Текст книги "Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1"

Итак, все рассмотренные версии не дают ответа на вопрос о сути арабской революции. Что же тогда она собой представляет, каковы ее движущие силы?

Вообще вопрос о движущих силах революции всегда представлялся довольно туманным. В отличие от государственного переворота, который готовит и планирует некая организация, имеющая конкретную цель, революция возникает стихийно, спонтанно, иногда по совершенно непредсказуемому поводу, чуть ли не случайно (достаточно сравнить Февральскую революцию и Октябрьский переворот). Разумеется, существуют социальные силы, объективно в революции заинтересованные (например, третье сословие, то есть буржуазия во

Франции в 1789 году). Революция реализует цели этих сил, не всегда даже полностью осознанные, но в самом ее ходе двигателем преобразований наиболее активным участником революционных событий становятся иные элементы общества, часто имеющие совсем другую мотивацию.

В Египте, Тунисе, Ливии застрельщиками, авангардом революции выступили молодые представители непредпринимательской части среднего класса, то есть вчерашние студенты, учителя, врачи, адвокаты, клерки. «Люди Тахрира», «поколение модерн», молодая интеллигенция, борцы за свободу… Они действительно выражали настроения передовой, образованной части общества, которой до смерти надоел этот явно изживший себя, тусклый, застывший в склерозе режим лжи, коррупции, фальсификации выборов, произвола и полицейских расправ. Если бы надо было найти ключевые слова для описания мотивации этих людей, они могли бы быть такими: «Надоело! Не верим! Не боимся!»

Можно ли назвать их движущей силой революции? Вряд ли. Это авангард, тонкая прослойка, пусть и крайне активная и решительная. Их цель – свобода, освобождение от тисков «имитационной демократии», коллективной диктатуры бюрократической буржуазии, закамуфлированной под парламентскую систему. Конкретных позитивных проектов у них нет. Порыв – есть, но программа, организация – отсутствует. А если копнуть глубже и посмотреть, какие социальные силы могли бы выиграть от свержения «египетского Брежнева»? По логике вещей – средний класс, предприниматели, не связанные с укорененной и разветвленной пирамидой власти, тот средний и мелкий бизнес, который страдал, видя, как наживаются «жирные коты», сросшиеся с бюрократической и военной верхушкой и получающие посредством системы «уаста» (эквивалент «блата») выгодные контракты и привилегии. Конечно, революция в их интересах, но у них нет организации, политических партий, опыта, лидеров. А если говорить о широких массах, включая тех, кто живет на 2 долл, в день, то они, разумеется, могли бы выиграть, если бы к рулю правления пришли политики, сочетающие демократическую ориентацию с практическими знаниями и умением эффективно строить экономику современного типа, обуздать коррупцию, добиться и более справедливого распределения национального дохода, и осуществления такой программы развития и модернизации, которая позволила бы резко уменьшить безработицу. Увы, найти таких лидеров будет трудно, и воспроизведение на арабской земле «южнокорейского чуда» представляется маловероятным.

Что же тогда? Опять вернемся к проблеме характера революции. Применимо ли здесь вообще это понятие? Может быть, речь идет лишь о волнениях и беспорядках, которые вскоре затихнут и останутся в памяти как события, приведшие к падению нескольких диктаторов, слишком засидевшихся в своих креслах, или же к смягчению репрессивных режимов, уцелевших после кратковременного шока?

На это можно ответить так: в масштабе одной отдельно взятой арабской страны говорить о революции, тем более победившей, было бы, пожалуй, преувеличением. Мы не знаем, каков будет финал. Возможно, как уже говорилось, даже в Египте основы прежней системы сохранятся, а в Сирии, Бахрейне, Иордании, Алжире, а тем более в Марокко ныне правящие президенты и короли останутся у власти, проведя некие реформы, «выпустив пар из котла». В Ливии и Йемене так, скорее всего, не получится, но это два особых случая; что там в конечном счете будет – трудно даже гадать. Но при всем этом можно говорить об арабской революции в единственном числе. Ведь достаточно увидеть на экране телевизора кадры, показывающие десятки тысяч людей, буквально бурлящих на уличных демонстрациях в сирийских городах, чтобы осознать, до чего изменились времена! Разве можно было представить себе подобное всего несколько лет тому назад?

