Текст книги "Градации Черного"

Дима испуганно озирался по сторонам и неуверенно улыбался, ему страшно не хотелось ходить с синяком, но он угрюмо молчал.

– Ладно, отстань от парня, сядь – недовольно процедил Роман, выразительно глядя на Женю. Его лицо было хмурым, он шумно поднялся с дивана и ушел наверх, в свою комнату. Женя подошел вплотную к притихшему Диме, несколько секунд смотрел ему в глаза, и потом, смеясь, несильно щелкнул его по лбу.

– Я просто не хочу, чтобы ты ходил с синяком, – пояснил он, – но в следующий раз, если ты будешь играть нечестно, получишь и за тот раз и за этот, понял?

Дима угрюмо ему кивнул:

– Я вовсе не подыгрывал, – пробормотал он, – если ты мне не веришь, давай сыграем еще раз… Я пришел позвать вас покататься, твой дядя, Женя, сам согласился играть…

Адольф переглянулся с Женей и усмехнулся:

– Сегодня я играл с Романом последний раз, я себе это обещаю, – тихо пробормотал он, – у меня нет желания становиться его мальчиком для битья…

Он опустился на диван и Женя почувствовал, как он напряжен, Женя осторожно обнял его за плечи:

– Прости меня, я не должен был уходить, должен был дождаться тебя… – неловко пробормотал он, Адольф ободряюще ему улыбнулся, Дима внезапно понял, что он тут лишний, поэтому он поспешно засобирался домой.

Следующим утром они снова катались на склоне втроем, Коля и Аня как это частенько бывало, не присоединились к ним, оставшись дома, Стас отсыпался после ночной дискотеки, Дима присоединился к Жене и Адольфу один. В принципе, ему нравилось с ними общаться больше, чем с остальными. С Женей общаться было удивительно легко, Адольф же привлекал его своей необычностью, какой-то закрытостью и недоговоренностью. К этому же примешивался личный интерес, Дима уже начал писать портрет Адольфа. Вначале он хотел нарисовать Женю, и даже сделал несколько набросков, но потом передумал. У Жени было очень открытое лицо, его глаза словно лучились спокойным мягким светом, Адольф, при всем их внешнем сходстве, был совершенно другим, его лицо было закрытым, взгляд намеренно равнодушным, на красивых губах всегда играла улыбка, но глаза его при этом не улыбались. Он что-то прятал внутри. Что? Дима этого не понимал, иногда он выглядел надменным, иногда жестоким, иногда его взгляд был таким холодным и равнодушным, что Диме становилось не по себе. Но иногда, особенно когда он смотрел на Женю, его взгляд наполнялся такой теплотой, что менялось все выражение его лица, правда, это случалось не часто. Поэтому он старался почаще бывать с ними, Женя был, как это всегда с ним бывало, очень рад, он любил, когда все друзья собираются вместе. Дима понимал, что Адольф, скорее всего, был не особенно рад его присутствию, но он с неизменной вежливой улыбкой говорил, как здорово куда-то выбираться всем вместе. Очень редко с ними ходил и Стас, но обычно он выбирал заведения попроще.

Обычно они катались почти весь день, Дима уже достаточно хорошо стоял на лыжах и мог сопровождать их на достаточно крутых склонах, горные лыжи ему ужасно нравились, хотя по натуре он был достаточно осторожным. Скорость рождала страх, мучительную борьбу с собственными инстинктами и пьянящую эйфорию победы над собой и этим бескрайним белым миром. Непередаваемое ощущение полета по бескрайней снежной долине, в ушах свистит ветер, а в глаза бьет ослепляющий солнечный свет. Адольф спускался чуть впереди, иногда лихо разворачиваясь и проверяя, как спускаются они с Женей. Женя держался на лыжах увереннее, и это почему-то уязвляло Диму, он хотел во всем быть лучшим…

После спуска они пили кофе в небольших уютных кофейнях, Дима всегда старался сесть напротив Адольфа и украдкой изучал его лицо, иногда тот замечал его взгляд и в его темных глазах на мгновение отражалось недоумение.

