Текст книги "Один коп, одна рука, один сын"

21
Стартовый состав

Фрэнси достала старую Библию (подарок на конфирмацию) и распятие (подарок одного парня-католика, который влюбился в нее, когда они путешествовали по Италии). Прощальный подарок после их мимолетного студенческого романа. Потом он еще довольно долго писал ей стихи и посылал в надушенных конвертах, но Фрэнси ни разу не ответила этому милому, симпатичному парню, прекрасному любовнику, ведь с ее стороны о любви не было и речи. Но теперь она нашла распятие в одной из двух стоявших на чердаке коробок с надписью: «1994 год» – и положила его на пол рядом с Библией.

Было очень раннее утро, еще не рассвело. Фрэнси зажгла свечи и соорудила в тайной комнате что-то вроде алтаря. Она стояла на коленях перед Библией, распятием, при свечах, в банном халате и тапочках, – и ее душу наполнял смертельный страх.

Великая решающая битва.

Возможно, она состоится именно сегодня.

Ей не хотелось убивать Зака. Вообще не хотелось никого убивать. Не хотелось самой подвергаться смертельному риску. Хотелось просто сесть и поговорить с Заком. И прийти к соглашению, что у нее гораздо более весомые заслуги в их бизнесе, поэтому именно ей надлежит стать полноправным руководителем объединенной организации. А он будет стоять чуть-чуть ниже. Они могли бы разделить руководство по отраслям. Она взяла бы на себя казино, наркотики и представительские функции, в том числе шантаж и подкуп. Он мог бы заниматься оружием, отмыванием денег, крышеванием и разборками с мелкими врагами. Но с детской армией ему придется завязать. Нужно будет составить общий кодекс правил, который оба должны будут строго соблюдать, иначе начнутся внутренние конфликты.

Но было уже поздно, поэтому она сложила руки и стала тихо молиться.

О том, чтобы обошлось без крови. О том, чтобы выжить самой и близким. Да, и Заку тоже, хотя это весьма неоднозначное желание.

Иногда ей снилось, будто они дерутся, потом занимаются любовью, потом опять метелят друг друга и опять занимаются сексом (или это была борьба, а не секс? Разница во сне была неуловимой). Эти сны чередовались с кошмарами о бункере и больнице, жуткими и печальными, а еще ей снилось, как она застала Пера с Наташей. Оба они убегали в разные стороны: Наташа – на улицу, Пер – в сад. Он бегал вокруг дома, а Фрэнси бежала за ним, то проваливаясь в глубокий снег, то ступая по мягкой летней траве. Иногда она почти настигала его и могла дотронуться до спины, но он опять от нее убегал. Она звала его по имени, но он не слышал… или ему было наплевать? Наконец, выбившись из сил, она падала на окровавленный снег.

Во сне она все лежала на красном снегу, надеясь, что Пер вернется. Но его не было.

Фрэнси медленно поднялась с колен и села в большое черное кожаное кресло посередине комнаты. Оттуда были видны все мониторы на стенах. Панорамное окно выходило в сад и на улицу. В свете уличных фонарей, пробивавшемся узкими лучами, она различала очертания гамака, сарайчика для садовых инструментов и высокие ворота, которые до начала войны с Заком не пропустили на ее территорию ни одного врага.

Она вспомнила об эпизоде с головой Оливера. Ей очень не хватало своего личного фокусника. Каким милым он был! Нельзя было втягивать его в свои дела. Был бы ее частным клоуном, веселил детей на праздниках, и все в таком духе. Был бы просто другом, а не средством добычи информации. Надо отнести цветы ему на могилу, отдать дань уважения.

Время от времени Фрэнси отправляла деньги Джейн. Она ни разу не получила от нее ни слова благодарности, но и чеки обратно не приходили.

Повернувшись в кресле сначала в одну, потом в другую сторону, Фрэнси почувствовала, что ей очень хочется позвонить отцу.

Рассказать, что происходит, попросить совета и поддержки. Но нет. То, что ей смертельно страшно, еще не повод превратиться в маленькую девочку и забыть о самостоятельности.

