Текст книги "Лучик надежды"

12 глава

Прошло уже несколько месяцев с того времени, как я слушал чтение отцовского дневника. На дворе уже начало лета.

Погода типична для Лесгорода – светит солнце, не жарко, ну и не холодно. Улицы каждый день забиты людьми, которые выходят на прогулку. Одни или с детьми. У нас тоже всё постепенно налаживалось и приходило в норму. Мы с Жан-Батистом продолжали читать читать дневник нашего отца и даже нашли парочку более старых дневников, в которых записи были не менее интересные.

Как раз одну из таких мы сегодня и читали

«Сегодня, 20 июня, у меня родился ещё один сын. Имя я дал ему двойное, но красивое– Жан-Батист. Однако, родила его мой злейший враг, женщина, которая испортила мне всю жизнь. Имя её называть я не буду, потому что мне тошно даже от одного упоминания её имени, пусть оно и не будет произнесено вслух, а останется на листке бумаги»

– Ничего себе – проговорил Жан, ненадолго оторвавшись от чтения, поправляя очки на глазах и несколько раз перечитывая строки…

«Однако, хоть это и прозвучит странно для многих людей, но я не испытываю любви к своему сыну. Жан-Батист не вызывает у меня никак эмоций, потому что он как живое напоминание о том, кто является его матерью. Да, мне хорошо известно, что ребенок не виноват и отвечать за грехи своей непутёвой матери не должен, но полюбить мне его слишком сложно….»

Глаза Жана в миг округлились, он сидел и смотрел на листок бумаги, а его лицо было таким, будто он готов разорвать эту страницу дневника в клочья, лишь бы никогда её больше не читать.

– Да как же так! – вскричал Батист, прижал ноги плотнее к себе и начал очень громко плакать – за что мне всё это?

Я положил свою руку на его, хотя не думал, что это поможет утешить и без того безутешного Жан-Батиста, поэтому руку вскоре убрал. Сегодня, он нашёл ответы на свои вопросы, которые оказались не тем, что он хотел…

А как реагировать на это мне?

Я просто снова положил руку на его, а второй рукой подвинул ему вкусняшки и книги. Не знаю, сработало бы это, но просто было страшно за Жана.

Сработало.

Он успокоился и посмотрел прямо на меня, а потом крепко обнял и прижал к себе. Блин, в этот момент я пожалел, что не умею обниматься. Этот навык бы мне сейчас пригодился.

После этого, я выполз из комнаты и пополз на первый этаж, потому там сейчас были все. И то что увидели мои глаза повергли меня в шок…

За столом сидел наш отец. Похорошевший и здоровый, с улыбкой на лице. А рядом с ним сидела какая-то девушка. Она была высокая, красивая, с голубыми глазами и очень бледная (но, видно, что не альбинос) и с белыми волосами. Девушка и папа сидели держась за руки и с улыбками на лицах. Они пара? Но ведь папа старше этой девушки…

Решил спрятаться и послушать.

Из всего этого узнал, что девушку зовут Аэлита, ей 20 лет и она новая жена отца. Офигеть не встать конечно. К такому жизнь меня не готовили…

Какие-то из братьев были также шокированы как и я, некоторые не реагировали вовсе.

Но, вылазить в этот момент я не видел смысла. События с Жан-Батистом ещё не позволяли мне прийти в себя.

Да и жена папы не вызывала доверия. Хотя, внешне Аэлита ничего так, симпатичная и по поведению за несколько минут моего наблюдения, тоже показалась очень хорошей.

Просидев так очень долго, я решил вернуться к себе в комнату и немного поиграть в игрушки.

Из моей головы всё ещё не выходило то, что у отца теперь новая жена и он пытается исправиться, чтобы с нами общаться. Удивительно…

Но что же скажет Жан? Для него это наверняка будет еще одним ударом, ведь отец теперь так близко и не замечает его.

А потом, отец видимо решил провести для своей новой жены экскурсию по дому. Они находили в разные комнаты и отец рассказывал ей для чего такая комната. Показывал ей наши спальни. Моя была самой дальней, поэтому до неё дошли не сразу.

