Текст книги "Религиозный фундаментализм в глобализованном мире"

Помня о том, что трактовка первородного греха, как и грехов вообще, расстановка акцентов в этой трактовке менялась в христианстве в зависимости от конкретно-исторических обстоятельств, есть основания утверждать, что первородный грех, согласно библейскому учению, уничтожил подобие Божие в человеке (хотя в нем навечно остался, как признает большинство христианских конфессий, образ Божий), из-за чего все люди до искупительной жертвы Иисуса Христа, Сына Божия, были осуждены на ад в загробном существовании. Согласно книге Бытия (где, впрочем есть две версии этой истории), Адам съел плод от древа познания добра и зла, тем самым ослушавшись Бога и утратив изначально вечное существование – и этим грехом вошла в мир смерть: «Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили» (Рим. 5:12). После искупления человек становится причастным к «новому Адаму» (Иисусу Христу) посредством крещения, но и это обеспечивает ему лишь возможность рая: верою и богоугодными делами (в лютеранстве только верою; в этой деноминации особенно подчеркивается, что первородный грех совершенно уничтожил все доброе в людях) человек спасается, однако самому ему этого не сделать, спастись «человекам <…> невозможно, Богу же все возможно» (Мф. 19:26). Таким образом, христианское понимание греха связано с наследственной поврежденностью людей, с внешним миром, который «лежит во зле» (1 Ин. 5:19), и с искушениями дьявола, на которые поддается человек благодаря дарованной ему Господом свободе воли.

В исламе нет ни идеи богоподобия, которое можно утратить, ни идеи первородного греха в христианском понимании. В Коране, как уже говорилось, упоминается либо просто некое дерево, либо дерево вечности, и наличествует акт личного непослушания Адама Богу, акт, который, однако, не определил собой падшести всего человечества. Человек малосилен, нестоек и легко склоняется ко греху, а потому нуждается в руководстве.

В Коране по этому поводу сказано: «Мы прежде уже заключили завет с Адамом, но он забыл, и не нашли Мы в нем стойкости…» (Коран 20:114–115). Сатана соблазняет Адама вкусить от древа вечности (Коран 20:115–119). Господь изгоняет из рая мужчину и женщину, однако говорит им: «Низвергнитесь из него вместе, врагами друг другу! И если придет к вам от Меня руководство – то кто последует за Моим руководством, тот не собьется и не будет несчастным» (Коран 20:121–122). Посему исход для первых людей оказывается вполне успешным: они хоть и потеряли возможность обитания в раю, но были прощены, и далее Бог человека «повел прямым путем» (Коран 20:120).

Это главные особенности коранической интерпретации греха первых людей: грех Адама – его персональная ошибка, за это он понес наказание и был прощен. Тем не менее его проступок повторяют все люди, кроме Марии и Иисуса, которых, согласно мусульманскому преданию, при рождении не коснулся сатана, но не потому, что грех первых людей стал неизбежным вследствие падения прародителей, а потому, что они без Господа слабы, и грех всякого, включая Адама и его потомков, – его личный грех, за который он несет ответственность. Мусульманское понимание греха связано с утверждением его нравственного характера, грех, согласно Корану, не онтологичен. По своей природе человек не добр и не зол. Существует единственный моральный критерий, а именно послушание воле Бога. Возможность различать добро и зло людьми обретается только через Откровение, посредством закона, согласно которому на человека возложены Аллахом определенные обязанности (таклиф). Жизнь человека на Земле и после смерти зависит от старательности в их выполнении. Человек должен стараться исправиться, но прощает его только Бог.

Тут нельзя не отметить, что светские философские споры о природе человека, заданные, по существу, именно религиозными представлениями, продолжались на протяжении всего Нового времени до тех пор, пока философы в большинстве своем не признали, что у человека нет вечной и неизменной «природы», злой или доброй, а сущность человека связана с социумом и господствующей моралью.

