Текст книги "Дикари. Книга о малой Родине"

Со словами благодарности и признательности вспоминают жители Дикарей Худеньких Анну Алексеевну. Во всей округе она слыла как целительница. Анна Алексеевна знала чудодейственную силу целебных трав, готовила отвары, лечила заговорами, снимала головную и зубную боль. Да мало ли каких болезней приключалось с деревенскими жителями от тяжёлой крестьянской работы, и всем она помогала! При этом у нее самой жизнь складывалась очень непросто.

Она подняла пятнадцать родных детей, да ещё около десяти ребятишек приёмных выпестовала. Для такой огромной семьи квашню приходилось заводить в 3 ведрах и выпекать в деревенской русской печке до 15 караваев! В колхозной деревне женщины домохозяйками не сидели, все были труженицами; и Анна Алексеевна успевала на бригаде работать.

Прожила народная целительница долгую жизнь длиной в 90 лет. И даже в глубокой старости она не выпускала вязальных спиц из натруженных рук. Повзрослевшие внуки вспоминают тёплые рукавички и носки бабушки Ани. А деревенские старушки до сих пор пользуются от хворей ее добрыми лечебными советами.

Из воспоминаний Натальи Михайловны Карсаковой

Чувакины Василий Дмитриевич и Парасковья Васильевна

Из воспоминаний Натальи Федоровны Шевердяковой (Чувакиной).

Чувакин Василий Дмитриевич (1887—1966) родился в деревне Савинки Пермь-Сергинского района. Женился на Парасковье Васильевне Торсуновой из деревни Поздянка по принуждению родителей. Парасковья за Василия замуж не собиралась, за что во время сватовства два раза прилюдно получила от своей матери вицей прямо в ограде дома. «Парасковья была первой девкой на деревне, ни одна вечерка без нее не обходилась,» – вспоминают односельчане. Она играла на балалайке, пела частушки. До замужества работала у богатых «батрачкой». Этих людей она уважала, считала их умными и порядочными и очень сожалела о том, что их раскулачили. После свадьбы молодые стали жить в деревне Дуброва, в которой насчитывалось всего 7 дворов.

Чувакины Василий Дмитриевич и Парасковья Васильевна

У супругов родилось 13 детей, но многие из них погибли в младенчестве в связи с тяжелыми жизненными условиями: голод, революция, гражданская война, отсутствие врачей, больниц, транспорта (ближайшая больница находилась примерно в 15 км, и добирались до нее на лошади).

Анастасия (1916—1948) училась недолго, всего 10 дней, но несмотря на это хорошо читала и писала. Вышла замуж за Ивана Гавриловича Полыгалова, и в 1938 г. у них родилась дочь Нина. Настя рано разошлась с мужем, и после развода они жили вместе с дочерью у родителей. Зимой она работала на лесозаготовках, летом на сенокосе, на уборке зерновых, жала и вязала снопы. Ушла из жизни Настасья тоже рано, в 32 года, от воспаления аппендицита: ее не успели довезти на лошади в Сергинскую больницу, она умерла дорогой. Нина воспитывалась бабушкой и дедушкой.

Дочь Вера (1927—1944) умерла от менингита очень рано, в 17 лет. В войну ее отправили в ФЗО, там она училась, потом работала. Пережила холод и голод. Простудилась и заболела, ее положили в больницу, но не смогли спасти. Со слов врачей, если бы даже она осталась жива, то была бы инвалидом.

Сын Леонид (1929—1940) умер от дифтерии.

Василий Дмитриевич работал в колхозе на конном дворе конюхом. Там была одна лошадь и жеребята, которых привезли из деревни Цепли. Семья Чувакиных держала лошадь, три коровы, трех поросят, много овец и кур. Из сельского совета приезжало собрание, просили платить за двух коров налог, и Василий платил его за всю деревню молча. Позднее решили, что каждый двор будет платить сам за себя.

Во время коллективизации лошадь заставили свезти на конный двор вместе с телегой и сбруей, только узду Василий Дмитриевич оставил себе и в последующем, когда брал лошадь в колхозе, пользовался только своей уздой.