Все же она взяла телефон и позвонила отцу на мобильный, однако оборвала звонок еще до того, как послышались гудки. «Возьми себя в руки!» – недовольно сказала она себе и пошла в гардеробную, переоделась в удобную боевую одежду черного цвета. Собрав волосы в тугой хвост на затылке, натянула тонкую черную шапочку. Отработала пару приемов карате перед зеркалом. Это было довольно глупо, но она добилась нужного эффекта – смертельный страх уменьшился, и Фрэнси снова почувствовала себя уверенно.

Напоследок она крепко зажмурилась.

Никакого страха, никаких чувств, никакой пощады.

Открыв глаза, она вернулась в секретную комнату за автоматом и двумя любимыми пистолетами, прихватила нож на случай ближнего боя.

Потом по очереди зашла в комнаты к Адриану и Бэлль, постояла, глядя на них.

Погладила по щеке сына, погладила дочь. «Живите! – подумала Фрэнси. – Только живите!»

Луиза, которую заперли в одном из помещений казино, уже пошла на поправку. За ней ухаживала мадам Гастон, она перевязала ей голову и даже предложила на выбор несколько париков, от которых Луиза, впрочем, отказалась.

Одетая в принесенный Джимом спортивный костюм, она спала на нормальной кровати, ходила в обычный туалет, ела и пила, если хотела. Несмотря на совершенные ею проступки, с ней обращались очень хорошо: Фрэнси не собиралась опускаться до уровня Зака.

– Покажи точное место на карте и расскажи все о прилегающем районе, – приказала Фрэнси, швырнув Луизе карту Броммы, где находился штаб Зака.

Они сидели за письменным столом Фрэнси в ее кабинете; позади Луизы, положив ей руку на плечо, стоял Джим, охранник и костыль в одном лице. В душе он был раздавлен, Фрэнси знала об этом, но ничем не могла ему помочь, ведь они с Луизой оба прекрасно знали, во что ввязываются, когда вступали в Фирму.

Луиза взяла ручку и очень тщательно нарисовала то, что требовалось. Еще она нарисовала план дома Зака, двухэтажного, с подвалом и садом, отметила, где находится сарай, в котором устроен оружейный склад. Показала на плане, где Зак обычно оставляет машину, начертила план комнат, расположение дверей, окон, лестницы на второй этаж и в подвал.

– Спасибо, – сказала Фрэнси.

– Что со мной будет? – спросила Луиза.

Они с Джимом в упор смотрели на Фрэнси, и она не отвела глаза:

– Я еще не решила.

В глазах у обоих блеснули лучики надежды. Казнить или помиловать? Ей хотелось и того и другого, но лучше всего было бы вообще избавиться от необходимости принимать такое решение. Было бы хорошо, если бы Луиза наложила на себя руки. Хотя тогда Джим будет совершенно раздавлен, а он-то ни в чем не виноват.

Ну почему Луиза не сама по себе? Если бы Джим не был таким близким человеком! Завидовала ли она брату с сестрой? Да. Честно говоря, она так и не смогла понять, как Джим выдержал то, что случилось на бойне.

А если бы предателем была Кристина? Сделала бы Фрэнси с Кристиной то же, что Джим с Луизой? А Кристина с ней?

– Пора выдвигаться, – распорядилась Фрэнси.

Джим запер Луизу в той же комнате, но перед этим принес ей бутерброды, кофе и горшок, потому что какое-то время водить ее в туалет будет некому. Потом он присоединился к Фрэнси и остальным, стоявшим вокруг большого бильярдного стола. Фрэнси распорядилась подать крепкий черный кофе, чтобы все были собранными и бодрыми.

Лиза уже была на взводе, и ей не нужен был кофеин. Но именно такой и хотела видеть ее Фрэнси: вышедшей из себя и потерявшей контроль.

– Чтобы ни одна сволочь не лезла, когда я буду закладывать взрывчатку и метать гранаты, – заявила Лиза. – Фрэнси, даже ты.

Фрэнси пожала плечами. О’кей! Лиза лучше всех разбирается в своем деле, а Фрэнси – в своем. Фрэнси босс, и на практике это означает, что ей придется вмешаться, если Лиза завалит работу на своем участке.

– Едем туда колонной, – пояснила Фрэнси, – останавливаемся в километре от дома. Рассеиваемся и окружаем. Мы с Крошкой Мари идем первыми и проверяем обстановку. Лиза закладывает пластит. Джим, прикроешь ее. Манге с Эрьяном еще раз проверяют обстановку. Когда они дадут отмашку, заходим по моему сигналу со всех сторон одновременно. Вигго с Кимом займутся сараем. Будьте осторожны – он набит оружием и может взлететь на воздух.

