Текст книги "Пепел и Дым. Я (не) вернусь"

– Я совсем забыл про эту фотографию. Спасибо.

– Одна будет у тебя, вторая у меня. – Лина прижала её к груди. К сердцу.

– Дай сюда!

Я отобрал фотку, хотя Линка и попыталась её выхватить.

– Егор!

– Подожди. – Я нашёл в корзинке на полке ручку. – Давай подпишу.

Лина встала рядом. Посмотрев на неё, я вывел на обратной стороне несколько слов. Она с интересом забрала снимок и, прочитав, цокнула языком. Улыбнулась.

– «Строптивой фанатке от будущей звезды НХЛ», – повторила вслух.

Я протянул ей ручку.

– Тоже что-нибудь напиши.

Лина мотнула головой.

– Я же не звезда. Даже не будущая.

– Звезда. – Я поймал её, поцеловал в уголок губ. – Самая яркая. Моя звезда.

Ангелинка обхватила меня за шею. На губах её появилась мягкая, нежная улыбка. Кончиками пальцев она провела по затылку. Уголок фотографии упёрся в шею и тут же исчез. Разжав руки, Лина взяла ручку. Я встал за её плечом.

– Не подсматривай. – Она отодвинулась и загородила фотографию второй рукой. Прядка волос окончательно выбилась, и, пока Лина писала, покачивалась, задевая кончиком стол. На лице Лины появилась сосредоточенность.

– Ты там что, послание потомкам сочиняешь?

Она глянула на меня. Протянула фотографию.

– Для тебя. Хотя… – Улыбка стала несмелой.

Я взял фото. На обратной стороне аккуратным, чуть размашистым почерком было выведено не послание – всего одна фраза.

Прочитав, я посмотрел на Ангелину.

– И правда для потомков, – голос вдруг сел.

Лина опять улыбнулась. И опять робко.

Я обнял её, посмотрел в глаза.

– Я тоже, Ангел. Всегда.

Глава 9

Бутылку ликёра из бара я взяла, не спрашивая. Сладкий и сливочный, он был совсем не тем, что могло бы помочь заглушить горечь. И всё же я налила немного в низкий, предназначенный для виски бокал. Дымов вышел и вернулся с другим, наполненным ледяными кубиками. Кинул несколько мне в ликёр, в оставшиеся же плеснул виски.

– Мне даже не с кем было выпить за неё, – выговорил, глядя мне в глаза. Приподнял стакан.

– Мне тоже.

Не соприкасаясь стеклом, мы сделали по глотку. Ни один из нас не произнёс пошлостей вроде «пусть земля будет пухом» или «да упокоит Господь её душу». Ликёр напомнил о Майами и звучащем в полутёмном баре классическом роке.

Стакан Дымова опустел куда быстрее моего. Он подлил ещё виски. Расстегнул верхние пуговицы рубашки твёрдым, присущим мужчинам движением. Я пила медленными глотками, глядя на него со спины, и старалась не замечать расставленных на полке снимков. Как ни странно, это было просто.

– Скучаешь по НХЛ?

Он расстегнул рубашку ещё на одну пуговицу. Лица его я не видела, только отражение в стекле.

– Да.

Я подошла ближе. Находиться в этой квартире наедине с Егором было ещё более странно, чем рассматривать снимок из прошлого. Тени так и витали вокруг призраками.

Ведомая непонятным чувством, остановилась на расстоянии вытянутой руки.

– Так зачем было рушить то, к чему ты так долго шёл, Дымов? Ангелом ты пожертвовал ради хоккея. За это я тебя всегда буду презирать. Но для такой самовлюблённой сволочи, как ты, это хотя бы объяснимо. Но ради чего ты пожертвовал хоккеем? НХЛ? Ради пары стаканов? – Я кивнула на тот, что он держал. – Ради удовольствий? Или ты думал, что незаменим? Что тебя будут терпеть, что бы ты ни сделал?

– Не думал, – отрезал он, повернувшись так внезапно, что я интуитивно отступила. Посмотрел в глаза, потом ниже.

По телу прошлась волна: тревожная, обжигающая. Мы были одни в комнате, в его огромной квартире, и то, что я читала в синих глазах, находило отклик. Как я ни пыталась глушить тревогу внутри, она становилась сильнее и сильнее по мере того, как Егор подходил. Медленно, но необратимо сокращая расстояние между нами.

– Я ничего не буду объяснять тебе, Полина, – сказал он тихо, дотронувшись до моего лица, и сразу же обхватил шею сзади.