Пронесся смерч, прокатилась лавина «от океана до залива», как говорят арабы о своем ареале. После бурных событий, путчей и смены лидеров в первые годы после достижения независимости (5060-е годы прошлого столетия) наступила, казалось, эпоха застоя, когда десятки лет находились у власти одни и те же правители, державшие в полном подчинении безгласные и вроде бы смирившиеся со своей судьбой народы. Было впечатление, что арабы способны лишь на антиколониальную освободительную борьбу или же на мятежи под зеленым знаменем ислама. Но вот оказалось, что все не так. Бессловесные обрели голос. Пусть даже не видно четких движущих сил, совершенно неясен конечный итог – все равно арабский мир уже не будет таким, как прежде. Какая-то пружина лопнула. Видно, все это накапливалось подспудно многие годы и никто ничего не знал, не замечал, не предвидел – меньше всего сами правители, уверовавшие в свою непогрешимость, убежденные в том, что народ их обожает (а могло ли быть иначе – ведь каждое утро служба безопасности клала им на стол сводки, подтверждавшие народную любовь).

И вот что еще примечательно: отсутствие какой-либо определенной идеологической парадигмы. Наблюдатели с удивлением отмечали, что ни на площади Тахрир, ни на тунисских или бахрейнских площадях не было разделения на суннитов, шиитов, христиан, не звучали ни националистические, ни исламистские, ни социалистические лозунги, не проклинали Америку и не жгли израильские флаги. Люди были как бы выше всего этого – привычного, рутинного, конъюнктурного. В этом смысле арабскую революцию можно назвать трансидеологической и трансконфессиональной.

Малайзия – исламская страна, но на Афганистан времен Талибана не похожа.

Здесь мы подходим к важнейшему вопросу – о роли ислама в арабской революции. Главное, что беспокоит сейчас западный мир и людей демократических убеждений в самих арабских странах, – это возможность того, что революция будет «похищена» (здесь лучше подходит английское слово hijacked) исламистами – «Братьями-мусульманами» или, хуже того, – «Аль-Каидой».

Много лет тому назад палестинский политик левой ориентации Абд Раббо сказал мне, что главная причина неудачи марксизма в арабском мире состоит в том, что эта идеология не смогла пробиться сквозь панцирь ислама, и добавил, что никакие политические взгляды не смогут найти отклик среди арабского населения, если они не будут выражены языком ислама. Это бесспорно, но что значит «язык ислама»? Этим языком говорили и Насер, и Мубарак, и Саддам Хусейн, и Каддафи – беспощадные враги исламизма. Даже если бы сбылись мечты западных политиков, поддержавших арабских революционеров, о долгожданном прорыве к демократии, это была бы демократия «с исламским лицом». Это естественно, ведь ислам – это не только религия, но и основа целой цивилизации, а в мусульманском идеале – и образ жизни, и образ мыслей. Похоже, что ислам сейчас является самой сильной религией в мире, если брать в качестве критерия степень приверженности людей к своей вере и ощущение солидарности с единоверцами. Но большая дистанция отделяет, например, теократическую власть «исламской революции» в Иране от «мягкого», достаточно демократического правления умеренных исламистов в Турции. В Малайзии власти тоже говорят с народом на языке ислама, но как же эта страна не похожа на Афганистан времен правления «Талибана».