Вигго и Ким кивнули. Ким был на этот раз одет очень скромно: джинсы, кроссовки, темно-зеленая куртка, – но глаза он все-таки слегка подвел, чтобы напомнить, что он трансвестит. На самом деле, очень симпатичный мужчина, с ежиком темных волос. Лиза заинтересованно поглядывала на него, но момент для флирта был неподходящий, вряд ли сегодня останется время на романтику. Может, потом, когда они будут праздновать победу. И Лиза серьезно настроилась взорвать гнездо Зака и компании.

– Сэм, ты останешься сзади. «Снимай» всех, кого увидишь в окнах, – приказала Фрэнси.

Сэм, снайпер, к которому Фрэнси обращалась лишь в особых случаях, кивнул и допил кофе. Пятидесятипятилетний отец троих детей тоже не испытывал ни малейшего желания умереть сегодня, но предложенный Фрэнси гонорар поможет оплатить учебу детей в следующем семестре.

– Мы с тобой пойдем с главного входа, – сказала Фрэнси Крошке Мари. – Манге и Ким – с заднего. Вы двое идете следом и прикрываете нас. – Она посмотрела на Эмми и Петру, бывших проституток, которых Крошка Мари теперь гордо называла реальными гангстершами.

– Мы готовы, – ответила Петра. В последнее время они с Эмми так усердно посещали тир, что у обеих были заложены уши.

– Возможно, там Юханссон, так что будьте внимательны, – предупредила Фрэнси.

Все снова кивнули.

– Вопросы есть? – спросила Фрэнси.

– А если там дети? – спросил Ким. – Их убивать?

– Если они вооружены, выбора нет. Иначе они убьют нас.

– А Зака? Брать живым или мертвым?

– Лучше живым. Мне нужно кое о чем его расспросить.

И не только поэтому, это лишь одна из многих причин.

– Ну вот, – произнесла Фрэнси и оглядела свое войско.

Их было одиннадцать, отборных членов банды, ряды которой в последнее время несколько поредели. Бенни сидел в тюрьме. Луиза сидела там, где сидела. Янне и Петер убиты. Антон, обещавший прийти, не появился и не отвечал на звонки. Фрэнси уже начала беспокоиться, ей нравился этот неожиданно появившийся друг.

Итак, одиннадцать. Стартовый состав без запасных. Но делать нечего.

Фрэнси поехала в своем «мерседесе» одна: ей хотелось побыть в тишине и покое, чтобы сосредоточиться перед операцией. Впереди ехали Крошка Мари с Эрьяном, позади нее – Лиза, Манге и Джим. Остальные разместились еще в трех автомобилях: накачанные адреналином, вооруженные до зубов, мечтающие отомстить за погибших товарищей. Общий настрой был боевой. А коллективное давление еще больше взвинчивало, бандиты почти не думали о том, что, возможно, скоро погибнут.

Наконец они приехали. Вышли из машины, осторожно, крадучись, будто боялись, что у Зака и здесь были уши. Потом рассыпались согласно плану.

Дом и сад выглядели так, как нарисовала Луиза. Большой особняк пятидесятых годов, площадью не меньше двухсот квадратных метров; выкрашен, как и сарай во дворе, в желтый цвет. На стоянке три автомобиля: черный кабриолет, серый «вольво» восьмидесятых годов и новый красный «ауди» из тех, что подороже. Сад сильно зарос. Старые качели поскрипывали от ветра.

Фрэнси и Крошка Мари подкрались к торцу дома. Сэм залег на опушке леса. Вигго и Ким подобрались к сараю. Эрьян и Манге заняли позицию у задней двери. Лиза ждала знака.

Фрэнси стояла у самого окна, ее пульс заметно участился, по спине струился пот. «Надо почаще заниматься чем-то в этом роде, – думала она, – воевать по-настоящему. Я превратилась в мозговой центр, а всю грязную работу делают другие».

Такая работа была ей по душе, она чувствовала это, стоя, как спринтер, в стартовых колодках, настолько возбужденная предстоящей дракой, что готова была влететь в дом как ракета.

