Текст книги "Золото под ногами"

Алексей Заревин
Золото под ногами

© Заревин А.,2020

© ИД «Городец-Флюид», 2020

Глава I

Двадцать пятого мая тысяча восемьсот сорок девятого года трехмачтовая пассажирская шхуна «Изабелла» вошла в бухту Эрба Буэна и после недолгого лавирования в немудреном фарватере села на мель в одной морской миле от берега.

Удар о подводный камень пришелся в правую скулу на десять дюймов ниже ватерлинии, и через пробоину в трюм немедленно хлынул поток чистой океанской воды. Каменный клык, проникший в чрево «Изабеллы», зацепился за переборку, корму шхуны по инерции занесло влево, затем развернуло поперек фарватера и вынесло на песчаную косу, скрытую водами прилива. Зад «Изабеллы» оказался погруженным в песок, а в скуле, словно гигантский зуб морского змея, застрял кусок черной скалы.

Многочисленные пассажиры, взошедшие наверх и попа́давшие от непредвиденной резкой остановки, имели вид помятый и жалкий. Женщины визжали, мужчины ругались, кто-то стонал; растерянно оглядываясь, искали близких, по палубе бегали серые корабельные крысы, и над этим гвалтом, перекрывая его, гремел свирепый рык капитана Бартла Брана. Огромный, страшный в гневе, он метался по судну и рычал, как раненый тигр. Его рыжая ирландская борода и густая шевелюра пламенели в солнечном свете. Внезапно появляясь здесь и там, он изрыгал проклятия, грозил огромным кулачищем и ревел: «Где он?! Где этот акулий хрящ? Дайте мне эту вонючую крысу! У‐у-у-у!..» Матросы старались не попадаться ему на глаза, а повстречав, демонстрировали особое усердие: закидывали пробоину балластом, поднимали из трюма наверх мокрый корабельный скарб, а в трюм тащили инструмент и доски. Шкипер «Изабеллы», дюжий верзила по прозвищу Брамсель, косился на капитана, размышляя, не тронулся ли умом старина Бартл и не появится ли в связи с этим скорбным событием в судоходной компании капитанская вакансия.

Среди немногих, кто в суматохе и панике сохранил невозмутимость, выделялся джентльмен лет пятидесяти, одетый в добротный длиннополый сюртук, жилет и белую сорочку без воротника на мормонский манер. Помимо прочего, на нем были цивильные брюки, подбитые кожаной вставкой на месте седалища, широкополая шляпа, скрывающая поредевшую шевелюру с проседью, на ногах – темно-коричневые сапоги из бычьей кожи. В облике этого человека не было ничего выдающегося, однако любой южанин по неуловимым для чужого взгляда признакам безошибочно признал бы в нем уроженца Техаса. Впрочем, одну особую примету можно было все-таки назвать: прозрачные глаза джентльмена были холодны, как сталь армейского клинка, в них не было ни капли жалости или участия.

В момент крушения джентльмен находился в персональной каюте первого класса, и стоит заметить, что до его появления на корабле кают первого класса не было, а та, в которой путешествовал джентльмен, была оборудована специально для него. Впрочем, ударом о камни его бросило на пол точно так же, как обыкновенных пассажиров «Изабеллы». Когда же судно окончательно село на мель, он вскочил, немедленно опоясал талию ремнем, на котором болтались две кобуры, схватил дорожный сак, нацепил шляпу и с живостью, не характерной для его возраста, взбежал из каюты на палубу. Растолкав бестолковых товарищей по несчастью, джентльмен выбрался на неприлично откляченную корму «Изабеллы», окинул взглядом окружающий пейзаж и, поняв, что в ближайшее время ждать ничего страшнее того, что уже произошло, не придется, преспокойно уселся на случившийся поблизости рундук и стал раскуривать трубку.

При этом он внимательно следил за всполошенной публикой, суетливыми матросами и разъяренным капитаном. Картина была забавной, джентльмен усмехался в усы и пускал замысловатые кольца табачного дыма.

Когда капитан очередной раз пробегал мимо, он слегка подался вперед и громко произнес:

– Ищете лоцмана, кэп?

