Текст книги "Лучик надежды"

Но, братья, когда приходили со школы читали ему свои учебники и записи в тетрадях.

И тут, можно было заметить ещё одну особенность Мамаду – он всё очень легко запоминает. На школьных знаниях мы это проверить не могли, но вот на всяких мелочах, вроде запоминания определённого отрывка времени, каких-то людей – это у него присутвовало.

Хотя, может быть он запоминал намного больше и даже то, что ему читали из школьной программы тоже, просто мы этого не знаем.

Многие нам конечно же не верили. Думали, что придумываем всё и он на самом деле ничего абсолютно не знает и не запоминает.

Некоторые люди даже обвиняли нас в садизме, потому что мы посмели сохранить жизнь такому недееспособному ребёнку

Мы их не слушали. Да, с одной стороны было немного больно смотреть на Мамаду, который как беспомощно лежит почти всё время и даже обслужить себя нормально не может. Но, мы уже настолько сильно привязались к нему, что представить свою жизнь без него было просто нереально. Он целиком и полностью стал её частью..

На реабилитацию Мамаду уходило очень много времени и денег. Лекарства всё же стоят не малых денег, но у нас слава богу со средствами проблем не имеется.

И Мамаду кажется тоже очень сильно хотел жить. Потому что как бы врачи не говорили, что ему осталось недолго, наш брат умирать не собирался, а наоборот с каждым днём ему становилось все лучше и лучше.

Чего стоит только тот момент, когда он научился держать голову. До этого события мы постоянно следили за ним, чтобы он не дай бог не вздумал лечь на живот, потому что иначе бы он задохнулся.

А в один из самых обычных дней, мы заметили, что он перевернулся на живот и спокойно лежит, держа голову как надо.

Для нас это было счастье. Маленькой победой. Все радовались тому, что Мамаду потихоньку приобретает новые навыки, хотя по версии врачей это было невозможно.

Его улыбка кстати тоже стала для нас самым настоящим сюрпризом. Его мозг до этого дня не умел распознавать радость и прочие положительные эмоции, поэтому общение с ним затруднялось ещё больше. Ну а потом он научился ещё и сидеть. Как мне сказала его доктор, после того как я ей позвонил и рассказал об этом, мышцы Мамаду потихоньку крепнут и могут удержать его тело в сидячем положении.

Это так же облегчало уход за ним. Он очень крупный парень и таскать его не каждый сможет. В основном, работа его таскать была целиком и полностью на мне.

Но, так уж получилось, что работа. Мне нужно было мотаться из Лесгорода в соседний город, где нас готовили для выставления на сцене. Начальник у меня был мягко говоря не очень – это был строгий мужик лет 46, с рыжими волосами и какими-то не очень красивыми глазами непонятного цвета. Он был не красивый: толстый, низенький, с кривыми зубами таким же кривым носом. Голос у него тоже был мягко говоря не очень. Напоминал он мне странное сочетание скрежета в перемешку с ещё каким-то звуком (тоже не особо приятным)

Его постоянные замечания по поводу и без иногда выводили из себя, но только я не жаловался на него, не хотелось слететь с работы, потому что в остальном мне тут все нравилось и терять хорошую должность из-за какого-то старого пня, мне не хотелось.

Иногда его просьбы (точнее сказать приказы) с выходом на работу были совсем неожиданные и чаще всего совпадали с какими-то нашими планами: начиная от того, что нужно показать Мамаду доктору и заканчивая нашими семейными планами. В таких случаях на хозяйстве оставались Мэджик и Женевьева.

Мэджик единственный из нас, старших братьев, кто не работает. Он попал в авиакатастрофу, в которой очень сильно пострадал, но самое главное выжил.

Раны его затянулись, он пришёл в норму, но на работу всё ещё выходить не собирался. Ну как, он хотел, но это Мео его попросил остаться дома, так как переживал за его здоровье. И Мэджик остался дома, цепляясь за любую подработку, которую только мог найти, потому что не мог сидеть без дела.