– я смотрю, ты просто не можешь отвести от меня взгляд… – усмехнулся он

Дима смутился, но кивнул, он уже понимал, что начинать оправдываться – прямой способ загнать себя в ловушку.

– так и есть, – намеренно равнодушно хмыкнул он, – у тебя очень правильные черты лица, мне это интересно с профессиональной точки зрения…

Женя с улыбкой перевел взгляд на Адольфа:

– Да, он просто красавчик, мне тоже нравится просто смотреть на него, быть к нему ближе… – он взял руку Адольфа в свою и сжал ее, Адольф ободряюще улыбнулся ему, Дима украдкой за ними наблюдал.

– У тебя лицо абсолютно без эмоций, то есть глядя на тебя я не могу понять, что ты думаешь на самом деле, ты где-то этому учился? – вскользь спросил он, Адольф перевел на него взгляд.

– Это приходит с опытом, ты поймешь это, когда станешь старше, – равнодушно улыбнулся он и отвернулся к окну, Дима несколько секунд наблюдал его лицо в профиль.

– Ну, между нами разница в семь лет, наверно, это все же не так много, – вновь осторожно продолжил Дима, Адольф снова улыбнулся ему одними уголками губ:

– ты не верно понял, возраст тут ни при чем, важен лишь пережитой опыт…

Он снова замолчал, потом поднялся со стула и подойдя к окну, принялся смотреть на утихающую метель. Погода улучшилась и он поманил Женю к себе, Женя кивнул ему и стал натягивать куртку.

– Не нужно… – тихо пробормотал Женя, глядя ему вслед, Дима вопросительно поднял бровь.

– Ты постоянно пытаешься выпытать что-то у него, развести на откровенность, он не любит разговаривать о себе, обычно он замолкает и я не настаиваю… раз он не хочет… – пояснил Женя и вздохнув, добавил, – он много пережил, об этом больно вспоминать и он перестал доверять людям…

Дима скептически улыбнулся:

– Наверно, Жень. Мы не поймем его проблем, мы словно с разных планет, у него же столько денег…

Женя поднял на него глаза:

– Ты все время съезжаешь на деньги, словно это для тебя главное… – тихо проговорил он, – Адольф остался один, у него нет родных, его родители умерли, когда умер его отец, ему пришлось управлять целой империей, никому нельзя было довериться, некому было ему помочь. Он рассказывал, что его партнеры и друзья его отца, которых он знал много лет, пытались подсадить его на наркотики, чтобы управлять им как куклой… Они подсыпали их ему в пищу… Он был совсем один, ему не на кого было опереться и ему пришлось защищаться… Это на самом деле так страшно…

– Ну, вижу, что он успешно расправился с недругами… – проронил Дима и еще раз окинул стоящего у окна Адольфа быстрым взглядом: – получается, он еще опаснее, чем они… Скажи, а ты считаешь его опасным? Жестоким? Способным причинить зло? Ты вообще понимаешь, что он думает на самом деле?

Женя на мгновение задумался:

– Нет, он не опасный, – тихо проговорил он, – иногда мне почему-то кажется, что он похож на потерявшегося ребенка… Очень редко мне удается почувствовать его настроение, только когда он чему-то очень рад. Или зол. Или когда он слишком напуган, как это было позавчера, когда ты подыгрывал Роме… Зачем ты это сделал?

Дима на мгновение опешил:

– Ну, будем считать оттого, что мы земляки… – протянул он. Женя продолжал вопросительно смотреть ему в глаза и Дима умолк, он и сам не знал, для чего он это сделал, он лишь пожал плачами.

Женя механически перебирал в руках салфетку, Дима видел что он хочет еще что-то сказать:

– Он неплохой, но меня иногда пугает его потребительское отношение к людям… это неправильно. Это плохо в первую очередь для него самого… – наконец тихо проговорил Женя и совсем еле слышно добавил: – наверное, это оттого, что у него совсем нет близких. Иногда я начинаю думать о нашей с ним встрече, мне кажется, что наши пути пересеклись не случайно… Я должен научить его снова доверять людям и любить их…

Дима скептически поднял бровь, к ним подошел Адольф и мягко положил свою руку Жене на плечо, его глаза светились мягким светом.

