Текст книги "Мой хулиган"

Глава 12
Макс

Дом гудит вовсю. Здесь человек сто. Не меньше. Толпа студентов отдыхает с оглушающей музыкой. А Нина уже час назад должна была привезти Лесю.

Я оставил Синичкину с сестрой намеренно. Дал возможность Олесе побыть в девчачьей компании. На меня она не всегда реагирует позитивно.

Если я после этого милого инцидента в примерочной просто давил глупую улыбку, то вот у Леси была совсем другая реакция. Остается надеяться, что Нина приложит все усилия, чтобы Синичкина относилась ко всему как к приключению, а не наказанию. Потому что я вижу это именно так. По правде говоря, мне почему-то просто нравится все, что происходит. Но такая задержка начинает напрягать…

Мало ли как решила сестра преобразить Олесю, что понадобилось столько времени на сие действо. Нет, я доверяю Нине, но хочется поскорее устроить этот спектакль. Еще и Тоха ушел кадрить каких-то девчонок, поэтому я кукую на тусовке, перебрасываясь приветственными и банальными беседами то с одними, то с другими, то увиливаю от женских глаз, которые пускают свои стрелы, едва завидев меня на горизонте.

Каюсь, не всем девушкам я перезваниваю после свидания. Но как по мне, все честно. Я ни от кого не скрываю, что интрижка со мной может носить мимолетный характер. Но разве я виноват, что девичий мозг отказывается усваивать данную информацию? Всем почему-то хочется прилепить меня к себе, а мне хочется просто свободы в отношениях.

И пока я слоняюсь по дому, забитому отдыхающими студентами и целующимися по углам парочками, успев пересечься со Смирновым и обменяться холодным приветствием, Леся еще отсутствует. Но в кармане джинсов наконец вибрирует телефон. Лезу за ним и вижу на его экране сообщение:

Аноним1301 [28.05. 22:13]: «Встреть меня. Я на месте».

Цепкое напряжение сковывает мои мышцы. Не то чтобы я переживаю за сам спектакль или свою репутацию. Не получить долгожданный диплом из-за какой-то эконометрики гораздо страшнее. Меня будоражит мысль, что я понятия не имею, чего ожидать. Потому что даже мое распущенное воображение не в состоянии представить Лесю кроме как в том гадком кардигане и с хвостиком на затылке.

Направляюсь к входной двери, но задерживаюсь по пути, чтобы обменяться рукопожатиями со знакомыми пацанами из параллельной группы. Они, кстати, уже все сдали эту чертову эконометрику. И когда завершается этот бесконечный круговорот приветствий, кто-то аккуратно дергает меня за рукав футболки.

Осторожно поворачиваюсь, а моя интуиция уже точно знает, кого я увижу у себя за спиной. Все происходит словно в замедленной съемке.

О. Мой. Бог.

На меня смотрят огромные голубые глаза, выразительно подчеркнутые темной линией пушистых ресниц. Две… Три… Пять секунд… Я зависаю. Всего один кокетливый взмах длинных ресниц, и я прихожу в себя. Гипнотизирую взглядом Синичкину, не соображая, куда смотреть первым делом.

Передо мной та же Олеся с теми же чертами лица, но гораздо более выразительными. Из макияжа только тушь и блеск для губ, теперь я замечаю, что они у нее очень даже пухлые. Те же волосы, но не прилизаны, а лежат на плечах шикарной волной. У меня перехватывает дыхание, когда вижу через полы расстегнутой джинсовки, что шею Леси обхватывает тонкий черный ремешок. Соединившись в яремной впадинке, он ровной изящной линией опускается прямо к декольте черного, слегка облегающего платья до колен… Синичкина сейчас словно какой-то дикий коктейль сексуальности и невинности. Вот черт!

– Привет, – настороженно произносит Олеся.

– Привет, – заторможенно повторяю я.

Все. Диалог заканчивается. Так и стоим друг перед другом как истуканы. В моей голове сквозняк. Неловкая пауза между нами ощутимо затягивается.

– Идем? – Олеся сконфуженно поправляет те самые ремешки на шее.

– А, да. Конечно. – Я отмираю и суетливо прохожусь пальцами по волосам.

Сюрприз! У Синичкиной есть округлые формы не только сзади, но и спереди… Кладу свою ладонь Лесе на талию, намереваясь придвинуть девушку к себе. Но она аж шарахается в сторону.