Однако все эти примеры – не из арабского мира. А в нем исламизм то и дело преодолевает или отодвигает в сторону «умеренный» ислам. Не забудем, что именно арабами были и террористы «АльКаиды», взорвавшие нью-йоркские небоскребы 11 сентября 2001 года, и почти все добровольцы, нахлынувшие в Афганистан после 1979 года и в Ирак после 2003 года для борьбы соответственно с советскими и американскими войсками. Учтем также, что существуют такие свирепые и беспощадно фанатичные организации, как «Аль-Каида на Аравийском полуострове» и «Аль-Каида в исламском Магрибе» и что исламистские головорезы уничтожили десятки тысяч алжирцев во время внутренней войны в 1990-х годах.

Если египетские «Братья-мусульмане» сегодня всячески стараются доказать свою готовность действовать в соответствии с нормами демократического общества, то представители ячейки «Аль-Каиды», быстро образовавшихся в той части Ливии, которая контролировалась повстанцами, категорически отвергали «преступника Каддафи» и «дьявольский альянс», как они именовали его противников. А если посмотреть на весь всколыхнувшийся регион в целом и представить себе, что в одних странах установится новый режим, а в других – нынешний будет реформирован, то общим будет одно: неизбежное разочарование пробудившихся и охваченных радостными надеждами масс. Ведь специалисты подсчитали, что в целом по региону необходимо в течение десяти лет создать 100 млн новых рабочих мест. Вот тут-то и появится возможность для тех, кто выступит со старым, проверенным лозунгом: «Ислам – вот решение». На авансцену выйдут и авторы этого лозунга – «Братья-мусульмане», и салафиты-джихадисты, включая сторонников «Аль-Каиды». Вряд ли дело дойдет до установления исламистских режимов, но «ползучая исламизация», прежде всего в сфере информации и народного образования, вполне возможна. А к чему это может привести – станет понятно, если ознакомиться с ситуацией в Пакистане, который все глубже погружается в кровавую трясину сектантского мракобесия и всеобщего насилия.

Конечно, исламисты не могут решить насущных проблем арабского мира; даже если им на какое-то время удастся доминировать в тех или иных странах, их провал кажется вполне вероятным. И что дальше? Простор для самых различных версий. Ясно лишь одно: застой кончился, арабский мир пробудился, пришел в движение, а каков будет вектор этого движения, не может предсказать никто.

Монархи и Каддафи

Е.В. Супонина, журналист, кандидат исторических наук

Военная операция Запада против режима Муаммара Каддафи удивила многих тем, что в ней принимали участие войска арабских государств. Правда, уже в преддверии боевых действий СМИ давали понять, что с действиями ливийского лидера не солидарны даже некоторые арабские страны. По информации газеты «Аль-Кудс аль-Араби», озаглавившей свое сообщение «Ливийский кризис вступает в фазу интернационализации», Катар и Объединенные Арабские Эмираты выразили готовность принять участие в операции против режима Каддафи.

Более того, по мере нарастания кризиса Иордания и Саудовская Аравия заявили, что предоставят союзникам помощь в области логистики и по линии спецслужб. Появилась информация, что на востоке Ливии в помощь восставшим пришли элитные подразделения из нескольких арабских государств (не считая западных спецназовцев).

Уместно вспомнить, что еще в 1991 году во время операции «Буря в пустыне» против Ирака саудовский принц генерал Халед бен Султан охотно объяснял, что совсем не сложно было его «военно-воздушным силам вписаться в действия основных сил коалиции, так как их военная доктрина, методы обучения, вооружение и состояние боеготовности были совместимы с американскими и английскими». И Халед бен Султан добавил, что его в целом очень порадовал увиденный в коалиции «блестящий набор авиационного оружия, многие виды которого не применялись ранее в бою».

Но примечательно, что такого горячего согласия западных и восточных государств не возникало с 1991 года, когда около 40 стран, включая с десяток арабских и несколько африканских, объединились против иракского лидера Саддама Хусейна, чтобы освободить оккупированный им Кувейт в ходе операции «Буря в пустыне». А вот когда 20 марта 2003 года американцы развязали войну с целью свержения режима в Ираке, то большинству арабов не понравилось это вмешательство во внутренние дела и нарушение суверенитета.

