Текст книги "Мой хулиган"

Глава 10
Макс

Постукиваю пальцами по рулю и поглядываю на часы. Интересно, Синичкина опоздает или нет? До оговоренного времени еще пять минут. Я жду Олесю на парковке возле одного из торговых центров спальных районов города. Свой домашний адрес она давать отказалась, назначив встречу на нейтральной территории. Странно, но, наверное, удивляться не стоит. Синичкина все же немного своеобразная мадам. Остается надеяться, что она не вырядится в тот ужасный кардиган и снова не затянет волосы в хвост.

Но все мои надежды летят в тартарары, когда ровно в 16:00 из арки дома напротив торгового центра появляется Леся. Я невольно издаю протяжный стон, уткнувшись лбом в руль.

Это фиаско! На Олесе водолазка в горох, серенький сарафан ниже колен и черные балетки, усыпанные стразами. Сарафан и стразы, мать твою! И вишенка на торте – волосы, идеально стянутые на затылке в пучок. Такой гладкий, что едва не отражает окружающий мир. И на что я, собственно, надеялся? Но деваться некуда, поэтому, тоскливо вздохнув, накидываю джинсовку на футболку и выхожу из машины.

– Синичкина! – зову оглядывающуюся на парковке Олесю.

Заметив меня, она робко машет рукой.

– Все, я готова, – сухо заявляет Леся, подойдя ближе.

– А что с настроением? – Я спрашиваю об этом, потому что выражение лица у нее грустное, будто она собирается не на тусовку с классным парнем, то есть со мной, а на чьи-то поминки. Да и внешний вид соответствующий.

– Не важно. Испортили, – фыркает Леся и косится на мою машину. – Поехали?

Я шумно втягиваю воздух сквозь зубы, а Синичкина хмурится еще сильнее:

– Что-то не так?

Я вмиг ощущаю себя на минном поле. И как объяснить, что выглядит она, мягко говоря, не для того, чтобы феерично появиться на вечеринке?

– Ну… эм… ты прическу сменила. И обувь такая… необычная… – На этот раз я как можно аккуратнее подбираю слова.

– Это плохо? – спрашивает Леся настороженно, приглаживая ладонями отвратный сарафан.

И я не выдерживаю:

– Так, Синичкина, только давай без психов, но тебе лучше переодеться.

Олеся тут же сжимает губы в одну линию и стреляет в меня обиженным взглядом:

– Это новые вещи, Ольховский. Я в них еще даже не ходила.

– И не надо.

– Тогда в чем мне идти? – Она скрещивает на груди руки.

– Откуда мне знать? Была бы ты парнем, я бы поделился клевыми шмотками, но…

Я замолкаю. Мое внимание привлекает огромный электронный баннер на фасаде торгового центра. Яркая девушка на экране с зазывающей надписью: «Новая коллекция! Сумасшедшие скидки!» О да! И в моей голове вспыхивает сумасбродная мысль.

– А ну-ка пошли… – Беру Синичкину под локоть и веду ко входу в торговый центр.

Какое-то мгновение она не сопротивляется и послушно семенит за мной, ошарашенно хлопая глазами. Пока до нее не доходит. Олеся резко тормозит и отдергивает свою руку.

– Ты что? – Ее взгляд возмущенно распахивается. – Ведешь меня в магазин одежды?

– На халяву, – уточняю на всякий случай.

– Ольховский, ты мне не подружка, чтобы я с тобой на шопинг ходила.

– А я не пойду с тобой в этом, – тычу пальцем в жуткий сарафан. – Тогда мы вообще никуда не идем.

– А почему ты решил, что можешь ставить мне ультиматумы?! – Олеся окончательно ощетинивается, поставив руки на пояс.

Своим недовольным взглядом буравит так, будто вот-вот порвет меня как Тузик грелку. И у меня снова не остается выбора, как взять и надавить на болевую точку. Вальяжно прячу ладони в карманы джинсов, распрямляю плечи и смотрю на Олесю с прищуром:

– Ты хочешь произвести впечатление на Смирнова?

