Текст книги "Поцелуй меня, удача!"

В лихие 90-е

Эту историю рассказал двоюродный брат Серёжка Никитин. От его имени и поведу рассказ.

«В начале 90-х, когда у нас всё перевернулось и стало укладываться на капиталистический лад, учился я на 3 курсе факультета физического воспитания пединститута. Был у меня закадычный друг, тоже студент, Лёха Таратута. Лёха слыл живой легендой нашего факультета. Ещё на 1 курсе кто-то дал ему прозвище «Купи-продай». И действительно, У Лёхи был талант делать деньги буквально из воздуха! Ну, например, как-то перед Пасхой он привёз в Нижний откуда-то из совхоза, из глубинки целую машину зелёного лука, на котором накрутил цену раз в 8-10 больше закупочной. Лук на пироги брали в драку! И похожие денежные сделки Лёха проворачивал постоянно. Любил он очень денежки, которые тратил на красивых девушек.

И вот 31 декабря уговорил меня Лёха в костюме Деда Мороза (сам Лёха был Снегурочкой) продавать китайские петарды, фейерверки, хлопушки, огоньки у центрального рынка. Оказалось, заранее привёз этого новогоднего тогда дефицита из Москвы 6 коробок.

– Серый! Да мы с тобой всё за час распродадим! Потом накупим шампанского, водочки, закуски и поедем к девочкам. Я тут с одной тёлкой познакомился. Она с подругой снимает 2-комнатную квартиру. С ними Новый год и встретим!

От такого предложения я не мог отказаться.

Торговля наша пошла бойко! Покупатели окружили со всех сторон. Мы с Лёхой запыхались, доставая из ящиков эту новогоднюю ерунду. Деньги рассовывали по всем карманам. Лёха вошёл во вкус торговли и стал смешить народ прибаутками и стишками.

И вот когда мы почти всё продали, напротив нас остановился чёрный джип, оттуда вышли четверо бритоголовых и медленно направились к нам.

Через пару минут мы, напуганные, сидели у них в машине.

– Ну, чё, хлопцы, делать будем? Много наторговали?

– Да нет! Копейки! – Леха старался быть спокойным.

– Ты хлебало своё закрой! – перебил его один из бандитов. – Вы чё? Не знаете, что у нас здесь только свои торгуют?

– Слышь, Толян! А давай их к Михалычу отвезём! Видишь, они в костюмах! Типа подарок наш! Пусть его посмешат!

– Точняга! Погнали!

Привезли нас к какому-то зданию и пояснили:

– Шеф тут у нас от запоя прокапывается. Понравитесь, рассмешите его – отпустим! А если нет, капец вам, артисты! Усекли?

Завели нас в палату. Там на кровати мужик какой-то опухший лежит. Из-под майки купола на груди виднеются.

– Вот, – говорят, – Михалыч, Мороз со Снегуркой к тебе приехали! Поздравлять тебя будут!

Мужик по-царски рукой махнул. Бритые вышли и дверь прикрыли.

– Вы кто? – прохрипел мужик.

Мы в голос: «Студенты».

– Ну, тогда валяйте, поздравляйте!

Лёха голосом Брежнева (было это в его богатом словесном арсенале) мужика поздравлять начал. Закончил. Видим, мужику не смешно. Помолчали, потом мужик так тихо спрашивает:

– Выпить ничего нет?

Лёха, к моему удивлению, достаёт чекушку (она нас и спасла) из своей сумки, наливает полный стакан на тумбочке. Мужик взял и жадно, почти залпом, махнул «на каменку». Крякнул.

– Спасибо, – говорит, – студенты. Уважили! Эй, Башка!

Влетел бритоголовый.

– Пацанов не трогать! Пусть домой идут!

Выставили нас за дверь. Дали по хорошему пинку, и пошли мы, Дед Мороз со Снегурочкой, быстро-быстро! Счастливые-счастливые!

А Новый год мы с теми подружками встретили замечательно!

Долго потом этот случай с Лёхой вспоминали!»