Я коротко вдохнула. Егор сделал последний, крошечный шаг.

– Ты не поймёшь. Никто в этом чёртовом мире не поймёт.

– А если попробуешь? – получился громкий шёпот.

Он поморщился, отрицательно качнул головой. Я услышала стук, запоздало поняла, что он поставил свой стакан, за ним – мой. Продолжал гладить шею – пальцем по кругу, очень медленно, смотря в глаза. Я не могла ни отойти, ни пошевелиться. Кровь моментально превратилась в горячее вино, заструилась во мне, пьяня тем сильнее, чем глубже я проваливалась в синеву чужих глаз.

– Так не должно быть, – прошептала в ответ на движение его пальцев от шеи к спине.

– А как должно? – Нажимая, провёл вверх и снова вниз, лаская каждый позвонок.

Ответить я не успела – его дыхание щекотнуло шею.

Опустила веки. Егор поцеловал в ямочку между шеей и плечом, щетина царапнула кожу. Невидящим взглядом я уставилась на фотографию в простой, изящной рамке. Отблеск в стекле был единственным, что я увидела. Пальцы легли на живот Егора. Мышцы его тут же стали твёрдыми, губы – настойчивыми. Как должно? Знала бы я, как.

Спустив лямку платья, он погладил меня тыльной стороной пальцев. И всё: ещё один взгляд стал точкой невозврата. У поцелуя был вкус виски. И запах виски.

– Ты пьяный. – Я прикусила его губу.

– Ничего страшного. Нам это не помешает.

Молния платья на боку раскрылась. Егор сунул руку под ткань. Обеими ладонями я провела по его груди. Колечки волос под пальцами были мягкими, сам он – горячим.

– Слышала, у пьяных мужчин бывают проблемы с эрекцией.

– Сейчас и проверим. – Он спустил вторую лямку.

Под собственной тяжестью платье мгновенно упало к ногам. Двумя ладонями Егор погладил меня от бёдер до груди и впился в рот. У меня вырвался стон, стоило почувствовать, какой он большой и твёрдый. Я сняла с него рубашку и бросила к платью. Какие уж там проблемы?! Литые мышцы были напряжены, я в его руках походила на марионетку.

Язык ворвался в рот, протаранил мой. Целовал он так, что места мыслям не осталось. Не осталось ничего, кроме желания чувствовать его. Повинуясь ему, я отступала назад до тех пор, пока в ногу не упёрлось что-то мягкое.

Вскрикнула и полетела вниз, на диван. Егор навис сверху. Взгляд его опустился к моей груди, рука прошлась по телу до края трусиков.

– Это нам будет мешать. – Он рывком стянул их до коленок.

Ртом я схватила глоток воздуха. Пальцы его прошлись по моей плоти. Взгляд в глаза, и он проник внутрь.

Одним проникновением он запустил по телу миллиард крошечных тёплых искорок. Я попыталась воспротивиться желанию, острому возбуждению, охватившему меня, но не смогла. Этот бой был проигран заранее.

Егор выругался. Прихватил сосок зубами, прижал и лизнул самый кончик. Подул на влажную кожу.

По телу пробежала дрожь. Всхлипнув, я сильнее впилась в плечо.

– Ты ведь стерва, Полина, – просипел он, быстро тронув губами скулу. – Красивая стерва. На хрена тебе Богатырёв?

– Не твоё дело, – простонала я, провела рукой по его плечу к затылку и сгребла волосы. – Или ты хочешь поговорить о нём?

– Я тебя хочу.

Он навис надо мной.

Я тоже хотела его. Врать было бессмысленно: он знал это не хуже меня самой.

Только я хотела расстегнуть его брюки, он отбросил мою руку. Справился сам. Стоящий твёрдый член упёрся в меня. Дразня, Егор провёл головкой между половых губ. Меня опять охватила дрожь. Смочив пальцы слюной, он зажал меж них сосок и потёр. Сильно, причиняя удовольствие на грани боли. Проник в меня совсем немного и подался назад, только я раскрылась сильнее.

– Сукин ты сын! – Расслабившиеся было пальцы в его волосах сжались. Я дёрнула его на себя. – Не дразни меня, Дымов.

– А то что? – просипел он мне в губы. – Нажалуешься Кузнецову? Или Богатырёву?

– Найду того, кто пишет про тебя статьи, Дымов, и подкину пару свежих идей. Как тебе?

