Текст книги "Психодрама в детской групповой терапии"

Согласно Moreno (1973, с. 188), обмен ролями – это метод социализации и самоинтеграции. При помощи обмена ролями ребенок постепенно знакомится с реальностью Ты-Мира.

В то время как во взрослой терапии протагониста просят поменяться ролями с антагонистом, в детской терапии мы (как и Anzieu, 1984) позволяем детям самостоятельно, без наших указаний, производить обмен ролями. Этот неосознанный обмен ролями заключается в том, что дети актуализируют свои прошлые или настоящие конфликты и еще раз проигрывают их. Но проигрывают с «поворотом ролей», обращая «оружие противника» против него самого: занимают позицию сильных взрослых и предоставляют терапевтам слабую позицию детей.

Говоря на языке теории объектных отношений, дети проецируют свои Я-репрезентации на терапевтов и заставляют их идентифицироваться с этими проекциями в ролях, которые сами дают терапевтам. В такой идентификации (имеющей название конкордантной, или совпадающей) терапевты испытывают те же чувства страха, бессилия и беспомощности, какие переживали или переживают сами дети в своих ранних или актуальных взаимодействиях. Дети сообщают о своем конфликте тем, что часто предоставляют терапевтам роли, которые им самим приходится исполнять в реальной жизни. В таком «повороте ролей» дети, взяв на себя активные и «влиятельные» роли, могут разрешить свой конфликт следующим образом: они ставят терапевтов в то неприятное и досадное положение, в котором были вынуждены находиться сами. Как подчеркивает Kriiger (1989), использование техники обмена ролями в детской психодраме отличается от ее применения во взрослой терапии не только тем, что терапевт берет на себя контрпереносную роль, но прежде всего тем, что он дополнительно удовлетворяет желания ребенка по отношению к этой роли.

В начальной фазе группы восьмилетних детей групповой темой стал сильный страх. Актуализировались не только фантазии завладения, подчинения и повреждения, но и страхи стыда, наготы и унижения. Чтобы проработать эту тему, дети выбрали игру в джунгли. Они поменяли роли: сами стали дикими опасными зверями, которые прекрасно знают джунгли, а терапевтам дали роли исследователей, которые оказались в джунглях впервые и, по незнанию или по глупости, очень плохо там ориентировались.

Тигры, пантеры и другие опасные животные напали на терапевтов-исследователей, сбив их с ног и поранив. Затем, по указанию детей, исследователи должны были сильно испугаться, запаниковать и начать ныть, что им хочется домой. Они бегали по кругу и не находили выхода из джунглей. А звери смеялись над тем, как трусливо и глупо ведут себя исследователи.

В конце концов терапевтов принудили еще и раздеться и снимали их, испуганных и стыдящихся, похищенной кинокамерой. Так как было важно, чтобы дети при обмене ролями проиграли свой страх стыда, ведущие не указали им на нереальность того, что звери снимают фильм.

Другой вариант ролевого обмена заключается в том, что дети проецируют на терапевтов объектные репрезентации и вынуждают их идентифицироваться в переносных ролях с этими проекциями. В такой идентификации (которая называется комплементарной, или дополняющей) терапевты должны реагировать и вести себя так, как поступают, с точки зрения детей, настоящие референтные лица – «носители» этих ролей. Однако терапевты не просто повторяют «плохие сцены», а меняют в игре местами способы поведения и чувства, связанные с ролями. Терапевты в «сильных ролях» референтных лиц делаются беспомощными и бессильными, а в реальности слабые и побежденные дети становятся в своих ролях сильными и способными дать отпор и, таким образом, могут проиграть старые сцены с «обратными» знаками.

В группе двенадцатилетних детей было несколько детей, подвергавшихся злоупотреблениям и насилию со стороны родителей. На сессии дети договорились играть в цирк. Они выбрали себе роли зверей, ведущую сделали директором цирка и дрессировщицей, а ведущий-терапевт должен был стать телерепортером, который ведет прямой репортаж по телевидению.