Филологический анализ базовой характеристики человека в мусульманстве как раба показывает, что его полная зависимость от воли Аллаха не связана с рабством в бытовом или социально-экономическом смысле. В арабском лексиконе слово ‘абд – однокоренное со словом ‘ибада – «поклонение», что проясняет дело. Понятие «раб» мыслится не как отрицание свободы, но ассоциируется с «поклонением» или, быть может, с «почитанием»[110]110
  См., напр.: Смирнов А.В. Мусульманская этика как система // Этическая мысль. Вып. 6. / Отв. ред. А.А. Гусейнов. М.: ИФ РАН, 2005 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://iphras. ru/uplfile/root/biblio/em/em6/3.pdf (дата обращения 01.01.2019).


[Закрыть]. На основании вышеизложенного есть основания считать, что термин ‘абд следует переводить не как «раб», а как «поклоняющийся», «почитающий». В сущности, похожая история случилась и с христианским именованием верующего «рабом Божиим»: переведенное на русский язык как «раб Божий», слово эвед означает соработника Божия и одновременно отрока, нуждающегося в заботе, а «страх Божий» – благоговение, боязнь оскорбить Всевышнего, вверение себя Ему[111]111
  Чистяков Георгий, свящ. Страх Божий. Что это значит? [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://azbyka.ru/strax-bozhij-chto-eto-znachit (дата обращения 28.09.2018).


[Закрыть].

Действительно, такая характеристика в исламе подразумевает активность «почитающего», предание себя Богу, а не апатичную покорность обстоятельствам; в случае же, если человек не производит определенные действия (не почитает закон или прямо его нарушает), можно полагать, что высокий статус ‘абд человек потеряет. И подобная потеря трактуется вовсе не как «освобождение», а напротив, как нравственная деградация человека.

Добро для людей – в подчинении божественному закону, а его нарушение приводит ко греху. В зависимости от меры неповиновения закону грехи бывают малыми и большими. Но, как полагает большинство суннитских теологов, если мусульманин повинен даже в большом грехе, он остается правоверным, Бог наложит на него лишь временное наказание. Есть только один непрощаемый грех (по другой версии их три или больше) – отступничество от веры в единого Бога, а значит, и от общины. В сотериологии ислама утверждается, что человек спасается уже самой принадлежностью мусульманской общине. Нет нужды говорить, насколько это положение противоположно модернистским и постмодернистским идеям о свободе индивидуализма и отношении ко всякой общности как к репрессивной. Настоящие грешники – это немусульмане: «Разве Мы сделаем мусульман такими, как грешники?» (Коран 68:35). Правда, как отмечают исследователи, это ранний коранический стих, и в нем слово «мусульмане», видимо, обозначает еще не конфессиональную принадлежность, а монотеистов.

Кораническая сотериология непосредственно связана с идеей нравственной природы греха. Человек рождается верующим (мусульманином), но его моральные устои шатки и ненадежны, а для обретения праведности ему мало собственных усилий, но требуется руководство Бога. Для напоминания забывчивым по их слабости людям средств спасения Он время от времени направлял к людям пророка или посланника, каждый из которых, включая и последнего, Мухаммада, повторял все то же учение ислама. Как особое творение Аллаха и Его наместник на Земле, человек стоит высоко, однако творение столь далеко от Творца, что вечно страдает слабостью, потому ему требуется постоянное водительство Бога. Адам – не только творение Аллаха, но и Его первый посланник, которому даровано Его руководство.

Адам возвращен к изначальной праведности посредством наказания, прощения и принятия водительства Бога. Таким же образом, согласно воззрениям ислама, будут спасены и все мусульмане. Если, согласно Евангелиям, для спасения человечества оказалась нужна жертва Сына Божия, то кораническая сотериология требует только послушания. Идея искупления чужда исламу, тем не менее не раз теологи искали аргументы хотя бы для идеи заступничества за людей. Например, в Х веке в народе появлялась вера в заступничество Мухаммада за верующих его общины в загробном мире и при конце времен, но была отвергнута богословами и правоведами.