С моих слов записано верно. Дед Мороз

Я, Терентьев А. Г., 1979 г. р., по поводу происшедшего в ночь с 27 на 28 декабря на новогоднем корпоративе ритуального объединения «Вечный сон» поясняю следующее.

20 декабря генеральным директором нашего объединения Гагисяном А. Ш. мне было предложено сыграть Деда Мороза на новогоднем корпоративе. Роль Снегурочки Гагисян А. Ш. предложил продавцу отдела мраморных надгробий Охапкиной Е. И., которая тоже согласилась. Генеральный директор Гагисян А. Ш. попросил, чтобы в середине происходящего корпоратива с нашей (Деда Мороза и Снегурочки) стороны была осуществлена эротическая «изюминка», а именно, на крики сослуживцев «Ёлочка, зажгись!» чтобы со Снегурочки слетел праздничный сарафан, и она осталась в трусиках и лифчике. За эту творческую находку Гагисян А. Ш. предложил Охапкиной Е. И. три тысячи в виде премии. Охапкина Е. И. согласилась.

На праздничном корпоративе 27 декабря всё шло по намеченному плану до слов «Ёлочка, зажгись!» Когда я сдёрнул с Охапкиной Е. И. сарафан Снегурочки, и она осталась в одних трусиках и лифчике, неожиданно ко мне подошёл водитель катафалка Пучин Н. Н. (который, как оказалось, симпатизировал Охапкиной Е. И.) и со словами: «Сейчас, скотина, ты у меня лучше елочки гореть будешь!» начал поджигать зажигалкой мне бороду. Обороняясь, я ударил его по голове посохом. Произошла небольшая стычка, но нас быстро растащили. Снова заиграла музыка, и танцы продолжились. Но, как оказалось впоследствии, гражданин Пучин Н. Н. не унялся и затаил на меня злобу. В конце корпоратива Пучин со своими дружками Тютиным А. А. и Сандалиным Б. Д. схватили меня, утащили в соседнее помещение и заколотили в выставочный гроб, положив, как выяснилось позже, сверху одеяние Деда Мороза, сорванное с меня. Чтобы я дышал, сбоку они просверлили в гробу дрелью дырки. Со словами: «Спи спокойно, дорогой товарищ, через год разбудим!» они ушли с места преступления. Я был вынужден уснуть до следующего утра. Утром меня обнаружил сторож Гришин Г. Г., который, вскрыв гроб, посчитал меня мёртвым и вызвал полицию.

Прошу принять меры к Пучину Н. Н. и его дружкам.

С моих слов записано верно. Дед Мороз (Терентьев А. Г.).

Петькин зуб

Утром Петька Иванов проснулся со страхом. Вчера отцом была решена его сегодняшняя судьба. Накануне разболевшийся зуб не давал Петьке покоя. Щека распухла. И после многочисленных Петькиных жалоб, стонов матери и разных народных способов уменьшить зубную боль отец решительно приказал:

– Всё! Завтра тебе в город к врачу! Выдирать этот зуб надо!

Слово «выдирать» повергло Петьку в смятение. В прошлом году он лечил зуб. От школы посылали после осмотра. Было больно до слёз. Так это лечили, а тут выдирать! Но Петькин отец работал не дипломатом, а грузчиком на ферме, и над словами особо не задумывался. Выдирать, да и точка!

Мать первым автобусом повезла Петьку в город.

– Да, придётся зуб удалять! – подтвердила врачиха. Глаза у Петьки вылезли на лоб. Слово «удалять» было ещё страшнее, чем «выдирать», потому что какое-то учёное. Петька заревел.

– Не ори! – прикрикнула мать, потом, наклонившись, помягче шепнула на ухо. – Я потом тебя в игрушечный свожу!

Если мать сама в игрушечный магазин сводить предлагает, значит… Петька заревел ещё сильнее.

– Ну, такой большой мальчик, а плачет! – ласково сказала врачиха, перебирая какие-то железки на столике. – Чуть-чуть потерпишь, да и не больно будет! Давай залазь сюда!

