Текст книги "Гипотеза любви"

Глава 5

Гипотеза: чем сильнее мне нужно, чтобы мой мозг работал на максимальной мощности, тем выше вероятность, что он зависнет.

– Минутку. – Доктор Бентон склонил голову. Он все еще улыбался, но его взгляд стал чуть пристальнее, его внимание к Оливии – не столь поверхностным. – Вы случайно не…

Оливия застыла.

Она никогда не мыслила спокойно или последовательно… на самом деле, ее разум больше походил на беспорядочную свалку мыслей. И все же, стоя там, перед Томом Бентоном, она почувствовала нехарактерную тишину, воцарившуюся в голове, и несколько умозаключений аккуратно встали на свои места. Во-первых, ей до смешного не везет. Человек, от которого зависело завершение ее драгоценного исследовательского проекта, был знаком… нет, дружил с тем, от которого зависело романтическое счастье ее драгоценной Ань. Вероятность этого была смехотворно низкой. И тем не менее. С другой стороны, так называемая везучесть Оливии не была ей в новинку, поэтому она перешла к следующему умозаключению. Ей нужно признаться Тому Бентону в том, кто она такая. Они должны были встретиться в три часа дня, и, если она притворится сейчас, будто не узнала его, это похоронит план проникнуть в его лабораторию. В конце концов, у всех ученых раздутое эго.

Третье умозаключение: если она сформулирует все верно, возможно, ей удастся избавить доктора Бентона от дикой истории с фейковым романом. Адам никак про это не упомянул, что, вероятно, означало, что он и не планировал этого делать. Оливии просто нужно следовать его примеру.

Да. Отличный план. У нее все получится.

Оливия улыбнулась, вцепившись в свой тыквенный латте, и ответила:

– Да, я – Оливия Смит, та…

– …возлюбленная, о которой я столько слышал?

Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Она сглотнула.

– Эм, на самом деле я…

– Слышал от кого? – неодобрительно спросил Адам.

Доктор Бентон пожал плечами.

– Ото всех.

– Ото всех, – повторил Адам. Теперь он хмурился. – В Бостоне?

– Ага.

– Почему люди в Гарварде обсуждают мою девушку?

– Потому что ты – это ты.

– Потому что я – это я? – Адам выглядел озадаченным.

– Пролилось немало слез. Некоторые рвали волосы на голове. Несколько сердец было разбито. Не беспокойся, они переживут.

Адам скорчил гримасу, а доктор Бентон вернулся к Оливии. Он улыбнулся ей, протягивая руку.

– Очень приятно познакомиться. Я считал все эти разговоры про девушку слухами, но теперь рад, что вы существуете. Прошу прощения, не запомнил имени… У меня ужасная память на имена.

– Я Оливия. – Она пожала его руку. У него было приятное рукопожатие, не слишком жесткое и не слишком мягкое.

– На каком факультете преподаете, Оливия?

Блин.

– На самом деле, нет. То есть я не преподаю.

– О, прошу прощения. Я не имел в виду, что это само собой разумеется. – Он улыбнулся скромной, извиняющейся улыбкой. В нем было какое-то мягкое очарование. Он был слишком молод для преподавателя, хотя и не так молод, как Адам. И он был высок, хотя и не так высок, как Адам. И он был красив, хотя… м-да. Не так красив, как Адам.

– А чем вы тогда занимаетесь? Научный сотрудник?

– Эм, на самом деле…

– Она учится, – сказал Адам.

Глаза доктора Бентона расширились.

– В аспирантуре, – пояснил Адам. В его тоне была нотка предостережения, как будто он очень хотел, чтобы доктор Бентон оставил эту тему.

Доктор Бентон, естественно, этого не сделал.

– Твоя аспирантка?

Адам нахмурился.

– Нет, конечно, она не моя…

Это была идеальная возможность.

– На самом деле, доктор Бентон, я работаю с доктором Аслан. – Может быть, эту встречу еще можно было спасти. – Вы, наверное, не помните моего имени, но мы переписывались. Мы должны были встретиться сегодня. Я та самая аспирантка, которая занимается биомаркерами рака поджелудочной железы. Та, которая просила у вас согласия поработать год в вашей лаборатории.