– Жень, – тихо позвал он, – небо там вдали стало совсем золотым… мне сейчас так странно-легко на душе… Пойдем, я хочу встретить этот закат с тобой….

Женя сжал в ответ его руку, они с Димой поспешно оделись и вышли на улицу, захлебнувшись морозным свежим воздухом, заходящее солнце окрашивало холмы во все оттенки золотого и красного; день медленно угасал, напоследок стараясь отдать горным кручам последнее дыхание жизни. Дима мельком подумал, что он будет считать этот день одним из лучших в этом году…

Когда они вернулись с прогулки, Роман уже спал, Адольф включил в гостиной приглушенный свет, его щеки горели морозным румянцем, он улыбался и Женя всей кожей чувствовал что у него просто отличное настроение, ничего не говоря он достал бутылку вина и разлил по бокалам, Женя чуть пригубил его и поставил на место, Адольф за ним наблюдал, его черные глаза блестели из-за съехавшей на лицо золотистой челки как два угля; он неспеша пил красное как кровь вино. Женя смущенно улыбался. Адольф глазами указал на вино:

– Неужели не нравится? – спросил он и немного помолчав, продолжил: – я помню, что угощал тебя и белым вином, и коньяком, и шампанским, и, по-моему, тогда у меня я мешал тебе коктейли, но результат один – ты делаешь только глоток и больше не пьешь. Почему? Неужели из-за Романа? Но он ничего не говорит….

Женя рассмеялся:

– Он не говорит, но зато как смотрит, – улыбнулся он и его взгляд стал серьезным, – нет, просто он так воспитал меня, что пить это плохо. И я не пью. Мне же не сложно…

Адольф помолчал, задумавшись о чем-то своем:

– Скажи, – наконец проговорил он, – а тебе никогда не хотелось сделать что-то ему назло? Чтобы сделать по-своему? Помнишь, я рассказывал тебе, что начал нюхать кокаин только чтобы позлить отца…

Женя отрицательно покачал головой:

– Нет, а зачем? – тихо ответил он, – зачем делать что-то, отчего тебе будет хуже? Кто от этого выиграет? Мне не сложно не пить и не курить, ведь этим я сделаю хуже только себе. И Роме это не нравится, зачем мне лишний раз его расстраивать…

Он замолчал, Адольф умолк тоже, он вертел в руках бокал, Женя видел, что он хочет что-то спросить и ждал, когда Адольф начнет. Наконец он улыбнулся своей привычной легкой улыбкой и пристально посмотрел Жене в глаза:

– Скажи, Жень, а что ты хочешь от этой жизни? – наконец спросил он, – Каковы твои дальнейшие планы на жизнь? Чего ты хочешь добиться, каких целей хочешь достичь?

– Даже так… – рассмеялся Женя и задумался, Адольф видел, что попал в больное место, Женя молчал опустив глаза вниз, потом он вздохнул и тихо проговорил, – я не знаю, Адольф. Наверно, моя цель в том, чтобы просто жить, вот и все…

Адольф понимающе кивнул головой:

– Да, я вижу, Женя, что этот вопрос мучает тебя уже давно и ты не знаешь на него ответа. Ты похож на цветок, выросший в теплице, ты очень добрый, наивный в чем-то доверчивый. И тебе не нужно ничего добиваться, ведь за тебя это сделает Роман, ты живешь под его теплым крылышком не зная никаких забот. Но ответь мне, как долго ты планируешь так жить? Год, пять, десять лет? Каким ты видишь себя, например, в моем возрасте?

Женя молчал, печально опустив глаза вниз:

– Ты прав, Адольф, я часто стал задумываться над этим, – тихо пробормотал он, – все мои друзья что-то делают, куда-то стремятся, а я словно застыл на одном месте. Коля женился, платит ипотеку, работает, чтобы кормить жену, многие мои друзья учатся, чтобы получить хорошую работу и купить себе жилье, машину. А у меня все это есть, вернее, не у меня, а у Ромы, но он говорит, что мы живем с ним вместе, поэтому все, что есть у него и мое тоже, хоть я ничего из этого и не заработал… То, что я плачу часть денег за машину и квартиру это скорее символический жест. Я не знаю, что будет дальше. Я пробовал жить один, но Рома почти сразу забрал меня домой, он сказал, глупо снимать квартиру, когда у меня она есть…

Адольф усмехнулся:

– И как долго ты жил один? – спросил он.