– Что ты делаешь? – возмущается она.

– Собираюсь тебя приобнять… – хмурюсь в ответ, потому что не понимаю сути претензии.

– Зачем?

– Затем, что я твой парень. Ну, типа…

– Но мы не договаривались, что ты будешь меня лапать. – Олеся становится еще более недовольной.

– Нам нужно, чтобы Смирнов подумал, что между нами что-то есть. – Я терпеливо вздыхаю. – И если мы не будем вести себя как влюбленная парочка, то мне можно уже сейчас развернуться и ехать домой, – выжидательно смотрю на озадаченную Синичкину. – Мне ехать домой?

В ее глазах ясно проглядывает усиленный мозговой штурм. Уверен, что сейчас она точно взвешивает все за и против. Но, оглядев себя и свой крышесносный прикид, все-таки сдается:

– Только не распускай руки. – Она угрожающе сводит ставшие идеальными брови у переносицы.

– Как? – Снова кладу свою ладонь ей на поясницу, а потом специально бесстыдно опускаю руку гораздо ниже. – Так?

– Ольховский!

И эта буря негодования в ее глазах вперемешку с растерянностью лишь подзадоривают меня, но я решаю больше не выводить из себя свою будущую спасительницу. Отвожу ладонь на приличное расстояние от Синичкиной:

– Да все-все! Пошли уже, – и подталкиваю ее по коридору навстречу приключениям.

С первой секунды моего появления в обнимку с Олесей все идет так, как и предполагалось. Чувствую, что со всех сторон к нам летит множество любопытных взглядов. И все смотрят не на меня, а на Лесю, которая с каждой секундой все больше льнет ко мне, как напряженная струна.

– Расслабься и попытайся хотя бы улыбнуться, – успокаивающе похлопываю ее по спине.

– Не могу. Они так глазеют. – Олеся затравленно утыкается взглядом в пол.

– Значит, все идет по плану. Они и должны смотреть. Сегодня твой триумф. – Я сильнее прижимаю ее к себе.

Такое искреннее смущение от внимания приятно удивляет. Обычно девчонки чуть ли не из кожи вон лезут, чтобы продемонстрировать, что находятся в моей компании. А тут…

– Господи! Ну зачем я на все это согласилась? – причитает Олеся, пока мы потихоньку пробираемся в зал, ловя на себе множество заинтересованных взглядов. – Я хочу домой. Давай?

Я не сдерживаю улыбки. Блин, ну это весьма мило. Но краем глаза замечаю двинувшегося в нашу сторону Смирнова. И во мне тут же закипает адреналин. Все. Игра началась. Останавливаюсь на полпути, разворачивая Лесю к себе лицом.

– Ольховский! – испуганно шипит она.

Решительно притягиваю ее к груди и шепчу куда-то в висок:

– Быстро обними меня. Объект Алекс прямо по курсу.

Она судорожно вздыхает, но просьбу выполняет. Осторожно кладет ладони мне на грудь, а потом ведет ими вверх. Ощущаю жуткую дрожь в ее пальцах.

– Мамочки, кажется, я сейчас упаду в обморок. – Нервный шепот Олеси щекочет мне шею.

Ежусь, но с улыбкой крепко смыкаю свои руки за ее спиной.

– Без паники. Я тебя держу. Только не оборачивайся, – кошусь я на Смирнова, который вот-вот окажется рядом с нами.

Проходит секунда, и мы с Алешей встречаемся взглядом. Еще секунда, и я выпускаю Олесю из объятий и убираю волосы с ее лица, заправляя их за ухо. Она жутко краснеет, хлопает густыми ресницами.

Я специально открываю полный обзор Смирнову на ту, с кем демонстративно сейчас обнимаюсь посреди коридора. И это срабатывает. Глаза Алекса чуть не вываливаются из орбит. Проходя мимо нас, он бросает сухой приветственный кивок, хотя мы с ним уже здоровались… Я отвечаю ему тем же. Бинго!

– Он заметил и офигел, – самодовольно констатирую я, переведя взгляд на Лесю. И тут же моя улыбка сходит на нет: голубые глаза Синичкиной заволокло туманом, а на лбу блестит испарина. Она смотрит на меня, как будто реально сейчас упадет в обморок. – Так, подруга, тебе надо присесть. Идем.

