Текст книги "Один коп, одна рука, один сын"

Да, ей опять хотелось, чтобы он был рядом – так, как это было раньше, до того, как она взяла на себя Фирму. До того, как стала катастрофически увеличиваться пропасть между ее внутренним и внешним миром.

– Тогда мне придется и к тебе приставить охрану, – произнесла Фрэнси тем ледяным голосом, который он так ненавидел.

– Тогда я лучше бы посидел в тюряге, – ответил на это Пер.

Одна мысль, что за ним повсюду будут следовать два здоровых гориллообразных телохранителя, вызывала у него тошноту. Работа была его последним прибежищем. Там он представлял собой что-то большее, чем просто чей-то муж, чей-то отец. Большее, чем подкаблучник, который, несомненно, пережил самую крутую в жизни автомобильную гонку и к тому же довольно успешно пострелял из пистолета, но все равно у него на лбу стояла печать подкаблучника, а присутствие рядом Фрэнси делало все попытки от нее избавиться совершенно бессмысленными.

– Ну, ладно, – сказала Фрэнси, считая, что вопрос с работой решен.

– Что, ладно? – зло возразил Пер. – Это вообще-то моя работа, а не твоя. К тому же не факт, что меня вообще отпустят в бессрочный отпуск. С учетом того, что я и так работаю на полставки, риск, что меня просто уволят, очень велик.

– Не отпустят – тогда уволишься сам. Уволят – я устрою тебя на другую работу.

– Нет, мне не нужна твоя помощь. Ни в чем.

– Почему?

– Я хочу получить работу благодаря своим собственным заслугам, а не твоим связям.

– Можешь работать на меня.

– Ты даже не слушаешь, что я пытаюсь сказать! Ты прекрасно знаешь, что на тебя я ни за что не буду работать!

Он вскочил с качелей и стоял теперь, яростно размахивая руками перед лицом Фрэнси. Он раскраснелся. И Фрэнси эта перемена радовала. Все-таки был в нем какой-то стержень. Возможно, несмотря ни на что, он все-таки – настоящий мужик.

– На что ты так уставилась? – спросил он.

– На тебя, – с улыбкой ответила Фрэнси.

– А что ты улыбаешься? Мы же ругаемся!

– Ругань – игра без правил.

И тут она встала и поцеловала его в губы. Сначала этого его огорошило, затем разозлило и, наконец, возбудило. Он затащил ее в сарай садовника и грубо овладел ею прямо на шершавом деревянном полу. Когда все кончилось, он закурил сигарету, которую стащил из шкафчика с инструментами садовника, и теперь сидел голый на мешке с землей и довольно попыхивал. Фрэнси лежала, скрючившись на полу, тело ныло. Он сделал ей больно. Был груб. Но она промолчала. Он имел полное право отплатить ей за все.

– Ну, так ты пойдешь в отпуск за свой счет? – спросила она.

– Да, – ответил Пер, не глядя в ее сторону.

– Так тебе самому будет лучше. И это ненадолго. Пока все не уляжется.

Пер ничего не ответил. Фрэнси сгребла свою одежду, кое-как оделась и поспешила уйти, как будто побаиваясь его. Пер так и остался сидеть в сарае, голый и с догоревшим окурком в зубах. Время от времени он всхлипывал, неподвижно уставившись перед собой.

Его охватило ощущение пустоты, потому что теперь он не имел ни малейшего понятия о том, кто он, и, честно говоря, не хотел даже пытаться это выяснить.

11
Маленькая блондинка на черных роликах

На этот раз она прислонилась к железной ограде, окружавшей школьный двор, посреди которого стояло старое кирпичное здание. Та самая девочка на черных роликах, с длинными светлыми волосами. Она и теперь была на роликах. Похоже, они приклеены к ее ногам, стали продолжением тела. Девочка смотрела прямо на Адриана, и не было никаких сомнений в том, что она его узнала и хочет с ним заговорить.