Ведущая получила указание быть очень строгим директором и дрессировщицей, бить зверей и не давать им еду. Но на представлении она должна была притвориться очень ласковой. Ведущая «претворила в жизнь» указания детей и плохо обращалась с животными. Затем настал день премьеры.

Репортер сообщил телезрителям о том, что через несколько минут начнется великолепное, ранее никем и никогда не виданное цирковое представление с животными. Но неожиданно во время номера с хищниками умер тигр, роль которого исполняла Таня – заброшенный ребенок матери-наркоманки, девочка, пережившая насилие. Репортер был в ужасе от внезапной смерти этого прекрасного животного и спрашивал сам себя, по какой причине это произошло.

В этот момент Таня поменяла роль и подошла к репортеру уже как ягуар. Девочка, до сих пор бывшая совершенно запуганной и едва проронившая пару слов, в роли ягуара на языке зверей дала репортеру понять, что тигр умер потому, что его связывали и издевались над ним. Когда репортер спросил, кто это делал, Таня указала на дрессировщицу. Репортер тотчас сообщил телезрителям об издевательстве и насилии над животными. Тогда все звери, которые до этого момента сидели, поджав хвосты, сорвались и набросились на дрессировщицу, покусали ее и заперли в клетку. Она должна была там плакать и сожалеть о том, что ее позорные дела вышли наружу. Животные сообщали репортеру в прямом эфире, что дрессировщица других зверей отравила, а им давала алкоголь.

Так раскрылись деяния преступницы, издевавшейся над животными, и дрессировщицу, как негативную часть матери, приговорили к пожизненному заключению.

Дети могут и сами во время игры переходить между ролями «причиняющих зло» и «страдающих», даже если им не предлагать делать это. Такой обмен ролями ведет к поочередному проигрыванию то роли объекта, то роли субъекта конфликта, что приводит к конфронтации в их взаимодействии и тем самым – к разрешению конфликта в игре.

Фриц, восьмилетний мальчик, чья мать пыталась сделать аборт, когда была им беременна, в группе каждый раз разыгрывал сцены, отражающие его убежденность в том, что у взрослых есть желание от него избавиться. Свой травматический опыт он отразил также и в данной групповой игре.

Следуя известной телепередаче, дети изображали пострадавших зверей на одной из ветеринарных станций на краю джунглей. Терапевты должны были стать работниками станции, которые охраняют животных и ухаживают за ними. В игре терапевты освободили Фрица, который играл львенка, из западни как раз в тот момент, когда он чуть не умер, принесли его на станцию и ухаживали за ним.

Когда настала ночь, Фриц поменял роль. Он стал аборигеном, который устроил западню, пробрался на станцию и подстрелил львенка. Львенок, однако, остался жив, хотя абориген и счел его мертвым. После того как абориген сделал свое дело, Фриц снова поменял роль и стал играть пострадавшего львенка. Работники станции должны были в ужасе проснуться от выстрела, побежать на станцию и срочно прооперировать львенка. Преступника догнать они не смогли, он скрылся в темноте.

Теперь и другие животные стали говорить, что они тоже пострадали и га ними нужно ухаживать. Терапевты возмущались поступком неизвестного, который хотел убить таких прекрасных животных, и радовались, что животные оказались такими сильными и выжили. Чтобы защитить животных, они стали дежурить ночью.

Дети захотели продолжать эту игру и на следующей сессии. Только теперь Фриц предложил женщине-терапевту стать злой аборигенкой, которая хочет убить зверей. Остальные дети согласились с его предложением. Дети договорились также о том, что на этот раз среди них не будет раненых и убитых, потому что сторож вовремя поймал аборигенку. Как будто ночью сторож сидел в засаде и застиг женщину как раз тогда, когда она целилась в животных. Все звери сейчас же набросились на аборигенку и дали волю своей ярости, изувечив ее.