– Стерва, – прорычал он и толкнулся вперёд.

Не осталось ничего, кроме нас двоих. Он заполнил меня без остатка: тело, разум, всё, что было во мне. Перед глазами замелькали то ли лампочки под потолком, то ли огни ночного города, то ли вырвавшиеся наружу тёплые искорки.

Громко, несдержанно застонав, я развела ноги шире. К чему лицемерие? Я хотела его, он был мне нужен. Пожалею ли завтра? Возможно, но это будет уже завтра.

Я с силой царапнула его, ногти оставили на коже белые, сразу же исчезнувшие следы. Егор вошёл до упора несколько раз. Погладил по бедру, стиснул ягодицу и проник так глубоко, что я закричала.

– Плохо же тебя Богатырёв трахает! – Он ткнулся носом в скулу, губами в шею. Прикусил кожу.

– Зато ты всех трахаешь хорошо!

С очередным его проникновением я что есть силы вогнала ногти в его кожу.

Егор зашипел, грязно выругался, и, смяв мои губы грубым, беспощадным поцелуем, задвигался быстро и ритмично. Гонка, к которой я не была готова. Сознание поплыло моментально. И так болтающийся на нитке мир полетел в пропасть сбитой ёлочной игрушкой и разбился вдребезги на дне чужих чёрных зрачков. Осколки сразу охватило пламенем. Я изогнулась, и Егор припал к моей шее. Новая волна мурашек, безудержная дрожь. Привкус то ли его, то ли моей крови во рту, запах дорогого виски, сладко-сливочное послевкусие… Ликёра или его губ?

Тело напряглось до предела, но… снова наступила пустота. Продлилась она мгновение: перевернув животом вниз, Егор приподнял меня, надавил на плечи, заставляя опустить голову на подлокотник, и с маха взял.

Я застонала. Тепло внизу живота превратилось в пламя. Пара толчков – и желание стало болезненным спазмом. Он что-то сказал, но слов я не расслышала. Мелькающие перед глазами картинки соединялись в цепочку, но стоило им выстроиться, цепочка разлетелась.

– Егор!

– Лина…

Если бы мир не разлетелся до этого, разлетелся бы сейчас.

От силы наслаждения и пронзившей душу боли глаза застилало слезами. Чтобы не закричать, я впилась зубами в кожаный подлокотник. Зубами, пальцами…

Почему он?! Почему я?!

С влажными шлепками он входил в меня, крепко держа за бёдра. Острое удовольствие сменилось тягучим, бескрайним. Егор застонал. Больше я не чувствовала его внутри – только его руки на теле и брызнувшую на ягодицы сперму. Упёрлась в диван лбом и облизнула губы.

Он погладил меня по позвоночнику вдоль всей спины. Стёр собственные следы и заставил распрямиться. Поцеловал в шею, мягко укусил и выпустил.

Голая, я привалилась к спинке дивана. Закрыла глаза. Услышала, как позвякивают стаканы, а потом почувствовала Егора. На столике перед нами появилась квадратная свеча. Он чиркнул каминной спичкой, поджёг два фитилька, и пламя синхронно устремилось вверх. Почти сразу запахло восточными пряностями и горьким шоколадом.

– Отличный вышел вечер. – Он вручил мне ликёр. – И отличная ночь.

– Не люблю свечи!

Хотела погасить, но он перехватил руку. Посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я отдёрнула кисть. Сжала пальцы в кулак. Несказанные слова повисли в воздухе: их любила Ангелина.

– Хорошая, – ответила я вместо этого.

Самая лучшая за последние годы. Самая худшая из всех, что я могла себе представить.

Полина

Ночь мы так и провели в гостиной. Уснули на диване, не раскладывая. Егор принёс одеяло, но мог бы не делать и этого – рядом с ним я вряд ли бы замёрзла.

От свечи на столе остался тонкий квадрат на дне керамической подставки, но в комнате всё ещё витали ароматы шоколада и пряностей. На улице было светло, хотя из-за низких серых туч понять это я смогла не сразу.

Убрав руку Егора, встала. Он не проснулся. Взяв остатки свечи, поднесла к лицу, втянула запах и со вздохом поставила на место. Платье валялось на полу, отблески света больше не играли на стекле фоторамки.

В последний раз посмотрев на спящего Егора, я взяла рамку. Зачем он хранит её? Вряд ли для того, чтобы показать мне. Перевернув, отодвинула в сторону удерживающий задник крючок.

