Текст книги "За оградой есть Огранда"

Часть вторая
ПУТЕШЕСТВИЕ ЗА ОГРАДОЙ

1

Антошка быстро привык к своему положению и даже к своей жене. Человеку вообще свойственно привыкать ко всему, что ему подбрасывает судьба, и Иванов в данном случае просто не был исключением.

Тем более что его нынешний жребий был гораздо лучше предыдущего. Княжеский титул, статус второго лица в государстве, слава героя, совершившего немало подвигов, – все это не шло ни в какое сравнение с тем, что он имел в родном мире. Для полного счастья не хватало лишь любимых книг да телевизора, но Антошка понимал, что платой за возвращение к старым привычкам мог быть только отказ от Огранды.

А стоит ли читать про чужие подвиги, когда есть все возможности совершать свои? Выезжай за пределы дворца и твори, что душе пожелается.

Жаль, что выехать было не так-то просто. Следом за осенью пришла зима, и холода стояли такие, что даже во двор лишний раз выходить не хотелось. А уж о дальней дороге нечего было и помышлять. Вкуса к охоте Иванов не приобрел, заниматься государственными делами ему было скучно, а ежедневные пиры приелись довольно быстро.

И даже зима показалась праздником по сравнению с весной. Наступившая после таяния снегов распутица прервала все сношения с внешним миром. Стольный град Берендея уподобился острову, лишь окружающий его океан состоял из сплошной непролазной грязи. Эту грязь не смог бы преодолеть не только какой-нибудь волшебный корабль, но и гусеничный трактор или самый лучший вездеход.

Хотя откуда в Огранде взяться вездеходу? Героический мир плохо стыкуется с техникой. Банальный присмотр за механизмами, не говоря уже о ремонте, не имеет ничего общего с подвигами, спасением миров и прочими занятиями настоящих мужчин. Герою нужен меч и верный конь, все остальное – издержки изнеженной цивилизации. Если рыцарь выедет на турнир на танке или будет гоняться за драконом на истребителе, то какой он рыцарь? Нет, если уж судьба назначила тебя героем, так и будь добр крушить черепа врагов куском благородного железа без всяких хитроумных ухищрений!

Крушить Антошка был готов. Беда заключалась в том, что пока изничтожать было некого. Явных врагов ни во дворце, ни в стольном граде не водилось, со стороны никто не нападал, а сокрашать поголовье нерадивых слуг означало наносить урон княжескому хозяйству и, стало быть, себе самому.

Иванов извелся в ожидании и был готов на что угодно, когда грязь стала понемногу подсыхать и многомесячное заточение подошло к концу.

А тут подвернулся и повод. Одновременно с появлением первой листвы в стольный град Берендея прибыл гонец от Барбуса.

Прибытие выглядело до крайности эффектно и было обставлено в лучших героических традициях. Конь посланника едва переставлял ноги, и хозяин даже не вел, а тащил его за собой в поводу. Сам гонец был измотан до крайности и выпачкан не меньше Антошки накануне свадьбы, поэтому перед приемом пришлось приказать слугам, чтобы срочно истопили баню.

Но и баня не сумела привести бедолагу в надлежащий вид, лишь отмыла тело от многодневного пота и грязи. В посольскую залу гонец вошел с ногами колесом, словно от долгого сидения в седле они уже были не в силах прийти в нормальное положение.

– С какой недоброй вестью пожаловал, добрый молодец? – осведомился Берендей.

Антошка пристроился рядом с князем и напряженно ждал ответа.

– Дивлюсь твоей проницательности, князь. Весть моя действительно недобрая, – с некоторым удивлением ответил гонец и протянул Берендею слепок с княжеской печати Барбуса.

Как известно, истинные герои не любят утруждать свои богатырские очи чтением, и потому этот знак должен был служить подтверждением, что слова гонца следует воспринимать как письмо.

– Элементарно. С добрыми вестями ездят гораздо медленнее, – отмахнулся Берендей. – Присаживайся и рассказывай, что у вас там стряслось?

– Я лучше постою...