Жена Василия Дмитриевича, Прасковья хоть и была неграмотная, но зато работящая, хорошая хозяйка. Много трудилась на огороде, сенокосе. В те времена очень многих семей коснулся голод, но семью Чувакиных он обошел стороной. Прасковья с Василием работали от зари до зари. Парасковья постоянно что-то стряпала, пекла. Сын Александр с восторгом вспоминает: «Нигде не ел выпечки вкуснее маминой – вкуснятина! Вкуснятина!» Летом семья собирала растения: крапиву, лебеду, пиканы. Все это сушили, делали муку, а потом мешали ее с мукой пшеничной, пекли пироги, шаньги. Молоть зерно возили в мешках на лошади в деревню Кузино, где находилась мельница.

На огороде выращивали капусту, морковь, картошку, репу и ягоды. Репу раздавали всем ребятам в деревне, они и ели ее, и играли ей вместо мяча. Особенно много в огороде Чувакиных было клубники, ее излишки носили в Сергу на продажу. А ночами приходилось караулить свои посадки, этим в основном занимался муж Василий. Как-то воры наступили на него, заснувшего от усталости в борозде. Он со страха закричал, но воры испугались сильней и убежали, в огороде долго потом не появлялись. Раскулачивание семьи не коснулось. Когда Василия обозвали кулаком, пригласили в сельсовет на беседу, но, посмотрев на его обувь, отпустили: «Мы тех, кто в лаптях, не раскулачиваем».

Родился в деревне Дубрава в 1926 г. Учился в Цеплях до 4 класса, а с 5-го класса ходил в П-Сергинскую школу за 15 км от деревни. Уходили на целую неделю, их мама собирала. Жили там либо в интернате, либо на квартире, а по субботам возвращались домой через лес, чтобы помыться, постирать белье и т. д.

Александр окончил 8 классов и стал работать в колхозе. Там он возил снопы и заготавливал дрова, а еще помогал дома на огороде. В начале войны его призвали в армию. Сперва он прибыл в учебку в Кулебяки (Кировская область). Было тяжело: голод, вши, мороз, одежды почти не было. Сапоги старые – «то малы, то худые». Обувь была вечно сырая, портянки снимали и сушили, разостлав их под себя. К нему в учебку приезжал отец Василий Дмитриевич повидаться. После обучения Александра отправили на передовую, везли долго – до самой Польши. Потом много шли пешком. Ноги в ботинках и обмотках он стер в кровь. Условия были ужасные: «Запустят в дом роту солдат, они прильнут друг к другу и спят стоя, а то и на снегу спали».

Из оружия была у Александра Васильевича пушка, которую он возил на лошади. Во время одного из боев его ранили в спину, были повреждены легкие и печень. Лечение в госпитале продолжалось 6 месяцев. А после лечения он стал работать санитаром в больнице. Позже он заболел туберкулезом и был отправлен в госпиталь в Пермь.

После войны Александр остался в Перми, жил на квартире. Женился. В семье родился сын Владимир. Но в возрасте 8 лет он попал по машину и погиб. В 1966 году Александр женился второй раз на Надежде Автономовне Софьиной, у которой осталось двое сыновей от первого брака. 1969 г. у них родилась дочь Вероника. Супруги прожили в браке прожили 40 лет.

За боевые действия Александр Васильевич был награжден орденами и медалями.

Анна родилась в 1935 г. в д. Дубрава Молотовской области тринадцатым и последним ребенком. В школу пошла поздно (в 10 лет) и сперва училась в д. Цепли, а в 1950 г. поступила в Сергинскую школу. В 16 лет заболела туберкулезом легких, но диагноз сразу поставить не могли, и Аня начала худеть и слабеть. Причину определили, только когда началось легочное кровотечение. Анна пролечилась в тубдиспансере, затем год находилась в профилактории. Закончила учебу в 1957 г. и получила аттестат зрелости, что давало право поступления в высшие учебные заведения Союза ССР.

Аня поступила в г. Оса на зоотехника, но родители учиться ей не дали, объяснив свой отказ тем, что они престарелые, и дохаживать за ними будет некому. Так и осталась Аня жить с родителями, работала почтальоном. А деревни друг от друга в нескольких километрах, набродится – еле ноги домой принесет… Затем она устроилась учеником в бухгалтерию П-Сергинского Райпотребсоюза, но была освобождена по сокращению штата. В 1958 г. пришла на работу в совхоз «Заря» на должность счетовода, а спустя 2 года устроилась на работу в колхоз «Колос» разнорабочей.

