Текст книги "Не будите спящих демонов. Персонажи народных сказаний и герои реальной истории"

«Каспийский путь» Владимирского князя. О русско-кавказских контактах во второй половине XIII в.

Прямые связи русских земель с государствами Северного Кавказа и Закавказья – от торговых и военно-политических[125]125
  История народов Северного Кавказа с древнейших времён до конца XVIII в. М., 1988. С. 144–151.


[Закрыть] до матримониальных[126]126
  В частности, сын Андрея Боголюбского Юрий был женат на грузинской царице Тамаре, а ясыня (аланка) Мария Шварновна стала супругой Всеволода Большое Гнездо и матерью многочисленного потомства. Подробнее см.: Бутков П. Г. О браках князей русских с грузинками и ясынями, в XII веке // Северный архив. 1825. № IV. С. 328–329.


[Закрыть] – прервало монголо-татарское нашествие. С утверждением власти Чингисидов русско-кавказские отношения стали опосредованными и устанавливались в рамках Монгольской империи, чьи западные улусы охватили значительную часть Восточной Европы, Передней и Средней Азии. Северокавказские территории, от Тамани до Дербента, отошли к Улусу Джучи, более известному в литературе как Золотая Орда (в ранних русских источниках – Орда). Первым правителем ордынского государства, сложившегося к 1243 г., стал внук Чингисхана Бату – Батый русских летописей. В низовьях Волги, на левом её рукаве – Ахтубе́, он основал в начале 1250-х гг. свою столицу – город Сарай-Бату. Ко двору ордынского хана съезжались представители всех покорённых им земель. Здесь русские люди могли встречаться с выходцами с Кавказа. А в составе монгольских военных экспедиций бывали и на Кавказе.

Другой внук Чингисхана, Хулагу, завершил монгольские завоевания в Иране и сопредельных странах: в 1256 г. уничтожил иранский анклав исмаилитов-низаритов (в Европе их именовали ассасинами), двумя годами позже разгромил халифат Аббасидов, а в 1260 г. воевал с мамлюками в Сирии, где потерпел неудачу. В 1261 г. великий хан Хубилай признал право Хулагу на захваченные земли и даровал ему титул ильхана – «правителя племени», то есть хана улуса. В отечественной литературе этот улус принято называть государством Хулагуидов, или Хулагуидским Ираном, в западной – Ильханатом. Власть ильхана распространялась на Иран, бо́льшую часть современного Афганистана и Туркмении, бо́льшую часть Закавказья, Ирак Арабский и восточную часть Малой Азии. Христианская Грузия и ряд средиземноморских земель были вассалами и данниками Ильханата.

В последней трети XIII столетия держава Джучидов и государство Хулагуидов фактически перестали подчиняться великому хану. Но самостоятельность проявили ещё раньше – затеяв междоусобную борьбу в начале 1260-х гг. Сменивший на ордынском троне Батыя и его наследников хан Берке, тоже внук Чингисхана, исповедовал ислам суннитского толка. Ильхан Хулагу характеризуется современниками как приверженец ламаизма и покровитель христиан. Так, древнеармянский источник свидетельствует, что Хулагу находился под сильным влиянием неких «тоинов» (историк и археолог Г. И. Спасский усмотрел в них тибетских лам). «Эти [тоины] – волхвы и колдуны… Они обманывали его [Хулагу], обещая ему бессмертие, и он жил, двигался и на коня садился под их диктовку, целиком отдав себя на их волю… А старшая над его женами, Тохуз-хатун, была христианкой. Она, хотя и неоднократно укоряла его, однако не смогла оторвать от волхвов; сама же она, поклоняясь богу, защищала христиан и помогала им»[127]127
  Киракос Гандзакеци. История Армении. М., 1976. С. 238.


