Текст книги "Золото под ногами"

– Сколько вы им платили?

– По двадцать долларов в день при условии выполнения плана выработки и премиальные. Это чертово золото совершенно сводит людей с ума.

– Это объясняется просто, мистер Кроули. Каждый день они добывают вам золота на две тысячи долларов, а в качестве оплаты получают сотню на всех. Отдайте им хотя бы половину добытого – и они перестанут «бродить». Я тоже плачу рабочим на стройке по двадцать долларов в день, и они довольны только потому, что не видели золота своими глазами. Если бы они работали на приисках, мне пришлось бы платить им куда больше. Конечно, случается всякое. Наслушавшись рассказов про золотые копи, кто-то срывается и уходит, но это редкость. Впрочем, – пожал плечами Сэм Бреннон, – люди вольны поступать, как им вздумается.

– Ты еще молод, Сэм, – ответил Саттер, – и много тебе еще предстоит пережить и понять. Ты думаешь, этот сброд, что едет сюда за золотом, способен создать что-то значимое? Нет, мой юный друг! Дай им волю, – он сверкнул глазами в сторону сына, – они разрушат все, что было создано старшим поколением! Только жесткие законы удержат плебеев в рамках и обеспечат процветание республики. Самостоятельно они не способны к чему-то большему, чем неорганизованный грабеж!

– Тебе, конечно, больше по сердцу организованный грабеж по методу мистера Кроули, – съязвил Бреннон. – Признайся, Джон: ты просто не способен вписаться в новую жизнь. Перед тобой открылись потрясающие возможности, но ты упорно держишься за старые привычки, и поэтому обречен. Почему ты не платил своим работникам достаточно, чтобы они не сбегали?

– Потому что это бы меня разорило! – воскликнул Саттер.

– Черта с два! Если бы они продолжали работать, их труд принес бы тебе куда больше пользы и денег!

– Больше пользы мне принесет окончательная легализация рабства, чтобы я мог на законных основаниях вернуть их и привлечь к созидательному труду!

– Каким образом, любопытно? Полгода назад к тебе приезжал полковник Мейсон. С ним было тридцать солдат республиканской гвардии. А сколько уехало с ним обратно в Монтерей? Четверо! И те не сбежали только потому, что были поставлены в караул и постоянно находились на виду. Кто будет ловить твоих беглых рабов, если даже солдаты дезертируют со службы?

– Вы в чем-то правы, Сэмюель, – задумчиво произнес Барнетт. – В ваших словах есть толика истины. Однако замечу, что правда все же на стороне Саттера и Кроули. Свобода не каждому по карману и не каждый способен ею распоряжаться на благо себя и общества.

– Золотые слова, Питер! – подхватил Саттер. – Рабство дает твердую опору не только рабовладельцу, но и рабу. Вот, например, Боги. – Саттер сделал широкий жест рукой в сторону холла, где гостей принимал старый негр. – Этот немощный старик ни на что не годен, разве только стоять у дверей и развлекать посетителей. Но я забочусь о нем! Я благодарен ему за верность и клянусь всем, что есть у меня святого, не брошу моего Боги на произвол судьбы. Свой конец он встретит достойно, окруженный заботой любящих людей. А что получают безумцы, пустившиеся во все тяжкие? Они голодают, болеют, убивают друг друга и кончают жизнь в страшных муках. Успеха добиваются пятеро из сотни, и не потому что намыли много золота, а потому что смогли выгодно пустить в дело то, что добыли! И все равно они продолжают погоню за призраками, за миражами! Только страх ужасного, неотвратимого наказания остановит их от саморазрушения!

Хопкинс почувствовал, как Крамер толкнул его ногой под столом. Джеймс вопросительно посмотрел на Фила, внезапно понял, о чем тот думает, и шепнул:

– Чщ! Потом обсудим!

– Больше свободы – больше хаоса, – продолжил свою мысль Барнетт. – Разве справедливо то, что происходит сейчас в хозяйстве Джона? Десять лет он строил свою империю – и что? Все может быть разрушено только потому, что один пьяный плотник не удержал язык за зубами.

– Для политика вы удивительно недальновидны, Барнетт, – серьезно сказал Джонни и пустил каскадом красивые кольца табачного дыма. – Что такое золото? Это всего лишь повод, предлог. Сэм Бреннон не вытащил из земли ни единого самородка, зато один только склад в этом форте приносит оборот… Сколько тебе приносит склад, Сэм?