Я осваивал свои руки и пытался научить их держать разные предметы, чтобы они не вываливались, когда моя дверь открылась и вошли они. Папа стал показывать ей комнату, рассказывать кто тут живёт и так далее.

Я же просто сидел и смотрел на них, не понимая на кой чёрт они пришли и что им от меня понадобилось. Это моя комната, вам здесь не рады! Хотя… Это же отличный шанс понаблюдать за этими двумя.

Папа рядом с Аэлитой светился,, улыбался, чего не было ни на одной фотографии с его бывшей женой. Эта девушка явно на него положительно влияет. Ничего другого сказать не могу.

А потом, они пошли в комнату Жана. Благо, судя по звукам он спал и поэтому истерика нам всем не грозила, слава богу.

Пока у них там была экскурсия, я спокойно сидел и играл. Выходить из комнаты и шариться у них под ногами казалось мне не очень хорошей идеей. А вдруг ещё и наругают. Такого мне точно не надо будет.

Однако, вскоре наверное в доме стало показывать нечего и они ушли, сев в гостиной. Тогда, мне показалось, что выползти из комнаты – это отличная идея. Но, мои глаза увидели совсем не ту картину.

Жан-Батист стоял в гостиной и огромными глазами смотрел на отца ничего не говоря. Отец тоже смотрел на него, тоже молча. Мы с Аэлитой в этот момент кажется молчали просто для того, чтобы их не отвлекать от молчания.

Наконец, Жану надоедает смотреть на отца и он выходит из гостиной и идёт куда-то на кухню. Ну, или пошёл собираться в магазин, чтобы купить себе любимые вкусности.

А ещё через несколько минут ушли отец и Аэлита и в доме повисла тишина.

– Бедный Батист – прерывает молчание Мэджик – кажется, мы зря не сказали ему, что папа здесь. Он наверное обиделся на нас.

– я не думаю, что это из-за того, мы ему не сказали – включился в разговор Хантер – ты же знаешь, какие у него отношения с папой. Ему думаю в принципе было неприятно увидеть отца в доме.

– Да, думаю, что в какой-то степени ты прав – Мэджи поднимается и отходит, чтобы сделать себе чай – но, всё же стоило его предупредить, а не скрываться. С нашей стороны, это некрасиво

– Всё же, ты прав – заключает Хони и тоже встаёт, чтобы налить себе чаю – нужно покормить Мамаду, уже обед

А надо сказать, что всё то время, пока они там обсуждали отношения отца и Жан-Батиста, я сидел на полу, почти не шевелясь и внимательно слушая.

А как только они закончили говорить, Хантер подошёл ко мне и взял на руки, чтобы усадить за стол. Мэд в это время заваривал мою смесь в бутылочке.

– Я кстати разговаривал с врачами насчёт того, чтобы перевести Мамаду с кормления из бутылочки на нормальное питание – Мэджи подошёл ко мне и отдал бутылочку

– И что сказали? – поинтересовался у него Хонор

– Можно попробовать кормить его этой смесью не из бутылочки, но снять с этого питания его нельзя. Желудок его не может переваривать обычную еду. Только смеси

«Ох, ну это уже хоть что-то» – думал я, сидя на стуле и доелая смесь из бутылочки.

После еды, меня отпустили снова поползать и конечно же мне захотелось снова пошататься по дому. И на этот раз, мне захотелось получше узнать наш дом, все его потайные ходы и так далее.

И мое путешествие по дому, в этот раз принесло мне много интересного. Например, старый портрет, времен детства нашего отца. О его детстве (в плане фотографий) было известно ничтожно мало. Он постоянно их прятал, хотя зачем мне было неизвестно. Там же нет ничего плохого.

Он там был сл своими старшими братьями – Дэгейром и Леоном, а также младшим братом Мортоном. Мортон на этих фото был ещё совсем маленьким.

Он был поздний ребенок в семье. Мортон родился, когда моему отцу было 15 лет, Леону 17 и Дэгейру 18 лет. Как мне рассказывал Дэги, когда бабушка узнала о третьей беременности, она была очень шокирована и не знала совершенно, что делать. У неё уже было трое взрослых сыновней и четвертого ребенка они уже не хотели, но всё же к рождению ребенка готовились основательно.