Было видно, что посланник натер в седле не только ноги. И если стоять ему было трудно, то сидеть вообще невозможно.

– Эк тебя растрясло! – сочувственно вымолвил Берендей.

Он порою казался добрым к чужим людям. Особенно когда это ему ничего не стоило. Зато по всем соседним государствам гуляла слава о заботливом правителе, не чурающемся вникать в нужды самых простых людей.

Гонец посмотрел на Берендея с благодарностью за заботу и тяжело вздохнул:

– Беда, князь! Совсем обнаглел в этом году хан Чизбурек. Заявил, что раз мы его любимца порешили, то он в отместку от всех окрестных княжеств одни головешки оставит.

– Блефует, – отмахнулся Берендей. – Хан любит пыль в глаза пустить да приукрасить свои поступки. Все государство – десяток кочевых племен, а туда же, на первое место метит!

Как ни тяжело было гонцу возражать заботливому князю, но он помотал головой и объявил:

– На этот раз не блефует. Уж не ведаем как, но почти всех степняков под свою руку забрал. А добычи наобещал, в цельном мире столько нет! Но они верят и готовы идти за ним хоть на край света. Первый удар по нам решил нанести, как по своим главным обидчикам. Не выстоим мы одни, князь! Барбус просит подмоги!

Сердце Антошки вздрогнуло в предвкушении. Вот оно, очередное спасение мира! Скоро он покажет коварному хану, что не затупился верный меч и не ослабла рука! И ноги у коня не ослабли тоже.

Весь в героических мечтаниях, Антошка покосился на своего тестя.

Вопреки ожиданиям, Берендей не воспылал при мысли о трудном походе. Напротив, лицо князя едва заметно перекосилось, словно вместо доблестного подвига его приглашали к зубному врачу.

Несмотря на явное нежелание тестя, молчать Иванов не мог:

– Вели кидать дружинникам клич! И позволь мне самому вести рать на Чизбурека!

– Не горячись, зятек! – прервал его Берендей. – Такие дела в одночасье не делаются. Надо как следует обмозговать все, прикинуть, что да как. Махать мечом дело нехитрое, вот только прежде целую кучу дел решить надо. Не один Чизбурек на белом свете. Бросать государство тоже не годится.

Гонец продолжал стоять врастопырку, измученно выслушивая откровения предполагаемого союзника. В своем нынешнем состоянии ему было глубоко наплевать на все ответы. Его часть дела выполнена, а об остальном пусть кто хочет, тот и думает. Хоть лошадь, раз у нее голова большая.

В планы Берендея отнюдь не входило делиться своими соображениями с посланниками Барбуса, и потому он заботливо спросил:

– Небось устал с дороги? Иди поспи. Тебе когда ответ надо дать?

– Мне он совсем не нужен, – искренне вымолвил гонец, но потом спохватился и пояснил: – Барбус велел объехать все княжества, до которых смогу добраться.

Берендей заметно оживился:

– Так это до скончания века мотаться можно. Мир большой. Я бы на твоем месте не торопился, а отдохнул бы здесь как следует.

– Спасибо, князь. Но Барбус велел особо не мешкать. Вы же его знаете!

– Да, крут. Но ты не переживай, мы ему не расскажем.

Гонец помялся. Своего господина он откровенно побаивался, но ехать дальше все равно пока не мог.

– Еще раз спасибо! Если разрешишь, то я проведу завтрашний день в твоем гостеприимном тереме, а послезавтра с рассветом продолжу свой путь.

– Отдыхай, сколько потребуется. Я распоряжусь обо всем.

Когда гонец удалился, Берендей повернулся к Антошке:

– И что ты на это скажешь? А впрочем, молчи. Все твои мысли известны заранее. Поэтому говорю сразу: никакого похода не будет.

– Как?!

– Нечего нам в том походе делать. Добычи у степняков много не захватишь, только людей утомишь. Да и негоже государство без защиты оставлять. Не ровен час, нападет кто. Опять-таки сколько поход продлится – неизвестно, а нам осенью надо налог собирать. Как его соберешь без крепкой дружины?