Однако, в плане ухода за Мамаду тут и Мэд не справлялся и Женевьева. Если Себастьян помогает, то везёт. Однако, он почти всё время занят: то туда съездить надо, то сюда. Не всегда его можно дома застать.

Когда Мамаду лежал в больнице после операции, я находился рядом с ним. Не мог ни есть, ни спать нормально. Ходил от реанимации в палату и обратно. Ждал, пока он очнётся и очнётся ли вообще. Он мог не выжить.

Однако, Мамаду решил, что умирать ему не хочется и пришёл в себя. А тут как назло у меня закончился отпуск и нужно было звонить кому-нибудь из остальных, чтобы подменили меня.

Из всех конечно же смог именно Мэджик. У остальных тоже была работа. Поэтому, отправившись в палату, я взял телефон и написал ему

Honor: «привет, Мэджи. Мне уже нужно ехать работать, отпуск закончился. Сможешь подметить меня в больнице? Я поговорю с врачами»

Magic: «привет, Хони! Конечно, я сегодня же приеду и подменю тебя»

Врачи благо вошли в нашу ситуацию. В этом центре, где мы лечимся вообще очень хорошие врачи, которых ранее мне не в одной больнице не доводилось встречать. Даже у нас во Франции, таких ещё не видел. А может быть они просто мне не попадались.

И уже вечером, Мэджик был в палате вместо меня и ждал перевода Мамаду из реанимации.

А мне пришлось вернуться к работе и терпеть ненавистного начальника, который в этот раз стал ещё жёстче (особенно по отношению к Хонору Нуари). Сейчас он меня буквально сожрать был готов, по непонятным причинам. Видимо не в настроении был.

И выступление, к которому он нас готовил был просто нереально сложный. Настолько, что к концу дня у нас всех ноги отваливались и придя в номер отеля хотелось только одного – упасть и заснуть, даже не мыться. Чаще всего так и получалось.

Что за выступление точно не скажу, ибо оно было настолько непонятным, что даже мы, артисты не могли понять к чему готовимся, пока выполняли эти грёбаные трюки. Опять наверное ему что-то в голову.

А мне тем временем родня скидывала видео из их жизни. Среди них были видео о том, что Мамаду снова делает успехи – научился ползать и теперь передвигается по всему дому как электровеник, даже пандус наш освоил и ползает с этажа на этаж если захочет. Чтож…. Это очень хорошо. Всё это значит то, что парень идёт на поправку и возможно в скором времени сможет вставать на ноги, а потом и ходить. Или даже бегать.

Проблемы с сердцем и лёгкими мы конечно навряд ли решим, потому что это будет труднее, чем исправить проблемы с передвижением. Возможно это даже может стоить ему жизни.

Мне очень сильно в такие моменты хотелось оказаться дома, рядом с семьёй и проживать эти моменты вместе с ними, а не быть лишь зрителем происходящих там событий.

Однако, новые выступления нужно было поставить и только тогда меня отпустят домой.

На все подготовки у меня ушло где-то около 3– 4 недель. За это время, я получал много сообщений от братьев. Содержание их было самым разным: начиная от того, что Жан-Батист опять засел за уроки и не высовывается и заканчивая тем, что Мамаду всё лучше ползает с каждым днём и его сил постепенно хватает на всё большее расстояние.

Мне снова захотелось вырваться отсюда и уехать, но нельзя было. На следующий день у нас должна была состояться уже вся эта ерунда с выступлением.

Руководитель снова орал на нас непонятно почему и зачем. Весь коллектив уже боялся его и многие даже хотели написать на него жалобу, потому это уже терпеть было невозможно.

Ну вот, до дня, когда нам нужно было выходить на сцену мы как-то дожили. Зал был битком забит и среди сидящих в зале людей, мне удалось заметить своих братьев. Они всегда приходили, на все мои выступления.