Глаза доктора Бентона распахнулись еще сильнее, и он пробормотал что-то вроде «Какого черта?». Затем его губы растянулись в широкой улыбке.

– Адам, ты абсолютный осел. Ты почему мне не сказал?

– Я не знал, – пробормотал Адам. Он не отрывал глаз от Оливии.

– Как ты мог не знать, что твоя девушка…

– Я не сказала Адаму, потому что не знала, что вы друзья, – перебила Оливия. А потом подумала, что это звучит не слишком правдоподобно. Если бы Оливия действительно была девушкой Адама, он бы рассказал ей о своих друзьях. Раз уж, как это ни удивительно, у него есть хоть один друг. – В смысле, я, эм… никогда не умела сопоставлять факты и не догадалась, что вы – тот самый Том, о котором он постоянно рассказывает. – Так лучше. Вроде бы. – Простите, доктор Бентон. Я не хотела…

– Том, – сказал он, все так же улыбаясь. Степень его шока, казалось, снизилась до приятного удивления. – Пожалуйста, зовите меня Том. – Несколько секунд его взгляд метался между Адамом и Оливией. Затем он спросил: – Слушайте, вы свободны? – Он указал на кофейню. – Давайте зайдем внутрь и поболтаем о проекте прямо сейчас? Нет смысла откладывать все до трех часов.

Чтобы потянуть время, она сделала глоток латте. Была ли она свободна? Технически да. Она бы с удовольствием добежала до границы кампуса и кричала бы там во вселенскую пустоту, пока не придет конец современной цивилизации, но это было не самым срочным делом. И она хотела быть как можно любезнее с доктором Бентоном… Томом. Нищие не выбирают, и все такое.

– Я свободна.

– Отлично. Ты, Адам?

Оливия застыла. Так же, как и Адам, где-то на секунду, прежде чем ответить:

– Не думаю, что мне стоит присутствовать, если ты собираешься проводить собеседование…

– Да нет, это не собеседование. Просто неформальный разговор, чтобы выяснить, совпадают ли наши научные интересы. Ты ведь захочешь знать, вдруг твоя девушка соберется на год в Бостон, а? Ну, пошли. – Он махнул им, чтобы они шли следом, и вошел в «Старбакс».

Оливия и Адам обменялись молчаливыми взглядами, которые тем не менее говорили о многом, а именно:

Что, черт возьми, мы делаем?

и

Откуда мне, черт возьми, знать?

и

Это будет неловко.

и

Нет, это будет просто ужасно.

Адам вздохнул и направился внутрь с обреченным видом. Оливия последовала за ним, проклиная глупость, которую сотворила.

– Аслан уходит на пенсию, да? – спросил Том, после того как они нашли отдельный столик в задней части зала.

У Оливии не было выбора, кроме как сесть напротив него… слева от Адама. Как, по ее предположению, и полагалось хорошей «девушке». Ее «парень» тем временем угрюмо потягивал свой ромашковый чай. «Его надо бы сфотографировать, – подумала она, – получился бы отличный вирусный мем».

– В ближайшие несколько лет, – подтвердила Оливия.

Она любила своего научного руководителя, которая всегда оказывала поддержку и помогала ей. С самого начала она предоставила Оливии свободу развивать собственную исследовательскую программу, что было практически немыслимо для аспирантки. Либеральный научрук – это было здорово, когда дело касалось интересов Оливии, но…

– Если Аслан скоро уходит на пенсию, значит, она больше не подает заявки на гранты… это можно понять: она уйдет раньше, чем увидит результаты проектов… а это значит, что ваша лаборатория сейчас в деньгах не купается. – Том идеально все обобщил. – Ладно, расскажите мне о своем проекте. Что в нем крутого?

– Я… – начала Оливия. Она пыталась собраться с мыслями. – Ну, это… – Еще одна пауза. На этот раз дольше и до боли неловкая. – Эм…

Вот именно в этом и заключалась ее проблема. Оливия знала, что она – отличный ученый, что у нее была и самодисциплина, и критическое мышление, чтобы хорошо работать в лаборатории. К сожалению, успех в академических кругах также требовал умения продвигать свою работу, продавать ее незнакомым людям, представлять ее публично, и… это ей не нравилось и не было ее сильной стороной. Каждый раз она начинала паниковать, как будто ее судят и рассматривают, как препарат, под микроскопом, и ее способность порождать синтаксически связные предложения неизменно выходила из-под контроля.

