Текст книги "Кровавая наследница"

Вот это будет запоминающееся возвращение. Все недоброжелатели узнают, что Рамсон Острослов снова в строю и что он уничтожит любого, кто встанет у него на пути.

На лице Рамсона снова заиграла улыбка, острая, как лезвие.

– Игорь, мне нужны две лошади.

– Конечно, конечно, – было видно, что Игорь испытывает несказанное облегчение. – Есть у меня две кобылки, которых я тебе могу одолжить.

– Хорошо, – Рамсон собирался было встать, но в памяти всплыла одна деталь. – Еще кое-что.

Он швырнул сверток бумаги на дубовый стол. На один край свитка он со звоном опустил пустой стакан, а оставшуюся часть разгладил рукой, разворачивая рисунок с изображением лысого алхимика с тонким носом и огромными серыми глазами.

– Ты узнаешь этого человека?

Игорь замер.

– Ты шутишь?

– Если это и шутка, то совсем не смешная. Просвети меня.

Игорь ткнул в рисунок пальцем и поднял глаза на Рамсона. На лице его читалось недоверие.

– Это Петр Тециев.

10

Рамсон секунд пять пристально смотрел на Игоря, пытаясь понять, не врет ли он. Но физиономия бармена выражала такое же недоумение, что было написано на лице Рамсона.

Игорь обладал множеством отвратительных пороков, но не талантом лжеца. Для этого он был слишком труслив. Достаточно сильно надавив на нужное место, его легко было сломать.

– Выглядит в точности как он, – промямлил Игорь, нахмурившись, разглядывая рисунок. – Я никогда не забуду тот вечер, когда он возник у меня на пороге. Промокший до нитки, он сразу направился ко мне. Странный человек. Сказал, что работает во дворце, и показал мне какие-то бумаги. Хотел узнать твое имя и где тебя найти.

Он прервал рассказ, понимая, что вновь себя дискредитирует, и поспешно сменил тему:

– Отличный портрет.

Вопросы загорались в голове у Рамсона, как звезды на вечернем небе, но он сосредоточился на одной мысли. У него и у аффинитки плоти был один и тот же враг.

Враг моего врага мой друг.

День однозначно задался. Все, что было в его планах: поиск предателя, алхимика и, самое главное, передача ведьмы в руки Керлана, – сходилось в одной точке – Ново-Минске. Два зайца одним выстрелом – это неплохо. Ну а три зайца одним выстрелом – эта перспектива вызывала искреннюю улыбку на губах Рамсона Острослова.

– Мой старый товарищ Игорь. Сегодня ты сообщаешь мне исключительно хорошие новости.

Игорь выдохнул с нескрываемым облегчением, как будто гора свалилась у него с плеч.

– Благодарю богов, Острослов. Я думал, что поплачусь за… за то, к чему привел мой длинный язык…

– Считай, что мы в расчете, – Рамсон встал и потянулся. – Тебе повезло, что я сегодня расположен к щедрости.

Игорь выдавил неуверенный смешок. Он вновь посмотрел на дверь.

– По этому поводу тост, – сказал он, поднимаясь с дивана и протягивая Рамсону одну из принесенных им кружек. – За отданные долги и честный обмен.

– Такая невиданная щедрость сегодня, Игорь. Обычно мне с трудом удается получить от тебя даже одну кружку дешевого эля. – Рамсон поднял натертую до блеска медную кружку: – За правду и честных людей.

Он поднес напиток к губам и вдохнул аромат кирилийского солнечного вина.

Игорь осушил половину своей кружки одним глотком. Он взглядом следил за Рамсоном поверх края.

Рамсон выдохнул. Медленно, считая удары своего сердца, он опустил сосуд. Его губы застыли в улыбке.

– Очень польщен, что ты решил поднять за меня бокал солнечного вина из Миркова, дружище. – Он замолчал, наклоняя голову. – Но я искренне считаю, что вкус гораздо приятнее, если не подливать в него яда.

Дзынь!

Кружка Игоря покатилась по полу, вино разливалось по вощеным деревянным доскам. Поджав губы, Игорь кинулся за спинку дивана. Рамсон отпрыгнул в другой конец комнаты. В одной руке он все еще держал эль, в другой сжимал кинжал.

– Я и забыл, как хорошо ты разбираешься в алкоголе, – проворчал бармен.