Кстати, о дате напоминаю не случайно – сейчас бомбардировки начались 19 марта, а первая масштабная атака пришлась в ночь полнолуния на 20-е число. Роковое совпадение, но с большой разницей: восемь лет назад в 2003 году американцы и их союзники действовали без столь однозначной поддержки арабских государств. И вдруг сейчас снова, как 20 лет назад, в 1991 году, была сформирована широкая коалиция. Так в чем же дело?

Муаммар Каддафи всегда был изгоем на Ближнем Востоке. Соседи с ним временами сотрудничали, но часто ругались и не доверяли. Он был опасен своей непредсказуемостью, а порой и популистской откровенностью.

Богатые монархи хорошо помнили, что к власти в 1969 году Каддафи пришел в результате свержения их ливийского коллеги короля Идриса. Полковник с тех пор не скрывал легкого презрения к трону. А свою экстравагантность он использовал, чтобы публично продемонстрировать свое отношение к соседним руководителям.

Говорят, что именно за это его терпеть не мог саудовский король Абдалла. Однажды ливийский полковник прямо на проходившем в Египте заседании Лиги арабских государств (ЛАГ) заявил, что королевская династия «продалась американцам». Это было как раз накануне американской войны против Ирака весной 2003 года, и Муаммар Каддафи сказал, что тайно Саудовская Аравия потворствует американцам. Абдалла был еще наследным принцем, но отреагировал с монаршим достоинством, назвав ливийского «брата» (Каддафи любил, чтобы его так называли) «лжецом, стоящим на краю собственной могилы». И вся эта перебранка – на глазах других лидеров, министров и их помощников.

Арабские монархи не могли простить ливийскому режиму и то, что в том самом 1991 году он не стал участвовать в «Буре в пустыне» и помогать кувейтскому эмиру, а, наоборот, продолжал морально поддерживать Саддама Хусейна, да еще поставлял иракцам гуманитарную помощь. Тем не менее взаимная нелюбовь к монархам не помешала Каддафи однажды назвать себя «королем королей Африки». Это было, когда, отчаявшись перевоспитать арабов, он стал апеллировать к Черному континенту.

Однако доставалось от Муаммара Каддафи не только королям. Ведь экспериментировал он не только со своим народом, сначала отнимая у него частную собственность и позже возвращая ее, но еще и пытался завлечь своими далеко идущими идеями соседей. В начале 1970-х он хотел объединить Ливию с Египтом и Суданом в рамках некоего подобия федерации. А когда египетские власти отказались, то организовал на их страну «марш тысяч ливийцев», в порыве которого участники незаконно пересекли египетскую границу и прошли еще несколько сотен километров. Отношения с Египтом тогда резко ухудшились.

Каддафи не раз грозил выйти из рядов ЛАГ, заставляя своими заявлениями нервничать генерального секретаря организации египтянина Амра Мусу. Ливиец призывал арабских собратьев не бояться персидского Ирана, а, наоборот, сотрудничать с ним на основе идей «мусульманского братства». На саммите ЛАГ в марте 2008 года, состоявшемся в Дамаске, полковник по этому поводу пророчески заявил в своей очередной артистичной зажигательной речи: «Если вы не объединитесь, то всех вас по очереди ждет судьба повешенного Саддама Хусейна или отравленного Ясира Арафата» (среди арабов бытует версия о том, что тяжелая болезнь палестинского лидера была следствием отравления). Каддафи добавил тогда: «Арабы не имеют ничего – ни единой валюты, ни единой экономики, ни единого рынка, одни только бесконечные споры. Так что нас ждет?»