Он долго стоял и раздумывал. Любопытство подталкивало вперед, но страх останавливал. Мама говорила, что он должен быть очень осторожен и не разговаривать с незнакомцами. Вполне возможно, что эта постоянная осторожность и была причиной его тотального одиночества. и в классе. И на школьном дворе. И в футбольной команде. Везде. Словно его окружало облако, шептавшее: «Стоп!» Он – сын королевы мафии и должен следить за своим языком и поступками. Гости на день рождения приходили к нему один-единственный раз. Это было, когда ему исполнилось пять. И те, кто пришел на праздник, не ходили с ним в одну группу в детском саду. Это были дети других криминальных авторитетов. После этого он еще пару раз пытался пригласить ровесников домой, но получить разрешение матери было так трудно, что со временем желание пропало. В те считаные разы, когда его приглашали в гости к кому-нибудь, ему приходилось выдержать что-то вроде перекрестного допроса. Фрэнси устраивала тщательную проверку тех, к кому он собирался в гости. В итоге его, конечно, отпускали, но он всегда испытывал страшный дискомфорт и никак не мог расслабиться. И только дома в саду и во время одиноких прогулок по кварталу, на которые он отправлялся, выбравшись через лаз, он чувствовал, что может играть, как ему хочется. Но играть приходилось одному.

Он оглядел школьный двор. Одноклассники куда-то разбежались, не было видно и «мерседеса», на котором его забирала Наташа. Она все чаще теперь опаздывала за ним в школу, а когда появлялась, то щеки у нее были необычайно румяные, голос – более звонкий, а жесты мягче и оживленнее. Она влюбилась. И Адриан знал, что ему бы следовало рассказать об этом матери, но он решил пока выждать. Наташе тоже нужно было, чтобы кто-то большой (а не только маленький Адриан) заключал ее в свои объятия. Да, конечно, он утешал ее, когда она начинала сильно скучать по родному Таллину и своей семье.

Адриан медленно пошел к девочке, прикидывая, что она может убежать. Но она не двигалась с места. Одетая с головы до ног в темно-зеленое, она походила на кустик лесной земляники. На голове – шапочка, похожая на колокольчик, из-под нее торчат светлые волосы.

Он подумал, что она очень симпатичная и было бы здорово с ней погулять. Просто пройтись. Рядом. Может быть, поговорить о цветах в траве, птицах на деревьях, о том, откуда взялись люди, растения, земной шар и космос. Он часто думал о таких вещах, сидя у себя в комнате. Искал в Интернете сайты о нашей планете и жизни на ней. Еще его интересовали инопланетяне. А также привидения, духи, ангелы, тролли и прочая нечисть. Мир сказок все еще был для него вполне реальным, и иногда, когда он бродил по саду в сумерках, ему казалось, что он видит этих существ. Их глаза светились в темноте. Они наблюдали за ним, и поэтому ему никогда не было страшно. Они не желали ему зла. Но если он подходил слишком близко, они исчезали, а он опять оставался один.

Он уже почти подошел к забору, за которым стояла девочка, с прищуром смотревшая на него. Глаза у нее были серо-голубые, а ресницы – длинные и бесцветные.

Они некоторое время стояли и смотрели друг на друга, держась руками за забор. У нее черные перчатки, у него – синие.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – ответил Адриан.

Тишина. Вдруг окружающий мир осветился волшебным светом. Она улыбнулась, и эта улыбка была только для него. Он перескочил через забор и пошел в сторону киоска, куда обычно заглядывал, когда Наташа опаздывала. Девочка поехала за ним, как если бы они уже обо всем договорились. В чем состояла договоренность, Адриан не знал, но было очевидно, что она существовала.

Он купил пакет жевательных конфет, и они съели его пополам.

Она рассказала, что ее зовут Тея и живет она в доме неподалеку от них. Они только что переехали. Возможно, со следующей четверти она пойдет в его школу. Родители еще не решили. Поэтому она и стояла у школьного забора, чтобы посмотреть, понравится ей там или нет.

Разговаривала она почти шепотом, как будто боялась, что их услышат. Под ногтями у девочки была грязь, а губы потрескались. Кожа почти прозрачная, руки и ноги очень худые. Но Адриан не обратил на это внимания, он был переполнен новыми ощущениями от того, что можно назвать дружбой.

Появился «мерседес». Наташа опоздала почти на двадцать минут.

– Я должен идти, – сказал Адриан.

Тея кивнула. Выжидательно.