– А я забыл, как хорошо ты вживаешься в роль болвана. Чуть не повелся на это раз, – и это было правдой. – Кого ждешь, Игорь?

– Даже если убьешь меня, отсюда ты не выберешься, – бармен не сводил глаз с кинжала. – Когда Керлан узнал о твоем побеге, он назначил цену за твою голову. Как только ты вошел, я послал мальчишку-слугу к наемникам. Мне оставалось лишь развлекать тебя, пока они сюда доберутся.

Конечно, слухи о его побеге из тюрьмы дошли до Керлана. Рамсон бы не удивился, скажи ему, что у криминального лорда были свои люди из числа охранников.

Рамсон наклонил голову. Внутри него разгоралась ярость. Но он укротил это пламя, чтобы превратить его в оружие. Так учил его Керлан.

– Я могу убить тебя исключительно забавы ради. Чтобы посмотреть, как ты корчишься, пока я потрошу тебя, как визгливую свинью.

Лицо Игоря побледнело. Неожиданно он закричал:

– Он собирается бежать!

Рамсон повернулся к двери, чтобы запереть ее изнутри. Но опоздал буквально на секунду.

Дверь в комнату для переговоров распахнулась настежь. Внутрь ворвались два наемника и стали надвигаться на Рамсона, оголив мечи.

Со всей силы Рамсон швырнул свою медную кружку в одного из них. С убедительным хрустом она врезалась ему в висок. Наемник закричал и начал пятиться, предоставляя Рамсону необходимые драгоценные секунды.

Одним прыжком он подскочил к раненому наемнику и ударил его в грудь кинжалом. Раздался тошнотворный звук пронзаемой плоти и разрывающихся сухожилий. Тут же Рамсон выхватил из его слабеющей руки меч и развернулся, чтобы отразить атаку второго охотника за головами.

Когда их мечи скрестились, запел металл. Рамсон пренебрежительно фыркнул, уворачиваясь от удара, но тут на пороге появился третий наемник. Не выпуская меч из рук, Рамсон повернулся к нему, чтобы оценить телосложение, экипировку и оружие. Но ни одно из боевых искусств не готовило его к тому, что последовало дальше. Затылок пронзил укол острой боли, распространяющейся волной по нервам и конечностям до самых кончиков пальцев. Перед глазами запрыгали звезды, и Рамсон рухнул на пол.

– Он ваш, ребята, – тяжело дыша, Игорь поставил на стол свою медную кружку. – Мою помощь вам придется оплатить отдельно. И замолвите за меня словечко перед лордом Керланом.

Рамсон пытался не терять сознания, но темнота пеленой застилала глаза. В полудреме он почувствовал, что ему в рот вставили кляп, а руки связали веревками. Перед тем как окончательно отключиться, Рамсон понял, что Игорь обхитрил его, и подумал, что когда все идет слишком гладко, скорее всего, это наваждение.

11

В детстве Ана стояла рядом с папой на заснеженных улицах Сальскова и с восхищением смотрела на имперский патруль. Ей нравилось, как переливаются на солнце их усиленные черным камнем доспехи, как развеваются белые плащи на фоне ярко-голубого неба. Даже их лошади заслуживали восхищенных взглядов: высокие северные валькрифы с глазами синими, как лед. Эта порода отличалась своей скоростью и выносливостью и очень ценилась за способность животных взбираться на заснеженные горы благодаря своим многопалым копытам. Именно на спинах этих лошадок Ана училась верховой езде. Она мечтала о дне, когда под ее командованием будет армия валькрифов и их всадников.

Солдаты имперского патруля: героические, исполненные величия и всеми почитаемые.

Сейчас Ана смотрела на них, стоя у разваленного прилавка со сладкой выпечкой, а их темные фигуры надвигались на нее. От учтивых взглядов и любезных слов не осталось и следа. Капитан, на груди которого сиял значок с белым тигром, зло щерился, кожа на его обветренном лице сморщилась. Примерно в дюжине шагов позади еще двое из отряда охраняли тюремный фургон, обшитый черным камнем.

По пятам за капитаном как тень следовал третий человек. В отличие от солдат патруля, он был одет в черный плащ, шитый золотой нитью; его волосы были бесцветными, как выгоревшая на солнце рожь, а глаза напоминали ледники северного Безмолвного моря. Что-то в его суровом лице заставило Ану крепче сжать руку Мэй.