Кстати, мусульманская эсхатология развита довольно подробно, что вступает в прямое противоречие с радужным историзмом и прогрессизмом эпохи классического модерна и совсем не похоже на «конец истории». Ф. Фукуямы. О наступлении Судного дня не знает никто, кроме Бога, однако перечисляются признаки приближающегося конца времен. Так, например, это массовое отступление от единобожия, увеличивающееся количество убийств и войн, в т. ч. война одного мусульманского государства против другого, противоестественные природные и климатические явления, распространение разврата, алкоголизма, неверия и пр., что имеет прямое отношение к перерождению фундаментализма в религиозный терроризм, трактуемый как джихад.

В Коране есть единственное упоминание о «пути геенны огненной», которое затем развивается в миф о мосте над адом, что тоньше волоса и острее меча. Одолеть его и попасть в рай смогут лишь праведники. Но и грешники, сохранившие веру в единого Бога, способны перейти по нему, поскольку за них перед Богом заступается сам Мухаммад.

Самыми большими грешниками, согласно Корану, являются кафиры и мунафики. Мунафиками (лицемерами)[112]112
  «Лицемеры», согласно традиционному переводу. Впрочем, далее будет показано, что этот перевод не вполне отражает значение понятия.


[Закрыть]чаще всего в сурах именуют реально существовавшую группу людей из нобилитета Ясриба (Медины). Они приняли мусульманство, признали Мухаммада пророком, но потом попытались вступить с ним в борьбу за власть – «боятся, что Аллах и Его посланник утеснят их?..» (Коран 20:50). В конце концов они присоединились к Мухаммаду, но на самом деле были набожными лишь внешне. Когда лидер первых мунафиков, Абдалла ибн Убайя, умер, Мухаммад совершил над ним погребальную молитву, однако затем получил указание от Всевышнего никогда более над лицемерами ее не совершать. Им, судя по некоторым аятам, уготованы самые страшные муки в аду.

Этимология этого термина неясна. Согласно одной версии, слово связано с глаголом нафика (букв桃. «выйти из своей норки») и существительным нафакун («норка тушканчика (крота)»): вход в свою норку животное держит закрытым, а само пользуется другим ходом; зато когда враг пытается поймать его там, где оно ходит обычно, животное убегает через нафику. По ассоциации такой образ контаминируется с человеком, который входит в ислам через один вход и убегает через другой, т. е. обманывает, скрывая свои истинные мысли и чувства: «И клянутся они Аллахом, что они – из вас, хотя они – не из вас, но они – люди, которые боятся. Если бы они нашли убежище, или пещеры, или вход, то они повернули бы к нему, устремляясь стремительно» (Коран, 9:56–57). Согласно другой версии, слово происходит от эфиопского manafek, которое при минимальной метаморфозе обретает смысл «колеблющийся», «сомневающийся».

Мунафики – это «лжецы» (Коран: 59:11; 9:42; 9;107; 63:1), «горделивые», «хвастливые» (Коран 4:36), «глупцы» (Коран 2:13), они беспрестанно боятся за свою жизнь, богатство, исключительно корыстны и лишь ищут личной выгоды[113]113
  Вообще-то говоря – отнюдь не осуждаемое исламом намерение. См. гл. «О мусульманской этике и праве». Но с Кораном не поспоришь.


[Закрыть], угодливы в отношении разных партий (Коран 4:91) и вечно сомневаются, на чью сторону встать. Они предатели, их глава не раз изменял пророку – к примеру, перед битвой при Ухуде с мекканскими язычниками он увел свой отряд, что закончилось поражением мусульман.

Что ждет лицемеров? На этот счет в Коране есть разные высказывания. То им обещается дно ада после смерти, а также уже при земной жизни, то выражается надежда на милосердие Аллаха, который их в конце концов простит.