[Закрыть]. Казнив аббасидского халифа аль-Мустасима, единоверца хана Берке, Хулагу дал двоюродному брату благовидный повод для развязывания войны. Главной же причиной конфликта явились притязания ордынского хана на Арран, Ширван и другие исторические области на территории современного Азербайджана. Ордынские войска (общей численностью около трёх туменов) участвовали в завоевательной кампании Хулагу, и хан Орды, следуя установленному в империи порядку, предлагал иранскому ильхану поделиться приобретениями. Но пролегавший вдоль западного побережья Каспия торгово-караванный путь из Азии в Европу давал немалые выгоды тому, кто хотя бы частично его контролировал, и Хулагу не хотел терять доходы от транзита товаров. Союзником Берке стал Бейбарс I, мамлюкский султан Египта и Сирии, враг иранского ильхана. Хулагу предстояло воевать на два фронта. В августе 1262 г. в его владения по приказу Берке вступила через Дербент 30-тысячная ордынская конница. Командовал ею джучид Ногай, праправнук Чингисхана[128]128
  См.: Арсланова А. А. Причины войн Улуса Джучи с Хулагуидским Ираном // Нижнее Поволжье и Исламская Республика Иран. Исторические, культурные, политические и экономические связи. Материалы науч. конф. Саратов, 2004. С. 41–56; Рашид ад-Дин. Рассказ о происшествии разногласий между Хулагу-ханом и Беркеем… // Сборник летописей. М., Л., 1946. Т. 3. С. 58–60.


[Закрыть].

В этом же году во Владимире, Суздале, Ростове, Переяславле Залесском, Ярославле и ещё нескольких городах Северо-Восточной Руси вспыхнули восстания против бесермен – хивинских купцов, взявших на откуп монгольскую дань и чинивших при её сборе беззакония. Злые «мытари» были изгнаны, а частью перебиты. Свидетельствует Лаврентьевская летопись: «В лѣто 6770 (1262). Избави Богъ от лютаго томленья бесурменьскаго люди Ростовьскія земля, вложи ярость въ сердца крестьяномъ не терпяще насилья поганыхъ, изволиша вѣчь и выгнаша из городовъ из Ростова, изъ Володимеря, ис Суждаля, изъ Ярославля, окупахуть бо ти оканьнии бесурмене дани и от того велику пагубу людемъ творяхуть, роботяще рѣзы (порабощая за ростовщические проценты. – А. В.) и многы души крестьяньскыя раздно ведоша… егда же люди на врагы своя двигшася, на бесурмены, изгнаша, иные избиша…»[129]129
  ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. М., 1997 (репринт издания 1926–1928 гг.). Стб. 476.


[Закрыть]

Северо-восточные русские земли контролировал владимирский великий князь Александр Ярославич Невский. Согласованность выступлений в городах говорит о том, что стихийными они не были. В поздних летописных сводах появляется сообщение, будто бы сопротивление народа организовал сам Александр, разослав по городам соответствующий указ: «В лето 6770. Бысть посечение на бусорман по всем градом руским… И прииде на Устюг грамота от великого князя Александра Ярославича, что тотар побивати…»[130]130
  ПСРЛ. Т. 37. Устюжские и вологодские летописи XVI–XVIII вв. С. 30.


[Закрыть] В древних списках такого известия нет, и большинство историков считает его позднейшим домыслом. Призыв к истреблению сборщиков дани, даже если они явились, как полагал А. Н. Насонов, не от хана Берке, а от «царя Кутлубия», то есть от монгольского императора Хубилая, противоречил взвешенной политике Александра, старавшегося оградить Русь от карательных акций Орды. Истинный организатор восстаний назван в Лаврентьевской летописи: вече, собрание полноправных горожан. До прихода монголов именно вечевые постановления легитимировали княжескую власть в обособившихся русских землях. Для хана же в зависимой от него земле законным властителем был князь, получивший ханский ярлык на великое княжение. Князь и отправился к ордынскому «царю» держать ответ за свой мятежный народ. Не единожды езженым путём, в сопровождении небольшой свиты («малой дружины»), Александр ехал в Сарай-Бату. Там, в тысяче вёрст от Владимира и в пятистах верстах от Дербента, граничной точки ордынского господства на Кавказе, решались в ту пору судьбы Восточной Европы.

Г. И. Семирадский. Александр Невский в Орде. 1876

Попробуем рассчитать возможное время прибытия Александра Ярославича в ставку хана. Новгородская первая летопись о поездке князя в Орду сообщает сразу же после известия о совместном походе новгородцев, полочан и литовцев на город Юрьев, захваченный ливонскими рыцарями ещё в 1224 г. Северорусские полки («без числа», то есть неизвестной летописцу, но большой численности) возглавили родственники Александра: сын Дмитрий, брат Ярослав и зять Константин; полоцко-литовский отряд в полтысячи мечей привёл полоцкий князь Товтивил[131]131
  ПСРЛ. Т. 3. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 1950. С. 83.


[Закрыть]. В житии Александра Невского сообщения об этом походе и визите великого князя в Орду также соседствуют[132]132
  Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра // Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М., 1981. С. 436.