Фрэнси попыталась украдкой заглянуть в окно, но ничего не увидела и подняла голову повыше. В комнате никого не было. Она наклонилась и подбежала к лестнице, выходившей на крыльцо. Шаг, два, три… Взялась за ручку входной двери. Заперто. Оглянулась на Крошку Мари и кивнула. Крошка Мари послала SMS-сообщение Эрьяну и Манге, находившимся по другую сторону дома. Получили ответ. Трое в комнатах слева от задней двери. На вид не вооружены, но точно неизвестно. Все тихо.

Фрэнси подала знак. Лиза с Джимом выдвинулись вперед. Лиза закладывала пластит, Джим ее прикрывал.

Когда Лиза была готова, Фрэнси подала Вигго и Киму знак заходить в сарай.

Началось.

Прострелив замок, Фрэнси ворвалась в дом, за ней – Крошка Мари, Эмми и Петра. Эрьян и Манге сделали то же самое с другой стороны дома. Лиза отошла, чтобы дождаться от Фрэнси сигнала о том, что пора взрывать. На помощь к ним явился Джим. Сэм пристрелил одного человека в окне на втором этаже. Вигго с Кимом ворвались в битком набитый оружейный склад, где обнаружили хихикавшую девчушку лет двенадцати под кайфом. Вигго не знал, что делать, но как только она вытащила пистолет – выстрелил и убил ее наповал. Потом, шатаясь, вышел наружу, и Киму пришлось прижать его к земле, потому что они едва не превратились в мишень.

Вигго сразу понял, как был прав дядя Бенни, когда говорил: «Ты слишком нежный для этого бизнеса, займись компьютерами или чем-нибудь в этом роде. Всем будет спокойнее».

Ким был отличным стрелком и теперь должен был присоединиться к остальным, но неожиданно для себя упал духом. Он никогда раньше не участвовал в полномасштабных боевых действиях, только в небольших стычках. Ничего серьезного. И уже точно без участия детей.

В доме Фрэнси и ее люди уже захватили второй этаж, а Джим с подручными зачищал первый.

Стреляя из автомата, Фрэнси взбежала вверх по лестнице. Они переходили из комнаты в комнату. В первых трех никого, в четвертой и пятой – по трое мужчин, слегка под кайфом, но с оружием в руках. Фрэнси попали в плечо, Петре в бедро, Крошка Мари и Эмми не пострадали и перебили мужиков. Месиво было жуткое, даже Крошка Мари слегка побледнела.

Внизу семеро мужиков поднялись из подвала и начали стрелять из пистолетов. Джим, Эрьян и Манге вели с ними неравный бой. Джим получил пулю в живот и, беззащитный, лежал под столом. Эрьян с Манге убили по одному человеку, а еще двоих ранили. Трое оставшихся боевиков укрылись кто за дверью, кто за углом и стреляли оттуда.

На помощь мужчинам подоспели Эмми и Крошка Мари.

Фрэнси осталась наверху, чтобы перевязать разорванной простыней бедро истекавшей кровью Петры. Ее должно было уже давно выворачивать наизнанку от вида крови, но в экстренных ситуациях фобия куда-то пропадала. Это было очень странно и очень полезно.

Эрьян пытался предупредить Эмми и Крошку Мари, чтобы они пригнулись, но опоздал. Один из людей Зака снес Эмми полголовы. Однако, прежде чем он успел выстрелить еще раз, Эрьян разнес на куски его череп.

Крошка Мари выла, прислонившись к стене. Эрьян орал, чтобы она поднималась наверх, но она протопала вниз по лестнице с автоматом наперевес и, заметив боковым зрением одного из двух оставшихся боевиков, резко обернулась и изрешетила стену, за которой тот прятался. Остановилась, только когда расстреляла весь магазин.

Вдруг в доме настала полная тишина. Обойдя нижний этаж, Крошка Мари обнаружила последнего из людей Зака. Он лежал на диване с простреленным черепом – очевидно, покончил с собой.

Сверху спустилась Фрэнси. Левый рукав у нее насквозь промок от крови.

– Петру надо везти в больницу, – сказала она.

– И Джима, – сказал Эрьян. – А ты как?