Прямо как сейчас. Оливия почувствовала, как вспыхнули щеки и онемел язык, и…

– Что это за вопрос такой? – вмешался Адам.

Когда она взглянула на него, он, нахмурившись, смотрел на Тома, который просто пожал плечами.

– Что «крутого» в вашем проекте? – повторил Адам.

– Ну да. Крутого. Ты понимаешь, о чем я.

– Не думаю, и, вероятно, Оливия тоже не понимает.

Том фыркнул.

– Хорошо, что бы ты спросил?

Адам повернулся к Оливии. Его колено касалось ее бедра, и прикосновение сквозь джинсы показалось теплым и странно успокаивающим.

– На какие проблемы нацелен твой проект? Почему ты считаешь, что это важно? Какие пробелы в исследованиях он заполняет? Какие методы ты используешь? Какие трудности предвидишь?

Том хмыкнул.

– Ну да, конечно. Будем считать, что все эти длинные скучные вопросы заданы, Оливия.

Она бросила взгляд на Адама и увидела, что он смотрит на нее со спокойным, ободряющим выражением лица. То, как он сформулировал вопросы, помогло ей упорядочить мысли и понять, что у нее есть ответ на каждый из них, и это почти растопило ее панику. Явно не преднамеренно, но Адам оказал ей большую услугу.

Оливии вспомнился тот парень в туалете три года назад. «Я понятия не имею, потянете вы или нет, – сказал он ей. – Важно только, достаточно ли веские у вас причины для того, чтобы стремиться в академические круги». Он сказал, что причина у Оливии самая лучшая, и поэтому она сможет это сделать. Она должна была это сделать.

– Ладно, – снова начала она после глубокого вдоха, вспоминая все, что репетировала ночью с Малькольмом. – Дело вот в чем. Рак поджелудочной железы очень агрессивен и смертельно опасен. У него плохой прогноз, и только один из четырех больных остается в живых через год после постановки диагноза. – Как ей показалось, ее голос зазвучал менее хрипло и более уверенно. Хорошо. – Проблема в том, что его трудно обнаружить, мы можем диагностировать его, лишь когда становится уже слишком поздно. К этому моменту рак распространяется так широко, что большая часть методов лечения становится бесполезной. Но если бы диагностику можно было проводить на более ранних этапах…

– Люди могли бы получать лечение раньше и иметь более высокие шансы на выживание, – перебил Том, кивнув с некоторой долей нетерпения. – Да, я прекрасно это знаю. Но у нас уже есть способы диагностики. Например, метод диагностической визуализации.

Оливия не удивилась, что Том заговорил об этом: его лаборатория специализировалась на визуализации.

– Да, но это дорого, долго и зачастую бесполезно из-за расположения поджелудочной. Но… – Она сделала еще один глубокий вдох. – Я думаю, что нашла набор биомаркеров. Здесь не требуется биопсия тканей, это маркеры крови. Неинвазивные, их просто получить. Это дешево. У мышей они позволяют обнаружить рак поджелудочной уже на первой стадии.

Она помедлила. Том и Адам оба смотрели на нее. Том был явно заинтересован, а Адам выглядел… Немного странно, если честно. Может быть, она его впечатлила? Не, вряд ли.

– Ладно. Это звучит многообещающе. Каков следующий шаг?

– Собрать больше данных. Провести больше анализов на более современном оборудовании, чтобы доказать, что мой набор биомаркеров стоит клинических испытаний. Но для этого мне нужна лаборатория побольше.

– Понимаю. – Том кивнул с задумчивым выражением лица и откинулся на спинку стула. – Почему рак поджелудочной?

– Это одна из самых смертоносных болезней, и мы так мало знаем о том, как…

– Нет, – прервал ее Том. – Большинство аспирантов третьего года слишком заняты борьбой за центрифугу, чтобы придумать собственное направление исследований. Должна быть причина, по которой вы так мотивированы. У кого-то из ваших близких был рак?