Во многих аятах говорится о слабоволии мунафиков, например: «вы найдете других (мунафиков), которые захотят быть верными вам и (в то же время) верными своему народу. Всякий раз, как их (неверные) примкнут к мятежу, они будут ввергнуты туда…» (Коран 4:91). Т. е. ключевым свойством мунафиков является не «лицемерие», а страх, в основном боязнь потерять имущество, влияние, опасение за свою безопасность. Поэтому «лицемерие» в традиционном понимании слова охватывает не все действия мунафиков. На том же основании они могут быть названы «опасающимися», «колеблющимися», «сомневающимися»[114]114
  Богатова Э. Понятие «мунафик» в Коране // Ислам: религия, культура, язык. М.: Гуманитарий, Академия гуманитарных исследований, 2001. С. 43–57.


[Закрыть].

Куфр (арабск. неверие, сокрытие) – смертный, непростительный в исламе грех неверия, корень всех прочих грехов. Различают малый куфр и великий куфр. Великий куфр – это отрицание хотя бы одного из 5 столпов ислама или неблагодарность в отношении к дарам Бога, сомнения в вере и пр. Такой человек называется кафиром, все его предшествующие благочестивые деяния делаются не бывшими; нераскаявшегося кафира ждет ад. Истинный мусульманин обязан признавать милосердие Аллаха и добровольно покоряться Ему, на этом основана благая жизнь и судьба человека. И тут вновь следует напомнить, что антропоцентризм, ставший базовой характеристикой Нового времени, уже в эпоху Просвещения привел к атеизму выдающихся европейских мыслителей и постепенно становился массовым явлением. В конце XIX столетия раздался отчаянный крик Ф. Ницше об утрате Бога и необходимости переоценки всех ценностей, дабы «оживить» Бога, однако в исходу ХХ века постмодерн уже объявил относительными все ценности (ибо они конвенциональны и релятивны по своей природе), кроме самовольного индивида, чья свобода важнее ответственности, отрицает любую общность, поскольку, де, она всегда репрессивна, и любую иерархию, сколь бы естественной она ни была, утверждает равноправие всех стилей жизни. Меж тем ислам как мировоззрение и образ жизни и в начале своего существования, и поныне, когда в глобальном мире евроамериканская модель претендует на универсальность и навязывается, в том числе и военным путем, всем странам и континентам, принять такие «правила игры» не может по определению.

Если мусульманину заповедано покоряться Аллаху, то есть ли тут место любви? В данном случае, как и во многих других, целесообразно сравнить эти положения с христианскими установлениями. Господь в христианстве любит людей, и лишь любящий Бога достоин звания человека: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4:16). Любовь Бога к человеку безмерна: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, а имел жизнь вечную» (Ин., 10-е зач., 3:16). Человек же слаб и любит как бы отраженным светом Божественной любви, однако даны ему две главные заповеди: «Возлюби Господа Бога своего всем сердцем твоим, и всею душою твоей, и всем разумением твоим» (Мф. 22:37); «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:39). В «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона, написанном в середине XI века, «закон» дан через Моисея и является «тенью» истины и благодати, которые пришли на Землю с Иисусом Христом, и в этом смысле закон, легализм – это рабство, а благодать – свобода.

В Коране 22 раза говорится о любви Бога к верующим и 2 раза – о взаимной любви Бога и человека: «Скажи: “Если вы любите Бога, то следуйте за мной. Будет любить вас тогда Бог и простит вам ваши грехи” – поистине Бог прощающий, милосердый» (Коран 3:31); «Бог приведет людей, которых Он любит и которые любят Его, смиренных перед верующими, великих перед неверными…» (Коран 5:54). Учение о Божественной любви к людям и любви человека к Богу в мусульманстве развивалось мистиками, а вот суннитские богословы и законоведы трактовали этот вопрос с крайней сдержанностью. Дискутируя с суфиями, законоведы доходили до осуждения самой идеи любви человека к Богу, поскольку смертный, конечный человек не способен объять бессмертное и бесконечное. Крупный мусульманский богослов XIII века Ибн Таймийа утверждал, что для любви требуется сомасштабность любящего и любимого, которой не может быть между Создателем и созданным. Поэтому следует любить закон, заповеданный Аллахом, а не личность Бога. Такой легализм в этом вопросе чрезвычайно знаменателен, и его следует разобрать подробнее.

