Текст книги "Дикий Имбирь"

16

Школьный двор наполняли запахи чернил и клейстера. Это был особый мир, где ежедневно на стенах вывешивались новостные колонки, освещавшие ход семинаров по маоизму. Не успевал один лист просохнуть, как на него уже наклеивали новый. Следы растекшихся чернил напоминали слезы. Порывы ветра срывали листы и разносили их по веткам деревьев, а дождь смывал со стен аккуратно выведенные надписи. Строки сливались, невозможно было разобрать ни одного иероглифа. Сколько сил потрачено впустую. Никто уже не читал стенгазеты, долдонившие одно и то же.

Нам уже исполнилось семнадцать, и мы опять не изучали ничего другого, кроме трудов Мао. Как-то один преподаватель предложил дополнить программу курсом всемирной истории, и его тут же заподозрили в причастности к шпионажу в пользу иностранных спецслужб. По географии мы вновь и вновь исследовали маршрут Красной армии во время Великого похода 1934 года. Из семестра в семестр перед нами висела одна и та же карта с названиями деревень, которые мы заучивали для контрольных работ. Мы не получали сведений ни об одной стране, кроме России, Албании и Северной Кореи. Мы кричали «Долой американских империалистов!», но при этом и понятия не имели, где находится Америка.

«Партия, обладающая дисциплиной, вооруженная теорией марксизма-ленинизма, опирающаяся на самокритику и тесно связанная с народными массами…» Сидя на занятии, я умирала от скуки. Мы слушали трансляцию чтений последнего распоряжения центрального политбюро партии, «…армия, руководимая такой партией; единый фронт, руководимый такой партией и объединяющий все революционные классы и революционные группы, – эти три фактора представляют собой главное оружие, с помощью которого мы побеждаем врагов…» Я слышала эти слова, но мой мозг отказывался вникать в их смысл. Единственное, что отложилось у меня в голове, так это то, что за время трансляции сменилось три диктора, истощивших свои голоса.

Место моей подруги было свободно. Став главнокомандующим красных охранников, она довольно редко появлялась на занятиях. Из-за недосыпания Дикий Имбирь сильно похудела, но энтузиазм ее, казалось, не угас. День за днем она ходила из одной школы в другую и занималась пропагандой маоизма. Выступала со своими наставлениями во всех округах, на рынках, заводах, в общественном транспорте и везде, где только бывали люди. Она демонстрировала свое мастерство, цитируя сотни изречений Мао, и пела революционные песни. Она не успевала по математике, но ее это не беспокоило. Она искренне верила, что, будучи маоистом, можно легко решить все проблемы. Лучшей ее речью по-прежнему была та, в которой она рассказывала о своей встрече с Председателем Мао. И, несмотря на то, что эта история подробно излагалась уже сотни раз, она ей не надоедала. Девушка с прежней живостью рассказывала о встрече с Великим кормчим. Речь ее была настолько эмоциональной, что к концу на глазах у слушателей появлялись слезы, и они устремлялись к героине, чтобы пожать ей руку, считая, что, прикоснувшись к ней, они прикасаются к Мао.

А по вечерам Дикий Имбирь вела борьбу с собой, снова и снова возвращаясь на поле боя с собственной «человеческой слабостью». Они с Вечнозеленым Кустарником часами читали труды Мао и работали над статьями и речами. Они вели себя так, словно той ночи никогда не существовало. Мне было сложно определить, о чем думал Вечнозеленый Кустарник. Но во мне что-то изменилось. Я не могла объяснить, почему я не только вернулась в свой шкаф, но и не хотела уходить оттуда! Я могла бы навсегда оставить это занятие, мне надо было только сказать «нет» подруге, но я этого не сделала, не смогла. Мне нужно было оставаться там, чтобы выяснить, кто я сама и что мне надо.

В воскресенье вечером усталость окончательно одолела мою подругу, и она помимо воли заснула во время чтения. Чернильная ручка, которую она держала в руке, потекла. Собираясь что-то пометить в книге, девушка отключилась, уткнувшись лицом в страницы. Вечнозеленый Кустарник пытался разбудить ее, он даже зажимал ей нос, но она не просыпалась. Немного постояв с ней на руках, Вечнозеленый Кустарник направился к постели. Еще раз попытался расшевелить Дикий Имбирь, но она спала как убитая. Тогда он осторожно уложил ее, накрыл одеялом. Потом вернулся обратно за стол и несколько минут сидел, глядя в книгу Мао.