Бартл резко развернулся на голос и уставился на джентльмена. Налитое кровью лицо его перекосилось:

– А, мистер Милвертон! Да, ищу, сэр! И, клянусь девственностью пресвятой Богородицы, вырву ему кишки, когда найду!

– Его уже нет на судне.

– Где? Где он?!

– Полагаю, во‐он там. – И джентльмен протянул руку вправо, указывая на берег.

Капитан застыл у поручня, пытаясь получше рассмотреть водную поверхность, но ему мешали яркое солнце и сильная рябь, отражавшая солнечный свет мириадами бликов. Бран не увидел беглеца, но на всякий случай заорал:

– Шкипер! Шлюпку на воду! Догнать! – Он вновь обернулся к своему собеседнику. – Черт бы вас подрал, мистер Милвертон! Ведь это вы рекомендовали мне этого никчемного пройдоху! Он посадил нас на мель и смылся. В Эрба Буэна не осталось ни одного лоцмана! Этот крысиный помет утверждал, что знает бухту и фарватер как свои пять пальцев, и вы сказали, что он хорош в своем деле. – Бран на секунду замолк, переводя дух. – Убью! – гаркнул он на джентльмена в переизбытке чувств.

– Нанять его было вашим решением, кэп. Не сваливайте вину на первого встречного, – спокойно произнес джентльмен. – И вообще, скверный лоцман не самая большая ваша беда. Посмотрите на берег. К нам уже идут.

Действительно, от причала в этот момент отходила весельная лодка.

– Кто это? – встревожился капитан. – Помощь?

– Вряд ли, – ответил джентльмен. – Это местная гвардия. Не хотел бы я оказаться на вашем месте, капитан.

Старина Бран не умел размышлять о многих вещах одновременно. Однако два момента для него вроде бы прояснились: беглый лоцман плывет к берегу (и, если даст Святой Патрик, не доплывет), а к «Изабелле» приближается вооруженный отряд. И на оба эти обстоятельства ему указал джентльмен с трубкой.

– Не слишком ли много вы знаете, мистер Милвертон? Для простого пассажира вы неплохо осведомлены, а! Что? – подозрительно спросил капитан.

Джентльмен пристально посмотрел в глаза Брану и промолвил:

– Мы провели с вами на одном судне около шести месяцев, капитан. У вас было время поразмыслить и понять, что я не простой пассажир. Впрочем, мы больше не встретимся, так что не стоит уделять моей персоне слишком много внимания. И лоцмана оставьте в покое. У вас есть проблемы посерьезнее. Первая плывет сюда.

Он вынул изо рта трубку и мундштуком ткнул в сторону посудины, которая, преодолевая прибой, быстро скользила к «Изабелле».

– Допустим, – скептически произнес капитан. – А вторая?

– Вторая хуже. – Джентльмен вынул из жилетного кармана часы, отщелкнул крышку и посмотрел на циферблат. – Скоро начнется отлив, и ваше судно повиснет между песчаной косой и рифом. Смекаете?

– Шкипер! – заорал Бран и бросился к матросам, которые возились со шлюпкой, пытаясь спустить ее на воду. – Шкипер!.. К черту шлюпку! Залатать дыру, откачать воду, балласт за борт! Живо, желудки набитые! Живо!

Тем временем лодка, отвалившая от берега четверть часа назад, подошла к «Изабелле». Отряд военных в пятнадцать человек под командованием молодого бритого лейтенанта поднялся на борт и энергично взялся за дело.

– Всех собрать на корме! Капитана ко мне!

Солдаты, не церемонясь, пинками погнали публику на корму. Пассажиры, ошеломленные чередой внезапных катастроф, даже не пытались сопротивляться.

Седой джентльмен встал с рундука, отряхнул штаны, подхватил сак и, не дожидаясь особого приглашения, отправился на объявленное место сбора. Туда же солдаты притащили и капитана судна.

При виде лейтенанта тот приосанился, передал судовые документы и отрапортовал:

– Капитан Бартл Бран, сэр! Следую курсом на СанФранциско. Имею на борту двадцать два члена экипажа и семьдесят пять пассажиров, сэр! В трюмах, помимо багажа пассажиров, имею груз продовольствия, пороха и скобяного товара, сэр. – Бран застыл, выпучив глаза на офицера.