Также необходимо отметить сильное влияние на сознание человека, ассоциирующего себя с исламской традицией, мировоззренческой установки, разительно отличающейся от привычной европейцу новозаветной. В отличие от христианства, ислам (по крайней мере суннитского толка) не признает никакого посредничества между человеком и Богом – в виде церкви или кого бы то ни было, и в этом вопросе он сближается с лютеранством. Связь между человеком и Богом непосредственна, и тут еще раз следует подчеркнуть, что никакой антропоцентризм эпохи модерна, никакой европейский гуманизм, понимаемый как отсутствие нужды человека в Боге, мусульманством, в котором статус человека высок, но неизмеримо выше – Бог, которое теоцентрично, приняты быть не могут по определению, равно как и трактовка свободы как произвола, отчетливо выраженная и в эпоху Возрождения, и во времена постмодерна – напротив, массовое распространение подобных взглядов и практик, навязывание их всему миру в эпоху глобализации способны лишь радикализировать ислам.

Следующий важный блок вопросов, который необходимо рассмотреть подробно, – статус человека в мусульманской этическо-правовой системе. Несмотря на свое религиозное происхождение, фикх[115]115
  Фикх (арабск. глубокое понимание, знание) в мусульманском праве означает систематизированные знания о правилах поведения и их оценке; также этим термином зачастую обозначается сама исламская религиозно-правовая система.


[Закрыть] имеет совершенно утилитаристский характер. Мусульманская этика – это этика намерений и действий.

С тех пор, как с развитием эпохи модерна логос все активнее вытеснял миф в сферу искусства и бытовые обряды и ритуалы (как празднование дней рождения, которые при признании необратимости времени теряют всякий смысл, как ритуалы приветствий, проклятий и брани и т. п.), слово утрачивает свою онтологическую укорененность и медленно, но неуклонно превращается просто в конвенцию, условный договор; соответственно, слово и дело в светском обществе все дальше отстоят друг от друга, и ныне для понимания, к примеру, политики того или иного государства следует прежде всего не читать его конституцию, а изучать его реальную деятельность на международной арене и на арене внутренней. Похожая история случилась в западной цивилизации и с соотношением намерения и действия: «считается» прежде всего действие (а меж тем ср. евангельское: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» – Мф. 5:27–27; ср. также целостное христианское учение о сердце как личности человека, его глубинном Я, источнике и основе злого и доброго в нем, в числе прочего – и воли, и разума, и чувства, своеобразный кардиоцентризм, особенно свойственный православию). Если «человек экономический», по М. Веберу[116]116
  Вебер Макс. Избранное. Протестантская этика и дух капитализма. СПб: Центр гуманитарных инициатив, 2016.


[Закрыть], во многом начинался с протестантского «монашества в миру» и в этом смысле ключевым пунктом была религиозная вера и мотивация, то затем, с обмирщением «человека экономического», акцент переносится на действие – именно оно важнее всего и именно по нему судят о человеке. Однако ислам по этому вопросу сохранил до сих пор свое исходное учение: «Поистине, дела [оцениваются] только по намерениям и, поистине, каждому человеку [достанется] только то, что он намеревался [обрести]. Так, совершивший переселение к Аллаху и посланнику Его[117]117
  Речь идет о хиджре, переселении из Мекки в Медину ради сохранения веры.


[Закрыть] переселится к Аллаху и посланнику Его, а переселявшийся ради чего-нибудь мирского или ради женщины, на которой он хотел жениться, переселится [лишь] к тому, к чему он переселялся»[118]118
  Имам Мухйи-д-дин Абу Закарийа бин Шараф ан-Навави. 40 хадисов. М.: ЭКСМО, 2015. С. 9.


