Текст книги "Тетрадь в клетку. Книга стихотворений"

«Простáта хуже воровства…»

 
Простáта хуже воровства,
И приговор суровый:
Снять волосы! – летит листва,
Спешит, как дети в школу.
 
 
Снять голову! Да, под луной
Ничто не ново.
Non-stop. Мелькнёт в окне кино.
И снова.
 

«Ожидание и терпение…»

 
Ожидание и терпение:
Трудолюбие переживём
И дотерпим до верной лени,
Жизнь протерпим, но не умрём,
 
 
Переждём или перезимуем,
Подождём – под дождём и снегом.
Снявши голову, в ус не дуют,
Сбрив усы, исчезают без бега,
 
 
Исчезают без Бога, без боли,
Ожидают и терпят до смерти —
Мир как представление и волю,
Или как письмецо в конверте.
 

«Душа хлопочет об амнистии…»

 
Душа хлопочет об амнистии,
Коль заперта в решётках тела:
На паперть, или в рощу с листьями,
Иль в Млечный Путь. Но было дело
 
 
Ей сшито такового свойства,
Что ни амнистий, ни кассаций,
И ни зюйд-вестом, ни норд-остом,
Как ни стремились расстараться…
 
 
Душа хлопочет, тело милует,
А то меняются местами.
Пусть всей Вселенной силы
Пребудут с нами.
 

«Время движется особенно усердно…»

 
Время движется особенно усердно,
Крутит жернова, кукушек запускает
В день и час, когда счищает скверну
Новый год – с подарками, с носками
 
 
За дверьми, с хлопушками тугими,
Запускает механизмы счастья,
Раздаёт нам кашу, пироги:
Этому даёт, этому даёт, этому даёт,
А прочим – как собаке: «здрасьте!»
 

«Пребудь в надежде, всяк сюда входящий…»

 
Пребудь в надежде, всяк сюда входящий,
Ведь приговор – как индульгенция на срок:
Без приговора не сыграешь в ящик,
Не остругаешь гробовых досок.
 
 
Не отыграют траурного Баха,
Касательной пройдут и мор, и глад.
Входя сюда, оставь на воле страхи,
Живой среди живых и среди братьев – брат.
 

«Истина дорогá, но Платон дороже…»

 
Истина дорогá, но Платон дороже:
По этой дороге с этими вёрстами
Ехать и ехать бы, выправив подорожную,
К губам прижимая новую вёрстку
 
 
Жизни, то есть идеи Платоновой,
В её завитки платонически влюбчивый,
Ища в ней старого или нового,
Ища хорошего, а лучше – лучшего.
 
 
Истина дорогá, но дороже плáто
Жизни (то есть Платоновой идеи),
Где за всё про всё полагается расплата,
И нет ни эллина, ни иудея…
 

«Когда актёр меняет маску…»

 
Когда актёр меняет маску,
И тело навзничь упадает,
Как роща лист роняет, ласку,
Отдав последнюю, с годами
 
 
И днями повторяя свойства,
Затверженные от Адама,
И, как змея кусает хвост свой,
Так закольцовывают драму
 
 
И вечность замыкают в кольца.
 

«То спит мотылёк и видит себя человеком…»

 
То спит мотылёк и видит себя человеком,
То спит человек и видит себя мотыльком.
Колёса кружáтся от века, дробится от века
Зерно, и родится от века
Росток, притяжением неба влеком.
 
 
То в Дании тюрьма, то Дания в тюряге,
Червь гложет короля, отведавшего рыбы,
Летит, звеня, стрела, наперсница отваги,
Поёт куплеты вздёрнутый на дыбу.
 
 
В пройденном нет движения, в пройденном нет жизни,
Река изменилась, звезда завершила свой путь.
И только сейчас пробежит, сверкнёт или брызнет
Самая суть.
 
 
С оружием правды в правой и левой руке,
И жаль, что не Шивой и не Бриареем.
Груз правды совсем не тяжёл, и идти налегке
Не трудно. Шагай. И шагай скорее.
 

«Острог высок, и строг режим…»

 
Острог высок, и строг режим,
И срок не мал, не дремлет стража.
Вот здесь-то наконец скажи
То, что ты прежде не отваживался:
 
 
Что в жизни только и всего
Две сути, но одной природы,
Или две части одного:
Они – любовь, они – свобода.
 

«Сон – маленькая смерть…»

 
Сон – маленькая смерть,
А смерть – лишь долгий сон:
Заснуть – и не проснуться,
Усопнуть – и ожить,
И вновь увидеть мир, как яблоко на блюдце,
Его высокий свод, просторы, рубежи,
 
 
Пески, каменья, лес, урочища, посевы —
Всё то, чему ты до сих пор не уделял
Внимания. Направо и налево,
Вверх, вниз, вперёд, назад – велик он или мал,
 
 
Но, безусловно, он стократно стоит мессы:
Поболе, чем Париж и даже Третий Рим.
И если долгий сон прервётся, то есть, если
Вернёшься ты сюда, ты снова будешь с ним.
 
 
Сон – маленькая смерть, а смерть – лишь долгий сон.
Быль, небыль, бред и явь меняются местами,
Но утром сон уйдёт, растает, в Лету канет,
Немного напугав, бесследно сгинет он.
 

«Родители сегодня поздно…»

 
Родители сегодня поздно,
Мы с братом, притаясь, сидим,
Разглядывая, как морозным
Окно узором ледяным
 
 
Покрылось. Разогреть котлеты,
Уроки сделать, постелить постель.
Мне – десять, шесть – ему. Мы счастливы, но это
Мы, видимо, поймём не сразу, не теперь…
 

«Суббота. Мы на даче с сыном…»

 
Суббота. Мы на даче с сыном
Играем в «птичку». Мой сынок
Ещё не понял силу ног,
Не знает слов, но он раскинул
 
 
Ручонки, словно два крыла.
И мы лежим, друг другу вторя,
Смеёмся и не знаем горя.
Не видно нас из-за стола,
 
 
А мама ищет: где же птички?
Да вот же, вот! И снова смех.
Суббота. День один из тех,
Что мне дороже всех отличий.
 

«День да ночь – вот и сутки…»

 
День да ночь – вот и сутки
Прочь от этой земли.
Ветер времени гонит минуты,
Засыпает песком корабли,
 
 
Там, где море плескалось, покровы
Обрывает с подспудных хранилищ,
Открывая там правды суровой
Отпечатки: ведь были же, были ж
 
 
Лжесвидетельства и измены,
Клевета и насилие. Впрочем
Открывает нам ветер времени
И другое. Но день да ночь —
 
 
Сутки прочь. Передышка. Пауза,
Предусмотренная календарём
Для упорядочения хаоса,
И всего, что напутано в нём.