– Около ста пятидесяти тысяч в месяц.

– А сколько ты платишь за его аренду?

– Безумные деньги, Джонни. Я рыдаю каждый раз, когда отправляю твоему отцу чек на пятьсот долларов.

– Причиной вашего краха, джентльмены, могло стать что угодно! Любая новая идея, которая захватила бы умы жителей Калифорнии. Кстати, Сэм, – внезапно сменил тему Саттер-младший, – а что твои единоверцы мормоны? Ты ведь должен отчислять десять процентов своих доходов на церковь, не так ли?

– Должен, да не обязан, – ответил Бреннон и презрительно скривил рот. – Эти святоши имели наглость прислать мне требование об уплате ста тысяч долларов во имя Господа.

– И что ты им ответил?

– Что готов отдать их церкви все свое состояние, если они пришлют мне чек, подписанный лично Иисусом.

Эта грубоватая шутка сняла напряжение, возникшее в компании вследствие жаркой дискуссии. Все рассмеялись, и даже хмурая ворона миссис Саттер приятно улыбнулась Крамеру.

В этот момент в зал вошел полный человек с круглым, розовым лицом, одетый в белый фартук и колпак:

– Мистер Саттер! – громко обратился он к хозяину. – Подавать ли горячее?

– Прошу, Генрих! – обрадовался Джон. – Это очень кстати.

Повар скрылся, но уже через минуту вернулся, неся в каждой руке по большому круглому блюду, на котором еще скворчали стейки, приготовленные из свежей говяжьей вырезки.

Мужчины оживились, споры стихли сами собой.

– Миссис Саттер, вам прожаренный?

– Пол Бредли знал, какой кусок мне положить…

– Спасибо, Джон, я сыт.

– Нет и нет, Джеймс! Ты обязан это попробовать. Давай-ка вот… средней прожарки.

– Настоящая американская кухня, Фил! Отведай с этим соусом! Ну, что скажешь?

– Удивительный мастер, он стоит тех денег, что получает.

– Кстати, Джон, давно хотел спросить.

– Слушаю, Сэм.

– Как получилось, что ты достиг таких успехов за столь короткое время? Испанцы пришли сюда сто пятьдесят лет назад, но никто из них не смог создать ничего похожего на твою империю, а?

С этим вопросом к Джону Саттеру вернулась прежняя напыщенность и надменность. Он расправил плечи, приосанился, напустил на себя задумчивый вид и назидательно произнес:

– Во-первых, мексиканцы ленивы. Во-вторых, капитан Ротчев.

Выдержав театральную паузу и дождавшись того момента, когда внимание и любопытство слушателей достигнут пика, он пояснил:

– Всем, что имею, я обязан собственной предприимчивости и бесценному опыту, который я перенял у русских. Могу твердо заявить, джентльмены: в тысяча восемьсот тридцать восьмом году самым процветающим предприятием Калифорнии был Форт-Росс. Тогда я и познакомился с капитаном Алексом Ротчевым, управлявшим русской колонией. Главное отличие русских от испанцев было в том, что одни пришли сюда созидать и богатеть, а вторые – завоевывать и отбирать. И я выбрал первый путь. Алекс Ротчев был очарователен. Он нес этому краю образование и культуру. Во время обеда его жена играла на рояле Моцарта… Именно тогда он сказал слова, которые стали залогом моего будущего успеха: «За нитку бисера и холщовую рубаху индеец станет вашим верным рабом. Приютите его, Джон, приласкайте! Не истребляйте безжалостно по примеру испанских колонистов – и вы увидите каким благодарным и трудолюбивым товарищем он может быть!» И он был тысячу раз прав, друзья мои. Я подружился с индейцами, привлек их к полезному труду, и вот…

– И вот Форт-Росс принадлежит тебе, а русским пришлось убраться восвояси! – весело заметил Бреннон и рассмеялся.