[Закрыть]. В мусульманской этике поступки судят по намерениям (ният – мотивация, намерение, замысел). Соотношение намерения и действия в исламе подробно описывается комментаторами, религиоведами и даже в учебниках по этике[119]119
  История этических учений. Учебное пособие. Под ред. А.А. Гусейнова. М.: Гардарики, 2003. 911 с. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://textarchive.ru/c-2206550-pall.html (дата обращения 28.10.2018).


[Закрыть]. Так, в фикхе ният принимается во внимание и при рассмотрении культовых действий (молитва, омовение, закят – милостыня; между прочим, согласно Корану, если с бедностью в государстве успешно покончено, эта милостыня идет на джихад – интересный факт; также паломничество хадж, пост), и при правовых решениях (сделки купли и продажи и пр.). Главное, чтобы правильное, непременно искреннее, сознательное намерение предшествовало всякому деянию и сохранялось до его окончания. Цель должна быть достойной, как указывают комментаторы, но и ихлас (преданность, искренность) в намерении обязательна. Даже формально благой поступок считается несовершенным, если не было решения его совершить или мотивация была неправильной; то же касается случаев, когда мотивация изменилась до окончания действия. Иными словами, ментально-психическому состоянию, намерению, приписывается онтологический статус: так хотеть (замыслить, решить) – значит так совершить (как и слову в мифологическом мышлении: так сказать – значит так совершить), и даже более онтологический, чем практическому действию.

Существуют ситуации, при которых есть верный ният, но он не может быть осуществлен из-за неблагоприятных внешних условий: это объективные непреодолимые препятствия и неожиданно изменившиеся обстоятельства, при которых следует совершить иное действие. В таких случаях изменение действия на другое связано с сохранением здоровья и жизни мусульманина, а также здоровья и жизни его близких и/или членов уммы.

Таким образом, благочестивый поступок считается совершенным, если он не был совершен по объективным неожиданно возникшим условиям при наличии правильного намерения. Традиционно считают, что в исламе ният важнее действия, однако некоторые комментаторы полагают: нельзя указать, что важнее, действие или намерение; важнее их сопряженность[120]120
  История этических учений: Учебное пособие / Под ред. А.А. Гусейнова. Глава II.


[Закрыть]. Правда, для тех правовых случаев, когда важно именно совершение или несовершение действия, мусульманское право не игнорирует это обстоятельство.

Случается и иначе, когда намерения нет, а действие человек совершает. Это «напрасные» действия, иными словами – иррациональные, недостойные совершеннолетнего человека разумного. Лишь Бог и взрослые люди наделены разумом, а только с помощью разума может формироваться у людей правильный ният. Аллах и Мухаммад не совершают напрасных действий, и от простых мусульман требуется то же. Легко заметить, что такое понимание деятельности людей достаточно далеко от новоевропейского культа разума и уж совсем противоположно постмодернистской апологии своеволия индивида, при которой свобода выше ответственности, а всякая упорядоченность, разум, логика, иерархия, общность отрицаются как репрессивные; это, скорее, рассудок, прагматизм и забота о единстве общины. Миф используется для объяснения пограничных, экзистенциальных вопросов, на которые логос ответов не имеет: это жизнь, ее трагедии и страдания, ее смысл, смерть, судьба и пр., логос же применяется для упорядочения и руководства в повседневных делах.

Слово абас («напрасный») может означать и игру, развлечение. В таких случаях цель, возможно, и наличествует, однако действия «человека играющего» бессмысленны, поскольку не приносят практической пользы ни в этой жизни, ни в загробной. Трактовка рациональности напрямую коррелирует с пониманием блага и пользы в исламе: «О вы, которые уверовали! Вино, майсир[121]121
  Майсир – азартная игра.


[Закрыть], жертвенники, стрелы – мерзость из деяния сатаны. Сторонитесь же этого, – может быть, вы окажетесь счастливыми!» [Коран 5:92 (90)].