– Это может зашить мадам Гастон. Но остальных придется выгрузить у какой-нибудь больнички. Пусть наплетут что-нибудь про ограбление. Мадам не сможет поставить их на ноги. Вы с Эрьяном справитесь с этим?

Она посмотрела на Крошку Мари. Та кивнула в ответ. Петру и Джима погрузили в ее большой универсал, и Крошка Мари с Эрьяном увезли их. Но перед этим Крошка Мари попрощалась с Эмми, погладив ее по голове. Она плакала, как ребенок.

– Кто-нибудь видел Юханссона? – спросила Фрэнси.

– Он внизу, – сказала только что появившаяся Лиза, – я видела его через одно из подвальных окон, когда закладывала пластит.

– Приведите его.

Манге с Лизой спустились вниз и притащили еле живого Юханссона.

Его погрузили в машину к Лизе, накрыли одеялом. Манге старался его подбодрить, у Лизы на это времени не было: ей предстояло взорвать дом. Во-первых, чтобы уничтожить все следы, во-вторых, чтобы недвусмысленно заявить о том, что Заку и компании – конец.

– Там в погребе сидят двое ребят.

Выходивший на улицу отлить Ким обнаружил двух подростков в земляном погребе, о котором забыла (преднамеренно или непреднамеренно) упомянуть Луиза. Он был скрыт в зарослях сада, окруженный кустами и деревьями.

– Двое? – уточнила Фрэнси.

– Да, – подтвердил Ким.

«Интересно, что Зак сделал с остальными? – удивилась Фрэнси. – Или их не так уж много, как нам казалось?»

– Вооружены? – спросила она.

– Нет, – ответил Ким.

Фрэнси задумалась: «Никакой пощады? И теперь никакой пощады, папа?»

– Посади их на заднее сиденье в мою машину, – распорядилась она. – Вы с Вигго за ними присмотрите.

Вигго, похожий на привидение, у которого болит живот, кивнул и поплелся за Кимом.

– Фрэнси, тебе бы тоже в больницу. Твое плечо… – забеспокоилась Лиза.

– Я в порядке, – ответила Фрэнси. – Проверю дом еще разок. Потом взрывай.

Она вошла в дом и осмотрела всех убитых. Зака среди них не было.

22
Тайм-аут

Сидя на крыльце, Фрэнси и Юсеф наблюдали за участниками августовской вечеринки в саду Среди них была ловко прыгавшая на костылях Петра, которая выглядела на удивление бодрой и веселой, несмотря на перенесенную операцию и множество переливаний крови. Плечо Фрэнси зашила мадам Гастон. Было не очень приятно, но события в бункере ее сильно закалили – по крайней мере, физически. Психически она стала и ранимее, и сильнее. То, что она справилась с тяжелейшим кризисом, уже само по себе было серьезным достижением, но Фрэнси прекрасно понимала, чего ей это стоило, какой слабой она стала и сколько времени понадобилось на то, чтобы восстановиться.

Нет, она еще не оправилась окончательно, нужно было время, много времени. Но ей удавалось хорошо это скрывать, в том числе и от себя самой. Только очень ранним утром, когда не спалось, когда терзал страх, она не могла скрыться от этой беды.

– Тебе бы залечь на дно, – посоветовал Юсеф. – Полиция взяла след. Слишком много взрывов и крови. А детки, которых использовал Зак, привлекли дополнительное внимание.

– Знаю, – кивнула Фрэнси.

– Что будешь делать с теми двумя из погреба?

– Не знаю. В социальные службы не обратишься – слишком рискованно. Они очень много слышали и видели. Но ведь не убивать же их?

Юсеф промолчал.

– Папа?

– Что?

– Не убивать же их?

– Тебе решать, не мне.

– Да, но ты бы ведь не стал?

– Конечно нет. Только в целях самообороны.

Наступила тишина. Теперь она увидела, как постарели его руки. Большие, но все же изящные, с длинными, тонкими пальцами, вены проступают. Ладони изрезаны глубокими линиями: линия жизни, линия судьбы, шрамы от ножа.

Однажды, еще в детстве, она спросила его, почему у людей на ладонях линии. Юсеф ответил, что каждая черточка соответствует какому-нибудь важному поступку. Хорошему или плохому – значения не имеет, главное, что поступок важный. «А кто определяет, насколько он важный?» – подумала тогда Фрэнси. И сейчас она по-прежнему не знала ответа на этот вопрос.