– Я буду любить тебя, – одними губами, отодвигая ещё один, – всегда.

Разобрала рамку, вытащила фотографию и перевернула.

«Я буду любить тебя всегда».

Слова, выведенные так хорошо знакомым почерком. Глаза закрылись сами собой, уголки предательски защипало.

Одеяло зашуршало. Я ждала, что Егор подойдёт. И действительно. Совсем скоро на талию мне опустилась ладонь. Уткнувшись в волосы, он с шумом втянул воздух. Потёрся подбородком.

– Не знаю, что это было, – голос его со сна звучал хрипло, – но я бы не отказался от повторения.

Я резко развернулась. Мерзавец! Рука было взметнулась в воздух, но заверещавший телефон остановил меня.

– Извини, – сказал Егор, убрав руку.

Желание отвесить ему пощёчину не прошло. Повернувшись ко мне голым задом, он нашарил телефон в кармане валяющихся на подлокотнике дивана брюк.

– Да… – выговорил он жёстко, бросив взгляд на дисплей.

Ни намёка на то, что вчера он пил, что гнал машину с такой скоростью, что едва не угробил нас. Ни намёка на сожаление о том, что переспал со мной. Он вообще о чём-нибудь жалеет?! Хоть о чём-нибудь?!

– Вот сука! – донеслось до меня.

Но слова предназначались не мне – тому, с кем он говорил.

Я подняла платье и надела. Отыскала трусики. Егору же и дела не было до того, что он не одет.

– Деньги предлагал? – продолжил он, скрывшись в коридоре. – И что…

Дальнейшего разговора я не слышала. Подошла к окну. Если бы можно было дотянуться до неба рукой, я бы потрогала тучи. Должно быть, они такие же влажные, как мои глаза.

Я буду любить тебя всегда…

Егор

В гостиную я вернулся злой, как дьявол. Большого труда стоило не разнести что-нибудь к чёртовой матери.

– Ты должна мне помочь.

Полина вскинула голову. Я только сейчас заметил, что она одета. Когда успела? Серебристое платье переливалось в тусклом утреннем свете. Несмотря ни на что я оценил её, стоящую на фоне хмурого неба.

– Я тебе ничего не должна.

– Полина!

Подошёл, хотел взять за плечи. Наткнулся на холодный, отстранённый взгляд. Блядь! У меня куча дерьмовых проблем, а в башке вместо дельных мыслей каша. Сдёрнул бы с неё это платье, снова уложил бы на диван, и катись оно всё пропадом.

– Что случилось?

– Вышла новая статья. Я должен найти того, кто их пишет. Должен, ты понимаешь? Это и твоему отцу нужно, если уж на то пошло.

Она помешкала. Кивнула на телефон у меня в руке. Я только и успел, что накинуть халат, иначе кивок был бы куда многозначительней. Чёрт, опять мысли не о том.

Открыл статью и подал телефон ей. Она пробежалась взглядом по экрану. Протянула мобильный обратно, хмуро глядя на меня.

– Обычно так пишут заказные статьи.

Криво хмыкнув, я швырнул телефон на столик рядом с догоревшей свечой и только теперь обратил внимание на пряный запах. Я-то думал, что так выкручивает душу… Шоколад и пряности – так пахла первая наша с Ангелиной ночь. Отдаёт мазохизмом, но виски вчера было больше, чем нужно. Так что неудивительно.

– Скинь мне все статьи, которые у тебя есть. Я постараюсь что-нибудь узнать.

– Ты и так обещала помочь, забыла?

– Я тебе ничего не обещала, Дымов. – Она присела на уголок стола. Надела туфлю на высоченной шпильке. За ней другую. Взяла сумку размером с коробок. На хрена бабам такие, никогда не понимал. Смотрел на Полину и не понимал. Не только про сумку, а вообще ни хрена не понимал.

– Когда я звонил…

– Я тебе ничего не обещала, – повторила она, встав. – Но я попробую что-нибудь сделать, когда буду свободна. Скинь мне все статьи.

– Ты куда? – Я придержал её, сообразив, что она собирается уходить. – Я поставил кофе и заказал завтрак.

– Мне пора. – Она высвободила руку. – Уверена, с кофе ты справишься сам. И с завтраком тоже.

Мне оставалось только проводить её взглядом. Услышал, как повернулся ключ, как хлопнула дверь. Телефон звякнул. На экране высветилось оповещение, что заказ из ресторана уже в пути. Как-то само собой посмотрел на наш с Линкой снимок. Рамка лежала, перевёрнутая обратной стороной. Хотел поставить на место, но только сделал это, она рассыпалась: задник выскочил, стекло ударилось о шар с заточённым внутри ангелом.