Я начала нервничать, предчувствуя, что что-то должно произойти, и, не успев собраться с мыслями, услышала его голос:

– Может быть, ты выйдешь?

Я невольно ответила:

– Нет.

– Можно тогда мне войти?

Я отскочила от замочной скважины. Разум подсказывал мне, что я должна сказать нет, должна пойти и разбудить подругу или просто убежать.

Но я ничего этого не сделала.

Я позволила ему войти в шкаф в мое сердце и изменить меня навсегда.

17

Он проскользнул в шкаф прямо в мои раскрывшиеся сами собой объятия, и я отдалась ему без колебаний. Он ничего не говорил, я тоже. Слова были ни к чему. С того момента, как Вечнозеленый Кустарник шагнул в эту темноту, мир Мао остался где-то далеко. В моей душе зацвела весна. Я не могла насытиться им. Его волосы пахли морем, и я вспомнила, как он однажды рассказывал, что работает по выходным на плантации, где выращивают морские водоросли. Он ласкал меня, заставляя тело трепетать от счастья. Мы обнимали друг друга, и я чувствовала, как бьется его сердце. Время словно остановилось.

Я больше не осознавала, где нахожусь.

Потом мы молча лежали рядом.

Возвращение к реальности было ужасно. Как только Вечнозеленый Кустарник вышел из шкафа, меня охватил страх перед тем, что будет.

Никакого движения, Дикий Имбирь все еще крепко спала.

Он вышел из дома, я слышала, как за ним закрылась входная дверь. Было два часа ночи – бой часов чуть не оглушил меня. Я тихонько вылезла из шкафа, проверила, не оставили ли мы какие-нибудь разоблачающие следы. Их не было. Меня охватило странное чувство. Умом я пока не осознала произошедшего, а мое тело говорило, что ничего лучше со мной еще не происходило.

В три часа ночи я покинула ее дом. Идя по улицам, жадно вдыхала свежий воздух. Впервые в жизни постигала я красоту ночи.

Придя домой, я кинулась на постель и обняла подушку. Странное ощущение, я уже не была девственницей, как Дикий Имбирь. Я чувствовала себя виноватой и свободной одновременно. Интересно, что сделала бы Дикий Имбирь, испытай она то же самое. Идея посвятить всю свою жизнь Мао показалась мне вдруг не только скучной, но и смешной.

В ту ночь мне приснилась Дикий Имбирь. «Я подбирала на улицах фантики, – сказала она, – и принесла домой целый пакет грязных фантиков. Я как следует промыла их все с мылом и один за другим наклеила на плитку в ванной, на всю стену. Было очень красиво. Часами я любовалась ими – цветы, листья, животные, горы. На моей стене словно расцвела весна. Когда фантики высохли, я собрала их и вложила между страницами книг. Теперь они спасают меня от скуки маоизма».

* * * * *

В школу я не пошла, боясь встретиться с подругой, которую предала. Притворившись больной, я все утро провалялась в постели. Во второй половине дня вдруг появилась Дикий Имбирь, облаченная, как обычно, в военную форму. Подруга, как мне показалось, была в хорошем расположении духа. Она отдала маме принесенную связку чеснока и прямиком направилась к моей постели.

Наверное, у меня был вид преступника лицом к лицу столкнувшегося с полицейским.

– Как ты себя чувствуешь? – Дикий Имбирь казалась очень озабоченной, она протянула руку и пощупала мой лоб. – Температуры нет. Так в чем же дело?

Тут я осознала, что она не ведает о произошедшем прошлой ночью. Отстранив ее руку, я ответила:

– Просто я немного устала.

– Это из-за того, что я постоянно заставляю тебя сидеть в шкафу?

– Ну конечно нет, – я даже вскочила с постели. – Для меня это ничуть не трудно, совсем не трудно.

– Прости, я прошлой ночью уснула. Вечнозеленый Кустарник ушел, просто ушел и больше не вернулся. Уверена, что он расстроился. Но на самом деле ему не о чем волноваться, потому что мы все наверстаем. Ему так нравится быть со мной, что я могу читать все, что угодно, а он даже не заметит, – улыбнулась Дикий Имбирь.

Ее улыбка вдруг стала меня раздражать, я ничего не ответила и начала молча обуваться.

– А ты дождалась, когда он ушел?

– Я? Что ты имеешь в виду? – Я сбросила ботинки, а затем надела их снова. – Не хочешь ли ты… стакан воды?

– Нет, спасибо. Ты ведь не ушла вместе с ним, не так ли?

– Нет, конечно нет. Ты же говорила, что не хочешь, чтобы он знал о моем присутствии, разве не так?