– Хочешь, вместе поиграем? – спросил Адриан.

Она снова кивнула.

– Можем встретиться там, где в прошлый раз, – предложил он.

Они назначили время, и Тея быстро укатила. Адриан побежал к «мерседесу», в котором сидела Наташа и разглядывала себя в зеркало заднего вида, выдувая из жвачки розовые пузыри.

– Привет, дружище, – поздоровалась она и чмокнула его в щеку. – Как прошел день?

Адриан кивнул. У него был отличный день. Лучший за долгое время.

По дороге домой он думал о Тее. О ее роликах, волосах, грязной руке, рывшейся в пакетике с конфетами. О ее глазах, тихом голосе и сказанных ею словах.

После обеда он продолжал думать о ней и ждать назначенного часа. Фрэнси с Пером сидели на разных концах стола, который с каждым днем, казалось, рос в длину и ширину. Фрэнси ковыряла вилкой свиную корейку с картофельной запеканкой, а Пер перечитывал газету. Уже третий раз за день. Бэлль в соседней маленькой столовой измазывала едой себя и Наташу. Фрэнси не выносила грязи и беспорядка, и Бэлль еще несколько лет предстояло обедать отдельно. Адриану было все равно, а Пер страдал. Ему так хотелось, чтобы маленькая бусинка была рядом. Хотелось слышать, как она пускает слюни и смеется, рыгает и пукает, колотит маленькими пухлыми кулачками по столу и пачкает с головы до ног себя и все, что ее окружает. Тогда он мог бы видеть перед собой единственное счастливое создание в этом доме.

У Фрэнси так сильно болел желудок, что она почти не могла есть. Придется опять принимать лозек. И какой-нибудь транквилизатор сегодня вечером. Впрочем, вчера вечером она тоже его принимала. И позавчера. Она втягивалась в зависимость от этих таблеток, и прекрасно это осознавала, но сейчас не было ни времени, ни сил об этом думать. Главное – оставаться на плаву. Пережить происходящее.

Она поднесла ко рту стакан с водой и поставила обратно на стол. Не хотелось ни есть, ни пить. Она чувствовала только постоянную тревогу и усталость, доводившие ее до бессонницы и вызывавшие удушье.

Пер перевернул страницу газеты и соскреб с тарелки остатки уже второй порции жаркого. Из-за царившего теперь за столом неловкого молчания он стал переедать. На талии у него начал скапливаться жирок, но Фрэнси об этом ничего не знала. Она уже давно не обнимала его.

С того незабвенного секса в сарае садовника они не только больше не спали друг с другом, но даже и не целовались. Время от времени чмокали друг друга в щеку, пытаясь по-прежнему разыгрывать спектакль под названием «муж и жена».

– У Адриана на следующий неделе праздник в честь окончания учебного года, – сообщил Пер, не поднимая глаз от газеты.

– Уже? – удивилась Фрэнси, глядя в окно.

– Ты пойдешь?

– Постараюсь.

Беседа иссякла.

В столовой царил ледяной холод, несмотря на то что термометр показывал целых двадцать два градуса.

Адриан не хотел становиться взрослым.

– Можно выйти из-за стола? – спросил он.

– Конечно, – разрешила мать. – У тебя все хорошо, родной?

Он кивнул, чмокнул ее в щеку и пошел прочь из родительского ледника к Наташе и Бэлль, где атмосфера была очень даже жаркая. Сев на единственный стул, не вымазанный пюре из брокколи, он стал смотреть на сестру. Ее темные волосенки торчали во все стороны, все в ней было такое мягкое, нежное и аппетитное.

– Будешь ее купать? – спросила Наташа, когда Бэлль наелась.

Сама она тоже сегодня светилась, широкая улыбка сияла на слегка угловатом лице, обрамленном распущенными темными волосами. Хотя обычно она носила хвостик или косу.

Он кивнул, взял Бэлль на руки и понес в ванную. Налил в детскую ванночку теплой воды и стал купать сестру.