Во время рапорта лейтенант изучал судовые документы. Когда Бран умолк, лейтенант оторвал взгляд от бумаг и неприязненно спросил:

– Какого дьявола вы полезли в бухту Сан-Франциско, капитан?

– Согласно судовой документации, сэр! – отчеканил Бран.

– Вы не можете войти в Сан-Франциско. По распоряжению губернатора Сан-Франциско закрыт для пассажирских, а равно любых прочих судов, не имеющих специального разрешения властей. Вам повезло, что вы сели на мель. Если бы вы продвинулись еще на пару кабельтовых, мне пришлось бы расстрелять вас из береговых орудий. Вам следует незамедлительно проследовать в Монтерей и в установленном порядке заявить властям о прибытии. Я, лейтенант республиканской гвардии Джонатан Смит, приказываю вам немедленно покинуть акваторию, сэр!

Для Бартла Брана это было слишком. Капитан ничего не понимал и от этого стал соображать еще хуже.

– Это что же… – заикаясь, начал он. – Это как… Куда же я?..

– Если не уберетесь отсюда в течение двух часов, я открою огонь по вашему корыту, – добавил холоду лейтенант.

– Дайте мне время до прилива, сэр, – взмолился капитан. – За два часа я не успею.

– Очередной прилив завтра, сэр! – издевательски растягивая слова, произнес лейтенант. – А сегодня вас ожидает отлив! И ваша посудина сядет на скалы так основательно, что перекроет фарватер до второго пришествия, потому что снять ее с камней сможет только чудо господне!

Бартл исподлобья смотрел на лейтенанта. Глаза капитана налились кровью, шея побагровела, на висках вздулись вены. Казалось, еще минута – и он взорвется, как перегретый паровой котел. Матросы, бросив работу, столпились за спиной своего вожака. Компания выглядела очень не дружелюбно, и суровый лейтенант понял, что перегнул палку. Хоть его солдаты и вооружены винтовками, но матросов больше. Обеим сторонам стычка не сулит ничего хорошего. Лейтенант был бы рад разрядить накалившуюся обстановку, но не знал, как это сделать, не потеряв лица. И, как часто бывает с молодыми людьми, мучимыми стыдом за собственную неловкость, поступил противоположно своим намерениям:

– Убирайтесь отсюда к морскому дьяволу, сэр! – прохрипел он сорвавшимся голосом. – Не то я разнесу ваш плавучий гроб по всему заливу Эрба Буэна!

И тут в разговор вклинился загадочный джентльмен в сюртуке. Он вышел из толпы пассажиров и громко произнес:

– Позвольте минуту внимания, лейтенант!

– Что? Кто вы такой?

Незнакомец чуть приподнял шляпу и громко объявил:

– Чарльз Милвертон, личный советник и доверенное лицо президента Тейлора! – И, уже обращаясь непосредственно к лейтенанту, добавил: – Прибыл в Калифорнию из Вашингтона по поручению президента САСШ.

Выражение гнева на лице Джонатана Смита сменилось презрительной ухмылкой.

– Калифорния – независимая республика! – гордо провозгласил он. – Мы не подчиняемся ни вашему президенту, ни вашему конгрессу, сэр! Ваши регалии ровно ничего не значит на нашей земле.

– Это спорное утверждение, лейтенант, но сейчас не об этом, – примирительно ответил Милвертон. – Я прошу всего лишь минуту вашего внимания. Капитан, – обернулся он к Бартлу Брану, – уймите своих головорезов…

– Тихо, животные! – крикнул Бран матросам. – Кто шевельнется, скормлю морскому змею!

Он почувствовал, что советник может разрешить запутанную ситуацию, грозившую вылиться в серьезные неприятности.

Пока пассажиры тихо роптали на корме, оттесненные туда солдатами, а корабельная команда во главе с капитаном переминалась на месте, Милвертон взял лейтенанта за локоть и отвел в сторонку.

– Лейтенант, – сказал он серьезно. – В Калифорнии и без этих (он кивнул в сторону пассажиров и команды) творится черт знает что. Обстановку контролировать очень трудно. Верно я говорю?

– Верно, – нехотя процедил сквозь зубы лейтенант.