Женя наморщил лоб:

– Кажется, две недели. Рома приходил почти каждый день, готовил… А потом ему надоело ко мне ездить и он просто забрал меня домой, вот и все…

– Может, тебе стоит жениться и завести детей? – продолжил Адольф, но Женя улыбнулся и отрицательно покачал головой:

– Нет, я пока не хочу, – рассмеялся он и потом тихо добавил: – если честно, я не готов пока взять на себя такую ответственность. Наверное, я просто эгоист. Просто я понимаю, что ребенок – это очень серьезно, жена… Я должен буду заботиться о них, кормить, поить, одевать, обеспечить им жилье. Рома говорит, что моя жена и дети будут жить у нас, но, наверно, это неправильно взваливать на него еще и заботу о них. У меня появятся обязательства. Нет, пока я не готов на этот шаг, мне всего двадцать два…

И он умолк, растерянно рассматривая свои пальцы. Адольф искоса за ним наблюдал:

– Ты очень маленький, Женя, не по возрасту, по состоянию души, – с улыбкой сказал он, – твои друзья Стас и Дима гораздо взрослее, хоть и младше тебя. Но ты не виноват в этом. Роман не дает тебе повзрослеть, ему очень нравится заботиться о тебе, понимаешь, он такой человек, что ему надо кому-то отдавать свою заботу и любовь. И он душит тебя своей любовью, подумай, нужно ли тебе это…

Женя испуганно вскинул на него глаза:

– Я не брошу Рому, – сбивчиво проговорил он, – я знаю, что без меня ему будет очень плохо, я обещал ему всегда быть рядом…

Адольф терпеливо улыбнулся:

– Я по-моему, и не предлагал тебе бросить Рому, – вскользь заметил он, – а, скажем так, оставить его на время одного. Ты мог бы переехать ко мне в Петербург, поступить в университет, работать у меня в банке. Это твой шанс начать новую самостоятельную жизнь, чего-то добиться, состояться в этой жизни. Подумай, хорошее образование еще никому не навредило…

Он умолк, внимательно наблюдая за Женей, у того на лице было настоящее смятение, но потом он отрицательно покачал головой:

– Нет, Роме это не понравится, я не уеду, – твердо сказал он, – я буду жить с ним. Значит, смысл моей жизни в том, чтобы у него был человек, о котором нужно заботиться. Он заботился обо мне, когда я был маленьким, теперь пришла моя очередь…

Адольф негромко рассмеялся:

– Видел бы ты себя, Женя, – проговорил он сквозь смех, – у тебя на лице выражение ужаса, словно я предложил тебе совершить какое-то ужасное кощунство… Но, видишь, ли, у любой монеты всегда две стороны, как это не печально. Как он мешает жить тебе, точно также ты мешаешь ему. Скажи мне, Роман ведь хочет детей?

– Очень, – не задумываясь ответил Женя, – он всегда подкалывает меня, когда же я сделаю ему ребенка…

Адольф снова улыбнулся:

– Я имел ввиду его собственных детей, Женя. Он еще молодой мужчина, ему всего сорок четыре. У него есть большая квартира, машина, стабильный бизнес и большое желание иметь детей. Какова причина, что он не женится, не заводит ребенка, которого так хочет? Причина в тебе, Женя. Он не видит никого вокруг, кроме тебя. Он привык заботиться только о тебе. Ты не даешь ему воплотить его мечту в жизнь. Разве такой должна быть благодарность за то, что он вырастил тебя?

Женя потрясенно молчал и Адольф видел, как влажно заблестели его глаза, но он нарочито спокойно продолжил:

– Скажи, у него ведь были женщины? Ты был с ними знаком?