Оливия проглотила ком в горле и неохотно ответила.

– Да.

– У кого?

– Том, – сказал Адам с предупреждающей ноткой в голосе. Его колено все еще упиралось ей в бедро. Оно было все такое же теплое. И все же Оливия почувствовала, как стынет кровь. Она очень, очень не хотела это произносить. Но не могла проигнорировать вопрос. Ей нужна была помощь Тома.

– У моей мамы.

Вот и все. Она это произнесла и могла дальше никогда про это не думать…

– Она умерла?

Удар сердца. Оливия помедлила, а потом молча кивнула, не поднимая глаз ни на Тома, ни на Адама. Она знала, что Том не специально… в конце концов, людям всегда было любопытно. Но эту тему Оливии не хотелось обсуждать. Она практически никогда не говорила о ней даже с Ань и Малькольмом и тщательно избегала упоминать об этом в заявках на поступление в аспирантуру, даже когда все говорили, что это даст ей преимущество.

Она просто… Она не могла… Просто она не могла.

– Сколько вам было…

– Том, – резко перебил его Адам. Он опустил свой стаканчик с большей силой, чем требовалось. – Прекрати приставать к моей девушке. – Это было не столько предупреждение, сколько угроза.

– Верно. Да. Я бесчувственный осел. – Том виновато улыбнулся. Оливия заметила, что он смотрит ей на плечо. Когда она проследила направление его взгляда, то поняла, что Адам положил руку на спинку ее стула. Он не касался ее, но было что-то… заботливое в этом жесте. Казалось, от него исходит жар, и это было вовсе не плохо. Этот жар помог растопить то неприятное чувство, которое осталось после разговора с Томом.

– С другой стороны, ваш парень такой же, – Том подмигнул ей. – Ладно, Оливия. Вот что я вам скажу. – Том наклонился вперед, опершись локтями о стол. – Я прочитал вашу статью. И фрагмент, который вы представили на конференцию. Все еще планируете участвовать?

– Если доклад примут.

– Уверен, примут. Это отличная работа. Но похоже, что ваш проект продвинулся вперед с тех пор, как вы подали заявку, и я хочу побольше узнать об этом. Если я решу, что вы можете работать в моей лаборатории в следующем году, я дам полноценное финансирование: зарплата, материалы, оборудование – все, что вам будет нужно. Но я должен знать, на каком вы этапе, чтобы убедиться, что в вас стоит вкладывать деньги.

Оливия почувствовала, как заколотилось сердце. Это звучало многообещающе. Очень многообещающе.

– Вот что я предлагаю. Я дам вам время, чтобы написать отчет обо всем, что вы сделали до сих пор: протоколы, открытия, трудности. Через две недели отправьте мне отчет, и я приму решение. Выполнимо?

Она улыбнулась, кивая с энтузиазмом.

– Да! – Она вполне могла это сделать. Нужно будет взять вступление из одной ее работы, методы из ее лабораторных протоколов, предварительные данные из заявки на тот грант, который она не выиграла. И ей придется повторить некоторые из экспериментов, просто чтобы убедиться, что отчет для Тома безупречен. Придется сделать много работы в короткое время, но ей не обязательно спать. Или ходить в туалет.

– Отлично. А пока я тут, мы еще сможем разок поболтать. Эти две недели мы с Адамом будем работать вместе над тем грантом, который только что получили. Придете завтра на мою лекцию?

Оливия понятия не имела, что у него будет лекция, и тем более не знала, где и во сколько, но ответила:

– Конечно! Жду с нетерпением! – с уверенностью человека, установившего таймер на смартфоне.

– И я остановился у Адама, так что увидимся у него дома.

О нет.

– Эм… – Она рискнула бросить взгляд на Адама, выражение его лица оставалось непроницаемым. – Конечно. Хотя обычно мы встречаемся у меня, так что…

– Понятно. Не одобряете его коллекцию чучел, да? – Том улыбнулся и встал. – Прошу меня простить. Возьму себе кофе и тут же вернусь.