[Закрыть]. Из летописи известно, что поход состоялся в 1262 г. «въ осенинѣ», то есть осенью. Вероятнее всего, Александр Ярославич выехал в Орду тотчас после начала подготовленного им выступления на Юрьев. Сменяя лошадей, тысячевёрстный путь из Владимира в Сарай всадники преодолевали за две недели. Даже если поход на Юрьев начался на исходе осени, то не позже середины декабря Александр мог прибыть в ставку Берке. В это время хану было уже не до русских мятежников.

В ноябре – декабре 1262 г., разгромив Ногая, Хулагу взял Дербент и продвинулся на север, за Терек. Преодолев начавшуюся панику, Берке собрал войско, лично возглавил его и 13 января 1263 г. нанёс Хулагу сокрушительный ответный удар. В итоге операции были возвращены занятые неприятелем территории, включая Дербент. Закономерен вопрос: в этом походе не сопровождал ли ордынского «царя» владимирский великий князь? Вассал не мог уклониться от приглашения сюзерена, чьей милости ждал. Новгородская первая летопись прямо утверждает, что Берке не отпускал Александра: «удержа и́ (его. – А. В.) Берка, не пустя в Русь; и зимова в Татарѣхъ, и разболѣся…»[133]133
  ПСРЛ. Т. 3. Новгородская первая летопись… С. 83.


[Закрыть]. Как видим, «зимовка» князя в Орде пришлась на время контрнаступления ордынской армии, чей предводитель «не отпустил» своего подчинённого. Недуг, постигший Александра, также мог быть связан с его гипотетическим участием в каспийском походе Берке.

В контексте этого предположения особый смысл обретает историческая параллель: спустя 460 лет после каспийского похода ордынского «царя» состоялся одноимённый поход императора всероссийского – Петра Великого, который глубоко чтил Александра Невского. Экспедиция Петра также увенчалась, помимо прочего, взятием Дербента – главных ворот Кавказа. Символично и следующее сближение событий: вернувшись из Каспийского (он же Персидский) похода, Пётр I организовал торжественное перенесение мощей св. Александра Невского из Владимира в Санкт-Петербург. Устроители и участники этой церемонии живо сознавали, что подвижнический путь Александра и деяния Петра суть звенья одной цепи. Архимандрит Гавриил (Бужинский), в ту пору советник Святейшего Синода и настоятель Троице-Сергиевой лавры, в своей проповеди «В день празднования св. Александра Невскаго и вместе с тем освящения в его монастыре церкви во имя Благовещения Пресвятой Девы Марии» (1723) напомнил соотечественникам о хождении Александра в Орду, о том, что князь «восхоте един за всех послужити <…>, нежели Россию в злоключении видети». В этой связи таллинский исследователь М. А. Сморжевских-Смирнова отмечает: «Деяния Александра Невского и Петра схожим образом пересекались и здесь: если князь Александр отправлялся в Орду, желая предотвратить разорение русских земель татарами, то Петр I в 1722–1723 гг., закрепляя позиции России на южном направлении, осуществил поход, результатом которого стали: обеспечение безопасности юго-восточных границ России, завоевание прикаспийских провинций Персии и союзный договор с Персией против Порты»[134]134
  Сморжевских-Смирнова М. А. Перенесение мощей Александра Невского: «водный путь» в имперском церемониале // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. VII (Новая серия): К 80-летию со дня рождения Зары Григорьевны Минц; К 85-летию со дня рождения Юрия Михайловича Лотмана. Тарту, 2009. С. 38–59.


[Закрыть].

В ходе боевых действий 1262–1263 гг. Орда понесла значительные потери. Для продолжения войны требовалось пополнить армию. Александр Ярославич надеялся, что убедит Берке не набирать ратных людей в Северо-Восточной Руси. Вот как пишет об этом автор «Повести о житии Александра Невского»: «Бѣ же тогда нужда велика от иноплеменникъ, и гоняхут христианъ, веляще с собою воиньствовати. Князь же великый Александръ поиде к цареви, дабы отмолити людии от бѣды тоя»[135]135
  Повесть о житии… С. 436.


[Закрыть]. Агиограф не уточняет, когда и куда «гнали христиан иноплеменники», но это легко понять, сопоставив сроки последней поездки князя в Орду и время развёртывания военного конфликта на Кавказе. Других войн в ту пору Орда не вела.