В 1966 г. умер отец, Василий Дмитриевич Чувакин. В этом же году Аня вышла замуж за Федора Егоровича Конева, уроженца Березовского района, молодые жили в доме родителей. В 1967 г. у них родилась дочь, Наталья Федоровна Чувакина. На тот момент в д. Дуброва они оставались одни, все жители уже уехали в связи с массовой ликвидацией деревень. В 1968 г. семья оставила старый дом и купила новый в д. Зарека. В этом же году у них родился сын, Владимир Федорович. Правда, к тому времени Анна Васильевна разошлась с мужем и замуж больше не выходила.

Анна Васильевна держала корову, телят, поросенка и пчел. Сенокосили тогда без техники, косили и гребли сено руками, а вывозили его возами на лошади. Каждое лето Анне на сенокосе помогал брат Прокопий, который приезжал из Горнозаводского района.

Мать Прасковья Васильевна настоятельно требовала переехать в с. Зарубино, где жила племянница Анны, Нина Ивановна Сергеева. Решились на переезд в 1979 г: в то время совхоз «Зарубинский» давал рабочим жилье, и семья получила трехкомнатную квартиру. В этот же день Прасковья Васильевна умерла. Анна устроилась на ферму телятницей, а через некоторое время стала работать скотником.

В 1988 г. она ушла на пенсию по инвалидности. Сейчас Анна с дочерью проживают вместе в с. Зарубино.

«Я, Прокопий Васильевич, родился 20 июля 1930 г. В 1939 г. пошел в первый класс. Начальную школу окончил с отличием в 1943 г. Средняя школа находилась в райцентре на расстоянии 15 км от нас, и уходить надо было на неделю с запасом хлеба, но шла война, и хлеба не было – ели лепешки из картошки. На неделю такой хлеб не возьмешь – испортится. В пятый класс идти не пришлось – не в чем было ходить и нечего было есть, поэтому год просидел дома. Потом снова пошел в школу и закончил 10 классов в 1950 г.

В этом же году поступил в сельскохозяйственный институт на факультет инженеров землеустройства и окончил его в 1955 г. в возрасте 25 лет. Институт был союзного значения, и по распределению я попал в Карагандинскую область Казахской ССР. Меня назначили инженером-устроителем МТС и поселили в поселке, где жили одни казахи и несколько немецких семей, выселенных с Поволжья. Через два года я женился на русской учительнице, у которой был маленький ребенок.

В 60-х вернулся в Пермскую область, а в 1970 г. со своей второй женой, Любой, уехал в Горнозаводский район, в поселок Вильва, и проработал в местной школе 30 лет. Во втором браке у нас родилось три девочки и мальчик, и у жены от первого брака остался сын. Первая наша дочь умерла в возрасте 8 лет, остальные дети благополучно выросли, разъехались, создав свои семьи. К восьмидесяти шести годам у меня три внука и шесть внучек».

Якуповы

В Зареке есть улица, на которой стоят 7 домов с ухоженными дворами и огородами и во всех них проживают Якуповы. Первые Якуповы – Салим и Вазида приехали в Зареку из Поздянки в 60-х годах прошлого столетия. Они оставили родителей в Канабеках в поисках лучшей жизни. По рассказам их детей, на родине Якуповым жилось голодно и они поехали искать место, где можно было бы пустить корни. Из Дикарей их послали в Высоково на съемную квартиру. Зарабатывали на жизнь наемным трудом: косили сено, кололи дрова, ремонтировали и строили, копали огороды. В этот время в семье родился первенец Гриша.

Салим и Вазида Якуповы

Затем Якуповы переехали в Чупино, вступили в колхоз и получили дом. У Гриши появились братья и сестры и уже большую семью решено было поселить в Дикарях, в бывшем молочном пункте. В этом доме еще стояли сепараторы и чаны и новым жильцам приходилось спать под этими железяками. Уже тогда Салим и Вазида возили в Канабеки продукты родителям, которые со слезами принимали помощь от молодой семьи.