Нежно прикасаясь к крохотному тельцу, он намылил ее нежным мылом. Время от времени он позволял ей поиграть его пальцем или схватить себя за волосы. Гладил ее по животику или по темечку. Вдыхал ее запах. Старался согреть. Бэлль почти всегда смеялась. Она редко кричала или плакала и была весьма гармоничным ребенком, несмотря на такую дисгармоничную мать. Адриан вынул малышку из ванночки и завернул в махровое полотенце, затем тщательно вытер, опять обнял. Она дышала ему в грудь и копошилась. Он одел сестру в мягкий полосатый комбинезончик, на ножки натянул носочки и понес в хозяйственную комнату к Наташе, которая гладила белье, напевая песню своей далекой родины. Адриан положил Бэлль на одеяло, расстеленное на полу, и стал наблюдать за тем, как она пыталась сесть и ползти.

Он будет учить ее ходить. Будет учить ее разговаривать. Покажет ей мир и защитит от любого зла.

Да, и от Фрэнси тоже, чтобы мать не превратила дочь в подобие себя.

– Ба-ба, – пролепетала Бэлль и посмотрела на него.

– Нет, братик, – сказал он.

– Ба-ба.

– Братик.

– Ба?

Он лег рядом с ней на одеяло, помог залезть на себя, закрыл глаза. Слушал Наташин голос, от которого все тело омывало теплой волной, все вокруг было таким прекрасным. Совсем скоро он встретится со своей новой подругой.

Выскользнуть из дома не представляло на этот раз никакого труда. Наташа сидела на розовом пуфике в детской Бэлль и лихорадочно строчила что-то в дневнике. Фрэнси заперлась у себя в кабинете и, видимо, пробудет там до раннего утра, уставившись в компьютер, в обнимку с телефонной трубкой или со своими пистолетами. Пер уселся в первом ряду домашнего кинотеатра и поставил первый из трех фильмов, которые он собирался посмотреть за вечер. Фильмы были подобраны как попало: от глупых романтических комедий до жестких боевиков. Лишь бы не думать о собственной жизни, остальное – неважно.

Адриан – считалось, что он прилежно сидит за уроками, – пригнувшись, пробежал через оранжерею, вышел в гараж, открыл маленькую заднюю дверь, запер ее снаружи и выскользнул в сумрак сада. Затем прополз по подземному ходу на соседний участок, перелез через забор и пошел к условленному месту, где в первый раз увидел Тею. Там он стал ждать. Прошло минут пять, и она появилась, на этот раз не на роликах, а в черных кроссовках.

Они шли через чужие сады, вдыхали запахи земли и цветов, залезали на деревья, перебирались через заборы, бегали наперегонки по улицам, подглядывали за продавцом из киоска с шаурмой и за компанией подростков, прошлись, балансируя, по парапету и послушали, как журчит талая вода в канализационном люке.

Тея всегда казалась серьезной, даже когда улыбалась или смеялась. Адриану очень хотелось разогнать эту серьезность, как облако, но он не знал, как это сделать, как об этом сказать. Слов для этого он не знал. Тея спросила, где он живет. Он сказал, что сначала должен спросить у мамы, можно ли ему об этом рассказать. Тея спросила, почему он должен спрашивать на это разрешение, но он только пожал плечами, и вопрос повис в воздухе. Он тоже спросил у нее, где она живет, но и Тея не захотела говорить. Сказала, что ее родители небогатые, их дом очень обшарпанный, поэтому она не хочет, чтобы он его видел. Он решил, что это и было причиной ее постоянной грусти. Из-за этого «небогатого и обшарпанного». Он уверил ее, что для него это совершенно неважно и не мешает им дружить. Она кивнула, сказала, что ей пора домой ужинать, и убежала.

Фрэнси все еще работала, когда Адриан вернулся домой. Бэлль спала. Наташина дверь была закрыта, дверь в комнату отца – тоже. В доме царила мертвая тишина, и Адриан слышал каждый свой шаг.

Он не мог понять, нравится ему такая тишина или нет. Не мог понять, спокойно ему от этого или тревожно.

Как бы там ни было, он взял последний том Гарри Поттера и устроился на полу рядом с кроваткой Бэлль. Одеяла, подушки, мягкие игрушки, карманный фонарик и полпачки печенья, найденного в буфете, – остаток вечера должен был пройти очень хорошо.

12
Выпить с врагом

– Добро пожаловать в нашу Фирму – Фрэнси пожала Эрьяну руку.

