояли молча. И в головах обоих мелькали мысли, словно падающие звезды, одна за другой. И в холоде афганской ночи, они почувствовали, что согреваются теплом друг друга, и что стояли бы так сколько угодно, но нужно было идти. Дорога ждала их, и уводила все выше по серпантину, на горное плато.

Когда Ашфари привела Михаила к родителям, отец девушки поначалу не хотел впускать в дом шурави, но она уговорила его, и только при условии, что Михаил отдаст все имеющееся у него оружие. Он так и сделал. Михаилу позволили принять душ и накормили жареной бараниной. Так вкусно он давно не ел. Его уложили спать, ни о чем не расспрашивая, в отдельной комнате и дали чистое белье.

Следующие несколько дней Ашфари и Михаил отвечали на вопросы родителей девушки и вместе общались за столом и в саду. С одной стороны Михаил понимал, что должен как можно скорее вернуться в свою часть, но с другой, он не мог этого сделать, уже не мог. И не только по причине того, что ему пришлось бы, возможно, стрелять в тех, кто спас его и впустил в свой дом, но, кроме того, он не хотел потерять Ашфари.

У отца девушки была машина, и однажды днём он попросил дочь съездить на рынок, что располагался в одном небольшом городке неподалёку.

– Можешь взять с собой шурави. Они хорошие войны, пусть тебя охраняет.

Отец Ашфари подмигнул Михаилу, похлопал его по плечу, улыбнулся чуть перекошенным от былого ранения ртом и тихо сказал, отдавая ключи от машины дочери.

– Но если что, у меня везде есть агенты! Смотри, советский!

Затем Михаил и Ашфари сели в машину и поехали за покупками.

Рынок был переполнен. Зной заставлял продавцов мужского пола скидывать балахоны и оставаться в одних штанах. Женщинам же такого не позволялось. Везде летали мухи, но рынок казался чистым. Продавцы почти не рекламировали свой товар, так как отбоя от покупателей и так не было. Люди запасались продовольствием. Те, кто побогаче, имели прилавки со стеклянными рамами тёмного стекла, что немного защищало от солнца и создавало подобие уюта.

Рядом с рынком на каменной плите сидели двое в белых балахонах. Со стороны было заметно, что их не интересовала суета у прилавков и общее течение событий. Они держались отрешённо и только неспешно поглядывали по сторонам.

И хоть на рынке и встречались солдаты в камуфляже и жёлтых панамках с автоматами на плечах, Михаил был одет в штатское, чтобы не выдавать себя. Он то и дело вглядывался в лица солдат, скучая по своим друзьям, он искал знакомые лица, чтобы хоть мысленно поприветствовать, спросить, как там наши. Но знакомые лица среди солдат в форме ему не встречались.

Ашфари вместе с Михаилом выбирали продукты и подошли к прилавку с ананасами. Прилавок был большой, и коробки со спелыми фруктами стояли одна на другой ровными колоннами почти в человеческий рост.

Михаил оглянулся и увидел позади себя человека в белом балахоне, который стоял и пристально смотрел на него. Он был один их тех двоих, что Михаил и Ашфари видели у входа на рынок, сидящими на каменной плите. Человек подошёл и встал рядом с Михаилом.

– Михаил?! Человек в белом балахоне осмотрел с ног до головы Михаила и улыбнулся. Затем взял его за плечо и с чувством довольства немного потряс.

– Я вижу, ты тоже встал на правильный путь, дружище! – Продолжил он.

– Азат!? Это ты? Но… Михаил не спешил обнять друга в ответ. Он стоял и смотрел на него пристально и удивлённо, пытаясь понять перемены, произошедшие с Азатом.

– Да, дружище, мне тоже надоело водиться с этими шайтанами. Вот живу теперь, как эмир!

А что это за красавица с тобой рядом?! Азат небрежно взял запястье Ашфари и посмотрел на него, будто выбирал товар.