– Мама сильно дуется? – спросила Фрэнси.

– Ничего, это пройдет, – ответил отец.

Вообще-то Грейс не дулась, а была в ярости. Из-за Антона. Она узнала, что тот стал работать на Фрэнси. Но дело было даже не в этом. Грейс считала его своей собственностью – она его нашла, пыталась наставить на путь истинный (подальше от наркотиков), но появилась Фрэнси и втянула ее подопечного в мир криминала.

– Не понимаю, – жаловалась Фрэнси. – Нет, конечно, ей немного обидно, но ведь Антон не ее вещь. Он сам решил работать на меня. Кроме того, она живет так, как живет, благодаря тому, что раньше делал ты, а теперь делаю я.

Фрэнси сделала глоток пива. Ее бесконечно утомляли вечные метания матери, то пылавшей к ней любовью, то отдалявшейся.

– Дай ей время, – сказал Юсеф. – Она должна все это переварить, ты же знаешь.

– Да, конечно, но… – продолжала Фрэнси. – Я и сама не понимаю, куда подевался Антон. Надеюсь, с ним все в порядке.

– Он не пропадет. Не переживай. Есть будешь?

– Да, чуть попозже.

Юсеф взял тарелку, встал и пошел к гостям. Он ел, пил и получал удовольствие от общения с единомышленниками. Ему так не хватало всего этого – солидарности, чувства, что все они живут по единому закону. А что, если вернуться в бизнес? Или хотя бы дать небольшую гастроль вместе с дочкой? Но без ее разрешения не обойтись, а он вовсе не был уверен, что она согласится. Втихаря поработать свободным художником? Фрэнси придет в ярость, если узнает. «Нет, придется подождать», – подумал он и посмотрел на дочь, сидевшую на крыльце. Она словно не замечала праздничной кутерьмы.

Фрэнси действительно было не до веселья, но Крошка Мари так уговаривала ее устроить вечеринку. Конечно, победу над Заком надо отпраздновать.

Крошка Мари хозяйничала у гриля. Медленно поворачивала над горячими углями вертел, на котором жарился целый поросенок, отрезала желающим куски мяса, обливалась потом, хохотала, шутила и была в великолепном настроении. Время от времени кто-нибудь поднимал тост за победу, за Фрэнси, за себя и конечно же за погибших товарищей.

Оливер – мертв.

Янне и Петер – мертвы.

Эмми – мертва.

Джим – между жизнью и смертью после двух операций.

А еще были те, кто пропал или ушел в тень.

Антон – бесследно исчез.

Сэмми – испарился. Фрэнси понятия не имела, что с ним стряслось.

Позавчера пропал судья Берг, сегодня было не дозвониться и до судьи Грёнлунда.

Луиза оказалась предателем.

Бенни в тюрьме.

Элизабет лепит горшки на Кипре.

Юханссон ясно дал понять, что хочет переехать на родину, в провинцию Хельсингланд. Он знал, что найдет там работу, отцовский дом ждал его. В плену у Зака ему пришлось туго. Фильмов не показывали, но делали много других неприятных вещей, чтобы выбить из него сведения об их с Фрэнси многолетнем информационном обмене.

«Пусть бежит, – решила Фрэнси. – Если даже если мысль о казино не может заставить его остаться, ему действительно нужно сменить обстановку».

Он прошла в гостиную и вытянулась на диване, допила пиво и стала думать о детях – тех, что сидели в погребе. Это были два последних выживших боевика Зака, девочка и мальчик, лет десяти – двенадцати. Уже третьи сутки они находились в комнате для гостей на втором этаже. Их помыли и выдали им одежду Адриана. Из того, что им приносил Иене, они почти ничего не ели. Выглядели напуганными, особенно когда видели Фрэнси. Неудивительно, понимают же, что находятся на вражеской территории. Попыток бежать дети не предпринимали, и от них не было почти никакого шума, в основном они спали, свернувшись калачиком на разных концах большой двуспальной кровати.

Ей очень хотелось от них избавиться, но куда их девать, пока не ясно. Что с ними делать? Посадить под замок в казино по соседству с Луизой? Нет. Это все-таки дети. Даже если бы на них были пояса шахидов, она не стала бы поступать с ними так, как со взрослыми.