В считанные секунды с зубом было покончено. От быстроты процесса Петька даже реветь перестал. Да и не сказать, что было очень больно. Терпимо.

И вот Петька, зарёванный, но радостный, что самое страшное позади, прижимая к груди картонную коробку игры «Эрудит», которую мать по его требованию купила в игрушечном магазине, даже задремал в автобусе на обратном пути в родную деревню.

Вернулись домой. Было всего 10 часов утра.

Петька понял, что к нему привалило счастье. В школу сегодня мать его не пошлёт. Целый день дома! Делай, что хочешь! Мать занялась своими делами: растопила русскую печь и собралась готовить обед. Петька решил переиграть во все свои любимые игры. Сначала он достал набор пластмассовых рыбок, у которых во рту был маленький магнитик, затем налил воды в трёхлитровую банку, высыпал туда рыбок и неспешно стал рыбачить удочкой, у которой вместо крючка был магнитик побольше. Переловив всех рыбок, Петька аккуратно протёр их и сложил в коробочку. Потом он достал набор своих любимых оловянных солдатиков. Разыграв сражение между фашистами и нашими, Петька, как всегда, в живых оставил только своего любимого лежачего пехотинца. Затем потихоньку стал разбирать новую игру «Эрудит», но понял, что правила без взрослых не поймёт, и отложил коробку в сторону. Потом… Потом Петька задумался. Сейчас в их классе только начался урок. Учился Петька в 3 классе во вторую смену. «Вот и пускай сидят и задачи решают!» – мстительно подумал он про одноклассников. Затем взял с полки свою любимую книгу «Поединок на атолле» и прилёг на диван. После двух прочитанных страниц глаза стали слипаться, потянуло в сон. «Да, зуб выдирать, конечно, больно! Зато в школу ходить не надо! И во все игры переиграть можно! Ещё в войну на печке не поиграл! А где мой наган? – думал Петька, засыпая. – Эх, как хорошо дома-то! За такой денёк можно несколько минуточек и потерпеть!»

Птичку жалко!

Весна 1982 года.

На экзамене по зарубежной литературе мне достаётся билет о биографии и творчестве Оскара Уайльда. В начале что-то тягомотно лепечу из разрешённой на экзамене программки. Профессор Ольга Львовна тоскливо смотрит в окно, но я знаю, что фишка моего ответа впереди. И вот… С чувством и артистизмом начинаю пересказывать сказку Уайльда «Соловей и Роза», прочитанную накануне за шесть часов до экзамена. Моё завывание, актёрские паузы, трагические жесты – всё вмещается в пятёрку, которую растроганная Ольга Львовна выводит в моей зачётке.

Вечером в общаге со смехом рассказываю об экзамене своему дружку Валерке Пономарёву – Пономарю, двухметровому блондину с голубыми глазами, бабнику по жизни и лентяю по учёбе.

– Слушай! А мы этой сказкой девок с тобой охмурять будем! – осеняет Пономаря.

Сказано – сделано!

Сидит на скамеечке у нижегородского кремля парочка симпатичных девчонок. Мы с Пономарём подсаживаемся к ним и минутку молчим. Если девчонки не уходят, Пономарь шоколадным голосом обращается ко мне:

– Посмотри, какие девушки симпатичные! Давай им в знак дружбы расскажем нашу любимую сказку! Они просто должны её знать!

Девчонки фыркают:

– Сказку? Про репку или про колобка?

– О, девушки! – Пономарь трагически закатывает к небу глаза. – Это необыкновенная сказка о необыкновенной любви! И очень короткая! Если она вам понравится, вы угостите нас мороженым вон в том кафе. Ладно? Итак.

Я:

– В одной небольшой стране Студент влюбился в дочку Профессора.

Пономарь:

– Девушка была красивая, но очень капризная.

Я:

– И вот однажды перед балом у наместника того края Девушка сказала Студенту: «Хорошо! Я буду с вами танцевать на балу, если вы принесёте мне алую розу!»