О Вазиде вспоминают как о доброй и гостеприимной хозяйке. В ее доме находили приют и ночлег строители из Поздянки. Салим влился в строительную бригаду и принял участие в строительстве новых жилых домов в Зареке, которым тогда руководил Сивков Василий Карпович. Младшие Якуповы подрастали, и вот уже братья закончили училище №68 в Кунгуре и вернулись домой трактористами.

Салим и Вазида получили от совхоза квартиру, а их 11 детей один за одним вливались в совхоз. Когда совхоз пришел в упадок, молодые Якуповы стали вынуждены искать доход на стороне.

Николай и Геннадий были трактористами. Алевтина живет в Лысьве и работает в женской консультации. Асия 26 лет посвятила работе на молочно-товарной ферме в Зареке. Михаил 15 лет проработал в местном лесничестве. Егор уже 35 лет работает в охотхозяйстве. Григорий сейчас живет в Зареке.

Оставшись без работы в деревне, сестрам пришлось разлучиться. Мария и Людмила выучились на швей. Мария уехала в Суксун, а Людмила нашла работу по специальности у местного предпринимателя Лукина Юрия Николаевича.

«Наша семья легко и весело по жизни не шагала. Отец успевал работать и в строительной бригаде, и на конном дворе, где было 40 лошадей. А это не мало. Мы все помогали ему на ферме», – рассказывает Асия.

Сама Асия вышла замуж за местного русского парня Николая Степановича Карсакова, с которым когда-то бегала на одной полянке. Их дети повзрослели и сами выбрали веру. Семья Якуповых всегда с уважением относилась ко всем татарским и русским праздникам.

У дружной семьи Якуповых большая родня – 75 человек. У Салима и Вазиды 20 внуков и 23 правнука и все они на все праздники и сезонные большие работы собираются вместе.

Жители вспоминают, что, когда в деревне не стало совхозной техники, появилась проблема вспашки огородов. Тогда Салим взял за правило на своей лошадке пахать огороды за «спасибо». Обо всех якуповских парнях всегда отзывались как о спокойных, приветливых и доброжелательных соседях. Не случайно имя главы семейства в переводе на русский значит «миролюбивый».

Из воспоминаний детей Салима и Вазиды и жителей д. Зарека

ИСТОРИЯ В ВОСПОМИНАНИЯХ

Этот раздел книги посвящен воспоминаниям жителей о Дикаринской жизни. Мы приглашаем Вас окунуться в деревенский быт, почувствовать запах молока и хлеба, вспомнить как праздновали Масленицу и во что играли соседские ребятишки. Возможно, Вы найдете, что места и имена в этом разделе перепутаны или упомянуты не в хронологическом порядке, но так ли это важно на самом деле? Для каждого из нас образ деревни неповторим и уникален. Здесь мы попытались создать собирательный образ Дикарей и надеемся, что Ваше путешествие будет приятным!

Прошли полторы сотни лет с момента основания и заселения здешних деревень, хуторов. Названия местам давались по ассоциации с каким-то событием или человеком. Они и сейчас на слуху, не только у старожилов и бывших жителей, но и у нынешних ягодников, грибников, охотников, лесничих, косарей. А названия эти, то ласковые и смешливые, то озорные и ироничные, будто перекидывают мостик между прошлым и будущим.

Силкина яма. Губернаторский и Лаптевский хутора.

Лога: Сладкий, Богомоловский, Кулижный, Морозовский,

Аликинский, Будаевский.

Поля: Кокшаровское, Еранинское, Фроловское, Оськино,

Доронинское, Егорихино, Зубята, Спорное, Ряшинское.

Озера: Богомоловское, Сухое, Бакалино, Бражное, Поганое.

А еще Луковский угор, Верстанинские речки, Бушковская дача,

Егорихино болото, Городище, Седуновская гора, Репище,

Аликинская мостовая, Буторино, Красная горка, Ионова

мостовая, Прилеска.

До настоящего времени старые жители, провожая детей за грибами или на рыбалку на место Савинского хутора или на озеро Бражное, предупреждают об опасности: «Там блазнит, там водит, там мерещится». И все равно идут любители тихой охоты и рыбалки туда – вопреки предостережениям родителей, потому как манят волнительные воспоминания детских лет и неизъяснимое желание встретить эту «нечистую силу», чтобы потом так же повторять укоренившуюся байку о лешем или водяном, обитающими в этих местах.