– Ну я же не виноват в том, что русские оказались скверными бизнесменами, – обиженно оправдывался Саттер. – Клянусь небом, джентльмены, я не сделал ничего такого. Рояль и Моцарт – это прекрасно, но надо вести дела, а Ротчев, например, только и делал, что затевал экспедиции и ухаживал за женщинами. Да вот спросите хоть у Рудольфа! В тридцать восьмом году Ротчев прибыл в Калифорнию с женой и тремя детьми. А через три года уплывал назад в Россию, имея семерых детей, причем жена не имела ни малейшего отношения к четверым урожденным калифорнийцам!

Зал взорвался хохотом, и лишь миссис Саттер неодобрительно качала головой, глядя на веселящуюся компанию.

– Мог бы воздержаться при дочери, – пробурчала она под нос. – Идем, дорогая. Попрощайся с мистером Крамером.

– Доброй ночи, мистер Крамер, – пропищала Анна Элиза, чем вызвала новую волну смеха.

Мать подхватила ее под руку и потащила к выходу, что-то выговаривая на ходу.

– Пора и мне, джентльмены, – сказал Хопкинс, когда все отсмеялись. – Завтра нас ждут новые подвиги.

– Джеймс, – обратился Бреннон к Хопкинсу, – а что произошло, на Сакраменто-Ривер в сорока милях от города? Или, может быть, этот вопрос следует адресовать тебе, Фил?

– Почему ты спрашиваешь, Сэм? – нахмурился Крамер.

– Так… Болтают разное. Сегодня пришла новая партия старателей, они были здорово напуганы. Рассказывают какие-то страсти про Черного дьявола и висельников. Да и ты сегодня утром примчался, как я понимаю, не для того, чтобы отбивать скот у грабителей. Что скажешь, приятель?

– Ничего не скажу. Да, в сорока милях вниз по Сакраменто совершено серьезное преступление. Но пока я вынужден воздержаться от оглашения подробностей. Не взыщи, Сэм.

– Я не в обиде, приятель, все понимаю, – добродушно ответил Бреннон. – Тем более, что скоро все всё узнают.

На этом гости стали расходиться. Они пожимали друг другу руки, желали спокойной ночи и, кажется, в самом деле были довольны временем, проведенным вместе. Даже отец и сын Саттеры простились тепло и душевно.

Перед отъездом Хопкинса шерифы вышли на крыльцо. Июньская ночь окутывала теплом, но с реки поддувал прохладный ветерок. Керук подвел Хопкинсу коня, и шериф легко запрыгнул в седло.

– Спасибо, Керук, – поблагодарил его Джеймс.

Индеец поклонился и ушел в дом.

– Завтра на рассвете я заеду за тобой, – обратился Хопкинс к Филиппу. – Будь готов. Да, еще! Наверняка Джон сейчас пристанет с расспросами, смотри, не болтай тут…

– Джеймс, – с укором ответил ему приятель, – ты что меня, за мальчишку держишь?

– Кстати, Фил, тебе тоже пришло в голову, что твои жуткие покойнички чертовски на руку нашим бизнесменам?

– Да, мелькнула такая мыслишка. И разговоры про Черного дьявола как нельзя кстати. Представляешь, о чем завтра станут болтать на приисках? Слухи разлетятся молнией, глядишь, и народец потянется восвояси подальше от нечисти.

– Именно! Разыграно как по нотам. Ладно, подумаем об этом завтра. Смотри же, берегись мамаши Саттер, кажется, она всерьез на тебя рассчитывает.

– Пошел ты! – хохотнул Крамер и хлопнул лошадь Хопкинса по крупу.

Тот пришпорил своего метиса, и через мгновенье топот копыт затих в темноте.

Крамер вернулся в дом. Старый Боги вручил ему свечу, и шериф самостоятельно добрался до своей комнаты.

Он мгновенно уснул, лишь только щека его коснулась подушки, и сразу увидел Сэма Джонсона, который беспомощно болтался в центре огромной страшной паутины. Его помощник дергал толстые липкие нити и всячески выдавал свое присутствие хозяину ловушки. И, должно быть, паук – огромный, мохнатый, – до поры скрывавшийся в кронах деревьев, уже начал свой неспешный путь к жертве, шевеля ядовитыми жвалами.

Крамер с ужасом смотрел на Сэма и все ждал появления паука. Ожидание сводило с ума, заставляло сердце плясать в бешеном ритме, выпрыгивать из груди. И тогда шериф крикнул что было сил: «Сэм!»