Взяв Олесю за руку, тяну за собой. Ее пальчики горят у меня в ладони. Эта девочка слишком впечатлительна. Удивительно, как она вообще решилась на продажу билетов в приложении.

Нахожу в огромной гостиной, полной снующих туда-сюда студентов, широкий подоконник. Решаю устроиться именно там. И нас хорошо видно, и мы будем видеть всех. И многие действительно частенько поглядывают в нашу сторону. Шушукаются с плохо скрываемым интересом. А мой план-то еще как работает!

Как только Леся размещается на подоконнике, снимает с себя эту безразмерную джинсовку и откидывает волосы за спину, я в который раз за вечер давлюсь своим же воздухом в легких. Тонкие бретели платья открывают ключицы и плечи. Черт! Изящно выпирающие ключицы и голые плечи.

– Майер! – Олеся вдруг испуганно втягивает в себя голову.

– Кто? – отстраненно переспрашиваю, все еще прилипнув взглядом к декольте и к тонким ремешкам, его подчеркивающим. Нет, моя сестра все-таки гений…

– Ту рыжую знаешь?

Я нехотя перевожу взгляд туда, куда едва заметно указал подбородок Леси. Вижу рыжеволосую девицу в ярком мини-платье, которая с каменным выражением лица нагло смотрит в нашу сторону. И сразу же узнаю ее. Инга Майер. Весь прошлый год засыпала меня своими лайками, недвусмысленными взглядами, пытаясь оказаться ко мне поближе. Но вот не цепляют меня рыжие. Особенно такие настырные и липучие, как Инга.

– А-а-а, ну да, – тяну я.

– Она сейчас смотрит? – шумно сглатывает Олеся.

– Ага, глаза сейчас сломает. Мне что-то надо сделать?

– Я терпеть ее не могу. Она меня достала, – срывается с Лесиных губ, а сама она заметно напрягается. Замечаю, как ее тонкие пальчики сжимаются на коленях.

– Все понял. Не дурак. Только веди себя спокойно. Не вздумай брыкаться, – говорю Олесе, нагло ухмыляясь прямо в лицо этой Майер.

Придвигаюсь к Синичкиной максимально близко. Так близко, что наши бедра соприкасаются. Мягко приобнимаю рукой, наклоняюсь и прижимаюсь носом к ее виску. И мгновенно понимаю. А вот это зря…

Я улавливаю сладковатый аромат чего-то ягодного, и мне становится тепло. Леся делает сдавленный вдох, когда я веду кончиком носа от виска к скуле, а потом обратно. Прижимаюсь так показательно, потому что знаю: сейчас все, кому интересны университетские сплетни, смотрят на нас в упор. И признаться честно, на такую Синичкину, которая сидит передо мной и шумно дышит через раз, я пялился бы и сам…

– Сделай вид, что я говорю тебе сейчас что-то очень смешное, – шепчу Олесе прямо в ухо.

И это еще одна провальная затея. Ее тихий, милый и очень искренний смех проходит по всем моим нервным окончаниям. Закрыв глаза, пытаюсь сосредоточиться и не обращать внимания на покалывание, которое медленно, но верно ползет куда-то в район моей ширинки. Полный попадос…

– Молодец. Актриса из тебя на пятерочку, – шепчу я, все еще не отрывая кончика носа от ее уха, а надо бы отлипнуть…

– Ольховский, – Леся продолжает смеяться и ведет головой в сторону, – это правда очень щекотно. Прекрати дышать мне в ухо.

Что-то внутри меня заставляет намеренно сделать наоборот. Я еще сильнее прижимаюсь к Олесе. Мне вот прямо до внутренней дрожи хочется просто немного выбесить эту девчонку…

– Мое имя Максим, но можешь называть меня Макс, – хрипло нашептываю ей куда-то в шею.

Синичкина взрывается громким смехом. И это явно не оттого, что ей безумно щекотно. Я в изумлении отшатываюсь от нее, а Леся уже всхлипывает, прикрыв ладонями свои губы. Вопросительно приподнимаю брови, когда встречаюсь с ее взглядом.

– Ты сейчас из-за меня ухохатываешься?