Пономарь:

– Пришёл Студент в свой сад и стал вслух размышлять: «Где же я возьму алую розу, если все розы здесь белые?»

Я:

– Услышал Соловушка (певец любви) размышления Студента и решил ему помочь.

Пономарь:

– Ночью Соловей прилетел к Розовому Кусту и попросил, чтобы одна роза стала алой.

Я (грозно):

– «Хорошо! – сказал Куст. – Но для этого тебе надо прижать самый острый мой шип к своему сердцу и петь всю ночь трели о любви!»

Пономарь (жалостливо):

– Прижался Соловей грудью к острому шипу и запел! А Куст шепчет: «Тесней, тесней прижимайся!»

Я:

– Наутро Соловей издал последнюю трель о любви. Острый шип пронзил его сердце, и Соловушка умер!

(Глаза у девушек расширены от ужаса и жалости!)

Пономарь:

– Утром Студент увидел среди множества белых роз одну алую. Обрадовался Студент, сорвал алую розу и пошёл вечером с ней на бал.

Я:

– Он преподнес алую розу ветреной красавице. Но та, надув губки, сказала: «Фи, всего лишь какая-то жалкая роза! Нет. Сегодня я буду танцевать только с Сыном Наместника. У него такие замечательные серебряные пряжки на башмаках!»

Пономарь (очень грустно):

– Девушка кинула розу на дорогу, и тяжёлая телега, проезжая, вдавила её колесом в грязь.

Я:

– Вот такие вы – капризные девушки!

(Девушки подавлено молчат).

Пономарь:

– Ну что? Угостите нас мороженым?

Девушки переглядываются.

– Угостим! – тихо говорит одна из них.

На карту поставлена…

История эта произошла давненько – лет 30–35 назад.

В нашем городском ПТУ заменили директора. Новый руководитель Аркадий Фёдорович Потапов, человек молодой, энергичный, с большими амбициями, решил сделать вверенное ему заведение образцово– показательным. В первый год правления достигнуто было немало. Преобразились в лучшую сторону столовая и несколько классных комнат. Подвал под училищем стал спортивным залом и местом для занятий боксёров и тяжелоатлетов. Спортивные секции в училище заработали, и чемпионские достижения бравых пэтэушников поползли вверх.

Одно было плохо – наполняемость училища. После восьмого класса местные школьники шли куда угодно, но только не в местное ПТУ.

И вот молодой директор, поразмыслив, решил сделать ход конём. Летом в газете «Советский спорт» было помещено объявление. Так, мол, и так. Отличное ПТУ готовит электросварщиков, электриков, поваров, штукатуров. Спортивная база – мастеров спорта штампуем. Есть прекрасное общежитие. Приезжайте, ждём!

Но не ожидал директор Потапов, что «Советский спорт» издаётся большим тиражом. И со всего Советского Союза потянулись в наше захолустье молодые умы. И криминальные тоже. Очередь в ПТУ была как на специальность стоматолога-протезиста.

Первого сентября начались занятия, и сразу возникло множество проблем. Кривая преступности в городе и в районе резко пошла вверх. А что творилось в общаге! Потапов взял туда на работу вышибалами двух местных боксёров с предоставлением им жилья, но хулиганство продолжалось.

В конце ноября в ПТУ приехала комиссия из области с проверкой. Две толстенные женщины и седой, благородного вида мужчина – председатель комиссии.

Потапов излишне радостно встретил комиссию и, конечно, повёл её в столовую откушать что Бог послал. После нескольких рюмок «чая» суровая комиссия подобрела. Потапов всячески льстивыми речами умасливал гостей, а заодно пытался узнать, надолго ли они приехали. Оказалось, на три дня.

– Ну что? Делу время, потехе час! – деловито сказал председатель, посмотрев на свои часы.

– Ой, какие у вас отличные часы! Дорогие, наверно? – Потапов пытался удержать комиссию за столом.

– Золотые! Подарок друзей! – похвалился председатель и встал.

