Текст книги "Дикари. Книга о малой Родине"

Мульковы Григорий Васильевич и Мария Ивановна

Из воспоминаний Валентины Григорьевны Павловой (Мульковой).

Мульков Григорий Васильевич, вырос в крестьянской семье в Поздянке. В 20-е годы в Поздянском и Татарском краях свирепствовала оспа. Гриша в детстве переболел и ослеп на один глаз, на всю жизнь став инвалидом. Но тяжёлый недуг не лишил Григория стремления жить полноценной жизнью. Выполнив всю посильную работу в домашнем хозяйстве, он вместе с деревенскими ребятишками был частым гостем на конном дворе, а потом – и у механизаторов возле «железных коней». Пройдя курсы трактористов в Ленинской МТС, Григорий сел на трактор.

Началась война. Все сверстники ушли на фронт, а Григорий остался работать в МТС, обрабатывать колхозные поля. Заменив ушедших на фронт трактористов, он обучал девчат – готовил новую смену механизаторов. Тогда работали на тракторах ХТЗ1919
  Харьковский тракторный завод


[Закрыть], «Универсал» и газогенераторных гусеничных Т-2Г. Это были тяжёлые и неповоротливые машины, которые часто ломались. Но лучшие трактора были мобилизованы. Григорий пахал и сеял, выполнял нормы выработки за нескольких воевавших односельчан, с годами приходил опыт. Армии нужен был хлеб, да и в деревне прибавилось едоков из числа эвакуированных. Чтобы обеспечить страну, трактористы работали сутками. Ночные смены порой проходили под свет ручного фонарика, подвешенного к капоту трактора. Для ремонта тракторов деталей не было и поэтому, щадя трактор, Григорий сам поднимал плуг, высвобождая его от кореньев и пней.

В тяжёлое военное время Григорию посчастливилось встретить Марию – трактористку из Поздянки. Она несмотря на молодой возраст на своём колеснике сутками пахала поля Поздянских и Дикаринских колхозов, а если что-то не ладилось, шла за помощью к Григорию Мулькову. Если кончалось горючее, долго не ждала возчиков, а сама отправлялась на их поиски. Были случаи, когда она подносила заправку для трактора даже на коромысле.

Поженились Григорий с Марией и переехали на Савинский хутор, где колхоз выделил молодой семье избу. Да вот незадача – усадьбу от дома «отрезали». Оказалось, что рабочим МТС не положено было жить на колхозной земле по прежним законам. Пришлось семье покупать продукты у соседей.

Кончилась война. Механизаторы-фронтовики вернулись в колхозы. Мария пошла работать на бригаде: корчевать леса, вывозить удобрения, А Григорий продолжал работать на тракторе, но уже в РТС2020
  Ремонтно-техническая станция


[Закрыть]. Перед животноводами Зареченской фермы в 50-e годы ежедневно вставала проблема: дорога из деревни до фермы лежала через топкую разъезженную согру2121
  Сырое болотистое место


[Закрыть]. Через неё можно было проходить только в болотных сапогах. А лошади и коровы просто утопали в этой трясине по брюхо. И вот в 1959 г. на общем собрании колхозники поручили Григорию Васильевичу Мулькову решить проблему. Много смекалки проявил опытный тракторист, ворочая глыбы глины и торфа своим трактором С-100. К большой радости колхозников была построена дамба, а в самом топком месте – выкопан пруд. Со временем вода в нем устоялась, а берега обросли травой и деревцами. Вот уже более полувека это место радует жителей: здесь хватает места и для водопоя, и для купания, и для рыбной ловли. Жаль, что забываются порой добрые дела. А надо было бы назвать пруд или дамбу в Зареке именем человека, оставившего о себе добрую и осязаемую жителями деревни память.

Шло время. Семья Мульковых росла, построила дом в Чупино. Мария Ивановна трудилась на бригаде, но дольше всего работала птичницей и дояркой, а когда здоровье стало подводить, продолжила работать почтальоном. Все дети Мульковых получили профессии, завели свои семьи, построили дома. Только средняя дочь, Надя, с детства была инвалидом и до конца жизни жила со своей мамой.

Григорий Васильевич умер рано, в 67 лет; тяжелый труд и профессиональные «болячки» сказались на его здоровье. Но он остался в памяти односельчан высоким, стройным, сильным, всегда в делах, трудах. Мария Ивановна после смерти мужа переехала в Сергу, ближе к детям.