– Но, князь-батюшка, Чизбурек одолеет Барбуса, а потом на нас двинет. – Антошка вспомнил о татарском нашествии.

– С чего ты взял? Вои у Барбуса отменные, глядишь, еще и победят. А проиграют, так, пока Чизбурек при нашем бездорожье до нас доберется, пять раз от старости умрет. Мало ли кто мир завоевать хочет! Только редко у кого получается. Всегда найдется герой, который одолеет честолюбца. Уж поверь человеку, который знает толк в таких делах.

Князь знал, что говорил. Он уже давно поведал зятю свою историю, которая на удивление оказалась похожей на Антошкину.

Берендей тоже был не местным. Он пришел из того же мира, что и Иванов, только произошло это давным-давно. У Берендея, который не был тогда никаким князем, а был, напротив, молодым и перспективным комсомольским работником, случились достаточно серьезные неприятности. Какие именно, князь не уточнял, лишь сказал, что карьера его оказалась под угрозой. Да и не только карьера. Короче, ничего хорошего ему отныне не светило, и в этот момент подвернулся нечаянный случай смотаться с исторической родины. Берендей по своей тогдашней наивности еще подумал, что за бугор, но оказалось – за ограду.

Помогли молодость, здоровье и занятия пятиборьем. Вникнув в обстановку, Берендей быстро понял, что самый лучший способ выдвинуться в Огранде (он тоже окрестил так мир, в который неожиданно попал) – это стать героем. И не просто понял, но и стал им. Итогом многочисленных подвигов стала женитьба на княжне, а так как она была сиротой – то и княжеский трон.

Более того, Берендею удалось настолько расширить доставшиеся ему владения, что их даже назвали в его честь. Попутно молодому тогда князю удалось вытащить в Огранду парочку своих родственников и тоже приспособить их к делу.

– Ты думаешь, один такой? – втолковывал как-то под рюмочку своему зятю Берендей. – Да наших тут, если покопаться, полно. Тот же Барбус, к примеру. В том мире жил как последняя собака, а здесь – князь, уважаемый человек. Полкан родился здесь, а папашка... Но тогда нас тут было еще не так много. А вот теперь молодежь потоком хлынула. То ли ограда прохудилась, то ли книг дурацких начитались. И главное, воображают себя героями, нападают на кого ни попадя, а пользоваться оружием как следует не умеют. Вот и погибают толпами. На деле разве что один из пары сотен на что-то пригоден. Остальные так, фон.

Словом, Берендей действительно учел все, кроме одного. А именно: что героем и победителем Чизбурека непременно хотелось быть Антошке.

Следствием неосторожных слов о героях стал такой натиск на князя, что устоять оказалось невозможным. Все аргументы Берендея отскакивали от Антошкиного разума, как горох от стены, зато в ответ витязь говорил, настаивал, грозил и под конец заявил, что готов поехать один.

– Да делай ты что хочешь! – в сердцах воскликнул Берендей. – Только дружину не трогай.

– Спасибо, отец! – Такой вариант вполне устраивал Антошку. Одному-то славы больше. Зачем ею с кем-то делиться?

– Вот дурак! Охота самому в пекло лезть! Одно слово: молодежь! – Берендей устало махнул рукой, а потом напомнил: – У Василисы отпроситься не забудь! Не хватало мне ее слез да попреков!

– Отпрошусь!

Мысленно Антошка был уже в горячке боя.

2

Уговорить Василису оказалось намного сложнее, чем ее отца. Но к утру Антошка справился и с этим. После бурной бессонной ночи, наполненной любовью и увещеваниями, сильно хотелось спать, однако витязь очень боялся, что за время отдыха Василиса передумает, и потому сразу начал собираться в дорогу.

Он плотно набил переметные сумы едой, облачился в доспехи, прицепил к поясу меч, кинжал и кошелек, взял щит и копье и уже через полчаса торопливо выехал за ворота.

Василиса лишь помахала платочком вослед. Она стояла в посольской зале, такая прекрасная, какой никогда не бывала в повседневной жизни, но даже красота жены не могла изменить твердое решение Антона.