Прошло часа четыре. И вдруг в кабинет к Потапову вбежал разъярённый председатель.

– У меня украли часы! – закричал он с порога. – Были на руке. И вот нет!

– Может, браслетик лопнул, – начал было Потапов.

– Часы украли! Не найдёте, я вам такое напишу!

Через час в спортзале весь учащийся мужской пол был выстроен в две шеренги. Перед строем прохаживался Семён Павлович Кныш – завуч по воспитательной работе. Роста Кныш был маленького, но сложения атлетичного. Бывший пограничник, участник боёв на китайской границе, Кныш со своими «дуболомами» не церемонился. И многие юные наглецы испытали на себе его праведный гнев.

– Ну что, орлы! – начал свою речь Кныш.

– Общипанные! – добавил кто-то из строя.

– Это кто там? – грозно спросил Кныш. Но ряды «орлов» только теснее сомкнулись.

– На карту поставлена честь училища! У проверяющего украли золотые часы!

– Вот это да! – раздались восхищённые возгласы в строю.

– Если не подбросите до завтра, я вам устрою Ватерлоо, – пообещал Кныш.

Но через день часы не появились. «Дуболомы» снова были выстроены в зале.

– Часов нет! Дискотеки с девчонками из педучилища под Новый год тоже нет! – Кныш был краток. – Разойдись!

На другой день комиссия уезжала. Первым из училища вышел председатель. За ним, поджав губы, следовали его дамы. Потапов семенил последним. У машины остановились.

– Игорь Борисович! Уж вы не обессудьте, – начал Потапов прощальную речь и полез за носовым платком, чтобы вытереть испарину на лбу. И вдруг он побледнел и вытаращил глаза, словно нащупал в кармане скорпиона. Медленно за браслет он вытащил… украденные часы.

– Подлецы! Какие подлецы! – прошептал побелевшими губами Потапов.

– Да, ладно, Аркадий Фёдорович, – первым нашёлся председатель. – Главное, что вернули!

Он забрал часы, пожал Потапову руку и сел в машину. Дамы последовали за ним.

Машина тронулась. Потапов энергично замахал рукой вслед, а сам всё приговаривал:

– Подлецы! Какие подлецы!

Дурные намерения

Вадим Игоревич Богданов, крепкий, спортивного вида 59-летний мужчина, в один из жарких июльских дней решил съездить навестить свою старенькую мать.

Жил Вадим Игоревич вдвоём со своей дородной супругой Татьяной Ивановной в центре города в прекрасной трехкомнатной квартире. Сын их Александр со своим семейством проживал в далёком Норильске.

Вадим Игоревич давно предлагал маме Зое Кузьминичне, которой минуло 84 года, перебраться к ним на постоянное жительство. Но мать не хотела их стеснять и по-прежнему оставалась в своём небольшом домике на окраине города.

– Пока ноги ходят, а руки шевелятся, буду жить у себя! – говаривала не раз Зоя Кузьминична. – Вот уж если шибко плохой стану, тогда заберёте!

В свободное время Вадим Игоревич старался навещать мать почаще, хотя путь был не близкий. От центра города до предпоследней городской остановки «пилить» нужно было минут сорок на автобусе, да потом ещё километра два идти пешком.

В этот раз, к большой радости Вадима Игоревича, автобус был почти пустой. Усевшись на сиденье, Вадим Игоревич стал рассматривать знакомый пейзаж за окном.

На следующей остановке в переднюю дверь впорхнула девушка лет 17–18. Вадим Игоревич – большой поклонник женской красоты – сразу залюбовался незнакомкой. Вид у девушки был суперлетний! Такой, что две старушки, сидевшие впереди, сразу зашептались:

– Совсем девки обнаглели!

– Не говори! Не говори!

– Скоро вообще голыми ходить будут!

– Да-да! Нахалки!

Действительно, девушка была одета по июльской жаре. Лёгкие белые тапочки; короткие (ну очень короткие!) белые шортики; короткая (выше пупка) белая маечка; белая бейсболка. Ножки у девушки были стройные, загорелые. Высокие груди напрягали футболку, а чёрненькая длинная косичка придавала вид скромности и невинности юной прелестнице.