Насколько можно доверять приведённому сообщению? Произведения житийной литературы содержат немало легендарных сведений и лишь с оговорками могут рассматриваться как исторические источники. Но дошедшая до нас «Повесть о житии Александра Невского» основана на рассказах очевидцев описываемых событий, подлинность которых подтверждают другие документальные свидетельства. Первую редакцию «Повести о житии…» принято относить к началу 1280-х гг. Существует аргументированная гипотеза, что «древнейшая редакция Жития Александра Невского была написана… в конце 1263–1265 гг., т. е. сразу после смерти Александра»[136]136
  Кучкин В. А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников (XIII – первая четверть XIV в.) // Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн. М., 1990. Вып. 1. С. 14–21.


[Закрыть]. Согласно более осторожной оценке, «Житие Александра было составлено в ближайшие десять лет после его смерти… Памятник целиком или частично был включен во многие летописи, в том числе и в отразившую раннее летописание Лаврентьевскую летопись»[137]137
  Конявская Е. Л. Образ Александра Невского в ранних летописях // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2009. № 2 (36). С. 55.


[Закрыть]. Иными словами, летописцы рассматривали житие князя как вполне надёжный источник.

Чем же мог обосновать Александр Ярославич своё прошение? Людские ресурсы были нужны ему для продолжения борьбы с Ливонским орденом, которую русский князь вёл совместно с князем литовским Миндовгом. Орден являлся врагом Орды, русские ратники противостояли ливонским рыцарям (о чём, в частности, свидетельствовал только что состоявшийся поход на Юрьев), и такой расклад устраивал хана. Сыграло свою роль и законное опасение, что насильственная мобилизация людей в стране, только что подвергшейся грабительским поборам, вызовет новые восстания. Берке, отягощённый войной с Хулагу, не располагал силами для их подавления. Так или иначе, но до конца 1270-х гг. летописи умалчивают об участии русских ратей в монгольских походах. (О возможных добровольцах речи не идёт: во все времена и в любом краю находились люди, отбившиеся от мирной жизни. Не берутся в расчёт и те выходцы из Руси, кто укоренился на западном побережье Каспия. Например, известно, что в XII в. освободившийся от власти турок-сельджуков Дербентский эмират привлекал для ведения военных действий алан, хазар и русов[138]138
  Кудрявцев А. А. Дербент – древнейший город России. Махачкала, 2015. С. 141–142.


[Закрыть]. Кто-то из русских ратников мог осесть в Дербенте или его окрестностях. В 1239 г. Дербент покорился монгольским завоевателям. Известный исследователь дагестанских древностей историк А. А. Кудрявцев отмечает: «Сейчас неясно, на каких условиях город был сдан монголам, но Дербенту удалось избежать судьбы многих крупных средневековых городов Закавказья. При археологических раскопках в культурных слоях города первой половины XIII в. не отмечено следов катастрофического разрушения и массового истребления жителей»[139]139
  Там же. С. 144.


[Закрыть]. Несомненно, одним из условий сдачи Дербента было сохранение жизни его защитников. Гарнизон крепости, разумеется, пополнил ордынское войско.)

Успех в переговорах с Берке дался Александру Ярославичу нелегко. В некоторых вариантах жития, относящихся к XVI в., указано время пребывания князя в ставке хана. Так, список редакции псковского агиографа Василия-Варлаама сообщает, что «блаженный князь Александръ отидѣ въ орду къ царю Беркаю и тамо бывшу ему 6 мѣсяцъ…»[140]140
  Мансикка В. Житие Александра Невского: разбор редакций и текст. СПб., 1913. Приложение: текст. С. 46.


[Закрыть]. Вся поездка длилась около года, поспешный путь в Сарай – пару недель, значит, обратная дорога заняла несколько месяцев. Болезнь обострилась; Александр Ярославич был вынужден остановиться сначала в Нижнем Новгороде, затем в Городце на Волге, в Богородице-Феодоровской обители. Здесь он получил духовную поддержку и, возможно, врачебную помощь. Известно, что в ряде средневековых русских монастырей были устроены больницы[141]141
  Подробнее см.: Вершинский А. Н. Русская Александрия. Средневековая Русь и Александр Невский. СПб., 2008. С. 40–47.


[Закрыть]. Городец располагался на пути военных и торговых походов, и наличие в нём лечебницы представляется вполне вероятным. Как бы там ни было, побороть недуг не удалось. Перед кончиной великий князь принял иноческий постриг, а следом великую схиму. Смерть наступила 14 ноября 1263 г.