«Сэм!» – заметался его крик по комнате, отражаясь от стен, разбивая вдребезги кошмар, срывая сонное оцепенение. Крамер вскочил с постели, мокрый и бледный.

В комнате было светло. Огромная белая луна висела в небе, печально взирая на спавших безумцев, ослепленных жаждой наживы. Ее бледно-желтый луч очерчивал предметы толстой черной каймой, придавая ночному пейзажу контраст и резкость.

Крамер подошел к окну и прижался горячим лбом к холодному стеклу. Некоторое время он смотрел на пустынный двор форта и думал, что зря оставил мальчишку одного. Один черт, скоро все всё узнают, а парень там сейчас один и рассчитывать ему не на кого… Хотя, почему же один? С ним толковый малый Мигель Эрнесто, он старше, опытнее. Глядишь, вдвоем сдюжат, если что…

Поддавшись размеренному течению мыслей, Крамер совсем успокоился. Постепенно его снова стало клонить в сон, и он не сразу сообразил, что пустынный двор уже не так уж пуст. Вдоль забора, держась в тени, неторопливо шел человек и вел в поводу каурую лошадь, на ногах которой были обмотки, скрадывающие стук копыт. Вот он подошел к воротам, завозился, открывая засов. Чуть приоткрыл створку, вывел лошадь за пределы форта и тихо прикрыл ворота.

Крамер не видел лица человека, но ошибиться было невозможно: алые рейтузы, натянутые поверх белых лосин, носил только один человек во всей Калифорнии.

Глава VI

Утро выдалось прохладным, и гостеприимный хозяин форта снабдил шерифов отличными короткими куртками из овчины – теплыми и чрезвычайно удобными для верховой езды.

– Ты уверен, что это был Керук? – спросил Хопкинс Крамера, когда они покинули стены форта.

– Еще бы. Такие рейтузы даже клоун в шапито на себя не натянет. Я хотел бежать за ним, да эта заноза Луиза еще не принесла одежду. Ладно, думаю, подожду до утра. Потому что, если поднимется гвалт, как объяснить, что я срываюсь один, среди ночи, не дождавшись тебя? На рассвете спустился вниз, сразу столкнулся с Саттером. Куда, спрашиваю, Керук отправился? Он переспрашивает: Керук? И глазами хлопает. Потом опомнился и отвечает, мол, отправился объезжать дальние пастбища. Вижу, врет. Хотел припереть его к стенке, да он раскудахтался, дескать, утро холодное, вам нужно как следует экипироваться, героям болеть нельзя! Император калифорнийских быков… – И Крамер любовно провел ладонью по замшевой поверхности куртки.

Вскоре шерифы миновали городскую черту.

– Есть мысли, куда отправился индеец?

– Если Саттер соврал и Керук сейчас не пасет быков, то он может быть только в одном месте – у наших висельников. Возможно, Саттеру просто любопытно узнать, что и как, а потом использовать сведения в своих целях: распустить слухи с жуткими подробностями и вернуть своих рабочих-беглецов. А если он причастен к убийству, то Керук может быть связным или контролером, или тем и другим вместе. В любом случае, мне тревожно за малыша Сэма.

– Пришпорим?

– Давай.

И они пустили коней в галоп. Дорога шла под уклон, вниз по течению Сакраменто, и была достаточно широка, чтобы двое всадников свободно шли рядом. Однако вскоре тропа стала сужаться, Хопкинс чуть сбавил ход, перестроился, и шерифы пошли короткой колонной.

Пуская коней переменным аллюром, они двигались без остановки четыре часа, а затем снова пустили коней умеренной рысью, чтобы случайно не проскочить мимо цели. Июньское солнце, выйдя из-за верхушек деревьев, быстро нагрело воздух, и приятелям пришлось снять куртки.

За время пути мимо них вверх по реке прошли две лодки на веслах, и попалась встречная пешая группа из четырех человек. Путники испуганно шарахнулись в сторону, и шерифы, не останавливаясь, промчались мимо.

Около полудня Крамер увидел знакомую опушку, изгиб реки и, сразу за поворотом, Сэма Джонсона, сидевшего у воды с походной чашкой в руках. Заслышав стук копыт, Сэм обернулся и встал. По-детски радостная улыбка расползлась по лицу, и он широко зашагал по береговой гальке навстречу всадникам.