Как только он ушел, Оливия мгновенно повернулась к Адаму. Теперь, когда они остались одни, у них было порядка десяти миллионов тем для обсуждения, но единственное, о чем она могла думать…

– У вас и правда есть коллекция чучел?

Он бросил на нее уничижающий взгляд и убрал руку со спинки ее стула. Внезапно ей стало холодно. Одиноко.

– Извините. Я понятия не имела, что он ваш друг и что у вас совместный грант. У вас такие разные исследования, я даже не думала о такой возможности.

– Да, вы же не верите в то, что исследователи рака могут успешно сотрудничать с разработчиками компьютерных моделей.

– Вы… – Она заметила, как подрагивают его губы, и попыталась вспомнить, когда это они перешли на такой шутливый тон. – Как вы познакомились?

– Он был постдоком в моей лаборатории, когда я был аспирантом. Мы поддерживали связь и сотрудничали все эти годы.

Итак, он, должно быть, на четыре или пять лет старше Адама.

– Вы ведь учились в Гарварде, да?

Он кивнул, а ей в голову пришла ужасная мысль.

– Что, если он решит, что обязан меня взять, потому что я – ваша фейковая девушка?

– Том не станет этого делать. Однажды он уволил свою двоюродную сестру за то, что она сломала проточный цитометр. Он не слишком мягкосердечен.

«Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты», – подумала она.

– Слушайте, мне жаль, что из-за этого вам приходится врать своему другу. Если хотите рассказать ему, что все это неправда…

Адам покачал головой.

– Если я это сделаю, мне не жить.

Она улыбнулась.

– Ага, вижу. И, честно говоря, моя репутация в его глазах тоже от этого не выиграет.

– Но, Оливия, если вы поедете в Гарвард, мне нужно, чтобы вы хранили это в тайне до конца сентября.

Она ахнула, осознавая значение его слов.

– Конечно. Если все узнают, что я уезжаю, завкафедрой никогда не поверит, что вы остаетесь здесь. Я даже не подумала об этом. Обещаю, я никому не скажу! Ну, кроме Малькольма и Ань, но они умеют хранить тайны, они никогда…

Карлсен вскинул бровь. Оливия поморщилась.

– Я заставлю их сохранить эту тайну. Клянусь.

– Буду признателен.

Она заметила, что Том возвращается к столу, и наклонилась ближе к Адаму, чтобы быстро прошептать:

– Еще одно. Лекция, о которой он говорил, та, которая будет завтра?

– Которую вы ждете с нетерпением?

Оливия закусила щеку.

– Да. Когда она будет и где?

Адам тихо рассмеялся, как раз когда Том снова сел за столик.

– Не беспокойся. Я напишу тебе на почту.

Глава 6

Гипотеза: в рейтинге многочисленных типов и моделей мебели колени Адама Карлсена входят в первые пять процентов по комфорту, уюту и приятности.

Оливия открыла дверь аудитории, они с Ань изумленно переглянулись и сказали в унисон:

– Матерь божья.

За два года в Стэнфорде она посетила бесчисленное количество семинаров, тренингов, лекций и занятий в этой аудитории и никогда не видела, чтобы она была настолько забита людьми. Может, Том разливал бесплатное пиво?

– Думаю, этот доклад сделали обязательным для иммунологов и фармакологов, – сказала Ань. – И я слышала, как человек пять в коридоре обсуждали «известного научного красавчика». – Она критически посмотрела на кафедру, за которой Том болтал с доктором Моссом с отделения иммунологии. – Вроде симпатичный, хотя не такой симпатичный, как Джереми.

Оливия улыбнулась. Воздух в аудитории был жаркий и влажный, пахло потом и скоплением человеческих тел.

– Тебе не обязательно оставаться. Тут, наверное, все нормы пожарной безопасности нарушены, и все это даже отдаленно не имеет отношения к твоему исследованию.

– Это лучше, чем работать. – Ань схватила подругу за запястье и потащила сквозь толпу аспирантов и постдоков, сгрудившихся у входа, вниз по боковой лестнице. Там народу было не меньше.

– И если этот парень собирается увезти тебя в Бостон на целый год, я хочу убедиться, что он тебя заслуживает. – Она подмигнула. – Считай, я в роли отца, который перед выпускным балом чистит винтовку на глазах у парня своей дочери.