На сцене, мы провели что-то около 3 часов, это если если из расчёта убрать время перерыва. Во время него кстати, я смог переговорить с братьями

– Ну как вы там? – спросил у них, встав рядом и вытирая рукой лоб от пота.

– Справляемся – ответил мне Мэджик, держа на руках малыша – но мы соскучились по тебе

– Я тоже скучаю, но скоро мы сможем увидеться – на моём лице появилась улыбка. Моя рука нежно коснулась малыша сидящего на руках у Мэджи. Поскольку у нас просто сборище странных имён, то не удивительно, что малыша зовут Генефлий.

Но, долго мне находится рядом с ними было не суждено. Прозвенел звонок, который давал понять, что пора выходить на сцену.

Я ушёл как раз вовремя и руководитель даже не смог придраться ко мне, хотя ему наверняка очень этого хотелось, но не судьба.

После того, как всё закончилось, мне нужно было ехать в отель, чтобы собрать свои вещи, а потом можно было возвращаться домой. Мэджик и остальные уже поехали, а мне нужно было для начала собрать вещи и помыться, а потом только можно было ехать.

Собирая вещи, я оставил только то, что надену на себя, а остальное убрал в чемодан. Потом помылся и когда всё тело высохло, оделся и уехал.

Всю дорогу, я представлял как мы проведём мой отдых, чем займёмся. Настолько мне не хватало домашней обстановки, что прям выть хотелось.

По дороге мимо меня проплывали такие знакомые пейзажи, однако на их рассиатривание времени у меня не было совершено, потому что нужно было следить за дорогой, чтобы не попасть в аварию

Чтобы доехать до дома, мне понадобилось 2,5 часа. Я ужасно устал и проголодался, а из дома доносился вкусный аромат чего-то вкусного.

Быстро поднимаюсь по лестнице на крыльцо и открываю дверь. Ко мне сразу ползет Мамаду и садится на пол рядом со, поднимая на меня свои глаза.

– Привет, дружок – улыбнулся ему и опустившись погладил его по голове.

Он улыбнулся и пополз куда-то дальше по своим делам, а я смотрел ему вслед… Теперь мне было необычно видеть это всё своими глазами. Это было даже круче, чем смотреть на это с экрана телефона.

Смотрел на него довольно долго, пока он не скрылся в комнате одного из братьев, а потом пошёл на кухню.

На кухне все сидели за столом и что-то энергично уплетали. Это был какой-то суп и лапша с котлетами. Мой живот от этих запахов начал громко петь песни

– О, Хони, садись за стол – мне улыбается Батист и отодвигает один из стульев

– Ты сильно проголодался? – спросила у меня Женевьева, насыпая мне еду

– Очень – съедаю несколько ложек супа, а потом смотрю на неё – спасибо, Жени

Няня мне ничего не ответила, просто спокойно вернулась за стол и доела свою порцию. Этой женщине исполнилось недавно 35 лет, но она несмотря на то, что жизнь её далёко не сахар была всё это время, она выглядела просто бомбезно: постоянно ухоженная и аккуратная, волосы собраны в хвост, а выглядит она на все 20 лет, конечно некоторые изменения у неё всё же есть, но она как-то умудряется их скрывать.

Точной истории её появления, я не знаю. Просто она в какой-то момент появилась у нас дома и всё. Я тогда был ещё маленький и интересоваться этим не спешил. Ну появилась и ладно. Мне как бы было интересно какой она человек, а не история его появления.

Да и сейчас меня не особо волнует то, как появилась наша нянечка. Потому мне всё же главное, что с ней всё хорошо и она жива и здорова.

После еды, Женевьева собрала тарелки и пошла их мыть. К ней на помощь сразу же подошли Бартомиу и Аурелий. Они любили ей помогать и по сути только их двоих она не выгоняла. При нас эта дама притворялась, что всё может сама.