«Пиррова победа, – думала Фрэнси, катая по лбу прохладную бутылку из-под пива, – вот чего я добилась!»

Праздновать нечего. И радоваться нечему.

Она потянулась к телефонной трубке на журнальном столике. Ей захотелось услышать голоса Адриана и Бэлль, которых после штурма виллы Зака она сразу же отправила к Перу. Фрэнси не хотела, чтобы они видели, как она вернется домой раненной и с двумя чужими детьми в придачу.

Но она не позвонила. Нельзя быть такой размазней, нужно подумать о более серьезных вещах. Например, о двух малолетних солдатах Зака, которых не должно быть в ее доме к воскресенью, когда вернутся Адриан и Бэлль.

В гостиную зашел Юсеф и с беспокойством посмотрел на дочь.

– Не волнуйся, просто мне надо побыть одной, – успокоила его Фрэнси.

– Ты точно как мать. Время от веремени тебе нужен перерыв.

– Да, в этом мы похожи.

– Мне надо ехать. Мы с мамой идем сегодня на концерт, а до этого у нее еще какие-то дела в городе.

– Конечно! Спасибо, что приехал, папа.

Они обнялись, и Юсеф уехал.

Фрэнси вышла в сад, выпила со своими людьми и получила великолепный кусок жареной свинины. Она уселась на качели рядом с мадам Гастон, которая, вся испачкавшись жиром, ела мясо.

– Плечо заживает, – сказала Фрэнси.

Мадам Гастон кивнула и улыбнулась – говорить она не могла.

– А души вы случайно не штопаете? – спросила Фрэнси.

Мадам Гастон непонимающе посмотрела на нее.

– Я насчет детей, которых мы нашли, – пояснила Фрэнси, – прямо не знаю, что с ними делать. Они слишком опасны, чтобы их просто отпустить…

– Дети, взрослые – какая разница? Солдаты есть солдаты! – ответила мадам Гастон, прожевав. – Пулю в лоб, и нет проблемы. Элементарно. Чувствительным натурам в этом бизнесе нечего делать.

– Тогда придется поменять работу.

Мадам Гастон заржала как лошадь. Тощее тельце тряслось так, что закачались качели. Не удержалась от смеха и Фрэнси. И правда, как же ей сменить работу, если ее работа – это она сама?

– Через неделю позвони – сниму швы, – напомнила мадам Гастон. – Слушай, ты бы поела, что ли, такая стала тощая. Ты же не хочешь, чтобы нас с тобой начали путать?

– Вот уж точно нет, – сказала Фрэнси и чокнулась с подвыпившей фельдшерицей.

Праздник продолжился еще пару часов, в течение которых Фрэнси переговорила наедине с каждым из присутствующих. Она объясняла людям, что им на какое-то время придется расстаться. Фирма не закрывается, но как бы уходит в спячку. Надолго ли? Пока непонятно. Но все получат хорошие премиальные, и, естественно, все должны оставаться на связи.

– Если хочешь, мы с Эрьяном можем избавить тебя от этих детишек, – предложила Крошка Мари.

– И что вы сделаете? – спросила Фрэнси. – Усыновите их?

– Ну нет, но…

– Возьми отпуск, тебе не помешает. Езжайте вдвоем на какой-нибудь теплый остров, прикиньтесь обычными свенссонами. Я сама разберусь с детьми.

– О’кей. Но если будет нужна помощь, скажи.

– Конечно.

– А Луиза?

– Я приму решение в ближайшие дни, до тех пор не уезжайте. Мне нужно, чтобы ее охраняла ты.

– Ясное дело… Мы уже говорили с Эрьяном про отпуск, – добавила Крошка Мари. – И еще я собираюсь уменьшить грудь. Как тебе третий размер?

– А какой у тебя сейчас?

– Пятый. Это самый большой бюстгальтер, который я нашла.

– Третий пойдет.

– И мы, наверное, скоро обручимся.

– О, столько всего сразу! Поздравляю!

– Спасибо, а как у вас с Пером?

– Мы оба не знаем, что делать дальше. Он предложил ходить на терапию для семейных пар, но я отказалась. Болтовней ничего не решить. Нужен тайм-аут, чтобы понять, что чувствуешь на самом деле.