Чтобы действия детей не только привели к агрессивной разрядке, но и послужили началом примирения с интроектом, ведущий спросил аборигенку, почему она совершала такие отвратительные поступки. Она ответила, что делала это не потому, что ненавидела зверей, а из страха, что люди и животные не могли бы вместе выжить. Аборигенка опасалась, что звери обглодают все растения, которые она посадила на своем поле, и оставят ее без средств к существованию. Затем сторож стал обдумывать вместе с животными, как могли бы жить рядом, не угрожая друг другу, дикие звери и аборигены.

Неосознанный обмен ролями дети совершают также и при проработке бессознательного конфликта между побуждением и сопротивлением. Неосознанные объектные и инстинктивные представления ребенка, связанные с напряжением конфликта, могут в игре взаимно воплощаться и ребенком, и терапевтом. Внутриличностные представления, ставшие теперь олицетворенными, персонифицированными, стремятся к соглашению, к компромиссу. Обмен ролями дает возможность побывать «по обе стороны конфликта», в результате ребенок может прийти к интеграции расщепленных частей личности.

Десятилетний Рене – эмоционально заторможенный ребенок – играл егеря. Остальные мальчики были рыцарями. В то время как другие рыцари хвастали на турнире своей силой и выслушивали слова восхищения от королевы (ее роль исполняла ведущая-терапевт), Рене пошел на охоту и убил несколько диких зверей одного за другим. Роли зверей – оленя, кабана и медведя – исполнял терапевт. Мясо убитых животных мальчик-егерь принес королеве для пира.

Когда терапевт во время исполнения роли одного из диких зверей вслух спросил сам себя: «Почему егерь убивает всех диких зверей подряд? Они ведь тоже имеют право на жизнь», Рене ответил: «Дикие звери разоряют все поля королевы и поэтому должны быть истреблены». Твердостью, с которой он действовал против зверей, он показывал строгость интроектов, исходящих из его Сверх-Я.

На следующей сессии другие дети захотели снова играть в рыцарей. Рене сказал, что на этот раз хочет играть кабана. Кабан опустошал все пашни королевы. Терапевт должен был стать егерем, который охотился на кабана, но поймать его не смог. Егерь пошел к королеве и доложил об опустошении. Королева, следуя указаниям Рене, очень волновалась, ругала неумелого егеря и приказала ему поймать и убить кабана. Егерь изменил в этот момент свою роль и стал ходатайствовать перед королевой: «Кабан – это такой замечательный зверь. Яне могу его убить! Ваше Величество, у вас же много лесов и полей.

Может быть, вы могли бы завести заповедник, где кабан смог бы бушевать и беситься, не уничтожая ваши поля?» Аргументы егеря переубедили королеву, и она приказала обнести забором все свои поля, чтобы защитить их от агрессивного кабана.

В течение этих двух сессий Рене вступал в контакт со своими подавленными агрессивными частями, попеременно играя то роль того, кто подавляет эти части, то роль того, кто их воплощает. Но чтобы суметь освободиться от строгого Сверх-Я, мальчику была необходима регулирующая интервенция снисходительного Я-Идеала, олицетворенная терапевтом в роли егеря.

Ведущие могут и самостоятельно, без указаний детей, изменять свои роли и брать на себя роли отвергнутых сторон личности детей. Дети и терапевты в этом обмене ролями разрешают конфликт, исполняя комплементарные, противостоящие друг другу роли. Благодаря этой «конфронтации во взаимодействии» дети могут прийти к более полной самоинтеграции.

В группе двенадцатилетних детей три мальчика хотели играть всесильных гладиаторов, а две девочки – благородных дам из императорской семьи. Терапевт должен был быть соперником гладиаторов, а ведущая – императрицей. Терапевту нужно было противостоять всем гладиаторам по очереди и проигрывать им. При этом, будучи сильным гладиатором, он высказывал вслух все чувства, которые отвергали мальчики в фантазиях своего величия. Перед битвой терапевт выразил страх, что он окажется побежденным, и гнетущее ощущение от необходимости постоянно убеждать других в своей силе и переходить от одной битвы к другой.