Тут, из комнаты выползает Мамаду и садится на пол. Женевьева оторвалась от своего занятия и достала его бутылочку, попросив меня его покормить, что я и сделал,. Усажив Мамаду за стол. После этого мы все разошлись по своим контактам и погрузились каждый в в свои дела….

11 глава
Мамаду

С того момента, как я начал двигаться самостоятельно мне стало намного легче жить. Теперь, мои немного надоевшие своим однообразием дни стали разбавлчться прогулками по дому.

Я ползал везде: по своей комнате, по комнатам братьев, гостиным и кухне, а также ванной. Только комнаты няни и водителя оставались для меня недоступными, потому что они почти всегда их закрывали, когда выходили оттуда, а пока они были в комнате, мне не очень сильно хотелось там находится.

Ещё, для меня оставалась неизведанной вторая часть дома. В неё ходили только старшие, а ещё и Бартомиу с Аурелием, но мне ни разу там побывать не довелось.

Хотя, я заглянул однажды в ту часть дома, но ничего интересного там не было.

Это случилось в одну из моих так называемых «прогулок». Мне довелось тогда проползти мимо этой двери, которая сегодня на удивление была приоткрыта. Однако, когда получилось заползти так, чтобы заглянуть туда, то ничего интересного там к несчастью не было. Стены в красно – золотых тонах и длинный коридор, хотя я точно видел, как туда зашли Бартомиу и Аурелий! Открыть дверь к несчастью не получилось, потому что двери открывать я ещё не научился.

Однако, в следующий раз, когда была моя прогулка, дверь была открыта. И в этот раз, никто моё желание заползти туда сдерживать не мог.

В этой части дома было довольно много места. Коридор с мягким, красным ковром был очень длинный и кажется, что вёл в никуда.

Я пополз туда, стараясь найти хоть кого-то, но никого не было. Однако, мне не хотелось сдаваться и поэтому с радостью я пополз дальше. На этот раз не зря.

– Клод, ну что ты как маленький ¿ – послышался откуда-то голос Барта – я же не собираюсь тебя убивать в конце то концов!

– Но мне страшно – ответил тот, кого скорее всего зовут Клод – я не могу

И мне стало очень интересно о ком там идёт речь. Пополз значит на голоса и вижу – Барт держит за руку какого-то парня, лет 14, помогает ему идти. Парень (или же, как называл его Бартомиу – Клод) упорно не хочет стараться, падает и вообще кажется никак не заинтересован. Возможно, ему просто не нравится или больно, но мы этого точно никогда не узнаем.

– Ой, а кто это? – с испугом спросил Клод, когда его взгляд упал прямо на меня

– Это Мамаду – ответил ему Бартомиу – он наш брат, так что можешь его не бояться

Глаза этого непонятного Клода долго смотрели на меня, он сделал ещё один неуверенный шаг и упал рядом со мной

– Привет, Мамаду, я Клод – парень протянул мне руку и я не зная что делать просто положил свою руку на его – ты не можешь говорить?

– Да, Клод, Мамаду не разговаривает – сказал Барт и сел рядом с нами. Клод очень долго и пристально смотрел на меня, не понимая наверное, что за существо такое перед ним находится.

Барт наверное тихо с нас смеялся, видя как мы пытаемся найти общий язык друг с другом и что оба не можем понять, как так мы друг друга всё это время не видели.

И мне рассказали поздравляю, что всё это время Клод жил во второй части дома не выходя из неё. Отец его стеснялся и запрещал выходить, а Клод уже на столько привык, что хоть и хочет выйти, но боится, хотя сейчас у него как никогда есть такая возможность, потому что отца рядом нет. Привычней ему такая обстановка, что поделать.

А братья активно старались подготовить его к «выходу в свет», поднимали на ноги, потому что у Клода было ДЦП и самостоятельно он ходить не мог, а передвигался в основном как я – на коляске.