– В чем причина беспорядка? – спросил капитан.

Его холодные глаза бегло осмотрели Ану и Мэй, чуть дольше задержались на продавщице сладостей и наконец остановились на господине.

– Мессир?

Ана медленно сделала шаг назад, затем еще один, не выпуская руку Мэй. Возможно, ей удастся отступить и смешаться с толпой зевак. В нескольких шагах справа от нее стоял прилавок с кечанами, за которым можно было спрятаться. Белые плащи не найдут ее. Если, конечно, с ними нет егеря. Но такое случалось исключительно редко.

– А-аффинитка, – прохрипел господин, к этому моменту вставший на ноги и дрожащими руками отряхивавший свои дорогие меха от щепок. – Мерзкие ведьмы!

Три, четыре шага. До прилавка с кечанами уже рукой подать.

– Куда это ты собралась?

Кровь застыла в жилах Аны. Бесстрастные глаза капитана, такие же равнодушные, как его голос, смотрели прямо на нее.

– Оставайся на месте, – продолжил он. – Это всего лишь рядовая проверка.

У нее под боком дрожала Мэй, быстро дыша. Медленно и нарочито спокойно капитан протянул руку в черной перчатке к продавщице сладостей.

– Трудовой договор и документы, удостоверяющие личность.

– Ана, – Мэй начинала задыхаться от волнения, из ее рта стремительно вылетали обрывки слов. – Нам нужно идти – это плохие люди.

Продавщица, порывшись в своем пальто, достала свитки и протянула их капитану. У наблюдавшей Аны по затылку струился холодный пот.

– Злаковая аффинитка, – безо всякого интереса отметил капитан. Он рассеянно пробежался взглядом по бумагам, прежде чем бросить их на землю.

– Ана, – умоляюще звала Мэй. Она пятилась назад, на побледневшем лице глаза ее казались огромными. – У нас нет документов…

Внутри у Аны все похолодело от страха, когда капитан перевел на них с Мэй свой ледяной взгляд. Она не могла двинуться с места, в голове от испуга разбежались все мысли.

Рука капитана в черной перчатке протянулась к ним.

– Документ, удостоверяющий личность или трудовой договор.

Нет, звенело внутри черепной коробки Аны. Нет, нет, нет, нет, нет…

Она попыталась овладеть собой, сделала глубокий вдох, чтобы выровнять сердцебиение. Это же имперский патруль – стражи закона, защитники ее империи. И тем не менее… до этого у нее ни разу не проверяли документы.

Резко втянув глоток воздуха, Ана постаралась ответить ровным голосом:

– У нас нет документов.

Капитан прищурился, взгляд его метнулся в сторону чернокаменного фургона. В этот момент Ана ощутила, что за ней следят. Волоски на руках и затылке встали дыбом.

Один из солдат наблюдал за ней из-за тюремного фургона. Как и капитан, он был облачен в белую форму, но оставался в тени. Взгляд его был острым, как лезвие кинжала. Ана почувствовала странное ощущение по всему телу: едва заметное тянущее чувство, как будто кто-то дергал за невидимые ниточки – так же, как она, когда взывала к чужой крови.

Егерь, подсказало ей чутье. Он егерь.

На старокирилийском это слово означало «охотник». Этот тип аффинитов был способен чувствовать и управлять силами других. Капитан Марков рассказывал ей, что подобные аффиниты считаются самыми могущественными и встречаются крайне редко. Часто их нанимают на службу в имперские патрули, чтобы они помогали поддерживать мир между аффинитами и обычными людьми.

Егерь перевел взгляд на капитана и странного мужчину в черном и сдержанно кивнул.

Капитан снова повернулся к Ане.

– По закону всем положено иметь при себе документы, особенно это касается аффинитов. Нам придется задержать вас и допросить. Наш сотрудник все вам объяснит, – он кивнул в сторону мужчины в черном плаще.

– Нет, – всхлипнула Мэй так тихо, что лишь Ана могла ее услышать. – Не слушай его, Ана. Он плохой человек. Он брокер.

Брокер. Ана уставилась на него. В голове у нее все перемешалось. Белые плащи должны были отыскивать и арестовывать брокеров.

Как же так вышло, что поборники закона и преступники работали сообща?

«Как ты думаешь, кто им больше платит? Империя? Или прибыльный бизнес, которому они нужны, чтобы заполучить больше нуждающихся в работе аффинитов?» – вспомнила она слова Рамсона.