– Не усугубляйте положение бойней на этой лохани. Перевезите пассажиров шлюпками на берег и сдайте береговым властям. Этим вы снимите с себя ответственность за их жизни, а заодно и за все грехи, которые они здесь еще совершат. А капитану дайте время до прилива. Уверен, он найдет способ освободить свою «Изабеллу».

– Береговым властям? – вскинулся лейтенант. – Я и есть береговая власть! А также морская, воздушная и любая, какую вы еще сможете придумать. Посмотрите туда! Видите эти корабли?

Он махнул рукой в сторону берега. Весь причал и значительная часть бухты были заполнены большими и малыми судами весьма непрезентабельного вида.

– Они брошены, сэр! – продолжал лейтенант свою пылкую речь. – Они приплывают сюда, привозят сотни людей и остаются здесь. Команды разбредаются по лесам, ищут золото. Этому корыту, – он постучал ногой по палубе, – даже причалить негде. Я не позволю ему тут оставаться! Вы лезете с рекомендациями, а что вы знаете? Ответственность… Отвечать за них придется мне, больше некому. Эти пятнадцать солдат составляют половину моего гарнизона, остальные разбежались. На чем держится порядок – сам не понимаю.

До советника дошло, что своей напускной бравадой лейтенант пытается скрыть смертельную усталость и отчаяние. Служака Смит был одним из немногих оставшихся верным долгу службы, и именно на него обрушилась непомерная тяжесть ответственности за все, что происходило в Сан-Франциско.

– Скоро здесь будет порядок, лейтенант, – убедительно произнес Милвертон, ободряюще положив руку на плечо собеседнику, – вот увидите. А теперь последуйте моему совету: доставьте пассажиров на берег и дайте возможность команде залатать судно. Это самый правильный выход.

Лейтенант хотел было тяжело вздохнуть, но вовремя опомнился и сдержался. А советник уже объяснял капитану:

– Капитан, у вас есть время до прилива. Заделаете пробоину и уйдете в Монтерей. Лейтенант Смит любезно согласился переправить пассажиров на берег.

– Спасибо, сэр! – облегченно произнес капитан. – Я уж думал… Хгм… Спасибо. – И, тут же преобразившись, заорал на матросов: – За работу, желудки! Живо за работу!

Лейтенант Смит, который порадовался про себя, что кто-то распутал клубок намечавшихся неприятностей, решил не встревать, даже если это повредит его авторитету.

А советник продолжал отдавать распоряжения, словно всю жизнь только этим и занимался. Обратившись к пассажирам, он заявил:

– Леди и джентльмены, ваше путешествие закончено. Военные перевезут вас на берег, накормят и дадут кров на пару дней. После того, как власти убедятся, что вы прибыли в Калифорнию с добрыми намерениями, которые, я надеюсь, состоят лишь в том, чтобы честно трудиться и разбогатеть, вы будете отпущены на все четыре стороны. Всего наилучшего, господа! Да пребудет с вами вера в Господа и закон Калифорнии!

Солдаты расступились, пассажиры отправились по каютам собирать пожитки. А Чарльз Эдвард Милвертон, доверенное лицо президента САСШ, сел в лодку вместе с командой лейтенанта Смита и через четверть часа ступил на благословенную калифорнийскую землю, где стремительно разгоралась Золотая лихорадка.

Глава II

Филипп Крамер, жмурясь от яркого света, вышел из тени деревьев на солнечную лесную опушку. Ох, как нехорошо…

Крамер едва сдерживал подступавшую к горлу дурноту. Его мутило. Тяжкий запах разложения застрял в носу, в глотке, в брюхе. Казалось, жирный смрад навечно осел в легких и уже никогда не выветрится. Даже на языке чувствовался сладковатый удушливый привкус.

Выдержка и невозмутимость – без этого шериф не шериф. Уж вы поверьте, бойцовские навыки ни черта не стоят, если не можешь сохранить самообладание и кидаешься в истерику на ровном месте.

Сейчас стошнит…

Крамер с усилием расправил плечи, утвердил правую ногу на большом камне, закрыл глаза, развел руки в стороны и вдохнул весенний воздух долины Сакраменто. Прохладный аромат чистой воды, полуденного солнца, душистых трав, сосновой смолы и горячих речных камней наполнил его грудь, просочился в кровь и потек по жилам, освежая нутро, словно настой мяты на молочной сыворотке. Противный едкий ком в горле ушел куда-то вниз и бесследно растворился. Кажется, полегчало.