– Так.

– Там на улице холодно? – Я старалась скрыть волнение.

– Что же ты тогда сделала? – Она подняла голову и заглянула мне в глаза.

– Я…

Она рассмеялась.

– Не бойся, можешь сказать правду.

– Правду? Какую правду?

– Я хочу сказать, не бойся признаться, что ты сама тоже заснула и больше ничего не делала.

– Ну да. Я заснула.

Все, что произошло, стало казаться мне нереальным. Прошла целая неделя, а Дикий Имбирь, Вечнозеленый Кустарник и я словно потеряли связь друг с другом, словно мы все выжидали чего-то. Я никак не могла разобраться в своих чувствах и постоянно прокручивала в памяти все, что произошло между нами. Мне стало казаться, что я больше никогда не смогу вести себя с подругой по-прежнему. Я не хотела признать, что предала ее, но и отрицать этого не могла. С Вечнозеленым Кустарником мне было до неприличия хорошо, и я ничуть не жалела о произошедшем. Мы с ним смогли дать друг другу то, в чем оба нуждались, – человеческую любовь. Я была слишком эгоистична, чтобы отказаться от него. Ведь я всегда ревновала его к подруге, мне всегда хотелось занять ее место, еще задолго до той ночи. А когда я сохранила в тайне, что он знает о моем присутствии, я дала ему это понять. Единственное, что оправдывает меня, – Дикий Имбирь никогда не хотела физической близости с ним. Будь они любовниками, я ни за что не позволила бы себе влезать в их отношения.

На десятый день я получила письмо от Вечнозеленого Кустарника, в котором он спрашивал, смогу ли я встретиться с ним вечером в квартире его друга на улице Большой Медведицы. Это невероятно взволновало меня, и в назначенный час, ровно к восьми тридцати, я пришла к многоквартирному дому на упомянутой улице. Квартира располагалась на втором этаже, прямо над мастерской по изготовлению корзин. Грязная и пыльная лестничная клетка была вся завалена этими корзинами. Деревянные ступени скрипели у меня под ногами. И вот я уже стучалась в узкую дверь. Мне открыл какой-то худощавый мужчина средних лет, без слов он впустил меня и удалился, как только я оказалась в квартире. Я услышала, как он запер дверь.

– Здравствуй, – раздался из темноты голос Вечнозеленого Кустарника.

– Я ничего не вижу.

– Сейчас зажгу свечку.

– Здесь безопасно?

– Господин Кзин – местный глашатай. К нему обычно никто не заходит.

Свеча отбрасывала призрачно-тусклый свет.

– Ты что, подкупил его?

– Ему нужны талоны на продукты, его семья умирает с голоду у себя в деревне.

Он начал целовать меня. Я глубоко вздохнула.

– Не раскаиваешься? – спросил он. – Я боялся, что ты можешь пожалеть о том, что случилось.

Я ответила, что не думала ни о чем, не могла, что я была сама не своя.

– Я тоже, – сказал он, задувая свечу. В комнате воцарилась кромешная тьма. Из мастерской доносился шум: работники разговаривали между собой на странном диалекте, ругались и смеялись одновременно.

Вечнозеленый Кустарник тихо подошел ко мне. Мы точно знали, как доставить друг другу удовольствие, словно уже много лет были любовниками.

– Давай будем реакционерами, давай испепелим здание маоизма, – прошептал он.

Мы сливались с ним снова и снова, наслаждались друг другом.

Внизу все стихло. Рабочие разошлись по домам. Я начала уставать, а он все не мог остановиться.

Он сидел рядом со мной и при свете свечи наблюдал, как я ела принесенные им булочки.

– Неужели ты уже сыт? – спросила я.

– Напротив, – он наклонился ко мне и прошептал, – снимай рубашку.

– Нет. Зачем?

– Я могу насытиться только тобой. Я засмеялась.

– А ты попробуй насытиться изречениями Мао! Наполни ими желудок. Ну же! «Председатель Мао учит нас…»

– «Тысяча лет – это слишком долго, лови момент». – Он схватил меня. – Председатель Мао учит нас, что «революция – это восстание, это насильственный акт одного класса, свергающего власть другого класса».

– Еще Председатель Мао учит нас, – я отложила булочки, пытаясь сопротивляться ему, – что «такую обстановку необходимо изменить. Положить конец агрессии и гнету империалистов, главным образом американских, – такова задача народов всего мира».

Вечнозеленый Кустарник вошел во вкус.