И вдруг, под грохот рушашихся иллюзий, все стало на свои места, и картина, которую она собирала в темноте, сложилась и засияла красками.

Ана отшатнулась назад.

Все должно быть не так – это все неправильно. Торговцы аффинитами были негодяями, а брокеров ее мамика Морганья сравнивала с самыми страшными злодеями из детских сказок. С этим образом никак не вязались солдаты, служившие ее отцу и брату, поклявшиеся защищать империю.

Что это за государство, которым управлял ее отец?

– Мы не… – голос Аны дрогнул, и отпираться не было смысла. Продавщица сладостей встала рядом со своим успокоившимся работодателем, опустила глаза. В руках у нее трепетал трудовой договор.

«Я Анастасия Катерьянна Михайлова», – хотелось закричать Ане сквозь жгущие глаза слезы. «Я принцесса и наследница короны Кирилии».

Но Ана поняла: ирония в том, что она стояла под пристальными взглядами солдат имперского патруля с пустыми руками и в прохудившемся плаще. Правда стала бы пустым звуком, потому что ее нельзя было доказать.

И в это мгновение Ана полностью осознала, что между ней и злаковой аффиниткой не было никакой разницы.

Как будто издалека доносился голос капитана, раздававшего команды членам своего отряда.

– В случае неподчинения вы будете арестованы силой на законных основаниях.

Егерь двинулся в их сторону. Мэй завизжала. Не выдержав, Ана схватила ее и, сдерживая крик, бросилась бежать сквозь толпу. Она знала, что, Белые плащи наступают им на пятки. Чувствовала, что подобно волнам, контроль егеря над ее силами то усиливается, то ослабевает. Из-за него Ана лишь смутно ощущала присутствие чужой крови вокруг и теряла равновесие. Он стремительно настигал их. А Мэй была тяжелой.

Ана приняла молниеносное решение. Она опустила Мэй на землю и подтолкнула ее вперед. Мэй замялась.

– Беги, – приказала Ана. – Я тебя догоню.

– Нет! – закричала Мэй. – Ана…

В этот момент контроль егеря над силами Аны ослаб. Ее сила родства разгорелась ярким пламенем, и Ана, воспользовавшись моментом, подчинила себе кровь Мэй. Я тебя люблю, хотелось ей сказать. Но вслух она выдавила лишь:

– Прости.

Ана ухватилась за кровь в маленьком теле Мэй и отбросила ребенка настолько далеко, насколько ей позволила ее сила.

А затем повернулась навстречу егерю. Она дрожала и отчаянно цеплялась за силу родства, порой ускользавшую из ее власти. Люди вокруг в панике разбегались, освобождая дорогу шагавшему ей навстречу егерю.

Страх застилал глаза, и Ана продолжала отступать.

Остановись, хотелось ей просить. Я принцесса Кирилии, твоя принцесса.

Но принцесса должна носить на голове корону и сидеть во дворце, чьи стены защищают ее от судьбы подобной той, что ожидает Ану.

Судьбы тех, кто был рожден аффинитом.

Егерь был от нее в каких-то двенадцати шагах. Она уже могла различить глубокие морщины у него на лице, острые грани его выступающих мышц, словно высеченных из мрамора, натренированных, чтобы убивать. Его сила родства опускалась на нее, как непроницаемая невидимая стена. Ее собственная сила исчезла.

И все же Ана подняла трясущуюся руку.

Земля взорвалась. Егерь даже не успел удивиться – его отшвырнуло назад, на другую сторону улицы. Брусчатка сыпалась на него дождем. На дороге, разделявшей теперь Ану и егеря, образовался раскол. На их лицах отображалось общее недоумение, пока они наблюдали, как из расщелины поднимались в воздух камни и куски грязи.

Из-за ряда прилавков, расположенных позади, в центр улицы вышла маленькая фигурка.

Кулаки Мэй были сжаты, она сосредоточенно хмурила брови. Ее звонкий чистый голос пронзил мертвую тишину:

– Ты не тронешь ее.

Девочка склонила голову набок. Тут же зависшие в воздухе камни полетели в сторону егеря. Дюжина булыжников, каждый размером с кулак, обрушилась на стонущего егеря и пригвоздила его к земле.

Его контроль над силой родства Аны пошатнулся.