Дядя родился раньше срока на два месяца и потом очень очень долго лежал в больнице, где его пытались спасти. Спасли, но из-за недоношености, у дяди получилось ДЦП.

Мои бабушка и дедушка, как и дяди с отцом ставили его на ноги, возили в разные страны на реабилитацию. Однако, когда дяде было 9 лет, моих бабушки и дедушки не стало…

В тот самый день, они поехали в магазин, оставив дядю одного дома, остальные дети уже с ними не жили. Но, по дороге случилась авария и бабушка и дедушка погибли на месте. Мортон ждал их дома несколько часов, прежде чем позвонил братьям и рассказал, что мамы и папы очень долго нет.

А следом, им позвонили из больницы и сообщили о гибели их родителей. Они поехали сначала в больницу, чтобы разобраться с формальностями, а потом домой и забрали младшего брата к себе. В тот же день, папа позвонил своему дедушке в Лесгород и попросил о помощи. За Мортоном нужен присмотр, а Леон, Дэгейр и отец должны работать. Прадедушка им сказал, что приехать не может, но оплатил им билеты в Лесгород и помог перевестись на другое место работы.

Вот так примерно и жили мои дяди и отец.

Закончив с фотографиями, я переключил своё внимание на разные золотые мужские украшения: часы, браслеты, кольца. Все они были сделаны с использованием трёх камней: изумрудов, рубинов и сапфиров. В нашей семье, эти камни настоящая ценность. У нас и шахты свои есть, которыми в скором времени будет управлять Бартомиу. Мне камушки очень нравятся.

Однако, трогать эти камни можно было не всем. От гостей их прятали в сейфе, чтобы не украли, а мы их доставали редко. В основном только, чтобы их почистить от грязи и пыли.

А следующая комната, которая попала в поле зрения юного исследователя (то есть меня) ничего интересного из себя не представляла. Поэтому, следующий объект, который решила исследовать моя задница стала наша веранда.

Она отапливается и туда есть выход и зимой и летом. Но, мне там ещё бывать не доводилось. Пора исправляться.

Повезло, что сегодня веранда была открыта и выбраться туда самостоятельно у меня не составило особого труда.

Застеклённая веранда была по своей площади довольно большой комнатой (как в принципе и все комнаты в нашем особняке), с кучей растений там и диваном на всю длину комнаты. Иногда, некоторые из моих братьев даже спали там, если им было лень идти в комнату или просто если хотелось поспать в другой обстановке.

Сегодня, она была относительно пустая. Все видимо куда-то ушли, оставив дверь открытой, что было немного зря, потому что юный исследователь внутри меня требовал приключений. Хотя, на веранде ничего особенного и не было, кроме цветов и дивана. Всякую всячину мы складывали в кладовые комнаты, поэтому засранных балконов у нас не наблюдалось. Поэтому пришлось мне только отдыхать на этой веранде и всё. Эх, жаль…

Потом, ко мне пришёл Себастьян, который уселся на диван с книгой в руках и стал читать. Книга скорее всего была на французском языке, который был нашим основным языком. Себастьян других языков и не знал, а мы знали и русский язык, поэтому нам было легче, чем ему в разы.

Себастьян не мог без нашего сопровождения выйти в магазин, потому что не понимал языка. Хотя, надо сказать, хоть Лесгород и находится в России, но французский язык здесь знают также хорошо, а в школах как рассказывали братья у нас два дополнительных языка -. Французский и английский. В общем, проблем с языками у нас вообще нет.

Насмотревшись на водителя, я выполз с веранды и пополз прямо к себе в комнату, чтобы отдохнуть от приключений.

В следующие несколько дней, отец и Аэлита приходили к нам ежедневно. Отец как оказалось хотел наладить отношения с детьми, извиниться перед ними за то, что он не был хорошим отцом. Все его готовы были простить. Все, кроме Жан-Батиста конечно же. Он его игнорировал, сколько бы папа не пытался с ним поговорить и наладить контакт.

