Текст книги "Зимняя королева"

Глава 11

День кабана, 30 декабря

Собравшиеся в Грейтхолле зааплодировали, когда внесли серебряное блюдо с зажаренным кабаном, – слуги держали его на вытянутых руках высоко над головой. Кабан был крупный, украшен гирляндами трав и обложен цукатами! В огромной пасти – целое яблоко! Его поднесли к королеве, которая сидела на возвышении, а потом обнесли по залу. Затем наступил черед других яств: разного жареного мяса, включая оленину и каплуна, добытых на королевской охоте; пирогов с бульоном, тушеного мяса и даже рыбных блюд, тщательно приготовленных с пряностями и соусом, – изысканнейшее угощение – река-то подо льдом! На многоярусных горках – изобилие сладостей: золотистые имбирные пряники; кексы с воткнутыми в них засахаренными цветочками; любимые королевой фруктовые леденцы на длинных палочках. В центре всего этого сладкого царства – искусно воспроизведенный сам Уайтхолл с кирпичными домами и карнизами окон и даже сине-голубой сахарной в волнах рекой, по которой плыли крошечные суда, баржи и баркасы. Розамунда весело хлопала в ладоши вместе с другими, когда королевские шуты кувыркались, спотыкались и падали между столами. Это было еще одно, льющееся через край щедростью, роскошью и красотой, прекрасными винами, беспечным флиртом и безудержной радостью проявление Рождества. Но за всем этим громким весельем чувствовалось острое напряжение, притаившийся мрак и безрассудное отчаяние. При дворе всегда были те, кто прятал свой кинжал, поджидая излишне доверчивого, неосмотрительного, чтобы напасть и погубить. Розамунда оглянулась через плечо, разыскивая в толпе Энтона. Он сидел со своими шведскими друзьями, наблюдя за происходящим спокойными, но все-таки настороженными глазами.

Он чувствует то же, подумала Розамунда, что-то вот-вот произойдет. Но что, никто бы сказать не смог. Чужестранные депутации казались напряженными больше всех, будто резко увеличился риск и опасность маневрирования при чужом монаршем дворе. Ее взгляд прошелся по стенам, где вокруг всего зала Лестер расставил множество стражников. Хотя бы сегодня никакой враг сюда не проникнет, безопасность веселья еще на одном банкете обеспечена. Она опять посмотрела на Энтона, он смотрел на нее. Он улыбнулся ей, и она засмеялась в свою салфетку, не удержалась…

– Сегодня ты выглядишь счастливой, Розамунда, – заметила Анна, потягивая вино.

– А ты какая-то задумчивая, – ответила Розамунда. Анна выглядела вполне счастливой, когда они катались на санях по реке, но потом получила письмо из дому и теперь притихла. – Надеюсь, нет печальных известий?

– Нет. Зато есть еще одно наставление от тетушки, – отозвалась Анна. – А что у тебя? Слышала ты последнее время что-нибудь о своих родителях, о пропавшем кавалере?

Розамунда вздрогнула. Она почти забыла Ричарда после всего того, что с ней при дворе случилось. Теперь Ричард казался почти сном, каким-то призраком, который когда-то вошел в ее жизнь и вышел, оставив только туман воспоминаний.

– Нет. Тоже ничего, – ответила она. – Папа только денег прислал, и ни слова больше. Уверена, они хотят, чтобы я думала только о своей службе королеве.

– А ты?! – спросила Анна. – Нашла себе тут новое развлечение, чтобы забыть старое?

Розамунда засмеялась, думая об Энтоне, его поцелуях, улыбке. Вспомнила, как она чувствовала его тело, когда они занимались любовью. Да, она нашла многое в настоящем, что заставило ее забыть прошлое и даже забыть об опасностях настоящего.

– Мне нравится, что я сейчас здесь, – ответила она. – А тебе?

Анна пожала плечами:

– Лучше, чем морозить пятки дома, должна сказать! Музыка, танцы…

И красивые джентльмены, такие как лорд Лэнгли. Но Розамунда ничего не сказала. А вскоре остатки еды убрали, столы сдвинули, расчищая место для танцев.