Жена женой, а подвиг – подвигом. Иванов твердо усвоил эту мысль еще до перенесения в Огранду и был готов следовать ей, невзирая ни на какие препятствия и заморочки.

Никаких препятствий в начале пути, разумеется, не было. Солнце грело, но не жарило, появляющаяся зелень ласкала глаз, пение первых птиц услаждало слух, а предвкушение новых героических свершений и приключений приятно будоражило душу. Даже в сон клонило несильно, и желудок почти не требовал своего. Разве что робко напоминал о пропущенном завтраке да просил хотя бы помечтать о грядущем обеде.

Но Антошка был непреклонен. Он прекрасно знал, что в любой момент любящая жена может захотеть его увидеть, послать вдогонку гонца с просьбой вернуться, и потому стремился как можно дальше отъехать от стольного града Берендея.

Вороной вполне разделял хозяйские мысли. Он давно застоялся и был не прочь побегать на воле. Благо, насколько далеко простирается воля, Вороной понятия не имел.

На всякий случай Антошка несколько уклонился от указанного ему направления, чтобы ни один гонец ни догнать, ни найти богатыря не сумел. Уехал – и точка! Из той же предосторожности он старательно объезжал все деревни, на природе пообедал, а затем и заночевал.

Так продолжалось три дня. По ночам горел костер и светили звезды, днем пела душа и бежал верный конь. Полная походная идиллия, как и всегда в начале пути.

На четвертый день Иванов впервые задумался, что не знает, как проехать к княжеству Барбуса. Нет, ему объясняли это, он даже сам там когда-то был, но заметание следов привело его в сторону от первоначального пути, а насколько, о том Антон понятия не имел.

А тут еще перестали попадаться деревни. Очевидно, Чизбурек был не чужд магии и нарочно спрятал людские поселения от глаз героя. Цель коварного хана была ясна: сделать все, чтобы Антошка опоздал к решающей битве.

Да, коварен был колдун! Все учел, кроме непобедимого стремления Иванова к торжеству правого дела. У кого-то опустились бы руки, у кого-то отяжелели бы ноги, кто-то вообще бы задумался о других путях, но Антон лишь заставил Вороного ехать быстрей. Он еще посмотрит, кто не будет участвовать в победной сече: славный богатырь или трусливые рати Чизбурека!

И Антон погонял верного друга, почти не давая ни ему, ни себе передышки.

Счет дням был потерян, как перед тем направление, продукты закончились, конь устал и едва брел, а радость от путешествия сменилась тупой усталостью, когда Антошка неожиданно наткнулся на дорогу.

Куда вел едва намеченный, не то заброшенный, не то недавно проложенный тракт, неизвестно. Жители Огранды не утруждали себя размещением указателей. Важно лишь, что это была дорога, и она рано или поздно должна была привести к людям. В противном случае Иванов ничего не понимал в назначении дорог.

Оставалось решить, в какую сторону ехать. За неимением компаса и карты Антошка подбросил монету (назвать здоровый кое-как выделанный серебряный диск монеткой было трудно) и решительно повернул направо.

Он был уверен, что совсем скоро глазам откроется если не город, так городище, однако по сторонам тянулись чахлые деревца, порою попадались изъеденные временем валуны, разок по левую руку проплыло угрюмое болото, и лишь города видно не было.

Да что там города! Даже завалящий хутор не попался на пути, словно люди никогда и не думали заселять эти пустынные места.

А потом, после очередного поворота, дорога внезапно раздвоилась. Более наезженная уходила вправо, едва намеченная – влево. У самой развилки врос в землю здоровенный позеленевший камень, а под ним сидел неопрятный человек неопределенного возраста, одет он был в лохмотья. Перед незнакомцем лежала здоровущая дырявая шляпа с неровными полями.

Странный человек, похоже, дремал, но при появлении Антошки вскинул голову, мрачно посмотрел на путника и голосом, в который старательно пытался вплести жалобные нотки, произнес:

– Добрый рыцарь! Подайте что-нибудь бедному нищему на пропитание!