– Добрый день, мистер… Фил! – радостно закричал он издалека. – Рад тебя видеть!

– Здравствуй, Сэм, – с чувством ответил Крамер. Он испытал большое облегчение, увидев помощника живым и невредимым.

Филипп и Джеймс спешились, взяли коней под уздцы и подошли к Сэму.

– Помнишь Джеймса, Сэм? – спросил Крамер.

– Да, конечно! Рад встрече, мистер Хопкинс. Мигель рассказал мне…

– Зови меня просто Джеймс, – прервал его излияния Хопкинс. – Где он? Где Мигель?

– Дежурит на месте преступления, сэр.

– Веди нас.

И все трое двинули с берега в сторону леса.

– У них там… кхм… кожа начала рваться, – говорил Сэм по дороге. – Ничего не поделаешь, но в целом все осталось, как было.

– Сколько человек их видели? – спросил Крамер.

– Немного, сэр. Да, в общем, могу твердо сказать, что трое. Понимаете, когда вы… когда ты уехал, мне стало здорово не по себе. А главное, сижу один. Я‐то думал, что тут народ вереницами будет шляться, а на самом деле нет никого.

– С той стороны реки дорога лучше – шире и ровнее, – пояснил Хопкинс. – Поэтому все стараются перебраться туда заранее. По этой стороне идут те, кто не разузнал дорогу.

Они углубились в лес, и жуткая картина преступления предстала взору Хопкинса во всей красе. На жаре трупы стали быстро разлагаться, у одного лопнула кожа, порвались мышцы, за которые он был подвешен, и крюки держали его только за коленные и ахилловы сухожилия.

– Что скажешь? – тихо спросил Крамер, когда они остановились в нескольких ярдах от покойников.

– Ну… – неопределенно хмыкнул Хопкинс. – Твой рассказ был так живописен… Что-то в этом роде я себе и представлял. Пф… Ну и вонь… Мигель! – неожиданно крикнул он во всю глотку. – Мигель Эрнесто!

– Я здесь! – донеслось откуда-то из глубины леса. – Иду, шеф!

Через минуту помощник Хопкинса вышел из лесной чащи, оправляя рубашку. Это был невысокий крепышмексиканец с кривыми ногами, длинными руками и круглым лицом шимпанзе: широкий рот, приплюснутый нос и большие карие глаза навыкате. Под носом разбегались в разные стороны две узкие полоски черных усов. По всему было видно, что парень обладает недюжинной физической силой и отменной ловкостью.

– С прибытием, шеф! Рад видеть, Фил! – широко улыбаясь, сказал он.

– Ну что ж, все в сборе, – резюмировал Крамер, когда компания переместилась чуть ниже по течению и встала с наветренной стороны от мертвецов. – Итак, джентльмены, предлагаю следующий порядок действий. Для начала давайте-ка снимем этих несчастных с крючьев, а то у меня душа обрывается при каждом взгляде на них. После обследуем место преступления. Надо, чтобы кто-то забрался наверх и как следует изучил узлы, которыми шпагаты привязаны к ветвям. Потом обыщем окрестности, постараемся отыскать их вещи. Что скажешь, Джеймс?

– Согласен, Фил.

– Я уже был наверху, сэр, – сказал Сэм и покраснел.

– Прекрасно, – одобрил Крамер. – Что-нибудь нашел?

– Дело в том, что пока я был наверху, висельников видели посторонние. Как раз те трое, о которых я говорил. Только забрался наверх, только начал рассматривать узлы, смотрю – подошли люди. Меня-то они не видели, уставились на мертвецов и стоят, как мы с тобой накануне.

– Ну?

– Я и говорю: эй, джентльмены, убирайтесь-ка восвояси…

– Ну? – давясь смехом, повторил Крамер.

– Да ветка у меня под рукой подломилась, как треснет! Я в жизни своей не видел, чтоб люди так быстро бегали. Я им вслед кричу, мол, тихо чтоб! Чтобы никому не рассказывали! Но, по-моему, они меня не поняли.

– По-русски кричал? – корчась в конвульсиях, уточнил Хопкинс.

– По-английски… – виновато признался Сэм.

Последние слова никто не расслышал, они утонули в шквале веселого смеха.

– Хорошо, что нас никто не видит, – выдавил из себя Мигель. – Пять повешенных и над ними хохочут четыре шерифа – ну и зрелище должно быть!