Женя с трудом поднял глаза и кивнул:

– Да, – нехотя проговорил он, – некоторые даже жили у нас. Последний раз у нас жила женщина, ее звали Наталья, они прожила у нас около полугода, они постоянно ссорились. Она то приходила, то уходила. Но потом они расстались. Я не знаю, встречается ли он сейчас с кем-то или нет, он не говорит мне о таких вещах…

Адольф улыбнулся:

– расскажи мне о романах нашего Романа, – попросил он усмехнувшись получившемуся каламбуру, – я сделаю выводы и поделюсь ими с тобой, знаешь, говорят, большое видится на расстоянии.. Ну же, Женя. Не бойся, эта информация ему никак не навредит, я ничего ему не скажу, я понимаю, что эта тема очень деликатная…

Женя помолчал, но потом нехотя начал, словно оправдываясь:

– Рома редко приводил кого-то домой, обычно он встречался со своими женщинами где-то вне дома, и редко знакомил меня с кем-то. Когда мне было лет десять, у нас около года жила женщина, ее звали Нина. У нее был ребенок, младше меня лет на пять. Мы ладили и с ней, и с ним. Она пекла вкусные пироги, собирала меня в школу. Я даже хотел начать называть ее мамой. Но потом они расстались и больше я ее не видел. Потом, когда мне было лет тринадцать, с нами жила Катя, правда, недолго. И два года назад он привел Наталью. Вернее не привел, она пришла сама. Они встречались три года, Рома не звал ее жить вместе и однажды она пришла сама. С вещами. Он хотел выгнать ее, но она не ушла. И стала жить с нами… – Женя задумался, – знаешь, мне она нравилась. Она была такая… решительная, что ли… не лезла за словом в карман. Ставила Рому на место. Иногда. Он почему-то ужасно бесился, что она стала жить с нами, огрызался на нее, они скандалили и дрались почти каждый день. Она часто плакала из-за того, что он держался с ней очень холодно. И хотела от него ребенка. Она много раз уходила, но потом возвращалась. А однажды она ушла с концами. Я несколько раз звонил ей и приезжал к ней, просил ее вернуться, спрашивал, что же у них случилось, и она каждый раз отвечала, что Рома просто козел…

Адольф внимательно слушал его и кивал головой, улыбаясь чему-то про себя. Когда Женя растерянно умолк он заговорил:

– Понимаешь, твой Рома из разряда людей, которые считают, что есть только два мнения – его и неправильное. Он излишне резок, прямолинеен и не склонен к компромиссам. И он вбил себе в голову, что ему неплохо живется и так, и теперь никакие доводы разума на него не действуют. И всех, кто приходит на его территорию, он воспринимает в штыки. Все его романы развивались примерно по одному сценарию – любую женщину он воспринимал как угрозу извне, он не впускал их в свое сердце, не давал себе шанса узнать их лучше и полюбить, поэтому отношения и разваливались. В самом деле, зачем ему кого-то впускать в душу, ведь у него есть ты. И кроме тебя он не замечает никого на свете, это очень видно со стороны, поверь мне. У него к тебе какой-то безумный отцовский инстинкт, тут целая симфония чувств – и любовь, нездоровая зависимость от тебя, и конечно же, болезненное чувство собственности. Честно говоря, я не завидую твоей будущей жене, у нее будет просто чокнутый свекор.… – он негромко рассмеялся и немного погодя вскользь добавил, – поэтому я и предлагаю тебе поехать со мной, что скажешь? Ну неужели ты планируешь жить с ним всю свою жизнь?

Женя напряженно молчал, его длинные тонкие пальцы были сжаты так крепко, что костяшки побелели от напряжения:

– Ничего не получится, Адольф, – наконец с трудом проговорил он, – я никогда не уеду без его разрешения, я обещал ему, а сам он ни за что не отпустит меня, я знаю это. Он очень меня любит и разлука со мной будет для него болезненна. Имею ли я право причинять ему эту боль, ведь он столько для меня сделал. Он вырастил меня… Понимаешь, ведь кроме меня у него совсем никого нет, когда я начинаю думать об этом, мне хочется плакать… У него нет друзей, нет девушки… Он говорит, что просто этого не хочет. Если бы я позвал его с нами, он бы целыми днями находился дома совсем один…

Он умолк и поспешно отвернулся, Адольф видел его заблестевшие глаза, поэтому он спросил чтобы сменить тему:

– Скажи, Жень, а тебе самому нравится с ним жить? Ведь насколько я успел заметить, у него далеко не ангельский характер, он очень вспыльчив, резок, я бы даже сказал агрессивен. Любит распускать руки… и он машинально потер лоб и они с Женей одновременно рассмеялись.