Напомним, что военная операция коалиции в Ливии началась на основании просьбы ЛАГ защитить там повстанцев. Организация обратилась в Совет Безопасности ООН с предложением установить над Ливией зоны, запретные для полетов ливийской военной авиации. Правда, арабы в своем обращении упомянули о «недопустимости военного вмешательства», но фактически санкционировали его. Но арабские лидеры как опытные политики не просто мстили Муаммару Каддафи за прошлые обиды и оскорбления, но и хорошо прочувствовали настроения арабской улицы.

На бурлящем Арабском Востоке сегодня популярны любого рода восстания. Поэтому ливийские повстанцы вызывали у многих по всему региону сочувствие и желание оказать помощь, да еще в их рядах было немало притесняемых со стороны Каддафи исламистов, что только добавляло ненависти к нему среди арабских верующих. А правителям, со своей стороны, операция в Ливии на руку, так как под ее шумок можно попробовать придавить свою оппозицию, как это происходит в Бахрейне и Йемене.

И все-таки когда арабы вопрошали о помощи, то вели речь лишь о точечных ударах по правительственным аэродромам, самолетам и средствам противовоздушной обороны в Ливии. Предполагалось, что такие удары не приведут к гибели большого количества мирных жителей, а лишь станут гарантией для обеспечения бесполетных зон и спасения повстанцев. «Чем более грубыми будут действия коалиции и чем дольше продлится операция, тем сильнее это оттолкнет значительную часть арабского общественного мнения, даже ту, что поначалу приветствовала эту акцию. И тем более это случится, если вдруг начнется наземная операция», – сказал сегодня автору этих строк египетский политолог Мазен Аббас, входящий в руководство Арабского клуба прессы в России.

Эти настроения чутко уловил генсек ЛАГ Амр Муса. «Мы хотим защиты гражданских лиц, а не их бомбардировки », – заявил он вчера. По его мнению, военная операция коалиции в Ливии «вышла за рамки заявленных целей».

Как пишет популярная арабская газета «Аль-Хайат», «радость от падения режима Каддафи может смениться слезами». Автор этой статьи политолог Хасан Шами объясняет, что «весна арабских народов на этом может закончиться»: «Не такой демократии хотели арабы. Не того, чтобы было иностранное вторжение или чтобы арабскую нефть захватили чужеземцы». Он заключает: «Приготовьте носовые платочки, чтобы утереть ваши слезы. Печальные новости не заставят себя ждать».

Кувейт после «Бури в пустыне» перед новым «штормом» на Ближнем Востоке: интервью Мухаммада ас-Сабаха

Вице-премьер арабского государства Кувейт, министр иностранных дел Мухаммад ас-Сабах (член правящей семьи и племянник нынешнего эмира) дал интервью обозревателю газеты «Время новостей» Елене Супониной.

– Вы приехали в Москву для подготовки визита в Россию эмира Кувейта шейха Сабаха аль-Ахмада ас-Сабаха. Он бывал в России еще до того, как в 2006 году стал эмиром, и давал тогда интервью нашей газете. Но как эмир он приедет впервые. Когда это случится? И какие контракты готовятся к этому визиту?

– Мы как раз определяем сроки визита. Его высочество, думаю, до конца года приедет в Россию. Такие визиты совершаются не для подписания контрактов, а для консультаций на высоком политическом уровне и укрепления отношений. Россия – великая страна, и эмир Кувейта посетит ее еще и в качестве нынешнего председателя Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), а также председателя Арабского экономического саммита, иначе говоря, представителя всего арабского мира в вопросах экономики.

Двустороннее сотрудничество, конечно же, тоже будет обсуждаться. В Кувейте принята амбициозная пятилетняя экономическая программа. На ее выполнение предполагается потратить 150 млрд долл.! Из расчета в среднем 30 млрд долл, ежегодно. Это развитие инфраструктуры, строительство новых городов, возведение мостов, эстакад. Здесь вполне может найтись применение опыту российских специалистов. Отдельная тема – наши планы по строительству электростанций и еще опреснение морской воды с помощью технологий атомной энергетики. Мы хотели бы сотрудничать с Россией в этой области, и я лично возглавляю комитет по развитию этих технологий в Кувейте.