В этом же году был убит сородичами союзник Александра Невского Миндовг, основатель сильного литовско-русского государства на землях нынешних Литвы и Беларуси. Ненадолго пережили князей-союзников рассорившиеся внуки Чингисхана: Хулагу умер в 1265 г., Берке – в 1266-м, заболев в очередном закавказском походе. Уход из жизни государей двух соседних монгольских держав не разрешил противоречий между ними, хотя прямые столкновения на время прекратились.

Сопротивление исламизации продолжалось при дворе Хулагуидов менее полувека. Подданные ильханов были большей частью мусульмане, госаппарат составляли преимущественно шииты-иранцы, и в начале XIV столетия в державе, основанной почитателем Будды и другом христиан, государственной религией стал ислам шиитского толка. Меж тем вражда Джучидов с Хулагуидами разгоралась. Но её огонь поддерживали не конфессиональные разногласия суннитов и шиитов, а всё те же экономические интересы и политические противоречия. (Эта борьба продолжалось до 1357 г., когда в Орде после гибели хана Джанибека наступила смута, которую русские летописцы назвали «Великой замятней».)

Остаётся открытым вопрос: случайно ли в сфере влияния Улуса Джучи совпали во времени начало его конфликта с соседом на Юге и волнения подданных на Севере? Кто, помимо ненасытного духа наживы, стоял за бесерменами, спровоцировавшими восстания в городах Владимирской Руси? Это могли быть те, кто намеревался ослабить власть хана Берке, – его соперники в самой Орде и недруги за её пределами, действующие в интересах ильхана Хулагу. Если так и было, то следует признать: затея врагов Берке удалась. Как уже отмечалось выше, опасение хана вызвать новые возмущения в русских землях могло явиться главной причиной отказа от насильственного набора их жителей в ордынское войско (выражение летописца «гоняхут христианъ, веляще с собою воиньствовати» ни в коей мере не свидетельствует о доброй воле новобранцев).

Косвенным подтверждением этой догадки может служить тот факт, что спустя пятнадцать лет после описанных событий подобный сценарий был разыгран на южной окраине Орды. В борьбу Джучидов с Хулагуидами оказались втянуты сохранившие самоуправление горцы Северо-Восточного Кавказа и аланы Восточного Придарьялья. К неповиновению верховной ордынской власти их подстрекали агенты Ильханата и зависимой от него Грузии. (Аланы – «ясы» русских летописей – исповедовали, как и грузины, Православие, а грузинская знать была связана родственными узами с аланской элитой.) Упреждая возможное выступление кавказских данников, ордынский хан Менгу-Тимур в 1277 г. велел вассальным русским князьям совместно с монголами осадить аланский город Дедяков, располагавшийся, по мнению большинства историков, близ Дарьяльского ущелья[142]142
  О причинах похода и мотивах участия в нём русских князей: Нарожный Е. Н. Русско-ордынский поход против «Славного ясского города Дедякова» в контексте политической обстановки на Северном Кавказе // Золотоордынская цивилизация. Сб. статей. Выпуск 2. Казань, 2009. С. 154–162.


[Закрыть]. 8 февраля 1278 г. город был захвачен. Вот как описал это событие летописец: «Въ лѣто 6785… Князь же Ростовскiи Глебъ Васильевичь съ братиничемъ своимъ съ княземъ Константиномъ, князь Феодоръ Ростиславичь, князь Андрѣи Александровичь (третий сын Александра Невского. – А. В.) и инiи князи мнози съ бояры и слугами поѣхаша на воину с царемъ Менгутемеромъ, и поможе Богъ княземъ Русскымъ, взяша славныи градъ Ясьскыи Дедеяковъ, зимѣ мѣсяца Февраля въ 8… и полонъ и корысть велику взяша, а супротивныхъ безъ числа оружiемъ избиша, а градъ ихъ огнемъ пожгоша»[143]143
  ПСРЛ. Т. 18. Издание 1-е. Симеоновская летопись. СПб., 1913. С. 75.


[Закрыть].

Не этого ли опасался, помимо собственных потерь, владимирский великий князь Александр Ярославич? Проливать русскую кровь за чуждые интересы он не желал. Но также не хотел, чтобы русские люди избивали своих единоверцев, вовлекаемых в монгольские междоусобицы.