Она поджимает губы и отводит взгляд в сторону. Вижу, Олеся о чем-то сосредоточенно думает. Понимаю, надо дожимать девчонку.

– Лесь, выйди уже из своей зоны комфорта, чтобы челюсть твоего Алеши упала на пол.

И она реагирует на мои слова. Перестав хмуриться, Синичкина поднимает на меня глаза и обреченно вздыхает:

– Только давай без кожаных мини-юбок и ботфортов.

* * *

Как только мы переступаем порог одного из магазинов массмаркета, сразу же убеждаюсь в правильности своего решения. Увидев Лесю, девочки-консультанты, не стесняясь, обмениваются многозначительными взглядами, но тут же натягивают фальшивые улыбки. И я вручаю одной из них ошарашенную Олесю, предварительно уведомив, что эту барышню надо одеть во что-нибудь интересное. Синичкина бросает на меня потерянный взгляд, но не успевает и рта раскрыть, как ее уводят в глубь нескончаемого лабиринта из вешалок и манекенов. А мне остается лишь одно – развалиться на мягком пуфе в примерочной с телефоном в руках и ждать.

Вскоре Леся появляется в сопровождении девочки-консультанта и целой горы вещей. С каменным лицом Синичкина бросает на меня уничтожающий взгляд, как на врага народа, и скрывается за шторкой примерочной.

Я усмехаюсь и снова смотрю на экран телефона. Я потерплю. Есть ли у меня варианты, раз уж я вызвался сделать из ботанички принцессу? Слышу недовольное пыхтение Синичкиной из кабинки:

– Ужас! Здесь на бирке цена не меньше трех моих стипендий. И это со скидкой.

– Не смотри туда. Я за все плачу, – бормочу я, переключая все внимание на один из множества постов в ленте социальной сети.

Оказывается, вчера вечером представили победителей международного фестиваля комиксов. Открываю ссылку на шорт-лист и недоуменно хмурюсь, рассматривая работы призеров. Чего? И это топ? Да я могу лучше в сотню раз! Мне стало обидно. Я мог бы составить всем конкуренцию. Побороться за первое место, и, возможно, кто-то сейчас точно так же читал бы мое имя в списке призеров и завидовал. А я завидую. Да. Потому моего имени там нет, ведь я вместо того, чтобы заниматься тем, что я люблю, сижу в чертовой примерочной женского бутика и слышу очередной недовольный бубнеж из-за шторки напротив.

– Это не платье, а просто кусок бесформенной тряпки.

– Давай показывайся уже. – Обреченно вздохнув, я поднимаю взгляд на шторку, за которой прячется Олеся.

Ткань оказывается неплотно задернутой, открывая достаточный обзор на то, что происходит внутри примерочной. А там… Мое дыхание замирает, а телефон чуть не вылетает из рук, когда вижу линию спины, плавный изгиб талии и округлые ягодицы, обтянутые черными спортивными трусиками. Я едва сдерживаю оценивающий свист. Ого, Синичкина-то какова!..

Взгляд надо бы отвести, а я не могу. Сам не понимаю, откуда взялся ком в горле, который приходится тут же протолкнуть в себя. Я без зазрения совести смотрю на Синичкину в белье, на ее длинные голые ноги и…

Через секунду все скрывается под тканью платья и резко распахивается шторка. Олеся выжидающе смотрит на меня. Эффекта «вау» не происходит, не то что от вида ягодиц в черном обтягивающем белье… Потому что ничего не меняется. В бордовой бесформенной тряпке с пояском Олеся выглядит еще более нелепо, чем в своей одежде.

Сдавленно прокашливаюсь и просто мотаю головой. Синичкина понимает мой жест и недовольно снова скрывается в примерочной. А я зачем-то отмечаю, что сейчас эта дурацкая шторка задвигается наглухо. Но как в голливудском фильме не получается. Что бы ни примеряла Олеся, все оказывается либо несуразным, либо жутко неподходящим, и я просто с кислым видом сижу на пуфике, периодически поглядывая на занавеску.