Павловы

Иван Васильевич Павлов родился 1908 году в крестьянской семье в д. Поздянка, закончил 2 класса церковно-приходской школы. Он был единственным ребёнком в семье, надеждой и опорой. До коллективизации семья жила единоличным хозяйством, небогатым, но для себя все необходимое от него получали. Родители, Василий Никифорович и Анна Павловна, вступая в колхоз, надеялись на лучшее будущее. Колхоз назвали «1 мая», народ дивился – круглый год хозяйство должно было подстраиваться под первомайские лозунги.

Отец с сыном работали на бригаде, а мать на овчарне. В конце 30-х годов жизнь в деревне налаживалась, трудодень становился полновесней. Но началась Великая Отечественная война. Ивану было уже за 30, и он в числе первых ушёл на фронт. Воевал на Ленинградском и Западном фронтах, был тяжело ранен. После госпиталя Иван на поправку приехал домой. К этому времени отец умер от болезни, мать осталась одна, и сын перевёз ее в Дикари. Ранение заживало медленно, работать физически было сложно, и Иван на время по просьбе жителей возглавил Дикаринский сельсовет. Через четыре месяца боец Павлов был аттестован пригодным к военной службе, шел уже 1944 год. Штаб Уральского военного округа направил Ивана на Украинский фронт.

И опять разведка, атаки, кровопролитные бои, тяжёлое ранение, фронт… По окончанию войны гвардии старший лейтенант Иван Васильевич Павлов вернулся домой с наградами: Орденом Отечественной войны II степени, Орденом Красной Звезды и медалью «За Победу над Германией». Умудренного боевым и трудовым опытом фронтовика Ивана Павлова избирают председателем сельсовета.

Женился Иван Васильевич после войны. Ещё в свой приезд по ранению приметил он умную и трудолюбивую Татьяну Алеексеевну Карсакову. Работала она тогда на тракторе и всю войну пахала колхозные поля. По всем деревенским обычаям Иван сватов засылал и свадьбу играл, а потом с Татьяной Алексеевной дом строили, детей растили.

В первые послевоенные годы в Пермь-Сергинском районе приступили к лесоразработкам. Лес нужен был стране для восстановления разрушенного войной хозяйства. В 1959 г. в 8 километрах от Дикарей вел разработку гортоп2222
  топливный отдел горисполкома


[Закрыть], возглавлял его Миков Михаил Петрович. По оргнабору на работу в леспромхозы ехали люди со всех концов страны, и контингент был разношёрстным. Работать с такими головорезами, да ещё в лесу, не каждый руководитель имел желание. Шли только отчаянные или самые ответственные. Таким и был Иван Васильевич Павлов. Он отработал мастером-приёмщиком леса в гортопе 10 лет до выхода на заслуженный отдых и до закрытия этого предприятия в 1967 г. Тогда же был образован Сергинский лесоучасток Кунгурского леспромхоза, на нем Иван Васильевич проработал мастером по лесозаготовкам ещё 10 лет. В деревнях о Павлове на посту председателя сельсовета отзывались как о «справедливом горячем мужике, который народ уважал». И рабочие леспромхоза уважительно относились к нему за добрый нрав и справедливость, смекалку и деловые качества.

Из воспоминаний Валентины Григорьевны Павловой (Мульковой)

По воспоминаниям Александра Ивановича Павлова, сына Ивана Павлова.

Александр Иванович не сразу согласился на беседу о событиях, проходивших 47 лет назад. При разговоре он с трудом сдерживал волнение, несколько раз вставал, умолкал, порывался закурить папиросу, на глаза навёртывались слёзы. Прерывающимся голосом бывший боец описывал обстановку боя, вновь проживая его и гибель своих товарищей-однополчан. Под конец беседы Александр Иванович Павлов добавил, что тот бой на Даманском острове стал для них, молодых парней, проверкой и закалкой характера.

«В 30 км от Советско-Китайской границы, в Богучарском районе проводились танковые ученья с целью отработки определённых навыков и опыта по освоению новой техники, а также умений применять её непосредственно в ходе военных действий.

Утром 2 марта к нам на место учений прибыл комсорг и сообщил, что китайская вооружённая часть готовится пересечь нашу границу и вторгнуться на советскую территорию. Конфликт начался с того, что около 300 солдат армии КНДР, хорошо экипированных, в маскировочных костюмах, вооружённых карабинами, автоматами АК-47 и пистолетами ТТ с вечера перешли границу и окопались на острове. Следы ночная позёмка замела, а рано утром нарушители в упор расстреляли весь наш погранотряд – 7 человек. Утром же погранзастава запросила помощи наших танков. 14 марта весь наш батальон, вооружённый крупнокалиберными пулемётами и противотанковыми ручными гранатами, подтянулся к острову, а наши четыре танка выдвинулись для прикрытия границы.