Леся согласно машет головой и не просто смеется, а буквально ржет надо мной. Но гул голосов, пронесшийся по комнате, отвлекает наше внимание. Мы одновременно обращаем взгляды туда, где начинается какая-то движуха. Пацаны выдвигают два огромных дивана в середину комнаты. А когда на них под одобрительное улюлюканье толпы садятся несколько парочек, я соображаю, что сейчас будет происходить. Ну держись, Синичкина. Смеется тот, кто смеется последним… Подхватив Олесю под локоть, стаскиваю ее с подоконника и уверенно веду за собой.

– Ты куда? – Ей мгновенно становится не смешно.

Ничего не говорю, а просто протискиваюсь вместе с ней через народ, столпившийся вокруг диванов. И толпа немного затихает, когда я и Леся оказываемся в центре комнаты. Очевидно, что сейчас все внимание будет приковано к нам.

Замечаю, что на полу уже стоит коробка, в которую участники скинули свое баблишко. Одной рукой все еще держу ладонь Синичкиной, а другой достаю из кармана джинсов всю наличку, что есть. Четыре оранжевые купюры под ошарашенным взглядом Леси летят в коробку. И по залу тут же разносится одобрительное зрительское «о-о-о-о».

– Максим, что происходит? – В глазах Олеси появляется испуг, но она не сопротивляется, когда я вместе с ней усаживаюсь на свободное место.

– Успокойся. Мы сейчас просто немного поиграем.

– А что это за игра? Ты уже играл в нее?

– Угу… – хмыкаю я.

Играл. И не раз. Правда, с совершенно незнакомыми девчонками, которые были готовы участвовать в этом именно ради проигрыша, а не из-за денег.

– Ольховский, что это за?.. – растерянно спрашивает Леся, с каждой секундой краснея все больше.

Но конец ее вопроса тонет в громких криках присутствующих:

– Один! Два! Три!

Обхватываю Синичкину за талию и прижимаю свой лоб ко лбу Олеси.

– Макс! – рвано выдыхает Леся, резко упираясь в мою грудь ладонями.

Но ее силенок явно не хватает. Слегка отстраняюсь сам, а адреналин просто жжет меня изнутри. Даю сотню баксов, что сейчас всем наплевать на остальных участников. Все таращатся на нас. А я смотрю только в удивленные голубые глаза Леси и проговариваю полушепотом:

– Эта игра называется «Попробуй не поцеловаться».

Глава 13
Леся

– Ольховский, ты обалдел? Я не стану с тобой целоваться, – говорю я и изо всей силы сжимаю губы.

– Я и не собираюсь, – нагло ухмыляется он, продолжая удерживать меня за талию. – Нам нужно не поцеловаться.

– Что за игра дурацкая? Так сделать сможет каждый.

– Это только кажется. Обычно в нее играют те, кто испытывает друг к другу хоть какую-то симпатию, но еще не пара. Один соблазняет, другой должен продержаться как можно дольше и не поддаться своим гормонам, – почти шепчет Максим. Его лицо так близко, что мы едва не касаемся носами. – Но к нам это не относится. Просто поиграем на публику.

– А если я не хочу так играть? – протестую я и сжимаю пальцы в кулак, пытаясь всячески увеличить расстояние между нами.

Но Максим как глыба. Не двигается ни на миллиметр.

– Поздно, – тихо констатирует он, а в его глазах зажигается огонь. – Твой Алеша уже здесь и смотрит во все глаза.

Мое сердце начинает стучать сильнее. И я не понимаю, это оттого, что Алекс наблюдает за нами, или потому, что именно в этот момент мою талию еще сильнее сжимает одна ладонь Ольховского, а другую он запускает мне в волосы? Максим рывком снова притягивает меня к себе, будто действительно собирается поцеловать. Но замирает, а наши лица теперь так близко, что мы соприкасаемся носами. Меня парализует от этого странного щекочущего покалывания в груди.

– Давай, Синичкина. Тебе надо подыграть мне. Всего пять минут. Сделай вид, что тебе все это нравится. Попробуй не выглядеть так, будто хочешь меня ударить. На нас же все смотрят, – шепчут его губы, а я чувствую сладкий аромат жвачки. Настолько сладкий, что в моем животе образуется теплый спазм.