Он неуклюже поклонился и сделал неловкую попытку поцеловать ей руку, которую она уже вынула из его ладони.

Фрэнси, Эрьян и остальные собрались в казино «Queen» по случаю приема в Фирму нового полноправного члена. Конечно же Эрьян выполнил задание Фрэнси. Основной свидетель по делу Ван дер Бильта внезапно потерял память и никак не мог вспомнить, видел он или нет, как кто-то из его начальства брал взятки за то, что закроет глаза на провоз героина через таможню.

Полиция хорошо справилась с защитой жены и детей свидетеля, но они не учли, что он очень любил свою старую бабушку. К ней-то и наведался Эрьян. Он рассказал старушке, что он одноклассник свидетеля, а теперь работает журналистом и одна крупная газета поручила ему сделать репортаж о бывших одноклассниках и о том, как они теперь живут. Эрьян решил взять интервью не только у одноклассников, но и у их ближайших родственников. Он несколько часов общался с бабушкой, съел кучу пирожных, выпил ведра чая и кофе. Несколько фотографий Эрьяна с бабушкой, которой он очень понравился, показали свидетелю; к ним прилагался небольшой листок с рассказом о том, что случится с милой старушкой, если он продолжит свой треп. Ну, и амнезия не заставила себя ждать.

– Благодарю, – растроганно произнес Эрьян. – Я сделаю все, чтобы оправдать оказанное доверие.

– Ты уже его оправдал, – ответила Фрэнси. – Я уверена, что ты будешь выполнять наши жесткие требования, ведь ты тусуешься с Крошкой Мари.

Собравшиеся, стоявшие перед Фрэнси полукругом, взорвались хохотом.

Среди них была, естественно, и сама Крошка Мари, страшно гордившаяся своим бойфрендом.

Там были и Джим с Луизой, оба в синих костюмах. Луиза, правда, без галстука.

И Ким Иеркерс в светло-розовом одеянии, черных лодочках сорок второго размера на высоком каблуке, парике «платиновый блонд» и дорогущих брюликах.

И Лиза, уже слегка навеселе и явно настроенная пообжиматься с Кимом, идеально соответствовавшим ее бисексуальным наклонностям.

И Тео, занимавшийся винной контрабандой, вместе со своей женой-кокаинисткой, из-за которой он, собственно, и стал вести дела с Фрэнси. Она страдала рассеянным склерозом и была уверена, что наркота тормозит развитие заболевания. Тео не входил в ближний круг, но был приятным парнем. К тому же он обеспечивал алкоголем все вечеринки Фрэнси, поэтому его тоже пригласили.

Пришли и три качка, как всегда в футболках, лопающихся на мускулах, и с неестественным загаром. У всех троих волосы, густо намазанные гелем, зачесаны назад. При взгляде на качков, в глазах начинало рябить, но им ведь было всего по двадцать пять лет, так что не беда.

Был там и Юханссон – как всегда в казино, веселый и ручной. На шее вместо галстуа – платок. Горло его страдало от жажды, а руки чесались от желания обштопать кого-нибудь в покер, блек-джек, триктрак или на худой конец в бильярд.

Из тех, кого Фрэнси считала ближним кругом, не пришел пока только Бенни. Но возможно, он завернул по дороге в какой-нибудь ювелирный магазин.

– Ваше здоровье, друзья! – Фрэнси подняла бокал с сухим мартини. – Пейте, угощайтесь, веселитесь. Пожалуйста, без пальбы, а так никаких ограничений.

Послышался радостный гул. В этот вечер все чувствовали себя на удивление спокойно и расслабленно, что было очень кстати, с учетом всей серьезности положения.

Фрэнси тоже решила на время забыть о проблемах и уж точно не собиралась высматривать предателя среди собравшихся.

– Твое здоровье, Фрэнси! – отвтетил Эрьян, взяв протянутый ему Крошкой Мари бокал.

Все поддержали его тост.

Послышался звон бокалов, и народ двинулся в обход длинного стола, уставленного всевозможными деликатесами. Роскошный фарфоровый сервиз завода Рёрстранд и огромные серебряные канделябры накануне доставил Бенни.