– Ми-ми-ми, папочка.

Сесть, конечно, было негде, даже на полу или ступеньках. Оливия заметила Адама в кресле у прохода в нескольких метрах от себя. Одетый в свою обычную черную рубашку «Хенли», он был погружен в беседу с Холденом Родригесом. Когда взгляд Адама встретился со взглядом Оливии, она улыбнулась и помахала ему рукой. По какой-то пока неизвестной причине Адам теперь казался ей другом – вероятно, это было как-то связано с их огромным, неправдоподобно нелепым секретом. Он не помахал в ответ, но его взгляд, казалось, смягчился и потеплел, а губы изогнулись в линию, которую она уже распознавала как его версию улыбки.

– Поверить не могу, что доклад не перенесли в аудиторию побольше. Тут едва хватает места для… О нет. Нет, нет, нет.

Оливия проследила за взглядом Ань и увидела, что в лекторий заходят еще по крайней мере двадцать человек. Толпа немедленно начала подталкивать Оливию вперед. Ань взвизгнула, когда аспирант с отделения нейронауки, весивший раза в четыре больше, чем она, отдавил ей палец.

– Это просто смешно.

– Ага. Поверить не могу, что еще больше народу…

Бедро Оливии врезалось во что-то… в кого-то. Она повернулась извиниться, и… это был Адам. Или плечо Адама. Он все еще разговаривал с доктором Родригесом, который смотрел с недовольством и бормотал:

– Зачем мы вообще сюда пришли?

– Потому что он наш друг, – сказал Адам.

– Твой друг.

Адам вздохнул и повернулся к Оливии.

– Привет… извини. – Она махнула в сторону входа. – Только что зашла толпа новоприбывших, и, очевидно, все они тут не поместятся. Думаю, это законы физики так работают или что-то вроде.

– Все в порядке.

– Я бы сделала шаг назад, но…

Доктор Мосс на трибуне взяла микрофон и начала представлять Тома.

– Вот, – сказал Адам Оливии, делая попытку подняться с кресла, – садись на мое место.

– О. – Это было мило. Не так, как согласиться на фейковые отношения, чтобы спасти ее задницу, и не так, как тратить по двадцать баксов на фастфуд для нее, но все же очень мило. Оливия не могла принять этот жест. Плюс Адам был преподавателем, а это значило, что он был старше, и все такое прочее. Тридцать с чем-то. Он явно занимался спортом, но у него, наверное, были больные колени, и оставалось всего несколько лет до остеопороза. – Спасибо, но…

– Это ужасная идея, – вмешалась Ань. Ее взгляд метался между Оливией и Адамом. – Без обид, доктор Карлсен, но вы в три раза крупнее Оливии. Если вы встанете, аудитория лопнет.

Адам смотрел на Ань так, будто не знал, оскорбиться на это или нет.

– Но, – продолжила она, теперь глядя на Оливию, – будет круто, если ты окажешь мне услугу и сядешь на колени своему парню, Ол. Просто чтобы мне не пришлось стоять на цыпочках.

Оливия моргнула. Потом моргнула еще раз. А потом еще несколько раз. У трибуны доктор Мосс все еще представляла Тома:

– …получил кандидатскую степень в Вандербильтском университете, после получил место в Гарварде, где впервые применил несколько методов визуализации… – но ее голос как будто доносился очень издалека. Возможно, потому, что Оливия не могла перестать думать о том, что предложила Ань, а это было просто…

– Ань, не думаю, что это хорошая идея, – еле слышно пробормотала Оливия, избегая смотреть в сторону Адама.

Ань посмотрела на нее.

– Почему? Ты занимаешь место, которого и так не хватает, вполне логично, если ты используешь Карлсена в качестве стула. Я бы так и сделала, но он твой парень, не мой.

На мгновение Оливия попыталась представить, что бы сделал Адам, если бы Ань захотела сесть ему на колени, и решила, что это закончилось бы убийством, хотя она не была уверена, кто кого стал бы убивать. Картинка в ее голове получилась настолько нелепой, что она чуть не захихикала вслух. Потом заметила, что Ань выжидающе смотрит на нее.