Делаю глубокий неровный вдох. Господи, как же я хочу сейчас ударить Ольховского! Особенно за то, что он оказался тогда в той подсобке. За то, что назвал меня стремной. За то, что он оказался на отчислении именно у моего дедушки. За то, что втянул меня во всю эту авантюру. За то, что из-за него я сейчас обнимаюсь с ним у всех на виду… И саму себя ударить тоже хочется. За то, что такая слабохарактерная и ведомая. За то, что я стремная дура, решившая однажды пригласить парня на свидание. Черта с два! Выкусите! И Смирнов в том числе! Лицом я, значит, не вышла для звезды универа?

Разжимаю затекшие кулаки. Убираю руки с вздымающейся груди Макса и касаюсь ими его лица. Осторожно прикладываю их к щекам. Зажмуриваюсь… И как только подушечками пальцев ощущаю мягкое покалывание щетины, вся покрываюсь мурашками… А Ольховский шумно выдыхает.

От его парфюма у меня кружится голова. Даже с закрытыми глазами… Я открываю их и тут же попадаю под прожигающий взгляд Макса. Я не понимаю, что со мной происходит. На мое тело одновременно накатывают жар и слабость. Такая же, как и в коридоре, когда Максим заставил обнять себя. Такая же, когда он дышал мне в шею и ухо, пока на нас смотрела Майер. И мое сердце опять пытается выскочить из ребер. Почему так происходит уже сотый раз за вечер?

Рассматриваю каждую черту лица Макса. Выразительные скулы, подчеркнутые впалыми щеками. И только сейчас замечаю на них несколько родинок, рассыпанных хаотично. А Ольховский лишь вызывающие ухмыляется и шепчет мне в губы:

– Уже лучше. Не сидишь как деревяшка. – Он пальцами перебирает мои волосы, а потом касается ими моей шеи.

– Я. Не. Деревяшка, – произношу это с паузами, ощущая дикую волну неописуемой злости, смешанной с трепетом.

Не отрывая взгляда от Максима, веду головой, задеваю его кончик носа своим, слегка отстраняюсь и запускаю ладони ему в волосы. Странно, его всегда взъерошенная копна казалась такой жесткой, но мои пальцы зарываются в мягкую шевелюру. Я неосознанно сжимаю их и чувствую, как в ответ сильнее сжимается горячая ладонь Максима на моей талии.

– Он все еще пялится на нас. Глаза сейчас вылезут из орбит, – довольно говорит Макс и ведет рукой по моей шее вверх.

Я едва не спрашиваю: кто он? Пока мой затуманенный мозг не сигналит мне – Смирнов! Я же здесь из-за него… и Майер… Но мне сейчас явно не до них… Потому что пальцы Макса касаются моего подбородка, а потом аккуратно его сдавливают. Я судорожно вдыхаю воздух, приоткрывая рот. И улыбающиеся губы Максима оказываются в такой близости от моих, что меня накрывает фантазия, будто они касаются меня… Я чувствую обжигающее дыхание у своего лица, ощущаю горячие пальцы, которые гладят мой подбородок. Все мое напряжение плавно стекает вниз живота, оставляя за собой непривычную пустоту внутри… Не понимаю, почему я вообще позволяю себе такое?

Толпа вокруг нас неожиданно одобрительно гудит.

– Что это? – хватаюсь за остатки реальности. Изо всех сил пытаюсь вернуться в происходящее и избавиться от пугающих ощущений в своем теле.

– Первая пара сдалась, – хрипит Макс и, убрав ладонь с моего лица, опять бережно запускает ее в мои волосы. – Остались мы и еще одни. Сможешь продержаться и не поцеловаться со мной?

У меня перехватывает дыхание. Он издевается! Весь этот дурацкий вечер просто наслаждается тем, что я здесь в роли белой вороны. Да он садист! В его потемневших глазах я вижу лишь неподдельное нахальство. Боже, не дай мне придушить Ольховского, когда здесь столько свидетелей! Меня накрывает очередной волной злости и трепета. Резко дергаю Максима за волосы, заставляя его втянуть воздух сквозь зубы.

– Целоваться с тобой я никогда не стану, Максимилиан, – ядовито произношу ему в лицо.

Тьма полностью перекрывает карие радужки напротив. Дыхание Ольховского учащается, а его пальцы на моем затылке тут же фиксируют мою голову. У меня нет возможности пошевелиться, я могу лишь смотреть в горящие бешенством глаза.