С каждым новым нарядом я теряю надежду. И Синичкина, видимо, тоже. После примерки последнего платья она, уже психуя, прячется за шторкой.

– Все. Хватит. Это была глупая затея, – раздраженно доносится из примерочной. – Я иду туда как есть.

– Как есть нельзя. Помни, Алеша должен поперхнуться слюной, – хмыкаю я и, прикрыв глаза, терпеливо подпираю затылком стену.

Понимаю, что срочно нужны еще варианты, как совершить имиджевый переворот, но черт! Вместо каких-либо идей в моем воображении всплывает картинка соблазнительной фигуры в черном белье. И едва не давлюсь своей же слюной…

Резко мотнув головой, распахиваю глаза и стягиваю свою джинсовку, потому что мне становится душно. Бросаю ее на соседний пуф и поправляю ворот футболки. Что за?.. Откуда у Синичкиной вообще такие… формы?

– Ты там жива? – сипло интересуюсь я, когда перестаю слышать в примерочной хоть какие-либо звуки.

Синичкина отмалчивается, а я напрягаюсь:

– Леся…

– Ай! Ой! Вот же… – она наконец отзывается с сердитым пыхтением.

– Все нормально?

– Я, кажется, застряла…

– Где? – удивленно смотрю на шторку примерочной.

– В платье, – беспомощно произносит Синичкина.

– Тебе помочь?

Олеся молчит, а пыхтение за шторками становится все отчетливее.

– Да чтоб тебя, зараза! Нет. Я сама… Ай!

И после жалостливого писка я вскакиваю и все-таки заглядываю за шторку. Олеся безуспешно пытается стянуть с себя наряд, задрав руки вверх, а ее пучок зацепился за молнию на платье.

– Замри, – безапелляционно командую я, нагло втискиваясь в крохотную примерочную.

– Ольховский, выйди! – протестующе кричит Олеся. – Я же раздетая!

«А я уже все видел», – ехидно вертится у меня на языке, но вовремя его прикусываю.

– Ну зачем мне это надо – рассматривать тебя? – цокаю я.

И да. Я нагло вру. Пока мои руки ковыряются в замочке на платье, я смотрю не на запутавшийся в нем пучок волос. Честное слово, я не хочу, оно как-то само, но скольжу взглядом по обнаженной спине. Ниже и ниже… По позвонкам и к двум чертовски выразительным ямочкам на пояснице… И по моему телу пробегает покалывающая волна.

– Ты что? Пялишься на меня? – Синичкина дергает поднятыми руками.

– Ага, мечтай, – хрипло бормочу я, возвращая взгляд к молнии и запутавшимся в ней прядям. Стараюсь как можно аккуратнее освободить волосы Олеси, но она лишь мешает мне, то и дело нервно подергиваясь. – Не дрыгайся, Синичкина…

– А можно быстрее?

– А можно не командовать? – шикаю я.

И мой взгляд опять устремляется вниз… к этим ямочкам над черной линией хлопкового белья… Мои пальцы сами путаются в движениях и опрометчиво тянут молнию вниз.

– Ай! Больно! – Взвизгнув от неожиданности, Олеся дергается, теряя равновесие.

Ее зад четко припечатывается к моему паху, а я хватаю ртом воздух от боли. И мы теряем равновесие уже оба. Я чудом не валюсь на пол. Спиной подпираю стенку в примерочной и успеваю поймать падающую на меня Синичкину. Одним махом просто прижимаю ее к себе спиной. Голой спиной. А мои ладони четко оказываются на ее голой талии и животе.