Королева с Лестером возглавили пары, выстроившиеся для гальярды. Анна присоединилась к танцу с одним из своих поклонников, а Розамунда отошла в тихий угол – наблюдать. Она вдруг почувствовала себя страшно усталой: усталой от праздника, от громкого веселья, от музыки и смеха. Ей захотелось просто уютно устроиться у камина в домашнем платье, с книгой, бокалом теплого сидра и… с Энтоном рядом, чтобы вместе посмеяться и поцеловаться… Прогнать от себя бесконечный холод зимы.

Могут ли сбыться такие мечты? Или снова окажется, что она просто-напросто дурочка? Скорее всего, Энтон уедет к себе в Швецию и исчезнет из ее жизни, как исчез Ричард. Что тогда станет с ее мечтами? И тут она почувствовала прикосновение к своей руке, теплое даже через тонкий шелк рукава. Она обернулась и увидела Энтона; его темные и бездонные глаза нежно смотрели на нее так, будто он догадывался о ее странном грустном настроении. Он, казалось, тоже был в странном грустном настроении.

– У вас все хорошо, миледи? – тихо спросил он.

– Да. Благодарю, мистер Густавсен. Немного устала от праздников.

– Их хватило бы, чтобы выбить из колеи любого, – вздохнул он. – Но вы выглядите подавленной.

– Может быть, немного.

– Это из-за?… – Он замолчал, потому что к ним подходила шумная компания, пьяно хохоча и толкаясь. – Идите за мной.

Он сжал ее руку и повел вдоль стен переполненного зала туда, где колеблющиеся тени скрывали их от взглядов. Все вокруг были слишком заняты своим флиртом и ссорами, чтобы заметить, как они нырнули за гобелен, тот самый гобелен, за которым целовались в первый раз, и поцелуева ветвь еще качалась над их головой. Тяжелая ткань приглушала буйный шум танцев, и единственным источником света была тонкая полоска у пола. Энтон легко взял ее за талию, а она обняла его за плечи. И сразу же напряжение, которое она чувствовала весь вечер, начало уходить, будто с нее спадали тугие путы и по телу разливался покой. Может быть, он скоро уйдет от нее, но сейчас они вместе и уединены так, как только и можно уединиться в Уайтхолле.

– Почему ты грустишь? – спросил он.

– Я не грущу. Как же я могу грустить, когда ты меня опять спас?

Казалось, ответ его не устроил, и он посильнее притянул ее к себе.

– Это из-за того, что произошло между нами? Из-за того, что они принадлежали друг другу?!

Как она могла грустить из-за этого, из-за самого прекрасного, самого восхитительного, что случалось с нею в ее жизни.

– Нет, об этом я ничуть не жалею. А ты? Энтон засмеялся, поцеловал ее в лоб:

– Жалеть, что я был с самой прекрасной женщиной во всей Англии? Никогда. В конце концов, я мужчина.

Розамунда рассмеялась:

– Я заметила!

– Надеюсь, что – да! Но должно же быть что-то, из-за чего ты такая грустная!

– Я думала о своем доме, – вздохнула она. – Как давно уже я ничего не слышала о родных.

– Ты скучаешь по ним?

– Скучаю!

– Не надо. Мы должны веселиться, раз уж праздник, – сказал он, обнимая ее крепче, так что тела их слились.

Розамунда обхватила его голову, наматывая его волосы на пальцы, щекоча ему затылок.

– Да? И как же, вы полагаете, мы будем это делать?

– Начнем с этого. – Он поцеловал ее лоб, каждое веко закрытых глаз, и она охнула от внезапного горячего импульса возбуждения. – Или с этого. – Его губы скользнули по ее щеке во впадинку за ухом. – Или так. – Наконец, его губы встретились с ее губами, они коснулись языками, и она задрожала.

От него пахло вином, сладкими фруктами и им самим – ее любовником. Розамунда, крепко прижимаясь к нему, поднималась на цыпочки, чтобы быть ближе, ближе, чтобы впитать в себя этот момент навсегда.

Энтон застонал, его руки скользнули ей на бедра, а корпусом он прижимал ее к стене. Он приподнял ее, чтобы она ногами могла обвить его талию, а тяжелые юбки оказались отброшенными назад. Он поддерживал ее прижатой к стене, и она почувствовала, как его ладонь поползла по ее бедру, лаская обнаженное тело выше чулок. Каждое место, которого он касался, горело, как в огне, от острой жажды удовольствия. Медленно, возбуждающе его пальцы заскользили выше, ближе к ее ноющему влажному женскому естеству, но еще не дотрагиваясь. Он целовал ей шею.