– Никто не смеет меня так называть, Синичкина.

– А я буду. Мак-си-ми-ли-ан… – смакую я каждый слог.

Желваки на его лице танцуют ламбаду.

– Леся-я, – угрожающе рычит он.

Толпа вокруг нас уже ведет обратный отсчет, а я издевательским шепотом повторяю полное имя Максима… Мне хочется довести его до ручки. И даже взбешенный взгляд Ольховского не пугает так, как жар, хлынувший по моему телу, когда Макс прижимает меня к себе так сильно, что я перестаю соображать.

Все в комнате, заполненной людьми и гулом голосов, сливается в белый шум. Макс больше не смотрит мне в глаза. Его темные ресницы опускаются. Теперь он, тяжело дыша, прожигает взглядом мои губы. Я зачем-то повторяю его жест. И зачем-то задаюсь вопросом: губы Макса такие же горячие, как и его дыхание?

И толпа вокруг нас взрывается диким ревом. Они определили победителя…

* * *

– Ты видел? Видел, как она смотрела? Я думала, она просто взорвется от злости, – кружусь на месте, широко расправив руки.

– Ну, на тебя смотрела не только она. Все, – хмыкает Макс. – Ты была гвоздем программы.

Перестав кружиться, торможу напротив Ольховского, сидящего на капоте своей машины. Несколько секунд смотрю, как он в теплом свете фонаря жует огромный гамбургер, а потом прячу лицо в ладони.

Мы уже час назад как уехали с тусовки, а меня все еще не отпускает какое-то невообразимое чувство. Наверное, это эйфория? Или как еще можно назвать состояние, когда хочется одновременно и петь, и плясать? Здесь, посреди пустынной парковки торгового центра, майской ночью. Я все еще чувствую в руках и ногах нервную дрожь, но теперь она жутко приятная. Весь вечер меня швыряло то в дикий жар, то в лютый холод. Еще все эти взгляды, перешептывания вокруг.

Этим любопытным носам не хватало только микроскопов и луп. А некоторые девочки из студсовета в упор меня не узнали. За исключением, конечно же, Майер. О, ее змеиный прищур я теперь вообще вряд ли забуду. Очень надеюсь, что она стерла от злости свои виниры. Несколько раз мы столкнулись с ней в толпе нос к носу, и она даже не поздоровалась. Лишь проткнула меня и Макса взглядом. Молча. Я думаю, это победа.

Правда, Алекс так и не попал в поле моего зрения. За исключением той встречи в коридоре и в момент этой странной игры. Но в обоих случаях я не видела его реакции. По закону подлости он всегда оказывался у меня за спиной.

Но и шокированная физиономия Инги стоила всей этой подготовки. Стоило даже того, что бедная, милая Нина буквально гонялась за мной по квартире, пытаясь надеть под платье портупею. И первые секунды в ней я вообще ощущала себя как… прости господи. И мне нужно признаться самой себе, что сегодняшний адреналин стоил всех зажиманий с Максом. И надо признать, Ольховский, не считая своего пошловато-тупого юмора и порой слишком наглых телодвижений, от которых растекалось тепло по всему телу, держался очень натурально.

Я же не глупая. Я прекрасно понимаю, что девушки Максима – это птички иного полета. И мое появление с ним могло нанести сокрушающий удар по его имиджу. Но надо отдать должное имиджу моего дедушки. Его Ольховский, кажется, боится гораздо больше.

Весь вечер Макс вел себя так, словно это и не игра вовсе. Уверенно представлял меня всем, с кем приходилось общаться. Всегда держался рядом и… Черт возьми, но где-то в глубине души мне было с ним спокойно. Я даже забыла, что из дому я уходила, поцапавшись с Бо.

Делаю глубокий вдох и выдох. Осторожно растопыриваю пальцы, поглядывая через них на Максима. Опершись разведенными ногами о решетку радиатора, он вальяжно сидит на капоте своей черной тачки и ест гамбургер так, что за ушами трещит.

Опускаю руки и наблюдаю за Максом, уже не сдерживая улыбку.

– А я предлагал взять еды и тебе. Будешь? – Он неожиданно перестает жевать и, невинно моргая, протягивает мне надкушенный гамбургер.