Антошка очень обрадовался встрече. Живых людей он не видел уже давно. Впрочем, как и мертвых. Радость была так велика, что Антошка не пожалел серебряной монеты. Еще приятнее было то, что брошенная денежка попала точно в шляпу, пригвоздив ее своим немалым весом к земле.

– Спасибо, благородный воин! – Нищий бережно извлек монету обеими руками, попробовал ее на зуб и спрятал куда-то в лохмотья.

– Давно здесь сидишь? – спросил витязь. Хотелось узнать о дороге, но Иванов сдержался и решил прежде задать пару ничего не значащих вопросов.

– Пятый день пошел. И хоть бы одна душа проехала мимо! – охотно ответил нищий.

Антошка огляделся по сторонам. Вокруг было безлюдно, как на исторической родине в новогоднее утро.

– Да... Слушай, так, может быть, тебе лучше перебраться куда-нибудь в город? Все-таки людей побольше.

– А конкуренция? В городе знаете сколько таких? Да и подадут какую-нибудь мелочь, концов с концами не сведешь. Это здесь если кто-то проедет, то на радостях подбросит что-нибудь весомое. Все-таки места довольно глухие, не каждый день человека встретишь. И ездят в основном люди небедные, – резонно ответил попрошайка.

– Послушай, – после некоторой паузы произнес Иванов. Было несколько стыдно признаваться, что он заблудился, и следовало подобрать более неопределенную форму вопроса. – Куда ведут эти дороги? Я в этих краях первый раз.

– Я вам советую, благородный рыцарь, поезжайте налево, – без колебаний предложил нищий. – Не успеете далеко отъехать, как познакомитесь с такими чудными людьми, век вспоминать будете!

В другой раз Антошка ничего бы не имел против знакомства, но теперь он торопился на подвиг, а времени потеряно было уже много.

– Лучше скажи, как быстрее добраться до князя Барбуса?

Попрошайка наморщил в раздумьях и без того морщинистый лоб и пожал плечами:

– Никогда о таком не слыхал. Наверное, он не здешний. Я здесь всех баронов знаю, а уж о более знатных и говорить не приходится. Вы налево поезжайте. Там должны знать.

Да, похоже его опять занесло куда-то не туда!

С другой стороны, бароны. Значит, он в неком аналоге местной Европы. Что ни говори, бароны, графы, герцоги, короли ласкают слух гораздо больше, чем какие-то князья, да и рыцарь звучит поблагороднее витязя. Одним словом, настоящая цивилизация, не некая полуазиатская дикость. Тут все красиво, культурно, благородно, честно, без обманов. Дамы восхитительны в своей красоте, нежности и верности, мужчины воплощают все воинские добродетели, и вообще здесь не жизнь, а сплошная романтика.

Если бы не намечающиеся разборки с Чизбуреком, Антошка с радостью попутешествовал бы по здешним землям. Но коварный хан задумал покорить мир, и кому, как не Антону, поставить его на место? Опыта битв с кочевниками ему не занимать, а главное, надо свести с ними кое-какие старые счеты. Шрам-то на одном неприглядном месте остался до сих пор...

Ладно, прежде – подвиг, а потом можно будет вернуться сюда, вкусить плодов культуры, завести знакомства... Глядишь, и подвернется случай приобрести мировую известность... Вот только дорогу к Барбусу прежде узнать...

– Говоришь, лучше ехать налево? – уточнил Антошка.

– Налево, благородный рыцарь, налево, – закивал нищий. – Тут совсем недалеко. Уверяю, век эту встречу не позабудете.

Антошка милостиво кивнул и повернул коня налево.

3

Путь оказался еще короче, чем обещал ниший. Впрочем, его изрядно подсократили мечты. Антошка грезил в седле о своем предстоящем торжественном въезде в роскошный рыцарский замок, о встрече с его благородным владельцем, о жаряшемся на вертеле баране, бочонках вина, о прочих блюдах баронской кухни, об уютном огне в камине, наконец, о возможности помыться с дороги.

– Эй, пацан, а платить кто будет? – Резкий неприятный голос вернул Иванова из царства грез на скверную дорогу.