Из воспоминаний жителей д. Дикари

Матери-героини

В послевоенные и последующие годы деревни Дикаринского, а позднее Зареченского сельсоветов славились большими многодетными семьями, а матерей заслуженно считали героинями:

Худеньких Анисия – 8 детей;

Чувакина Анна Васильевна – 13 детей;

Карсакова Мария Парамоновна – 10 детей;

Карсакова Любовь Михайловна – 12 детей;

Конькова Таисья Александровна – 8 детей;

Худеньких Анна Петровна – 10 детей;

Канзибаева Вера Василеьвна – 7 детей;

Шатова Татьяна Семеновна – 7 детей;

Худеньких Диана Петровна – 6 детей;

Стерлягова Анна Александровна – 6 детей;

Бурылова Анна Федоровна – 8 детей;

Валентина Михайловна – 7 детей;

Якупова Разида Низамутдиновна – 11 детей.

Честь и хвала всем многодетным семьям!

Савинский хутор

«На Савинском хуторе жили семьи Худеньких Алексея Василевича и Анны Петровны, Чувакиной Парасковьи, Мульковых Григория Васильевича и Марии Ивановны, Шварёвой Сюньки (так запомнили эту женщину), Соколова Василия, Мулькова Фёдора Васильевича и его жены Агафьи, Пешкова Михаила.

Хутор стоял на ровном месте возле болота. Электричества не было. Купаться было негде, и поэтому ребятня плавать не научилась. В деревне было несколько телятников и конный двор. Всем запомнилась гнедая кобыла, которая не подпускала к себе ребят и постоянно кусалась.

Деревня утопала в черёмухах, и было для ребят раздолье в урожайный год, когда они залазили на самую макушку деревьев. Полные бидоны, корзинки с ягодами на опоясках спускали на землю, а то и падали вместе с ними. Черёмуху потом сушили в русской печи, мололи на жерновах или крупорушке и всю зиму пекли пироги. Ох, и вкусно было! Собирали землянику и клубнику полные посудины, но ничего из неё не варили, так как не было сахарного песка. Ягоды съедали свежими. Малину ели с молоком или сушили в печи для зимы.

Запомнился случай. Пасли мы с Шурой колхозных телят в логу, телята разбежались. Некоторые побежали в сторону пасеки, я побежала их заворотить. Вдруг налетела страшная туча, и поднялся сильный ветер. Пока бегала за телятами, сзади послышался шум. Это был вал воды с метр высотой, катившийся по логу. А через какое-то время по воде плыла цеплинская баня и прясла от огородов. Еле успела перед этим потоком воды перегнать телят-беглецов на свою сторону. Подхватила свою малолетнюю сродную сестру Тамару Худеньких (Тамара Алексеевна Кокшарова) и ну спасаться от дождя. Тут с неба послышался даже не гром, а треск такой силы, нас тряхнуло, что Тома у меня на плечах подпрыгнула. Да, такие были грозы в наше время. Когда мы пасли телят возле Савинского хутора, то прибегали на пасеку полакомиться мёдом. Пасечником был Катаев Захар (отец Катаева Леонида Захаровича). Пасека была большая, около 100 ульев. Угощала нас мёдом жена Захара. Она была очень приветливая и добрая к ребятишкам и приглашала пастушат в свою избушку. Ставила деревянную чашку и на досочке ржаной хлеб. Много мы не съедали, но я на всю жизнь запомнила это гостевание на пчельнике.

А ещё из того времени запомнились большие крупные белые грибы, у которых шляпки были как хлебные караваи. Росли грибы за пасекой. От хутора это было далековато, а пастухам собирать грибы и таскать их до вечера в кошёлке не было смысла. Так грибы и росли до самой грибной старости и опять уходили в землю.

Хорошо помню своего дядю Алексея Васильевича, что остался жить на хуторе. Он жил в своём доме, обзавёлся семьёй, детьми. Работал в это время на ферме. Любил охоту, часто приносил рябчиков, зайцев. На глазах обступивших его ребятишек долго доставал из карманов гостинцы от зайчика или припасённую горбушку хлеба, грибы, горсть ягод в берестяном фунтике (кулёк в виде воронки), а то и забавный корень. Во дворе с отцом ребята часто мастерили какой-то инвентарь: грабли, литовища, салазки.