– Да что за…

От угла откололся кусок. Фотография тоже выпала.

«Я буду любить тебя всегда».

Втянул носом воздух и посмотрел на окно. Оно было покрыто каплями. Пару секунд назад их не было, а теперь вода стекала вниз, оставляя за собой мокрые полосы. Что такое дождь? Плевать на разъяснения учёных. Наверное, я и правда перебрал с виски, потому что ответ появился из ниоткуда. Зазвучал в голове новым вопросом: что, если дождь – это слёзы ангелов?

Глава 10

Полина

За ночь Федя прислал мне несколько сообщений и умудрился позвонить. Судя по уведомлению, около четырёх – утра или ночи, сказать сложно. В любом случае увидела я его послания только когда ехала в такси домой. Смахнула и набрала короткий ответ:

«Всё хорошо. Устала. Спала».

А ведь почти не соврала. Всё хорошо. И да, я действительно устала, хотя большую часть ночи спала.

Зачем я это сделала? Почему не сказала «нет»? Твёрдо, уверенно? Почему снова не сказала «нет»?!

Прошлое

Полина

– Лина, – просипел он, касаясь моего лица. – Лина… Ангел…

Пропитанное запахом крепкого алкоголя дыхание щекотнуло губы.

Егор принялся целовать меня. Неспешно, с осторожностью и плохо скрываемым желанием.

– Ангел… – Опять дыханием по губам. – Если это сон, чёрт подери…

Сном это не было. Я облизнула губы, обвила его за шею и посмотрела прямо в глаза.

– Егор… – шепнула с придыханием. Ладонями провела по сильным широким плечам.

Он замер, задержался на моём лице взглядом и с обречённой, остервенелой одержимостью стал покрывать поцелуями мою шею. Тело откликалось. Со стоном я выгнулась ему навстречу. Запрокинула голову и закрыла глаза. Чувствовать. Чувствовать – и всё. Остальное неважно. С кем я была такой, как с ним сейчас? С кем могла быть? Могла ли хоть с кем-то?

– Ангели…

Все слова перебил поцелуй. Теперь мой.

Крепко обвив за шею, я принялась целовать его. Молчи. Ради бога, молчи. Не произноси её имя. Не нужно.

Встав с измятой, влажной постели, я долго смотрела на распластавшегося мужчину. Как?! Только это и было на уме. Хотя… Зачем спрашивать себя как, если я прекрасно это знаю. Самое смешное, что он вряд ли вспомнит эту ночь.

Оно к лучшему.

Я присела в мягкое кресло рядом со столиком. Набрала номер рум-сервиса.

– Будьте добры, крепкий латте с ореховым сиропом в девятьсот одиннадцатый, – сказала, не сводя с Егора взгляда. – Да… И бутылку негазированной воды. Ещё… У вас есть ангелы?

– Ангелы? – с недоумением переспросила девушка.

– Да. Ангелы.

Егор пошевелился. Я впилась в него взглядом, но он, сказав что-то невнятное, задышал так же размеренно, как и раньше.

– Брелок, статуэтка…

– Кажется, есть подвеска для машины.

– Подвеска подойдёт. Добавьте, пожалуйста, в заказ.

Настоящее

Телефон просигналил несколькими аккордами из любимой песни Тима. Новое сообщение. Ожидая увидеть ответ от Феди, посмотрела на экран.

«Вечером идём в ресторан. В семь. Заеду за тобой. Отказ не приму».

Перечитала текст. Отказа он не примет. Егор Дымов не из тех, кто принимает отказы, это мне было известно. И всё же отвечать не стала. Держала телефон в руках до самого дома, но больше ничего не пришло. Ни от Дымова, ни от Феди. Небось, спит. Десяток сообщений, вот и всё его беспокойство. Эгоистичное желание быть центром чьей-то вселенной дало о себе знать обидой.

Среди припаркованных у подъезда машин не было ни одной, хоть отдалённо похожей на автомобиль Богатырёва. Строчить он горазд, конечно!

Одёрнула себя. Я же не ребёнок, не капризная девочка.

И всё-таки…

– Доброе утро, Полина, – встретила меня няня, только я вошла. – Мы как раз завтракаем. Позавтракаете с нами?

Не успела ответить, из кухни показался Тим.