Боль в паху мигом затмевает прошедший по телу разряд тока. И я даже не соображаю, отчего мутнеет в голове – от ощущения теплоты чужой кожи у меня под пальцами или оттого, что в нос бьет уже знакомый сладкий аромат… Оцепенев, мы замираем в этой позе…

Глава 11
Леся

Как разучиться дышать за несколько секунд? Очень легко. Меня накрывает жар стыда. Я боюсь пошевелиться, хотя должна сделать это как можно скорее. Или ладони Максима у меня на животе сейчас оставят следы ожогов, а его опаляющее дыхание в мой затылок просто выбьет ощущение реальности. У меня за спиной груда каменных мышц, к которым я прижата так, что перехватывает дыхание. Боже! Да я прижата к Ольховскому практически голая! Резко оборачиваюсь, прижав платье к груди и прикрыв им тело.

– Вон отсюда! – кричу на Максима не своим голосом.

Выражение его лица не выдает ни испуга, ни стыда… Он спокойно кивает и, не проронив ни слова, исчезает.

Я бросаю платье в кучу неподошедших шмоток. Хочется скорее вернуться в свою обычную одежду. Снова почувствовать себя в комфортном и привычном образе. Не ощущать, как жутко горит тело и скачет в груди сердце. Я не понимаю возникшего чувства, и от этого мне становится еще жарче. Настолько, что темнеет в глазах. В полуобморочном состоянии натягиваю на себя свои водолазку, сарафан, балетки, приглаживаю растрепавшиеся волосы и выскакиваю из примерочной, даже не взглянув на Ольховского.

Все. С меня этого представления достаточно. Быстрым шагом прохожу между вешалок с дорогущей одеждой. Но стоит мне только выйти за пределы бутика, как дорогу мне преграждает, естественно, Ольховский.

– Ты куда собралась? – удивляется он.

– Домой, – холодно бросаю я.

– Мы же ничего так и не выбрали.

– И не выберем. Это бесполезное занятие.

– Почему? – В глазах Максима читается неподдельное изумление.

– Потому что все бред. Наш уговор, выбор платьев – все! Ничего не получится! – С разочарованием демонстративно развожу руками. – Я никуда не поеду. Забудь.

Хочу обойти Ольховского, но он отступает назад, снова преграждая мне путь.

– Синичкина, стой. Мы же вроде обо всем договорились…

– Я отдам тебе эти ответы просто так. И осуществишь ты свою мечту, или что ты хочешь там делать, – на одном дыхании говорю я, не подумав.

Ну и пусть! Пусть подавится этими билетами! Господи, ну почему до сих пор так горит кожа?

– Ты не поняла. – Максим качает головой и удивленно хлопает ресницами. – Мы же договорились помочь друг другу.

– Чем ты мне можешь помочь? Посмотри на меня. Я неуклюжая, невзрачная, нелепая. Меня не спасут брендовые шмотки. У меня нет вкуса, я не умею круто одеваться. Не чувствую себя королевой, как Майер. Потому что я не королева. Ты был прав. Я стремная. – Последние слова я произношу уже со слезами.

В горле предательски першит. Уставившись на Максима, чувствую, что еще немного – и разрыдаюсь. И мне уже как-то все равно… Я не понимаю этот клубок эмоций внутри себя. Жарко. Холодно. Обидно.

– Я понял. – Максим неожиданно тяжело вздыхает. Растерянно проводит огромной пятерней по волосам, взлохмачивает их. – Я сглупил. Мне не нужно было вот так, с бухты-барахты тащиться с тобой в магазин. И да, ты права. Брендовое шмотье нас не выручит. Я тебе не помощник…

Во мне все окончательно падает. Остается лишь захлебнуться в этом чувстве досады, стоя посреди ярких вывесок магазинов в компании самого крутого парня университета. Класс…

– Спасибо, Максим, – шумно втягиваю воздух носом. – Приятно было познакомиться. Я домой. Ответы пришлю по электронке. Пока.

Уверенно поворачиваюсь к выходу, но Ольховский и не думает успокаиваться.

– Синичкина, ты умеешь слушать до конца? – доносится из-за спины возмущенный голос. – Я сказал, что конкретно я, – Максим делает акцент на этом слове, – тебе не помощник. Тебе нужен тот, кто разбирается во всех этих ваших женских штучках.

Усмехнувшись, я опять разворачиваюсь на сто восемьдесят и встречаюсь с серьезным выражением лица Максима.