Крамер выдохнул и оглянулся. Лошади, привязанные к молодой сосне, тихо переступали копытами и фыркали. Разлапистые папоротники степенно качались под теплым майским ветром. Солнечные лучи пробивали зыбкую тень мохнатой хвои, играли бликами на вековых стволах. Если сощуриться и посмотреть вверх, сквозь ветви, то и само солнце кажется мохнатым, как сосна или гигантская секвойя.

Шериф ощутил прилив сил и оптимизма. Все было так, как и должно быть: река течет, лес шумит, небо безоблачно, пистолеты приятно оттягивают ремень, а начищенный до зеркального блеска значок сияет на сотню миль. В мир Крамера возвращались порядок и равновесие: он очень любил свой сияющий значок и пару новых кольтов.

Окончательному воцарению гармонии мешали два обстоятельства.

Во-первых, за кустами, нарушая лесную идиллию, издавал неприятные звуки юный Сэм Джонсон – его рвало; во‐вторых, чудесный речной воздух портил непереносимый смрад, который исходил от неизвестного мертвеца, уютно пристроившегося среди замшелых валунов в сотне ярдов от берега. От него шериф и сбежал, чтобы немного продышаться.

Шериф оправился, стряхнул ошметки сосновой коры с рукава и поправил значок на груди.

По завершении Мексиканской кампании капитан от кавалерии Филипп Крамер был назначен алькальдом Сан-Франциско, а заодно по единогласному выбору жителей исполнял обязанности шерифа. Со времен армейского прошлого Крамер так и не удосужился обзавестись гражданским гардеробом, и потому на нем был армейский мундир со знаками различия. На оружейном ремне болтались две кобуры, а в них была утоплена пара кольтов «Walker».

Был шериф высок и чуть склонен к полноте. Глаза серые, с едва заметным синеватым отливом; когда-то прямой нос, безнадежно свернутый в драке набок, приобрел изгиб орлиного клюва; подбородок скрывала окладистая черная борода, доходившая до середины груди. К его особым приметам стоило отнести неподражаемый командирский голос бывшего кавалериста: такому густому басу позавидовал бы боевой рог викингов. И, пожалуй, повстречай Крамер в горах хозяина Кордильер, медведя гризли, мог бы на равных посоревноваться с ним в грозности рыка, и неизвестно кто уступил бы дорогу сопернику. Суров был обликом алькальд и шериф Сан-Франциско, и только губы у славного кавалериста были пухлые, чувственные, как у девицы, и потому он прятал их за пышной грядой усов.

Крамер сурово поджал немужественные губы и решительно зашагал обратно к трупу. Зажав нос рукавом, он приступил к официальному осмотру.

Белый, рост около шести футов, голый. На спине… Так-так… Что у него на спине? Горизонтальные порезы дюйма полтора длиной в количестве двенадцати штук. Любопытно. Шериф подобрал ветку и смахнул хвою со спины покойника. Так и есть, двенадцать. По шесть слева и справа от позвоночника. Под коленными сухожилиями и под ахиллами обеих ног проколы. Похоже, сделаны ножом. На правой ноге убитого – следы укусов, койот его грыз, что ли? Лежит на животе, лица не видно.

Вновь ощутив тошноту, Крамер сделал несколько поспешных шагов в сторону берега, перевел дух и крикнул, обращаясь к помощнику:

– Недели две лежит, как думаешь, Сэм?

Из-за сосны послышалось невнятное урчание.

– Хм… Ладно, отдохни малость. Поговорим с вами, джентльмены!

Трое мужчин, стоявших чуть поодаль, вытянулись и изобразили на лицах внимание. Одинаковые драные штаны, скверной выделки льняные рубахи, грубые сапоги, выгоревшие на солнце шляпы и грязные руки с черной каймой под ногтями делали их похожими на родных братьев, донашивающих одежду друг за другом. В прошлом, видать, фермеры, а ныне старателизолотодобытчики.

Крамер смерил троицу долгим взглядом и решил, что можно не церемониться.