Развлечения и игры – нерациональные занятия, следовательно, их надо осуждать, как и все, что не контролируется разумом. Особенно жестко, как правило, запрещаются азартные игры, ибо они прямо вредны с материальной и моральной точки зрения; однако жесткость запрета тут может варьироваться. Разрешены лишь три вида развлечений: стрельба из лука, верховая езда, игры с домочадцами.

Истинное противопоставляется не только ложному, но и заблуждению (даляль); примечательно, насколько эти положения антагонистичны в отношении отрицания истины в европейском постмодерне, на смену которой приходит равноправие мнений. Посему игры, за исключением трех вышеперечисленных, могут в исламе считаться заблуждением и потому быть запрещены. Опасения вызывало даже пение, что тем не менее при дворцах многих нобилей имело место. Иногда дозволялось пение без сопровождения музыкальных инструментов (в одном из хадисов музыка названа «свирелью Шайтана»). Были запрещены игра в шахматы и нарды. Об игре в нарды известен хадис: «Пророк (да благословит и приветствует его Бог!) сказал: “Играющий в нарды как будто касается мяса и крови свиньи”»[122]122
  Муслим, 1493.


[Закрыть]; как известно, свинья в исламе – табуированное животное, поэтому хадис толкуется как запрет на игру в нарды. Однако, как и с отношением к пению, единого мнения об игре в шахматы и нарды в мусульманстве не выработано. И тут невозможно не отметить прямо противоположный постмодернистский тезис, согласно которому практически все может рассматриваться как игра, включая быт, сексуальность, спорт, политику, судебные тяжбы или войну, и уж тем более имеет чисто игровой характер культура; по мнению нидерландского культуролога Й. Хёйзинги, игра старше культуры и имеет всеобъемлющий, универсальный характер, а с утратой игрового феномена человечество рискует вернуться в дикость. Настоящая игра – это свободная деятельность, предполагающая, однако, соблюдение правил и отсутствие материального интереса[123]123
  См.: Хёйзинга Й. Homo Ludens; Статьи по истории культуры / Пер. с гол. Д.В. Сильвестрова; науч. комм. Д.Э. Харитоновича. М.: Прогресс; Традиция, 1997.


[Закрыть]. Примечательно, что возникает и теория игр, первоначально раздел прикладной математики, приобретающая междисциплинарный характер и применяемая в экономике, международных отношениях, биологии, психологии, социологии, этике и т. д. В современной западной культуре игровой элемент является ведущим, если не сказать, что вся она сводится к иронии, насмешке, пастишу, имитации, подделке и рекомбинации цитат, поскольку «все уже сказано», к игре симулякрами – тысячными копиями того, что не имеет оригинала. Все эти феномены западной цивилизации совершенно чужды исламу.

Решение о том, какое деяние совершить, согласно мусульманской этике, полностью зависит от человека, поэтому отсутствие действия при намерении в определенных обстоятельствах простительно, однако когда нет намерения или ставится «напрасная», пустая или прямо греховная цель, такому человеку прощения нет.

Квалификация намерения и действия теснейшим образом коррелирует с базовыми этическими категориями добра и зла, при этом помыслу, мотивации, интенции придается практически онтологический статус.

Добро и зло – это не два равноправных начала в мире, как в манихействе, а практические выгоды, прибыток и потери, утраты («практическое» тут включает в себя легалистское начало и заботу о загробном существовании), духовные и материальные, и даже просто земные, посему они близки к понятиям «вредного» и «полезного». Причем добро и зло соотносительны и контекстуальны: если в явлении в данный момент и в данном случае перевешивает благое начало, то и явление (поступок, деяние) благое, если злое – то и явление злое, потому и оценки могут меняться.