Вечеринка заканчивалась. Отъезжавшие целовали Фрэнси руку. В этом было что-то торжественное и в то же время грустное. Манге пришлось нести на руках мадам Гастон, и не сказать, что его это радовало. Крошка Мари, уходившая последней, обнимала Фрэнси дольше обычного. А та, как всегда, погладила ее по щеке.

Ведь они сестры, пусть и не кровные.

Наконец все ушли.

Фрэнси пошла в дом, приняла душ и, утомленная вечеринкой, легла в постель.

Пока она спала, Пенс ликвидировал все последствия праздника, а детки из погреба Зака проснулись и сидели, прижавшись друг к другу, и тихо о чем-то разговаривали.

Каждый говорил на своем языке, но они понимали друг друга.

Речь шла о Царствии Небесном и о всех радостях, что ждали их там, наверху.

Они станут мучениками священного войска Зака. Вокруг кровати, распространяя нежное сияние, стояли ангелы и пели.

Дети сложили руки и стали молиться Отцу Небесному.

Но молились они не о милости и не о пощаде. Они молились о быстрой и безболезненной смерти, чтобы как можно быстрее отправиться в горние пределы. На пощаду они вообще не рассчитывали. Этому понятию не было места в их головах. Зак преподал им множество уроков на эту тему, и они хорошо усвоили, что надеяться можно только на себя, а большинство людей – плохие. К ним относилась и Фрэнси. Скоро она их убьет. Они не понимали, почему она медлит. В животе урчало, запахи со двора долетали и сюда, как бы они ни сопротивлялись. Голод – это подтверждение того, что человек еще хочет жить.

А может, все-таки позволить себе последний в жизни ужин?

Прекратив молиться, они вытянулись на кровати и начали мечтать о том, чем бы поужинали последний раз в жизни.

Они уже успели кое-что съесть в своем воображении, когда открылась дверь и вошел Пенс, держа в руках поднос с угощением с вечеринки. Дети набросились на еду, напрочь забыв о смерти. Они жевали и глотали. Они хотели жить. Ведь они всего лишь дети. А у детей впереди долгая жизнь. Их этому никто не учил, это говорили им голод и желудки.

В комнату зашла разомлевшая со сна Фрэнси. Перестав есть, дети уставились на нее. Боятся? Она не могла понять. Но было видно, что они хотят еще пожить.

Дети смотрели на усталую, грустную женщину в халате и тапочках, волосы не причесаны, торчат как попало.

Если бы не эта усталость и грусть, ее можно было бы даже назвать красивой.

Мама.

У одной была мама, ходившая по улицам где-то в Москве. Она занималась проституцией, чтобы добыть деньги на наркотики.

У другого мама опрокинула себе в рот пузырек с таблетками и стала привидением. Она бродила от одной албанской деревни к другой, криками пугая людей по ночам.

Отцы? Да, когда-то они были, но кто их видел?

Торговцы живым товаром переправили обоих детей в Стокгольм, а Зак купил их и спас от сексуального рабства.

Но он сделал из них солдат.

Он был с ними строг и требователен, когда речь шла о дисциплине, но он хорошо к ним относился. Он был добрым. Наверное, таким, каким должен быть отец. И они любили его.

Всем им было лет по десять – двенадцать.

В армии Зака еще было десять взрослых мужчин и несколько свободных наемников, к которым Зак время от времени обращался.

Он научил детей стрелять и драться, научил быть жесткими и хладнокровными. Научил смотреть на врагов как на вещи, а не как на людей. Вещи без права на жизнь. И без потребности жить.

Он научил их не бояться смерти. Рассказывал им сказки о мученичестве и радостях Царствия Небесного. Называл их своими детьми, и они ему верили.

А теперь его нет, и перед ними стоит Фрэнси.

Ни дети, ни она не знали, как себя вести. Они даже не знали, остались ли они врагами.

– Вы проголодались, – сказала она, догадываясь, что они вряд ли ее понимают.

На каком языке разговаривал с ними Зак? На русском, ведь девочка, похоже, русская? На сербскохорватском или боснийском? Фрэнси толком не могла понять, на каком языке говорит мальчик. Или у Зака есть переводчики?

– Я не сделаю вам ничего плохого, – сказала она, попытавшись улыбнуться.