– Мне нужен какой-то особенный друг? – саркастично приподнимаю брови.

– Боже упаси! Но я, кажется, знаю, кто нас выручит.

Смотрю на Ольховского: широкая черная футболка, черные, неряшливо закатанные джинсы и так же неряшливо перекинутая через плечо джинсовка – ну шалопай шалопаем, но его глаза опять полны какого-то бешеного оптимизма. Я с безнадежным ощущением в груди понимаю, что Максим неисправим. Упирается в свое и жмет до упора. Давит своим желанием довести дело до конца. Я чувствую себя растерянной, но почему-то до сих пор не ушла…

Максим делает ко мне шаг и лукаво улыбается всеми белоснежными тридцатью двумя зубами.

– Я точно знаю, кто нам поможет. Она очень крутая, тебе надо просто поехать со мной. – Продолжая улыбаться, он протягивает мне раскрытую ладонь. – Едешь?

* * *

В машине Ольховского все дорого-богато и одуряюще пахнет его парфюмом. Я сижу на пассажирском сиденье черного спорткара как на иголках.

Я все-таки поехала. Поддалась своим низменным инстинктам. Пошла на поводу своего желания увидеть лицо Майер и произвести впечатление на Алекса. Только я понятия не имею, куда везет меня Максим. Он не сказал, куда мы едем, а лишь позвонил какой-то Нине.

Кто такая Нина? Его знакомый стилист? Парикмахер? А если это бывшая девушка? Вдруг они просто остались в хороших отношениях и сейчас Максим по старой дружбе хочет спросить ее совета?.. От подобной мысли у меня неприятно скручивает желудок. Ольховский же не станет подвергать меня такой унизительной процедуре?

Бросаю косой взгляд на Максима, который сосредоточен на дороге. Его руки уверенно держат руль. Руки, не спрятанные под курткой, так что я могу рассмотреть татуировки. Это несколько абстрактных символов на смуглом рельефе правого предплечья. Я смотрю на черные узоры всего пару секунд, и меня опять сковывает подкатывающий к груди жар. Тот же, что и в примерочной…

Быстро перевожу взгляд на свои колени, пока Максим не решил, что его татуировки мне интересны. Не хотелось бы даже из вежливости задавать вопросы о том, что означают эти символы. Зачем вообще их делают? Это же так непрактично. А если надоест рисунок? Да и инфекции всякие занести можно.

Снова кошусь на Ольховского. Нет. Ну на больного он не похож… Разве что немного. Потому что слишком загадочно улыбается и даже начинает негромко подпевать мимо нот какому-то английскому исполнителю по радио, постукивая в ритм пальцами по рулю. Хмыкаю про себя и опять отвожу от него взгляд.

Дорога от торгового центра до загадочного пункта назначения длится всего минут десять. Машина тормозит возле элитного жилого комплекса. Охраннику, что стоит при въезде, достаточно взглянуть на модный спорткар, и ворота распахиваются, пропуская машину внутрь. Значит, Ольховского здесь знают. Осталось понять: где это – здесь? Это его дом? Или он просто привез меня в салон красоты к какой-то Нине? Я верчу головой, выглядывая из окна машины.

– Не переживай, – ухмыляется Максим, когда замечает, как я ерзаю на сиденье. – Сейчас все узнаешь.

Пока мы выходим из машины, заходим в подъезд, ждем лифта и едем на двадцатый этаж, я устраиваю ему допрос: куда? зачем? и кто такая Нина? Но Максим с хитрой улыбкой отмалчивается. Хочется треснуть его за подобное издевательство. У порога квартиры решаю: если Нина – его бывшая, то я выпишу Ольховскому подзатыльник сразу же.

Но когда дверь распахивается, все становится на свои места. У Нины те же карие глаза, правильные черты лица, короткие темно-каштановые волосы, та же выразительная форма губ и скул. И смуглая кожа такая же, как у Максима. И одеты они почти одинаково: на девушке черная футболка и легинсы. И даже парочка татуировок на руках.