Это был День моего рождения. Нашим командованием был отдан приказ: «Не применять оружие, ни под каким предлогом!». Китайские крестьяне и солдаты неоднократно нарушали границу, но тогда всё заканчивалось мирным выдворением нарушителей или рукопашными схватками. Нашу танковую колонну возглавил полковник Д. Леонов, он находился в головном танке. Нарушители взяли под прицел этот танк и обрушили на него шквал огня. Наводчик 1-ого танка и полковник были ранены, заряжающий – убит. Мы отстреливались пулемётным огнём, но понимали, что началась не просто перестрелка, а жестокий бой, и нашим 4-м танкам противостоит тысячная армия, вооружённая противотанковым оружием. Это не штабные учения, а реальная защита своих рубежей.

Приказа стрелять из танковых пушек по живым мишеням не было. А китайские нарушители, обученные и натренированные, все наступали и обрушивали на наши позиции шквал огня. Обстановка накалялась. Мы отбили первую атаку, китайцы восстановили свои цепи и возобновили наступление. Многие наши бойцы выбыли из строя в ходе отражения атак этого беспрерывного огненного града, бой становился настолько опасным, что начинал принимать для нас неблагоприятный оборот. Несмотря на наш ответный ураганный огонь, китайские цепи вырастали словно из-под земли. Своим огнём мы срезали первую цепь, а они снова поднимались – так их было много. И вот в такой момент наш командир танка решительно отдаёт приказ: «Зарядить пушку!». А наш заряжающий солдатик дослуживал в армии последний месяц. Трудно представить, что было на душе у этого парня. Сквозь лязг гусениц и грохот мин по броне он кричит: «Дак Колька, война же будет!». А командир в дикой злобе ответил: «Я тебе приказал! Стреляй! Или они сомнут нас!». Задача была поставлена.

Наши танки открыли огонь по наступающему врагу. Пушечный огонь разметал накатывающиеся ряды противника, но через некоторое время китайцы опять обрушили плотный огонь на наши танки и роты. Огонь был настолько силён, что при попадании мин в броню нашего танка стекло триплекса (смотровой щели) покрывалось таким плотным слоем копоти, что становилось светонепроницаемым. Два раза командир менял стекло передо мной. Были моменты, когда я вёл танк вслепую, под подаваемую мне команду «Вправо! Влево!». Был случай, когда мина пролетала в 15 см от меня. Если бы чуть правее, то меня снесло бы вместе с люком. Китайцы упорно обстреливали нас. Мою пушку разбило, заряжающего ранило. Чтобы не быть подбитыми, мы начали выводить танк задом.

Наконец-то, почувствовав наше яростное сопротивление, китайцы не выдержали и отступили. Наши уцелевшие танки продолжали стрелять по убегающему врагу. С наступлением вечера китайцы прекратили свои попытки, но ещё долго держали пассивное сопротивление. Нашему танку и экипажу в этом бою повезло, так как мы не подставили борт танка под обстрел. У тех танков, что стояли бортом к противнику, все заряжающие были убиты или тяжело ранены. Но наши танки были выносливые. У одного была выведена из строя система охлаждения, и экипаж 2 часа отражал натиск врага на танке, работающем без воды.

Бой длился много часов. С нашей стороны погибло 58 солдат. Но остров Даманский мы отстояли. Все танки в этом бою были разбиты, а наш – своим ходом вышел на пограничную заставу в Михайловку. Все, кто погиб и был ранен в этом бою, были представлены к наградам от командующего военным округом. Мой заряжающий был награждён орденом Славы. Раненый, но живой, после лечения в госпитале, после демобилизации он покинул воинскую часть. А нам прислали новые танки.

После того боя я получил отпуск и приехал в родную деревню Дикари. В Сергинском клубе была тёплая встреча с молодёжью и жителями села.»

После отпуска Александр дослужил положенный срок и вернулся домой; поработал в деревне и позже ещё 2 года служил в армии сверхсрочно.

Пономарёв Василий Васильевич и Евдокия Ивановна Сараева

Из воспоминаний Любови Васильевны Худеньких (Сараевой).