– Да, – тихо но твердо ответил Женя, – мне очень хорошо с ним, спокойно, надежно. Я живу как за каменной стеной. Да он немного резковат, но ведь это оттого, что у него было трудное детство, его родители погибли, когда ему было всего шестнадцать. Потом армия, Афганистан. Он никогда не говорит об этом, но я вижу, что это его мучает. Просто он такой… недолюбленный, что ли…колючий… Порой мне так хочется приласкать его, защитить, но он никогда не позволяет этого сделать… И знаешь, несмотря на всю его жесткость у меня никогда не возникало ни малейшего сомнения в том, что он меня любит. Я всегда чувствовал себя любимым, нужным. Я знаю, что он сделает для меня все. Как и я для него…

Адольф кивал головой:

– Наверно, это здорово, – как-то очень серьезно сказал он, – в детстве я частенько ощущал себя лишним, отец практически не замечал меня, был занят работой. Но зато на мне не срывали свое плохое настроение, не ломали мне рук и спускали с меня кожу ремнем, не надо, Жень, – остановил Адольф хотевшего что-то сказать Женю, – я знаю, что ты скажешь. Он не виноват, во всем был виноват ты… Ты всегда будешь на его стороне чтобы он не сделал, ведь он вырастил тебя… Считай, что я сказал эти язвительные слова из-за обычной зависти.. Ты же знаешь, что он сидел, верно? Целых два раза…

Женя напряженно молчал и Адольф рассмеялся:

– Можешь не отвечать, я это знаю. Я наводил о нем справки. Привычка, которую в меня вбил отец. Причинение тяжких телесный повреждений, незаконное хранение оружия, сбыт и хранение наркотиков… У твоего Ромы была бурная молодость в лучших традициях крестного отца и сериала Бригада…

Женя снова молчал, лишь опусти голову еще ниже:

– Знаешь, я хотел бы, чтобы это все исчезло, словно никогда и не было, – тихо сказал он, – ему тогда было лишь двадцать с небольшим. Он был один, потерян, ему некому было протянуть руку помощи. И он оступился. Но это было давно в прошлом. Теперь он другой…

– А мой отец всегда говорил, что люди не меняются, – задумчиво произнес Адольф и тут же поправился, – просто он плохо знал твоего Рому. Давай сменим тему, ты очень нервничаешь, когда речь заходит о нем…

Женя рассеянно кивнул, думая о чем-то своем, он словно бы погас и разговор быстро затих. Адольф отпустил его спать и Женя поднялся наверх.

Адольф остался в гостиной, и задумчиво теребил в руках телефон, по привычке анализируя прошедший разговор, Женина реакция была вполне ожидаема, он испытал настоящий шок от мысли, что может оставить Романа, теперь следовало укрепить эту мысль в его голове. Адольф еще некоторое время продумывая свой примерный план действий, пока тоже не отправился спать.

Утром за ними за всеми зашел Стас и потащил на склон, Адольф тоже пошел вместе со всеми, но Женя уже знал, что он вскоре уйдет, он всегда уходил, когда компания становилась слишком большой и шумной. Роман тоже практически не ходил с ними, предпочитая гулять где-то один, но Женя уже давно привык к этому.

– Круто же, сейчас мы покорим самый крутой спуск, – восторженно верещал Стас и хватал всех за рукава куртки, Коля и Аня как всегда, стояли в стороне и не принимали участие в разговоре, присутствие Адольфа просто физически тяготило Колю, он согнул плечи и отвернулся, механически вычерчивая на снегу замысловатые фигуры лыжной палкой. Женя робко подошел к нему, почему-то он чувствовал себя виноватым, но разговор совсем не клеился, Женя пытался разговорить Колю, но тот замкнулся в себе, отвечая на его вопросы короткими односложными фразами.

