Текст книги "Девочка с красным шарфом"

Глава 13 «Ах, Марина»

Я вернулся домой с твёрдым намерением воплотить задуманное в жизнь. Я решил последовать советам психолога и начал размышлять над тем, как мне стоит себя вести. Для начала, восстановив в памяти все свои однотипные видения, я высчитал, с каким интервалом кто-либо из нас произносил слова, через какое время я прогонял её. В своей голове я репетировал сцену встречи с Никой. Продумывая все возможные фразы в данной ситуации, я хотел знать ответ на как можно большее число вопросов. Когда начало темнеть, я понял, что практически полностью готов к любому исходу нашего разговора.

Я пересел на постель, затем лёг. Эта когда-то сложная операция стала для меня такой обыденной. Я даже не мог представить, что кто-то может просто подойти к кровати, поднять ногу и оказаться на ней. Знаете, осознание этого порой срывало мне крышу. Но, к сожалению, я никогда не узнаю, каково это ложиться в постель, не прикладывая никаких усилий. Ладонью я скользил по чистым, выглаженным простыням, а затем попытался продавить матрас своим позвоночником. Я старался заставить себя расслабиться, но выходило плохо. Я выдохнул и опустил веки, погрузившись в темноту. Минута, десять, двадцать… Почему я всё ещё здесь? Последние несколько дней я засыпал сразу, как только моя голова касалась подушки.

Время шло, и где-то к пяти утра я осознал, что сегодня мне не удастся уснуть. Кто-то будто разыгрывал меня. Неужели мой личный ангел так любит строить мне козни? Вчера я был готов отдать всё за ночь, проведённую без сна, но спал как убитый. А теперь, стоило мне только захотеть, как мои сновидения мигом рассеивались. Да… Иногда я задумывался над тем, что мне не стоит желать вещей, которые я действительно хочу получить, а наоборот, мысленно отказываться от того, что мне нужно. Может это и есть залог успеха?

Следующий школьный день я провёл в раздумьях, шатаясь по зданию, кочуя из одного крыла в другое. Я был сонный и потрёпанный, но что ж, мне не привыкать. Быть может, я бы даже не заметил, что психолог вызвал меня по школьному радио, если бы не один высокий парень, толкнувший меня в плечо.

– Эй, Филипп, это тебя вызывают. Неужели мозгоправы наконец-то возьмутся за тебя? – рассмеялся он.

По спине пробежала дрожь, я съежился и вжался в кресло.

Я поехал по направлению к уже известному вам кабинету, не испытывая абсолютно никакого желания возвращаться туда. Я сказал ей всё, что мог сказать на данный момент. Мне больше нечего рассказывать, особенно учитывая тот факт, что мне так и не удалось воспользоваться её советом.

Я робко постучал в дверь, а затем дёрнул за ручку. Я заглянул в комнату и увидел девушку, сидевшую там же, где и вчера. Она добродушно улыбалась мне и жестами приглашала зайти внутрь.

– Вы что-то хотели? – спросил я, надеясь, что не задержусь здесь надолго.

– Мне бы хотелось знать, как всё прошло. У тебя получилось?

Я занервничал, но решил не подавать виду.

– Эм… Всё прошло довольно хорошо.

– Я очень рада, – воскликнула она. – Расскажи поподробнее.

– Да всё, как обычно. Она пришла, я пошёл за ней…

– Она? – удивлённо произнесла девушка, сморщив лоб.

– Я сказал она? Нет, я, должно быть, перепутал! – воскликнул я, глупо улыбаясь и пытаясь отвлечь её от своей оговорки.

– Ты однозначно врёшь… – тихо произнесла психолог. – Я же говорила, что ты можешь не бояться, – она подалась вперёд.

Моё сердце вновь быстро билось в испуге, вероятно, я довольно сильно покраснел. Как я ненавидел себя за то, что не могу контролировать свои эмоции. Я не знаю, от чего это зависит, но порой, я мастерский лгун, виртуоз и фокусник, враньё которого невозможно раскусить, а сейчас лишь растерянный, забитый в угол ребёнок, стащивший леденец из магазина. Я сидел там, чувствуя, как стены сдвигаются и давят, а потолок вот-вот обрушится мне на голову. Я не мог молчать весь день, мне нужно было что-то сказать.