Розамунда застонала, забыв, где они, забыв о зале, отделенном от них тонкой занавеской. Она хотела его. Девушка запустила дрожащую руку под его камзол и нащупала железное давление его эрекции, распирающей шнуровку на его гульфике.

Оглушающий рев труб остановил руку, будто ее окатили холодной водой. Энтон тоже замер, придавив лоб к ее плечу, пальцы выскользнули из нее, чтобы вцепиться в стену. Энтон отстранился, и они смотрели друг на друга в темноте, потрясенные тем, как скоро они забывают обо всем, когда вместе. Медленно, осторожно он опустил ее на пол, расправил ей юбки. Она поправила прическу под украшенной жемчугом шапочкой, но боялась, что с горящими щеками ничего не поделать. И впрямь «Розочка».

– Сожалею, – прошептал Энтон, целуя ей руку. Она почувствовала запах своих духов на его коже и снова задрожала.

– А я не жалею, – шепотом же ответила она, чувствуя свою поразительную необузданность, поразительную непохожесть на самое себя. Или, напротив, в большей мере чувствуя самое себя, чем до встречи с Энтоном.

Когда они могли стоять и идти без дрожи, Энтон отвел в сторону гобелен и выпустил ее. В ногах чувствовалась слабость, но она, не переставая, улыбалась. Трубачи просигналили о прибытии новых гостей, и танцующие пары остановились, чтобы поглазеть. В таком замкнутом мире, как королевский двор, новенькие всегда вызывали большое любопытство. У Розамунды сейчас такого любопытства не было. Ее интересовал только Энтон и желание снова укрыться с ним за гобеленом и оставаться там в его руках всю ночь. Она обернулась, стараясь вести себя благоразумно, и увидела, что он стоит в нескольких шагах сбоку и смотрит на нее с тем напряженным блеском в глазах, от которого она всегда трепетала. И сейчас у нее возникло желание взять его за руку и увести из толпы, чтобы он принадлежал только ей. Он ей заговорщически улыбнулся, и она улыбнулась в ответ, пытаясь в улыбку вложить все, о чем думала, и все свои чувства. И это все, что она могла сейчас сделать. Другие фрейлины собрались вокруг королевы Елизаветы у большого камина и могли заметить отсутствие Розамунды. Она не должна позволить себе такой роскоши, чтобы навлечь неприятности на себя и конечно же на Энтона. Если их поймают, его тут же вышлют в Швецию, и английского поместья ему не видать, а ее с бесчестием выгонят домой. Тогда она его больше никогда не увидит, и не будет ни малейшего шанса на счастливое будущее с ним. Она отвернулась от него, распрямилась и пошла на свое место рядом с Анной.

Анна вопросительно посмотрела на нее, но времени, чтобы переговорить, не было, – в зал вошли новые гости королевы. Идущий впереди паж нес штандарт королевы Марии: красный лев, стоящий на задних лапах, на золотом фоне – эмблема Шотландии. Это были новые представители, посланные из Эдинбурга. За штандартом шел господин в черном, с суровым лицом, а за ним – два изысканно одетых молодых человека несли ящики, которые, несомненно, были рождественским подарком королеве Елизавете от ее кузины. А за ними… Розамунда задохнулась, зажимая себе рот руками. Нет! Невозможно! Она протерла глаза, но призрак оставался там же.

Ричард! Ошибки быть не могло! Лицо его было не таким загорелым, как летом, и у него была коротко подстриженная борода. Он был одет в прекрасный новый камзол из небесно-голубого и серебристого атласа, высокий, с мощной грудью и солнечной копной белокурых волос. Его напряженно-настороженный взгляд метался по залу.

Не появлялся столько месяцев, не подавал никакой весточки, а теперь объявился здесь, при дворе, с шотландской делегацией?! Розамунда была в полном замешательстве. Будто несколько месяцев просто исчезли, и она снова попала в прошлое, только с новым опытом, который успела получить. Она посмотрела через зал, где стояла Сесилия с леди Леннокс.

Казалось, невестка Ричарда совсем не удивлена, но ее вообще трудно было чем-то удивить.