Адольф весело разговаривал с кем-то по сотовому телефону, он лукаво скосил на Женю глаза и перешел на разговор на английском, Женя почему-то почувствовал, что разговор идет о нем, хотя он и не понимал ни слова, он просто вслушивался в звучание этих красивых но непонятных слов.

Адольф действительно вскоре любезно попрощался с ними, выразив сожаление, что приходится уйти, Женя не стал его удерживать. К нему подошел Дима и неловко тронул его за рукав куртки:

– Его уже не ждать? – невзначай спросил он, и Женя ему кивнул.

Дима задумался, он стоял неподалеку и поэтому слышал весь разговор, он понимал по-английски довольно сносно, по всему выходило, что Адольф пошел встречаться с каким-то своим приятелем и обещал тому рассказать какие-то сногсшибательные новости. Все это было очень интересно, Дима помнил, что Адольф неоднократно говорил, что у него нет друзей, поэтому этот откуда ни возьмись взявшийся приятель живо захватывал воображение как и разговор о неких важных новостях. Дима подумал, что мог как бы случайно оказаться в том месте и в то время и взглянуть на этого его приятеля.

Он мельком взглянул на часы, назначенная встреча должна была состояться через два часа, хотя, конечно, он никуда не пойдет, все это было слишком глупым.

Глава ХХХ

Погода, как это бывало тут, вновь резко испортилась, только что светило солнце и вдруг буквально за несколько минут небо затянуло тяжелыми облаками и повалил снег. Снежинки, такие легкие и белые, укрывали землю еще одним пушистым слоем, воздух за окном стал как бы гуще, он пах влажно и чуть пряно, в нем будто прослеживались нотки палой листвы и подмокших еловых веток. Уже не стало видно горизонта, со всех концов на городок надвигалась густая махровая пелена. Неожиданный снегопад прогнал с улиц случайных прохожих, лишь пара-тройка любителей непогоды промелькнула по улице, но и они поспешно укрылись в больших проемах промозглых бревенчатых домиков. Дима ускользнул от своих друзей и теперь поспешно шел к указанному адресу, проклиная себя за излишнее любопытство. Снег усилился, холодный ветер яростно швырял ему в лицо колючие снежинки, кожа щек онемела и теперь его единственным желанием было поскорее укрыться от непогоды.

Дима вошел в холл огромного многоэтажного отеля, роскошь обстановки смутила его, до этого он никогда не бывал в таких местах. К нему подошел швейцар, Дима неловко пробормотал, что хочет выпить кофе и его провели в ресторан, расположенный на первом этаже, огромный зал был пуст, на столах, накрытых белоснежными скатертями стояла посуда и живые цветы, отсюда просто замечательно просматривался вход и широкая мраморная лестница, ведущая к лифтам.

Ему принесли чашку обжигающего коже и Дима сжал ее руками, чувствуя как по замерзшим пальцам растекается тепло. Он выбрал самый дальний столик, тут, за колонной было так уютно и его точно не будет видно, он опустился на диван и осмотрелся – большие часы в соседнем зале глухо пробили четыре, но никого еще не было. Неожиданно Дима подумал, что его присутствие в этом ресторане в этот час, да еще и в такой снегопад может показаться подозрительным; Адольф наверняка догадается, что он слышал разговор и теперь намеренно пришел сюда, начнет подкалывать его своими сарказмами. Все это было до невозможности глупым и Дима ощутил, как запылали его щеки. Он поспешно вскочил с места, но в этот момент дверь открылась – это были те, кого он ждал. Адольф шел первым, на густых светлых волосах его лежали поблескивали снежинки, он отряхнул волосы рукой и небрежно стряхнул снег со своего дорогого ярко красного горнолыжного костюма. Вторым шел довольно высокий черноволосый человек, слегка худой, его лицо было осунуто и бледно, как после тяжелой болезни, только глаза лихорадочно горели из-под нависших бровей.