Во время сражения ведущий, разговаривая сам с собой, высказывал желание, чтобы его, как победителя, зрители встречали бурными овациями, и выражал свой страх, что его, как побежденного, высмеют и посрамят. Мальчики совсем не хотели слушать про эти вытесненные чувства и поскорее заставили гладиатора замолчать, заколов его.

Ко-терапия дает возможность представить конфликт ребенка таким образом, что ведущая-терапевт высказывает желания, потребности и побуждения ребенка, а ведущий-терапевт – его отвергнутые стороны. При таком обмене ролями, благодаря игре терапевтов, ребенок видит свой конфликт как в зеркале. С помощью этого «имманентного зеркала» (Kruger, 1989, с. 33) такой защитный механизм, как отрицание, может быть устранен.

Перед терапевтической сессией мать Макса рассказала, что мальчик из-за тяжелого порока сердца во время урока физкультуры в школе потерял сознание и поэтому сейчас должен быть осторожным и не затрачивать много сил. Во время сессии дети договорились разыгрывать продолжение истории, начатой в прошлый раз, в которой они были астронавтами, а ведущие – динозаврами на планете Плутон.

Так как Макс и на этой сессии, вопреки предостережениям своей матери, тратил много физических сил, терапевты попытались непосредственно в игре заняться его конфликтом.

Жена Динозавра сказала мужу, когда они находились одни в своей пещере: «Ты ни в коем случае не должен волноваться! Ты же знаешь, что у тебя очень маленькие легкие и ты получаешь мало воздуха. Поэтому ты обязательно должен беречь себя!»

Муж возражал: «Я не могу позволить себе спокойно сидеть. Я должен бороться дальше! Иначе что же подумают обо мне другие динозавры? Они же меня обязательно высмеют».

Жена: «Пусть себе смеются! Не думай об этом! Твое здоровье важнее, чем мнение о тебе других динозавров».

Но Динозавр сомневался, что сможет это выдержать. Тут пришли астронавты, высмеяли пострадавшего динозавра и обозвали его слабаком.

Динозавр возмущался: «Я сейчас лопну от злости, я не могу больше держать себя в руках, я должен им показать, что я не трус!»

Жена пыталась его успокоить и объясняла ему, какой опасной для него может стать дальнейшая борьба.

В этот момент Макс сказал женщине-терапевту: «Давайте как будто вы ему сказали, что не берете на себя ответственность. И он сам будет виноват, если ему станет плохо».

Тогда терапевт спросил у детей, стоит ли Динозавру слушать свою жену и беречь себя.

Макс сказал: «Нет! Динозавр будет продолжать борьбу и потеряет сознание».

Другие дети согласились с ним.

Динозавр выпрыгнул из пещеры, настиг астронавтов и упал без сознания от напряжения. Жена Динозавра притащила мужа обратно в пещеру и отругала его. После этой борьбы, в которой Макс снова принимал активное участие, не обращая внимания на свое сердечное недомогание, он стал отжиматься, говоря при этом, что ему необходимо держать себя в форме.

Тут терапевт быстро изменил свою роль и позвонил из центра управления полетами в Хьюстоне на Плутон:

«Наш, контрольный прибор показывает, что кислород на планете заканчивается. Астронавтам необходимо беречь себя и расходовать меньше кислорода!»

Макс в ответ попросил, чтобы им выслали кислород ракетой.

После этого дети потребовали от терапевта переиграть предыдущую сцену заново. Жена Динозавра будет спать, а сам Динозавр, не в силах терпеть позор, должен незаметно уйти из дома, снова бороться и упасть без сознания.