– Продашь мне её? Я много…

Тут фраза Азата прервалась коротким и быстрым ударом кулака Михаила, после которого Азат отлетел прямо в коробки с ананасами, сбив две большие колонны. Вскочив на ноги, Азат, не забывший ещё приёмы рукопашного боя, что преподавали в учебном центре, двумя ударами сбил Михаила с ног. Ананасы покатились по каменному полу в разные стороны. Михаил тряхнул головой, вытер кровь рукавом, встал на ноги, и его следующий его удар отбросил Азата прямо на прилавок с инжиром, от чего тот опрокинулся, свалив ещё одну колонну коробок с ананасами. Спустя мгновение Михаилу пришлось увернуться от ответного удара Азата и Михаил, отскочив в сторону, сбил ещё две колонны с коробками. Повсюду стали раздаваться крики и вопли. Кто-то даже выстрелил в воздух. Но ни Азата ни Михаила это в тот момент не волновало. Удары сыпались один за другим, солдаты уворачивались и попадали друг в друга, и вновь уворачивались, сбивая товар и прилавки с фруктами, что летели в разные стороны. Панамка Михаила и белая моджа Азата валялись на полу в ананасовом соке и обрывках бумаги. Ашрафи, поняв, что разнять Михаила и того странного человека она не может, позвала охрану рынка. Девушка почти всех здесь знала в лицо.

Когда подоспела охрана, кто-то неравнодушный уже успел дать очередь в воздух из пулемёта, оглушив окружающих, и драка прекратилась. Азат и Михаил вновь пристально посмотрели друг другу в лицо. Они без слов договорились не рассказывать никому друг о друге.

– Азат, ты ведь нормальным был! – Сказал Михаил.

– Для вас нормальный Азат – это который в каске, грязный и голодный. – ответил нахмурившись Азат.

– Для нас ты был наш Азат, из интеллигентной семьи. Видел бы сам себя сейчас. Девушками торгуешь, хватаешь их. Извинись перед ней. У самого-то жена есть?

– У меня три.

– А любишь кого?

Азат задумался, ещё раз взглянул на Михаила, затем на Ашрафи. Улыбнулся ей и извинился, сделав жест рукой.

– Азат остался интеллигентом, запомните. Только он стал умнее! Мы ещё увидимся! – Сказал, улыбаясь, Азат, а затем резко повернулся и быстрой походкой удалился, растворившись в толпе.

Михаил постоял ещё немного, задумавшись, уставившись в пол, и взяв Ашрафи за руку, неспеша пошёл к машине.

Зной и пыльная дымка постепенно исчезали по мере удаления от города. Ашрафи вела машину осторожно и при этом быстро. Ветер попадал в салон через приоткрытое стекло и немного освежал. В багажнике лежали продукты, все, кроме ананасов и инжира. Ашрафи хмурилась и ехала молча.

– Ты действительно не продал бы меня даже за большую цену? – Спросила Ашрафи, искоса поглядывая на Михаила и еле заметно улыбаясь.

– Ответь, Михаил! Даже за семь верблюдов!?

– Нет. – Коротко ответил Михаил, откинувшись на кресле и в полудрёме смотря в окно. – Ни за какие сокровища мира.

– Правда?

Глаза девушки широко открылись, и она пристально посмотрела на Михаила.

Они ехали по прямой дороге, вдоль пустыни, приближаясь к горному серпантину.

Через приоткрытое автомобильное окно в синеве вечернего неба был виден летящий самолёт. Михаил присмотрелся и попросил Ашрафи остановиться. ОН вышел из машины и посмотрел наверх. Самолётов было несколько и летели они низко, так, что на серых фюзеляжах были различимы солнечные блики.

– Это разведчики! – Сказал многозначительно Михаил. – Цели намечают. Много – то их как! К чему бы это?

Ашрафи мало что понимала из того, что говорил Михаил. Она просто любовалась природой и дышала свежим воздухом, держа Михаила за руку.

– Что ты все смотришь туда, Михаил? Ты высокий, тебе, конечно, видно лучше, что там. – сказала игриво Ашрафи. – А здесь? Как будто тебе не на что больше смотреть?

Ашрафи улыбалась и была в отличном расположении духа. Как только Михаил и Ашрафи сели в машину, девушка откинула спинки сидений назад и обняла Михаила. На его губах ещё была кровь, но это не помешало робкому, но нежному поцелую Ашрафи, и они обнялись, как тогда ночью, отдыхая во время побега в гранатовых зарослях и наблюдая огни Кабула.

– Не говори никому, что я тебя поцеловала. – Афраши раскраснелась и вся будто сжалась, отодвинувшись от Михаила.

Самолёты летели по безоблачному синему небу, издавая негромкий гул, они направлялись в сторону ущелья горных перевалов Панджшера.

Приехав домой, Ашрафи и Михаил имели довольно неприятный разговор с родителями девушки, но все обошлось. Михаилу было позволено остаться ещё на несколько дней, что сильно возмутило Ашрафи, но спорить с отцом она не могла.