Папе было очень обидно, хоть он и понимал, что сам виноват в том что испортил свои отношения с сыном и что тот не хочет с ним разговаривать.

Все остальные с отцом общались нормально, пусть и тоже не очень охотно.

Аэлиту все принимали тоже сначала плохо, но со временем стали относиться к ней намного лучше. Братья (и я в том числе) были рады, что отец теперь счастлив и у него появился шанс на нормальную жизнь.

А что до моих отношений с отцом, то тут можно сказать, что всё было зашибись…

Мне как и Жану внимания отца очень сильно не хватало, но в отличие от Батиста, я совершенно спокойно отнёсся к его возвращению. Отец много со мной проводил время, разговаривал. Его истории тоже были весьма интересными.

Он мне много рассказал о своем детстве, того, чего нам ещё не рассказывал никогда.

Например, то, что он в детстве, очень хорошо общался с дядей Леоном. Они были в буквальном смысле не разлей вода как это говориться. Лео доверял отцу все свои секреты, делился всеми своими тайнами (даже если эти тайны касались романтического аспекта жизни дяди Леона). А папа в свою очередь рассказывал ему о своих приключениях.

Но, со временем, после смерти родителей, Лео отдалился от семьи и большую часть времени проводил за преступными делами. Пару раз Леон попался в полицию, но прадедушка легко вытаскивал его.

А когда они переехали обратно во Францию (после того, как дяде Мортону исполнилось 10 лет), то дядя Лео снова загремел в тюрьму, но помочь на этот раз было некому. И он до сих пор сидит. Эх, обидно.

Ну, а Жан продолжал его игнорировать. Ему хоть и хотелось поговорить с отцом, но обида и недавно прочитанное в дневнике его сильно обижало. Он не мог его простить. Никак. Жан-Батист вообще не из тех, кто умеет прощать людей. Хотя, папа очень сильно старался найти подход к своему сыну, вымолить прощение.

И в какой-то момент, отношение Жана к отцу начало меняться. Началось всё с малого.

Однажды, он спустился на завтрак как никогда довольный от чего-то и с лучезарной улыбкой, какой у него давно не было.

– С добрым утром, папа – сказал Жан-Батист, от чего все удивились. Он никогда с ним не здоровался ранее. Все, кроме отца очень сильно удивились такой перемене и долго смотрели на Жана, думая, что тот сошёл с ума. Но, нет. Батист был в полном здравии и головой с утра об косяк точно не удалился. Просто ему вдруг захотелось наконец-то наладить отношения с отцом. И кстати, кажется папа единственный не удивился такому раскладу. Меня это немного озадачило, но поскольку остальным братьям было пофигу, то и я решил, что не нужно слишком акцентировать внимание на этой мелочи.

Жан-Батист сел за стол, принявшись за свой завтрак, иногда отвечая на вопросы отца. В эту минуту, могло показаться, что он снова охладел к отцу, но нет. Жан всегда был не слишком разговорчив во время еды и предпочитал есть в тишине.

После завтрака, мы разошлись по своим делам. Я снова сидел в своей комнате один и пытался сложить башенку из кубиков. Она сейчас получалась не такая кривая, потому что я пользовался методом создания кучи маленьких башенок вместо одной большой.

И тут, дверь открывается и на пороге появляется Жан с улыбкой на лице и садится рядом со мной

– Мамаду, может хочешь погулять? – спрашивает меня брат и я улыбаюсь, не в силах отказаться от такого предложения.

Батист поднимает меня на руки и садит в коляску. Мы выходим из комнаты и спускаемся вниз по лестнице, чтобы выйти на улицу.

– Вы куда? – интересуется Хонор, когда мы проходим мимо него

– Мы гулять – отвечает Жан-Батист и выкатывает коляску на улицу.

Погода на улице сегодня была довольно хорошей. Вовсю светило солнце и дул лёгкий ветерок. Лето уже вовсю царствует в городе.

Мы с Жаном свернули в наш любимый парк, чтобы провести там время и поговорить (естественно говорить будет только он, а я слушать).