После того как ведущий-Динозавр проиграл эти указания и был спасен своей женой, Макс смог отстраниться от общей игры. Он сказал остальным детям, что у него болит сердце. По потом поправился: «Я – астронавт с больным сердцем. И должен вернуться в ракету, чтобы отдохнуть».

Вначале Максу было довольно трудно выдержать то, что другие дети продолжали играть. Он хотел, чтобы они тоже пришли в ракету. Но когда дети-астронавты снова напали на динозавров, мальчик остался в ракете и наблюдал за происходящим.

Потом дети тайно встроили в пещеру громкоговоритель и говорили через него, изменяя голоса, чтобы динозавры думали, что они слышат Главного динозавра. Голосом Главного динозавра они насмехались над больным Динозавром. Но тот больше не позволял себя провоцировать и продолжал отдыхать в своей пещере.

Во время «заключительного круга» ведущий, давая ролевую обратную связь, заметил, как это трудно, будучи Динозавром, признавать свою слабость и примириться с тем, что другие будут смеяться над тобой.

Как показывает предыдущий пример, с обменом ролями тесно связаны такие техники, как «Зеркало», «Разговор с самим собой» и «Диалог».

Психодраматическая техника «Зеркало» является «передатчиком» информации о себе и близка естественному процессу самопознания: она соответствует той фазе детского развития, которую Moreno называет «стадией познания „Ты”». «Мы все наблюдали, как удивляются дети, впервые увидевшие себя в зеркале… Когда ребенок наконец понимает, что картинка в зеркале – его отражение, наступает переломный момент в его росте, важный шаг вперед в постижении им самого себя» (Moreno, 1973, с. 87). Применяя в психодраме технику «Зеркало», мы используем именно эти фундаментальные переживания детей.

Когда технику «Зеркало» используют в терапии взрослых, протагонисту предлагают наблюдать за тем, как вспомогательное Я изображает его, зеркально ему подражая. Такая «зеркальная» конфронтация с собственным поведением позволяет протагонисту более объективно отнестись к своей позиции или увидеть свою внутреннюю ситуацию. А в детской терапии эпизоды из жизни детей отражаются в совместной игре детей и ведущих.

В ролевой игре дети разыгрывают сцены, похожие на реальные, пережитые ими ранее ситуации, только с противоположными знаками. Дети играют сильные и карающие роли, а на терапевтов возлагают пассивные и страдающие. Если терапевты правильно исполняют «переносные» роли, то они в конкордантной идентификации могут воспринять возникающие у них в этих ролях чувства гнева, печали, бессилия и беспомощности и таким образом понять детей. В игре терапевты имеют возможность «зеркально отражать» детям их беды и заботы, их сомнения, бессильную злобу и страх, то есть те чувства и переживания, которые сами дети на сознательном уровне уже не испытывают, так как они включены в их симптоматику.

Это отражение поведения и чувств в совместной игре, которая служит зеркалом, имеет большое значение для терапевтической работы. Терапевты только тогда могут подобающим образом понять переживания детей, когда они становятся «резонирующим телом» и в своих ролях правильно воплощают то, что дети им транслировали. Поэтому осознавание контрпереносных чувств ведущих как источника эмпатического сопереживания ребенку играет важную терапевтическую роль. Если ведущие распознают и исследуют вызванные в них эмоциональные реакции, они приходят к пониманию внутренних картин переживаний детей. Только через это «сценическое понимание» они находят соответствующий ролевой ответ и приводят в движение диалог, поддерживающий дальнейшее течение игры.

Но в процессе игры терапевтам необходимо создавать подходящие условия для такой рефлексии своих чувств и поведения. Например, они могут сказать: «Как будто сейчас настала ночь, звери залезли в свои норки, а путешественники легли спать в своей палатке». Тогда у них появится возможность в спокойной обстановке отрефлексировать свои эмоциональные реакции и выразить их в монологе или диалоге. А детям во время этой короткой паузы будет легче прислушаться к разговору терапевтов.

