Текст книги "Король Фейсал. Личность, эпоха, вера"

Глава 5
Вице-король Хиджаза, министр иностранных дел, военачальник

В девятнадцать лет эмир Фейсал стал правой рукой отца в управлении страной, протянувшейся на 1350 километров с севера на юг и до 300 километров с запада на восток. Ее население в те годы приближалось к одному миллиону человек. Хиджазское общество было более развитым, чем недждийское. Здесь существовал примитивный административно-бюрократический аппарат османского образца, были созданы зачатки регулярной армии, публиковался бюджет, который, впрочем, никогда не выполнялся. Страна была открыта внешнему миру: десятки тысяч паломников из мусульманских стран совершали хадж, в Джидде находились иностранные консульства, в том числе из христианских стран, хиджазские купцы вели обширную по аравийским масштабам торговлю с Индией, Египтом и другими странами.

13 августа 1926 г. Абдель Азиз обнародовал «конституцию», точнее, «основной закон», в составлении которого принял участие ряд авторитетных людей Хиджаза. Официозная газета «Умм аль-кура» скромно назвала этот документ «Основными положениями королевства Хиджаз». Можно утверждать, что этот документ стал фундаментом саудовской государственности во всей стране, а не только в Хиджазе.

«Основные положения» предусматривали, что король назначает в Хиджаз генерального наместника (вице-короля) и глав департаментов, которые несут ответственность перед вице-королем, а тот, в свою очередь, перед королем.

В тот же день Фейсал стал вице-королем официально.

«Дела Хиджазского государства, – говорилось в „Основных положениях⁴⁶, – распределяются по следующим шести основным отделам: шариатские дела, внутренние дела, иностранные дела, финансовые дела, дела народного просвещения, военные дела»¹.

Особая статья подчеркивала, что «военные дела и все связанные с ними функции осуществляются под руководством Его Величества короля».

Во внешнеполитической сфере политические и правовые вопросы король оставил за собой, а административные и консульские поручил Фейсалу.

Согласно «Основным положениям» в Хиджазе был создан консультативный совет (маджлис аш-шура) во главе с Фейсалом, в чье ведение вошло создание новых структур власти и рассмотрение широкого круга административных и финансовых вопросов. Помимо этого, у Фейсала был собственный Консультативный совет. Все важные вопросы сначала выносились на маджлис аш-шура, а потом передавались на рассмотрение Консультативного совета эмира. Это замедляло процесс принятия решений, и позднее два совета были объединены.

Позже ряд «Основных положений» показался Абдель Азизу противоречащим его абсолютной власти. Статьи 28–37 о консультативном совете и местных советах стали игнорироваться уже со следующего года, а статьи 43–45 о создании органов, имеющих право контролировать расходы казны, никогда не применялись и впоследствии утратили силу.

Консультативный совет состоял из председателя, которым был вице-король, и восьми членов. На первой сессии в начале каждого года Фейсал выступал с подробным докладом.

Любопытно, что одним из первых решений, которые принял совет, была забота о чистоте арабского языка в официальных учреждениях. Эмир Фейсал издал распоряжение всем государственным ведомствам проявлять заботу об арабском языке и избегать иностранных слов, особенно в официальной переписке.

Но главным было обеспечение безопасности, особенно в период хаджа. Нужно было укротить племя харб, которое вымогало деньги за защиту паломников в караванах, которые следовали по суше из Египта и Сирии. Если харбам казалось, что им мало платили, они грабили паломников, иногда убивали их. Бывало, что они нападали даже на членов консульского корпуса.

Убийцам стали публично отрубать головы, а ворам – руку. Фейсал должен был лично присутствовать на экзекуциях, отдавая приказ палачам.

Практика жестких наказаний за эти преступления сохранялась в Хиджазе долгие годы.