– Да, я соврал… – мне потребовалась пауза. – Сегодня у меня не получилось заснуть, – произнёс я.

Этим мне удалось отвлечь Александру от своей досадной ошибки. Она начала рассказывать о вреде бессонницы, спрашивала, специально ли я пытался не спать. Я мужественно вытерпел все наставления, прекрасно понимая, что это самое малое из того, что могло произойти.

Я вновь оказался в абсолютно пустом коридоре, где не было тупых и надоедливых учеников нашей школы. Я глубоко вдохнул, наполняя лёгкие свободным от людей воздухом, как вдруг прозвенел звонок, и толпы людей вывалились из своих кабинетов. Похоже, наш сеанс продлился целый урок, надеюсь, моего отсутствия никто не заметил. Я осторожно поехал вперёд, пытаясь не издавать лишних звуков и не привлекать к себе внимания. Я почувствовал на себе взгляды, брошенные свысока. Я услышал хохот, вначале он был тихим и отдалённым, а затем всё нарастал с каждой секундой. Я боялся поднимать глаза, боялся смотреть на этих жестоких детей, но, в конце концов, мне пришлось сделать это. Они глядели на меня, злобно усмехаясь, скаля зубы и тыкая пальцами, будто я какой-то зверёк в зоопарке. Мои комплексы довели меня до того, что мне кажется, будто все и всегда надсмехаются именно надо мной. Мои фобии доходят до таких крайностей, что порой я забываю о том, что люди могут смеяться над чем-то другим. Но в этот раз у меня не было абсолютно никаких сомнений – эти издевки были адресованы мне. Хохотали абсолютно все. Кто-то тише, будто надеясь, что я не услышу, другие же, наоборот, делали это очень заметно, буквально напоказ. Вначале я не сообразил, что именно сделал не так. Я провёл рукой по волосам, проверяя, не забыл ли расчесаться, посмотрел на одежду. Она была постиранной, дырок вроде не было. Но потом я понял, о чём они, когда услышал слово «сумасшедший», вылетавшее из их ртов. Я понял, что всё это из-за моего похода к психологу. Отлично, теперь меня считают чокнутым. Зачем она только вызывала меня по громкоговорителю?! Неужели нельзя было подойти? Они все шептались, шептались, с презрением смотря на меня.

– А я ведь говорил, что он псих, – раздавалось со всех сторон.

Я подъехал к своему шкафчику и осторожно открыл его. Из кабинета математики вышла Марина в окружении подруг, и она совершенно точно знала о том, что я был у мозгоправа. Я пытался не смотреть на неё, что было довольно сложно, пытался не слушать её злобный смех, старался не замечать ухмылку на её пухлых розовых губах. Я чувствовал, что она смотрела прямо на меня, пока я сгорал от стыда и смущения.

– Интересно, он опасен для общества? – спросила одна из подруг, проходя мимо меня.

– Конечно! С самого начала было видно, что он на голову больной, – грубо ответила Марина, специально стараясь произнести эти слова неестественно громко.

Ах, Марина, если бы ты только знала, сколько боли приносили мне твои слова, как пули, выпущенные в моё тело. Но если бы ты знала, неужели перестала бы делать это? Нет, конечно же, нет… Я стал достаточно толстокож, обзавёлся наружным скелетом, чтобы не принимать слишком близко к сердцу слова окружающих людей, но лишь одна её фраза могла полностью уничтожить меня. Почему она может так просто распоряжаться мной, бросая то в огонь, то в воду одним лишь взглядом? Как часто нашу голову посещают вопросы, на которые мы не в силах дать стоящий ответ. Мы думаем, размышляем, копаемся в извилинах собственного мозга. Сами для себя мы уже придумали сотни ответов, тысячи аргументов за и против, но все их мы по очереди отметаем, отбрасывая в сторону. Какие мы всё-таки странные создания… Даже осознавая, что у определённой задачи нет решения, мы продолжаем биться над ней до конца. Но кто эти люди вокруг меня? Почему им так нравится возвышать себя надо мной? Почему они любят издеваться, видеть чужие страдания? Живётся ли им от этого лучше? Но страшнее всего то, что я не могу осуждать их… просто потому, что сам точно такой же человек. Сомневаюсь, что если бы у меня появились ходячие ноги, а оценки по алгебре стали чуть лучше, я бы не прибился к одной из местных стаек, которая ходит по школе и донимает всех остальных. Я не хочу строить из себя высокоморальное существо, которое никогда бы не стало измываться над кем-то, чтобы самоутвердиться. Я жил, точно отдавая себя отсчёт в том, что такой же бессердечный и гнусный, как и они. Просто мне не повезло оказаться жертвой. Но всё-таки, кто я такой, если отбросить психологию и перестать сравнивать себя с другими? И кто та девочка, что появляется в моей комнате каждую ночь?