Василий Васильевич Пономарёв был родом из деревни Казаки, а свою половинку Евдокию нашел в деревне Цепли. Поженились, перевезли пчёл, построили избу. Оба работали в колхозе. Василий до женитьбы в своей деревне работал конюхом, а переехав в Цепли, стал работать на бригаде.

Евдокия Ивановна Сараева с молодых лет и до пенсии работала дояркой. А значит, весь ее режим дня подчинялся рабочему расписанию фермы. В пять утра – раздача кормов и дойка, днём – опять раздача, заготовка кормов и смена подстилки. День заканчивался в 10 вечера очередной раздачей кормов и дойкой. И так каждый день – без выходных, с редкими подменами. Такой напряжённый физический труд уносил здоровье. Бывшие доярки на склоне лет жалуются на боли в суставах и вспоминают о тех годах, когда в очереди в магазине от них сторонились покупатели из-за всюду сопровождавшего их запаха фермы и силоса. И ни баня, ни никакое мыло не могли избавить их от этих неприятностей.

Между тем семья Пономарёвых-Сараевых увеличивалась, и каждому нужны были уход и внимание. Так между ними изначально повелось, что при большой занятости жены на ферме большую долю домашних хлопот и работ брал на себя муж. По утрам до работы Василий успевал истопить печь, испечь хлеб и поставить еду в печь на день для семьи, детей накормить и в школу отправить. Несмотря на загруженность родителей в колхозе, большого достатка в семье не было, поэтому семья всегда держала много скота и большой огород. Но большая доля продуктов (молоко, масло, мясо, яйцо, шерсть) уходили на выплачивание государственных налогов. Семья не голодала, но постоянно нуждалась в деньгах. В колхозе за трудодни с колхозниками рассчитывались натуроплатой, т.е. зерном, мукой, даже мёдом, но деньги начислялись копейками, потому что их в кассу нужно было заработать. Для этого отдельных колхозников посылали в город, на завод, на предприятия с целью заработка денег в колхозную кассу. Только в 1959 году колхоз за трудодни начал расплачиваться деньгами. Василий Васильевич не рискнул уехать на заработки и оставить семью, ведь он сам рано остался без родителей. Старшая сестра уехала в город устраивать свою жизнь, и какое-то время Василий подростком жил один, а потом по оргнабору был послан из колхоза в ФЗО2323
  Шко́ла фабри́чно-заводско́го обуче́ния (школа ФЗО) – низший (основной) тип профессионально-технической школы в СССР


[Закрыть], там он без домашней заботы и поддержки обносился, изголодовался, не выдержал такой жизни и сбежал, что по законам того времени строго каралось. Потом, заведя свою семью, Василий часто вспоминал своё голодное детство и всеми средствами старался, чтобы его дети не испытывали нужды и голода. Для этого приучал Василий детей трудиться, не бездельничать и своим пусть ещё детским трудом быть полезным семье. В общем, под руководством отца дети познавали первые уроки трудового воспитания.

Рассказывает Любовь Васильевна Худеньких (Сараева), младшая из дочерей.

«Зимой отец привозил из леса берёзовые ветки. Длинными вечерами мы сидели и сортировали ветки по длине, толщине в кучки, а потом складывали их в большие пучки-мётлы. И воз скопившихся метёл отец увозил на сдачу в Сергинскую заготовительную контору, а домой привозил что-то необходимое для хозяйства, гостинцы и обновки. Ещё отец занимался заготовкой мочалок. Для этого с сыновьями сдирал в лесу с лип луб и в тот же день, пока заготовка не высохла, перевозил лубьё в Кутариху. Там его сваливали в специально вырытые ямы – мочища, а чтобы лубки не всплывали, их утапливали жердями. Пролежав в воде до осени, лубки начинали расслаиваться, тогда их промывали от ила и слизи и вывешивали на жердях на открытом воздухе для просыхания. Так получалось необходимое в крестьянском хозяйстве мочало.

Потом часть мочала отец пускал на изготовление верёвок, щёток, белильных кистей, рогож, а оставшуюся часть большими связками вместе с готовыми щётками и кистями увозил опять в Сергу на заготовительный склад – за деньги или в обмен на белую муку. Плёл отец и грибные корзины из прутьев и широких полос луба, но это было уже для хозяйственных нужд. Сыновья от отца постигали секреты крестьянского ремесла. Оказывается, чем старее липа, тем получается толще мочало, поэтому с молодых лип лубьё вымачивается скорее; а ещё луб нельзя мочить в речке, чтобы не загрязнять воду, делать это надо в специально выкопанных ямах.