Ещё несколько минут, я просидел с ними, а потом решил выползти к себе. Пополз по нашей части дома, немного думая над историей Клода. Этому парню «повезло» в жизни также как и большинству из нас. Он лишён радости прогулок, времени, которое он бы потратить на то, чтобы прогуляться по двору или парку… Во всем этом виновато только то, что бедолагу заперли в доме без права выбора.

И если у братьев получится его хоть немного приучить к выходу из комнаты, то это будет круто. Мы сможем вместе гулять, ходить в кафе и по разным интересным местам.

Дальше, я поползл в комнату Жан-Батиста, которую тот забыл закрыть, уходя в магазин. И мне очень сильно захотелось залезть на его кровать и замотаться в его тёплое одеяло, которое лежит у него на кровати и которым тот обычно укрывается, когда у него не было дел и он мог заняться чтением книг или просмотром фильма.

Кровать у него благо была достаточного размера, чтобы я смог залезть туда, в одеяло было довольно мягкое и большое. Рядом с одеялом лежала книга,, которая оказалась конечно же любимыми «Хрониками Нарнии» Жана (книгу узнал по обложке). Устроился значит удобно в одеяле и просто расселся как король на кровати. И как раз в эту минуту пришёл Батист, с пакетами и поставил их на пол рядом с кроватью, а сам решил сесть на кровать, но заметил меня.

– Мамаду, что ты здесь делаешь? – удивлённо воскликнул брат, глядя как я спокойно лежу на его кровати.

Однако, выгонять не стал. Спокойно отодвинул меня и сел рядом, достал из пакета вкусняшки (это были какие-то сладости, точно не разбираюсь) и начал их есть. Мне бы тоже очень хотелось попробовать все, что он ест, но нельзя. Обидно.

Жан-Батист также включил себе фильм на ноутбуке, поставив ноут на кровать и поджав ноги так, чтобы не задевать компьютер.

Что за фильм был не знаю, не помню, чтобы когда-то такой смотрел. Поэтому, на экран я смотрел редко, чаще всего в стену смотрел.

Жан же не отрываясь смотрел на экран, попутно опустошая свой пакет с вкусняшками. Он сегодня даже улыбался, что было нетипично. Это не значит, что он совсем не улыбается, просто улыбка у него – явление редкое, прям очень. А сегодня прям весь такой улыбается, даже непонятно почему.

А фильм к несчастью для Жан-Батиста закончился, а вкусняшки ещё остались. Поэтому он включил другой фильм, тоже мне не знакомый.

На меня он во время просмотра фильма обращал внимание, даже довольно часто, то в одеяло закутывал, то ещё что-то. В общем внимания мне было достаточно.

Однако, потом решилось мне, что нужно ползти дальше и я сползл, отправившись дальше. Моё внимание снова привлекла красивая лестница. Очень хотелось спуститься с неё на первый этаж. Однако, лестница всё ещё была труднопроходимая для меня, пусть на ней и не было ступеней, но легко можно было грохнуться, ибо держаться там я так не научился. Ну ладно, рискнем.

Вот так, ещё немного, совсем чуть-чуть. Блин, чуть не упал, но сдаваться не намерен. Ещё раз попробую. Аккуратно, медленно, чтобы не рухнуть кубарем с этой лестницы. Вот так, последний рывок. Всё…

Я устал. Упал на пол и смотрел в потолок, некоторое время, пытаясь перевести дыхание, чтобы ползти дальше. На первом этаже никого не было, что было странно для такого времени суток. Обычно, братья где-нибудь здесь находятся, если им делать нечего, а тут никого вообще. Хотя, может у них просто есть свои дела. Решил поползать пока по первому этажу, а возможно даже выползти на веранду, она у нас отапливается, поэтому мы там и зимой и летом зависаем. И так, на первом этаже никого, кроме меня не было. Только разве что животные, кошки наши пробегали.