Взгляд Розамунды вернулся к Ричарду. Он ее пока не видел. А что будет, когда увидит? Улыбнется ей, заговорит? Помнит ли, что было между ними прошлым летом? Сама же она совершенно не понимала, что чувствует. Она стояла оцепенев, замороженная от насильственного вмешательства прошлого в ее настоящее.

– Розамунда? – шепнула Анна, мягко касаясь ее рукава. – Что с тобой?

Розамунда покачала головой, глядя, как новые гости, включая Ричарда, раскланиваются перед королевой.

– Ваше величество! – заговорил пожилой господин в черном. – Я лорд Еггертон. Мы счастливы, что нам выпала честь доставить вам рождественские поздравления от вашей кузины, королевы Марии, так же как и ее официальное послание с надеждой, что вы можете вскоре встретиться в дружеском и семейном согласии.

– Мы от души желаем того же и приглашаем вас к нашему двору, – ответила Елизавета. – Королева Мария очень великодушна тем, что выделила такую большую депутацию от своего личного двора!

– Мы безмерно счастливы послужить вам, ваше величество, и быть полезными королеве Марии, – ответил лорд Еггертон. – Могу ли я представить лорда Глазгоу и мистера Макдональда? А это – мистер Ричард Саттон, один из ваших подданных, который привез заверение в преданности многих ваших друзей в Эдинбурге.

– Вы все желанные гости, – отвечала королева. – Горю от нетерпения, чтобы прочесть ваши депеши… Завтра! А сейчас вы, должно быть, проголодались за долгое путешествие. Пожалуйста, примите участие в нашем банкете. Мои фрейлины принесут вам вина.

И тут Ричард увидел Розамунду, и его брови в изумлении приподнялись. Улыбка медленно расползлась по его лицу, и он отошел от своей группы, чтобы взять ее руку в свою. Розамунда испуганно отшатнулась. Его рука показалась ей грубой, а ладонь липкой. И не почувствовала она трепета, как от прикосновений Энтона.

Но он держал ее руку крепко, не отпуская.

– Розамунда! Вот ты где, наконец-то, моя дорогая маленькая соседушка. Еще красивее, чем раньше. Лондонская жизнь тебе на пользу. – Он поднес ее руку к губам, слюняво поцеловал косточки пальцев, глядя ей в глаза.

Нет, не осталось в ней никаких прежних чувств, никаких прежних иллюзий. Она чувствовала себя до смешного глупой, что ее родители все время были правы.

– Так вот, значит, где ты пряталась? При дворе королевы?! – усмехнулся он.

– Я не пряталась! – Розамунда вырвала у него руку и убрала ее в складки своей атласной юбки. – Никто нигде не может быть на виду больше, чем в Лондоне.

– Но твои родители заявляли, что они не могут раскрыть, где ты! Мы думали, что тебя отправили в какой-нибудь женский монастырь на континенте.

Розамунда даже рассмеялась, представив себе, что ее родители – непреклонные протестанты – упрятали ее в монастырь.

– Если кто и прятался, так это ты! С самого лета никто о тебе ничего не слышал.

– Я искренне прошу у тебя прощения за это, – с чувством произнес он, – но я все время думал о тебе!

Не очень-то в это верилось.

– У тебя ведь было важное дело в Эдинбурге?

– Да. Я хочу тебе объяснить…

– Леди Розамунда, – резко позвала ее королева, – следуйте за мной!

Розамунда отшатнулась от Ричарда; ей не понравился блеск в его глазах и отчаяние, которое она заметила в них.

– Я должна идти.

Он снова схватил ее за руку:

– Розамунда, мне надо с тобой поговорить, все объяснить.

Розамунда покачала головой. Все уже было кончено.

– Объяснить что? Уверяю вас, мистер Саттон, в этом нет особой нужды.

– Розамунда, пожалуйста! Пожалуйста, встреться со мной, выслушай меня, умоляю. – Он крепко держал ее за руку, и было понятно, что не отпустит, пока она не согласится.

– Хорошо, – пробормотала она, понимая, что только так она может освободиться от него сейчас. – Я встречусь с тобой завтра.

– Спасибо, Розамунда, красавица, радость моя! – Он еще раз поцеловал ей руку, прежде чем отпустить. – Ты не пожалеешь об этом.