Семилетние дети играли в волков, которых терапевты-звероловы должны были ловить и дрессировать для своего зоопарка. Звероловы дали детям-волкам возможность заманить себя и поймать в ловушки, расставленные самими же звероловами. Под угрозой расправы они должны были подражать всему, что делали волки. Звероловы должны были выть, разгрызать кости и делать многое другое, что им, людям, удавалось намного хуже, чем волкам. В наказание за каждую ошибку волки их кусали и высмеивали.

Затем звероловов поместили в тот самый зоопарк, в котором прежде они сами хотели выставлять зверей на всеобщее обозрение. Волки прикрепили к их рукам и ногам канаты и открыли зоопарк для детей. Две девочки поменяли свои роли и стали детьми, которым за небольшую плату разрешалось тянуть за канаты таким образом, чтобы оба зверолова, как марионетки, двигали руками и ногами. Дети и волки чудесно развлекались и катались по полу от смеха.

Терапевты, находясь в своих ролях, чувствовали стыд, бессилие и зависимость и в диалоге проговаривали эти чувства вслух.

Тогда волки с возмущением закричали: «Вот что вы хотели с нами сделать! Вы думаете, это бы нам понравилось?!»

Звероловы отвечали: «Мы думали, что для зверей это по-другому, что для них это ничего не значит».

Полные гнева, волки кричали: «Ба! Мы тоже хотим быть свободными! И мы стали дикими только потому, что вы нас били и так плохо с нами обращались».

Ведущие могут и сами (как видно из примера с динозаврами) так изменить свои роли, чтобы отражать поведение ребенка и выражать в монологе или диалоге мысли и чувства, возникающие у ребенка и ведущих во время игры. Кроме того, ведущие берут на себя отражающие роли (например, радио-или телерепортера), чтобы сделать осознанным для ребенка его поведение и то, как оно проявляется в межличностных отношениях. В этих ролях они описывают вслух поведение ребенка и на символическом уровне передают ему картину о нем самом. Именно те дети, которые не осознают ни своих действий, ни их последствий, получают благодаря этому важную обратную связь.

Десятилетние мальчики выбрали себе роли солдат спецназа во Вьетнаме. Один из них, очень доминантный и агрессивный, сказал, что будет командиром, и назвал себя Терминатором. Ведущие должны были стать въетконговцами. Сначала мальчики вели в своем лагере подготовку к операции. Их командир беспрестанно орал, издевался над солдатами и ругал их самыми скверными словами.

В этот момент ведущий изменил свою роль и стал американским военным корреспондентом, который собирается сделать репортаж о лагере подготовки. Ведущий-корреспондент обошел лагерь и «записал», громко проговаривая, все, что он видит: как грубо обходится Терминатор с другими солдатами, как те не противятся, но тайком его ругают.

«Своим издевательством, – вслух „записал” корреспондент, – Терминатор может добиться того, что солдаты станут его бояться, но ценой этого будет все возрастающая ненависть к нему».

В «зеркальных» или «переносных» ролях, в которых терапевты громко проговаривают свои наблюдения, они могут также описывать протекающие в группе актуальные динамические процессы и наглядно показывать их последствия.

В группе десятилетних детей во время последних сессий дело часто доходило до конфликта между мальчиками и девочками, потому что девочки сопротивлялись стремлению мальчиков доминировать. На этой сессии мальчики хотели играть в инопланетян, летящих сквозь Вселенную на летающей тарелке. Девочки договорились быть американским экипажем ракеты, запущенной с Земли. Ведущие должны были стать учеными на командном пункте управления полетами на мысе Канаверал.