Ана начала действовать. Она устремила свою силу навстречу егерю с его невидимыми оковами, схватила его и швырнула вниз по мостовой, подальше от Мэй, исключая любую возможность добраться до девочки. Сначала ему придется убить Ану.

Волна триумфа накрыла Ану, когда его тело шлепнулось на землю и осталось лежать неподвижно.

Она не видела второго из Белых плащей, пока не стало слишком поздно.

За спиной Мэй в проходах между прилавками промелькнула тень: солдат с луком и стрелой, захвативший цель и готовый выстрелить.

Ана, крича, рванулась к Мэй. Часть ее сознания твердила, что все это было сном, сном, сном. Время, казалось, текло медленнее, хоть она и бежала во всю прыть.

Лучник пустил стрелу. Мэй пошатнулась, а затем упала, медленно, мягко и изящно, как осенний листик.

Время остановилось. Ана оказалась в том самом сне, когда изо всех сил пытаешься бежать, но двигаешься слишком медленно.

Двенадцать шагов.

Не. Достаточно.

Из-за прилавков показался брокер в черном плаще, его шитый золотом воротник блестел на солнце, когда он наклонялся. Голова Мэй безвольно болталась в его руках, как будто она была тряпичной куклой. Мужчина развернулся и побежал в сторону тюремного фургона.

Ану обуяла ярость.

– Нет! – закричала она, вскидывая руку и взывая к своей силе родства.

Но та не отозвалась. Вместо этого Ана наткнулась на огородившую ее силу незнакомую стену, непреступную и непоколебимую.

В нескольких шагах от нее егерь уже вставал на четвереньки. Его безупречно белый плащ был запачкан кровью и грязью, а на открытых участках кожи начинали проступать синяки. Несмотря на это, Ана не чувствовала удовлетворения. Встретившись с ним взглядом, она ощущала лишь ярость. Ана замедлила шаг.

Впереди брокер был уже на подходе к фургону. Обмякшее тельце Мэй свисало с его плеча. Ана видела, как сияли на солнце ее волосы.

Она вновь взглянула на егеря. И снова на удаляющуюся Мэй. И пустилась бежать еще быстрее.

Егерь сделал выпад вперед. Он схватил Ану за лодыжки и повалил на землю. Ана подставила руки, чтобы смягчить удар от встречи с мостовой.

Извернувшись и выплевывая изо рта волосы, она приподнялась над землей.

– Пусти меня! – крикнула Ана, болтая ногами, но это не помогло ослабить железную хватку егеря.

Над широким полотном дороги возвышалась громада тюремного фургона. Его двери были открыты, как пасть голодного зверя. Наполовину погрузившись в его мрак, брокер отправил туда маленькое, обмякшее тело. Голова Мэй еще раз качнулась, прежде чем исчезнуть за чернокаменными стенами фургона.

Другой белый плащ запер дверь.

Ану накрыло невиданной силы отчаяние. Слезы лились из ее глаз. Надрывая горло, она кричала «Мэй!», и голос ее срывался. «МЭЙ!»

Кое-кто обернулся на ее крик, но это была не Мэй.

К ней повернулся брокер с выгоревшими на солнце волосами. Его бледные глаза впились в нее. Он прищурился, развернулся и исчез.

В ладонь Аны легло что-то твердое – кусок брусчатки, ранее вырванный из земли Мэй. Все еще видя перед собой эти наполненные ненавистью глаза, Ана впечатала камень в лицо егеря. Он испустил утробный стон, а впивающиеся в ее ноги пальцы разомкнулись. Его контроль над ее силой вновь ослабел. Прежде чем егерь, прижимавший к кровоточащему носу руку, успел перевернуться, Ана уже вскочила на ноги. Она смутно слышала, как егерь что-то кричал своему отряду, видела, как на лицах солдат промелькнула паника, как они сели на лошадей.

Ана собрала остатки сил и побежала, борясь с блоком, поставленным егерем. Она отчаянно перебирала ногами, пытаясь сократить расстояние до черного фургона.

Один из белых плащей подстегнул лошадь, и фургон пришел в движение, быстро набирая скорость. Остался только капитан, который, приготовив лук и стрелы, скакал навстречу Ане и егерю. Плащ развевался у него за спиной.

– Каис! – прокричал он.