Но она уже жалела.

Она пристроилась за королевой, заметавшись по толпе глазами в поисках Энтона. Ей вдруг стало очень нужно увидеть его, знать, что он здесь, что он не мираж. И в то же время она надеялась, что он не видел ее, не видел, как Ричард целовал ей руку. Но когда она отыскала его глазами, поняла, что надежды ее тщетны. Он стоял с лордом Лэнгли у дверей, скрестив руки на груди, и смотрел на нее, прищурив глаза, в которых она ничего не смогла прочесть.

Энтон видел блондина с бородой, который целовал Розамунде руку и разговаривал с ней, крепко держа за руку. То было не вежливое приветствие, они разговаривали по-дружески, глядя друг другу в глаза, будто вокруг никого больше не было. Розамунда знала его, это Энтон видел. И она была потрясена, когда он прошел мимо нее: лицо внезапно побледнело, как если бы она увидела привидение. И тот парень знал Розамунду, достаточно хорошо знал, чтобы самонадеянно брать ее за руку и шептать в ухо. Откуда взялся этот мерзавец?! И кем он доводится Розамунде?! В Энтоне закипели волны ревнивой подозрительности, рука тянулась к кинжалу, и ему захотелось воткнуть свой клинок в блондинистого англичанина. Такой ярости в нем раньше не было, что ему не понравилось. Но он был взбешен, чего отрицать нельзя. Он ненавидел этого малого, которого никогда не встречал прежде, ненавидел, потому что тот посмел целовать Розамунде руку, осмелился познакомиться с нею раньше, чем он, и не важно как. И еще он возненавидел за то, что тот обменялся самодовольной улыбкой с группой шотландцев. Ясно, парень что-то затевал, и Энтон решил разобраться, что именно. И еще, он хотел знать, кем этот англичанин Розамунде доводится.

Он стоял с лордом Лэнгли у дверей, и к ним подошла Анна Перси.

– Похоже, ни одного привлекательного лица, – проговорила она, наблюдая, как новая шотландская депутация принялась за еду. – Плохо, что у них нет никого посимпатичнее. Правда, может быть, королева Мария симпатичных мужчин оставила при своем дворе.

– Ты не находишь их привлекательными? – спросил лорд Лэнгли, стараясь выглядеть равнодушным, но у него не очень-то получалось.

– Совсем не то, что джентльмены при нашем дворе, – поддразнила его Анна. – Хотя тот англичанин, блондин, не так уж плох. Но боюсь, сердце его уже отдано.

Розамунде отдано?!

– Вы знаете его, мисс Перси? – спросил Энтон. Она изучающе посмотрела на него.

– Я знаю только его имя – Ричард Саттон. Кажется, он – родственник Сесилии Саттон. И еще, кажется, он обожает леди Розамунду… но это-то вы понять можете, мистер Густавсен!

– А он раньше знал ее? – спросил Энтон, хотя боялся услышать ответ.

Анна чуть поколебалась:

– Не совсем уверена, но думаю…

– Думаете что?! – подтолкнул ее Энтон.

– Розамунда как-то говорила мне, что у нее дома был кавалер. Ее родители его не одобряли. Но она тогда не назвала его имени.

– И вы подозреваете, что Ричард и есть тот кавалер?

– Может, и так. Кажется, он весьма близко с ней знаком. И она побледнела, когда увидела его.

– Понятно. Пылкий поклонник?! Анна вдруг положила руку на его рукав.

– Мистер Густавсен, – спокойно произнесла она, – я знаю определенно: что бы между ними ни было, это в прошлом.

– Но было в прошлом, – улыбнулся ей Энтон.

Анне Перси нравилось казаться легкомысленной придворной кокеткой, изощренной, все знающей. Но в душе она была безнадежным романтиком. Каким был и сам Энтон.

– Что, если я пошлю своих людей разузнать, кто он такой. Путаться с шотландцами – в этом нет ничего хорошего, – вмешался лорд Лэнгли.

– Приставить к нему ваших шпионов, вы об этом? – спросил Энтон. – Нет, в этом нет надобности, лорд Лэнгли.