Некоронованный предшественник Петра

В числе почётных званий, которыми жаловали российских вельмож, известен редкостный титул: «царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегатель». Удостоиться этого звания мог лишь глава Посольского приказа, как называлось внешнеполитическое ведомство России в 1549–1720 гг. За всю историю Российского государства подобным образом титуловались только два государственных деятеля. Первым – Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (ок. 1605–1680), искусный дипломат, заключивший знаменитое Андрусовское перемирие 1667 г., по условиям которого Речь Посполитая возвратила российской короне Смоленскую и Черниговскую земли и признала воссоединение с Россией Левобережной Малороссии. Вторым и последним – князь Василий Васильевич Голицын (1643–1714), фаворит царевны Софьи, первое лицо в её правительстве…

Когда очередной отечественный реформатор пробуждает в обществе интерес к прежним российским преобразователям, чаще других вспоминают Петра I. Реже – его отца Алексея Михайловича и единокровного брата Фёдора Алексеевича. Ещё реже – некоронованного предтечу Петра, который роковым образом оказался в стане его противников. А вспомнить Голицына, при любом к нему отношении, есть за что.

Сравним два портрета, составленные, на манер фоторобота, со слов различных людей.

Портрет первый. Приверженец западной культуры в ущерб отечественной самобытности. Добивался участия России в европейских делах на стороне католических государств – Австрии, Польши, Венеции; преследовал старообрядцев и привечал «латинян» (даже разрешил обосноваться в Москве двум миссионерам-иезуитам). Властолюбец, не терпящий конкурентов: сосредоточил в своих руках управление ключевыми ведомствами и окружил себя незнатными людьми, обязанными ему карьерой и потому преданными. Казнокрад и мздоимец: ведя переговоры о мире с Польшей, присвоил 100 тысяч рублей; за взятку в 10 тысяч сделал Мазепу гетманом; во втором Крымском походе остановил наступление на татар за две бочки золотых монет. Ненасытный любитель роскоши, чьи палаты в Москве были обставлены по образцу богатейших западноевропейских дворцов; в тайниках этих палат после ареста хозяина обнаружили более 100 000 червонцев, 400 пудов серебряной посуды и уйму других сокровищ. Прелюбодей, изменявший своей второй жене с правительницей Софьей, приживший с нею детей, которых царевна якобы прочила на российский трон после чаемого «объединения церквей» и устранения других наследников дома Романовых; он же, по слухам, хотел передать свою власть законному сыну…

Портрет второй. Поборник процветания России, сторонник разумного использования лучших зарубежных достижений для развития собственной культуры. Грамотный и умелый администратор. Работая в правительствах царя Фёдора Алексеевича, участвовал в подготовке налоговой и военной реформ, позволявших содержать без казённого дефицита войска нового строя. Возглавлял комиссию, по предложению которой Земский собор отменил местничество, открыв дорогу в государственные учреждения незнатным даровитым людям. После смерти Фёдора в 1682 г. помог его сестре Софье укрепить позиции регентши при малолетних государях Иване и Петре; фактически возглавил её правительство, которое усмирило восставших стрельцов и раскольников, избежав перерастания московского мятежа в новую русскую смуту. Искусный дипломат: будучи руководителем внешнеполитического ведомства России, продлил на выгодных для неё условиях перемирие со Швецией, а в 1686 г. заключил долгожданный «Вечный мир» с Речью Посполитой, закрепив за российской короной Левобережную Малороссию, Киев и Смоленск. По оценкам иноземцев – «великий», «самый достойный и просвещённый вельможа при дворе московском», «один из искуснейших людей, какие когда-либо были в Московии, которую он хотел поднять до уровня остальных держав»[144]144
  См.: Соловьев С. М. Сочинения. В 18 кн. Книга VII. История России с древнейших времен. Т. 13–14. М., 1991. С. 422; Богданов А. П. Василий Васильевич Голицын // «Око всей великой России». Об истории русской дипломатической службы XVI–XVII веков. М., 1989. С. 218.


[Закрыть]. Заботился о благоустройстве столицы: поощрял строительство домов из камня и мощение улиц, распорядился построить первый каменный мост на Москве-реке. Свободно изъяснялся на латинском, греческом, немецком и польском языках, собрал богатейшую по тем временам библиотеку, интересовался музыкой и театром, сам играл на дворцовой сцене. Мечтал об исправлении нравов в России, о свободе совести, ратовал за обучение русских дворян за границей, предполагал завести посольства при иностранных дворах. По мнению ряда историков, начиная со славянофила М. П. Погодина и либерала В. О. Ключевского, вынашивал планы освобождения крестьян от крепостной зависимости[145]145
  См. примечания к публикации записок Ф. де ла Невилля в кн.: Де ла Невилль. Записки о Московии. М., 1996. С. 231–232.