– «Если монополистические группировки США будут упорствовать в своей политике агрессии и войны, то непременно наступит день, когда народы всего мира приговорят их к виселице».

Мое тело испытывало небывалое блаженство. Я не могла больше цитировать.

– Не останавливайся, Клен! Покажи свою веру в Председателя Мао! Прояви свою преданность! Страница сто пятьдесят шестая. Выступление на Московском совещании представителей коммунистических и рабочих партий. Ну, давай!

– «Я считаю, – начала я, – что наступил новый переломный момент в международной обстановке». – Тут я остановилась, в голове у меня все смешалось – наслаждение захлестнуло меня.

– Давай же, Клен, давай. «В мире сейчас дуют два ветра, – стоя у меня за спиной, он ласкал мою грудь, – ветер с Востока и ветер с Запада. В Китае говорят: "Либо ветер с Востока довлеет над ветром с Запада, либо ветер с Запада довлеет над ветром с Востока"».

Мы с трудом дышали, а он все настаивал на продолжении цитирования изречений Мао. Чувствуя его пот на своих губах, я подхватила:

– «Я считаю, что нынешняя обстановка характеризуется тем, что ветер с Востока довлеет над ветром с Запада, то есть тем, что силы социализма имеют подавляющий перевес над силами империализма…»

Наши тела вновь слились воедино. Мой разум помутился.

– Скажи да, Клен, скажи да! Скажи, что ты тоже меня хочешь, скажи это! Мне нужно от тебя это услышать!

Я не могла сдержать слез счастья.

– Да! Еще, Клен, да!

– Председатель Мао учит нас…

– Нет.

– Ну, давай же, Вечнозеленый Кустарник!

– «Народы… Народы всего мира, сплачивайтесь и громите американских агрессоров и всех их приспешников! Народы всего мира, будьте мужественны, смело сражайтесь, не бойтесь трудностей и идите вперед волна за волной!»

– «Тогда весь мир будет принадлежать народам. А всякая нечисть будет полностью уничтожена!»

– «Толкайте повозку», Клен!

– «Толкайте повозку до… до врат коммунистического рая!»

– Ах, Клен, слепой собирает персики.

– А слепая поймала большую рыбу – это чудо.

– Продолжай цитировать!

– Ты – фальшивый революционер!

И тут он застонал:

– О! Председатель Мао!

Ночь длилась бесконечно, пока мы в изнеможении не упали друг другу в объятия. Я собиралась завести разговор о Диком Имбире, но не представилась возможность. Честно говоря, я просто старалась избежать этой темы. Проблема стала слишком большой, чтобы ее можно было легко решить. Сейчас мы с ним испытывали друг друга. Прежде чем решить что-либо в отношении Дикого Имбиря, мне надо было разобраться в своих и его чувствах. Вместе с тем я опасалась, что ситуация выйдет из-под контроля. Я знала, что Дикий Имбирь может вмешаться в любой момент. У нее всегда было предчувствие чего-то плохого перед тем, как это случалось. И мне уже слышались те упреки, с которыми она на меня обрушится.

Я продолжала избегать встреч с подругой. К счастью большая кампания по распространению нового учения Мао занимала почти все ее время. Произошел один несчастный случай – впрочем, «несчастным случаем» это происшествие считала Дикий Имбирь, а никак не я, – который окончательно отвратил меня от маоизма. Один студент-пианист как-то высказал критику в адрес красных охранников за то, что они сломали его рояль. Завязалась драка, и тогда красные охранники положили руку пианиста на дверной косяк и резко захлопнули дверь.

Дикий Имбирь немедленно поспешила на место происшествия.

– Этот молодой человек мог бы играть песни, прославляющие Мао! Я знаю его. Его зовут Гу Дон – Большой Луч. Он верный товарищ. Мы обсуждали его зачисление в Шанхайский оркестр, пропагандирующий учение Мао, в котором он должен был солировать. Этот парень был на моем попечении! И теперь вы разрушили мои планы!

Дикий Имбирь распорядилась, чтобы активиста, захлопнувшего дверь, арестовали и приговорили к пожизненному заключению.

Нам всем тогда этот приговор показался слишком жестоким. В последнее время Дикий Имбирь вообще вела себя очень странно. Ее голос звучал монотонно, а выражение лица было какими-то отсутствующим. В ее пронзительном взгляде появилась усталость. Казалось, она постоянно была чем-то обеспокоена, из-за чего-то все время была не в настроении.