– Ань, я не могу.

– Почему?

– Потому. Это научная лекция.

– Тоже мне. Вспомни прошлый год, когда Джесс и Алекс целовались половину лекции об инструментах генного программирования.

– Я помню… и это было странно.

– Не-а, не было. Малькольм вот клянется, что во время семинара тому высокому парню с факультета иммунологии дроч…

– Ань.

– Суть в том, что всем плевать. – Выражение лица Ань смягчилось, став умоляющим. – Вон та девушка локтем пробила мое правое легкое, у меня осталось воздуха секунд на тридцать. Пожалуйста, Оливия.

Оливия повернулась лицом к Адаму. Который, как и можно было предположить, смотрел на нее снизу вверх с этим своим бесстрастным выражением лица, которое Оливия не могла расшифровать. Вот только челюсти у него двигались, и она подумала, что это, наверное, все. Последняя капля. Тот самый момент, когда он откажется от их соглашения. Потому что миллионы долларов финансирования не могли стоить того, чтобы какая-то едва знакомая девушка сидела у него на коленях в самой переполненной комнате на свете.

«Все в порядке? – попробовала она спросить его взглядом. – Наверное, это немного чересчур. Это уже не просто здороваться друг с другом и пить вместе кофе».

Он коротко кивнул ей, а затем… Оливия или, по крайней мере, тело Оливии шагнуло к Адаму и осторожно уселось ему на бедро. Ее колени оказались зажаты между его раздвинутыми ногами. Это происходило на самом деле. Это уже случилось. Вот она, Оливия.

Сидит. На. Адаме.

Вот так. Ага, вот так.

Вот так теперь выглядит ее жизнь.

Она убьет Ань за это. Медленно. Вероятно, болезненно. Ее посадят в тюрьму за подругоубийство, и она совершенно не против.

– Извини, – прошептала она Адаму. Он был так высок, что ее губы оказались чуть ниже его уха. Она чувствовала его запах: древесный аромат шампуня, геля для душа и чего-то еще, темного, приятного и чистого. Все это казалось знакомым, и через несколько секунд Оливия поняла, что это потому, что они уже один раз находились так близко друг к другу. Это были воспоминания о Том Дне. О поцелуе. – Мне очень, очень жаль.

Он не сразу ответил. Стиснул зубы и перевел взгляд на экран с презентацией. Доктор Мосс уже ушла, Том говорил о диагностике рака, и в обычный день Оливия жадно бы ему внимала, но сейчас ей нужно было просто исчезнуть. С лекции. Из аудитории. Из своей собственной жизни.

А потом Адам слегка шевельнулся и сказал:

– Все в порядке.

Голос его звучал немного натянуто. Как будто на самом деле ничего в порядке не было.

– Я прошу прощения. Я понятия не имела, что она предложит это, и не могла придумать способ…

– Ш-ш-ш. – Его рука скользнула вокруг ее талии, ладонь легла на бедро. Этот жест должен был быть ей неприятен, но показался просто ободряющим. Его голос стал еще тише, когда он добавил: – Все хорошо. – Звук его слов отдавался у нее в ушах, глубокий и теплый. – Новый материал для моей жалобы по «девятому разделу».

Блин.

– Боже, я правда извиняюсь…

– Оливия.

Она подняла взгляд, чтобы посмотреть ему в глаза, и удивилась, увидев, что он… не улыбается, нет, но что-то вроде того.

– Я шучу. Ты ничего не весишь. Я не против.

– Я…

– Ш-ш-ш. Просто слушай доклад. Том может потом задавать тебе вопросы.

Это было просто… Серьезно, вот это вот все – это было совершенно, крайне…

Удобно. Как оказалось, колени Адама Карлсена были одним из самых уютных мест на земле. Он был приятно и успокоительно теплым и устойчивым и, казалось, не слишком возражал против того, чтобы Оливия накрыла собой половину его тела. Через какое-то время она поняла, что в аудитории и правда слишком много народу, чтобы кто-то обращал на них внимание, если не считать быстрого взгляда Холдена Родригеса, который несколько секунд внимательно смотрел на Адама, а потом тепло улыбнулся Оливии, прежде чем повернуть голову к кафедре. Она перестала притворяться, будто может сидеть с прямой спиной больше пяти минут, и просто позволила себе прислониться к Адаму. Он ничего не сказал, но слегка изменил позу, чтобы помочь ей устроиться поудобнее.