Хорошо известно, что употребление алкоголя запрещено мусульманам шариатом: «Они спрашивают тебя о вине и майсире. Скажи: “В них обоих – великий грех и некая польза для людей, но грех их – больше пользы”» [Коран 2:216(219)]. Однако если речь идет о спасении жизни, то за неимением других средств можно прибегнуть и к спиртному. Тут добро – спасение жизни – перевешивает зло, которое может принести алкоголь, а именно вред для здоровья, отвлечение от молитвы, утрату способности здраво мыслить и дурной пример детям. Такая трактовка добра и зла в этике ислама в некотором смысле сближается с новоевропейским принципом этического релятивизма и прагматизма, но совершенно противоположна постмодерну с его стиранием границ между добром и злом.

Аллах – исключительный источник добра и зла: «Если Бог пошлет тебе какое-либо бедствие, то Он только один может и избавить от него; и если пошлет тебе какое благо, то потому, что Он всемогущ» (Коран 6:17). «Скажи: Боже, царь царства! Ты даешь царство кому хочешь и отъемлешь царство у кого хочешь; Ты возвышаешь кого хочешь и унижаешь кого хочешь: благо в Твоей руке, потому что Ты всемогущ» (Коран 3:26). А человек призван творить добрые дела.

Добро и благо – послушание Аллаху и вера Мухаммаду как пророку: «Люди! этот пророк принес уже к вам истину от Господа вашего, потому веруйте ко благу вашему; но если останетесь неверными, то <…> действительно во власти Бога небесное и земное; Бог – знающий, мудрый» (Коран 4:170). Человек слаб и потому может тяготиться добром, отторгать его, однако обязан следовать Закону независимо от собственных чувств.

Молитва – главная форма мусульманского ритуала, а потому – благое дело: «Верующие! совершайте молитвенные наклонения и преклонения: служите Господу вашему и делайте доброе; может быть, будете счастливы» [Коран 22:77 (76)]. «Совершайте молитву, давайте очистительную милостыню: что доброго предварительно сделаете вы для душ ваших, найдете то у Бога; потому что Бог видит, что делаете вы» [Коран 2:110 (104)].

Однако вера должна сопровождаться благочестивыми практическими делами: «Вы веруете в Бога и Его посланника, сражаетесь на пути Божием, жертвуя вашим имуществом и вашими душами: это лучшая для вас торговля, если понимаете» [Коран 61:11 (11)].

Мусульманское благочестие включает в себя и выполнение моральных норм: запрет злословия и пустой болтовни, прощение причиненного зла [Коран 4:148–149 (147–148)].

Главное воздаяние ожидает мусульманина после смерти: «Здешняя жизнь есть только суета, призрак; но будущая жизнь есть лучшее благо для благочестивых. Не рассудите ли этого?» [Коран 6:32 (32)]. Но благополучие будет даровано благочестивому и при жизни: «А тем, которые были богобоязливы, будет сказано: что такое ниспослал Господь ваш? Они скажут: доброе. Тем, которые в здешней жизни делали хорошее, жилище в будущей жизни будет доброе: как отрадно жилище благочестивых!» [Коран 16:30(32)]. Следовательно, правоверные не пренебрегают правильным обустройством и земной мирской жизни [7:85 (83)], а добрые дела надо делать открыто: «Он дает мудрость кому хочет, и кому дается мудрость, тому дается великое благо; но об этом думают только умные. Какое бы пожертвование ни пожертвовали вы, и какой бы обет ни обещали вы, – Бог знает их; но за нечестивых нет заступников. Если вы открыто будете творить их и отдавать их бедным, то это будет еще лучше для вас: загладит вам ваши злые дела. Бог ведает, как что делаете вы. Не на тебе лежит обязанность руководить их, Бог руководит, кого хочет. Что ни жертвуете вы из добра вашего, жертвуете то для себя самих, как скоро жертвуете только потому, что ищете лица Божия. Что ни пожертвуете из добра вашего, вам сполна будет заплачено за то, и вы обижены не будете. – Пожертвования для бедных, которые терпят нужду на пути Божием; они не могут вести промыслов на земле; незнающий почтет их, по скромности их, богатыми; ты узнаешь их по их признакам: они не просят докучливо. Что пожертвуете из добра вашего, Бог то знает» [Коран 2:269–272 (272–274)].