На обочине среди деревьев стояли двое здоровенных парней в рваных кольчугах и при оружии.

Антошка вначале подумал, что обращаются не к нему, пацаном его давно никто не называл, но красноречиво направленный прямо на витязя арбалет быстро развеял все сомнения.

– Где вы пацана видите, уроды? – обращаться к разбойникам вежливее Антошке не позволял его титул.

– А че, типа, баба? – глумливо спросил один, а второй гнусно захохотал над туповатой шуткой.

Смех подействовал на Антошку, как горящий газ на чайник, и герой начал потихоньку закипать.

– А еще по нашей внешности прохаживается, – заявил тот же самый разбойник, но на этот раз в его голосе звучала укоризна.

– Сейчас по вашим рожам пройдусь! – Рука Антошки покрепче обхватила копье.

– Ты че, пацан? Я не понял, – с угрозой произнес говорливый разбойник, а его напарник вскинул опущенный было арбалет.

Места для разгона не было, и витязь использовал копье как дубину. Крепкое и длинное древко обрушилось на голову арбалетчика.

– Ой! – Арбалетчик послушно уронил свое оружие, схватился обеими руками за ушибленное место и присел.

Антошка выронил копье, но сразу выхватил меч и наехал на приятеля пострадавшего. Тот едва ушел от удара, попробовал достать витязя своим клинком, однако Антошка сидел на коне, и сделать это было не так-то просто.

А вот Иванову было намного легче. Он даже привстал на стременах и затем со всей силой обрушил меч на противника. Разбойник с необычной прытью парировал летящий на него клинок, и богатырский удар не достиг цели. Зато собственный клинок разбойника отскочил назад и плашмя шмякнул своего обладателя прямо по макушке.

Бедолага взвыл и присел рядом с приятелем. Антошка подъехал поближе, примериваясь, как бы половчее разрубить любителей поживы на части, увеличив тем самым их число, но в этот момент чуть в стороне раздался возмущенный голос:

– Эй, братан! Ты че на моих людей наезжаешь?

Иванов повернулся на голос и увидел выехавшего из-за деревьев всадника. Тот был одет в помятый панцирь, плащ не стирался лет пятьдесят и потерял всякий цвет, но щит на левой руке был украшен полустертым изображением замка, а на голове был шлем, больше всего похожий на перевернутое мусорное ведро с торчащей на верхушке парой общипанных перьев.

Увидев первого в своей жизни настоящего рыцаря, Антошка поневоле несколько оробел и потерял дар речи. Он даже забыл, что собирался разрубить своих недавних противников, и лишь благоговейно взирал на благородного воина.

– Че, братан, в натуре, совсем оборзел? Хочешь, чтобы я на тебя всех своих шестерок натравил? – спросил рыцарь.

Идущий из-под шлема голос поневоле звучал глуховато, но тон был преисполнен достоинства до самой откровенной наглости.

Чужую наглость Антошка не любил. Пусть перед ним был натуральный рыцарь, но и Иванов больше полугода являлся князем, а не каким-то там жалким искателем приключений.

– Попробуй, раз самому слабо. Только я не пойму, с какой стати ты за разбойников заступаешься?

– Каких разбойников? – искренне удивился рыцарь.

– Вот этих, – Антошка мечом показал на приходящих в себя несостоявшихся грабителей.

– Да ты ослеп или охренел?! Моих пацанов за бандюганов держишь?! – разгневался воин.

– А кто они, если на большой дороге путников грабят? – в свою очередь разозлился Антошка.

– Кто грабит? Ты че, по моей земле забесплатно проехать хочешь? Да еще моих людей замочить пытаешься? Да я тебя, лоха...

– Я – лох?! Да я рядом с таким не сяду!.. Сам ты чмо! Сейчас я увижу, какого цвета у тебя ливер!

– Ты че, в натуре, стрелку забить хочешь? Мурлом не вышел, чтобы на меня вякать!

– Я?.. – Антошка едва не поперхнулся. – Ты, болван железный, перед тобою князь Берендейский!