Все, что надо знать, Энтон узнает сам. Он не позволит причинить боль Розамунде, и не имеет значения, насколько пылок этот ее обожатель. Не имеет значения и то, какую боль в конце, скорее всего, причинит ей он сам…

Глава 12

Канун Нового года, 31 декабря

– Ваше величество, боюсь, что я от всего моего сердца должен не согласиться с этими планами, – сказал лорд Бергли и для большей выразительности ударил посохом по паркетному полу.

– Мой дорогой Сесил, – ответила королева, – тогда я должна напомнить вам, кто здесь хозяин! Это мой двор! И я буду командовать своим собственным Рождеством!

– Но ваша безопасность…

– Моя безопасность?! От кого? Несколько ничтожных угроз, которые не идут ни в какое сравнение с тем, с чем я сталкивалась раньше! Мой отец всегда устраивал бал-маскарад, чтобы отметить Новый год. И я буду!

Розамунда склонилась ниже над своим шитьем. Она старалась сделать вид, что ее вообще нет в королевской спальне и она не слышит очередной перебранки королевы с лордом Бергли. Они постоянно ссорились.

На этот раз королева настаивала на том, что следующей ночью она хочет устроить бал-маскарад. Потом она будет настаивать еще на чем-нибудь. Ситуация заставила Розамунду вспомнить о своем отце. Знает ли отец, что Ричард здесь, в Лондоне? Дошли ли до замка Рамси какие-нибудь слухи, пока отец с матерью празднуют Рождество. Если да, то он немедленно вызовет ее домой, и не колеблясь. Но она знала, что не может уехать сейчас, когда Энтон еще здесь. Нет, пока она все еще учит его танцевать.

Розамунда прикусила губу, вспоминая лицо Энтона, когда он увидел ее с Ричардом. Что он подумал, когда Ричард целовал ей руку, когда разговаривал с ней так фамильярно? Что, если Энтон подумал, что он ей больше не нужен после того, что у них было?! Она всю ночь не спала, думала об этом, но притворялась, что спит, чтобы избежать расспросов Анны. Ей надо поговорить с Энтоном и с Ричардом тоже, чтобы узнать, что он делает при дворе. Даже если и нет времени, потому что они все должны прислуживать королеве.

– Розамунда, с тобой все в порядке? – шепнула Анна.

– А как же! Ты почему спрашиваешь? – прошептала в ответ Розамунда.

– Потому что ты холст пришила к своей юбке.

Розамунда посмотрела и ужаснулась, потому что она крепко-накрепко пришила вышивку к своей бархатной юбке.

– Проклятье! – пробормотала она и потянулась за ножницами.

– Подожди, давай я, – предложила Анна, беря ножницы, – а то ты по своей рассеянности распустишь свое платье на ленточки.

Розамунда смирно сидела, наблюдая, как Анна перерезает нитки.

– Скажи мне, подруга, – хитро улыбнулась Анна, не отрываясь от своего дела, – этот, новенький, и есть твой пастушок из дома?

– Ну… да, Ричард, – пробормотала Розамунда. – С прошлого лета его не видела. Я думала, все кончено.

– А что? Не кончено?

– Он хочет, чтобы я с ним встретилась. Хочет все объяснить, как он сказал.

– Хм! Не похоже, чтобы его чувства потускнели, раз уж он так страстно хватал тебя за руки, – заметила Анна. – А как твои чувства?

– Боюсь, я ничего не чувствую к нему, как раньше, – призналась Розамунда.

– Из-за Энтона Густавсена?

– Наверное. А может, я сама изменилась. – Она-то знала, что изменилась, Энтон помог ей измениться.

Анна выдернула последнюю нитку.

– Ты будешь с ним встречаться?

– Не знаю. Думаю, если я должна встретиться, то только чтобы выслушать его.

– А я думаю, ничего ты ему не должна. После того как он сбежал от тебя?! Только будь осторожной, умоляю тебя.

– Конечно, я буду осторожной, – сказала Розамунда, приводя в порядок свой швейный ящичек. – Надеюсь, я научилась здесь некоторой осторожности и кое-какой предусмотрительности…

– Боюсь, не от меня, – засмеялась Анна.

– Мисс Перси! Леди Розамунда! – позвала королева. – О чем вы там шепчетесь?! Молитесь?!

Анна выпрямилась, а Розамунда давилась смехом.