[Закрыть].

И это портреты одного человека?! Да, именно так. Первый, зловещий, составили оценки прижизненных и посмертных оппонентов, наветы обвинителей и просто сплетни. Второй, благостный, – отзывы сочувствующих современников и пристрастных исследователей, создавших миф об опередившем своё время аристократе-антикрепостнике. (На деле политика боярина, крупного землевладельца Голицына укрепляла власть помещиков.) Где же истина? Как всегда, посредине?

Демонизация князя Василия – занятие малопродуктивное. Предъявленные ему обвинения в коррупции частью ложны, частью недоказуемы за давностью лет. Приписанные ему планы окатоличить Русь не стыкуются с его реальной политикой, упрочившей позиции Православия на Украине и в Белоруссии. Ничего не известно историкам о детях Голицына и Софьи (более того, их интимную связь некоторые исследователи подвергают сомнению). Что же касается его собственных притязаний на власть, а тем паче на корону… Он был потомок великого князя литовского Гедимина, чей род традиционно (хотя и безосновательно) возводился через полоцких князей к Рюрику. Симптоматичный факт: в Смутное время родич и полный тёзка нашего героя дважды претендовал на царский трон. Причём оба раза – в предусмотренном законом порядке. Если бы в конце XVII в., как в его начале, пресеклась царская династия, этот Василий Васильевич Голицын, как и тот, наверняка выставил бы свою кандидатуру. Иной путь к престолу был ему заказан.

Но и строгий ангельский лик тоже не подходит к его холёному, с хитринкой в глазах, лицу. Как политик он неизбежно шёл на компромиссы и уловки. Как профессиональный дипломат вступал в контакт с самыми различными людьми. В том числе с иезуитами, посредничество которых русские посланники использовали, в частности, в Китае. И, разумеется, с женщинами. И коль скоро ему для достижения своих целей, которые люди с подобными амбициями не отделяют от государственных интересов, понадобилось увлечься особой царской крови – вряд ли он колебался. Автор «Записок о Московии» французский эмиссар Фуа де ла Невилль, находившийся в России по поручению польского короля с августа по декабрь 1689 г. и лично встречавшийся с Голицыным, не сомневался в природе чувства князя: регентшу «он любил только ради своей выгоды»[146]146
  Де ла Невилль. Указ. соч. С. 160.


[Закрыть]. (Так или иначе, но подарки царевны он хранил до конца жизни.) А вот Софья, по мнению наблюдателей, была «страстно влюблена» в «братца Васенку», как ласково называла его в одном из писем.

Александр Тарасевич. Портрет Василия Васильевича Голицына. Гравюра на меди. 1689

После долгого затворничества в тереме 24-летняя царевна со всем пылом своей души отдалась красивому, умному, европейски образованному и обходительному мужчине, на сороковом году жизни опытному не только в приказных делах. Думается, и князем руководил поначалу не один голый расчёт. Софья не была красавицей, какой называл её позже Вольтер, знакомый лишь с портретами царевны. Но не была и безобразной, какой её пытались представить апологеты Петра (или просто ненавистники России). Она влекла свежестью молодости, неуёмной жизненной силой, ясным умом и образованностью; наконец, магией своего имени, которое придворные богословы прямо связывали с божественной Премудростью. (Располнела и подурнела царевна позже. На полях рукописи Невилля, видевшего Софью в 1689 г., сделана приписка: «…она ужасно толстая, у нее голова размером с горшок, волосы на лице, волчанка на ногах, и ей по меньшей мере 40 лет»[147]147
  Там же. С. 159.


[Закрыть]; на самом деле царевне было в ту пору 32 года. Есть предположение, что процитированное примечание принадлежит не автору «Записок…», а редактору их французского издания 1698 г., усилившему нелестную характеристику Софьи в угоду политической конъюнктуре[148]148
  См.: Хьюз Л. Царевна Софья. СПб., 2001. С. 326.


[Закрыть].)

Итак, честолюбивый князь и боярин стал фаворитом властолюбивой царевны. Но перед нами необычный случай фавора: на вершину власти Софья Романова и Гедиминович Голицын взошли рука об руку.