Ана не расслышала ответный клич егеря, пытаясь вызволить свою силу родства из его оков. На секунду ей показалось, что в стене появилась трещина; она почувствовала отклик крови в теле капитана и ухватилась за нее…

Глаза капитана широко раскрылись, его лошадь резко качнулась вбок. Его тело повиновалось Ане. «Милостивые боги, что…» Из его рук выпали стрела и стеклянный пузырек – последний разбился о землю. Даже на расстоянии нескольких десятков шагов Ана видела, как зеленая жидкость стекает в трещины на мостовой.

– Капитан! – донесся сзади пробивающийся сквозь кашель голос егеря. – Вам нужно уходить! Она опасна!

Капитан замялся, переводя взгляд с Аны на раненого солдата из своего отряда. Ана не упустила этой возможности.

– Ну давай, арестуй меня, больной ублюдок! – прокричала она. Разозлить его. Спровоцировать. Все что угодно, лишь бы остановить фургон из черного камня, не позволить ему уехать с этой площади.

Но когда Ана собралась было вновь применить силу родства против капитана, тот уже принял решение. Еще раз окинув взглядом поле битвы, он развернул лошадь и помчался догонять свой отряд.

– Нет! – задыхаясь, крикнула Ана. Но фургон и сопровождавшие его наездники удалялись, петляя меж прилавками.

Безвыходность положения душила Ану.

Не отдавая себе отчета, она продолжала бежать за фургоном, даже когда он скрылся за кирпичными стенами кировских домов. Споткнувшись о выбоину в мощеной дороге, Ана упала на землю, порвала перчатки и поранила ладони. Только тогда она заметила, что плачет. В ее голове раздался голос Мэй, которая просила: «Не ходи туда, куда я не могу пойти за тобой».

Ана позволила случиться тому, от чего она поклялась оберегать Мэй. Девочка спасла Ану в тот момент, когда ей больше всего требовалась помощь. А она подвела ее.

И… это была полностью ее вина. Ана вонзилась зубами в свой кулак, чтобы не закричать. Ее слезы смешивались с кровью и пылью. В какой-нибудь другой жизни, где она родилась бы нормальной, Ана так и оставалась бы Кольст принцессой Анастасией Михайловой, второй наследницей престола Кирилии. Эта жизнь была бы лучше, законы были бы справедливыми, власть имущие были бы хорошими людьми, и добро бы всегда побеждало.

Ана ударила ногой по брусчатке, на пыльной дороге остался алый след. Силой родства она чувствовала, что вокруг нее толкутся люди, замедляя свой шаг, чтобы поглазеть. Но ни один из них не попытался помочь ей.

«Может, в другой жизни», – подумала Ана. «В этом мире нет ни справедливости, ни доброты. Ты либо продолжаешь бороться, либо сдаешься».

Ана поднялась на ноги, стряхнула пыль со своего изодранного плаща и повернулась в сторону Винтрмахта. Она пустилась бежать, и с каждым шагом сила родства все больше вспыхивала, реагируя на кровь вокруг.

Егерь был на том же месте, где она его оставила. Вокруг него собралась небольшая толпа, несколько человек опустились на колени и протягивали ему носовые платки и обрывки марли. Как же им хотелось помочь этому чудовищу, облаченному в белый плащ.

Ана сосредоточилась и с помощью силы родства раскидала наблюдателей по сторонам, для большей драматичности вытянув вперед руки.

– Бегите, – прорычала она, обращаясь к визжащей толпе. – Бегите, или я вас всех убью.

Ана посмотрела на егеря. От удара камнем на лице образовались раны, и теперь ручейки крови стекали по его щекам. Он посмотрел на нее, над его глазом образовалась гематома, и мышцы его напряглись.

Он был нандийцем. Ана поняла это и с иступленным удивлением продолжила разглядывать его оливковую кожу и темные волосы. Она вспомнила послов, которые занимали почетные места в большом тронном зале во время судебных заседаний, возглавляемых папой.

Интересно, он попал в Кирилию по собственному желанию?

Ана почувствовала, как сила егеря обволакивает ее, но в этот раз не железным хватом, а мягкой пеленой. Он стал слабее.

Ана легко стряхнула его чары и, овладев его кровью, переместила его в сидячее положение. Егерь закашлялся, и с его губ заструились красные ручейки.

– Брокер. Куда он ее везет?

Егерь посмотрел на Ану и плотнее сжал губы.