– Итак, господа! – провозгласил он. – Меня зовут Филипп Крамер, алькальд и глава службы шерифов Эрба Буэна или Сан-Франциско – как вам будет угодно. А за той сосной мечет харчи мой помощник Сэмюель Джонсон. У меня к вам несколько вопросов. Вопрос первый: кто вы и откуда взялись?

Старший из старателей, худой мужчина лет пятидесяти, с висящими брылами, придававшими ему сходство со старым спаниелем, трубно высморкался, поглядел на ладонь и вытер ее о штанину.

– Ведь говорил я… – с досадой буркнул он надтреснутым голосом, глядя в сторону. – Говорил я, что нас обвинят, что не надо нам встревать…

– Пока я никого ни в чем не обвиняю, – строго заявил Крамер. – Это всего лишь начало следствия. И если уж вы решили стать гражданами Калифорнии, не останавливайтесь на полпути, окажите властям посильное содействие. Это дело об убийстве, совершенном с особой жестокостью, джентльмены. Того, кто это сделал, ждет виселица, так что развязывайте языки, я жду!

«Спаниель» тяжко вздохнул и ответил:

– Мое имя Свен Ларсен, сэр.

– Европеец?

– Американец! – с достоинством поправил тот шерифа. – Двадцать лет назад я приехал в Америку, сэр, и никто не может упрекнуть меня…

– Ладно, ладно, – поморщился Крамер, не любивший патетику новообращенных американцев. – Кто с тобой?

– Моего сына Карла вы уже знаете. А это сосед по ферме Билли Брайан. – Он кивнул в сторону последнего участника трио.

Третий старатель чуть наклонил голову в знак согласия со сказанным.

– О’кей, господа. Будем считать, что знакомство состоялось. Второй вопрос: где его золото?

– Не знаем, сэр! – горячо произнес Карл, здоровенный детина с честными голубыми глазами. – Ей-богу, не знаем! Мы ничего не скрываем, сэр! Неделю назад сюда добрались. Решили стать на ночлег, а утром попытать счастья. Расположились, значит, неподалеку… Ведь подумать страшно, сэр: в ту ночь я спал в двадцати шагах от этого бедняги. А? Так-то, сэр. Мы ведь пришли уже в сумерках, искать место поудобнее было некогда…

– Заткнись, Карл, – оборвал сына Свен. – Не лезь вперед старших. Так я говорю, сэр. Утром, как проснулись, отправились на речку. Помыли немного и решили, что с рассветом двинем дальше.

– Значит, ничего не намыли?

– Нет, сэр, дохлое дело. Говорят, надо идти на север, северо-восток, а здесь пусто. Стали, значит, собирать вещи, ну и наткнулись на этого… Лежит бедняга, воняет. Мы хотели сняться и уйти по-тихому, но потом поразмыслили, что раз уж нам тут жить, то надо содействовать властям. Я послал Карла, он вас привел, а дальше – ваша забота.

Крамер обернулся через плечо и крикнул:

– Сэм, где ты там? Поди сюда, хватит скорбеть над усопшим!

Из-за деревьев выглянул Сэм Джонсон, смущенно потоптался на месте, но взял себя в руки и двинулся к шерифу.

Крамер недолюбливал своего помощника. Сын богатого калифорнийского землевладельца, неженка и маменькин сынок – на кой черт он сунулся в стражи порядка? Хочешь быть законником – иди в университет, коли денежки водятся. Учись на юриста, а там прямая дорога в судьи, адвокаты, сенаторы, губернаторы… Ну какой из него шериф? Полюбуйтесь на представителя власти: еле ноги переставляет, бледный, как стена, лицо мокрое, каштановая прядь ко лбу прилипла… Даром что росту под семь футов и силища, как у молодого бизона, а скис, словно молоко на солнце.

– Я схожу к реке, мистер Крамер, – прохрипел Сэм.

– Погоди, – сказал шериф, – на вот, промочи горло. Настоящая русская водка.

Он протянул помощнику фляжку, затянутую в чехол бычьей кожи. Сэм принял флягу и сделал большой глоток. Его лицо перекосилось, щеки покраснели, глаза вылезли из орбит. Давясь, Сэм выплюнул хмельной напиток, орошая им землю и толстые корни под ногами. Шериф радостно захохотал, остальные зрители тоже повеселели.

– Вот теперь беги. Живо! – гаркнул Крамер, и Сэм помчался к воде.