Говорит судья шейх Мухаммед ат-Таййиб: «Когда умер король Абдель Азиз, некоторые люди пренебрегли делами государства. Группа кочевников напала на автомобиль, перевозивший товары, в местечке Рукба восточнее Эт-Таифа. (По другим данным, нападавшими были полицейские. – А. В.) Они убили людей и разграбили имущество. Фейсал приказал задержать преступников, после чего некоторых из них препроводили в Джидду, других – в Эр-Рияд. Он приказал отрубить им головы во имя сохранения авторитета и престижа государства. Люди получили урок и узнали, что королевская власть, установленная королем Абдель Азизом, хранится славными принцами, его детьми»².

В деле восстановления безопасности Абдель Азиз и Фейсал первое время опирались на ихванов, которые начали наводить порядок жестоко и бескомпромиссно. Они не брали взяток, не поддавались уговорам. Они не уважали никого, кто не следовал предписаниям ислама так, как они его понимали. Они могли палками наказать и шейха племени, и простолюдина, участвовали в казнях, сами отрубали руку ворам. В конце концов они навели такой ужас, что даже на больших дорогах прекратились воровство и грабежи. Караванные пути стали безопасными. Брошенные дорожные сумки никто не подбирал, опасаясь обвинений в воровстве. Король установил точную плату за перевозку паломников, запретил их обирать и завышать цену. В хадже 1927 г. участвовало уже около 100 тыс. человек. Это была политическая и моральная победа, принесшая казне солидный доход.

Фейсалу не хватало знаний и опыта. Он должен был твердо следовать указаниям отца и регулярно докладывал ему о ходе дел, не забывая мелочей. Ни одно важное решение в первые годы он не принимал без рекомендации или распоряжения отца, который любил самостоятельно вникать во все. Это укрепляло доверие к нему короля. Фейсал учился у отца действовать взвешенно даже по самым острым вопросам. Когда был конфискован табак у купцов, король разрешил вернуть его на условиях, чтобы они его реэкспортировали, чтобы не потерять деньги. Конечно, он знал, что из-под полы его продолжают продавать.

На посту вице-короля Фейсалу пришлось заниматься самыми разными делами, и это способствовало накоплению им опыта государственного управления и международных связей.

Забегая вперед, отметим, что в 1946 г. структура Консультативного совета претерпела изменения. Его функции были определены следующим образом:

– издание законов;

– формирование бюджетов правительственных учреждений и муниципалитетов;

– выдача лицензий на экономические и строительные проекты;

– предоставление концессий и финансовых и экономических проектов;

– изъятие собственности для общественного блага;

– решения об использовании иностранных служащих;

– контракты на приобретение предметов необходимости для госструктур на суммы, превышающие 200 фунтов стерлингов;

– увеличение бюджетов ведомств в течение года.

Само перечисление всех этих функций показывает, какие знания должен был приобрести вице-король за время управления Хиджазом.

Мысль о необходимости создания регулярной армии появилась у Абдель Азиза еще до завоевания Хиджаза. Он видел англо-индийские вооруженные силы в Ираке во время Первой мировой войны, до этого воевал против турецких регулярных частей, и преимущества дисциплинированного, обученного, современного войска были для него очевидны.

После капитуляции Джидды король предложил всем офицерам хашимитской армии перейти к нему на службу, сначала в мекканскую полицию, а затем из них стали формировать первые регулярные подразделения. Для создания военного ведомства король пригласил офицеров из Сирии и Ирака.

В 1930 г. первый раз на параде в Джидде прошли три полка – пехотный, пулеметный и артиллерийский – ядро регулярной армии. Именно эти части Фейсал использует в кампании против Йемена.

Если установление безопасности было первоочередным делом, то следом шла необходимость улучшить санитарное состояние Хиджаза с учетом паломничества. Фейсал заново создал карантинную службу, стал основывать больницы, приглашать врачей из-за рубежа. Однако сказывалась постоянная нехватка средств, и вице-королю порой приходилось тратить на больницы свои личные деньги.