Я не знал, засну ли я сегодня. Я не знал, что будет этой ночью. Я не знал, как сложатся мои следующие сутки. Мне нужно отпустить всё это, перестать бояться и заботиться о никому ненужных мелочах. Я не хочу больше думать, я устал. Бесконечно устал прокручивать в своей голове каждый божий день. Мой череп трещит по швам, веки слипаются, и мне кажется, что я вот-вот засну, но это ничего не значит, потому что моя жизнь соткана из противоречий. Если я действительно хочу спать, то вряд ли усну. Если хочу встретить какого-то человека (или не совсем человека), то я точно его не встречу. Теперь я просто хочу отключиться, как в старые добрые времена, когда я ещё был в своём уме, когда мои ночи проходили в одиночестве. Хотелось просто зажмуриться и увидеть перед собой пустоту, тот чёрный, выключенный экран, который когда-то так нравился мне.

– Филипп, – слышу знакомый загадочный шёпот, разносящийся прямо над моим ухом. Похоже, что теперь спокойствие – лишь моё далекое воспоминание.

«Прости, чёрный экран, но не в этот раз», – подумал я, открывая глаза.

Глава 14 «Суперспособность»

О, этот поистине волнующий душу момент. Я не хотел открывать глаза, мечтая растянуть эту секунду, превратив её в бесконечность, чтобы вновь и вновь слышать своё имя из её уст. Нет, я не хотел слышать своё имя, произнесённое в ярости, не хотел улавливать в нём мольбу или чьи-либо страдания. Мне нравилось, когда она говорила так, будто я ей действительно дорог. Мне нравилось слышать ласку, когда её голос будто гладил меня по голове, унося прочь все переживания и предрассудки. Я всё ещё, как и прежде, боялся. Я не подозревал, что случится дальше. Но я дал себе слово, что выслушаю её.

Ника смотрела на моё лицо, периодически опуская взор в пол, словно спрашивая у меня разрешения что-либо сказать. Я поднялся на локти и сел, не отрывая от неё взгляда. Это прозвучит абсурдно, но в этот раз я действительно не хотел её отпускать, не хотел, чтобы она опять растворилась в воздухе. Я поставил перед собой условие не говорить с ней, не говорить, как сильно мне бы этого ни хотелось. Поэтому я кивнул головой, показывая, что готов её слушать.

– Я знаю, что ты обижен. Вероятно, ты даже не хочешь меня видеть. Но я должна вновь попросить тебя… Попросить тебя пойти со мной. Если ты согласишься, то я больше никогда не потревожу твой сон, – произнесла Ника, заставив мое сердце содрогнуться.

Никогда… Как страшно сейчас звучало это слово. Она говорит, что больше не придёт, а я, болван, не могу решить, хорошо это или плохо. Оставшись наедине с собой, я смогу расслабиться, я не буду томим ожиданием встречи. Моя жизнь вновь станет спокойной и размеренной… Но нужно ли теперь мне это спокойствие? Я был готов кивнуть в знак одобрения, но тут по спине пробежал холод. Смогу ли я жить, зная, что больше никогда не встречу её?

– Ты мне больше не веришь… Дай мне последний, самый последний шанс всё исправить.

Я незамедлительно дал понять, что согласен, не ставя перед ней никаких условий. Мне потребовалось время, чтобы пересесть в каталку. Я думал, что Ника уже давно стоит на улице, но она лишь терпеливо ждала, украдкой смотря на меня. Я шёл впереди, проводя её сквозь свою спальню, а затем и гостиную. Скорей всего, она следует за мной только для того, чтобы не позволить мне передумать. Эта мысль немного расстроила меня. Сегодня я первый раз увидел, как Ника воспользовалась дверью, чтобы выйти из дома.