Я бежала домой, словно за мной кто-то гнался. Это были мои собственные мысли. Мы с Вечнозеленым Кустарником не виделись уже целый месяц. Неужели он вернулся к ней? Или, может, она подловила его и заставила во всем признаться? Я чувствовала, что между мной и Диким Имбирем вот-вот произойдет столкновение.

В тот день в округе было спокойно. Стоял самый разгар лета, и на улице царила невыносимая жара. Стаи цикад облепили деревья, и воздух был буквально пронизан их стрекотанием. Приблизившись к переулку, я замедлила шаг. Я заметила тень впереди. Это был Вечнозеленый Кустарник.

– Между мной и Диким Имбирем все кончено, – начал он.

Я испытала одновременно тревогу и облегчение.

– Вчера вечером я решился. Я пошел к ней, – его голос был напряжен. – Дикий Имбирь… в общем-то знала. Когда я произнес твое имя, она подошла и дала мне пощечину, сказав, что не желает знать подробностей. Она не плакала, ничего подобного. Она… она повела меня в постель.

У меня волосы встали дыбом.

– Дикий Имбирь разделась и сказала, что готова дать мне то, что я хочу. Пусть даже ей придется лгать, чтобы сохранить свой статус.

Я присела на корточки под деревом и ожидала продолжения его рассказа.

– В тот момент я едва мог соображать. – Вечнозеленый Кустарник опустился на колени рядом со мной и понизил голос до чуть слышного шепота. – Я… пытался помешать ей, когда она хотела раздеть меня. Она была… Не знаю, как это описать. Она была словно сама не своя. Не давала мне уйти… Настаивала, чтобы мы пошли в постель. Я сказал, что не могу этого сделать. Мне… мне не хотелось ранить ее чувства, поэтому я сказал, что оно того не стоит, что в первый раз с ней должен быть кто-то, кто сможет оценить ее жертву. Тогда она заплакала.

Слезы наворачивались и мне на глаза.

– Дикий Имбирь воскликнула, что ради меня она забыла свой стыд и что я… должен пожалеть ее и проявить сострадание, если у меня есть совесть… Это было… ужасно. Когда я отказался даже прикоснуться к ней, она начала бить себя по лицу, а потом стала биться головой о стену, прося прощения у Председателя Мао и говоря, что она изгонит чудовище из своего тела. Я не мог выносить звука ударов ее головы о стену. Я умолял ее прекратить… Я сказал, что постараюсь сделать то, о чем она просит.

– Это было все равно что заниматься любовью с покойником. Дикий Имбирь легла на спину, закрыла глаза, раздвинула ноги и плотно сжала челюсти, словно под пыткой… Но не отпускала меня. Она кричала: «Ты должен унизить меня!», потом начала болтать без умолку и цитировать Мао. Она закричала на меня: «Докажи, что ты не трус, признай, что ты опутан злом. Покажи свой стыд, возьми свой дурацкий отросток и посмотри на него, плюнь на него…» Ужас! Все это до сих пор звучит у меня в ушах! Когда я это услышал, мне показалось, что я сошел с ума. Прости, Клен, я не должен был тебе этого рассказывать…

– Продолжай, прошу тебя. Я должна знать все.

– Потом Дикий Имбирь сказала, что теперь ее очередь, что она должна броситься в омут стыда, увидеть, как отвратительна физическая близость. Она достала зеркало и потребовала, чтобы, занимаясь с ней любовью, я смотрел на свое отражение, на уродливые органы человеческого тела. «Разве ты не думаешь, что это самые омерзительные органы? Один как червь, а другой как осиное гнездо! Один надо отрезать, а другой выжечь!» – выпалила она и почти заставила меня возненавидеть собственное тело. Да в тот момент я действительно ненавидел его. Меня чуть не вырвало. Она сказала, что отвращение – правильное чувство. Я до сих пор вижу ее, как она кричит: «Что это? Низость! Разврат!»

Я совсем обессилел… Я умолял ее прекратить, но она заявила, что мы должны решить проблему. Что зов плоти – единственное, что мешает мне стать великим маоистом. Она сказала, что все можно исправить, если я позволю ей помочь мне: «Ты должен возбудиться, а я – пройти через это унижение, чтобы ты забыл о своей похоти. Мы должны это сделать, чтобы наши тела больше не влекло друг к другу». Я пытался объяснить, но Дикий Имбирь отказывалась слушать. Она бросилась ко мне, я потерял контроль над собственным телом и потом… вдруг, – Вечнозеленый Кустарник замолчал и перевел дыхание, его плечи дрожали, лицо побелело, – я увидел кровь.