Когда компания отсмеялась, Крамер скомандовал:

– Ну все, джентльмены, за работу!

– Как будем снимать, Фил? – спросил Сэм. – Вытаскивать крючья?

– Просто обрезай веревки, – ответил тот. – Не думаю, что падение им повредит.

Через четверть часа тела были уложены на землю рядком лицами вверх. Старшему было крепко за пятьдесят; младшему не было и двадцати.

– Мормоны, – сказал Хопкинс и со значением посмотрел на Крамера.

– Ну что ж, у нас еще один подозреваемый, – резюмировал тот.

– Возможно, они просто шли добывать золото, – пожал плечами Крамер. – Нужно осмотреть их вещи, тогда многое станет ясно.

– Может быть, объясните, о чем это вы? – спросил Мигель.

– Позже. Сейчас надо как следует обыскать местность. Даже если не исключать дикую мысль, что этот спектакль сыгран с целью ограбления, не стал же убийца тащить на себе все барахло с трупов? Уходя, он хоть что-то должен был выбросить.

– Скорее, они, – поправил Крамер.

– Да, пожалуй, они, – согласился Хопкинс. – И знаете, какой вопрос мне не дает покоя? Как они отмеряли длину веревки? Допустим, отрезали одинаковые куски. Но ведь нельзя же…

– Я думал об этом, сэр, – вставил слово Сэм. – Если позволите…

– Позволю, черт подери! – воскликнул Джеймс. – Давай выскажись, малыш Сэмми.

– Я думаю, – продолжил Сэм, – тот, кто был наверху, на соснах, отматывал куски шпагата до земли, отрезал и потом привязывал к сучьям. А тот или те, кто был на земле, сначала втыкали жертвам крючья в спины, потом поднимали их на необходимую высоту и уже тогда привязывали веревки к крючьям.

– Отличная мысль, Сэм! – искренне восхитился Крамер. – Пожалуй, именно так все и было. На какой высоте они висели?

– На уровне глаз, то есть пять – пять с половиной футов.

– А сколько весит этот здоровяк? – Крамер кивнул в сторону мормонов, один из которых имел весьма внушительные габариты.

– Не знаю, сколько он весит, Фил, но одному человеку его явно не поднять и не удержать. Для этого требуется участие минимум троих, а то и четверых дюжих мужчин. Хотя, возможно, они что-то использовали в качестве подставки.

– О’кей, джентльмены, – резюмировал Крамер. – Стало быть, мы приступаем к поиску следов банды из пяти-шести человек. Такое количество людей не может уйти бесследно. Для начала ограничимся кругом с радиусом в тысячу ярдов. Джеймс, твой участок – левее вверх по течению; Мигель, ты идешь прямо в глубь леса; я пойду правее и ниже по течению. Сэм, ты соорудишь себе багор из жерди и крючьев и попытаешься прочесать дно реки в наиболее глубоких местах. Как думаешь, Джеймс, они могли перебраться на ту сторону?

– Вряд ли, Фил, – пожал плечами Хопкинс. – Здесь заводь, глубоко. Следов переправы нет. Опять же, им пришлось бы тащить на себе барахло мормонов.

– Ну что ж, за дело! Да… Сэм, ты все равно задержишься с багром, так наруби веток, прикрой трупы от случайных свидетелей.

– Хорошо, Фил, сделаю. Только мне кажется, что можно не разделяться. Вчера я немного побродил по окрестностям, тут есть явные следы. Отсюда ведут на юго-восток, в сторону от реки.

– Значит, мне достанутся все лавры, ибо это мой участок, – подмигнул Крамер.

Трое разбрелись в разные стороны, а Сэм быстро забросал трупы хвойными лапами, срубил молодую ровную сосенку и стал мастерить багор. Он взял четыре крюка и, поочередно прикладывая их с каждой из четырех сторон, сначала прихватил двумя витками шпагата, а затем плотно примотал к тонкому концу жерди. Он остался доволен своей работой и уже направился было к реке, но не успел сделать и десяти шагов, как его окликнул Крамер:

– Стой, Сэм, не уходи! – быстро приблизился он. – Я нашел вещи. Оставайся здесь, жди Джеймса и Мигеля. Как только они появятся, отправь ко мне по следам.