Я повернул ключ в замочной скважине, и мы оказались вдвоём на абсолютно пустой улице. Я чувствовал эту неловкость, как проволоку, натянутую между нами, путавшуюся в её шарфе, завязывающуюся узлами. Эдвард больше не бил меня по лицу, держась в стороне. Я был рад этому, так как живой шарф не внушал мне никакого доверия: из-за него я постоянно чувствовал, что за мной наблюдают. Казалось, напряжение с каждой минутой всё нарастало, от чего мои нервы были на пределе. Мы опять двигались в неизвестном направлении, рассекая тёмные переулки.

Вдруг Ника остановилась у одного из высотных домов и подняла голову, смотря куда-то вверх. Я проследовал за её взглядом, но не увидел там ничего необычного. Эдвард встал дыбом, а затем резко взмыл в воздух. В испуге я отпрянул назад. Первый раз я видел, чтобы шарф оторвался от её шеи. Я и не догадывался, что он мог отправляться в свободный полёт. Я думал, что уже ничто не способно удивить меня, но это зрелище повергло мой разум в шок. Ника взглянула на меня через плечо, будто пытаясь успокоить и дать понять, что всё в порядке. Но ничего, чёрт возьми, не было в порядке!

Господи, как быстро меняются мои эмоции, сменяя одна другую! Куда делось мое хладнокровие и равнодушие? Куда ушла моя способность заживо хоронить свои эмоции в глубинах души, не позволяя им отразиться на моём лице? Через минуту Эдвард стрелой рухнул вниз, успев затормозить перед самым асфальтом, а потом изящно облетел Нику, устроившись у неё на груди. Они переглянулись как старые друзья, а затем шарф кивнул ей в ответ.

Нетрудно вообразить, что делал я в этот момент: испуганно таращился на происходящее, мысленно готовя пути к отступлению. Быстрым шагом Ника подошла к отвесной пожарной лестнице и вновь посмотрела на меня. Я машинально сощурил глаза, пробуя предсказать, что она попытается сделать. Конечно, она стала лезть по ней вверх, периодически поглядывая назад.

– Эй, Филипп, поднимайся, – крикнула она, когда была уже на достаточном расстоянии от земли.

– Поднимайся! – звучало в моей голове, словно сирена.

– Дурная девчонка, как я могу подняться?! Или ты забыла, что я убогий! – крикнул я, окончательно забыв о своём обещании молчать.

Знаете, что она ответила мне? А вот именно, что ничего. Ника лишь смеялась, громко и раскатисто хохотала, поднимаясь всё выше и выше. Я чувствовал, как начинаю закипать. Моё сознание мутнеет, и я уже не способен здраво мыслить, отделяя шутку от того, чтобы было сделано всерьёз. И вот очередной смешок заставил меня вскипеть.

– Сумасшедшая! Чокнутая!

– Поднимайся, Филипп, – Ника продолжала звать меня, весело хихикая, пока я сидел в своём инвалидном кресле, утопая в негодовании. Я был полон боли, которую она приносила мне, разрывая своим смехом струны сердца, так долго и кропотливо налаживаемые мной. Зачем? Зачем она сделала это? Неужели ради того, чтобы посмеяться над моей беспомощностью? Неужели… неужели, она просто хотела увидеть моё покрасневшее от злости лицо, услышать мои крики. Она просто хотела поиздеваться надо мной. Вероятно, ей нравилось, как я страдаю. Я чувствовал, как слезы наполняют мои глаза, готовые упасть на пол большими прозрачными каплями. Меня трясло от ярости и непонимания, трясло, потому что мир настолько жесток.

– Почему ты сидишь, Филипп? Поднимайся! – кричала она, улыбаясь.

Я схватился за коляску, сжимая её изо всех сил. Я хотел кинуть в Нику чем-нибудь, но рядом ничего не оказалось. Я выглядел так, будто у меня начинался приступ.