Когда в процессе игры инопланетяне приблизились к американской ракете, ученые стали вслух описывать, что они видят на своем мониторе: «Кракете приближается неопознанный объект». Они спрашивали себя, что намерен делать этот объект и как будет реагировать на его действия американский экипаж. Терапевты комментировали взаимодействие, занимая различные позиции. Ведущая-ученый высказывала опасения, что дело дойдет до борьбы: «Уже во время предыдущих операций такие ситуации часто приводили к агрессивным столкновениям между инопланетянами и людьми. Ученые должны немедленно предупредить экипаж и возвратить его на Землю». Ведущий-мужчина был уверен в обратном:

«Инопланетяне только изучают человеческие существа или, может быть, даже хотят установить с ними дружественные отношения. Кроме того, американская команда хорошо зарекомендовала себя во многих тяжелых миссиях».

Когда инопланетяне без всяких предупреждений состыковались с американской ракетой, девочки стали жаловаться и обзывать мальчишек дураками. Но ведущие не вмешались в игру: они оставались в своих ролях и спрашивали себя, всегда ли инопланетяне таким образом устанавливают контакт, даже не просят разрешения, когда хотят посетить другой космический корабль. Может быть, им просто неизвестно, что такое поведение расценивается людьми как враждебное? Кроме того, терапевты-ученые послали на американский корабль сообщение, что, имея дело с инопланетянами, бесполезно возмущаться. Может быть, им нужны подсказки, как вести себя с человеческими существами? Следовательно, было бы лучше передать по радио, что такое поведение у американцев рассматривается как враждебное вмешательство в чужие дела. Если инопланетяне пришли с мирными намерениями, с целями исследования, то они должны заручиться согласием американского экипажа.

Когда девочки стали ссориться и спорить, впустить ли инопланетян в ракету, терапевты снова вслух описывали динамику: «В американском экипаже есть отважные астронавты, которые собираются исследовать неизвестное, даже если это будет очень опасно. Другие, напротив, ведут себя весьма осторожно, не хотят так рисковать и предлагают отказаться от новых исследований».

Кроме того, терапевты попробовали по-иному истолковать поведение детей, чтобы стимулировать позитивное взаимодействие. Когда мальчик, которому было трудно соблюдать границы, не раздумывая разрезал лазером ракету американцев, ученые позвонили в институт по изучению инопланетных народов, чтобы узнать, что могло бы означать такое поведение. Разговаривая по телефону, они громко переспросили, действительно ли эксперты считают, что такое поведение инопланетян не надо расценивать как очень опасное. «Среди инопланетян, – сообщили эксперты, – встречаются существа, которые действуют агрессивнее, чем они есть на самом деле, и не знают, что нужно уважать границы. На них ни в коем случае нельзя нападать, иначе они станут очень и очень агрессивными».

Такими описаниями и комментариями ведущие могли помочь группе прийти к новому взаимодействию и постепенно разрушить ригидный образец мальчиков, которые всегда пытались одолеть девочек силой.

«Зеркальные» роли предоставляют, кроме того, возможность выразить восхищение детьми, показать «блеск в глазах матери» («Glanz im Auge der Mutter») и символическим исполнением желания повысить значимость детей, разуверившихся в своей ценности. Подход с «позиции восхищения» к фантазиям величия важен прежде всего для детей с нарциссическими отклонениями в развитии, часто встречающимися у агрессивных детей. Фантазии величия, которые разыгрывают эти дети, открывают им возможность посредством воображаемых всеобъемлющих сил активно обращаться с угрожающими аспектами беспомощности, бессилия, покинутости и обесценивания и в символической игре преодолевать страх перед отщепленными чувствами.

Для укрепления Самости таких детей важно, что терапевты как «родительские фигуры» отражают их «грандиозное Я»[13]13
  Традиционно в рамках различных теоретических направлений «грандиозное Я» («всемогуще-грандиозное Я») рассматривается как защитное, компенсаторное в отношении «неполноценного, никчемного Я» образование, как носитель отрицающей реальность способности к всемогущему контролю. А в теории объектных отношений X. Кохут описывает «грандиозное Я» как ранний нарциссический либидозный опыт, связанный с «отзеркаливающими» Я-объектами, переживаемый как «Я совершенен, ты оцениваешь и отражаешь мое совершенство» (см. Соколова Е. Т. Общая психотерапия. М., 2001).