Народу сегодня в парке было очень много. Все ходили то в кафе, которое было на территории парка, то просто гуляли. Мы сели на одну из скамеек и стали рассматривать летние пейзажи нашего города.

– Знаешь, Мамаду, а найти общий язык с папой было не так-то и сложно. Он не такой уж и плохой – начал Жан-Батист, спустя несколько минут молчания – мы с ним хорошо поговорили недавно. Он извинился передо мной за такое отношение. Рассказал, что всё это время любил меня пусть и не желал показывать свою любовь ко мне.

Я слушал и понимал всё же, что отец нас всех любит одинаково. И то, что раньше он был таким плохим, мы можем забыть. Сейчас он другой.

И возможно, у нас есть шанс, что мы станем нормальной семьёй, будем жить хорошо.

Мы с Жан-Батистом сидели так довольно долгое время, после чего решили пойти домой.

Шли мы медленно, не торопясь. Ещё и молча. Батист ничего больше не говорил. Мне в принципе и не нужно было. Если ему не хочется говорить, то пусть не разговаривает.

По дороге, Жан ещё зашёл в свой любимый магазин, где купил себе немного сладостей. Это были конфеты «крокант», газировка, глазированные сырки, ещё какие-то шоколадки. Он их очень любил. Жан у нас тот ещё сладкоежка, каждый день ходит себе что-нибудь покупает. И с остальными тоже делится, потому что жадностью он как таковой не страдает. Конечно чуть-чуть может в некоторых моментах, но в основном это книги, их он никому не отдает. Никогда.

Домой мы пришли где-то через час, когда нас уже ждали к обеду. Все уже сидели за столом, оставались только только мы. Жан-Батист сел за стол, подкатил меня и нам раздали еду. У них это был суп, макароны с мясом, чай с бутербродами и сладостями.

Меня сегодня попробовали кормить не из бутылочки, а с ложечки смесью. Первое время, мне было трудно всё это есть, потому что я не очень-то привык к нормальному способу употреблять пищу. Но, спустя пару ложек, у меня чуть-чуть стало получаться. Не совсем конечно же, жевательный рефлекс всё же не вырабатывается за пять минут. На это понадобится время.

Отец сегодня обедал с нами. Он сидел во главе стола, рядом с Бартомиу, которого также по просьбе отца пересадили на это место.

Наша жизнь начала идти в гору и это очень хорошо. Теперь, я просто уверен, что дальше у нас больше не будет никаких проблем. Мы счастливы и это самое главное.

После обеда, мы все (в том числе и отец с Аэлитой) собрались в нашей любимой гостиной и Жан-Батист читал нам свои любимые «Хроники Нарнии». Сегодня никто был не против даже их…

Эпилог

Жан-Батист

Как же так! Это невозможно! Прочитанные раннее строки не выходили у меня из головы. Почему, если отец меня не любит, он не отдал меня в приют? Почему оставил у себя? Это меня озадачило. Однако, это не заставило меня бросить чтение дневника. Там было слишком много нового об отце.

«Леона недавно посадили в тюрьму. Что случилось, я так и не узнал. Мой брат, с которым в прошлом у меня были хорошие отношения сейчас молчит и отказывается говорить. Даже Дэгейр не смог выяснить, что сотворил наш брат. О его преступлении знает только наш дальний родственник, но и тот молчит…»

Это была одна из записей, которая попалась мне на глаза. Я открыл случайную страницу, потому что порядок чтения дневника не соблюдал. Мне было всё равно где начинать, главное прочитать. Это очень интересно, хоть и известно, что читать чужие дневники нельзя, но иногда можно.

«Сегодня, Роквелл Форест позвал на очередное задание. Я был бы рад отказаться, но Жозефина вколола мне свою дрянь, отчего мозги буквально расплылись и очнулся я только тогда, когда мы ехали с ограбления, но виду не подал. Продолжал вести себя так, словно всё ещё под веществами и ничего не понимаю, а они верили. Им многого для этого не надо: просто сиди и смотри невидящим взглядом в окно и ничего не говори. После задания, мы поехали домой, где прямо на пороге меня встретил мой сын – Жан-Батист, который подошёл, чтобы обняться, но я отогнал его от себя, потому что мне было ужасно плохо после вещества. Прости меня, сын»

Каждое упоминание меня в этом дневнике было для меня как ножом по сердцу. Очень больно было читать то, как отец обращался со мной маленьким, особенно учитывая, что я плюс ко всему это ещё и прекрасно помнил.