Семья всегда с нетерпением ждала отца из Серги и с большой радостью встречала его с мешком белой муки-крупчатки. Из неё всю долгую зиму готовили по праздникам постряпушки. Своя-то мука была ржаная, для себя – чистая, а для скота – с половой. Привезённую муку берегли: её было мало, а едоков много, поэтому растягивали мешок до следующего случая обмена на корзины или опять же на мётлы. Вот почему до сих пор помнится вкус и запах румяных, дышащих жаром русской печки шанег и ватрушек.

Мы подрастали и после Цеплинской школы, где учились у Пешковой Капиталины Александровны и Жужгова Владимира Петровича, уходили в Сергинскую среднюю школу. В школьные годы на нас от учителей никогда не было нареканий. Мы были ребята дружелюбные, трудолюбивые, учились с желанием и мечтой поскорее приобрести профессию. При выборе не искали специальностей престижных, да в то время и слова такого не знали. Просто старались овладеть профессией нужной и оплачиваемой не трудоднями, а деньгами. Так в семье появились плотник, каменщик, мастер по пошиву обуви и 2 продавца. Родители радовались за нас.

Мама Евдокия Ивановна вечно была в заботах, во что одеть своих сорванцов, на которых «горела» одежка с отцовского плеча, да и дочери ждали обновок. И вот однажды в деревню старьёвщик привёз швейную машину. Весть о его приезде моментально разнеслась по избам, а их было немало, целых 40. На дуге у лошади всегда звенел колокольчик, на оглоблях красовались воздушные шарики. Тряпичника быстро окружали дети и взрослые, и начинался обмен и торг. Узнав о привезённой швейной машине, Евдокия Ивановна быстро смекнула провернуть рискованную операцию. Она кинулась к деревенским женщинам, товаркам по работе, с просьбой одолжить ей на машину хоть крохи, хоть по чуть-чуть. И скинулась деревня, в тот же вечер стояла на столе у Евдокии машина. От радости даже страх, как отдать долг всей деревне, ушёл на второй план. Потому что занимали по чуть-чуть, а возвращали долг уже шитьём и вскоре расплатились, ведь занимала одна мать, а отдавали – вместе с дочерьми. Мы с большой радостью обучились домашнему шитью и начали обшивать и семью и соседей. А Евдокия Ивановна избавилась от тяжёлых дум о детской одежде. Может быть, именно такое вынужденное приобретение машины повлияло на выбор дочерьми профессий. Две из них станут в будущем продавцами одежды, и одна из них – я, Любовь Васильевна Худеньких. К прилавку я встала не сразу, сначала потрудилась в ателье быткомбината, а потом уже в 1-м магазине «Универмаг» с. Серги, где проработала 35 лет, до пенсии. Всегда старалась быть доброжелательной, приветливой и давать полезные советы при выборе товара. Конечно, не всегда всё было гладко. То привередливый покупатель с утра настроение испортит и оставит горький осадок на целый день, то крыша в торговом зале протечёт, и приходится целый день, а то и два с казённым тазиком по магазину бегать, ручьи собирать, то малолетние воришки через печную трубу за сладостями и папиросами залезут… А то вдруг с потолка посыплется штукатурка на головы продавцов и опудрит их – и смех и грех!

Вспоминается, как в 1958 г. отец купил телевизор «Снежок». Как семья скопила деньги на покупку, мы не знали – малы были. Но хорошо помню, что на просмотр телепередач собиралась вся деревня. Сидели всюду, даже на печке и полатях. Как же иначе: ведь это был первый телевизор в деревне! Пономарёвы и Сараевы встречали всех, кто желал приобщиться к телевидению, доброжелательно.»

Время шло, дети заканчивали Сергинскую школу и вылетали из гнезда: кто продолжал учёбу, кто получал профессию, а кто своей семьёй обзаводился. Вырастили Василий и Евдокия пятеро детей и дождались внуков. Деревня Цепли опустела и в 1967 году попала в число неперспективных. Кто-то из старых жителей поехал в Зареку, а Василий с Евдокией переехали со своей избой в Сергу, поближе к детям. Снова дом собрали, второе новоселье отметили. Евдокия Ивановна к этому времени вышла на пенсию, Василий Васильевич в Серге стал работать кочегаром в гараже, охранял «железных коней».

Вскоре и Любовь Васильевна с мужем Юрием Фёдоровичем Худеньких купили домик и перестроили его под свою большую семью, успевая и за престарелыми родителями ухаживать, и со своими внуками и детьми время проводить.