«Хороша чертовка!» – восхищённо подумал про себя Вадим Игоревич. Вскоре к его большой радости девушка вышла вместе с ним на остановке и пошла по знакомой ему улице. Чтобы незнакомка ушла немного вперёд, Вадим Игоревич, выйдя из автобуса, наклонился и сделал вид, что завязывает шнурок. А потом быстренько засеменил за прекрасной попутчицей. Девушка шла спокойно, неторопливо, не оглядываясь.

«Какая красотуля! – думал Вадим Игоревич, не сводя глаз с юной красотки. – Какие ножки! А попка – просто шедевр! И личико обворожительное! А грудь!!!»

Вадим Игоревич чуть не застонал вслух от восхищения. Мысли его приняли сексуально-направленный характер. «Да, – думал он, вышагивая за красавицей, – всё-таки хорошо богатым людям! Деньги есть, нанял вот такую цыпочку горничной или медсестрой! Всегда найдёшь время остаться с ней наедине. К такой красотульке только прикоснуться – и то многого стоит! А если приплатить? Девочка, может, и безотказной окажется! Многие приезжают из провинции в вузы поступать. Вот такие вот студенточки! Ну и что у них? Стипендия жалкая… А тут бы… Может, и не отказала бы… Да только вот где деньги-то на это взять? Эх, хорошо было в 19-м веке помещикам. Понравилась какая девка крепостная, раз – и дворовой её сделал! А потом: «Зайди-ка, дорогуша, мне кроватку заправить!»

И Вадим Игоревич представил, как шедшая впереди юная красотка скромно бы постучала его комнату и, опустив глаза, тихо спросила бы:

– Барин! Вы звали?

– Звал, конечно, звал! Ну-ка, дорогуша, взбей-ка мне перину!

И тут, когда бы она повернулась к нему задом и нагнулась…

Вадим Игоревич так размечтался, что и не заметил, как путь девушке перегородили два высоченных парня. Девушка остановилась. Один парень положил руки ей на плечи. Девчонка сделала шаг назад.

– Эй, орлы! – Вадим Игоревич побежал выручать незнакомку. – Эй, орлы, оставьте девушку в покое!

Вадим Игоревич уже готов был ударить одного из парней, но, глянув на девушку, увидел, что она… улыбается! Парни стояли растерянные. Девушка неожиданно показала им язык и спокойно пошла своей дорогой. Вадим Игоревич вынужден был её догнать.

– Вы меня, пожалуйста, извините! Но я подумал, что они к вам серьёзно пристали! Вы – одна, а места здесь безлюдные!

– Да нет! – обворожительно улыбнулась девушка. – Это ребята из нашего техникума.

– А! – сконфуженно промолвил Вадим Игоревич. – А я подумал, что у них дурные намерения!

Шурка Чмок – искатель кладов

Когда-то в далёком-далёком детстве пацаны с нашей улицы не уходили. Трудно было родителям загнать их домой. Поесть по-человечески некогда! Сбегаешь домой, по-быстрому, намажешь кусок хлеба подсолнечным маслом, посолишь – и снова пулей на улицу. К друганам подходишь и кричишь:

– Сорок один – ем один!

А они все в ответ:

– Сорок восемь – половину просим!

Каждый откусит по разу – и нет куска! А попробуй не дай! Жадиной прозовут и водиться с тобой не будут! Придётся дома одному сидеть. Скучно! А на улице всегда ИНТЕРЕСНО! Кто-нибудь что-нибудь такое придумает… Или обхохочешься, или будешь от страха наказания дрожать, как осиновый лист!

Особенно изобретательным у нас был Шурка Чмок.

Чмоком Шурку прозвали потому, что, когда он восхищался чем-нибудь, то причмокивал и говорил: «Закачаешься!»

– Слышь, пацаны! У Гуняковых такие груши! (Причмокивает). Закачаешься! Слазим, как стемнеет!