– Привет, систр. – Ольховский сжимает в объятиях смеющуюся миниатюрную девушку.

– Задушишь, малой. – Нина пару раз приветственно ударяет Максима ладонью по спине, а потом отвлекается на меня, застывшую в проеме входной двери. – А это у нас?.. – Одаривает знакомой хитрой улыбкой и снова переводит взгляд на брата. По всей видимости, младшего…

– Это Олеся. Моя хорошая знакомая, – опережает меня с ответом Максим. – Лесь, а это та самая Нина, что сегодня выручит нас, как никогда в жизни. Так ведь, сестренка?

* * *

Не знаю, что Ольховский успел рассказать своей сестре, но, судя по ее настрою и позитиву, она точно в курсе, зачем мы заявились к ней в квартиру.

Огромное зонированное пространство без стен с окнами в пол. И одна из зон квартиры заставлена безголовыми и безрукими манекенами, парочкой швейных машин и стопками тканей. Я быстро догадываюсь, что к чему. Нина точно связана с дизайном и пошивом одежды.

Мне любезно предлагают сесть на диван. Робко сажусь на край, не прекращая незаметно оглядываться по сторонам. Тот факт, что Максим привез меня не абы куда, а к своей сестре, обескураживает. Я до того смущена, что смогла лишь невнятно пробубнить «рада знакомству».

Пока я сижу на диване, Ольховский и его сестра о чем-то шепчутся. Нина бросает в мою сторону заинтересованные взгляды и улыбается очень искренне. Вероятно, это у них семейное. А я растерянно поглядываю на ее братца.

Что вообще происходит? Я совсем перестаю понимать, какой замысел у Максима, когда он чмокает сестру в щеку, машет мне рукой и испаряется из квартиры. Нина и я остаемся тет-а-тет. Нервно тереблю в руках свой телефон, глядя на сестру Ольховского, излучающую какой-то подозрительный позитив.

– А куда ушел Максим? – откашлявшись, прерываю тишину первой.

– А зачем он нам нужен? – пожимает плечами девушка. – Мы и без него справимся.

– Справимся?

– Лесь, расслабься. Макс все мне рассказал. – Нина успокаивающе смягчает интонацию.

– Все рассказал? – Я напрягаюсь в полном недоумении. Что значит все? Вот прямо все?

Утвердительно кивнув, Нина направляется к открытой кухне. Ставит чайник, достает из ящика шоколадки и печенье, а я обескураженно за ней наблюдаю. И пока хрупкая фигурка Нины мечется по кухне, готовя чай, я думаю… Мне действительно просто подчиниться ему? Или злиться на Ольховского?

Удивительно, но я перестаю так думать через считаные секунды общения с Ниной. Ей хватает всего пяти минут, чтобы я расслабилась. И десяти, чтобы почувствовала: Нина очень открытая и позитивная.

Мое предположение было верным. Нина действительно оказалась дизайнером-модельером со своей личной крохотной студией. Рассказ Нины о себе плавно перетекает в демонстрацию ее новой весенней коллекции, а потом чудным образом все, что висит на вешалках, незаметно оказывается на мне.

Наряды меняются один за другим, а Нина кружит вокруг меня.

– А когда ты упомянула, что Максим все тебе рассказал, что конкретно имелось в виду? – все же решаюсь я уточнить, пока стою на мини-подиуме, широко разведя руки.

– Эконометрика. Отчисление. Билеты. Ваш уговор и этот… как его… – Нина задумчиво замирает с иголкой и ниткой в руках. – Смирнов.

Я сдерживаю недовольный вздох. Ольховский все-таки высококлассный балабол.

– Думаешь, это глупая затея? – осторожно спрашиваю у его сестры.

– Знаешь, я не удивлена. Макс так и живет по принципу: чтоб такое делать, чтобы ничего не делать. Ему бы сесть и заниматься, а не вот это вот все. Но это же Макс… Так что с ним веселья глотнешь. Поверь. Хотя я не понимаю, что девки в нем находят. Он для меня все такой же кучерявый худой очкарик с полным ртом брекетов, – хмыкает она.