У нас есть три кошки – две няни – Эсмэ и Жоли и одна наша – кошка по кличке Парфе. У нас кошки все породистые, купленные у заводчика, живут в доме на правах хозяев. Мы их очень любим и уделяем им много (иногда очень много) внимания.

Парфе была подарена нам на новый год нашим дядей Дэгейром, когда она была ещё совсем маленьким котёнком.

Помню, дядя тогда приехал с какой-то коробкой, которая издавала подозрительные звуки. Нет, не страшные. Эти звуки напоминали мурлыканье кошки или котёнка.

– Дядя, что там ¿– с удивлением спросил у него Бартомиу, оглядывая коробку со всех сторон

– А ты посмотри и увидишь – улыбнулся ему Дэги, поставив коробку на пол.

Барт подошёл к коробке, аккуратно поднимая крышку и видит там маленькое чудо, кремового цвета, которое свернулось в клубок и смотрело на всех маленькими глазами.

– Это девочка – говорит Дэгейр и достаёт малышку из коробки, отпуская её побегать.

Так, в нашей семье появился этот комочек счастья. Каждый день у этого существа был наполнен тем, что оно выносило всем нам мозги и кусалось. С момента её появления прошло уже где-то года два или три, точно не помню. Но, кошку я просто обожаю, хоть и вижу редко, потому что по второму этажу она бегает нечасто, а на первом этаже меня можно редко встретить. Сегодня же, я был снизу и довольный сел на пол. Ко мне сразу подошла красивая, кремовая кошка. Парфе села рядом и первое время рассматривала меня несколько минут, а потом подошла и и села так нагло значит рядом со мной. Толкнула меня лапой и довольная пошла дальше меня мучать: покусала мои ноги, облизал мои руки и нос, потерлась о меня, а потом просто села и сидела рядом, не зная, что ещё ей со мной делать. Моя рука нежно погладила пушистую голову, на лице отразилась улыбка, когда пальцы коснулись чего-то нереально мягкого.

Эсмэ и Жоли вообще было не до меня. Они хоть и живут с нами в одном доме, но признают только свою хозяйку – Женевьеву.

Эти две кошки породы шартез, серые, с прямыми ушами и хорошо ловят мышей. Парфе таким заниматься не любит.

Оставив кошек одних, я пополз в гостиную и о чудо! Там сидели малыши! Хоть кто-то.

Малышня играла в кубики и какую-то книжку со звуками. Все они были мальчиками, потому что девочки в нашей семье почему-то большая редкость. Почему не знаю, наверное генетика.

Я просто наблюдал за детьми, за тем как они играют, стараясь не издавать ни звука, чтобы не отвлечь их от «важных» дел. Но, всё таки отвлёк

– Маду, Маду!! – закричали дети и потянулись своими маленькими ручками в мою сторону. О нет… Я попался, мне от них не сбежать.

Дети подползли ко мне и стали обниматься, пытаться выдрать мне все волосы, что скажу вам не очень приятно. Ещё они постоянно трогали мою трахеостому, не понимая, что если они её повредят, то скорую я могу не дождаться.

Но, оттолкнуть их было невозможно. Руками хоть и умею управлять, но сил в этих руках было настолько мало, что их бы не хватило, чтобы оттолкнуть такую ораву спиногрызов.

Но, благо, им моя трахеостама быстро надоела и угроза для меня цмаретб исчезла. Но вот угроза остаться лысым по прежнему стояла остро. Мои волосы им похоже очень-очень сильно понравились. А мне было очень больно. Однако, даже сказать об этом нельзя было.

И наверное, так бы мои мучения и продолжались, если бы не зашёл Хонор, который увидел этот беспредел и подбежал ко мне, отгоняя детей

– Нельзя так, ему же больно – отругал Хонор малых, после чего те недовольно надули свои носы – Мамаду, прости, что оставили тебя одного. Мы были на улице.