[Закрыть], усиливая таким образом их чувство собственной значимости. Терапевты должны признать, что эти дети сопротивляются любым попыткам пошатнуть их иллюзию собственного величия и разрушить или ослабить их нарциссические фантазии. Только так ведущие могут «приблизиться» к ранимым детям и дать им возможность постепенно и ненавязчиво изменить их грандиозную ложную Самость.

В детских группах часто возникает желание поиграть в цирк. В этой игре детям легко изобразить свои фантазии величия и получить горячо желаемое восхищение. Так как цирковые номера исполняются только в фантазии, – дети же не могут танцевать на канате или летать в воздухе на трапеции! – ведущие должны отражать и восторженно комментировать выступления, как будто они видят не неловкие движения, а настоящие цирковые трюки. Поскольку на детей смотрят с восхищением, они имеют возможность видеть себя позитивно в этом процессе уподобления.

Группа семилетних детей решила играть в цирк. Дети, часть которых испытывала серьезные проблемы в моторной сфере, хотели быть: танцовщицей на канате, акробатом на трапеции, дрессированной лошадью, белым медведем, тигром и клоуном. Ведущий должен был стать директором и дрессировщиком, а ведущая – зрительницей.

Чтобы усилить восхищение детьми, женщина-терапевт попросила разрешения быть еще и телерепортером, ведущим прямую трансляцию. Дети хотели тотчас начать представление. Телерепортер начала с приветствия телезрителям всего мира: «Сейчас мы приветствуем телезрителей Америки, которые только что подключились… А теперь сердечно приветствуем японских телезрителей. Через несколько минут мы станем свидетелями большого события. Весь цирк до отказа заполнен зрителями. Все с нетерпением ждут премьеры».

Затем уже сам директор начал объявлять: «Сенсация! Единственный в своем роде, уникальный номер!» Так как у детей было лишь желание, чтобы ими восхищались, но мало идей относительно того, что они действительно могли бы сделать, они нуждались в помощи со стороны директора и телерепортера. Директор открывал им возможности игры, в красках расписывая то, что сейчас увидят зрители. Этим он стимулировал творческую активность детей.

Так как дети едва могли справиться со своими ролями, ведущая-репортер приукрашивала каждое выступление, хвалила и восхищалась каждым номером артиста или животного. Например, когда полная, неловкая в движениях девочка выступала как танцовщица на канате, репортер громко комментировала: «Уважаемая публика! Вы будете, как и я, ошеломлены этой прекрасной танцовщицей. Полюбуйтесь на ее великолепное платье! Посмотрите, с каким бесстрашием и ловкостью она вступила на канат. Задержите дыхание! Она танцует на огромной высоте без поддержки, без сетки, без страховки. Такого мир еще не видел! Посмотрите, с какой легкостью она танцует на канате, какие же у нее прыжки! А сейчас она готовится сделать сальто назад!.. Ей это удалось! Браво! Неповторимо!» Под эти комментарии неповоротливая девочка маршировала по канату, который был выложен на полу. Она могла почувствовать себя танцовщицей только благодаря «отзеркаливанию» ведущей. Было отчетливо видно, как девочка, воодушевляясь словами ведущей, все больше ощущала себя танцовщицей и, сияя, маршировала туда-сюда.

Когда заторможенный мальчик выступал в роли белого медведя, репортер описывала это следующим образом: «А сейчас на манеже огромный белый медведь! Посмотрите, как блестит его шерсть! Он поднимается и показывает всем свое огромное тело и сильные лапы. Вы слышите его рычание?! Прямо мурашки бегут по спине! Зрители прикованы взором к этому сильному зверю. Такого экземпляра вы еще не видели. Надеюсь, не случится никакого несчастья во время этого номера с диким животным. Невозможно себе представить, что такого сильного зверя можно выдрессировать».