– Ты не говорила, что уедешь на всю ночь, – заявил он то ли с претензией, то ли с лёгкой обидой.

– А зачем, по-твоему, с тобой осталась Надя? Я предупреждала, что могу задержаться.

– Ну не так же надолго, – буркнул сын.

Посмотрел исподлобья. Я кинула на тумбочку шарф, сумку. Тимоша так и стоял в дверях.

– Я бы выпила кофе, – сказала скорее для того, чтобы провести некоторое время с сыном. – Приготовишь – и можешь быть свободна. Мы дальше справимся.

Когда няня ушла, мы с Тимом остались в кухне одни. Ковыряя завтрак, он поглядывал на меня. Я пожалела, что не купила чего-нибудь вкусного. Каждый раз, проводя ночь вне дома, чувствовала вину перед ним, пусть и не должна была. И всё же… Тимоха рос без отца, и виновата в этом была я, пусть изменить ничего и не могла.

– Хочешь, закажем шоколадный рулет?

– Не хочу. – Он взял конфету, но есть не стал.

– А чего ты хочешь?

– Ты знаешь, чего я хочу.

Я знала. Строго посмотрела на сына. Он ответил упрямым взглядом.

– Не нужны мне твои рулеты! – вспыхнул вдруг. – И няньки не нужны! Я хочу у деда заниматься! Меня все пацаны дразнят! Мой дедушка тренер известный, а ты меня в музыкальную школу! Не буду я больше туда ходить! Не буду!

Сын выскочил из-за стола.

– Тим, вернись!

– Я больше не буду заниматься на пианино! Ненавижу это! И тупую училку ненавижу! От неё всегда пережаренными котлетами воняет! Я туда больше не пойду! Я на каток хочу!

– Тим!

Сын в последний раз одарил меня пылающим взглядом и бросился в комнату.

Я догнала его, развернула за плечо. Он дёрнулся.

– Тим! Успокойся, – попросила негромко. – В хоккей я тебя не отдам. Но… – Я поколебалась и всё же, понимая, что компромисс неизбежен, предложила: – Ты можешь выбрать любой предмет в музыкальной школе. Подумай. Может, гитара?

Он засомневался.

– Электрическая? – спросил осторожно.

Мысленно я застонала. Но лучше уж эти адские звуки, чем проклятый хоккей.

– Какая хочешь. Выберешь сам. А сейчас пойдём позавтракаем. Надя сделала мне такой вкусный кофе… – Улыбнулась натянуто. – Пойдём. Я так соскучилась по тебе!

И подтолкнула сына к кухне.

– Иди, я сейчас.

Тим вывернулся и пошёл к себе в спальню. Я вернулась за стол одна. В какой момент я перестала справляться с ним? Почему перестала его понимать? Может, мне нужен кто-то, кто поможет это сделать? Например, его…

Взяла телефон и, поколебавшись, написала сообщение:

«В семь я буду готова».

Егор

Цветы пришлось оставить в машине. Когда подъехал, Полина стояла на улице. В коротком, прихваченном на талии пальто и высоких сапогах на шпильке она походила на леди и придорожную шлюху одновременно. Её тень двинулась вместе с ней, как только я затормозил. Едва успел открыть перед ней дверь.

– Я рассчитывал зайти за тобой, – сказал, помогая ей усесться.

– А я рассчитываю поесть за твой счёт, – отозвалась она небрежно.

Я оценил. Усмехнулся и, обойдя внедорожник, вернулся за руль. После улицы запах роз чувствовался особенно сильно. Долго букет не выбирал – алые розы для красивой женщины. Хрен знает, что она любит.

Полина без интереса посмотрела на цветы, на меня, но ничего не сказала.

– Что делала днём?

– Тебе действительно интересно?

– Не особо, – признался я. – Если только это не касается моей проблемы.

На её надменном лице не отразилось никаких эмоций. Гладкие волосы были распущены. Выглядела она идеально. Не знал бы, что настоящая, подумал бы – вылизанная фотошопом картинка. Маникюр на аккуратных ногтях, лицо, даже запах был идеальным. Посмотрел на неё, притормозив на светофоре. Полина повернулась, кивком спросила, в чём дело.

– Ты любишь розы?

– Не думала об этом. Цветы – они и есть цветы.

– Женщины любят цветы.

– Тебе виднее, – сказала она без усмешки. Даже без улыбки.

Что имела в виду, я так и не понял.

Женщины любят цветы. Мысли об Ангелине догнали сами собой. Она-то как раз любила. И я дарил ей их, даже когда не было повода.

Прошлое

– Зачем? – Лина тихо засмеялась, беря пышный букет белых хризантем. – Праздник вроде как у тебя.

– Вроде как, – согласился я, поцеловав её. – Но ты – часть меня. Ещё ни разу так не ждал межсезонья. А отпуска и подавно. А всё из-за тебя.

Она улыбнулась. Привстала на носочки и, придерживаясь одной рукой за мою толстовку, поцеловала уже сама.

Вместе мы прошли в кухню. Когда Лина готовила, пахло всегда потрясающе. Сегодня так вообще башню сносило. Наполнив вазу водой, она поставила букет. Приоткрыла духовку и, поправив волосы, обернулась ко мне.

– Почти всё готово. Холодное уже на столе. Я нарезала салаты, – загнула палец, – сыр, – ещё один, – всю колбасу, что ты купил. Фрукты… – Вспоминая, что ещё, нахмурилась. – А, сладкое! Не представляю, как можно съесть столько еды! Ещё этот твой камамбер… – Она показала на духовку. – Никогда такое не ела.

Только она это сказала, в дверь позвонили. Лина растерялась. Губы её приоткрылись, в глазах появилось беспокойство.

– Ты говорил, что друзья придут в пять, – Она посмотрела на часы. Было только пятнадцать минут. – Я не готова. Егор…

– Ты выглядишь потрясающе. – Я подошёл, обнял со спины и поцеловал в шею. Прикусил мочку уха. – Хоть сейчас на обложку.

– Егор, я даже переодеться не успела. Я…

– Ты прекрасна, Ангел, – поцеловал ещё раз. – Но если хочешь переодеться, иди. Я займу парней.

От неё пахло цветами. Хризантемами, которые она прижимала к себе, – теплом и домом. Так и должна пахнуть женщина. Чёрт подери, у меня есть всё: любимое дело, дом и любимая женщина. Должно быть, я счастливчик.

Настоящее

Егор

Минимализм, блядь, во всём его блеске! На Полине было чёрное платье-футляр, тонкая цепочка из белого металла с миниатюрной подвеской подчёркивала точёную шею. Что-то подсказывало, что сделана была она из белого золота или платины. Камни – бриллианты.

– Я буду пить сухое шампанское, – сказала она, не открывая меню. – Еда на твой выбор. Но ничего жирного. Лучше рыба или морепродукты.

Глядя на неё, сложно было представить, что эта девушка – родная сестра Ангелины. Что в прошлом она потеряла родителей и жила в детском доме. Чем больше узнавал её, тем сильнее убеждался: две капли воды могут быть совершенно разными.

– Устрицы или мидии?

– Мидии.

– Хорошо, – сказал я, продолжая смотреть на неё.

Потом дал знак официанту.

Когда тот принял заказ и оставил нас, качнул головой.

– В чём дело, Дымов?

– Да так… Всё это странно, не находишь?

– Что именно? Что я сижу с тобой в ресторане после всего, что было?

– Нет. Что я что-то к тебе чувствую.

– И что же ты ко мне чувствуешь? – с долей вызова осведомилась она, сверкнув глазами.

– Больше, чем равнодушие. А это уже само по себе странно.

– Почему?

Почему? Глядя на неё, ответить откровенно я не решался. Это было бы слишком. Почему? Да потому что она не похожа на Линку. Высокомерная, своенравная. Ни покладистости, которая была в Ангелине, ни кротости. Разве что дерзость та же.

Несколько минут мы провели в молчании. Быстро вернувшийся официант продемонстрировал нам бутылку. Полина посмотрела на этикетку и согласно кивнула. Я следил за ней. Эта женщина разбирается в винах, в журналистике. Эта женщина может постоять за себя. А Ангелина…

Прошлое

Егор

– Отличный хавчик.

Вратарь нашей команды отхватил добрую половину груши и сунул в рот приготовленный Линкой рулетик. Блаженно откинулся на диван.

Я хмыкнул. Поймал взгляд Ангелинки. Парни гудели, обсуждая крайний матч. Лина, само собой, ничего не понимала, поэтому по большей части молчала. Ничего, потом посидим вдвоём.

– А эта штука ещё есть? – Другой показал на опустевшую тарелку. – Никогда такого не пробовал. Потрясающе вкусно.

– Это запечённый с грушей сыр, – смущённо ответила Лина. – Просто сыр с белой плесенью, груша и…

– Ещё есть?

Ребятам плевать было, с чем сыр. Вкусно и ладно. Лина, поняв это, улыбнулась снова.

– Да, сейчас принесу.

Забрав пустую тарелку, она вышла из комнаты. Лучший друг посмотрел ей вслед.

– Егор, так это же та девчонка. Из фанаток.

– И что дальше?

Слово «фанатка» резануло по мозгам. Я напрягся.

– Неожиданно.

– В жизни много чего неожиданного.

Из кухни раздалось тихое позвякивание посуды. Друг хлопнул меня по плечу и встал.

– Слушай, а…

Я отвлёкся на вопрос. Лето только началось, за окном зеленели деревья. У парней были планы – Крым, море. Но я наметил для себя другое. Да и знал – Линке будет некомфортно с этими конями. Так что предложение махнуть на Чёрное отмёл сразу. Мужики, в общем, не расстроились. Кто-то подлил выпивки. Снова начались разговоры о предстоящем сезоне, о подготовке и перспективах. Тусовка по поводу окончания этого и начала отпуска получилась спонтанная. Хотя и в прошлом году мы висли у меня. Благо места было достаточно. В отличие от меня, никто из парней своей хатой похвастаться не мог.

Вдруг с кухни раздался грохот. Все разом замолчали.

Вскрик.

Блядь! Я вскочил на ноги. Как оказался рядом с Линой, сам не понял. Рванул друга за плечо:

– Какого хера, Жека?!

Глаза Лины были распахнуты. На полу валялась тарелка, ошмётки салата, куски хлеба.

– Какого чёрта?! – взревел я, отшвыривая Женьку к стене. – Ты, падла, что творишь?!

– Ты чё, Дым? Это ж фанатка. Их… – Он ударил ладонью о сжатый кулак.

Перед глазами повисла красная пелена. Я со всей силы вмазал ублюдку по роже. Размахнулся и вмазал снова. Пелена сгущалась. Сквозь неё доносился крик, голоса. А я продолжал впечатывать кулаки. Кто-то потянул назад. Кровь бурлила. Тяжело дыша, уставился на вытирающего с рожи кровь Женьку. Дёрнул плечом.

– Спокойно, Егор.

Женька сплюнул. Снова вытер кровь. Я перевёл взгляд на бледную как мел Ангелину. В глазах слёзы, губы дрожат.

– Вон пошёл, – процедил я, глядя на Женьку. – Пошёл отсюда!

– Егор, да это же просто девка. Ты из-за неё…

– Это не просто девка! – прорычал я и рванулся было к нему, но парни не дали. – Это моя будущая жена. – Пошёл отсюда!

Воцарилось молчание. Женя, ничего не сказав, убрался с кухни. Хлопнула дверь. Лина тихо всхлипнула. Парни молчали.

– Праздник окончен! – гаркнул я, повернувшись. – Всё на этом. Валите.

Через несколько минут квартира опустела. Заперев дверь, я вернулся в кухню. Ангел сидела на полу, обвив худыми руками ноги. Задрала голову.

– Я испортила тебе всё.

Рывком поднял её. Обхватил за талию. Поцеловал в скулу.

– Я люблю тебя, – сказал ей на ухо. Поцеловал нежное, пахнущее лёгкими цветочными духами местечко. – Ты никогда ничего не испортишь, запомни. Никогда и ничего.

– Егор…

– Подаришь мне вечер? Зажжём свечи, включим музыку… – Поцеловал снова. Посмотрел ей в лицо. – Раз уж считаешь, что что-то испортила. В качестве моральной компенсации. Да и подарок к окончанию сезона ты мне не сделала.

Она приоткрыла было губы и собралась возразить, хотя в глазах стояли слёзы. Что хочет сказать, я угадал по взгляду.

– Та фотка не в счёт. Ты украла её с моего телефона. – Улыбнулся уголками губ. – Так что шайба не засчитана.

– Ты отдал мне его.

– Всё равно не засчитана. Я хочу другой подарок.

– Какой? – спросила она почти беззвучно. Влажный блеск глаз делал зелень особенно красивой, насыщенной, травянистой. Как будто капли росы на свежей траве.

– Подари себя. – Голос сел. – Подаришь?

– Подарю, – после секунды тишины отозвалась она почти неслышно. – Себя и… – Губы задрожали, – своё сердце. Подарю. Хотя сердце уже подарила. И себя подарила… Но это не считается.