– Я ненавижу тебя! Я ненавижу! – крикнул я, вложив всю силу в этот полный мучений возглас, обращённый к Нике, к её шарфу и к самому себе. Я подался вперёд, собираясь упасть с моей коляски и удариться об асфальт, раздирая колени в кровь, чтобы заглушить то, что творилось в моей душе в эту минуту. Я зажмурился, предвкушая недолгий полёт, и наклонился вперёд. Весь мир замер, я инстинктивно перекрестил руки, закрывая тело и готовясь к удару. Но в следующие несколько секунд я не почувствовал твёрдой шершавой поверхности, не ощутил того, как моя кожа рвётся, образуя ярко-алую ссадину. Я медленно и боязливо открыл глаза, обнаружив, что нахожусь как-то подозрительно высоко. Взглянув на свои ноги, я осознал, что стою. Да, просто стою на собственных ногах без какой-либо опоры. У меня закружилась голова, стало душно. Неумело и несмело я сделал пару шагов назад, к счастью, там была каталка, за которую я ухватился. Опершись о спинку кресла, я пытался отдышаться. Всё путалось и плыло, но затем, сквозь туман, я смог различить звонкий смех, разносившийся откуда-то с небес. Я был в растерянности: где был его источник? Наверное, из-за внезапности всей этой безумной ситуации, я совершенно забыл о Нике.

Девочка продолжала хохотать, жестами маня меня к себе. Её будто ни капли не смутило то, что произошло со мной, будто всё было так и задумано. Ника остановилась почти у самой крыши, показывая, что всё ещё ждёт меня. Делать было нечего: нужно было идти за ней. Я поднял ногу, выпрямил её, продолжая держаться за коляску, а затем вновь опустил, делая свой первый осознанный шаг. За ней пошла вторая конечность, поэтому мне пришлось оторваться от каталки. И я стоял. Теперь это не просто слово в моём дневнике, которым я заменяю термин «сидел», чтобы чувствовать себя хоть немного лучше. Я по-настоящему стоял на своих, пусть пока деревянных и непослушных, ногах.

Наконец я подошёл к лестнице и схватился за неё, крепко прижимаясь грудью. Я обратил свой взор вверх, и мне показалось, что моя дорога ввысь бесконечна и уходит в самые облака. Ужас, охвативший меня, чуть не заставил отказаться от этой затеи, но, из ниоткуда рядом со мной появился огромный летающий кусок ткани красного цвета. Он качнулся в сторону, издав какой-то шелестящий странный звук, обещая, что успеет поймать меня, если я сорвусь.

Я собрался с мыслями и схватился за одну из перекладин, начав осторожно перебирать ногами и руками, поднимаясь всё выше и выше. Меня трясло, как листик на дереве во время урагана – я цеплялся за лестницу всеми силами. Каждая балка давалась мне с огромным трудом и представлялась непреодолимым препятствием. Мне припомнилось, что в фильмах в таких ситуациях всегда говорят: «Не смотри вниз». Я старался следовать этому правилу, но где-то на середине пути любопытство взяло верх. Я обернулся, немного наклоняясь назад, и увидел пустые улочки, маленькие машины, клумбы, где летом пестрели цветы. Там, где-то далеко внизу, стояла одинокая инвалидная коляска, которая будто вовсе никогда и не принадлежала мне. Оттуда я мог разглядеть весь город, а может и весь мир, и осознание этого приводило меня в восторг. И я понял, наконец-то понял, что я совершенно не боюсь.

Эдвард не обманул и был рядом со мной, дожидаясь, когда мы продолжим путь. Я карабкался, встречая холодный ветер, дувший мне в лицо. Я воображал себя супергероем, который лезет на крышу, чтобы спасти принцессу от злодея. Я был как человек-паук, который может ползать по стенам и стрелять паутиной. Будто у меня появилась какая-то невиданная суперспособность, которой обладают лишь единицы. Но где-то очень глубоко в душе я осознавал: то, что казалось для меня сверхъестественным, для других было абсолютной нормой. Но для меня, лично для Филиппа, это было чем-то за гранью реальности. Этот обычный подъем по лестнице был сходен со свободным полётом без парашюта и всякой страховки.

Глава 15 «Крылья»

Думаю, каждый человек хоть раз испытывал безумие, утягивающее в пучину азарта, интереса. Когда тело пробирает дрожь, а кровь закипает от переизбытка адреналина. И все мы прекрасно знаем, что в этот момент можно увлечься так сильно, что потеряешь голову. Можно слишком сильно радоваться, хвалить себя за какое-то свершение. Вас переполняет счастье, но внезапно для самого себя вы осознаёте, что летите вниз. Вниз, понимая, что вам предстоит неизбежно разбиться.