Вода всегда была проблемой проблем для Аравии. Ее не хватало в Хиджазе на самые неотложные нужды. Фейсал приказал закупить в Европе насосы и испытать их. Эксперимент произвел впечатление, и вскоре насосы стали появляться в частных владениях. Наконец, первый водопровод был проведен в Мекке. Позднее водопроводы появились и в других городах.

Как организовывать и финансировать строительство, выдавать лицензии, решать уйму правовых вопросов? Как поддерживать святые места в Мекке и Медине, ремонтировать мечети? Все было внове для молодого вице-короля. Поэтому он создал комиссию для изучения строительных проектов, стал приглашать арабских и других иностранных экспертов.

Если в Центральной Аравии было немного людей, которые могли читать, в Хиджазе уже функционировало несколько школ по турецким образцам, не говоря о довольно-таки крупных частных библиотеках. При турках в конце XIX в. начали выпускать газету «Аль-Хиджаз», которая выходила до 1909 г. на арабском и турецком языках. В Мекке была основана частная типография. Действовала одна государственная школа на турецком языке и две частные богословские школы. После младотурецкой революции в 1908 г. были открыты две частные школы – одна в Джидде, другая в Мекке.

С установлением независимой власти короля Хусейна Хиджаз пережил небольшой подъем в деле образования, хотя современные саудовские авторы это признают неохотно. Школы разделили на два типа – амири (правительственные) и ахли (частные). Было даже создано военное училище и нечто вроде сельскохозяйственного училища. Большинство школ было расположено в Мекке. При Хусейне стала публиковаться газета «Аль-Кибла», которая, в частности, публиковала много сообщений об усилиях в области образования и международных делах. Она выходила с 1915 по 1924 г.

На Абдель Азиза произвела впечатление система образования в Хиджазе. В 1926 г. он основал директорат просвещения, который стал приглашать учителей из-за границы, и в Эр-Рияде и в прилегающих районах открыл 12 государственных и частных школ (их бюджет составлял примерно 6 тыс. фунтов в 1928/29 г. и 23 тыс. фунтов в 1929/30 г.). В 1930-х гг. появились новые школы в крупных городах Хиджаза и в Эр-Рияде, а затем в Хайле, Бурайде и Анайзе, в Эль-Катифе и Эль-Джубайле.

Большая часть учебных часов посвящалась религиозным предметам.

В Хиджазе Фейсал создал Департамент образования и поставил во главе его профессора-сирийца. Вице-король посещал школы,

беседовал с учителями и учащимися, выступал перед ними и даже жертвовал личные средства на наградные стипендии лучшим ученикам.

Развращенный и неэффективный бюрократический аппарат требовал контроля. Как его осуществлять? Фейсал призвал жителей Хиджаза направлять ему жалобы по поводу плохой работы чиновников. В здании правительства был поставлен ящик для жалоб, и для их изучения он создал специальную инспекцию. Намерения были прекрасные. Но посмотрим правде в глаза: разве кому-либо когда-либо на Ближнем Востоке удалось справиться с неэффективностью и коррупцией государственного аппарата?

Стояла и задача примирить улемов Неджда и Хиджаза. Это оказалось проще, чем могло показаться на первый взгляд.

Говорит судья шейх Мухаммед ат-Таййиб: «Сначала в Хиджазе были ханифиты и шафииты. Но с 1340 г. х. туда пришел король Абдель Азиз, и они стали ханбалитами. Имам Ибн Ханбаль, имам аш-Шафии, имам Абу Ханифа и имам Малик – все они близки друг другу. Различия между ними невелики. У меня полное собрание их сочинений, и я уважаю каждый толк (мазхаб). Ко мне приходят студенты и готовят кандидатские и магистерские диссертации у меня в библиотеке. Сейчас большинство мусульман в Хиджазе ханбалиты… Если [правитель] был ханифитом, они становились ханифитами, если шафиитом – шафиитами… Четыре [мазхаба] не соперничают друг с другом. Судьи-ханифиты не возражают, если мы судим по ханбалитским нормам или по шафиитским, так как имамы признают друг друга. Говорят так: решение судьи устраняет разногласие. По каким бы нормам ни выносилось решение, оно имеет силу. Сунниты и близкие к нему толки не обвиняют друг друга в неверии и не воюют между собою. Обвинение в неверии они распространяют на шиитов и ибадитов.