Помнил, то как отец приходя с работы орал на меня или даже мог поднять руку. Вообще, он на всех поднимал руку, но на меня помимо этого он ещё бросал такой взгляд, какой никогда не бросал на остальных братьев.

А когда я вышел из комнаты, чтобы попить воды, меня ждал сюрприз – в гостиной, прямо на диване сидел отец, а рядом с ним какая-то девушка, мложе отца где-то лет так на двадцать, а может и больше. Она держала его за руку и суда по кольцам на их пальцах была его женой.

Я стоял в дверях и смотрел на них. Жажду как рукой сняло, руки и ноги задрожали. На спине и лбу проступил пот, а дыхание участилось. Мне было страшно. Очень страшно и я чувствовал как голова идёт кругом, от всех эмоций, которые сейчас бурлили внутри меня.

Сорвался и побежал в свою комнату, закрывая дверь и стараясь сдержаться и не заорать. Откуда здесь отец? Просто ёмае… Не знаю даже как выразиться, нужных слов увы не нахожу. Мне ужасно больно оттого, что он сейчас здесь, неизвестно зачем и почему. Больно оттого, что мне даже не сказали о том, что он здесь, промолчали, как будто я пустое место. Вскоре, ко мне в комнату зашёл Хонор и сел рядом со мной на кровать

– Жан, что с тобой? – спросил брат, обнимая меня за плечи и стараясь утешить.

Я поднял на него глаза и долго вглядывался в его темные как уголь глаза. Мы Очень похожи внешне, но по характеру и привычкам очень разные.

Хонор – спортсмен, ездит на выступления в разные города и страны, им восхищается миллионы людей.

А я?

Себя я не могу назвать ни спортсменом ни кем-то ещё. Особых умений у меня нет, но большую часть жизни меня это не беспокоило. Считал, что есть мозги и на этом всё.

А сейчас… Даже не знаю почему я так из-за этого переживаю за именно теперь.

– Что со мной? Ты спрашиваешь, что со мной? – продолжаю смотреть на него и моё дыхание участилось – почему он здесь? Зачем вы его позвали?

– Кого? – в недоумении спрашивает меня Хонор

– Отца, не притворяйся дебилом – повышаю голос и хочу встать, чтобы уйти, но потом Хантер резко хватает меня и прижимает к себе

– Жан, он написал, что хочет поговорить с нами и попросить прощения у нас. Мы решили дать ему шанс

Мне больше нечего было сказать. Слова закончились и язык словно присох к горлу.

– А мне почему не сказали? Почему промолчали? – ко мне вернулись слова и остановить этот поток было к несчастью невозможно – за что вы так со мной? За что?

С моих глаз градом покатились слёзы, которые обжигали мои щёки словно кислота, а плечи затряслись как в лихорадке.

– Тссс… Батист, не плачь – брат прижал меня к себе ещё сильнее и гладит по голове – прости, мы просто боялись, что тебе эта идея не понравится. Боялись, что ты расстроишься.

Вздох. Надо успокоиться и сходить в магазин. Купить себе вкусняшек и потом весь вечер залипать в экран ноутбука.

– Дай денег, я схожу себе что-нибудь купить – успокаиваюсь и обращаюсь к Хони.

Тот молча отдаёт мне пару купюр и выходит. А я оделся и пошёл в магазин.

По дороге, в моей голове кружились мысли. Самые разные. Мне даже показалось, что я – эгоист самый настоящий, раз налетел так на братьев. Ну, а действительно, что такого в том, что отец будет общаться с нами? То, что у меня есть ненависть к нему, не означает, что она должна быть у всех братьев.

В общем, домой я шёл в более приподнятом настроении, чем выходил на улицу. Пошёл в свою комнату, посмотрел фильм и доволен.