Чтож… Прощаю их (старших братьев в смысле). А вот детей не прощаю! Дети есть зло. Маленькое, вредное зло. А у нас их ещё и фигова куча в доме. Бесят!

Но, мелкие быстро расползлись по комнате, всё ещё обиженные на меня, Хантера и на жизнь наверное. А у меня после них ещё и голова болела, но я же не жалуюсь в конце концов.

Потом, мне захотелось сменить место локации и перебраться в другую гостиную, которая на мое счастье оказалась пуста.

Обычно, мы в этой комнате не собираемся, но в нашей основной гостиной сейчас комки зла.

А в этой тишина и покой, всё что нужно, чтобы нормально отдыхать. Рай одним словом.

Диван в этой гостиной намного меньше, но такой же мягкий. Телевизора Так же нет, на тумбочках стоят статуэтки разные, на столах фотографии братьев, Женевьевы, Себастьяна и Поля. Также были ещё и фотофии отца, иногда одного, иногда с разными женщинами. Но, большинство фото было сделано с отцом и его женой Жозефиной, хотя ходят слухи, что они в разводе уже очень давно.

Насмотревшись на фотографии, я залез на диван и стал ползать по нему. Он был очень мягким, черного цвета, с загнутыми, как в каких-нибудь фильмах про королей ручками.

Также, по бокам были тумбочки, но на них стояли цветочные горшки и пустые вазочки, в которые обычно складывают сладости или фрукты.

Ещё, на диване лежали очень прикольные мягкие подушки, которые были довольно большие и у меня даже получилось залезть на одну из них, как на гору. Было кстати очень интересно, правда я чуть не упал, что было бы совершенно нежелательно, поскольку это могло привлечь много внимания со стороны братьев.

Так…. На диване я уже побывал, теперь можно и по комнате полазить. Всё же, я не могу вспомнить, когда был здесь в последний раз и совсем эту комнату не помню и очень хочется её исследовать.

В целом, комната была по площади своей намного меньше, чем наша основная гостиная, точнее мне так казалось, потому что в гостиной были ещё двери, которые куда-то вели, но куда я так и не понял, потому что они были закрыты и кажется довольно давно и не возможно и не было никого смысла туда вообще лезть. Вдруг там ничего интересного, просто какие-то старые эпизоды из нашей жизни. Короче если нет возможности смотреть, то значит и не надо.

Хотя, возможно мне и было интересно, что же там такое. Всё же, как известно, нас всегда привлекает то, что обычно запрещено и к чему у нас нет доступа. Но ведь двери закрыты и самостоятельно мне их к несчастью не открыть, а попросить кого-то не могу. Да и согласились бы они вообще? Не думаю.

Поэтому, решаю отвлечься просто посмотреть ещё раз фотографии. На них так-то не было ничего интересного, кроме того, что на некоторых фото, Хонор сидел в инвалидной коляске.

Кстати, на вопрос что же случилось с Хантером и он несколько лет не мог ход ть ответ я так и не нашёл. Ну, возможно он был у меня перед носом, но поскольку читать я не умею то и не заметил это.

А через фото понятное дело ничего понять нельзя. Они нам ничего не говорят. Однако, на одном из фото, Хонор был на ногах, рядом с какой-то женщиной. Судя по всему, это была его мать. Женщина смотрела на бедного Хони так, словно он виноват во всех смертных грехах. А у Хонора взгляд был такой, словно он привык такому отношению матери к себе и ему пофиг на её взгляды. Дальше уже было фото Хантера уже в нашей семье.

Да и все братья, если посмотреть имели у себя фотографии женщин, которые их родили. Только у меня её не было. Вообще не было. Нигде. Не в моей комнате, не в этой. Как будто я появился из воздуха…

Хотя припомнинаю один момент, когда мне удалось увидеть фотографию со своей матерью.