– Понял, шеф, – уныло ответил Сэм, которому до смерти надоело быть младшим в команде.

Крамер подошел к нему и ободряюще похлопал по плечу.

– Держись, малыш Сэмми, – сказал шериф с не свойственной ему теплотой. – Помни, что в нашем деле нет мелочей, и твоя задача не менее важна, чем моя или Хопкинса.

Фил скрылся в чаще, а Сэм, снедаемый любопытством, остался ждать остальных участников расследования. Впрочем, не прошло и получаса, как вернулся Хопкинс, а следом за ним – Мигель Эрнесто, после чего оба отправились за Крамером.

Сэм не ошибся: следы действительно были, и весьма явные. Потревоженный слой лежалой хвои, сломанные побеги папоротника, растоптанные веточки брусники не оставляли сомнений: здесь прошла группа людей. И складывалось странное ощущение, что эти люди шагали след в след, но совершенно не заботились о том, чтобы следы были не слишком заметны. Сначала они шли на юго-восток, потом резко повернули на юг, а уже через сотню ярдов след оборвался в небольшом овраге в полумиле от места преступления. Там были кучей свалены пожитки мормонов, причем преступники даже не посчитали нужным хоть как-то их замаскировать.

Мигель остался около свалки улик, а Хопкинс и Крамер спустились вниз по дну оврага и ожидаемо вышли из лесу прямо к реке в четверть миле ниже по течению от места преступления. Размазанная по гладким булыжникам грязь и ошметки высохшей почвы вперемешку с хвоей вывели следопытов к самой воде. Тут следы смещались влево, около тридцати ярдов шли вдоль потока и затем окончательно терялись. В этом месте река из узкого быстроходного русла разливалась в глубокую относительно тихую заводь. Порог, отделявший заводь от стремнины, можно было бы назвать бродом, если бы его можно было пересечь, не замочив макушки, однако, промерив глубину длинной жердью, шерифы убедились, что уже в пяти ярдах от кромки воды речное дно резко уходит вниз. Они сошлись на том, что убийц в этом месте поджидала лодка, и повернули обратно.

Вернувшись к вещам, они застали Мигеля разгребающим грязные тряпки на дне оврага. Вместе они свалили все, что нашли, на три одеяла, завязали узлами и потащили к месту преступления.

После тщательного осмотра трофеев Крамер объявил обед, совмещенный с рабочим совещанием, и вся четверка отправилась к воде, чтобы отмыться от грязи и набрать воды в походный котелок.

Было три часа пополудни. В огне потрескивал сухой валежник, над костром висел котелок с кипящей водой, в которую Хопкинс опустил увесистый кусок солонины и подсыпал бобов. Запах костра и мяса, совершенно невыносимый на голодный желудок, поплыл над рекой, окутал берега реки и белесым дымом уютно осел на верхушки прибрежных деревьев.

Пока варилась похлебка, Мигель сделал еще одно открытие.

– Позвольте-ка, шеф, – сказал он, задумчиво глядя на сосновые ветки, с которых все еще свисали куски шпагата.

Хопкинс молча пожал плечами, а мексиканец скинул сапоги, снял ремень с кобурой, по-обезьяньи обхватил ствол ладонями, голыми ступнями уперся в шершавую кору и, быстро перебирая руками, с невероятной ловкостью стал карабкаться наверх. Меньше чем через минуту Мигель Эрнесто оказался в сорока футах над землей, рядом с толстым суком, с которого свисали два шпагата.

На лице Крамера, с любопытством наблюдавшего за манипуляциями мексиканца, мелькнула тень беспокойства. Он повернулся к Хопкинсу и произнес:

– А…

– Забудь, – отрезал Хопкинс. – У него железное алиби. Весь май он был со мной. Ел, пил, спал – все со мной. Ни на минуту не расставались.

– Джеймс, – с укором сказал Крамер, – ты теряешь профессиональную хватку. Мы не можем исключать подозреваемого только потому, что…

– Можем! – с раздражением ответил Хопкинс. – Оставь, Фил.

– Ну ладно, – пожал плечами Крамер, – как тебе будет угодно, хотя я никогда не видел, чтобы кто-то так ловко лазал по деревьям.