Так и я, будучи опьянен происходящим, вероятно, не заметил очередную перекладину. Моя рука соскользнула, и вот я уже устремляюсь к земле. Как ни странно, но мимо проскочила мысль, что именно об этом я и мечтал всю жизнь. Мечтал броситься с высокой башни, чтобы почувствовать, как за моей спиной вырастают крылья. Но почему-то я не испытывал абсолютно никакого восторга. Я летел, осуществляя своё давнее желание. Впервые смерть была так близко, всего в паре метров, разделяющих меня и асфальт. В своей голове я сотню раз представлял, как всё это должно произойти. Я парил в воздухе, предвкушая близкую и долгожданную погибель. Я думал, что буду улыбаться, испытывая истинное удовольствие. Но всё было не так. Мне было страшно, слишком страшно, чтобы просто вдохнуть. Я надеялся, что всё это окажется сном. Я знал, что именно на этом моменте все просыпаются. Сейчас я должен был оказаться в своей постели весь в холодном поту, как всегда после ночного кошмара. Сейчас или уже никогда. Я зажмурился, не желая видеть то, что произойдёт через несколько секунд.

Я всё ещё стремглав падал в бездну. Мне казалось, что этот полёт был бесконечным, будто я выпрыгнул из самолёта, а не сорвался с лестницы двенадцатиэтажного дома. Я боялся открыть глаза. Я не мог кричать, практически проглотив язык. Я делал то, что думал, никогда не сделаю – я молил. Нет, не Бога. Я не знаю, перед кем именно преклонялся в тот момент. Возможно, тогда я создал новую религию, для которой через много веков кто-то будет строить храмы и устраивать службы в них. Но я просил, всей душой просил сохранить мне жизнь, которая внезапно стала столь дорогой.

Я готов был пожертвовать всем, что у меня есть, за то, чтобы просто проснуться. Теперь мне было неважно, какая за окном будет погода, когда я раздвину шторы. Мне было плевать, что скажут мои злобные одноклассники, когда я переступлю порог школы. Вдруг совершенно безразличными показались их насмешки и упреки учителей. И мне было всё равно, что будет потом. Я буду счастлив отдать всё, чтобы вновь ощутить себя живым. Главное, чтобы завтра наступило.

Интересно, как долго моё ослабевшее тело неслось мимо чужих окон? Три раза я уже успел смириться и четыре передумать, решив, что буду бороться до последнего вздоха. Мои растопыренные пальцы, между которыми проносились потоки холодного ветра, вдруг коснулись чего-то мягкого. Через пару мгновений я завис в воздухе, поддерживаемый шарфом. Не успев опомниться, я ощутил, что медленно поднимаюсь вверх. Этот шарф пугал меня всё больше – из чего он сделан, если выдерживает меня?! Я, как Аладдин на ковре-самолёте, подлетал к крыше. Ника улыбалась мне и приветственно махала рукой, свесившись с края. Была ли она моей Жасмин? Конечно, нет, что за вздор! Мне было совсем не весело – тошнота подбиралась к горлу. Мой личный шерстяной транспорт доставил меня на место назначения. Я ступил на твёрдую поверхность – крышу. Меня трясло, и я испугался, что потеряю способность ходить. К счастью, всё обошлось, и через некоторое время я вновь делал уверенные шаги. Шарф, как это странно не звучит, похоже, очень устал, поэтому расстелился по полу, не подавая признаков жизни. Ника продолжала хихикать. Ей будто было абсолютно всё равно, что несколько секунд назад я был в паре сантиметров от могилы, наверное, это её даже забавляло. Такое поведение выводило меня из себя, но у меня не было сил устраивать новые разборки.

Я отдалился на другой конец крыши, пытаясь восстановить дыхание и привести в порядок мысли. Затем я вспомнил ещё об одной чудесной человеческой способности и попробовал бежать. Я сделал несколько рывков, наблюдая за резвыми движениями своих собственных ног. Я прыгал, скакал и носился довольно долго. Поначалу я был действительно увлечён, но затем понял, что делаю это как можно громче только для того, чтобы привлечь внимание Ники. Вскоре я начал уставать, поэтому пришлось перейти на шаг. В одиночестве я ходил туда-сюда, честно сказать, ожидая, что она сама подойдёт. Я взглянул на неё. Ника сидела спиной ко мне у самого обрыва. Вокруг неё вился Эдвард, который уже успел «ожить». Ещё несколько минут подумав о чём-то отстранённом, я пошёл в их направлении. Я остановился рядом с Никой, почему-то чувствуя себя до глубины души виноватым. Я не знал, что говорить.