Ана откинула его голову назад и повернула ее так, чтобы он почти не мог дышать. Почему-то перед ее глазами возникло лицо Рамсона Острослова. Тот бы не стал без разбора угрожать, а нашел бы слабое место неприятеля и… надавил.

Ана практически ничего не знала об этом мерзавце. В ее голове не укладывалось, как он мог носить орден чести с кирилийским тигром на груди… и позволить своему товарищу стрелять из лука в десятилетнюю девочку. Ане хотелось сорвать этот знак отличия с его обмундирования.

– Не заставляй меня спрашивать дважды, – сказала она.

Его ответ удивил ее.

– Ты Кровавая ведьма Сальскова, – прохрипел он.

У Аны сперло дыхание. Легенда гласила, что Кровавая ведьма появилась в Сальскове на Зимней ярмарке в праздник Первоснежа и убила десятки ни в чем не повинных людей. Они попросту испарились, от них осталась лишь реки крови на белом снегу мостовой. У ведьмы были красные глаза, в которых светилась магия крови, а зубы ее были острее, чем у тигра. Деимхов из ада, монстр среди людей.

Никому и в голову не приходило искать связь между Кровавой ведьмой и больной принцессой, с детства сидящей взаперти во дворце Сальскова.

Ана сильнее ухватилась за кровь егеря.

– Значит, ты знаешь, на что я способна, – тихо сказала она.

– Я знаю, что ты убила восемь невинных людей.

Это была случайность. Мне было всего семь лет. Слова почти – почти – сорвались с ее губ. Вместо этого она сказала:

– И сделаю это снова, если ты не ответишь на вопрос.

Егерь замешкался.

Она повернула свою голову так, чтобы на ее багряные глаза падали кроваво-красные лучи заходящего солнца.

– Оглянись по сторонам. Посмотри на людей вокруг: матери, отцы, их дети. Они все могут погибнуть за считаные секунды, и все по твоей вине. Ты считаешь себя солдатом? Значит, защищай мирное население, – она еще сильнее сжала его кровь, чтобы придать своим словам веса. – Скажи, куда он повез ребенка.

На щеках егеря заиграли желваки, а его глаза впились в нее испепеляющим взглядом. Казалось, прошла целая вечность. Потом он кашлянул, и огонь погас.

– Ново-Минск, – прошептал он.

– Куда именно в Ново-Минске? – не отставала Ана. Егерь молчал, и она подняла голову, чтобы осмотреться по сторонам, и обнаружила нескольких продавцов и зевак, прячущихся за прилавками.

– Тебе нужно подтверждение моих слов? С кого бы начать? С ребенка? Или его матери? И как бы мне сделать так, чтобы их крики…

– Манеж. Брокер из Ордера Ландыша. С девочкой заключат договор, и она будет выступать в Манеже.

Ана тут же отпустила его и отвернулась, чтобы он не видел разбирающую ее дрожь. Казалось, кто-то вселился в нее, шептал эти жестокие, варварские угрозы. Как будто за нее говорил Садов, озвучивая свои безумные идеи.

Ана накинула капюшон, и в голову ей пришла еще более темная мысль: неужели голос Садова стал ее собственным голосом?

– Не убивай их, – сказал егерь. – Прошу.

Лучше бы Ана не слышала этой жалостливой мольбы. Она обернулась. Егерь сидел на том же самом месте, но в выражении его лица что-то изменилось. Он умолял ее. И был напуган.

Ана вспомнила о беспомощности зерновой аффинитки, о печали, переполнявшей Мэй при их первой встрече. И теперь отголоски этих чувств она видела в глазах солдата.

Ее злость растворилась, как облако пара.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она. – Ты один из них.

Молчание.

– Один из нас.

– Думаешь, у меня есть выбор? – спросил он грубо. – В этой империи ты либо охотник, либо дичь.

Ана никогда не забудет его взгляда – аффинит и егерь в одном лице. Жертва коррумпированной системы.

Твой выбор, шептал в голове голос Луки. Но после года, проведенного вне стен дворца, что-то в словах ее брата казалось неправильным, искаженным. Выбором обладали те, у кого была власть и привилегии. Без этого оставалось только выживать.

Ана ушла, чтобы егерь не заметил, насколько ее потрясла их встреча. Она грозилась убить невинных людей. Она пытала человека.

«Я делала это ради Мэй», твердила себе Ана. Но быть может, все чудовища представляются героями в собственных глазах.