Между тем Мигель возился с веревками. Он что-то развязывал, подрезал и рассматривал, потом весело присвистнул и стал спускаться вниз. Спрыгнув на землю, он протянул Хопкинсу открытую ладонь, на которой лежали желуди. Обычные дубовые желуди со шляпками и черенками, всего четыре штуки.

– Тотем? – быстро спросил Джеймс.

– Точно, шеф! – радостно улыбаясь, подтвердил Мигель.

– Стало быть, индеец? – спросил Крамер.

– Несомненно!

– Как ты догадался? – спросил Крамер.

– Просто подумал, что краснокожий в жизни не завяжет веревку просто так. У них в мозгах сдвиг по поводу узлов. Вот я и подумал: если это индеец, то он обязательно себя выдаст. И точно: наш приятель, завязывая узел, совал в петлю черенок желудя, а уж потом ее затягивал. Из каждого узла торчит по желудю.

– Сэм, когда ты был наверху, заметил что-либо подобное? – спросил Крамер.

– Честно говоря, Фил, я мало что заметил, – смутился Сэм. – Во-первых, едва добрался, а во‐вторых, эти трое подошли…

– Ну хорошо. Что скажешь про сами желуди, Мигель?

– Желудь как желудь, – вдумчиво проговорил тот, – с обычного дуба. Почитается, пожалуй, одинаково у всех индейских племен. Правда, здесь и ниже по течению до самого моря дуб практически не встречается. А вот выше, ближе к предгорьям Сьерра-Невады растет обильно, почти как сосна или секвойя.

– О’кей, джентльмены, давайте-ка пообедаем, – заключил Крамер. – За едой и мысль резвее.

Возражений у джентльменов не было. Компания расселась вокруг костра, и Хопкинс, как старший по кухне, разложил кушанье по тарелкам.

– Расскажи про желуди, Мигель, – попросил Сэм, перемешивая бобы, чтобы те поскорее остыли.

– Про желуди? – начал мексиканец, с неудовольствием отрываясь от еды. – У каждого индейца есть свой тотем…

– Это я знаю, расскажи про узлы.

– А… – протянул Мигель. – Я уже говорил, у них пунктик по поводу узлов. Каждый индеец, когда становится мужчиной-воином, завязывает свой узел. Обычно просто заворачивает в бычью кожу всякую чепуху, в зависимости от того, что больше почитает – кости священных животных, траву, листья, плоды…

– Желуди?

– Мугу, жевуди, оэехи… – промычал жующий мексиканец. – В особо важные моменты жизни он развязывает узел и просит богов… мнэ… о чем-нибудь. О дожде, удачной охоте, богатом урожае – и приносит богам дары из своего узла.

– Получается, что индеец, вязавший наши узлы, поклоняется дубу?

– Как тебе сказать… Они все поклоняются дубу, как и сосне, и солнцу, и ветру, и реке. Вот был бы там волчий клык, шерсть медведя, перо ястреба или ворона – это был бы верный знак. Желудь – слишком общий тотем, чтобы делать по нему какие-то выводы. Пожалуй, единственное, что мы можем знать точно, – это был индеец. Белому просто в голову не придет совать желуди в узлы.

– Получается, что эти узлы для нашего вязальщика тоже священны?

– Нет. Это просто узлы. А желудей он в них насовал для пущей верности.

Через полчаса с трапезой было покончено. Солнце вовсю светило с безоблачного неба. По реке время от времени проходили лодки, а в стороне от стоянки законников по дороге группами проходили старатели. Иногда, встретившись взглядом с кем-то из наших героев, они приподнимали шляпы в приветствии и спешили дальше.

Крамер набил трубку, раскурил ее и приступил к подведению итогов.

– Итак, джентльмены. Сейчас я попытаюсь изложить все факты в хронологическом порядке с перечислением подозреваемых и мотивов. Если что-то упущу, поправляйте меня сразу по ходу повествования. Поехали!

Он встал и хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание разомлевших товарищей.

– Нам на голову ниоткуда свалилось шесть трупов, – начал Крамер, расхаживая вокруг обеденного пятачка. – Пятеро из них, мормоны, казнены таким жутким способом, что мне страшно предположить, кто это сделал и что у него в голове. Шестой труп явно намеревались подвесить и, хотя вешать не стали, изувечили от всей души. Полагаю, джентльмены, что мы имеем дело с одной преступной шайкой. Нет возражений?