О том, какого рода отношения связывали их, учёные по сей день спорят. Традиционно считается, что это была любовная связь. Меж тем российский историк А. П. Богданов расценивает эти отношения как сугубо деловые и заявляет, что легенда «о предосудительной близости между царевной и князем возникла много позже свержения Софьи и ссылки Голицына»[149]149
  Богданов А. П. Указ. соч. С. 198.


[Закрыть]. Более осторожна английская исследовательница Линдси Хьюз, автор лучшей на сегодняшний день монографии о царевне Софье. Полностью приведя два сохранившихся письма, адресованных царевной князю, доктор Хьюз дипломатично заключает: «Поскольку в нашем распоряжении нет аналогичных писем, написанных в то время незамужними женщинами мужчинам, с которыми можно было бы сравнить шифрованные послания Софьи, читатель волен сам решать, можно ли считать их доказательством любовной связи между царевной и князем Голицыным»[150]150
  Хьюз Л. Указ. соч. С. 286.


[Закрыть]. Что ж, последуем совету лондонского профессора. Вот некоторые выдержки из этих писем. Из первого послания: «Свет мой, братец Васенка, здравствуй, батюшка мой на многия лета… мне, свет мой, веры не имеется, што ты к нам возвратитца, тогда веры поиму, как увижю в объятиях своих тебя, света моего. А што, свет мой, пишешь, што бы я помолилась, будто я верна грешная пред Богом и недостойна, однакоже дерзаю, надеяся на его благоутробие, аще и грешная. Ей, всегда того прошю, штобы света моего в радости видеть…» Из второго: «Батюшка мой… радость моя, свет очей моих, мне веры не иметца, сердце мое, что тебя, свет мой, видеть. Велик бы мне день той был, когда ты, душа моя, ко мне будешь; если бы мне возможно было, я бы единым днем тебя поставила пред собою… Бог, свет мой, ведает, как желаю тебя, душа моя, видеть…»[151]151
  Письма цит. по: Хьюз Л. Указ. соч. С. 284–286.


[Закрыть] Так кто же и кому это пишет? Начальница – подчинённому? Или горячо любящая, истосковавшаяся по ласке женщина – любимому человеку?

Фактический правитель России проводил свою политику, тщательно выверяя каждый шаг. Все мало-мальски серьёзные решения приходилось оформлять как царские указы, согласовывать с патриархом и утверждать в Боярской думе, ловко лавируя между её враждующими группировками. Впоследствии самодержец Петр устранит эти препятствия, упразднив и Думу, и патриаршество, зато и цена его единоличных инициатив окажется непомерно высокой…

Подписание «Вечного мира» с Польшей стало звёздным часом Василия Голицына. Но ничто не дается даром. Заключение этого договора обусловливалось вступлением России в «Священную лигу» против Турции, что означало войну с её вассалом – Крымским ханством. Опасаясь возросшего влияния Голицына, его противники постарались, чтобы главнокомандующим русскими войсками стал он. Тем самым его удалили из Москвы и сделали заложником неверной военной удачи. Крымские походы 1687 и 1689 гг. принесли пользу российским союзникам, сковав на время силы крымского хана, но для России закончились малоуспешно. А для авторитета Голицына – и вовсе плачевно.

Долгие отлучки любимца Софьи имели и другое следствие. Постепенно первое место подле правительницы занял другой её соратник – окольничий Фёдор Леонтьевич Шакловитый, глава Стрелецкого приказа, в чьём ведении, помимо столичных стрельцов, находился политический сыск. Он быстро освоил роль царедворца и разделил заботы князя Василия об идеологическом обеспечении властных амбиций регентши, мечтавшей о венчании на царство. (Ходили слухи, что разделил он и более приятные обязанности Голицына, однако после цитировавшихся писем этим сплетням не хочется верить.) По заказу Шакловитого зимой 1689 г. был издан очередной панегирик Софье – книга «Дары Духа Святого». Автор, Иосиф Богдановский, доказывал, что державу и силу Господь даровал в равной степени царям Ивану да Петру и их сестре-царевне, а вот Премудрость – только Софье Алексеевне. Также по указанию стрелецкого начальника знаменитый гравёр Леонтий Тарасевич и видный писатель Сильвестр Медведев создали большие гравюры с коронационным портретом Софьи – в царском облачении, со скипетром и державой в руках[152]152
  Подробнее о панегириках Софье Алексеевне см.: Богданов А. П. Царевна Богом данной Премудрости // Наука и религия. 1993. № 8. С. 56–61.


[Закрыть].