Ника посмотрела на меня, приподняв уголок губы, показывая, что не против принять меня в их компанию. Я осторожно сел рядом с ней. Девочка смотрела куда-то вдаль, практически игнорируя меня и болтая ногами, свесив их с края. Я подвинулся ближе и тоже опустил ногу в пропасть между домами. Отсюда был ещё более прекрасный вид: сотни зданий разной высоты, перекрывавшие друг друга. Тысячи деревьев, простирающихся широкой полосой где-то на севере, а может и на юге – кто его знает. Сейчас стороны света волновали меня меньше всего.

– Прости меня, – вырвалось из моего рта. В этот момент гордость и признательность боролись между собой за право овладеть моими губами. – Прости, что был с тобой груб.

Ника лишь легко улыбнулась, ничего не ответив. Молчание съедало меня – как догадаться, что значила эта улыбка?

– Прости, – произнесла Ника, спустя несколько минут. – Прости, что не поздравила тебя раньше. Я, правда, пыталась всё исправить, – виновато сказала она, разводя руками.

Я оглянулся. Как я могу держать на неё обиду, если лишь за одну ночь произошло всё то, о чём я просил всю свою жизнь? Никто не мог исполнить мою просьбу. Никто не хотел отводить меня на крышу, никто не дал бы мне упасть, и, конечно же, никто и никогда не смог бы подарить мне ноги. Всё это воплотилось в реальность лишь с ней. И пусть я был до смерти напуган, но ведь это и было моей мечтой.

– С днём рождения! – воскликнула Ника, сопровождая свои слова громким смехом и хлопками в ладоши.

Она ничего не пожелала мне, продолжая звонко и заливисто смеяться. Просто банальное «С днём рождения», но в тот момент мне показалось, что это лучшее поздравление, что я когда-либо слышал.

– Спасибо, – ответил я, в то время как моё лицо невольно расплывалось в улыбке, а в душе расцветали цветы.

– И спасибо, что спасла, – неловко произнёс я, почесав затылок.

– Это была не я. Благодари его, – ответила Ника, указывая на шарф.

Эта фраза немного смутила меня, но делать было нечего.

– Спасибо, шарф, – громко сказал я, пытаясь придать своим словам значимость и официальность.

– У него есть имя, – грозно ответила Ника.

Мне нужно назвать шарф по имени?! Я совсем сдурел?! Похоже, что да.

– Спасибо, что спас, Эдвард, – со второй попытки я дотронулся до ткани и попытался вообразить вместо неё человека, сделав вид, что хлопаю шарф по плечу.

Она рассмеялась, и я опять не выдержал натиска её нескончаемой искренности, улыбнувшись ей в ответ. Этот смех, незаметно для меня самого, стал моим любимым звуком. Я был готов стоять на голове, научиться жонглировать или вовсе обратиться в клоуна только для того, чтобы слышать его как можно чаще. Я чувствовал, как наслаждаюсь каждой минутой, проведённой с ней. Я бы мог стать совершенно счастливым, если бы не всё тот же вопрос.

– Кто ты? – спросил я, повернув голову к Нике.

– Я просто девочка с красным шарфом, – произнесла она легко и непринуждённо.

– А кто ты, Филипп? – загадочно проговорила Ника.

Можно было бы сказать, что это глупый вопрос, потому что я всего лишь человек, а точнее, лишь его часть – инвалид. Но, похоже, что в эту фразу она вложила намного больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд.

– Я не знаю… Я ничего не знаю… – еле слышно ответил я.

Я оказался в своей спальне, несмотря на то, что даже не заикался о существовании Ники. Пожалуй, над этим бы стоило серьезно задуматься и задать вопрос «почему?». Но в это утро у меня не было времени на долгие размышления и самокопания. Я был взволнован, поэтому сразу же вскочил на кровать. Я осторожно, чуть дыша, опустил свои ступни на пол, будто они были сделаны из самого хрупкого фарфора. Две секунды на размышления и я разгибаю ноги, чтобы встать.