– О наших маскарадных костюмах, ваше величество, – ответила Анна.

– Вот видишь, Сесил?! – сказала королева. – Все уже готовятся к маскараду. Мы не можем разочаровать их.

– Как пожелаете, ваше величество, – неохотно отозвался лорд Бергли.

– Я обязана следовать своим планам, – заявила королева Елизавета. – Леди Розамунда, позовите ко мне мисс Перри. Она в Грейтхолле.

– Да, ваше величество. – Розамунда бросила свою разрушенную вышивку и выбежала из спальни, радуясь хоть какому-то поручению – шансу увидеть Энтона. Но его нигде не было, ни в зале присутствия, ни в коридорах, ни в галерее, там опять репетировал хор.

Розамунда послушала хор, потому что остановилась у окна посмотреть, что делается в саду. Энтона там тоже не было, но многие придворные прохаживались по дорожкам под жиденьким зимним солнцем. Розамунда смотрела в сад и не видела ни дорожек, ни придворных, укутанных в меховые плащи, ни растений, запорошенных сверкающим снегом. Она видела только Энтона, как он улыбался, когда держал ее, как смеялся, когда вращался на льду. И она видела его хмурый взгляд, когда он смотрел на нее с Ричардом, и чувствовала опасность, которая вилась над ними все время.

Она отвернулась от окна… и оказалась лицом к лицу с Ричардом.

Улыбаясь, он взял ее за руку:

– Розамунда! Наконец-то мы встретились. Я ищу тебя все утро.

– Вот как, м-мистер Саттон, – сказала она, заикаясь и отдергивая руку. Но он держал ее крепко, и она боялась, что их увидят. – Я была с королевой, как обычно.

Он расплылся в улыбке, глаза сузились так, как ей когда-то нравилось.

– Ты очень занята здесь, при дворе. Я вижу, королева благоволит к тебе.

– Не больше чем к другим фрейлинам, – быстро ответила Розамунда, но потом чуть смягчилась под его взглядом, от воспоминаний, связанных с летом, и с домом, и с тем временем, когда они встречались. – Но это правда, в меня она еще ничего не швыряла.

Ричард засмеялся:

– О! Большой успех! Если судить по тому, что я слышал. – Он поднял ее руку для поцелуя и потом отпустил ее. – Розамунда, ты прогуляешься со мной? Совсем недолго.

– Я… – Она обвела взглядом заполненную придворными галерею. – Мне надо направить мисс Перри к королеве. Она в Грейтхолле.

– Тогда я тебя туда провожу. Ну, пожалуйста, Розамунда. Я должен с тобой поговорить.

– Хорошо. Я рада компании, – сказала она. Но она была бы рада, если бы удалось узнать, где он был все эти месяцы.

Они пошли рядом, маневрируя между группами придворных, но он уже не пытался коснуться ее. Похоже, он тоже почувствовал новую пропасть между ними, пропасть времени, упреков, новых устремлений и привязанностей, новый образ жизни. А может, это только она так чувствовала? От такой мысли Розамунда скривилась. Даже когда Ричард улыбался ей и в ней пробуждались воспоминания по дому, он оставался ей чужим.

– Ты замечательно выглядишь, Розамунда, – ласково сказал он. – Придворная жизнь тебе на пользу.

– Ты о том, что в этом придворном наряде я выгляжу лучше, чем дома с распущенными волосами и в простом платье, которое могло быть вымазано сельской грязью?

Глаза у него снова сузились, и он наклонился к ней, будто пытаясь увидеть в них отражение их прежних отношений.

– Ты и тогда была красивой. Но сейчас здесь появилась какая-то новая изысканность. Как-то ты изменилась.

– Как и ты, Ричард. И потом, прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз виделись.

– Не так уж и много. – Он помолчал. – Я часто о тебе думал. А ты обо мне думала?

– Конечно думала. У соседей было так много предположений, куда ты делся.

– Но ты-то думала обо мне?!

Она замедлила шаг, поворачиваясь к нему лицом, пора было кончать.

– Какое-то время. Но когда время шло, а я о тебе ничего не слышала, я была вынуждена прислушаться к совету моей семьи.