– Означает ли это, что Кувейт готов даже строить у себя атомные электростанции?

– Да, это так.

– Удивительно, но несколько лет назад вы же сами мне говорили, что Кувейт с настороженностью смотрит на сооружение Бушерской АЭС в Иране. Одна из причин была в том, что на атомных станциях случались техногенные катастрофы – в американском Тримайл-Айленд в конце 1970-х и в советском Чернобыле в 1986 году. Почему теперь вы сами готовы строить такие станции?

– Мы ведем сейчас серьезные переговоры на эту тему с россиянами, французами, американцами, корейцами. Мы хотим, чтобы построенные в будущем АЭС в Кувейте были образцовыми с точки зрения безопасности. Атомные технологии за последние годы продвинулись и стали гораздо безопаснее. Поэтому мы готовы рассмотреть возможность строительства у себя таких станций.

Наши соседи по региону – Объединенные Арабские Эмираты в прошлом году уже заключили с иностранными партнерами контракт на строительство четырех атомных реакторов. Все арабские государства проявляют заинтересованность в современных атомных станциях. Нефть, которой обладаем мы и другие государства, не бесконечна. Будущее – за возобновляемыми источниками энергии: солнечной, энергией ветра, атомной…

Наша обеспокоенность в отношении ядерной программы Ирана сохраняется. Как с точки зрения экологии, так и в вопросе о том, а будет ли эта программа исключительно мирной. Если вдруг у нее появятся военные цели, то это опасно для всех. От Кувейта до иранского Бушера всего чуть более 120 километров. Нам надо быть полностью уверенными в том, что стандарты безопасности на атомной станции там находятся на самом высоком уровне. Пока такой уверенности нет.

Мы также хотим гарантий того, что иранская атомная программа не преследует военных целей. Мы должны быть спокойными на этот счет, как и весь мир тоже. Поэтому мы призываем наших друзей в Иране к более тесному сотрудничеству с Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ). Это технические вопросы, которые должны решать специалисты этой организации, а отнюдь не Совбеза ООН.

– Но ведь министр иностранных дел России Сергей Лавров, с которым вы провели переговоры в Москве, всегда говорит о том, что атомная станция в Бушере находится под постоянным контролем МАГАТЭ. Российские специалисты завершают строительство этой станции в соответствии с мировыми стандартами. Почему же вы не доверяете им?

– Нет-нет, мы как раз доверяем российским специалистам. Вопрос ко всей атомной программе Ирана, ведь это все взаимосвязано. Если под подозрением остаются хотя бы какие-то звенья этой программы, то это для нас опасно.

– США предлагают ужесточить международные санкции против Ирана. Но до этого санкции против Ирана вводили уже трижды, а вопросы по его ядерной программе сохраняются. Считаете ли вы ужесточение санкций полезным?

– Персидский залив, где находится наше государство, нуждается в стабильности. Новые международные санкции приведут к росту напряженности. А о военных сценариях в регионе не может быть и речи. Мы опасаемся, что кто-то ошибется в своих расчетах и оценках ситуации. Малейшая ошибка может привести к катастрофе.

Мы пытаемся убедить иранцев в том, что пора заканчивать с конфронтацией, что надо развеять все сомнения по поводу характера их ядерной программы, что надо теснее сотрудничать с международными специалистами по атомной энергии. Мы тоже не хотим новых санкций в отношении Ирана. Но мы также говорим иранцам: помогите нам своими действиями, и мы тогда поможем вам.

– Может, стоит пригласить Иран к членству в Совете сотрудничества арабских государств Персидского залива, в котором председательствует сейчас Кувейт?

– Эта организация объединяет шесть арабских стран Персидского залива: Кувейт, Бахрейн, Катар, Объединенные Арабские Эмираты, Саудовскую Аравию, Султанат Оман. Мы не намерены расширять ряды этой организации, но хотим наладить более тесное сотрудничество с нашими соседями и создаем для этого специальные механизмы. Речь не только об Иране, но и об арабских странах – это Ирак, Йемен, Иордания, Египет.