Фрэнси положила себе еды и уселась в одно из скрипучих кожаных кресел. Вскоре к ней присоединились Крошка Мари и Эрьян, втиснувшись вдвоем на двухместный диван.

– Черт, какой классное местечко! – заявил Эрьян. – А я и не знал про него.

– Я не даю рекламы, – пояснила Фрэнси. – Желающие попасть сюда проходят проверку. Их немного, но это постоянные клиенты.

– И весьма доходные?

– Глупый вопрос, – вклинилась Крошка Мари, посасывавшая оливку.

– Да ладно тебе. – Эрьян игриво ущипнул ее за щеку. – Не будь такой злюкой.

Фрэнси улыбалась в душе, наблюдая за этой парочкой. Как давно она не видела Крошку Мари такой радостной и счастливой. Она заслужила это после толпы скользких сутенеров и отвратительных клиентов, с которыми ей долгие годы приходилось иметь дело.

Фрэнси без всякого удовольствия жевала кусок сырного пирога и скользила взглядом по залу. Эрьян прав. Здесь очень мило. Даже шикарно. Тут вам не какой-нибудь грязный подпольный шалман.

Конкурентов она оставила далеко позади. Ее клуб больше, лучше, красивее. Зак – единственный выскочка, осмелившийся оказать ей сопротивление. Но мужчина, использовавший в качестве боевиков детей, должно быть, настоящий псих, уж в этом она не сомневалась. Только слабаки используют для достижения своих целей тех, кто еще слабее. Она даже не сомневалась, что победит. Ее интересовало только как и когда.

– А где Пер? – поинтересовалась Крошка Мари.

– Дома, – ответила Фрэнси. – Он больше любит пялиться в ящик, чем общаться с людьми на вечеринках.

– Да уж, скоро его накроет кризис среднего возраста, и ему захочется тряхнуть стариной. Только гляди.

Фрэнси кивнула и допила второй мартини. Пер – такой зануда. Сказал, что хочет остаться дома и посмотреть кино. Вместе с Адрианом и Бэлль, к которой будет заглядывать, как обычно это делает Наташа. Господи, то, что у мужика есть дети, совсем не означает, что он должен все свободное время просиживать дома! Почему люди позволяют себе становиться такими занудами? Не отходящими от своих чад мамашами и папашами, придурочными наседками обоих полов, сюсюкающими до посинения со своими отпрысками, и все это ради того, чтобы забыть о себе и о собственных мечтах. Видимо, они считают, что раз появились дети – с собственными мечтами покончено.

Но ведь дети – это радость и подарок судьбы, а не ярмо или тормозные колодки!

Случалось, Фрэнси мечтала о другой жизни, вне так называемой современной цивилизации. О жизни без того, что изо дня в день вызывает стресс, как, например, зависший компьютер, вирусные рассылки, отсутствие сигнала мобильной связи, невозможность дозвониться в службу компьютерной помощи, автомобильные пробки, автоответчики мобильных и стационарных телефонов, споры с детьми по поводу времени просмотра телепередач, выбор детского сада или школы, битвы за пульт от телевизора, переключение сотни телеканалов, вопросы из разряда «кока-кола лайт или не лайт?», гудение различных приборов, мигание лампочек, пенсионные накопления, невозможность вспомнить код для доступа к собственному банковскому счету, вопрос: «Ты пойдешь весной на курсы по осознанному существованию?», группы в «Фэйсбуке», истерия с блогами, мода на сорта кофе, распродажи, на которые надо не опоздать, «ты должна пойти на йогу! – и вот там ты наконец-то расслабишься!».

А ведь все может быть иначе. Каждый день может быть наполнен совместными занятиями. Родители будут учить своих детей, но и сами станут учиться у них. И все это конечно же на лоне природы. Люди будут жить ее дарами. И помнить, что жизнь не обязанность, а удовольствие. Утопия? Возможно. Но Фрэнси продолжала мечтать об этом. Она считала, что долг каждого человека (что само по себе уже противоречие, но закроем на это глаза) – время от времени задавать себе серьезные вопросы о смысле и цели жизни и тем самым совершать выбор между пофигизмом и попытками хоть чуть-чуть приблизиться к достижению поставленных целей.