На следующее утро, небо над цветочным плато стало необычным. Оно будто окрасилось в алый цвет, а облака были подсвечены заревом восходящего солнца. Птицы не пели, и это показалось странным даже давно жившим здесь родителям Ашрафи. Лёгкий но порывистый ветерок гнал жёлтую глиняную позёмку между трав и ромашек на плато.

– Не к добру это. – Сказал отец девушки, держась за поясницу. Он с раннего утра работал в саду и страдал радикулитом.

Вдруг откуда ни возьмись прямо к порогу дома выскочила лань и замерла перед изумлёнными людьми. Лань водила ушами в разные стороны и фыркала.

Михаил присмотрелся, на вид это была та самая лань, что он видел по дороге на родник, где его взяли в плен. Ашрафи ахнула и стала медленно подходить к ней, улыбаясь.

На удивление всех лань не спешила уходить даже тогда, когда девушка подошла к ней почти вплотную. Животное ударило копытом по земле, ещё раз фыркнуло и устремилось в сторону от дома, прямо к обрыву. Михаил и Ашрафи со своими родителями пошли за ней, и у самого обрыва на каменной насыпи лань резко повернулась и устремилась к гранатовой роще так быстро, что только её и видели.

В этот момент внезапно раздался оглушительный взрыв. Яркая вспышка ослепила Михаила и Ашрафи, смотревших в сторону дома. Родители девушки находились в тот момент к дому спиной, и они просто упали на землю. Мелкие камни и обломки ранили их, но все остались живы. В воздух поднялся жёлто-красный огненный шар вперемешку с черным дымом и деревянными щепками – все, что осталось от дома родителей Ашрафи.

В момент взрыва Михаил стоял прямо перед обрывом, и его отбросило в сторону пропасти. Он успел зацепиться рукой за острый жёлтый камень, что торчал прямо из отвесной стены. Одна его рука повисла, переломанная осколком, а другой он держался за камень и висел над пропастью, силясь забраться обратно на плато.

Как только Ашрафи пришла в себя, она огляделась и ринулась к родителям. Те были живы, но подняться с земли сами не могли. Тогда девушки стала искать глазами Михаила и увидела лишь его кисть, вцепившуюся в камень. Девушка подбежала к обрыву и схватила Михаила за руку. Она не в силах была вытащить его сама.

Тем временем в глазах у Михаила темнело, а с пальцев сломанной руки капала кровь.

– Держись, советский! – Ашрафи плакала и изо всех сил пыталась поднять Михаила за руку наверх. Она даже оборвала рукав его тельняшки и камуфляжа.

– Только не сдавайся сейчас! Прошу тебя! Не сдавайся, Михаил! Я тебя люблю!

Услышав эти слова, Михаил, будто проснувшись, поднял голову. Глаза его открылись и он, кряхтя и рыча от боли, стал подтягиваться на одной руке. Затем он перебросил вторую руку на край плато и стал подтягиваться уже на двух. Лицо его побелело, а на лбу выступил топ. Сломанная рука дрожала, и спустя немного времени, он закинул на плато ногу.

– Давай, Михаил! – Ашрафи плакала уже сквозь улыбку и помогала Михаилу, как могла. – Давай, мой любимый советский! Она уже не стеснялась этого слова и будто освободилась от чего-то тягостного, мешающего ей сказать его раньше. Слезы катились по её щекам, и когда Михаил уже лежал, корчась от боли, но живой, на каменной насыпи, она прильнула к нему, и обняла так крепко, что тут же успокоилась. Михаил повернулся и тоже обнял девушку обеими руками, будто забыв про сломанную руку.

– Я тоже люблю тебя. – Сказал он ей на ухо, вдохнув аромат волос Ашрафи.

Родители девушки пострадали не сильно, если не считать лёгкой контузии и мелких ушибов, но на месте их дома и сада виднелась теперь большая черно-жёлтая воронка.

Михаил и Ашрафи ещё долго лежали на земле, обнявшись. Михаил смотрел в небо, ярко синее и ясное, какое было здесь и тысячу лет назад. И небо будто говорило, что вот уже тысячу лет в этих краях нет мира, и мечта Михаила не будет осуществима здесь и через тысячу лет.

Прошло время. Михаил и Ашрафи запомнили тот день навсегда, как День рождения своей семьи и свой второй День рождения. Но история не оставила свидетельств того, как именно сложилась их дальнейшая судьба. История всегда оставляет только сухие факты. Факты о войне, в которой в тот день победила любовь.

За время вооружённого конфликта в Афганистане 1979—1989 гг.

погибли и пропали без вести 15000 советских военнослужащих

и 2,7 миллиона афганцев…