Отец пришёл ко мне в комнату вечером, когда я просто дох со скуки ибо все занятия закончились.

– Жан-Батист, привет – отец всегда называл меня полным именем. Просто «Жан» или «Батист», как остальные братья он не использовал. Почему, не знаю – мы можем сейчас поговорить?

Я задумался. Мне всё же очень хотелось попробовать дать ему шанс, а не быть эгоистом и сидеть заперевшись в комнате. Поэтому пусть говорит

– Да – отвечаю через несколько минут и замолкаю, давая возможность ему говорить

– Я знаю, что ты уже в курсе того, почему у у меня было такое отношение к тебе – он смотрит на свой дневник, который я забыл спрятать и вздыхает – и возможно ненавидишь меня ещё сильнее, но мне просто хочется объясниться с тобой…

Отец на некоторое время замолкает и пытается подобрать слова, а я жду, что он мне скажет, поэтому не смею его перебивать.

– Когда я познакомился с Такишей, она сразу меня невзлюбила, как и я её. Она раздражала каждой своей частицей, а хуже того то, что она была подругой Жозефины и видел я её очень часто. Обычно, когда она приходила, я запирался в комнате и не выходил, даже когда они просили – отец тяжело вздыхает – но, потом, Жози напоила нас и подстроила всё так, что получилось, что мы переспали. Такиша забеременела.

Снова повисает тяжёлая и томительная пауза, которая даёт мне шанс всё обдумать. Получается, что эта Такиша (именем конечно её жизнь обидела конкретно) – моя мать? Интересно…

– Потом родился ты – эта фраза отца оправдала мои догадки – я не любил тебя в детстве, да, потому что ты был напоминанием о том, что я переспал не с самым лучшим человеком

– Но, ты же мог меня отдать в детский дом, чтобы я не моячил перед глазами – разрешаю себе подать голос и сказать то, что так давно хотел – почему ты меня оставил?

– Потому что, Женевьева не позволила – ответил на мой вопрос отец – она то тебя и растила первые месяцы жизни. Была тебе как мать родная – из его груди снова вырывается вздох – с тех пор, я Такишу не видел. Она уехала говорят в другую страну и больше не появлялась во Франции

– А почему ты решил исправиться?

– Потому что, встретил Аэлиту, а она показала мне совсем другую жизнь, не такую, какая у меня была до этого, а лучше. Показала, что можно можно жить нормальной жизнью, а не той поганой, какой я жил ранее. Она и уговорила меня наладить отношения с вами.

Мне уже нечего сказать. Ему кажется тоже. И мы просто молчим. Звенящая тишина возвращается, занимая владения этой комнатой и тяжёлым облаком повисает прямо над нами.

– Я знаю, возможно ты меня больше не захочешь видеть, Жан-Батист, но я сказал тебе всё, что хотел – нарушает тишину отец

– Я подумаю пап

Он выходит, оставляя меня одного.

У меня за то время, пока я был один появилась возможность поразмыслить над нашим разговором, вынести какой-то урок для себя и решить, как вести себя дальше: дать отцу шанс или продолжать быть откровенным хамлом?

И через несколько дней, я принял решение. Принял его тогда, когда спустился на завтрак и поздоровался с отцом. Он не удивился, в то время как остальные братья рты пооткрывали от удивления. Да, я простил его…

Потом, пошёл гулять с Мамаду. Он в последнее время тоже очень сильно развесилился и стал активнее. Видимо, ему также сильно не хватало внимания нашего дорогого отца.

Я и Мамаду прошли почти весь парк, посидели на скамейке и сходили в магазин. А после обеда, я читал всем книгу.

Общение с отцом с тех пор шло хорошо. Он каждый день со мной разговаривал. Правда, обычно мы говорили вообще ни о чём, но мне очень хотелось спросить его о кое чём важном.

– Пап, а как появилась Женевьева? – спросил однажды я у него, когда мы сидели за чашкой чая

– Чтож…. Это очень интересная и местами страшная история – начал отец, отпивая чай – ей было 20 лет, когда её привезли в дом Жозефина и её друзья. Мы тогда жили во Франции. Сама Женевьева из Ниццы, но её родители выгнали из дома и она попала к нам в руки. Я конечно же мог дать им поиздеваться над ней и выкинуть, но мне стало её очень жалко. Молодая девушка, которой ещё жить и жить, а не вот это вот всё

– И что было дальше?