Под ведром шлема невозможно было увидать лицо рыцаря, но в тоне его, по-прежнему высокомерном, прорезались и вежливые ноты:

– Да будет ведомо собрату, что мое погоняло – барон фон де Лябр!

В нынешнем состоянии Иванову было все равно – фон де Лябр перед ним или канделябр. Кулаки чесались нестерпимо, а руки прямо зудели от благородного желания рубануть хорошенько мечом.

– А теперь, высокочтимый братан, не соблаговолите ли ответить за болвана? – все с той же смесью вежливости и высокомерия заявил фон де Лябр. – По рыцарским законам вызываю вас на поединок!

Что странно: действие разворачивалось в средневековой Европе, а речь была понятной, будто все происходило в покинутом Антошкой мире. Но так и лучше. Не надо учить язык, шпарь как по писаному, и все.

Сам же вызов прозвучал для Антошки сладчайшей мелодией, до того хотелось побыстрее и половчее разрубить барона на две половинки. В этом своем желании витязь совсем позабыл про основное рыцарское оружие, но фон де Лябр напомнил об этом:

– Эй, хамы-неудачники! Подайте хмырю копье! Из седла я его вышибу сам.

В конных сшибках Антошке участвовать не доводилось, но велика ли премудрость? Кто удержится в седле, тот и победил. Одна беда: пробить копьем панцирь не удастся, а оставлять фон де Лябра в живых Иванов не думал. Он не в европейские бирюльки играть собрался, а за оскорбление отомстить.

Поэтому витязь принял из рук едва очухавшегося арбалетчика копье и выкрикнул в спину отъезжающему вдоль дороги барону:

– Сам ты хмырь!

После чего тоже поехал в противоположную сторону.

Когда расстояние стало достаточно большим для разгона, Иванов развернул коня. Фон де Лябр уже тоже развернулся и теперь стоял в отдалении, высоко подняв копье.

Вот рыцарь тронулся с места, и Антошка сразу рванулся навстречу. Копья склонились, и Иванов запоздало подумал, что в таком поединке закрытый шлем не роскошь, а обычная техника безопасности.

Барон пер навстречу, как баран. Только вместо рогов он собирался бодаться пикой, причем старательно целился ею в открытое ветрам и наконечникам лицо противника.

Все учел коварный фон де Лябр, кроме отменной реакции городского жителя. Антошке не раз и не два случалось перебегать улицу на красный свет, а поток машин намного опаснее одиноко скачущего болвана.

В последний момент Антошка резко махнул щитом, и копье противника отлетело в сторону. Но и сам Антошка нанести удар не смог, лишь вскользь задев фон де Лябра.

Барона подвела скорость и близость к лесу. Отбитое витязем копье смотрело в сторону, а деревья росли так близко...

Грохот падения был такой, словно кто-то уронил с высоты жестяной таз, наполненный кусками металлолома. Иванов на скаку обернулся, увидел валяющегося на земле барона, но при этом его собственное копье отвернулось от курса и воткнулось в здоровенный дуб...

Иванов не зря считал себя героем. Едва он смог перевести дух, как перекатился на живот и кое-как поднялся на четвереньки. Драться на четвереньках было очень неудобно, и потому витязь заставил себя подняться на ноги.

Ему не терпелось добраться до обидчика, пока тот не встал, однако фон де Лябр хотел того же и теперь кое-как ковылял к Иванову. При этом обоих противников носило из стороны в сторону, словно они были пьяны в стельку. В итоге сойтись им довелось на обочине у самой кромки леса.

Мечом особо не пофехтуешь. Это не шпага и не палка, а довольно порядочный кусок железа. Поэтому многое решает первый удар. Успеешь разрубить противника – хорошо, не успеешь – можешь и сдачи получить.

Первый удар успел нанести барон. Он бил сверху вниз и мог бы перерубить Антона, если бы попал. Но падение не прошло бесследно, и меч вместо Иванова рубанул землю.

Антошка тоже чувствовал себя несколько не в форме, однако учел неудачу фон де Лябра и махнул мечом горизонтально, стараясь эффектно отрубить противнику голову.