…Наша первая встреча с Фейсалом произошла, когда мы были судьями в Эт-Таифе. Мы ходили к нему каждый четверг, он беседовал с нами полчаса-час о том, что нам мешает. Он был великим человеком, мудрым и решительным. Мы встречались с ним, когда он стал королем… Он был всегда мудр, люди его боялись; справедливый человек был ему рад, а несправедливый боялся»³.

Фейсал предпочитал жить в Мекке и Эт-Таифе.

Но, управляя Хиджазом и занимаясь внешними делами, нельзя было игнорировать и Джидду. В особенности если нужно было встречаться с консулами. Первое время христианам было запрещено выходить дальше чем за пять километров от стен города, без специального разрешения короля или вице-короля, которые предоставляли им специальный эскорт, чтобы избежать инцидентов.

В Мекке и Джидде жило много иностранцев, и интеллектуальная жизнь была более активная, чем в Эр-Рияде. Здесь были поэты, которых Фейсал, сам сочинявший стихи, поощрял. Музыку запретили, и чтение стихов, любовных, философских, эпических, стало любимым развлечением.

Поэзия сопровождала Фейсала всю жизнь. Он любил поэзию, уважал настоящих поэтов, и они становились его друзьями. В Хиджазе поэтические вечера он устраивал не в Джидде, Мекке или Эт-Таифе, а под открытым небом, когда собравшихся окружало молчание пустыни, а на небе выступали яркие, крупные звезды.

Говорит Абдуррахман ар-Рувейшид: «Из друзей Фейсала можно назвать Абдаллу Лувейхана… Он крупнейший поэт Неджда. Фейсал сам был поэтом и любил поэтов… Ему нравилось сочинять стихи экспромтом. Поэзия его не стеснена оковами формализма. На поэтические вечера с участием Фейсала приходили все, кто претендовал на звание поэта или имел отношение к поэзии. Происходило это в долине Лейя… иногда в долине Масарра… Они съезжались верхом, рубили дрова, разводили костер, читали стихи и спрашивали его мнение о них. Король Фейсал сам был и критиком, и сочинителем стихов. Его помощником и большим другом был Мухаммед ибн Булейхид. Он был историком и знатоком классической поэзии. Король Фейсал вступал с ним в поэтический поединок. Он знал много стихов наизусть. Мухаммед ибн Булейхид – автор книги „Сведения о памятных местах в стране арабов“, в которой он прослеживает географические названия, упомянутые в знаменитых поэмах „муаллаках“… В них арабы воспевают родные места, перечисляют их. Мухаммед ибн Булейхид посетил эти места и описал их в книге „Достоверные сведения…“ в четырех томах. У него есть и другие книги, среди них книга „Названия без следов“ – об исчезнувших местах, названия которых остались, но сами они больше не существуют… Он был образован и помнил всю бедуинскую поэзию. Ибн Булейхид родом из Неджда. Он умер, его сын – заместитель эмира Эр-Рияда… Ибн Булейхид писал стихи на разговорном и на арабском литературном языках»⁴.

Говорит Сара аль-Фейсал: «Отец любил поэзию. Поэты съезжались на конях в горном районе по пути из Мекки в Эт-Таиф и читали стихи в присутствии короля Фейсала. В то время началась прокладка дороги из Эт-Таифа в Мекку. Дело было трудным, отец сам следил за ходом работ. Мы были первыми, кто проехал по этой дороге. Говорят, что отец сочинял стихи, но я скажу, что у него не было полных касыд. У него были бейты, в которых он отвечал некоторым поэтам, но это не касыды. Он слушал стихи, любил поэзию и дискутировал о ней. Он был очень начитан, любил узнавать новое. У него была прекрасная библиотека, он читал много и обо всем. Он читал по-арабски. Он знал английский язык, даже поправлял переводчика… Однако нельзя сказать, что он читал книги на английском»⁵.

Говорит судья шейх Мухаммед ат-Таййиб: «Фейсал отдавал предпочтение Эт-Таифу. Он стал первым городом, куда пришло электричество, где появилась гражданская оборона и первый автомобиль»⁶.

Говорит шейх Абдалла Мухамед аш-Шихри, управляющий личным хозяйством Фейсала: «Фейсал проводил шесть месяцев в Эт-Таифе, шесть – в Мекке. Летом он оставался в Эт-Таифе. Министры и чиновники приезжали и уезжали вместе с ним. Он был скромен. Свою кровать из Эт-Таифа он возил с собой в Мекку и обратно. Путь на автомашине между Меккой и Эт-Таифом занимал четыре часа. Дорога была грунтовой. Асфальта не было. Когда мы отправлялись совершать малый хадж, то после этого еще три дня приходили в себя. После этого Фейсал, да простит ему Аллах его прегрешения, распорядился уложить асфальт, устроил места отдыха и все остальное, что нужно мусульманам.

…Электричества в Эт-Таифе сначала не было… Затем он, да смилуется над ним Аллах, привез во дворец двигатель в шестнадцать лошадиных сил. Когда мы этот мотор запустили, толку большого не вышло. Но принц Фейсал был первым, кто провел у нас в Эт-Таифе электричество. Это было после Второй мировой войны. Здания в городе тогда отапливались зимой дровами и углем. Даже холодильники работали на керосине и были не у всех… Вначале у Фейсала было два таких холодильника на керосине. И даже во дворце „Шабра“ кофе готовился на дровах. Фейсал пил много кофе… Зимою он переезжал в Мекку, где снимал жилье в местечке, называемом Бир Балиля, в квартале Аль-Джияд. Он арендовал и дом в Эт-Таифе. Аренда – дело дорогое. В Эт-Таифе он платил триста фунтов стерлингов золотом в год. Владельца дома звали Дервиш Катиб. Фейсал снимал у него дом вместе с земельным участком. Дервиш Катиб – житель Мекки, у него в Эт-Таифе было много недвижимости, много недвижимости и в Мекке. В свое время он был министром финансов у шерифа Хусейна. Он был богат»⁷.

Джидду ни Абдель Азиз, ни Фейсал не любили.

Летняя влажная, убийственная жара, грязный, вонючий город Джидда – все это не нравилось недждийцам, хотя пестрота и разнообразие города – морских ворот Мекки – были уникальными.

На крытом базаре торговали тканями, седлами, плащами-абайя, медными кастрюлями и кофейниками, рисом и кинжалами. Из проемов в крыше пробивался неясный свет; на углях африканские мальчишки жарили мясо и рыбу; в кофейнях сидели с маленькими чашечками в руках седобородые старцы.

Везде были толпы людей: бесчисленные паломники в одеждах из белой ткани и красочно одетые жители Джидды. Их лица, одежды, манеры поведения словно переносили сюда черты огромного мусульманского мира. Все смешалось в Джидде. Может быть, отец одного жителя был из Индии, мать – из Сомали, другой был метисом от брака малайки и араба, женатым на узбечке. Века паломничества оставили живые следы мусульманского мира, который не знает ни цветного, ни расового барьера. Иногда можно было видеть европейца в белой тропической одежде с пробковым шлемом на голове. Над консульствами развевались иностранные флаги. Доносились шумы и запахи порта. На рейде дымились трубы пароходов, а между ними и берегом сновали фелюги – доу, перевозившие паломников через мелководье и рифы. Стены домов были украшены деревянными балконами с изысканной резьбой, которые улавливали движение воздуха и позволяли обитателям наблюдать за тем, что происходило на улице, надежно скрывая от чужих глаз женщин из гаремов. Казалось, что дома были покрыты деревянными кружевами. (Что-то от старой Джидды сохранилось и в наши дни. Несколько старых кварталов большого современного города привлекает туристов и покупателей.)

Предоставим слово ван дер Мелену:

«Именно в Аравии голоса с небес говорили с человеком. И именно в этой части мира человечеству были ниспосланы заветы, как жить. Именно эта пустая и жалкая пустыня, эти скалистые холмы стали землей, где били духовные фонтаны, чтобы обогатить весь мир. Здесь жили и проповедовали пророки, здесь человек влачил свое существование на фоне вечности, и здесь мало что изменилось со времен Ветхого Завета. В городе Джидде находилась могила Евы.

Внешне город выглядел красивой камеей в золоте и бирюзе. Но в действительности он был грязным и безжизненным. Очарование улетучивалось, когда видели его изнутри. Казалось, что город разрушался. Везде воняло. Канализация выходила прямо на стены домов. Улицы использовались как общественные уборные и людьми, и животными. Запах как будто застоялся. Кроме того, оставались запахи от лагерей паломников, которые веками проходили здесь… В этом городе начинался путь паломничества, надежды на спасение, но здесь же можно было столкнуться с обманом и жульничеством»⁸.

«У жителей Джидды не было симпатий к ваххабитскому пуританизму, – продолжал ван дер Мелен. – Они хотели иметь умеренный, терпимый, либеральный режим, чтобы приветствовать паломников любого типа, который принесет в страну деньги. Но у них не было выбора… Новые правители были неулыбчивы и убийственно серьезны. Они требовали совершать пять молитв в день, а курить, пить алкоголь и одеваться в шелка было запрещено. Музыка тоже оказалась под запретом. Нельзя было брить бороды. Город жил в страхе»⁹.

Лишь когда ихванов удалили из Хиджаза, город вздохнул с облегчением.

В Хиджазе Фейсала сначала воспринимали как недждийца. Но потом он наладил контакты с хиджазской знатью и с улемами, стал вникать в их проблемы и решать их, демонстрируя искреннее стремление улучшить ситуацию. Придет время, когда именно этот опыт управления в усложненном обществе и тесные связи с хиджазским истеблишментом будут востребованы во всей стране.

Говорит Абдуррахман ар-Рувейшид: «Жители Мекки не знали никого, кроме Фейсала. Ни Абдель Азиза, ни Сауда. Они встречали Абдель Азиза, когда он прибывал в Мекку в сезон хаджа, отдавая дань уважения основателю королевства. Но долгих бесед с ним они не вели, не обсуждали с ним своих проблем, ничего у него не просили. Они говорили с ним, как с гостем. Они были образованны, конечно, не так, как хотелось бы, но все же их образованность была намного выше, чем в Восточной провинции. Там (в Хиджазе) жили торговцы, богатые люди, у них были связи, они были открыты для заграницы…»¹⁰

Говорит Ахмед ибн Абдель Ваххаб: «Когда Фейсал был вице-королем, он примерно дважды в год посещал Эр-Рияд. Мы добирались туда на автомашинах. Потом появились самолеты, мы стали летать на них. В Эр-Рияде он встречался с отцом, проводил в столице десять – двадцать дней и возвращался в Мекку. Король Абдель Азиз ежегодно приезжал в Хиджаз во время хаджа и проводил там два-три месяца»¹¹.

«Я находился в библиотеке под аркадами великой мечети, – писал Мухаммед Асад. – В продолговатых тенистых комнатах было приятно сидеть в окружении арабских, персидских и турецких фолиантов. Там царили мир и покой. Неожиданно появилась группа людей, впереди которой шли вооруженные телохранители. Это был эмир Фейсал и его свита. Они шли через библиотеку по пути к Каабе. Эмир был высоким и худощавым мужчиной. Достоинство как бы исходило от его лица и фигуры. Ему было тогда 22 года, он был еще безбородым. Библиотекарь, молодой мекканский улем, с которым я дружил, представил меня принцу. Он пожал мне руку, а когда я поклонился ему, он поднял мою голову пальцами, его лицо осветила теплая улыбка: „Мы, люди Неджда, полагаем, что человек не должен склоняться перед другим человеком. Он должен склоняться только в молитве перед Аллахом“. Его благородство не было напускным. Казалось, оно исходило изнутри»¹².

А вот свидетельство шейха Мухаммеда ат-Таййиба: «Знатные люди Хиджаза, приходя к Фейсалу, становились перед ним на колени. Но он это запретил, ибо колени преклоняют только перед Аллахом Всевышним. Обычай целования руки в исламе существовал при встрече с выдающимися людьми и учеными в знак уважения к ним и в знак признания их высоких достоинств. В Хиджазе существовал широко распространенный обычай целования руки с коленопреклонением, но Фейсал его отменил. Он начал пожимать своим посетителям руки, говоря: «Здравствуйте! Да отметит вас Аллах благодатью!» Он обнимался со старейшинами семьи и близкими в соответствии с обычаями и не был высокомерен. Он действительно был скромным. Он вел себя скромно по отношению к улемам, старшим по возрасту и членам семьи Ааль Сауд»¹³.

Англо-саудовский договор, подписанный в Дарине в 1915 г., устанавливал полуопеку англичан над внешней политикой Неджда. Но в то время Абдель Азиз не ощущал этого бремени, так как ему тогда незачем было искать договорных отношений с третьими странами или предоставлять кому-либо концессии – о нефти тогда никто не догадывался.

Однако многое изменилось после завоевания Хиджаза. Самое сильное государство Аравии приобрело международный статус. Другие страны признали Абдель Азиза и стали устанавливать с ним дипломатические отношения. Король всерьез задумался о необходимости освободиться от ограничений, содержащихся в Даринском договоре. С этой целью он установил контакты с англичанами и предложил им провести переговоры для замены старого договора новым. Стараясь сохранить хорошие отношения с англичанами, он не хотел аннулировать прежний договор в одностороннем порядке.

Фейсал был направлен для переговоров в Англию.

В августе 1926 г. весельная фелюга переправила Фейсала на судно, стоявшее между коралловыми рифами в порту Джидды.

Фейсал был уже не подростком, а зрелым молодым мужчиной, с опытом и войны, и государственного управления, полным сил, с жаждой новых знаний. Он учился и рос, его кругозор расширялся. Второй раз он видел новый, совершенно не такой, как в Аравии, мир, лучше понимал место своей страны в этом мире. И, преданный своей стране, своей религии, своему отцу, семейству, думал, как использовать свои новые знания.

На этот раз визит в Англию проходил гладко. Англичане уже сменили тон по отношению к его отцу. Эмир Неджда стал правителем Неджда и Хиджаза. Его государство обеспечило нормальное паломничество для мусульманских подданных Британской империи. Оно граничило с английскими подмандатными территориями Ираком и Трансиорданией, с протекторатами Кувейтом и Договорным Оманом. Даринский договор действительно требовал замены. Отношение Лондона к заключению нового договора было благожелательным, и Фейсал это понял.

Официальные переговоры сопровождались облетом Лондона на самолете, визитом в конюшни, чтобы посмотреть на потомков арабских лошадей, которые привезли из Хаиля леди Энн Блант и ее муж несколько десятков лет назад. Фейсал знал, что его отец лучших лошадей из оставшихся в Хайле перегнал в Эр-Рияд, где они пополнили стадо великолепных чистокровных арабских скакунов.

Через три недели пребывания в Англии Фейсал посетил Голландию, где его встретили с почетом арабисты из Лейденского университета.

В Хиджазе не пришлось долго ждать британского представителя. Ведение переговоров было поручено генералу Джильберту Клейтону, который прибыл в Джидду в мае 1927 г. На встречу с ним король направил эмира Фейсала.

Переговоры не заняли много времени. Фейсалу удалось добиться целей, которые ставил перед собой отец: а) признания Великобританией «абсолютной и полной независимости» страны; б) аннулирования соглашения в Эль-Укайре (Дарине); в) согласия Англии на экспорт оружия в королевство. Взамен признавалось право Лондона на «особые отношения» с Кувейтом, Бахрейном, Катаром, эмиратами Договорного Омана, Маскатом и Оманом и протекторатами Южной Аравии. 20 мая 1927 г. Фейсал и Клейтон подписали официальный документ, который назвали Джиддийский договор.

В тот день Фейсал был по-настоящему счастлив. Искренне радовался и отец, принимая из рук сына документ, который был равноправным договором между двумя суверенными странами. Фактически это был первый равноправный договор арабского государства с европейской державой.

Но и Абдель Азиз, и Фейсал реально оценивали мощь Британской империи. Молодое саудовское государство было окружено странами, зависимыми от Великобритании. Почти вся торговля шла с ними. Оттуда приезжала большая часть паломников. Пытаясь уравновесить английское влияние, Абдель Азиз подписал в 1929 г. договор о дружбе с Германией, а в 1932 г. – с Италией. Были заключены соглашения с Ираком, Трансиорданией, Ираном. Установлены консульские отношения с США. Но влияние Великобритании в регионе оставалось определяющим.

Пока же молодому государству пришлось столкнуться с грозной опасностью, подобной которой оно не знало долгие годы. Исходила она не извне, а изнутри.

К моменту присоединения Хиджаза Абдель Азиз уже понимал значение телефона и радио как технических средств усиления своей власти и автотранспорта для хозяйственных и военных нужд. Но телефон и радио в глазах бедуинов и догматиков-улемов казались изобретением дьявола. Путешественники и историки оставили множество анекдотов об отношении ихванов к техническим средствам связи. Вопрос об их дозволенности религией был решен, когда прочитали отрывок из Корана по телефону, а затем по радио.

Автомобили тоже казались ихванам изобретением безбожников, если не самого дьявола. Первый грузовик, который появился в городе Эль-Хаута, был сожжен, а его водитель едва избежал той же участи, самолеты же, по мнению улемов, летали против воли Аллаха. Однако практические нужды общества оказались сильнее косности и догм, в королевстве все шире внедрялись и автомобили, и радио, и телефон. (Спустя два-три десятилетия даже улемы пользовались самолетом. Граммофоны и кино остались под запретом. Их ввоз был запрещен, но в частных домах появились проигрыватели и кинопроекторы.)

В то время как Абдель Азиз вместе с Фейсалом и группой более или менее просвещенных советников пытался приспособить для своих нужд административный аппарат Хиджаза, ихваны были полны решимости «очистить» его от «скверны» и уничтожить места поклонения, которые они считали противоречащими исламу.

Однако как для умиротворения ихванов, так и для усиления своего престижа и власти король стал вводить жесткую регламентацию. Каждый, кто игнорировал общую молитву, подвергался заключению от 24 часов до 10 дней и штрафу. За употребление алкоголя заключали в тюрьму сроком до одного месяца и налагали штраф. Если провинившийся повторял преступление, его могли бросить в тюрьму на два года. Наказания распространялись на тех, кто делал вино или торговал им.

Все это сочеталось с репрессиями против политических противников Ааль Саудов. Лицам, которые участвовали в каких-либо собраниях с целью распространения «вредных идей», «ложных сведений» и «опасных слухов», а также тем, кто участвовал в собраниях, направленных против политики правительства, грозило заключение от двух до пяти лет или изгнание из королевства Хиджаз. Любое собрание, даже с благотворительной целью, согласовывалось с властями.