– Я хотел тебе написать, но боялся, что ничего не получится. Оттуда, где я был…

– И где же ты был? – спросила она, не уверенная, что хочет это уже знать. У Ричарда какие-то секреты, а ей не нужно больше в жизни никаких секретов.

– По поручению моей семьи, – сказал он, но Розамунда заметила, что он отводит глаза. Все тайны, тайны! Как много их в Уайтхолле! – Я часто переезжал с места на место. Но я думал о тебе каждый день, я помнил о нашем обещании друг другу.

– Обещании глупых детей?! Мои родители правы: я была слишком молода, чтобы понять свои склонности.

Она только отвернулась, как он крепко схватил ее за руку, сминая прекрасный атлас на рукаве.

– Розамунда, это неправда! Я должен был работать для нас. Чтобы я мог содержать тебя, как ты этого заслуживаешь, чтобы доказать твоим родителям, что я стоящий человек!

– Я тебя считала стоящим. – Розамунда вывернула руку, стараясь освободиться. В глазах у Ричарда сверкнуло, и вздулись желваки на скулах, что ей совсем не понравилось. Будто слетела с него маска улыбчивого летнего Ричарда, и под ней обнаружились гнев и обида. Он сжал ей руку до боли, до синяка.

– Пусти меня! – вскрикнула она, пытаясь высвободить руку. Несколько придворных взглянули в их сторону, надеясь на новое развлечение, на еще один придворный скандал. Маска вернулась на свое место, показывая раскаявшееся лицо. Розамунда вдруг вспомнила не только их поцелуи, а нечто иное, на что не обращала внимания: вспыльчивость, когда конюх неумело обращался с его лошадью, его брань на ее родителей, на несправедливость общества; вспомнила его злые слова о Сесилии. Сейчас она потирала саднящую руку и чувствовала себя глупой вдвойне.

– Прости, Розамунда, дорогая, – заговорил он кающимся голосом, – прости меня. Я страстно хотел тебя видеть, только и думал, что о тебе…

Она покачала головой:

– Пожалуйста, Ричард, не надо. Наш легкий флирт был приятным, но он в прошлом. Все закончилось, – сказала она, стараясь быть твердой. Даже если бы не было Энтона, все, что она когда-то чувствовала к Ричарду, прошло окончательно.

Его губы вытянулись в тонкую линию.

– Да, ты сильно изменилась. Жизнь здесь, при дворе, среди всех этих богачей, этих знатных вельмож, изменила тебя!

Да! Она изменилась! И Розамунда это знала. Но не блеск двора изменил ее, а осознание того, каким должен быть достойный ее мужчина – таким был Энтон!

– Просто я повзрослела, и все! – ответила она. – Пожалуйста, Ричард, мы можем расстаться друзьями?

– Расстаться?! – Он готов был возразить, возможно, снова схватить ее, но к ним приблизилась хохочущая компания толкающихся придворных, и он отступил. – Все равно у нас есть еще многое, о чем надо поговорить.

– Нет, Ричард. Теперь я живу здесь, а ты… ты где угодно, где жил все эти месяцы, в которые я о тебе ничего не слышала. А теперь мы должны расстаться!

Она сделала шаг назад, но он снова резко схватил ее за руку. Она не испугалась, потому что хохочущая компания была уже рядом. Ей не понравилось и как он схватил ее, и как смотрел.

Он подтащил ее к себе и зло зашептал:

– Ты со своими родителями – такие важные, так высоко стоите над моей семьей, что отвергаете мое ухаживание. Но вы скоро пожалеете об этом! Скоро, когда произойдут великие события, я стану очень богатым!

Розамунда выдернула руку и пошла по галерее так быстро, как могла себе позволить. Она хотела скрыться в своей спальне, вымыть руки, чтобы смыть с них все, что осталось от его прикосновений, изгнать из своей памяти все связанное с ним – и хорошее, и плохое. Она повернула в другой коридор и в конце его увидела Энтона. Он все еще был в шапочке, в мантии, и коньки висели, перекинутые через плечо, будто он только что пришел с мороза. Он ее тоже увидел, и приветливая улыбка осветила его лицо. Но тут же улыбка сменилась настороженностью, будто на лицо наплыла тень серых облаков из-за окна. Но Розамунде было все равно: она должна быть рядом с ним, прильнуть к нему, почувствовать его спокойную силу, почувствовать себя в безопасности.