Где-то в середине лекции она поняла, что соскальзывает вниз по бедру Адама. На самом деле, это понял Адам и усадил ее поудобнее, подтянув наверх твердым, быстрым рывком, который заставил ее почувствовать, что она действительно ничего не весит. Она снова заняла устойчивое положение, но он не стал убирать руку, обвитую вокруг ее талии. Лектор говорил уже тридцать пять минут и собирался закончить лет через сто, так что никто не смог бы обвинить Оливию в том, что она еще сильнее прижалась к Адаму.

Это было неплохо. И даже более чем неплохо. Это было приятно.

– Не спи, – прошептал он. Она почувствовала, как его губы коснулись завитка волос над ее виском. Оливии следовало бы выпрямиться, но она никак не могла заставить себя сделать это.

– Я не сплю. Хотя ты такой удобный.

Его пальцы на ее талии сомкнулись плотнее, может быть, чтобы она проснулась, а может, чтобы прижать ее ближе. Она вот-вот должна была соскользнуть на пол и захрапеть.

– Выглядит так, будто ты сейчас заснешь.

– Я просто прочитала все статьи Тома. Я уже знаю все, о чем он рассказывает.

– Ага, аналогично. Мы перечислили это все в своей заявке на грант. – Он вздохнул, и она почувствовала, как его тело задвигалось под ней. – Скучно.

– Может, тебе задать вопрос? Чтобы оживить обстановку.

Адам слегка развернулся к ней.

– Мне?

Она склонила голову так, чтобы шептать ему в ухо.

– Уверена, ты сможешь что-нибудь придумать. Просто подними руку и сделай злое замечание этим своим тоном. Пристально глядя на него. Это может вылиться в занимательную сцену кулачного боя.

Линия его щеки изогнулась.

– Очень смешно.

Оливия, улыбаясь, вновь повернула голову к кафедре.

– Тебе было неприятно? Врать Тому о нас?

Адам, кажется, задумался.

– Нет. – Он помедлил. – Похоже, твои друзья верят, что мы вместе.

– Мне тоже так кажется. Я не вполне искусный лжец и порой боюсь, что Ань может что-то заподозрить. Но на днях я видела, как они с Джереми целуются в комнате отдыха.

Они замолчали и последние несколько минут слушали лекцию в тишине. Перед Оливией дремали как минимум два преподавателя и несколько тайком работали за своими ноутами. Рядом с Адамом доктор Родригес последние полчаса играл на телефоне в «Кэнди Краш». Некоторые ушли, и минут десять назад Ань нашла свободное место. Как и несколько студентов, стоявших рядом с Оливией, а это значило, что теоретически она могла бы встать и оставить Адама в покое. Теоретически. Теоретически где-то в предпоследнем ряду было свободное кресло. Теоретически.

Вместо этого она снова поднесла губы к уху Адама и прошептала:

– Должна сказать, для меня все получилось как нельзя лучше. Вся эта история с фейковыми отношениями.

Получилось просто отлично. Она и предположить не могла, как все будет хорошо.

Адам моргнул, потом кивнул. Его рука у нее на талии, быть может, чуть-чуть напряглась. А может, и нет, может, разум Оливии сыграл с ней злую шутку. В конце концов, было уже поздно. В последний раз она пила кофе слишком давно, она начинала засыпать, ее мысли текли расплывчато и расслабленно.

– А для тебя?

– М-м-м? – Адам не смотрел на нее.

– Для тебя все получилось хорошо? – Она как будто напрашивалась на положительный ответ. Оливия сказала себе, что это потому, что ей приходится напрягать голос, чтобы говорить тихо. – Или, может, ты хочешь пораньше как бы расстаться?

Секунду он молчал. Затем, как раз в тот момент, когда доктор Мосс взяла микрофон, поблагодарила Тома и дала слушателям возможность задать вопросы, она услышала, как он сказал: