Текст книги "Пепел и Дым. Я (не) вернусь"

– С этим я уже разобрался.

Настя повернулась.

– Тогда вообще не вижу проблемы. Отпусти прошлое, Егор. Пока ты живёшь прошлым, настоящее не для тебя. Отпусти. И её тоже отпусти.

– Я не смогу её забыть.

– А зачем забывать? Те, кто нам дорог, живы, пока мы помним о них. Помним светлые моменты. Никто не говорит, что ты должен её забыть. Просто отпусти. Дай ей покой, Егор. И себе тоже. Не мучай ни её, ни себя. Отпусти.

Да, она права. Отпустить. Только для этого начать надо с начала. С того, что я так и не сделал за десять лет: посмотреть правде в глаза. Попрощаться. Для этого нужно узнать, где похоронена Ангелина. А дальше… Дальше перестать перемалывать внутри бестолковое «что, если бы…».

Зазвонил телефон, и Настя, извинившись, ответила на вызов.

– Вы уже? – Она пошла к выходу. Не успела дойти, как дверь распахнулась, и в коридор буквально влетел светленький мальчишка.

– А папа где? – поймав его в объятья, спросила она.

Ответа не потребовалось – в коридоре появился муж Насти. Тот ещё мудак, надо сказать, но Настька была с ним счастлива. Со мной она такой не стала бы никогда.

– Дядя Егор! – Её сын помахал мне.

Я ему. Кивнул её мужу и получил в ответ сдержанный кивок.

Один раз рожу я ему уже начистил. Хотя справедливости ради, по мне он тоже прошелся будь здоров. Но Настя, чёрт подери, с ним счастлива. Если уж этот сукин сын смог сделать счастливой свою женщину, смогу и я.

Рядом с ним стоял маленький мальчик в забавной шапчонке. Его тёмные глаза были распахнуты. Раньше я видел этого мальчонку только на снимках, и выглядел он сейчас куда более здоровым.

Светловолосый подбежал ко мне и гордо сообщил:

– Это мой брат.

Отец окрикнул его, и он дал дёру обратно.

«Моему сыну было бы девять, как сыну Польки», – хлестнула по краю сознания абсолютно дикая мысль.

Всё, пора завязывать с прошлым. Пора. Какая разница, сколько было бы моему сыну, если его нет и уже не будет?

Троица ушла. Настя проводила их до самого выхода и вернулась.

– Мне тоже пора. – Я забрал у неё опустевшую чашку. – Взять тебе ещё кофе?

– Возьми. Пусть это будет твоей небольшой платой за сеанс психотерапии.

Я усмехнулся уголком губ. Да, кофе – это самое меньшее, чем я мог ей отплатить. И хрен бы с ним, что совет лежал на поверхности и был очевидным. Пришёлся он вовремя.

Глава 16

Полина

– Не нужно, Федя, – сказала я с раздражением. – У меня много работы. И вообще…

– Работы у тебя много! – Он небрежно усмехнулся. – Знаю я твою работу. Я тебя понял.

– Вот и хорошо, что понял, – процедила я и закончила разговор.

Бросила телефон на стол. Что подразумевало его пренебрежительное «знаю я твою работу», меня не интересовало. Богатырёв меня вообще не интересовал. После ночи с Егором прикосновения Фёдора я выносила с трудом. То, что совсем недавно доставляло удовольствие, стало неприятным. И снова причиной всему Дымов.

Дымов, Дымов, Дымов!

Я присела на край стола и пробежалась взглядом по набранному до звонка тексту.

– Нет. – Удалила последнее предложение. Перечитала.

Обычно дававшийся легко текст не шёл. Слова отказывались складываться в предложения, выходило сухо и невкусно. Я переписала последний абзац, перечитала ещё раз. Нет. Надо просто отключить голову. Не думать о Егоре так, как я думала в последние дни. Ещё лучше не думать о нём вообще.

Стёрла абзац и, налив крепкий чай, опять взялась за работу. Пошло куда лучше. Спустя ещё час поставила-таки точку. Наконец-то статья получилась такой, как нужно. Пробегаясь по строчкам, я не находила, к чему можно было бы придраться. Идеально. Или почти идеально. Только… Проклятые мысли полезли снова. В памяти всплыл взгляд Егора и его «всё было не так».

Я глубоко вдохнула. Выделила текст и уже собралась нажать «delete», как вздрогнула от прокатившегося по квартире звонка. Выделение снялось. Господи, да я вообще в своём уме?! Поспешно сохранила статью и захлопнула ноутбук.

За дверью оказался Егор. Растрёпанный, с лихорадочно блестящими глазами, он стоял, тяжело опираясь рукой о стену. Только я открыла, вошёл. Опять нагло, без приглашения.

– Что ещё?!

– Ты возьмёшь у меня это чёртово интервью! – прорычал он, надвигаясь на меня.

Я инстинктивно подалась назад и вжалась в стену. Егор мгновенно навис сверху.

– Ты не можешь отказаться. – На его скулах отчётливо выделились желваки, с такой силой он стиснул зубы. Смотрел на меня одновременно тяжёлым и пристальным взглядом. – Полина… Ты должна, чёрт подери! Должна!

У меня вырвался нервный выдох. С каждым разом было всё сложнее находиться к нему так близко. Его запах проник в лёгкие, я чувствовала Егора. Не касалась, а всё равно чувствовала.

Он вдруг обхватил мою шею сзади, и расстояния между нами не осталось.

Я упёрлась руками ему в грудь.

– Пре…

Договорить не смогла: он буквально заткнул мне рот поцелуем. С напором разомкнул губы и проник языком.

– М-м-м. – Я попыталась отвернуться.

Он прижал ещё крепче. Втиснул в стену и навалился на меня. Бежать было некуда, да и слишком поздно. Тело отозвалось, кончики пальцев заныли.

Нельзя! Нельзя!!!

– Егор… – шепнула я, едва он дал сделать глоток воздуха.

Пальцами он поглаживал меня по шее. И опять губы на губах. Только отворачиваться я уже не пыталась. Вкус у этого поцелуя был и горьким, и сладким. Он тронул языком мою нижнюю губу, поцеловал уже не с таким напором, но властно и глубоко. У меня поплыла голова. Колени начали слабеть. Перебирая волосы, он ласкал мой рот, а я теряла себя и не могла противиться теплу, растекающемуся по телу.

– Полина… – просипел он. Глаза блестели сильнее прежнего, зрачки были огромными.

Егор выпустил меня. Сглотнул и отступил.

– Я должен отпустить её. Должен отпустить твою сестру. Нельзя думать о будущем, когда прошлое тянется волоком.

– А ты думаешь о будущем?

Он не ответил. Нет, ответил: взглядом. С минуту мы простояли друг напротив друга в тишине. Наконец я нашла в себе силы оторваться от стены. Показала ему на приоткрытую дверь гостиной. Ничего не говоря, Егор пошёл вперёд. Я уставилась ему в спину. Губы горели, пальцы осатанело ныли от желания почувствовать тепло кожи и литые мышцы.

Пройдя за Егором в гостиную, я села на подлокотник дивана. Он остановился в нескольких метрах от меня.

– Тебе не кажется странным, что вначале ты охмурил Лину, теперь за меня принялся?

– Я не охмурял Лину, – сказал он жёстко. – Я любил твою сестру.

– У попа была собака, он её любил… – Я отстранённо посмотрела на стену, потом опять на Дымова. – Знаешь такую дурацкую детскую… присказку или пустышку? – Дёрнула плечом. – Даже не знаю, как назвать.

– Я не убивал твою сестру.

– Да, не убивал. Ты просто вычеркнул её из жизни. Просто забыл про неё.

– Я не…

– Она звонила тебе! – Я повысила голос и поднялась. – А ты что?! Ты… Да ты даже на звонки не отвечал! Не вычеркнул?! Не говори мне, какой ты хороший, Егор! Я всё знаю! Всё! Не надо оправдываться! Это ничего не поменяет! Конечно! Там ведь тусовки, новые друзья! Грёбаный хоккей…

– Да какие, к чертям, тусовки?! – Он подлетел ко мне. Схватил за локоть. – Какие, к чертям, друзья?! Я пахал на износ, чтобы доказать тренеру, что на что-то годен! Реальность оказалась другой! Там я был никем! Никем, чёрт подери!

– И это помешало тебе ответить на звонок?! Ты…

Звонок в дверь остановил меня. Егор посмотрел в сторону коридора. Пальцы его разжались, и я перевела дыхание.

– Ты кого-то ждёшь?

Я никого не ждала. И открывать не хотела. Но звонок повторился.

– Вернусь, и договорим.

Руки подрагивали, разбуженные воспоминания рвали сердце. Выглянула в глазок и чуть не застонала. Только этого не хватало! Не открывать? Уже собиралась именно так и поступить, но с очередным звонком в дверь затарабанили.

– Я знаю, что ты дома! – раздалось с той стороны. – Либо откроешь, либо я продолжу.

Богатырёв, будь он неладен! Почему именно сейчас?!

Открыла дверь.

– Я же тебе сказала… – начала было, не собираясь пускать его в квартиру.

Но он просто убрал меня с дороги.

Не церемонясь, Богатырёв начал расстёгивать пальто. Да они все что, с ума посходили?! Один настырный мерзавец сидит в гостиной, теперь ещё этот! Не хватало только, чтобы эти двое опять устроили разборки!

– Я тебе сказала, чтобы ты не приезжал, – прошипела я, дёрнув Богатырёва за рукав. – Мне некогда. Ты меня слышишь?!

– Слышу. – Он вдруг крепко стиснул мою ладонь. – А ты меня слышишь?!

Я вскинула голову. Богатырёв был мрачный, как туча. Мне стало не по себе. Схватив за руку, он заставил меня подойти.

– Да прекрати! – зашипела я, выдёргивая руку. – Неужели тебе непонятно?!

Его губы искривила дьявольская улыбка. Поворот, и я оказалась прижатой к стене. К тому же месту, куда совсем недавно прижимал меня Дымов. Только глаза гневно смотрящего на меня мужчины были совсем другие. Чужие…

Это единственное, что вспыхнуло в подсознании: чужой. Он чужой.

Фёдор склонился и нашёл мой рот. Я отвернулась, его щетина царапнула щёку.

– Что?! – рявкнул он, сдавливая мою руку. – Что не так, Полина?!

– А ты не понимаешь?

– Я тебя ему не отдам! – Он выматерился и попытался снова меня поцеловать.

Я толкнула его.

– Не отдашь? Я что, эстафетная палочка, чтобы меня кому-то отдавать?! – Пихнула его ещё раз свободной рукой.

Богатырёв перехватил и её. Сдавил оба запястья.

– Какого лешего ты творишь? – зашипела я зло. – Я всё знаю, Федя. Грязно играешь! Это ты так решил отомстить? Мне отец рассказал, что случилось. А если бы ты ему руку…

– Ты сама меня просила. – Он резко толкнул меня к стене.

Я ударилась затылком. Не сильно, но ощущение было, будто меня приложили как следует. Господи… Дышать стало трудно. Больше всего я хотела, чтобы появился Егор и выставил его. Чтобы Фёдор больше не сказал ни слова. Чтобы Егор просто взял его за грудки и показал, что ему тут не место.

Но Егор не появился. Он не появлялся никогда, когда был так сильно нужен.

– Замолчи!

– С какой стати? Или забыла, как просила вывести Дымова из строя?! Память короткая?! Как только он трахнул тебя, растеряла весь пыл?

– Замолчи! – нервно вскрикнула я. Могла бы, зажала бы ему рот рукой. Звон в ушах становился сильнее, сердце оборвалось. Услышит? Поймёт? Сейчас я хотела только одного: чтобы Богатырёв замолчал. Просто замолчал.

– Я ни о чём таком тебя не просила!

– Нет? – саркастически усмехнулся он – Ты его уничтожить собиралась. Умоляла, чтобы я тебе помог. Не помнишь? Напомнить тебе?

– Нет! Федя…

– На этой кухне умоляла! – Он махнул рукой. – Хвостом крутила. Только на хрен мне эта чернуха была не нужна. Что? – Толкнул в плечо. – Вспомнила? Или не вспомнила?

– Нет! – беспомощно вскрикнула я. – Нечего вспоминать! И это было… Это были просто слова. А ты…

– Это не было просто словами. Просто слова – твои говённые статейки. Вот это слова. Ничего не знаю, думаешь?!

Я готова была разреветься. Горло сжималось, к глазам подступали злые бессильные слёзы.

Взгляд Богатырёва наполнился презрением. Он осмотрел меня с головы до ног. Вернулся к лицу. Дотронулся до щеки, и я резко отбросила его руку. Выскользнула, распахнула дверь.

– Полина…

– Пошёл вон! Между нами всё закончилось, Богатырёв. Навсегда закончилось!

Он не уходил. Как блаженная идиотка, я стояла и ждала. А он молча рассматривал меня. Взгляд переметнулся на тумбочку. Я безотчётно посмотрела туда же. Карточка Егора. Нашла её утром, после нашего разговора на кухне.

Федя взял её, прочитал имя.

– Работа, говоришь. – Презрения стало ещё больше. Он кинул карточку обратно. – Так бы и сказала, что на вечер назначены потрахушки. Ну, работай.

Богатырёв неожиданно дёрнулся вперед. Я не успела убрать голову, как схватил меня за подбородок и с силой сдавил.

– Как следует работай. Ненавидишь его, значит… – Большим пальцем он провёл по моей губе и оттолкнул. Вышел и сам с оглушительным грохотом захлопнул дверь.

Внутри меня запустилась бомба с часовым механизмом. Пять… четыре…

Я нерешительно повернулась к гостиной. Ноги не слушались, идти я просто не могла. Три… два…

Из гостиной появился Егор. Остановился на расстоянии нескольких метров.

Захотелось исчезнуть. Рассыпаться пеплом. Я и стала пеплом – чёрно-синий огонь его глаз обжигал. До боли, до дрожи, до отчаянного понимания: он обо всём узнал. Или… догадался.

Ничего не говоря, Дымов подошёл ближе и спокойно – слишком спокойно – положил на тумбочку фотографию. Ту самую, где Ангелина прижималась к нему после игры.

– Так это ты. – Он приблизился ещё на шаг. Взгляд глаза в глаза. – Это ты.

Глава 17

Егор

Сознание переворачивалось. Статьи, намёки, так и оставшиеся между слов. Её сын и этот снимок…

– Зачем, Лина? – спросил тихо.

Из самой глубины души поднималась такая ярость, какой я не чувствовал ещё ни разу. Всё, что было до этого момента, и в сравнение не шло. Десять грёбаных лет я жил с бесконечным чувством вины, с мыслью, что не уберёг её. Десять, блядь, лет!

– Ч-что… – Её побелевшие губы дрогнули. – Какая…

– Я должен был давно догадаться! Должен был, блядь! Как только увидел Тимоху! На хрена ты врала?!

– О чём ты должен был догадаться?! – К ней вернулся голос. – Ты не в себе!

– Я не в себе?! – Я схватил её за кофту и скомкал в кулаке ткань. Скомкал бы и женщину, которую когда-то потерял. – Я?!

Глаза её сверкнули. Она впилась ногтями в мою руку. Резко, сильно. Губы скривились, мягкие черты лица стали жёстче. Уверенность пошатнулась, когда мой взгляд упал на шрам. И всё-таки нельзя было идти на попятную. Не в этот раз. Десять лет назад я так и не настоял на встрече с её сестрой. Пришло время сделать это сейчас.

– Ты никогда не показывала мне фотографию своей Полины! – прорычал я ей в лицо. – Никогда, чёрт тебя подери!

Она рванулась. Я ещё крепче, до треска сжал кофту.

– Она вообще была, эта Полина? Что молчишь?!

– У тебя крыша поехала?! – закричала она и принялась неистово вырываться.

Плечо пронзала боль, но я не отпускал. Лина шипела, пыталась впиться в меня ногтями. Я схватил её за волосы и заставил поднять голову. Её ресницы дрожали, но… Проклятье, в глазах стояли слёзы! Что всё это значит?! Что, блядь?!

– Ты спрятала от меня сына! На хрена?! Что у тебя в голове?! Это не я спятил, а ты!

– Ангелина умерла! – закричала она ещё громче. – Она умерла, Егор! Умерла! Умерла! Умерла!!!

Каждое её «умерла» вонзалось в меня острым клинком. Слёзы вырвались у неё из глаз и покатились по щекам. Осталась только непроглядная ярость.

– Я тебе не верю!

– Да мне плевать!

– Если она умерла, где её могила?! Где похоронена твоя сестра?!

Не выпуская сам уже не знаю кого, я сорвал с вешалки пальто. Своё, потом её.

– Поехали! – рявкнул, таща вырывающуюся Лину к двери.

– Куда?! Я никуда не поеду!

Её ногти всё-таки вонзились мне в руку. Чёрт! Зашипел сквозь зубы.

Она бросилась к кухне. Остановилась в дверях и закричала:

– Я никуда с тобой не поеду! Ты псих! Ты… Ты помешался на ней! Ангелина умерла! Твоя девочка Ангел умерла!

– Так докажи мне это!

Я рванул к ней, чтобы поймать, но Лина отскочила, мотнув головой. Я оглянуться не успел, как в руках её оказался нож. Лезвие блеснуло.

– Положи. Что за идиотизм?

Она, похоже, сама не понимала, зачем схватила его.

– Убирайся отсюда! Катись к Ангелине, раз она тебе везде мерещится! Я… Я не она! Не она, понял?! И Тим не твой!

Слёзы текли градом, руки у неё тряслись. Нож упал и, воткнувшись кончиком лезвия, завис так на секунду. Лина схватила что-то со стола и запустила в меня. Компьютерная мышка… За ней ещё что-то. Потом вдруг затихла. Остались только тихие всхлипы.

– Тебя не было, когда ты был ей нужен. Ты не появился. Ты… Ты никогда не появляешься, когда нужен! – всхлипывая, выдавила она. – Ты не появился, а она умерла.

Это «умерла» стало точкой невозврата. Ещё одного я бы не выдержал. Вылетел из квартиры и, не разбирая дороги, сбежал на первый этаж. Умерла? Умерла, чёрт подери?! Приглашение в клуб Кузнецова, статьи… Сидя в комнате, я слышал почти весь её разговор с Богатырёвым. Проклятье!

– Проклятье! – процедил, заводя двигатель.

Сорвался с места. Визг тормозов резанул по ушам. Набирая скорость, достал телефон и нашёл скинутую Линой фотографию. Русые волосы, взрослый колючий взгляд. И глаза синие. Синие, блядь! Моему сыну девять лет, и я, как последний недоумок, девять лет смотрел на чужих пацанят, считая своего мёртвым. Проклятье!

– Сука двинутая, – процедил, отшвыривая телефон.

Случайность? Да какая, к чертям собачьим случайность?! Бросил взгляд в зеркало заднего вида и хмыкнул. Если этот парень не мой, значит, близнец есть не только у Лины, но и у меня. И этот грёбаный близнец сделал её сестрице пацана в одно и то же со мной время.

Я должен был побывать на могиле. Давно должен был. Поэтому набрал Макса и, не здороваясь, рявкнул:

– Выясни, где похоронена Ангелина. Ангелина Александровна Пепелева. И… заканчивай с поисками журналистки.

– Что случилось? – Видимо, это относилось ко всему разом.

– Потом. Но если ты насчёт последнего…

Какой-то недоумок попытался сунуться между мной и задом едущей впереди машины.

– Говнюк, блядь! На тот свет захотелось?! – Я ударил по рулю. Само собой, повторять попытку дебил не осмелился. Я поглубже вдохнул. – Я нашёл её, Макс. Но давай всё это потом. Сейчас мне нужно знать, где могила Ангелины.

Сколько на это уйдёт времени, я не имел понятия. Возможно, много. Трудно отыскать то, чего нет. И всё же уверен до конца я не был. Может, тренерская падчерица права? Может, я в самом деле рехнулся? Существовало ещё два способа получить ответы. Один из них – пойти к Кузнецову. Но этот вариант я оставил как запасной.

– Начинать надо не с конца, а с начала. – Я резко свернул в сторону.

Да, именно так. С начала я и начну.

Вышедшей ко мне женщине было за шестьдесят. Полноватая, с усталым круглым лицом и похожими на мочалку волосами, она тем не менее не вызывала неприязни.

– Расскажите мне про сестёр Пепелевых, – попросил я, как только она завела меня в кабинет, на двери которого красовалась табличка с именем.

Достоевская Раиса Ивановна. Так звали женщину, которая, я надеялся, сможет заполнить пустоты и щели прошлого. Десть лет назад наша с ней встреча так и не состоялась. Что же, пришло время это исправить.

Директриса детского дома озадачилась. На лбу появилась морщинка, добавившая ей ещё несколько лет.

– Простите, Егор, у меня много воспитанников…

Ожидаемо. Я положил перед ней нашу с Линой фотографию. Уходя от Полины, забрал её в последний момент.

Достоевская взяла фотографию. Рассматривала долго, продолжая хмуриться. Пока я ждал, её помощница сказала, что директриса сидит на этом месте уже больше двадцати лет. Так что однозначно сёстры попали сюда при ней.

– Возможно, так вы вспомните быстрее. – Я незаметным движением подложил под папку на её столе крупную купюру.

– Возможно, но дело не в этом.

Как ни странно, алчности в её взгляде не было. От денег она не отказалась, но и энтузиазмом не воспылала.

В кабинет постучали. Сразу же дверь приоткрылась, в проёме показалась помощница.

– Ефремов в отделении, – сказала она.

Директриса выругалась. Я напрягся. Мне нужны ответы, чёрт возьми! Кем бы этот Ефремов ни был, в ментуру он загремел не вовремя.

– Что на этот раз?

– Кража. Боюсь, договориться в этот раз не получится.

Пока они переговаривались, я молча слушал. Наконец помощница ушла. Директриса извинилась. Стало ясно, что сейчас она попросит меня прийти в другой раз.

– Давайте так, Раиса Ивановна, – опередил её. – Я помогаю вам с вашей проблемой, а вы рассказываете мне о сёстрах. Вы должны помнить их. Близняшки Пепелевы. Младшая…

– Я помню, – перебила она. – Только почему вы говорите о сёстрах?

Теперь нахмурился я. Она отдала мне фотографию и устало вздохнула.

– Вы правда сможете помочь Алексею? Парню пятнадцать. Вроде всё хорошо было, а потом как бес в него вселился. Третий привод за два месяца. Сперва драки, теперь вот…

Очевидно, Алексеем звали того самого Ефремова. Я утвердительно кивнул. На лице Достоевской отразилось облегчение.

– Спасибо.

– Так что с Пепелевыми? Расскажите мне про них.

– Да не было никаких Пепелевых.

– В смысле не было?

Голову сдавило. Череп будто обхватили стальным обручем. Директриса взяла у меня снимок.

– Это Ангелина Пепелева. Я хорошо помню её. Сложная девочка…

Качнув головой, она посмотрела в пустоту. На несколько секунд повисло молчание.

Достоевская задумчиво протянула мне фотографию.

– Она попала к нам, когда ей было тринадцать. Да, тринадцать. Замкнутая, всегда одна…

– Подождите, а сестра? Полина? Они же всегда были вместе.

Директриса посмотрела на меня, как на идиота.

– Вы, скорее всего, знаете, что родители Ангелины погибли в аварии?

Я утвердительно кивнул.

– Так вот и Полина погибла вместе с ними. Выжила только Ангелина.

Как дошёл до машины, не помнил. Всё было, словно в тумане. Полина Пепелева погибла вместе с отцом и матерью. Их похоронили на семейном участке находящегося чуть ли не в центре города кладбище. Пока я решал проблему с подопечным директрисы, она нашла кое-что для меня. Снимок, сделанный на Новый год, когда Лине было четырнадцать. В несколько рядов выстроившиеся воспитанники. Долговязая девочка с серьёзными глазами и в чёрной водолазке. Ангелина Пепелева.

– Да, Макс, – ответил я, откинувшись на спинку сиденья. Закрыл глаза и потёр веки пальцами.

– Две новости. Первая – проблему с парнем, о котором ты говорил, я решил.

– Отлично.

– Вторая: нашёл номер участка. Сейчас скину тебе.

Телефон брякнул, как только мы договорили, но спешить было некуда. Уже некуда. Каждое движение – как в мутной воде. Каждая мысль, как в мутной воде.

Пока ехал к кладбищу, не думал ни о чём. Как всё это могло случиться? Как, блядь?! Кто та девочка, которую десять лет назад я привёл в свою квартиру? Которую полюбил, которой, улетая, сделал предложение?! Ангел или зеленоглазая ведьма? Что у неё в голове, если она провернула такое?

Здравым оставалось одно: сын. Тимоха.

Участок оказался заросшим, но не заброшенным. За оградой, возле которой я остановился, – две надгробные плиты. Одна совсем старая, другая из светлого мрамора. Между ними – скульптура ангела со сложенными крыльями. Ни фотографий, ни гравировок с лицами. Одни только имена и даты.

На новой плите было три имени: одно мужское и два женских. Мужское рядом с женским. И ещё одно женское, под ними. Как подведённая черта.

«Пепелева Полина Александровна». Потом – даты рождения и смерти.

Впившись взглядом в плиту, я сжал ограду. Умерла не Ангелина. Умерла Полина. И случилось это, когда ей было тринадцать.

– Вот мы и познакомились, Полина, – сказал я, зайдя на участок. Положил на могилу мягкого зайчонка. – Жаль, что только сейчас. Очень жаль.

Ангелина

Только он вышел, я бросилась к двери. Один за другим заперла замки, но этого было мало. Что бы я сейчас ни сделала, было бы мало.

Лихорадочно осмотрелась вокруг. Лёгкие жгло, дышать было трудно. Разве что едва уловимый запах гари становился сильнее.

– Нет… – прошептала, глядя на танцующий возле входа в кухню огонёк. С другой стороны вспыхнул ещё один.

– Нет! – Я крепко зажмурилась.

Вдох – выдох. Ещё один глубокий вдох. Когда открыла глаза, огня не было. Я в последний раз вобрала в лёгкие воздух, а на выдохе зажала рот рукой.

– Ты не должен был… – Слова кололи горло. Я замотала головой, прижалась к стене и съехала вниз. – Не должен…

Где-то в квартире звонил телефон. Я слышала мелодию, но не могла заставить себя подняться. Подтянула ноги ближе. Снова огонёк – дорожка огоньков в коридоре. Один из них подобрался прямо к моей ноге.

– Перестань! – процедила, плача.

Огонёк покачнулся. Поскуливая, подтянула ногу ещё ближе. Пламя стало сильнее, а потом померкло. Зато вспыхнуло на стене, на другой.

– Перестань! – истошно закричала я и кинула в язычок тапок.

Огонь пропал. Сердце колотилось, губы были солёными. Телефон зазвонил снова. Сколько времени? Где Тим?

С трудом заставила себя встать. Дошла до кухни. Мобильный лежал рядом с ноутбуком. На дисплее – фотография сына. Русые волосы, голубые глаза…

– Ангелина умерла, – всхлипнула я и заплакала уже потихоньку. – Умерла. Ты ничего не знаешь, Егор.

– Мам, ты почему трубку не берёшь? – возмутился сын, едва я нажала «ответить».

Включила воду. Не услышит? Не поймёт? Мой мальчик…

– Я… Я не слышала, – выдавила с трудом. В горле першило, как от едкого дыма. Убрала за ухо волосы и отдёрнула руку, наткнувшись на старый шрам. Схватила ртом воздух, изо всех сил пытаясь справиться с рыданиями.

– Ты в ванной, что ли?

– Угу.

Я прибавила воду. Только бы он ничего не понял. Только бы не услышал.

На заднем фоне раздавались голоса. Я смотрела на льющуюся воду и представляла, как она убивает огонь. Как один за другим тушит адские языки, как смывает гарь и пепел разрушенного. Сколько сейчас времени? Когда у Тимоши заканчивается тренировка?

– Мам, можно я сегодня останусь у дедушки? – неуверенно спросил сын. – Пожалуйста, мам. Я сделаю все уроки.

Проклятые слёзы! Я закусила губу. Кивнула и едва не уронила телефон в раковину. Пальцы перестали слушаться. Голова закружилась.

Среди рыже-красного огня насмешками замелькали кривящиеся лица. Щёку тронуло тяжёлое дыхание. В реальность вернул голос сына:

– Мам, ты меня слышишь?

– Слышу. – Я сжала край раковины. – Д-да… Да, оставайся.

Сын радостно вскрикнул. Завопил в сторону, что я разрешила, и, бросив «спасибо, мам», сам положил трубку.

Телефон всё-таки упал. Ударился о раковину, о тарелку внутри. Экран померк, внутри меня расползлась такая же темнота. Текущая из крана вода была немногим холоднее пальцев.

Я завернула кран и в наступившей тишине услышала звук собственного дыхания. Не надо было просить Леонида, не надо было заходить в тот американский бар. Не надо!

– Ты её бросил! – прорыдала я, склонив голову. – Бросил, Егор! Если бы не… – Договорить не дали слёзы.

Кое-как я добралась до гостиной и, упав на диван, сжала край декоративной подушки. Вдох-выдох. Просто дышать. Дышать…

За окном шумели деревья. Дождь стал сильнее. Его умиротворяющий шум помог успокоиться. Теперь Егор не отступится. Я слишком хорошо знала, насколько он может быть упрямым, если это ему нужно. И насколько пренебрежительным, если нет.

Повернулась на спину и уставилась в расплывающийся за пеленой слёз потолок. Утро, когда он улетел в Канаду, стало последним счастливым утром в жизни наивной, верящей в сказки о нищенках и волшебных принцах девочки Ангелины.

Слёзы продолжали течь – по вискам, по шраму, оставшемуся напоминанием о жарком поцелуе огня.

Сколько я пролежала, слушая шум дождя, не знаю. Было холодно, хотелось спать. Только разве могла я уснуть?

Вздохнув, поднялась и, найдя в аптечке таблетки, вытряхнула несколько на ладонь. Когда пила снотворное в последний раз?

Это был день возвращения Егора в Россию.

– Зачем? – спросила саму себя шёпотом.

Он спрашивал, зачем. Смотрел с яростью и спрашивал. Зачем?! С губ сорвался сиплый смешок. Зачем?

На вкус таблетки были горьковатые. Но если сравнивать их с тем, через что я прошла, они походили на карамельные монпансье.

Зачем?!

– Ты сам знаешь, зачем, Егор.

Хотела достать фотографию и резко убрала руку. Он забрал её. И её тоже. Он забрал всё: веру, надежду, мечты. Оставил только ненависть. И… да, любовь он тоже оставил. Всесильную и беспощадную.

Я достала маленький фотоальбом и вместе с ним вернулась на диван. Сколько у меня времени, пока подействуют таблетки? Двадцать минут? Полчаса?

Открыла первую страницу. Он никогда не ставил телефон на пароль. Самоуверенный мерзавец. Скачать фотографии с его телефона труда не составило.

– Это была небольшая плата за ночь… – Я провела пальцем по одному из снимков.

На нём Дымов стоял с кубком. Взгляд упрямый, холодный. На скулах щетина, глаза чуть прищурены. Ещё одна фотография – напоминание, какой он на самом деле. Егор и две девушки. Одна у него на коленях, другая рядом.

– За всё нужно платить, Дымов. За предательство – тем более.

Закрыла альбом. Глаза начинали слипаться, накатывала слабость. Раздевшись донага, я пошла в спальню и легла в пахнущую свежестью постель.

Никакого пепла. Никакого дыма. Никакого предательства.