– Забрал её сюда, дал работу, но не смог спасти от главного – брака с Анатоулем Мармонтелем. Жозефина всё подстроила так. Поэтому, она оказалась у него и то, что он с ней делал – это просто ужасно….

– Пап, прости за неудобный вопрос, но… У вас с ней было что-нибудь? Я имею ввиду кроме общения

Отец вместо ответа выкладывает фото парня 16 лет, со светлыми волосами и темными глазами. Он стоял в большой комнате, напоминающей гостиную.

– Пап, кто это? Я не понимаю

– Это Джоердэйн – наш с Женевьевой сын…

У меня отвисла челюсть. Я конечно многое себе представлял, но такое… Пипец… Слов нет

– Что с ним папа? И где он?

– Он живёт здесь, в другом доме, с няней. Это был лучший способ спрятать его от Анатоуля. Иначе бы он его убил. Мы с Женевьевой часто ездим его навещать. Думаем забрать его оттуда

– Пап, это будет лучше. Парню нужна семья. Родители хотя бы. С няней жить это не то

И это было действительно так. Я это судил по тому, что сам почти всю жизнь провёл с нянями, без родительской ласки и любви. Это больно, тяжело и невыносимо. Поэтому, для Джоердэйна будет лучше, если он переедет жить в семью.

В этот момент, в комнате появилась Женевьева и отец посмотрев на неё спокойно произнёс:

– Женя, он в курсе

Няня сразу поняла о чём мы и опустила глаза. Кажется ей было стыдно от того, что она столько лет молчала нам, своим воспитанникам об этом, хотя наверное боялась, что мы её осудим.

– Не бойся, Жени, всё хорошо – подхожу к ней и крепко обнимаю. Для нас, обнимашки с няней это не было что-то из разряда «бе!». Мы не стыдились, когда она обнимала нас на людях или проявляла какие-то знаки внимания, которых обычно стыдятся дети. Для нас это было совершено нормально. Мы её очень сильно любили.

Женевьева обняла меня в ответ и я ощутил аромат её любимых духов, такой знакомый с детства. Он пах розами и ещё какими-то цветами, но я до сих пор не понял какими.

– Так, вы не против, чтобы мы забрали Джоердэйна сюда? – тихим и очень напуганным голосом (чего никогда раньше не было) спросила няня

– Я не против, как отреагируют остальные не знаю, но думаю, если с ними как следует поговорить, то они отнесутся к этому хорошо – отвечаю и мы потом ещё долго вместе сидели и пили чай…

– С днём рождения, Мамаду! – все радостно выкрикивают поздравления и он расплывается в улыбке. Свершилось чудо – Мамаду дожил до 16 лет. Да, он сейчас умеет только ползать и говорить, но я уверен, что в будущем он будет совершенствовать свои навыки.

Прошло уже уже несколько месяцев с того разговора. С тех пор многое изменилось.

Отец и Аэлита переехали жить к нам. Женевьева вышла замуж за дядю Мортона и тоже очень счастлива. Я окончил школу и готовится поступать в институт. В общем, всё у нас было хорошо.

А сегодня, по случаю дня рождения Мамаду, в доме с самого утра праздник. Женя с утра пришла и помогала нам готовить вкусности на всех, а её муж расставлять всё в доме. Именинник тем временем лежал себе в куче подарков и лениво наслаждался тем, что сегодня он король и всё вертится вокруг него.

У меня была задача прибраться в доме, которую я без проблем сделал и уже принялся за следующую задачу – сидеть с детьми Аэлиты и отца (у них были сыновья – тройняшки), когда в дверь позвонили.

– Жан, открой – крикнул мне отец. Не смея отказать ему иду к двери и открываю её.

На пороге стоит парень, которому на вид было 16 лет. Волосы светлые, глаза тёмные – совсем как у того парня с фотографии – Джоердэйна.