Помню, мне тогда было десять лет. Отец тогда в кои то веки появился дома и решил значит со мной побыть. И пришло ему в голову разобрать фотографии. Все он складывал передо мной. Все они были не особо интересными, их я уже видел. На них были братья, отец, я и Женевьева и Себастьян с Полем конечно же.

Но одно фото меня очень сильно заинтересовало….

На нём была женщина, с рыжими волосами и карими глазами. Выглядела она очень плохо: худая настолько, что на её лице можно было увидеть каждую кость, глаза впалые и даже с первого раза можно было подумать, что перед тобой не человек, а какое-то существо. На фото была ещё и надпись, но очень старая и стертая, как будто по фотографии водили пальцем, стараясь убрать все буквы и узнать кто на фото было бы просто нереально.

Отец, увидев эту фотку вдруг разозлился и разорвал в клочья этот кусок с рисунком, поэтому тем более не получится узнать, кто эта женщина.

Не могу быть на что процентов уверенным, что это именно моя мать, но догадки строить можно. Пока что, до сих пор над тем кто является моей матерью стоит огромный и жирный знак вопроса.

Хотя, даже не до конца уверен надо мне выяснить кто моя маман или не надо. И вообще измениться ли от этого что-нибудь. Пусть пока всё будет так как есть. По другому не надо.

Ладно, отложим рассматривание фотографий, нужно заняться чем-нибудь ещё. В голову правда не лезет чем, но может быть (если мне конечно очень повезет) найти спальню нашего папы и посмотреть, как он тут жил, что там вообще есть.

Выполз из гостиной и направился дальше, в ту часть, где у нас были спальни первого этажа.

Вообще, основные спальни у нас находились на втором этаже. На первом в основном гостевые и одна спальня, которая была всё время закрыта и что там было, мне всегда было интересно. И сегодня, эта дверь была открыта. Отличный шанс посмотреть, что там находится.

Судя по портретам, висящим там, это и была спальня отца. Большая кровать, похожая больше на какую-то королевскую, с балдахином чёрного цвета, шкафы сделанные тоже по тому же стилю, мягкий ковёр на полу, с длинным ворсом и забытое, одинокое обручальное кольцо, которое лежало на тумбочке, покрытое казалось бы вековым слоем пыли.

На стенах висели портреты отца и Жозефины, в разное время их жизни. И знаете, что можно сказать глядя на эти фотографии?

То, что Жозефина была тем ещё манипулятором. Отец выглядел так, словно был несчастлив рядом с этой женщиной. Его глаза были опущены в пол, он почти не улыбался. Гляжп на эти фотографии, создавалось впечатление, что отец в этом браке не по своей воле. Хотя может так оно и было.

Также, на столе лежала старая тетрадь, в фиолетовой обложке, на которой ничего не было написано, что как бы не добавляло понимания откуда эта книга взялась.

А вечером, я приполз к Жан-Батисту и услышал как он что-то читает. Стоило оказаться в его комнате, как мне на глаза попалась та самая тетрадь, которую до этого я видел в комнате отца. Жан не замечая меня читал её

«Я так больше не могу. Жозефина кажется хочет всерьез от меня избавиться. Если раньше её уколы мне доводилось получать всего раз в несколько месяцев, то теперь она приходит каждый день ко мне со шприцем, после чего из моей памяти стирается всё произошедшее за несколько дней, а то и лет»

Судя по всему, то что Жан сейчас читает – это дневник нашего отца, в котором он жалуется на жизнь. Так, слушаем дальше.

«Я хочу подать заявление на развод. Жить с этой женщиной становится невыносимо. Но, куда мне идти? Из-за Жозефины, я потерял связь с детьми, они вряд-ли меня примут. Ну и терпеть эту женщину, я не собираюсь больше»

Батист откладывает книгу и мы долго долго смотрим друг на друга…