К сожалению, героя качнуло. Клинок не достал рыцарственной шеи, но богатыря несло по кругу, и весь удар пришелся на молодое дерево.

Ой ты, сила богатырская! Дерево с хрустом переломилось да и рухнуло. Какая-то ветвь больно ударила Антошку, а сам ствол шмякнулся точнехонько на шлем барона.

Как не треснула баронская голова, остается загадкой. Видно, лобная кость фон де Лябра оказалась толщиной двадцать восемь сантиметров и плавно переходила в затылочную. Смялся лишь шлем, превратился в гармошку, и прорези для глаз пропали в складках новой формы.

Рыцарь присел от неожиданного удара, но, к немалому Антошкиному изумлению, скоро выпрямился и двинулся на поиски своего обидчика. Видеть ничего он не мог, однако это ничуть не повлияло на его решимость.

Впрочем, может, эта решимость явилась следствием потрясения, одной из форм буйного сумасшествия, полученного от соприкосновения дерева со шлемом и шлема – с головой. Меч фон де Лябра так и носился по воздуху, рубя воображаемых противников, и пару раз едва не достал Иванова.

Но если рыцарь обезумел, то Антошка, которому тоже досталось от дерева, просто озверел. Такое часто случается с благородными героями в пылу битвы, особенно если их хорошенько ударить по голове. Витязь отчаянно бросился на противника и бесстрашно отпрыгнул от пронесшегося рядом меча.

В свою очередь Антошка постарался достать барона, но последний не то качнулся назад, не то почувствовал опасность, а, может, витязь просто поосторожничал и бил издалека.

Слуху барона мог позавидовать даже кот. Рыцарь упорно наступал на Антошку, которого выдавало позвякивайте кольчуги. Наконец один из ударов разнес наполовину Антошкин щит и едва не перерубил скрывавшуюся под ним руку.

Щита было жалко до слез. Раздосадованный Иванов потерял всякую осторожность, подскочил к фон де Лябру поближе и махнул мечом изо всех богатырских сил, многократно увеличенных болью потери.

Тяжелый клинок на скорости врезался в баронскую шею. Голова неожиданно легко отделилась от туловища, кувыркаясь, отлетела в сторону, а тело рухнуло к ногам победителя.

Это была романтика самой высокой пробы. Красиво струилась кровь, пару раз прощально дернулись конечности трупа, а голова рыцаря закатилась под дерево, словно никому не нужный мяч.

Антошка отбросил остатки щита. Ездить без этого предмета не годилось, и витязь решительно подобрал щит барона. Но даже трофей не очень смягчил гнев героя, а тут на глаза попались давешние разбойники, и Антон с недоброй улыбкой шагнул им навстречу.

– Барон умер. Да здравствует барон! – вразнобой прокричали разбойнички и почтительно опустились на колени.

– Что? – не понял Антошка.

– По законам рыцарства замок, земли и титул убитого переходят к победителю, – словоохотливо пояснил тот, кто был поболтливей. – Теперь вы, ваша милость, барон фон де Лябр.

Антошка посмотрел на новых вассалов, перевел взгляд на щит и довольно усмехнулся. Хорошо жить в Огранде!

Новоявленный барон кинул насмешливый взгляд на труп старого и небрежно обронил своим нежданным слугам:

– Что ж, поехали, посмотрим на замок.

Разбойники, которые на самом деле оказались не разбойниками, а обычными воинами, проворно поймали обоих коней и подвели Вороного своему новому господину.

– Ты, Болт, типа, собери железо, а я пока провожу нового барона на хазу, – обратился словоохотливый к напарнику.

Тот, кого назвали Болтом, кивнул и направился к трупу.

– Веди, – Антошка взгромоздился на Вороного и принял из рук нового слуги копье.

– Тут рядом, – сразу сообщил проводник и пошел чуть впереди, показывая дорогу.

– Как зовут?

– Меня? Меня Брусом. А того – Болтом. За то, что типа из арбалета садить любит.

– Это я уже видел. Земель-то много? – сразу перешел Антошка к самому главному.