У меня снова что-то сжимается в животе. И это точно не от голода. Я настолько накачана эмоциями, что мне не до еды. Эти приятные спазмы отдаются по всему телу, потому что Ольховский в этот момент чересчур… милый. Хочется даже поругать себя за такие мысли, но не могу. Обычно напыщенный и важный, Макс сейчас – сама непосредственность. Надо же! Его полное имя – Максимилиан. Давлюсь смехом и качаю головой, отшучиваясь:

– Нет. Спасибо. Я после шести не ем.

– Оно и видно, – хмыкает он, отправляет в рот оставшуюся часть булки с мясом и тянется в бумажный пакет за салфетками. Я выгибаю брови и вопросительно смотрю на Максима, а заодно ставлю руки на пояс:

– Не поняла. Хочешь сказать, я толстая?

Макс закатывает глаза, вытирает рот салфеткой и кидает ее обратно в пакет.

– Я хочу сказать, что по твоей фигуре заметно, что лишнего себе не позволяешь. – Слегка откинувшись назад, он упирается руками о капот и оценивающе смотрит куда-то в меня.

Я недовольно смотрю в ответ. Вот он. Видимо, его язвительная натура была просто голодна, потому что опять вернулся тот же Ольховский. Но щеки мои загораются сами собой.

– Ты, кстати, ни слова не сказал о том, как я выгляжу. – Показательно поправляю подол платья и одергиваю полы джинсовки. – Твоя сестра старалась, между прочим.

– Я думал, по моему лицу все и так видно.

– Видно что?

– Что нормально ты выглядишь, Синичкина. – Макс саркастически усмехается уголком рта.

А я хмурюсь. Я себя в зеркале не узнала, сотни глаз сегодня просто испепеляли меня… И никто даже не усмехнулся мне в лицо. Впервые в жизни ощутила себя как-то иначе, чем просто Олеся Синичкина, студентка первого курса факультета инноваций. А Ольховскому, значит, всего лишь нормально? На секунду во мне вспыхивает искра обиды, но я гашу ее холодной мыслью. А мне-то какая вообще разница, что думает он?

Желаемый эффект от этого вечера был достигнут: Майер в осадке, Смирнов вроде тоже. А я теперь вроде как и не такая стремная. Осталось решить лишь один вопрос, который вертится в моей голове с того момента, как Макс привез меня к моему дому.

– А что дальше? – прямо бросаю Ольховскому. – Нам продолжать играть этот спектакль? Что, типа, мы… ну… – Пытаюсь подобрать слова, а мое лицо снова краснеет.

– Что мы все еще пара? – спокойно договаривает Макс, постукивая подошвой кроссовки по решетке радиатора.

Поджимаю губы и киваю. Со вздохом он задумчиво устремляет взгляд в ночное небо, будто ответ читается именно там.

– Если мы завтра появимся в университете и сделаем вид, что любовь прошла, завяли помидоры, то это будет как-то подозрительно… – говорит Макс. – Думаю, пока стоит придерживаться этой легенды. Тем более пар у меня сейчас нет, лишь консультации перед госами. Так что сильно надоедать тебе не буду. Я же надеюсь, ты не передумаешь отдать мне ответы. – Он перестает пялиться на майские звездочки и устремляет вопрошающий взгляд на меня.

И вся эта ночная загадочность и романтичность тут же рассеивается. Не спасает обстановку даже этот одинокий фонарь на парковке у машины Ольховского. Теперь вздыхаю уже я.

– Не передумаю, – бормочу и ощущаю, как горчит на языке. – Значит, пока придерживаемся той же легенды. Я поняла. Играем дальше.

– Точно! Игра. – Встрепенувшись, Макс спрыгивает с капота и лезет во внутренний карман своей ветровки. И, сияя ехидной улыбкой, отдает мне свернутые в тонкую трубочку оранжевые бумажки. – Держи. Ты выиграла честно. Редко кто не поддается моим чарам.

Мне снова становится жарко. Сердце ныряет куда-то в желудок. Меня едва не переключает обратно туда… в ту самую игру… в головокружительную секунду «до»… Глотая ком в горле, я резко встряхиваю головой. Нельзя вспоминать о той игре.

– Спокойной ночи, Ольховский. – Делаю вид, что не замечаю протянутых мне купюр.

Разворачиваюсь и уверенным шагом направляюсь в арку под домом напротив парковки.

– Лесь, а деньги? – слышу у себя за спиной.