«Интересно, какой фильм они будут смотреть? – подумала она. – Небось „Пиратов Карибского моря“». Ей они тоже нравились. Джонни Депп – красавчик. А сидеть рядом с Адрианом и грызть чипсы из одной миски – что может быть уютнее!

Она любила смотреть кино во многом благодаря этому чувству уюта. И она сразу же заскучала по сыну, достала мобильник и позвонила домой, чтобы узнать, как у них дела. Через пару гудков трубку сняла Наташа.

– Наверно, лучше их сейчас не отрывать, – сказала Наташа, когда Фрэнси попросила позвать кого-нибудь из своих. – Там как раз конец фильма.

– А… ну ладно. Передай Перу, что я приду поздно. Наверное, очень поздно. Нет, вообще-то я переночую здесь.

Разговор окончен. Минуты через две телефон зазвонил. Это была Паула, одна из девушек, работавших в «Женском рае».

– Секунду, – сказала Фрэнси и встала, чтобы подойти к бару и посмотреть в монитор камеры наблюдения.

У входа стояли четыре легко одетые молодые дамы, которые раньше работали у Элизабет. Сейчас они были в свободном полете, но Фрэнси по-прежнему могла связаться с любой из них. Она впустила девиц.

– Оживите немного атмосферу, приголубьте людей, – велела она. – Ешьте-пейте, сколько хотите. Сексом можно заниматься во всех помещениях, кроме моего кабинета и большого зала. Ясно?

Девочки кивнули, и их стройные, надушенные тела слились с толпой. Фрэнси несколько мгновений разглядывала их, наблюдая, как они вьются вокруг передового отряда ее армии. Ей подумалось, что никакие они не шлюхи, а настоящие леди. Сообразительные деловые женщины, зарабатывающие кучу денег своим телом. А для этого нужны и смелость, и мозги. И хотя они, как правило, наводили заранее справки о клиентах, всегда оставался риск наткнуться на неприятный сюрприз. Приличный бизнесмен мог оказаться психованным извращенцем, принуждающим тебя к чему угодно, начиная от секса в памперсах и кончая стремлением засунуть тебе в анус бейсбольную биту. Крошке Мари как-то раз такой попался. Она чуть не умерла от потери крови. Но пару лет назад она увидела, как он пьет кофе в одном из кафе. Узнала, где он живет, и, когда подвернулся случай, оглушила и затолкала в багажник своей машины. После чего она «полечила» этого типа его собственным «лекарством», однако, в отличие от Крошки Мари, он этого не пережил.

Фрэнси уже собиралась опять присоединиться к гостям, как услышала стук в дверь. Она посмотрела в глазок и увидела Бенни.

У него были отрезаны оба уха.

И вот Бенни уже сидит на стуле в кабинете Фрэнси. Уши, которые ему отдали в пакете, мадам Гастон пришила на место. Ее на бешеной скорости примчала в казино Крошка Мари. Бенни, хорошо известный полиции, наотрез отказался ехать в больницу и привлекать к себе внимание. У него не было ни малейшего желания вновь оказаться за решеткой, ведь у него уже было ходок десять, и, с учетом того, что вся его квартира забита краденым, рисковать он не мог. Поэтому и предпочел услуги мадам Гастон.

– Два типа в масках ворвались и вырубили нас, – поведал он и сделал большой глоток из фляжки со спиртом, которую сунула ему мадам Гастон. – Нас было трое: я, Тоббе и Полле. Когда я очнулся, то нашел их на кухне. Они были связаны, а весь товар исчез. Ну, и мои уши тоже.

Квартира на Сконегатан в районе Сёдера, о которой он говорил, была новой дилерской базой Фрэнси. И если весь товар действительно унесли, это означало убытков миллиона на два.

– Еще они засунули мне в рот вот это, – добавил Бенни и протянул ей скомканный и выпачканный кровью клочок бумаги.

Фрэнси села за стол и расправила ее:

«Паб„Роза“, 23.00. Приходи одна. Зак».

Она понимала, что придется пойти. Он вызывает ее на дуэль, и нельзя проявить трусость. К тому же ее разбирало страшное любопытство, что же это за тип.