В школу ходила в деревню Цепли вместе с хуторскими ребятами. Это Василий и Николай Худеньких, Валя Мулькова (Павлова). Весной, во время разлива, переходили лог. Снимали кирзовые сапоги на берегу, переходили босыми вброд, неся сапоги в руках или на плечах, и держа друг друга за руки, шли цепью.»

Из воспоминаний

Лидии Николаевны Лукиной

Деревня моя, деревенька-колхозница

Первые новожилы деревни Цепли выбрали для проживания необыкновенно удобное и живописное место: берег небольшого озера, спрятанного за двумя холмами. Из окон домов каждое утро можно было наблюдать, как отражаются в зеркальной глади озера первые лучи солнца. С приходом весны над деревней стоял пчелиный гул, а из огородов разливался тонкий аромат цветущих черёмух. Словно золотистый воротничок озеро окружали россыпи одуванчиков. Потом жёлтое одеяние сменял белый пух. Глядишь с угора, и кажется, что на деревню опустились белые облака. А соловьи так насвистывали от зари до зари, что по ночам лишали жителей сна. Да и те рано спать не ложились. Допоздна копались в своих огородах и управлялись с хозяйством после колхозной работы. И всё-таки выбирали часок посидеть на завалинке с соседями, послушать урчанье лягушек, проследить за стаей журавлей, давно облюбовавших болото за соседним лесом.

Местные трактористы рассказывали, что у болота на поле сеяли горох. Поле было далеко от деревни, и люди туда не ходили. Пахари вспоминали, как забавно было наблюдать за стаей длинноногих птиц, важно вышагивающих на том краю пашни и выклёвывающих горох, – наверное, это было любимое лакомство для них. Мужики не сердились на пернатых нахлебников, а иногда, по окончании работы, они разбрасывали на краю поля специально принесённое ведёрко гороха: «Пусть кормятся, от нас не убудет.»

Озеро в деревне было под охраной жителей, оно было огорожено, в нем не купались, не стирали половики, туда не пускали скотину на водопой. Озеро всегда чистили, по берегам ставили мостки и даже зимой мужики разгребали по очереди тропку до проруби, а в морозы и метели их закрывали матами из соломы или рогожей. Чистое – так оно и называлось. Хозяйства в деревне были большие, и воды требовалось много. В каждой избе стояли двадцативедёрные бочки с чистой водой, да ещё бочка поменьше для воды из болотца, её носили для скотины.

Где же купались ребятишки? Им крупно повезло в этом плане. Когда-то в километре от деревни механизаторы из болота добывали торф для полей. Торф выкопали, а ямы остались и заполнились чистой водой. На солнце вода прогревалась. Вот уж где было приволье. До седых волос жители помнят эту забаву. К тому же пастухи эти ямы приспособили для водопоя. И никто не был против, что в этих лягушатниках купались и ребята, и телята – всем хватало места.

При въезде в деревню стоял конный двор. Конюхом много лет работал Василий Васильевич Пономарёв – можно сказать, жил этой работой. Казалось, что в любое время суток можно было застать Василия в конном дворе. Он без конца что-то чистил, ремонтировал, подметал, а своих подопечных лошадок то лечил, то чистил, обрезал копыта, кормил и с каждой разговаривал как с человеком. Возле конного двора всегда крутилось много деревенских мальчишек, помогавших конюху с удовольствием и ждущих случая помыть коней в озере.

На взгорке над деревней стояла «пожарка». Это был высокий дощатый сарай, в котором стояла телега с пожарной помпой. В пожароопасный период в «пожарке» жители дежурили поочерёдно. У ворот стоял крепкий столб со свисающим на цепи старым лемехом-билом, ударом по которому подавали сигнал о пожаре.