– Это тебе на еще один бургер, – громко оповещаю я на всю улицу, даже не оборачиваясь.

– Давай хоть отвезу до дома. Нечего по ночам шастать.

– Ты машину дольше заводить будешь. – Продолжаю шагать в сторону своего дома, почти скрываясь под его аркой.

Точный адрес Максиму я не сказала. Бабули в нашем доме уж больно глазастые и языкастые.

– Ты точно дойдешь? – еще громче басит Макс мне вслед.

– Да! – выкрикиваю перед тем, как окончательно скрыться за темным поворотом.

И сразу же замираю и не дышу. Слушаю. Слушаю не как заводится мотор машины на парковке, а стук своего сердца. Оно хаотично барабанит между ребер. И когда все-таки слышу удаляющийся звук рычащего мотора, с глупой улыбкой до ушей медленно плетусь по тротуару мимо чужих подъездов к своему.

Я витаю в облаках. И возможно, так высоко, что не сразу понимаю, что на тротуаре передо мной вырастают двое.

– Опачки. – Прокуренный хрип заставляет меня резко затормозить. – Красота, а чего одна? Проводить?

Мне требуется меньше секунды, чтобы понять – это плохо. Очень плохо. Потому что двое мужиков передо мной не смахивают на рыцарей. Вместо доспехов на них черные спортивные костюмы, а на рожах жуткие ухмылки.

Бросаю беспомощный взгляд за их спины. До моего подъезда от силы метров двадцать. Я даже вижу, как мерцает тусклая лампочка над ним. Но мне точно не дадут до него дойти. Во рту противно пересыхает. Я хожу этой дорогой каждый день, и не только в светлое время суток. И за то, что меня заметили и пристали именно сегодня, мне хочется винить новое платье и эти чертовы ремешки.

Сейчас я уже жалею, что решила скрыть свой адрес от Макса. Не говоря ни слова, я молниеносно разворачиваюсь и быстрыми шагами направляюсь обратно к парковке за аркой дома.

– Девочка, – мерзкий гогот за моей спиной подгоняет меня перейти практически на бег, – ну куда же ты?

Дрожащими руками вытаскиваю из кармана джинсовки телефон, уже понимая, что номера Макса у меня до сих пор нет. Мы так и общаемся в этом дурацком чате. Я не знаю, уехал он или нет, но молюсь, чтобы хотя бы недалеко. Я просто пишу в наш чат.

Аноним1301 [29.05. 00:54]: «Вернись! Их двое».

Надежды мало, а жизней у меня не девять… Видимо, поэтому мой мозг успевает в подкатывающей истерике вспомнить и про Бо.

Господи! Хоть бы он взял трубку. Он же ближе всех. Ему лишь спуститься с пятого этажа. Только бы Бо не спал и не продолжал на меня дуться после сегодняшнего разговора!

– Олесь, а ты чего так поздно звонишь? – раздается недоуменное в трубке практически сразу. – Что-то слу…

– Бо, миленький, встреть меня, пожалуйста. Мне… – тараторю дрожащим голосом.

Пять шагов. Мне осталось всего лишь несчастных пять шагов, и я вынырну из темноты двора в арку. Меня хватают за руку и резко тормозят. Телефон тут же летит на землю, а я застываю от леденящего страха.

– А вот и догнали. – Один из мужиков тащит меня к себе, а смех второго где-то рядом режет слух.

Я хочу заорать, но оказываюсь в том самом кошмаре, где вместо крика из горла вылетает тишина. В голове проскакивают миллиарды чудовищных картинок моей возможной участи. Наверное, именно они заставляют меня на каких-то остатках самообладания изо всех сил толкнуть мужика, который держит меня за руку. Чудом вырываюсь, а темноту и тишину двора прорезает свет фар и визг тормозов.

Когда вижу знакомый черный капот и решетку радиатора, то готова просто зарыдать в голос. Мне кажется, что Макс с битой в руках вылетает из машины раньше, чем она останавливается. Каждая мышца его лица напряжена, глаза как два черных угля, а плечи словно приобрели еще больший размах.

– От девушки отошли, – скалится он, делая взмах битой.

И этого оказывается достаточно, чтобы сбить с этих двоих спесь. Один реверанс бейсболиста – и мы с Максом остаемся во дворе уже одни.