– Отлично, никого нет, – буркнул он. – Обожаю, когда зал пустой, никто не будет путаться под ногами…

Адольф улыбнулся ему одними уголками губ:

– Да, в такую погоду люди предпочитают греться у огня в тесном семейном кругу, в этом есть своя прелесть…– негромко проговорил он. – Тут уютно, окна большие, можно смотреть на весь белый свет из теплой комнаты. Я думаю, вот там нам никто не помешает…

И он направился к столику, где сидел Дима и Дима похолодел. Его пальцы судорожно впились в сиденье, точно оно могло укрыть его, почти инстинктивно он сполз со стула и юркнул под стол, его сердце учащенно билось, ему казалось, что Адольф все это видел и сейчас он вот-вот отдернет скатерть и насмешливо спросит, что он тут делает. Шум шагов слышался все ближе, послышался звук отодвигаемых кресел, Дима инстинктивно забился подальше в самый угол. Позднее он вспоминал, что почти не помнил этого момента, из головы все словно стерлось, горло сжимал леденящий страх, голова была абсолютно пустой. С минуты на минуту он ждал, что его местоположение будет вот-вот обнаружено, все его тело трепетало в судорогах как у попавшего в силки зверя. Ему казалось, что свистящий звук его дыхания и стук бешено бьющегося сердца раздается на весь зал и он вот-вот будет обнаружен. Но время шло, и ничего не происходило, Дима слышал, как подошел официант и подал меню, оно глухо легло на стол, этот звук так четко раздался у Димы над головой. Раньше он никогда не обращал внимания на звуки переставляемых бокалов, шелест страниц меню, теперь же они с необыкновенной четкостью отпечатывались в его сознании.

– Честно говоря, я удивлен видеть тебя в этой дыре, – после некоторого молчания произнес второй. – Обычно свой отпуск ты проводишь за границей, ты что, попал под санкции и тебе закрыли шенген?

– У меня на это была особая причина, – улыбнулся Адольф одними губами, – мы действительно давно не виделись. Ты все катаешься по миру?

Второй желчно рассмеялся:

– Да, а что мне еще делать. Я же не работаю. И не учусь. Некоторые даже шутят, что я бомж – без определенного места жительства…

– Да, в Петербурге последнее время тебя застать сложно, ты в вечных разъездах, – задумчиво проговорил Адольф, – я знаю, что ты терпеть не можешь нашу зиму… Где ты побывал на этот раз, Вадик?

Вадим махнул рукой:

– я сбежал, пока отец не упек меня в клинику.Не думаю, что это очень интересно, сначала в Индии, потом пароходом до Альдабры, любопытные, кстати, места. Цивилизация практически не добралась до этого забытого богом рая, жители веселы и беззаботны как дети, условия максимально приближены к естественным, только тигры уже не нападают, а так как в средневековье – удобства на улице, в городках расцвет венерических заболеваний, старики умирают на улицах… Я подхватил там малярию, и месяц лежал в бесплатном госпитале, платной медицины у них нет, чуть не сдох там как Рембо. Конечно, сначала эта дикость щекочет нервы, но потом так же надоедает как и блага цивилизации… Я еле вырвался оттуда, добрался до Австралии, побыл там какое-то время, и опять потянуло на родину… Знаешь, странно, я уже много лет не видел вот этого чистого белого снега, в Петербурге одна грязь и ветер. Сегодня действительно хороший денек, на душе становится белым-бело…

Он снова расхохотался и перевел взгляд на Адольфа:

– Давай, Адольф Александрович, выкладывай, зачем ты меня позвал. Я, между прочим, сделал крюк почти в восемьсот километров, чтобы увидеться с тобой. Я же знаю, что ты ничего не делаешь просто так. Видимо, у тебя случилось какое-то из ряда вон выходящее событие, которым можно поделиться с дорогим другом. Я понимаю, что я очень удобный вариант, я никому ничего не скажу, а если вдруг что-то и ляпну, кто же поверит наркоману. Итак, я тебя слушаю…

Адольф усмехнулся и достав телефон, нашел в нем фотографию и протянул его Вадиму, тот несколько минут пристально изучал снимок.