– Возглавляемый вами совет собирался ввести единую валюту для стран Персидского залива. Когда это произойдет?

– Спешки здесь не должно быть. Вопрос не в сроках, а в готовности. Мы внимательно следим за тем, что происходит в Европейском союзе с единой валютой евро. И хотим извлечь уроки из этого, ведь ничего подобного ранее в мире не было. В любом случае кризис с евро уже повлиял на изменение некоторых наших подходов и немного отсрочил введение нашей единой валюты. Эти планы, подчеркиваю, не отменены. Однако нам нужно время подумать, все изучить и ответить на вопрос, а чем станет для нас единая валюта: способом решить проблемы или новой проблемой?

– Но два государства из шести, входящих в совет, уже отказались от введения единой валюты?

– Султанат Оман давно и сразу заявил, что хочет сохранить собственную валюту, как это сделала Великобритания, которая, являясь членом Евросоюза, сохранила свой фунт стерлингов. Эмираты также занимают особую позицию, их волнует, где будет находиться единый Центральный банк в случае перехода на общую валюту. И здесь у нас есть достаточно времени, чтобы снять имеющиеся разногласия и вернуться к обсуждению введения единой валюты вместе с Эмиратами.

– Вы говорите о стабильности в регионе, но у вас по соседству помимо Ирана еще один очаг напряженности – это Ирак. Может, американским войскам надо поторопиться с уходом из этой страны?

– Американские войска играют важную роль в подготовке национальных иракских сил, чтобы в будущем они сами могли обеспечивать безопасность и суверенитет страны. Еще есть террористы, которые мешают построить новый Ирак, с ними надо бороться. Нельзя выводить американские войска до решения этих проблем, это не в интересах Ирака и всего региона. Мы не поддерживаем идею быстрого ухода войск США из Ирака.

– Иракцы до сих пор платят Кувейту за ущерб, нанесенный агрессией 1990 года. Однако те страшные события случились при прежнем иракском режиме Саддама Хусейна. Почему бы сегодня Кувейту не отказаться от репараций, чтобы таким образом помочь своим соседям строить новый Ирак?

– Репарации, причем не только Кувейту, определены Советом Безопасности ООН, а мы с уважением относимся к решениям этой международной организации. Нашей стране был нанесен огромный ущерб. Ирак – большая страна, богатая природными ресурсами. Всего 5 % от всех нефтяных доходов Ирака, отчисляемых нам в качестве компенсации ущерба, не являются большим бременем для этой страны. Это немного, учитывая потенциал иракской экономики.

Однако мы понимаем, что иракцы как никогда нуждаются в инвестициях, которых не хватает для восстановления инфраструктуры страны и развития экономики. Мы готовы обсудить вопрос нашего участия в этом. И мы готовы инвестировать часть положенных нам сумм в иракские экономические проекты. Мы надеемся, что обсудим это, как только в Ираке будет сформировано новое правительство.

– А почему кувейтские бизнесмены не вкладывают деньги в проекты в России?

– По причине недоработок с обеих сторон. Кувейтские бизнесмены инвестируют во многих странах мира, но в России почему-то нет, хотя это дружественная нам страна. Проблема точно не в политике, но и точно не в деньгах. У нас есть финансовые возможности для инвестирования за рубежом. Надо выяснить, в чем причина. Возможно, в недостатке информации, которую могли бы получать кувейтские инвесторы от российских коллег.

Этот и другие вопросы будут обсуждаться на заседании межправительственной комиссии по сотрудничеству, которую с обеих сторон возглавляют министры энергетики. Предполагалось, что она соберется в начале мая, но по просьбе российской стороны заседание было отложено. Мы хотим развивать сотрудничество с Россией и заинтересованы в продолжении ее участия в решении проблем нашего региона.