После войны в деревне построили школу, в которой были две больших классных комнаты и маленькая учительская. Окна были большие и смотрели на озеро. Двери из классов выходили в широкий коридор. Само здание было сделано из толстых брёвен, будто на века. Так оно и вышло, после закрытия школы, её разобрали и перевезли в Дикари и разместили в ней почту, медпункт и контору. Бывшие ученики вспоминают свою школу, до желтизны вымытые с песком полы, и поскрипывающие половицы и учителей Князеву Галину Андреевну, Пешкову Капиталину Александровну, Жужгова Владимира Петровича. После закрытия Цеплинской школы дети стали ходить в Дикаринскую.

В 70-ых годах в Цеплях был построен клуб, но он работал недолго из-за отсутствия культработника. Но на ферме был красный уголок просторная светлая изба, в которой проводились разнарядки животноводов, для выступления агитбригад, лекторов, агитаторов, колхозных специалистов. Но самая главная заслуга этого помещения была в том, что в ней раз в месяц показывали фильмы.

В деревню на санях или на телеге приезжал киномеханик, привозил киноаппарат и кинобанки. Ребятня в тот же час разносила эту весть по деревне и вечером после дойки коров из всех изб на киносеанс тянулись зрители. Туда же вели малышню, кого за ручку, а кого на плечах. Во время сеанса деревня замирала. Были случаи, что от страха из зала убегали ребятишки. Для них было непривычно и страшно видеть мчавшихся с экрана в зрительный зал конницу Чапаева или паровоз. Да как не убежать, ведь это были жители с Савинского хутора, и эта деревенька дожила свой век, так и не увидев лампочки Ильича.

После сеансов кинофильмы по неделе обсуждали и с нетерпением ждали через месяц нового фильма. Особенно ждали индийские фильмы. Ну кто не помнит « Бродягу». И даже был случай, на показе «Гиты и Зиты» изба была битком набита жителями, и двери избы не выдержали напора и повалились на впереди стоящих зрителей. В зале начался оглушительный хохот. Весело было, конечно, тем, кто не попал под двери. Пришлось показ киноленты приостановить. Кто-то после сеанса почёсывал ушибленный затылок и сносил насмешки соседей. Эта оказия случилась на сеансе, который показывал Александр Доронин, ныне живущий в Горбунятах. А ещё приезжали в Цепли с кинопередвижками Тамара Алексеевна Худеньких и Александр Зыков.

А ещё было для деревни одно примечательное место. Старики рассказывали, что на дороге, ведущей в Дикари от Цеплей в 1,5 километрах была низина – урочище Грязнуха. Дорога здесь петляла. С солнечной стороны урочище заслонял лес, и поэтому тут все лето стояла непролазная грязь. Старики рассказывали, что зимой на этой дороге белые расстреляли кого-то. Вот с того времени за Грязнухой и пошла дурная слава. Через это урочище по одному не ходили. Страху нагоняли местные озорники. На мостике через самое топкое место мальчишки к ночи привязывали палку с надетой на неё белой рубахой и пугали деревенских жителей. Даже взрослые ускоряли тут шаг, а ребятишки опрометью пробегали через мост, защурив глаза. Говорили, что в Грязнухе «блазнит», потому что в логу бродит и не может успокоиться дух убитого. Сочинители страшных историй даже называли кого-нибудь из жителей, кто якобы встречался с этим «духом».

А сейчас ещё один рассказ о Цеплях, к которому подходит поговорка «в каждой деревне чё-то да разно». В деревне проживало несколько Марий, Клавдий, Настасий, Евдокий с одинаковыми фамилиями, и чтобы при разговоре о них не запутаться, в Цеплях жители нашли занимательный выход из ситуации. К имени каждой замужней женщины прибавили имя мужа, и всех женщин стали называть так: Дуня Паниха, Настасья Митиха, Александра Васиха, Мария Прониха, Мария Гаврилиха. Женщины не обижались. Больше такой формы обращений не было ни в одной деревне.

Когда жители разъезжались, очень жалели свои Цепли. И сейчас лишь редкие встречи на Троицу, юбилеи или поминки собирают бывших соседей вместе. После обязательного обмена семейными новостями начинаются долгие воспоминания о житье в деревне, нелёгком труде и сенокосах, детстве и юности. И у всех проскальзывает в разговоре желание ещё разок побывать на месте, где когда-то стояла деревня Цепли.

Из воспоминаний жителей д. Цепли