– Ольховский носил очки и брекеты? – От удивления я забываю о просьбе Нины стоять не двигаясь. Оборачиваюсь к ней, расширив глаза.

Усмехнувшись, Нина откладывает нитку с иголкой в сторону, а через мгновение у меня в руках оказывается открытый фотоальбом. «Максимилиан. 10 лет». С фото на меня смотрит лохматый худощавый кучеряшка в очках, широко улыбаясь и сверкая полным ртом брекетов. А я не верю своим глазам.

– Максимилиан? – давлюсь смехом, не прекращая рассматривать мальчика на фото.

– Это его имя по паспорту, – ехидно посмеивается Нина, продолжая возиться за моей спиной со складками на платье.

Максимилиан Ольховский… Мысленно проговариваю это странное сочетание. Жуть! Он действительно Максимилиан? Уголки моих губ не опускаются – я просто не могу осознать, что несуразный мальчуган на фото – теперь широкоплечий наглец в татуировках.

Мое сознание подло подкидывает мне тот момент в примерочной. Горячие ладони Максима ложатся мне на живот и талию, а по затылку и ниже распространяется его теплое дыхание… Ноги становятся ватными, щеки горят. Я вздрагиваю, сама не желая того.

– Еще чуть-чуть. Устала? – обеспокоенно спрашивает Нина, слегка придержав меня за талию.

– Немного. Тяжело стоять на одном месте… – неожиданно сиплю я, захлопывая альбом. Почему-то хочется выпить холодной воды или выйти на воздух… Да что со мной такое?

* * *

– Нин, а может…

– Нет.

– Но я не уверена, что…

– Зато я уверена…

– А это не перебор? – с опаской касаюсь изящной портупеи у себя на декольте.

Декольте! На мне! Так и хочется взять шарф и замотаться им по горло.

– Леся, иди, – цыкает Нина. – Макс мне оборвал весь телефон.

– А почему вообще отвезла меня сюда ты, а не он?

– Потому что твое появление будет в духе лучшего голливудского фильма. Заходишь красоткой, тут мой брат-красавчик – и вы в топе. Все продумано, – безапелляционно произносит Нина.

Меня охватывает паника, воздуха не хватает. Когда я увидела себя в зеркале, мне показалось, что я смогу… Девочка в отражении была я, но теперь далеко не лохушка… Этой девочке вряд ли бы отказали в свидании… Нет. Мне всего лишь показалось. Это выше моих сил.

– А знаешь, – страх во мне становится все ощутимее, – я передумала. Да, точно. Я никуда не пойду. Это дурацкая затея.

Тянусь обратно к уже расстегнутому ремню безопасности – так будет лучше.

– Затея, может, и дурацкая, а исполнение великолепное. – Нина тут же выхватывает у меня ремень из дрожащих пальцев и буквально выпихивает из машины, открывая пассажирскую дверь. – Или я зря час потратила на подгон платья из своей новой коллекции? А локоны? А блеск для губ за две тысячи рублей? Сделай так, чтобы у моего братца челюсть с полом встретилась.

На деревянных ногах наконец-таки выхожу из авто. Но перед тем как захлопнуть дверь, оборачиваюсь к Нине.

– Так я не для него стараюсь, – выдыхаю я.

Она лишь молча многозначительно закатывает глаза, а через пару секунд я стою совершенно одна на улице перед огромным двухэтажным домом. И видимо, там веселье в самом разгаре: окна дрожат от басов. Вынимаю из кармана одолженной Ниной джинсовки свой мобильный и пишу Анониму777.

Аноним1301 [28.05. 22:13]: «Встреть меня. Я на месте».

Вдох. Выдох. Снова поправляю портупею на декольте и откидываю распущенные волосы за спину. Мне жутко неудобно и страшно. Но перед тем, как переступить порог дома, беру себя в руки. Надо просто помнить, зачем я согласилась на этот цирк. Я должна это сделать. Сейчас.