Или:

– Робя! В воскресенье кино чёткое будет! «Приключения Питкина в больнице» (причмокивает). Закачаешься! Сходим?

Шурка Чмок мог придумать что угодно! Это он изобрёл простое приспособление из алюминиевой проволоки, и мы собрали всю вишню у жадных Калягиных. Один раз на тележке по плану Чмока мы увезли ящик с мороженым от ларька. Правда, потом наши родители платили за это мороженое, а все мы были дома выдраны беспощадно. Да ещё нас поставили на учёт в детской комнате милиции.

Но мы не унывали! А Шурка Чмок делился своими неожиданными идеями направо и налево.

Нет денег на кино? Не беда! Найдём!

Однажды Чмок привёл нас к озерцу, где женщины с мостков полоскали бельё.

– Мелочь вываливается из карманов! Там под мостками на дне обязательно деньги есть! – внушал нам Шурка. Сачками мы прошерстили песчаное дно и действительно наскребли несколько монет. Два железных рубля, два полтинника и три монеты по двадцать копеек. Три рубля шестьдесят копеек – целое богатство для пацанов по тем, советским ценам! Мы и в кино сходили, и мороженого поели, и в тире постреляли!

Став постарше, Шурка Чмок перестал делиться своими нестандартными идеями. Мы видели их уже воплощёнными в жизнь.

Так, за кинотеатром в контейнере Чмок находил обрывки плёнки популярных фильмов, относил их к какому-то фотографу-умельцу – и, пожалуйста, готово! В школе Шурка продавал фотографии Фантомаса по рублю за карточку. А фото соблазнительной Анжелики – уже по полтора рубля.

Вот таким предприимчивым был наш «уличный мозг» Шурка Чмок.

Но потом он куда-то уехал. И пропал. Родители его умерли, и спросить о нём было не у кого. На улице решили, что Шурки-то уже и в живых нет!

Но вот как-то недавно неожиданно встречаю Чмока в другом районе города. Шурка, конечно, изменился. Постарел, полысел, пополнел. Солидный «пивной» животик, но всё те же жуликовато-бегающие глаза. Всё то же «закачаешься». Всё то же причмокивание.

Спрашиваю:

– Ты где работаешь сейчас?

– Да везде! – отмахнулся Чмок.

И я понял, что он не работает нигде.

Помолчали. Шурке не хотелось выглядеть неудачником в моих глазах, и он вдруг выпалил:

– Клады я ищу!

Я поразился.

– Чего ищешь?

– Клады! Знаешь, какой можно найти! Закачаешься!

И Шурка причмокнул.

– Ну-ка, расскажи! – заинтересовался я.

– Тебе расскажи, и ты начнёшь искать! – засмеялся Чмок. – Да ладно! Есть у меня металлоискатель. Ну вот и исследую стены старые, подвалы, церкви разрушенные.

– Нашёл чего-нибудь? – не унимаюсь я.

– Нашёл! Жену! – Шурка хохочет. – Ходил я как-то вечерком по берегу Волги. Иногда, знаешь, цепочки, кольца золотые теряют, когда купаются.

А я медальон золотой на цепочке нашёл! Потом смотрю, женщина ходит, тоже что-то ищет! Она-то и потеряла медальон. Познакомились. Сейчас вот живём вместе.

А то ещё, знаешь, какая шутка была. В одном подвале у меня «запищало». Достаю из стены горшок чугунный. Тяжеленный. Крышкой железной прикрытый. У меня аж сердце застучало! Вот он – клад! Ну, думаю, заживу в своё удовольствие! Снимаю крышку… Знаешь, и сто лет назад приколисты-шутники были! Полный чугунок мелких камушков-гальки, а сверху вылепленный из глины и обожженный на огне… ЧЛЕН!!! Привет из прошлого! Вот до чего какой-то «крендель» додумался! Ну, ничего. Всё равно чего-нибудь серьёзное найду! Ладно, пойду я. Давай, Леха! Будь здоров!