Выдвинув верхний ящик, она достала свой ладный маленький «смит-энд-вессон», сунула его за пояс и взглянула на часы. Четверть одиннадцатого. Уже можно ехать.

Мадам Гастон и Бенни вопросительно на нее посмотрели, но она промолчала. Это касается только их с Заком, а поскольку паб «Роза» находится прямо напротив главного полицейского управления в районе Кунгсхольмен, вряд ли Зак осмелится что-нибудь выкинуть.

– Мне нужно ехать, – заявила Фрэнси и встала из-за стола. – Мадам, вы можете остаться. Бенни, поправляйся.

Сообщив Крошке Мари о том, что вынуждена покинуть праздник, Фрэнси ушла в теплую вечернюю мглу. Времени было с запасом, и она решила пройтись пешком.

Шла она быстро, внимательно поглядывая по сторонам и все больше нервничая перед предстоявшей встречей.

Чего он хочет? Заключить мир? Запугать ее? Договориться?

Каковы бы ни были его намерения, он не мог рассчитывать на то, что она проглотит наживку. Если он предложит мир, то заключить его придется на ее условиях. От угроз ему не будет никакого проку. О соглашении вообще можно забыть, если речь идет не о том, что главным боссом будет она.

Черная кожаная куртка, под ней футболка; джинсы, белые кроссовки, темные вьющиеся волосы до плеч, на шее серебряный крест на цепочке, стройная спортивная фигура, широкие плечи. Внешность самая заурядная, хотя он сравнительно молод и довольно привлекателен. Загадочный взгляд синих глаз на мгновение заставил Фрэнси растеряться.

– Я тебя узнала, – сказала она и села напротив.

Он занял маленький круглый столик у окна с видом на здание полицейского управления на другой стороне улицы. Он что, решил, что она почувствует себя здесь в безопасности или это просто насмешка?

– Ты напал на меня в туалете в универмаге, – продолжила Фрэнси. – Почему не пристрелил, ведь был шанс…

– Не хотел, – ответил Зак. – Мы можем быть друг другу полезны.

– Неужели?

– Да. Выпьешь?

– Нет, только кофе.

– В такую жару?

– Мне что-то не жарко.

– Это ты зря, у меня горячее сердце.

– Ты отрезал голову Оливеру?

– Я, как и ты, предпочитаю, чтобы грубую работу выполняли мои подчиненные.

– Что ты знаешь о моих методах?

– Больше, чем ты думаешь.

– Ты слишком много на себя берешь.

– Посмотрим.

– Зачем ты послал этих сопляков гоняться за мной и моим мужем, если, как ты говоришь, мы можем быть друг другу полезны?

– Они должны были только напугать тебя, а не убить.

– И ты принес их в жертву, чтобы я испугалась?

– Я не думал, что они погибнут. Как бы там ни было, они теперь в лучшем мире.

– Разве тебе решать, где им лучше?

– Я знаю, откуда они и как жили раньше.

– Но ты ничего не знаешь об их мечтах.

– Хватит строить из себя мать Терезу. У тебя свои методы, у меня – свои.

– Сколько их у тебя?

– Не понял?

– Сколько у тебя детей? Потенциальных мучеников?

– Больше, чем ты думаешь.

Принесли кофе для Фрэнси.

– Сахар? Сливки?

– Нет, спасибо.

– Что-нибудь еще? У них тут яблочный пирог – пальчики оближешь.

– Достаточно кофе.

– О’ кей, о’ кей!

Он наблюдал за Фрэнси, пока она делала первые глотки.

– Учитывая твою теперь уже ставшую хронической язву, я не советовал бы тебе пить кофе.

Фрэнси со стуком поставила чашку на стол.

– И ты наверняка знаешь, какие таблетки я пью? – прошипела она и стиснула зубы. Спокойствие, только спокойствие. Без эмоциональных всплесков.

– Может, и знаю, – ответил Зак. – А как обстоят дела с приступами паники? Ходила в последнее время к доктору Лундину?

Фрэнси сосчитала до десяти.

– Было некогда, – процедила она. – Но я очень его рекомендую, он как раз специализируется на поствоенных синдромах… вроде того, каким страдаешь ты. Общаешься с дружками из «Тигров Аркана»?