Крамер резко оборвал смех и подошел к старателям.

– Сейчас нас никто не слышит. Даю слово, что все останется между нами, и никто не узнает того, что вы расскажете. Я знаю, что вы не убивали этого парня. Тебя я помню, – он ткнул в грудь Билли Брайана. – Ты был в «Счастливой подкове» десять дней назад. Наш общий приятель к этому времени уже отдал богу душу. Понимаете, что это значит? Я снимаю с вас подозрение в убийстве. Но мне необходимо знать, кто взял золото. Если это вы, то, клянусь могилой любимого дяди, я закрою на это глаза. Отвечайте, как на исповеди: вы взяли его золото? Сколько там было?

– Сэр, Бог свидетель, – торжественно произнес Свен Ларсен. – Мы обыскали весь лагерь, перерыли все хозяйство, но золота не нашли. Если оно и было у этого несчастного, то забрал его кто-то другой. А мы лишь позаимствовали кое-какой инструмент…

– Обратили внимание на что-нибудь необычное?

– Необычное? – Свен пожевал губами. – Пожалуй, нет. Ничего необычного, сэр. Могу лишь твердо сказать, что он был здесь не один.

– Неужели? – саркастически спросил Крамер.

– И, пожалуй, даже не вдвоем, – продолжал размышлять Свен, не заметивший насмешки. – Шалаш сооружен для троих, утварь тоже на троих, но кое-чего не хватает. Видать, те двое, уходя, что-то прихватили с собой, а часть оставили.

– Хорошо, – сказал Крамер. – Хорошо… Расскажите, как вы добрались в Калифорнию?

– По Калифорнийской тропе, через горы, сэр. Знатный был переход.

– Сколько вас вышло и сколько добралось до места?

– Две дюжины фермеров с семьями, сэр. Половину растеряли в пути, но мы с Билли всегда держались вместе и впредь не расстанемся.

– Одобряю! – торжественно рявкнул Крамер. – Одобряю и благодарю за помощь, джентльмены! Теперь мне нужно от вас только одно: переверните его на спину.

Порыскав в лагере убитого, Карл нашел драное мексиканское пончо. Заткнув носы, они вчетвером завернули в него тело неизвестного и вытащили труп из каменного ложа. Шериф хворостиной откинул край пончо с лица убитого.

– Святая дева Мария… Сэм! – гаркнул он во весь голос.

– Иду, шеф! – крикнул Сэм, который был в десяти шагах. – Я здесь!

– Сэм, черт побери, это же Вилли Бойл! Посмотри-ка, узнаешь его?

Сэм Джонсон, однако, не ответил, потому что спрятался за ближайшей сосной. Его снова рвало.

Шериф приказал старателям похоронить убитого, и те, натаскав речных камней, сложили над телом приличный курган. Шериф с помощником тщательно обыскали лагерь мертвеца, но не нашли ничего, что могло бы рассказать о его спутниках. Сооруженный наспех шалаш да обычный инструмент старателей – сломанная лопата, пара мотыг, дырявый таз для промывки речного песка, грязные одеяла, тряпки… Чепуха.

В семь часов пополудни Крамер и Джонсон не спеша двигались вверх по течению Сакраменто. Крамер сидел в седле ровно, вольно расправив широкие плечи. Взглядом он внимательно обшаривал берег и лес, выискивая признаки присутствия человека.

Сэм старался ему подражать, но закалка была не та: он сутулился, клевал носом и едва держался в седле. Помощник шерифа здорово устал от дневных потрясений и нуждался в отдыхе.

Чтобы отвлечься от мыслей о привале и ужине, он завязал с Крамером профессиональный разговор.

– Как думаете, сэр, почему его убили?

– Ты сам-то как думаешь, Сэм? Давай, приятель, удиви старика Фила.

– Наверное, не поделили добычу?

– Ишь, какая проницательность, – усмехнулся Крамер. – Копай глубже, малыш Сэмми. Копай глубже! Что они не поделили добычу, это и коню моему ясно. Что ж мне, назначить коня своим помощником? Думай, вспоминай. За год мы с тобой видели не меньше дюжины мертвецов. Кретины так дуреют от вида золотого песка, что режут глотки товарищам и стреляют в братьев… В долине Сакраменто, на Американ-Ривер, Эль-Дорадо и Фетер-Ривер – везде одно и то же. Но это убийство особенное, Сэм. Что было не так с трупом? От чего он умер?

– Я не подходил к нему близко, сэр… – виновато ответил Сэм.

– Именно, малыш. Не подходил, а следовало бы. У бедняги Вилли не было ни одной смертельной раны, слышишь? Ни одной! Зато спина изрезана так, что сердце стынет. Его хотели подвесить на крючья, как свинью, за ахиллесовы жилы. Понимаешь, какие муки он вынес? Он потерял много крови, но и это не причина смерти. Его убийцы – мастера своего дела, не удивлюсь, если один из них – эскулап или что-то в этом роде. Они долго пытали жертву, но не нанесли смертельных ран. Вилли Бойл умер от боли, малыш. Да, от боли! Я прожил на свете тридцать семь лет, а такого зверства не припомню.

– А индейцы, сэр?

– Сэм, я сто раз просил тебя называть меня Филом. Ты можешь сказать просто: Фил?

– Могу, – улыбнулся Сэм. – Так как же с индейцами, Фил?

– Возможно… – нехотя согласился Крамер. – Да только я не припомню, чтобы индейцы так издевались над белыми. Кого ты обвинишь, какое племя? Кто мог так исполосовать беднягу Вилли? Найсенаны? Мивоки? Или может быть, йокуты? Чушь! Они хитры, но не жестоки. Даже двадцать и тридцать лет назад, когда мы гнали их с родовых земель в бесплодные горы, они и тогда не пытали пленных! Были стычки, народу полегло изрядно и у них, и у нас, но, скажу тебе по секрету, малыш, вояки из них так себе. Говорят, лет десять назад мивоки задумали выгнать Джона Саттера из Гельвеции. Он узнал, что они готовят нападение, и сыграл на опережение: взял полдюжины своих головорезов и атаковал мивоков первым. Восемь белых разоружили две сотни индейцев! Каково?

– Но у мивоков тогда не было ружей… – неуверенно возразил Сэм.

– Были! – весело отозвался Крамер. – И ружья, и пули, и порох – все было. Накануне сам Саттер и продал им все это богатство. Этот пруссак держал в кулаке весь север и центр, не зря его прозвали Император Калифорнии. Ну да черт с ним…

Крамер о чем-то задумался и некоторое время молчал.

– Если уж говорить об индейцах, то воинственные племена живут за горами, – заговорил он вновь. – На востоке в районе озера Тахо – паюты и уошо. На севере – модоки и кламаты. И еще я слышал, что на юго-востоке есть не больно-то дружелюбное племя йосемити, про него рассказывают жуткие вещи. Не знаю, как они называют себя сами, название йосемити придумали мивоки. С их наречия переводится «несущие смерть» или что-то в этом роде. Там тебе и содранная кожа, и шерсть в пятках, и скальпы по кустам.

– Шерсть в пятках?

– Да… Страшная пытка. Я слыхал про одного парня… Они взяли бедолагу в плен, и на свое горе он оказался первым белым, которого они увидели. Индейцы решили, что он то ли бог, то ли дух, а у них с богами, знаешь, отношения странные. Короче, чтобы бог не убежал, ему сделали надрезы на пятках, а в раны вложили кусочки шерсти койота. Потом индейские старухи тщательно ухаживали за ранами, не давали им гноиться. Порезы зажили, но шерсть осталась в пятках бедняги… Каждый шаг приносил ему столько боли, что многие предпочли бы смерть такой жизни.

Сэма передернуло, ему даже спать расхотелось.

– Однако йосемити живут на востоке, в горах. До них отсюда не меньше двухсот миль нехоженых лесов. Ума не приложу, с чего бы им переться в такую даль ради нашего приятеля Вилли. Короче, басни про индейцев оставим на крайний случай. Чутье подсказывает мне, что они тут ни при чем.

– Кто же мог такое сделать? Вот я белый, – начал рассуждать Сэм. – Мне такие ужасы и в страшном сне не увидеть!

– Если подвести черту под нашим трепом, то напрашивается единственный вывод, – со значением заявил Крамер. – Собери в кулак свои мозги, малыш, и скажи: в каких случаях люди пытают других людей, если они не психи?